Текст книги "Пол и костюм. Эволюция современной одежды"

Мужчины в готовом платье

Идя в ногу с современной жизнью, костюм продолжал стилистически изменяться. Однако главное из этих позднейших изменений было незримым. В способе пошива большинства костюмов состоялась революция, но их внешний вид в основном остался прежним. Становясь другим объектом, костюм оставался тем же самым костюмом: видимые перемены происходили эволюционно. Сам факт, что эволюция костюма стала возможной, свидетельствовал о модерной сущности нового объекта. Готовые костюмы массового производства «для всех» создавались теперь по таким же высоким стандартам дизайна и отделки, как и сшитые по индивидуальному заказу.

Возрождение интереса к классическим артефактам было, в частности, вызвано любовью к классическим пропорциям и зарождающимся вкусом к пропорциям вообще как к основе успешного практического дизайна. Пошив мужской одежды никогда раньше не основывался на принципе пропорций, потому что вся одежда шилась по персональным меркам. Портной должен был всего лишь следовать индивидуальным меркам, а не делать выводы о мужских пропорциях как таковых. Для каждого заказчика у портных была своя мерная лента с именем клиента и отметками: длина предплечья, окружность шеи, ширина плеч и пр. По ним и шили костюм, видоизменяя универсальную выкройку согласно отметкам на индивидуальной мерной ленте.

Единая мерная лента, размеченная безличными универсальными дюймами, подходящая всем и дающая возможность сравнить результаты измерений, была изобретена только около 1820 года. Ее использовали с конкретной целью: шить хорошо сидящие костюмы для многих мужчин сразу, не снимая с них мерок и применяя принцип общих правил для мужских телесных пропорций. Искусные и опытные портные изобрели много новых схем измерений для создания трансформируемых лекал, которые позволили бы идеально подогнать готовый костюм по фигуре. Поскольку в основе неоклассического костюма лежала идея классических пропорций тела, этот метод одновременно питал творческое воображение и служил весьма практической коммерческой цели. Дизайн неоклассического костюма изначально был разработан так, чтобы слегка расширить грудь и плечи – совсем чуть-чуть, тонко и незаметно внушить идею природного героизма, и необходимость идеальной подгонки по фигуре ушла в прошлое. Это облегчало управление производством готовой одежды и давало предсказуемо отличные результаты.

Постепенно стало ясно, что у огромного множества мужчин с одной и той же величиной обхвата груди будет, скорее всего, схожая ширина плеч, схожий обхват талии и высота спины от шеи до талии, схожая длина рук и ног. Это сходство облегчало пошив готовых пиджаков и брюк новой классической модели; а еще более облегчали этот процесс неоклассические сходства, созданные деликатным избирательным применением лекал и набивки, которая применялась для улучшения любой фигуры. Таким образом, каждый мог купить себе готовое классическое тело, которое идеально ему подходило по размеру, шло к лицу и украшало. Оставалось разве что слегка подогнать по росту длину брючин перед отправкой клиенту.

Каспар Давид Фридрих. Странник над морем тумана. Германия. 1818. Фото DEA PICTURE LIBRARY/DeAgostini/Getty Images

Романтически одетый мужчина в романтическом пейзаже. Немецкий герой перед лицом туманной неизвестности, его костюм одновременно облекает его в броню и обнажает перед встречей с роком.

Как можно предположить, идеальные готовые костюмы изначально были американским явлением. Они прошли изрядную часть пути к феноменальному успеху еще в 1820-е годы, когда английским джентльменам и в голову не приходило такое надеть. Однако наблюдатели в Новом Свете отмечали, что американских джентльменов, всегда быстро усваивавших элегантную английскую моду, уже очень трудно отличить от американских же фермеров, лавочников и мастеровых, которые появлялись в парке или церкви в прекрасно пошитой и столь же идеально сидящей городской одежде.

Джон Эверетт Милле. Портрет Джона Рёскина. Англия. 1854. Фото Hulton Archive/Striger/Getty Images

Английский мыслитель пробирается среди бурных ручьев и диких скал; его костюм составляет рациональный визуальный контраст хаотическим формам природы, среди которых он, проходя мимо, устанавливает порядок.

