Текст книги "1972. Олигарх"

– Ну какое же ты мерзкое животное! Правильно Миша тебе морду начистил!

Говорила она по-русски, Али не понял из этого ни слова, но по интонации было абсолютно понятно, что ничего хорошего в его адрес девушка не сказала. И тогда он толкнул ее в лицо ладонью. Легко так, без удара, без шлепка, но настолько быстро, настолько ловко, что Ольга ничего не успела сделать. И полетела на диван, как брошенная хулиганом-мальчишкой кукла.

– Белая шлюха! Шлюха трусливого русского скота! – рявкнул Али.

Я знал, что это постановка. Знал, что меня подставили, что это все разыграно, как по нотам. Знал, что меня обманули. Но назад дороги уже не было. Я наклонился над Ольгой, лежащей на диване, осмотрел ее лицо – нет, никаких повреждений. Потом повернулся к ведущему, застывшему с маской изумления на лице и тихо, очень тихо сказал:

– Ты знал. Я тебе этого не забуду, обещаю – и поймал его взгляд, озадаченный, слегка испуганный, умный и острый.

Ну а потом уже повернулся к торжествующему Али:

– Ты добился своего. Разбудил тигра. И пожалеешь об этом.

А потом без замаха, из неудобной позы, левой рукой врезал Али в нос. Он успел чуть отстраниться, но губу я ему все равно расквасил:

– А это за нее. Женщин бить нельзя, обезьяна!

А потом мы с Ольгой повернулись и ушли. Ведущий что-то говорил вслед, бежал за нами – якобы извинялся, мол, он сам не знает кто допустил этого громилу в студию. Но я ему не верю. Все было поставлено, все по сценарию. Но раз так – я им сценарий поломаю. Запрошу за выступление на ринге такую сумму, что они взвоют. Кто они? Да та же Эн-Би-Си. И Страус – без его руки тут точно не обошлось. Ну а я постараюсь выступить как можно успешнее. Что ни говори, но я в расцвете сил, спасибо Гомеостазу, и все эти месяцы не сидел сложа руки, а тренировался. Так что…посмотрим. Бог троицу любит!

***

Запах пота, кетчупа, жареного мяса и попкорна.

Гул толпы и жаркие лучи прожекторов. Охранники с самоварными мордами, жующие свою извечную жвачку.

Телекамеры, которые впиваются в тебя жадными очами вуайериста.

И ринг. Место, где ты можешь обрести бессмертие и войти в историю. Или умереть, в последней своей мысли жалея, что не избрал для себя более легкую и приятную судьбу. Каждому свое, как сказал один исторический персонаж, благополучно избежавший виселицы, но не избежавший Ада.

Я снова здесь. Я в ловушке. Мне нельзя выиграть, и я не могу проиграть. Вернее – не хочу. Я совсем не против Али, он всего лишь тупое орудие, которое направили на меня. Он не понимает, что делает. Для него главное – победить. Потому что победа – это единственное, к чему он стремится.

Впрочем – как и я. Разве кто-то вступая в поединок рассчитывает только лишь на участие? Он хочет победить, должен победить – чего бы это ни стоило.

Я не могу ни выиграть, ни проиграть. И тогда – что я должен сделать? Как мне выжить? Если я побью Мохаммеда Али, это приведет к масштабной гражданской войне в США. Так мне сказали у Президента, озабоченного предстоящим боем. Ведь ничего не закончилось! Нельзя, невозможно выкорчевать заразу до конца – если только это место не выжечь напалмом. А весь Конгресс США – это и есть источник заразы. Никогда он не будет мирным, никогда он не смирится с тем, что Президент США «подружился» с СССР.

И они поставили на карту все. Зашли с другой стороны. Нажали на нужные рычаги, подняли все экстремистские националистические движения черных, и теперь США разделились на два лагеря – черные и белые. Черные вооружены, полны злобы и желания победить. Кого победить? Да это совсем не важно. Главное не цель, главное – путь к цели, как говорили древние китайцы. И черные прекрасно это знают. Они не победят, они не смогут превратить страну в лагерь обкуренных хипстеров, государство этого не позволит. Но кто мешает по дороге к мечте немного пограбить, понасиловать, поразвлекаться, громя дома этих проклятых белых, виновных в том, что жизнь черного меньшинства не задалась? Кроме того, кто-то активно финансирует движение освобождения, бойцы черных бригад получают жалованье, так почему бы и не устроить маленький мятеж? Это ведь весело! И прибыльно.

