Текст книги "Богиня любви"

– Открой теперь глаза, дорогая, и проверь, готова ли ты к собственному свиданию.

Пия открыла глаза.

– О, у меня все просто. Я решила, что сама приготовлю для него ужин… здесь. И надену те потрясающие джинсы, которые ты для меня выбрала, и тот шелковый трикотажный свитер. Э-э… и новое кружевное белье, белое.

Пия порозовела, но лишь чуть-чуть. Венера вскинула брови.

– Надеешься, что он увидит твое новое белье?

– Ох черт… да, надеюсь! – чуть задохнувшись, ответила Пия, и румянец разгорелся ярче. – Разве это плохо? Ведь нет, правда? Конечно, мне бы не следовало так спешить. Я хочу сказать, что бы там я ни видела в его глазах, я ведь на самом деле совсем его не знаю.

– Дорогая, есть одна вещь, которой я научилась за долгие века своего существования. Любовь никак не связана со временем. Мне приходилось видеть пары, которые вели себя осторожно и медлительно, и очень мудро, а в итоге любовь уходила, как сухой песок сквозь решето. Но видела я и пары, между которыми любовь вспыхивала в то самое мгновение, когда они в первый раз видели друг друга, и это пламя не угасало ни в этой их жизни, ни во всех последующих. Дело в самих возлюбленных, а не во времени.

– Но как мне узнать, настоящее ли это?

– Так же, как это узнают все возлюбленные. Доверься себе и прислушайся к своему сердцу.

– Ладно. Так и сделаю, если ты хочешь.

– Согласна, – кивнула Венера. – А теперь помоги-ка мне зачесать наверх волосы, а я вотру еще немножко кокосового масла в твои чудесные локоны.

Глава двадцатая

– В общем, запоминай. Все эти свидания на самом деле не имеют особого значения. Ну, я хочу сказать, до тех пор, пока он не решит познакомить тебя со своими родными, а вот тогда уж у тебя действительно будут причины волноваться.

Венера в ужасе уставилась на Пию.

– Нет-нет-нет. Прямо сегодня тебе незачем об этом думать. Извини, мне, наверное, не стоило даже упоминать об этом. Что тебе нужно сегодня – так это проявить твое прославленное самообладание и выяснить, что именно он планирует для вас обоих. Пока тебе надо только хорошенько расслабиться и отлично провести время.

– Расслабиться и отлично провести время, – повторила Венера.

Неужто у нее повлажнели ладони? Но это просто невозможно! У богини любви не могут влажнеть руки! Венера на всякий случай провела ладонями по брюкам.

Прозвенел дверной звонок, и Венера почувствовала, что ее сердце бьется прямо в горле. Пия подмигнула ей, прикрикнула на залаявшую Хлою и открыла дверь.

О пламенная мошонка Гермеса, он выглядел просто восхитительно! В черных свободных брюках, в черном свитере и желтовато-коричневом кашемировом пиджаке… и свежевыбрит. Венера знала, что если прислонится к нему, то наверняка почувствует теплый мужской запах, с легким оттенком душистого мыла. И ей очень-очень захотелось прислониться к нему…

– Еще раз привет, Гриффин, – сказала Пия.

– Привет, соседка. – Гриффин присел на корточки и протянул руку к ворчащей Хлое. – Помнишь меня, шотландская кошка? Помнишь, кис-кис-кис?

Хлоя его вспомнила, перестала рычать и завиляла хвостом, позволив Гриффину почесать себя за ухом. Гриффин встал и посмотрел в глаза богине любви.

– Добрый вечер, Венера.

– Гриффин…

Она всего лишь произнесла его имя, но это прозвучало как нежная ласка, и Венера увидела, как его губы изогнулись в ответ.

– И куда вы, ребята, отправитесь сегодня? – весело спросила Пия.

Гриффин рассмеялся.

– Это сюрприз.

Венера собралась было нахмуриться, но прежде чем она успела сказать, что не любит сюрпризов, особенно со стороны смертных мужчин, Пия уже радостно говорила:

– Сюрприз? Великолепно! Венера просто обожает хорошие сюрпризы… они так неожиданны, непредсказуемы! Ведь правда, Венера?

– Ну да, правда, – неохотно ответила богиня любви, отлично поняв намек девушки.

– Вот и хорошо, – кивнул Гриффин. – Так ты готова идти?

– Да, готова, – сказала Венера, мысленно возразив: «Нет, не готова!»

Когда она прошла мимо Гриффина к двери, он сказал:

– Не хочешь прихватить какую-нибудь курточку? Венера через плечо оглянулась на Пию.

– Нет, мне и так хорошо. Я горячая по природе. Пия усмехнулась вслед парочке и закрыла дверь. Венера уверенно направилась к машине, стоявшей перед домом Пии, но потом вдруг ее ум осознал то, что видели глаза.

– А почему она такая большая?

– Ну, мне нужно было… э-э… перевезти кое-какие вещи.

– И что это такое?

– Пикап «додж рэм», – ответил Гриффин, открывая перед Венерой дверцу с пассажирской стороны. – Извини, подножка высокая.

Венера заглянула в огромный черный грузовик.