Так выглядели первые готовые костюмы, действительно поднявшиеся до уровня высокой моды. В их замысел и дизайн было вложено высочайшее мастерство в деле пошива модной одежды. Дизайн изначально предназначался именно для таких вариаций, каких требовало производство готовой одежды. Впервые простая одежда поднялась на вершины подлинной элегантности, перестала представлять собой ухудшенную версию недостижимо прекрасных вещей и – главное – больше не выглядела дешевой одеждой низших классов. На протяжении двух веков готовая мужская одежда неизменно отличалась непритязательностью: как правило, это были мешковатые, плохо сидящие штаны, рубашки и куртки для рабочих и моряков; теперь же готовые костюмы не уступали нарядам высших классов. И это небывалое прежде положение дел, как и прежние триумфы портновского дела, касалось исключительно мужчин.

Готовая женская одежда уже вошла в употребление, однако поистине элегантными были только мантии, накидки, пелерины – все, что не требовало посадки по фигуре, а также шляпы и капоры. Прямые юбки тоже поступили в продажу, но готовая одежда не могла сравниться с сшитыми на заказ, аккуратно отделанными и подогнанными по фигуре дамскими платьями XIX века. Еще задолго до 1820 года стандарты мастерства в искусстве пошива женского платья выросли, спеша угнаться за более настойчивыми требованиями к простоте материала и новым стремлением к ясности формы во всякой модной одежде. Высокую элегантность теперь выражало не только богатство ткани, но и великолепный крой платьев, сидевших безупречно. Платья по-прежнему положено было шить только по индивидуальным выкройкам, потому что они по-прежнему тесно облегали корсеты, которые изготовлялись и зашнуровывались по фигуре. Только к концу XIX века, когда появились готовые корсеты, стало считаться приемлемым носить готовые платья, костюмы и блузы. Ранее портнихи всех уровней шили женскую одежду на заказ – а многие женщины шили себе сами. Как мы помним, Люси Сноу, бедная школьная учительница из романа Шарлотты Бронте «Городок», заказывала платья у портнихи, а Джо Марч, героиня романа Луизы Олкотт «Маленькие женщины», обшивала себя и сестер.

Следует добавить, что покрой, посадка и общий вид мужского готового костюма из магазина могли, конечно же, выглядеть неуклюже, неуместно или нелепо. Сегодняшний день не исключение. Неудачный общий облик отчасти зависит от технических навыков и профессиональной ответственности специалиста, занятого массовым производством одежды, и его помощников; от коммерческой ответственности поставщика и его продавцов; и, следовательно, от цены костюма. Но в изрядной степени облик человека в костюме зависит от того, насколько хорошо покупатель знает сам себя, насколько у него наметанный глаз. Завсегдатаю портного визуальный вкус вообще ни к чему; портной обладает этим качеством за него и не выпустит клиента из ателье до тех пор, пока его вид в приобретенном костюме не сможет служить лучшей рекомендацией фирме. Покупатель же готовой одежды сам отвечает за свой внешний вид. Он должен тщательно развивать в себе вкус, чтобы с первого взгляда внушать доверие к себе. Те американские фермеры, которые в 1820 году выглядели в точности как джентльмены, явно хорошо это понимали.

В течение XIX столетия престиж индивидуального пошива в Англии и Франции был по-прежнему высок; европейская готовая мужская одежда никогда не была так хороша, как американская. Однако особая элегантность теперь повсеместно виделась уже не в праздной утонченности, а в серьезности. Серьезность, вполне уместная также для знати и сельского дворянства, была открыта солидными коммерсантами, «королями торговли», еще в эпоху Ренессанса, и стала признаком тогдашней моды. Не будучи изобретением Нового времени, серьезность переживала бурное возрождение, чем удачно дополняла общую картину бытовавших в XIX веке представлений о мужественности, и отлично сочеталась с упрощенными формами мужской моды и новыми возможностями производства элегантной готовой одежды.