Я узнал это, когда Ричард пригласил меня на дружескую встречу. Да, мне так и передали – Президент приглашает вас на дружескую встречу, на чаепитие. Естественно – я откликнулся и к указанному времени был уже в Белом доме. С Ольгой, конечно же. Ольгу увела жена Никсона, а мы с Президентом пошли гулять по дорожкам парка, где он меня и огорошил известием о надвигающейся буре.

Да, я не ожидал такого масштаба. Считал, что бой, и все с ним связанное – происки того же Страуса (хотя он довольно-таки натурально отказывался). А кто кроме моего компаньона мог устроить этот бой, прекрасно зная, что мне и в дурном сне не приснилось подставлять свою физиономию под удар тяжелых кулаков Али? Но спецслужбы, вернее сотрудники спецслужб, верные Президенту, раскрыли задумку его противников, и донесли до сведения Президента. А он уже вызвал меня и вылил на мою голову потоки информации.

«– Я не буду ничего от тебя требовать, Майкл. Я понимаю – ты боец, и не можешь проиграть. Но представь что будет, когда ты каким-нибудь хитрым приемом побьешь этого Али. Погромы, жертвы, война. Тебе бы лучше уехать, и не возвращаться в Штаты несколько лет, пока все не успокоится. Но ты мне нужен здесь, под рукой. Мне нужен верный человек, к которому я смогу обратиться за советом, человек со стороны, со свежим взглядом и не раздвоенным языком. Верю, что ты выпутаешься из ситуации, в которую попал. Надеюсь на тебя».

Вот, в общем-то, и все. Не требует он, понимаешь ли! Зараза… Прямым текстом не сказал: «ложись в седьмом раунде!» Но на самом деле все было понятно. Я должен проиграть, но так, чтобы это не выглядело подставой.

Два месяца прошло с того времени, как в студии я дал в морду этому недоумку. За два месяца истерия вокруг поединка вышла на свой пик. Права трансляции боя были проданы крупнейшим телекомпаниям. Букмекеры вовсю принимали ставки, блокируя любые попытки кого-либо поставить очень уж крупные суммы, особенно на мой выигрыш. Печальный опыт английских букмекеров не прошел даром. Теперь они за каждым кустом видели мою зловещую фигуру. Я не собирался снова разорять британских букмекеров. Можно было бы, конечно, выжать из них несколько десятков миллионов долларов, сделав много «мелких» ставок, но…это было хлопотно и даже опасно. Ушлые журналюги раскопают, поднимут вой о том, что я опять зарабатываю нечестным способом, а оно мне надо? Обойдусь.

Но самое главное – я еще не знаю, решусь ли выиграть бой. А если ты делаешь ставку – должен четко понимать, на кого ставишь деньги.

За эти два месяца приз победителя составил шестьсот миллионов долларов, и для этого времени – феноменальный размер вознаграждения. Само собой, тут сложились и известность личностей бойцов, и рекламная раскрутка, в результате чего права на трансляцию были проданы практически во все крупные телекомпании мира. Но самое главное – в СМИ просочилась информация о том, что может случиться после боя. Весь мир с замиранием в сердце ждал – когда же Штаты погрузятся в хаос межрасовых столкновений. Фактически в случае моего выигрыша ожидалось что-то вроде БЛМ, возникшего в сети США еще в 2013 году. А в 2014 БЛМ устроило демонстрации после гибели двух черных. Я еще тогда подумал, что если как следует раздуть это безобразие, то такая организация может служить тараном, чтобы снести действующего президента. Что сейчас фактически и наблюдается. Возникнут беспорядки, их припишут неправильной политике, проводимой нынешним президентом, и он нормально продует следующие выборы. На то и расчет. Убрать физически не получилось, импичмента тоже не получилось, тогда просто похоронить его как политическую фигуру.

Шестьсот миллионов долларов…в 1972 году. Нет, человеку будущего эту цифру не понять, не осознать. Я читал о таком гонораре в двухтысячных – боксер Мейвазер получил 950 миллионов долларов. Правда, не за один бой, за несколько. А тут… Притом что нынешние доллары не чета долларам будущего. Их покупательная способность в пять раз выше. А значит …три миллиарда долларов по уровню двухтысячных годов. Три миллиарда! Никто и никогда не имел такого гонорара.

История меняется. Я изменил историю, и продолжаю ее менять. Я тот камешек, который толкнули с высокой горы и он вызвал лавину, снесшую все, что было построено внизу, в долине.