Теперь одежда словно сообщала: в почете снова суровая честность, даже у королей. Индивидуальный пошив основывал свое достоинство скорее на изяществе покроя и тонкой фактуре сдержанных, неярких тканей, нежели на том, как костюм сидел на заказчике, поскольку мужская мода в меньшей степени делала акцент на соответствии форме тела. Цвета мужской одежды становились суровее и мрачнее; но вплоть до конца века в формальной дневной одежде городского джентльмена, будь он герцогом или стряпчим, дельцом или политиком, верхняя и нижняя части костюма обычно были из разных тканей. Редингот, непременно темный и гладкий, можно было носить со светлыми брюками, темную утреннюю визитку – с полосатыми, а жилет мог быть сшит из совсем другой ткани. Брюки и жилеты в цветную клетку при строгом сюртуке подразумевали определенную неформальность – так в наши дни к элегантному пиджаку надевают простые удобные брюки, чтобы подчеркнуть досуг в противовес долгу.

То, что мы называем костюмом сейчас, уже существовало, однако эти костюмы были выраженно неформальными – или же явно указывали на принадлежность к низшим классам. «Пиджачный костюм» («пиджачная пара») джентльменов, все элементы которого были сшиты из одной и той же ткани, изначально предназначался для праздной неспешной сельской жизни; в городе его носили мало – разве что в семейном и дружеском кругу. Такие костюмы шились из мягкой ткани, похожей на твид или клетчатой, с довольно коротким и удобным пиджаком и жилетом в тон. Шероховатая поверхность костюма, сравнительно светлый цвет и особенно единство ткани обозначали «шкуру» не дикого, но ручного животного – это был уютный комплект одежды, призванный производить смягчающее воздействие на своего носителя, избавить его от сюртучной чопорности. В удобной пиджачной паре джентльмен мог отправиться в путешествие, но она была неприемлема в банке или конторе, в церкви, на любых официальных мероприятиях днем и где бы то ни было – вечером.

Впрочем, в тот же период XIX века фермеры и простые рабочие в случаях, когда следовало выглядеть нарядными, надевали готовые варианты именно таких костюмов; так же одевались продавцы и прочие городские работники всех мастей. Зачастую эти костюмы шили из плотной прочной ткани темных тонов. Если на верхних ярусах моды днем обычно носили визитки со скругленными фалдами, а вечерами полноценные вечерние наряды, то простому человеку, чем бы он ни занимался, универсальной одеждой для торжественных случаев служил стандартный мужской костюм-тройка – пиджак, брюки, жилет. На множестве фотографий можно увидеть крестьян и фабричных рабочих, по-праздничному нарядившихся в лучшую свою одежду – костюм.

В больших городах строгие рединготы и утренние визитки с полосатыми брюками, в дополнение к которым требовались строго определенные головные уборы, жесткие воротнички и перчатки, в период между мировыми войнами постепенно сошли на нет, хотя в лондонском Сити и кое-где еще формальная утренняя одежда все же сохранила свое значение для дневных протокольных мероприятий. Да и сейчас визитки и полосатые штаны по-прежнему можно увидеть на приватных свадебных церемониях, а также в среде дипломатов и государственных деятелей. Для мужчин XX века, вне зависимости от профессии и общественного положения, непритязательная пиджачная пара стала официальным костюмом на все случаи жизни. После Второй мировой войны дорогой костюм, сшитый по индивидуальному заказу, был облагорожен, потускнел, сделался более гладким и в целом занял достойное место в общественном сознании как новый стандарт образа элегантного мужчины.

Мужчины из низших слоев общества по-прежнему продолжали носить костюмы массового производства всех ценовых категорий. Как раз в период, когда похожие костюмы начали устраивать всех, в риторику снобов просачивается яростное презрение в адрес готовых костюмов. И в литературе, и в обыденной речи скромные костюмы характеризовались как «мешковатые» или «плохо сидящие». Считалось, что такой костюм сигнализирует о низких моральных качествах своего обладателя, о его эмоциональной неразвитости и нестабильности, даже о беспринципности, и автоматически относит его к существам низшего порядка. Сам термин «готовый» (в противоположность изготовленному на заказ) стал выражением глубокого неодобрения. И хотя хорошо известно, что готовые костюмы могут идеально сидеть и быть пошиты из прекрасного материала, эта риторика сохраняется и в наши дни.

Возвышение пиджачной пары до элегантного городского наряда – удачный пример действия уже знакомых нам механизмов моды. Мы видели, как в начале XIX века сельская одежда начала превращаться в формальную городскую. В начале же XX века аналогичное стремление городских щеголей соединить эпатирующую небрежность с плебейскими манерами привело к тому, что ношение пиджачной пары сделалось новым шиком и дерзким шагом со стороны записных модников. Костюм-тройка из одной ткани был тогда почти что эквивалентом нынешних джинсов: нечто не просто неформальное по определению, но и явственно вульгарное, совсем неуместное в конторе или во время обеда с вышестоящими коллегами, но при этом его все чаще надевали из духа бунтарства уверенные в себе привилегированные молодые люди. Эта одежда безусловно притягивала взгляды, в точности как предыдущие – и последующие – ее разновидности.

Черный смокинг тоже был изобретен век назад в добродушной Америке как неформальный верх к черным вечерним брюкам, удобная одежда для времяпрепровождения в кругу семьи и близких друзей. Теперь он стал общепризнанной формальной вечерней одеждой, строгой и торжественно-церемонной. Когда-то черный фрак с белым галстуком, белым жилетом, туго накрахмаленной рубашкой и цилиндром, неукоснительно носили в качестве вечерней одежды все без исключения джентльмены во всех общественных или частных заведениях, включая театры и рестораны. До сих пор этот комплект одежды надевают на некоторые официальные торжественные мероприятия, однако чаще всего его можно увидеть на артистах, в особенности – на артистках.

Белый галстук и фрак стали исключительно данью традиции, перестав быть необходимым элементом гардероба всех состоятельных горожан мужского пола. Если классический мужской костюм пойдет по тому же пути, то в конце концов его можно будет встретить лишь на свадьбах, или же его будут надевать представители строго определенных профессий, или вообще только артистки кабаре. Примечательно, что в середине XIX века, когда джентльмены ходили на балы во фраках, лакеи, в свою очередь, носили парчовые камзолы, бриджи и напудренные парики – наряды джентльменов предыдущего века. Так в сегодняшнем ресторане можно встретить метрдотеля в черном галстуке и смокинге, а хозяина – в джинсах, фуфайке и кроссовках.

Костюм раз и навсегда

Итак, со времен неоклассической революции мужской костюм показывает, как работает подрывной принцип. Сначала новая революционная мужская мода развивалась тысячью разных способов, по горизонтали и вертикали. Викторианские джентльмены стали столь же разборчивы в выборе одежды, как их жены и дочери, оказались обладателями множества изготовленных на заказ нарядов, с множеством аксессуаров, для множества разных социальных и профессиональных ситуаций. Многие из этих нарядов были неудобны и прихотливы, некоторыми было приятно похвастать, но все они в равной степени были усложнены. Простые же костюмы для масс тем временем тоже процветали во всем разнообразии стилей, оттенков, тканей и, разумеется, степеней качества.

Однако, помимо свадебных и воскресных костюмов для простонародья, новую форму обрела и рабочая одежда. На картинах и иллюстрациях французских и английских художников-реалистов XIX века мы видим, что работники в поле одеты в штаны из грубого сукна или вельвета, в строгие сюртуки или жилеты поверх цветных или полосатых рубашек – вместо бриджей и блуз, как было двумя поколениями раньше. В Соединенных Штатах к этим новым видам одежды прибавились джинсы и комбинезоны.

Когда на каждом мужчине была надета та или иная версия сшитой на заказ одежды – будь то на балу, в конторе, в прерии или в шахте, – то становилось понятно, что система явно нуждается в эмоциональной и визуальной встряске, особенно если необходимо сохранить формальные правила ее ношения. И такая встряска состоялась: спортивная одежда, рабочая одежда и, конечно, военная форма и криминальный стиль, появляясь в гостиной, или в опере, или в ресторане, поражали и приводили в смятение. С рождением кино и телевидения к этой картине мужской одежды добавились всевозможные старомодные, исторические, театральные и иностранные мотивы, и общество отпустило мужскую моду на волю, позволив всем этим вариациям сосуществовать и проникать друг в друга. Белый смокинг и фиолетовый спортивный костюм стало возможным увидеть на одном и том же мероприятии, и в этом не было ничего особенно примечательного – просто стилевой разнобой, как часто бывает у женщин, находящихся в одном и том же помещении.