Стив проверил перчатки, накинул мне на плечи халат. Тут же стоял и мой старый друг Пабло, покрытый татуировками, как всегда мрачный и холодный, будто гранитный камень. Он казался очень опасным, впрочем – таковым и являлся. Некогда бандит из одной из этнических группировок, ныне – успешный киноактер, востребованный настолько, что буквально стояла очередь, чтобы заполучить Пабло в свой фильм. Как оказалось – у него актерский талант, а еще – он на экране выглядел таким харизматичным, таким крутым, что режиссеры просто кипятком писали, желая заполучить его в свою команду. Пабло сорвался со съемок какого-то крутого боевика, где играл злого мафиози, и прилетел меня поддержать. Вместе со своей любимой женой Лаурой, которая сыграла одну из женских ролей в сериале по моему роману о Неде.

Кстати – и она тоже сейчас была на подъеме. Ее невероятная красота, ради которой Пабло некогда ушел из банды, ее умение актрисы пленили режиссеров не менее, чем харизма мужа. После успеха в фильме по моему роману, Лаура взлетела вверх в рейтинге голливудских актрис со скоростью баллистической ракеты. Теперь ей нужно было только удержаться наверху, не влезть в какой-нибудь дурной фильм, на котором карьера ее рухнет в пропасть. Так бывает. Мало взлететь на Олимп, надо на нем еще и удержаться. Но я надеюсь, что у ребят все получится. Я их люблю. Они мои друзья.

Тут были и Ольга, и Страус, на которого я уже смотрел без ярости, выяснив, что за ситуацией торчат совсем не его уши. Стив Мартин, полицейский, как и в прошлый раз организовал мне команду спарринг-партнеров, тоже полицейских, услуги которых я щедро оплатил. И сам участвовал в моих тренировках. Я был готов к бою настолько, насколько можно было быть готовым. И наверное никогда не находился в лучшей форме, чем сейчас. Хотя в сравнении с тем же Али, я наверное проигрывал. Он мощный, тяжелее меня. По росту мы с ним сравнялись – я 190, он 191, но Али на двадцать килограммов тяжелее. У меня вес 90. Я высох, сделался жилистым настолько, что по мне можно изучать анатомию. Такое я однажды видел в сети – у мужика содержание жира было примерно 3-4 процента. Что это значит? Это значит, что видно каждый сосуд под кожей, каждую мышцу. Это, на мой взгляд даже некрасиво, и как-то нездорово. Пособие для анатомии, да и только. Кажется, что с меня содрали кожу. И это притом, что я много ем, гораздо больше, чем всегда. Просто я настолько интенсивно тренировался в эти месяцы, что из меня вышел последний жир. Вернее – сгорел в топке моего тела. Ускоренный обмен веществ, плюс тренировки – вот вам и живой объект для анатомического театра.

Звучит сигнал, и я иду к выходу на ринг. Люди в коридоре расступаются, давая проход, моя охрана во главе с Аносовым настороже и готова пресечь любые провокации. Мы ждем всего, чего угодно. Слишком высоки ставки. И это не деньги. Ставки гораздо выше, чем какие-то там банальные деньги! На кону – власть. Жизни людей. На кону – будущее.

Иду, слушаю, как объявляют Мохаммеда Али. Кстати, никогда не пойму – как можно отказаться от родового имени, назвавшись именем, данным в секте? Хотя…это ведь не родовое имя. Это имя, которое дали рабовладельцы. Потому здесь я наверное все-таки не прав. Не родовое. Всего лишь имя его родителей, а от родителей ведь можно легко отказаться? Да, это сарказм. Я зол.

Подныриваю под канаты, сбросив с плеч халат. Зал ревет, свистит, вопит и улюлюкает. Здесь свист не означает, что меня не любят и не одобряют. Это лишь выражение чувств, которые переполняют зрителей. Все нормально, я даже как-то и попривык.

Зал стихает, когда ведущий объявляет о том, что сейчас Мохаммед Али будет говорить. Ну да, немного глупо – какие речи? Вывели на середину ринга, и давай, бей морду противнику! Но это в спорте. Здесь – шоу. Кровавое, жесткое, опасное, но все-таки шоу. Потому мы с моим противником еще немного актеры. Не такие, как в дурацком реслинге, спектакле от начала и до конца, но все-таки актеры. Кстати, каждый из нас может измордовать актеров реслинга до полусмерти даже не запыхавшись. Из нас – это Али и я. В реслинге главное иметь накачанное тело и харизматичную внешность. Ну и кое-какие акробатические способности. Обычного человека участник этого шоу поломает на-раз. Но настоящий боец, который привык отдавать и получать удары, способные убить непривычного человека – забьет этого качка одной рукой, держа вторую за спиной. Нет, я не говорю, что быть актером шоу «реслинг» это легко – попробуй, накачай тело даже с фармой! Это годы и годы тяжелых тренировок. И травмы у них бывают, тяжелые, вплоть до инвалидности – упади на ринг стотридцатикилограммовой тушей, небось все органы поменяются местами! А если еще и на тебя кто-то упадет… В общем – их хлеб тоже не очень сладок, и не стоит их так уж помоить. Их «творчество» нравится людям, и те платят за то деньги. А значит – они тоже нужны.

И лезет же в голову всякая чушь, пока стоишь и слушаешь глупые, хвастливые высказывания твоего противника. И величайший он, и лучший, и самый-самый-самый! И если проиграл в прошлый раз, так это только потому, что я, подлый русский колдун, применял запрещенные честью боксера приемы, подлые, грязные, достойные такого мерзкого, подлого типа как я.

Зал гудит: «Уууу!» – то ли Али поддерживает, то ли зрители разочарованы тем, что говорит мой оппонент. Но все ужасно довольны. Это не просто спорт, это личные неприязненные отношения. А значит – бой будет ярким. Как сказал Стив Мартин, мой тренер, секундант и друг – все больше всего озабочены тем, чтобы бой длился как можно дольше. Чтобы за свое бабло получить как можно больше зрелища.

– Ты будешь повержен! Ты будешь убит, грязная белая русская свинья! – прыгает на месте и указывает на меня пальцем Али, и я вдруг думаю о том, насколько он искренен в своей ненависти. Неужели он и в самом деле настолько глуп, настолько не понимает, что эта махровая нацистская ненависть вредит его имиджу?

И тут же ко мне приходит решение. Спасибо тебе, Али – ты мне его подсказал. Теперь я знаю, что буду делать. И тут уже как получится. Провидение мне в помощь! Или Бог – как хочешь его назови.

– Приветствую вас, мои друзья – начинаю я, взяв микрофон в руки – Я тут послушал этого человека, называющего себя Мохаммедом Али, отказавшегося от имени своей семьи, и подумал вот о чем: что нужно сделать, чтобы страна стала единой? Чтобы в ней не было нацистов, разделяющих людей по цвету кожи, по национальности, по разрезу глаз? Как нам сделать, чтобы народ был един? Вот передо мной человек, который утверждает, что он лучше меня только потому, что я белый, а он – черный. Чем он лучше нацистов, сжигавших людей в печах только за то, что они были другой национальности? Я категорически против нацизма и презираю нацистов. Для меня все люди равны. Мы живем в стране равных возможностей, каждый, если он приложит усилия, может добиться большего, и для этого не надо унижать людей других наций. Помните, что написано на статуе Свободы? И теперь скажите – как так вышло, что в стране существуют вот такие (я указал пальцем на Али, который рвался из рук секунданта и выкрикивал что-то неразборчивое)? Он готов убить меня только за то, что я белый. Разве это правильно?

Я помолчал, сделав небольшую паузу – пусть их проберет до печенок, и продолжил:

– Он утверждает, что я победил в прошлых боях только потому, что использовал подлые приемы. Он оскорбил мой народ, мою нацию, мою жену. Он оскорбил моих родителей, которых никогда не знал. Он думает, что таким образом стал сильнее. Так он хочет победить меня. Но сила ведь не в этом. Сила в правде. У кого правда, тот и сильнее. И вот что я вам скажу: чтобы меня не упрекали в том, что я применяю подлые приемы, обязуюсь драться только по правилам бокса. То есть так, как привык драться этот человек (Смотрю – в глазах Али вспыхнула невероятная радость! Карта поперла, чо уж…). И вы будете свидетелями этому. Если я проиграю – проиграю с честью. А мой соперник пусть делает что угодно. Я считаю его грязным, подлым человеком, который не гнушается подлыми приемами для достижения своей цели – вы знаете, как он вел себя перед боем, не буду рассказывать. Бог ему судья.

Смотрю на судей, лица у них недовольны – да, речь затянулась. Шоу, но надо же и совесть иметь! Хватит болтать, ближе к делу! Я их понимаю и заканчиваю:

– Мы начинаем бой! И пусть победа достанется достойному!