Однако во всем этом был один ограничивающий мужской принцип, тот самый, который женщины изначально упорно копировали. Его легко увидеть, если обратить внимание на то, чего мужчины не носят, при всем современном многообразии мужской моды. Они, в отличие от женщин, не склонны комбинировать разные стили, то есть мужчина не наденет спортивные штаны и фрак одновременно (что женская мода вполне допускает), если только он не принципиальный завсегдатай магазинов секонд-хенд. По большей части мужская одежда по-прежнему отражает более строгое ощущение визуальных границ, чем женская. Возможно, это проистекает из эстетических правил этикета. Согласно позиции современных дизайнеров, каждый костюм служит одной эстетической цели и требует одной идеи, объединяющей его очевидно отдельные части.

Примечательно, что западные мужчины по-прежнему не желают драпировать себя, носить балахоны, халаты, мантии, шали. Тело должно оставаться четко обозначенным, ничем не закутанным и объединяться лишь идеей, а не просторной тканью. Не носят они и юбок, поскольку брюки могут быть очень просторными, но они подчеркнуто остаются брюками. Если юбке и суждено когда-нибудь стать заурядной одеждой западных мужчин, она скорее будет походить на килт или на военную юбку древних римлян, скопированную в эпоху Ренессанса, – нечто весьма короткое и с широким запáхом, чтобы открывать ноги, не сковывать движения и при этом нести в себе западную коннотацию грубой жизненной силы. Длинные саронги – судя по телепередачам, привычная мужская одежда в Африке – могут на время войти в моду, но, думаю, не повсеместно; старые привычки, как я уже не раз отмечала, весьма живучи. На Западе еще в Средние века одежда, обвивающая и окутывающая тело, воспринималась как категорически немужественная, исключая одежды священников и монахов, чьи одеяния призваны отрицать саму идею телесности.

Рискну утверждать, что в основе любого обычного западного мужского костюма по-прежнему лежит призрачный визуальный образ и формальная идея обнаженного мужского тела в его цельности и явности. Эта идея сохраняется несмотря на то, что поверхность тела тщательно скрыта, как прежде была укрыта доспехами или первым неоклассическим костюмом. Модерный костюм отчасти потому и оказался таким живучим, что среди всех гораздо более открытых и откровенных вариаций мужской одежды именно он сохранил в себе способность выражать эту идею наготы.

Классический мужской костюм продолжает эволюционировать, не допуская никаких экстремальных эксцессов, он сохраняет свою традиционную строгую красоту и изысканность поверхностей, и женщины по-прежнему его не носят. Они, конечно, не раз показывали, что могут облачиться в мужской костюм, но обычно все-таки этого не происходит. Они носят наряды, так или иначе напоминающие костюм и креативные его версии, однако полноценный классический костюм с рубашкой и галстуком остается мужской прерогативой. И это одна из причин, почему в сексуально насыщенной атмосфере нынешней моды некоторые мужчины начали чувствовать себя в костюме несколько скованно. Костюм остается униформой официальной власти, завуалированной силы или физического труда – он намекает на дипломатичность, компромисс, корректность, физическое самообладание, умение держать себя в руках. Эти смысловые коннотации отсутствуют у модных преемников костюма. Министр, конечно, должен носить костюм, но в наши дни очевидно, что не каждый хочет продемонстрировать своим видом готовность любой ценой избегать эмоциональных взрывов или открытых конфликтов.

Костюм сам по себе не сковывает тело, как сковывали его доспехи или камзолы эпохи Ренессанса. Это оболочка, в которой удобно двигаться. Однако он очень тщательно скрывает всю поверхность тела и обычно деликатно предлагает свой собственный ансамбль линий, цветов и форм. Следовательно, у костюма сейчас репутация невыразительной одежды – в эпоху накачанных мускулов и полунаготы, не говоря уж о политических протестах, сексуальной революции и подчеркивании своей этнической принадлежности и обо всех доступных источниках театрального и кинематографического гламура.

Но на самом деле костюм выражает классическую модерность – в материальном дизайне, в политике и в сексуальности. В своей чистой форме он выражает уверенную и взрослую маскулинность, не приправленную ни насилием, ни пассивностью. Костюм отражает целенаправленное развитие, а не идеалистическое вдохновение; у него свойственный модерности вид тщательно упрощенной динамической абстракции, имеющей собственную сильную сексуальную притягательность. В обществе он начинался как уместный визуальный фон для живой, яркой и затейливой женской моды. Сегодня костюм по-прежнему играет эту роль – в случае если женские наряды соответствуют мужским тщательностью замысла, конструкции и посадки. В наши дни скромная компания, где мужчины действительно придерживаются правила «строгий вечерний костюм», часто производит впечатление обескураживающего неравенства: женщины выглядят безвкусно в поношенных либо вышедших из моды вечерних платьях, кажутся недостаточно нарядными в симпатичной дневной одежде, а мужчины в смокингах, неважно, насколько старомодных или потрепанных, смотрятся красавцами.

При свете дня классические мужские костюмы могут выглядеть менее выигрышно в окружении всевозможных проявлений постмодернистской женской одежды – собранной наспех, на один раз, сочетающей несочетаемое, зачастую плохо сидящей, оставляющей ощущение мимолетности, нарочитой небрежности и общей непродуманности. На фоне всех этих эффектов мужской костюм может показаться удушающим. Однако, в зависимости от ситуации и точки зрения, женщины постмодерна на фоне костюма могут казаться неряшливыми, анархичными, неразборчивыми. Костюмы, как уже было сказано в начале книги, умеют быть великолепными.

Мужской костюм служит естественным контрастом для классических женских костюмов, поскольку те и создавались для того, чтобы гармонировать с мужской одеждой. Но он оттеняет и другие классические женские ансамбли Нового времени: цельные платья или платья-костюмы, разные сочетания юбки с жакетом. Такие наряды, дополняющие костюм, но не всегда являющиеся костюмами, носят представительницы самых разных профессий: политики, телеведущие, сотрудники в конференц-залах, в залах суда, в бесчисленных офисах. В последнее время на них, как и на мужской костюм, направлена та же уничижительная риторика, несмотря на то что они остаются основой современного женского гардероба.

Рассматриваемый женственный образ сегодня в мейнстриме моды. Его можно рассматривать как взрослый женский вариант мужского костюма. Следовательно, сексуальность, заложенная в него, тоже взрослая, основанная на самоуважении, а не на кипучей энергии, хвастовстве, инфантильности или перверсии. Его эротичность неизменно сдержанна и потому неизбежно респектабельна. Этот женский образ лишен флера скандальности, особенно в прессе, пишущей о моде, призванной поддерживать ее подрывной элемент и восхвалять те формы новизны, которые кажутся бунтарскими и игривыми. Может показаться, что классическая простота предает нынешний дух экстремального самовыражения всех и во всех контекстах; однако идеально сшитая, сдержанная одежда для обоих полов явно держится на высоте, не требуя фанфар. В высокой моде она остается постоянным вызовом для самых ярких талантов.

Очевидно, что мужской костюм утратил свою универсальность для мужчин. Однако он сохраняет высокий стандарт и, следовательно, престиж так же, как и бренд уверенной мужской сексуальности. Феминизирующие вариации на основе его базовых форм и фактур глубоко повлияли на мужскую моду, продемонстрировав возможные будущие направления развития костюма в изменившемся культурном климате. Эти вариации были изобретены в последние полвека в основном для женщин, наряду с новыми элементами, добавленными дизайнерами и мужской и женской одежды, такими как Билл Бласс, Джанни Версаче, Джорджо Армани и, позднее, Донна Каран. Но все эти инновации не уничтожили и даже не встревожили сам классический мужской костюм.

Если костюм действительно начнет отмирать, так что со временем классические его экземпляры смогут приобрести только самые настойчивые поклонники и ярые защитники, для которых и будут изготавливать костюмы в мизерных количествах, то мы вынуждены будем признать, что его время и впрямь прошло. Однако пока нет и намека на подобное. Прекрасные готовые костюмы продаются в огромных количествах во всех крупных городах, и индивидуальный пошив тоже прекрасно себя чувствует. Более того, он все так же устанавливает стандарты для индустрии готовой одежды, благодаря чему продавцы костюмов уверяют вас, что их товар не отличить невооруженным глазом от уникальных дизайнерских моделей.