Отдаю микрофон, он тут же уезжает в высоту, к длинному шесту, теряющемуся в тени. Все. Последние секунды перед боем. По знаку рефери шагаю вперед, и встаю перед противником – довольным, будто кот, нажравшийся сметаны. Я его понимаю. Он вынудил играть по его правилам. Али – на самом деле потрясающий, феноменальный боксер. Я – не боксер. Я боец. И теперь можно сказать что я разоружен.

Гонг! И тут же Али бросается в атаку. Я уворачиваюсь, ныряю, пропускаю удары мимо, прикрываюсь перчатками, но…удары настолько сильны, настолько могучи, а противник настолько быстр, что я получаю несколько крепких ударов в голову прямо через перчатки, и чувствую, как слегка плыву. Мозг такая штука…висит он там, в черепушке, в благословенной жижице, и очень не хочет, чтобы его трясли. Стоит ему удариться о стенки черепа – и тут же происходит перезагрузка. Или зависание. И ведь для того чтобы сотрясти мозг, достаточно одного резкого, точно удара. Легкого такого, почти невидного.

Вот только есть одна проблема. Лучшие из боксеров отличаются не только скоростью реакции и могучими нокаутирующими ударами. Еще – они могут почти безболезненно получать и держать такие удары, которые обычного человека отправят не то что в нокаут – просто на больничную койку.

За счет чего держат? Это вопрос сложный. Возможно, что высокоуровневый боксер просто не позволяет противнику нанести такой удар, который отправит его в нокаут. Кажется, что пропущенный удар обязательно должен повергнуть его на пол, но нет – голова мотнулась, а боксер стоит на ногах. Значит, он все-таки успел его ослабить, иначе и быть не может. Версию того что у настоящего боксера мозг как у динозавра, с грецкий орех размером, а остальное все сплошная кость – я отбрасываю как ненаучную и провокационную.

Первые три раунда я служил мешком для битья. Притом, что Али не гнушался пинаться, бить локтями, даже головой. Досталось мне крепко, и если бы не моя потрясающая способность регенерировать – я бы лег еще в первом раунде. А так – перемещаюсь по рингу, получаю удары и бью, бью, бью… Пока что безрезультатно. Ощущение такое, будто я долблю кулаками в бок танка. Гулко, но глупо. Спасает моя реакция, которая гораздо более высока, чем у обычного человека. Но кстати сказать – мне кажется, что у Али реакция ничуть не хуже. Тут мы практически на равных.

Я побывал в нокауте уже раз пять. Только Али об этом не подозревает. Восстановление после отключения занимает у меня настолько малый период, что я даже не успеваю упасть. Удар, тьма, я снова на ногах, снова двигаюсь.

Ему тоже досталось. Каким бы он ни был великим боксером, но я тоже не с улицы подобран. Силы у меня с избытком, и бью я, как молотом. Но свалить его не смог. Дважды достал до состояние грогги, но Али быстро восстановился.

Полощу рот, чувствуя привкус крови, вставляю капу, и вот – новый раунд. Теперь я использую то, чего нет у Али. Я выносливее его. Сожгу ресурсы, сожгу все, что у меня есть, превращаясь в скелет, обтянутый сухими жилами, но выдам все, что могу! А могу я многое…

Пять раундов. Их всего двенадцать. Как в профессиональном боксе. Здесь еще не дошли до правил ММА, да и ММА никакого нет. До него еще двадцать с лишним лет – если только кто-то раньше его не создаст. В ММА три раунда по пять минут, или пять раундов – если бой такой как этот – титульный, Главный.

На восьмом раунде я пропустил страшный прямой удар, сломавший мне нос. Кровь брызнула во все стороны, в глазах потемнело, и я упал на пол. Полностью сознание не потерял, потому сумел заблокировать удары противника – он бил меня лежачего в лицо как говорится «со всей дури». Рефери не останавливал. Это ведь не бокс, это бои без правил. Настоящие бои без правил – никто эти самые правила еще не придумал.

Зал ревел, свистел, а я захлебывался кровью и с ненавистью думал только о том, что сейчас было бы очень неплохо воткнуть пальцы под челюсть этого козла и рвануть так, чтобы челюсть его шмякнулась о канаты заграждения. Я искренне ненавидел Али, не сдерживаемого никакими запретами и правилами. Он хотел меня убить – и он меня убивал. Но не этого ли я добивался, разжигая его перед началом поединка? Спас гонг.

В одиннадцатом раунде Али уже шатался, удары его казалась совсем слабыми и нечеткими. И немудрено – провести бой в таком темпе, да еще и получив в «тыкву» нокаутирующие удары – это смогли бы считанные единицы боксеров. Удар у меня соответствующий моей конституции и моей физической форме. Сейчас я могу убить неподготовленного человека кулаком просто ударив его в переносицу. Голым кулаком, разумеется.

Лицо Али распухло, губы кровили, бровь тоже слегка рассечена, но кто сейчас смотрит на эти мелкие повреждения? У нас не спорт, у нас поединок без правил. Пока мы можем вести бой – шоу будет продолжаться.

В двенадцатом раунде Али норовил повиснуть на мне как гиря, и большого труда стоило держать его на расстоянии и расстреливать, расстреливать, расстреливать. Он уже не сопротивлялся, просто ходил за мной по рингу и пытался меня то пнуть, то ткнуть пальцем в глаз – он постоянно норовил применить какие-то грязные штучки. То в пах мне нацелится, то в глаз, то возьмет и плюнет в лицо кровавым сгустком. Зал воспринимал все это как надо – орали, свистели, возмущались. Общественное мнение было за меня. По крайней мере в этом огромном зале. Я не бил ногами, не душил, не боролся – работал в боксерской манере, избегая любых сомнительных ударов. Как боец из рассказа Джека Лондона «Мексиканец» – он тоже боялся, что гринго обвинят его в нечистой борьбе и не применял некоторые удары. Например – я как и он не бил по корпусу, опасался, что обвинят в ударе в пах.

Конец наступил в середине двенадцатого раунда. После одного из моих ударов Али замер, покачиваясь с носка на пятку, и когда я добавил ему «двойкой» – упал со всего размаха, как подпиленный телеграфный столб. И больше не встал.

Его унесли, меня объявили победителем, а я попросил слова. На весь мир сообщил, что беру на себя лечение моего противника – если у него нет страховки, покрывающей это дело. И что спор между нами закрыт. Это последний бой, в котором я участвовал, и что я благодарен моему сопернику за красивый поединок, который войдет в историю спорта. А еще – что я организую сеть клубов единоборств, в которых буду бесплатно обучать подростков из бедных семей, чтобы они имели шанс выбраться на самый верх социальной лестницы. И что не будет никакой разницы – какого цвета кожа у подростка. Главное, чтобы он хотел заниматься спортом.

Из зала я вышел сам. А потом…уже ничего не помню. Очнулся только на второй день к вечеру – дома, в постели. И сразу же взялся за стопку газет, которые положили рядом с кроватью на стул – Ольга наверное постаралась.

В общем – бунта не получилось. Скандал – вышел. Переругались мои противники. Главный мотив для бунта был: белый надругался над черным, победив его с помощью подлых приемов. Что же вышло? Белый благородно отказался от любых хитрых приемов ради чистоты поединка, черный же повел себя паскудно, пытаясь любым способом вырвать победу.

А еще – я купил души миллионы черных, которые мечтали стать таким бойцом как Али, или таким, как я. Все знали, что я всегда выполняю свои обещания, и если обещал создать сеть спортзалов – значит, так и будет. И это на самом деле шанс выбраться наверх, вылезть из трущоб. Да, мне встанет в копеечку, но не в такую уж и великую, если вспомнить про то, какие деньги я на этом бое заработал.

Кстати – Али тоже получил вознаграждение – двадцать миллионов долларов. Он лежал в больнице – кома. И выйдет ли из нее, это под большим вопросом. Надеюсь, что выйдет.

Как сказала позже Ольга – звонил Никсон, звонили Шелепин с Семичастным, узнавали о моем самочувствии. Весть о том, что я тоже потерял сознание обошла весь мир. И наш дом, нашу виллу просто завалили письмами и телеграммами от людей, которые хотели меня поддержать и желали мне здоровья. Впрочем – я чувствовал себя вполне прилично для отбивной с кровью. Нос мне вправили на месте – пока я был без сознания, а все остальное заживает на мне, как…как на мне. Только вот истощал сильно, хотя казалось бы – куда еще-то? Постоянно хочу есть, и…ну, в общем, восстанавливаю свой обычный вес. Умудрился сбросить пятнадцать килограммов!

Скоро новый год, Рождество, а планов у меня – громадье! Людей не хватает. Людей, которых я могу посвятить в свои планы, и кому могу верить безоговорочно. Увы. Но и это вопрос решаемый. У меня много времени впереди. Целая вечность! И я знаю, что мне нужно делать.