– Ох пылающая гермесова жо… шляпа!

Венера вовремя вспомнила, что говорила ей Персефона: современные смертные едва ли одобрят ее постоянные упоминания различных частей тела богов, и потому запнулась, припоминая то, что узнала на сайте «Smart Bitches», чтобы подобрать подходящее ругательство.

– Ну и как я должна забираться в это чудовище? Гриффин рассмеялся.

– Пылающая гермесова что?

– Ну, все знают, что он за типчик и что постоянно носит эту дурацкую шапку с крыльями, это его личный фасон.

– Все это знают?

Венера наконец перевела взгляд с грузовика на Гриффина.

– Мифология – мое хобби, – быстро сказала она.

– Тебя зовут Венерой, ты психотерапевт и увлекаешься мифами. Ты уверена, что ты не настоящая богиня? – поддразнил ее Гриффин.

– Если бы я ею была, я бы просто впорхнула в эту штуку, – пробормотала Венера.

Он снова рассмеялся и протянул ей руку.

– Ну же, вперед! Я тебе помогу.

Когда сильная рука Гриффина поддержала Венеру, все ее тело пронзило теплым огнем, и Венера внезапно почувствовала благодарность к огромному грузовику, из-за которого ей понадобилась помощь Гриффина.

– Спасибо, – сказала она.

– С удовольствием, мэм!

Гриффин встал на подножку и набросил на Венеру ремень безопасности, застегнув пряжку. Его лицо оказалось так близко от ее лица, и она наконец-то ощутила теплый мужской запах и аромат мыла, которые воображались ей чуть раньше. Гриффин заглянул ей в глаза и медленно, соблазнительно улыбнулся.

– Мне хочется быть уверенным, что тебе ничто не угрожает, – негромко произнес он, и его дыхание коснулось ее щеки.

Как ни жаль, но он не поцеловал Венеру. Вместо того он спрыгнул на землю и обошел грузовик, чтобы сесть на место водителя.

Венера была удивлена, как мягко шла большая машина, и решила, что ей нравится сидеть настолько высоко, что она видела всех, кто ехал по дороге. Гриффин нажал на какие-то кнопки, и кабину наполнила тихая музыка, вызывавшая в памяти их медленный танец… а это, в свою очередь, еще сильнее разволновало Венеру.

– Куда мы едем? – спросила она.

Ее голос прозвучал излишне резко. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

– Я хочу сказать, ты обещал какой-то сюрприз, но можешь ты хотя бы намекнуть, в чем он состоит?

– Извини, я совсем не хотел выглядеть таким уж таинственным. Я просто пошутил с Пией.

Он искоса посмотрел на Венеру, и ей подумалось, что он вроде бы тоже вдруг занервничал.

– Мы едем на открытие одной выставки.

Брови Венеры взлетели вверх.

– Ты везешь меня на открытие выставки?

Гриффин молча посмотрел на нее, потом снова перевел взгляд на дорогу.

– Ты как будто не можешь поверить, что я интересуюсь искусством.

Венера помедлила, прежде чем ответить. Тон Гриффина был нейтральным, но то, как напряглись его плечи, подсказало богине любви, что она случайно обидела его.

– По правде говоря, ты мне кажешься скорее воином, чем художником.

– А разве мужчина не может быть и тем и другим? Ты же увлекаешься мифами. И насколько я помню, там говорится о нескольких богах-художниках или хотя бы музыкантах, которые были в то же время отличными воинами?

Его слова поразили Венеру. Впрочем, Гриффин был прав. Аполлон был и талантливым музыкантом, и искусным воином, и богом света. Арес был богом войны, но и поэтом – хотя, на взгляд Венеры, довольно скучным. Афина, богиня войны и мудрости, тоже давным-давно была признана и как богиня – покровительница искусств. И даже Вулкан являл собой признанного скульптора, творившего из металла, а ведь он еще и бог огня…

– Да, боги и богини известны двойственностью своей природы. Но ты открыл мне еще кое-что. Я ведь привыкла думать, что смертные склонны лишь к чему-нибудь одному, что они либо художники, либо воины. Но…

Венера замолчала, и Гриффин бросил на нее короткий взгляд. Венера улыбнулась.

– Наверное, некоторые из смертных, исключительные люди, могут быть и тем и другим.

– Так ты будешь считать меня исключительным, если обнаружишь, что я и то и другое?

– Разве я сказала «исключительные»? – поддразнила его Венера. – Я имела в виду необычные… отклоняющиеся от нормы… а может быть, просто своеобразные.

Гриффин расхохотался, и Венера с радостью увидела, как расслабились его плечи.

Тут внимание богини любви привлекло одно здание.

– Мы сейчас проехали мимо ресторана Лолы?

– Да, а художественная выставка – дальше по этой же улице, в отреставрированном доме. Надеюсь, ты не против немного пройтись пешком. Погода сегодня отличная, а для этого грузовика трудновато найти парковку прямо здесь, так что, я думаю, мы остановимся напротив Трибун Лофтс, а уж оттуда дойдем до нужного места.

– Я ничуть не против короткой прогулки, – заверила Гриффина Венера.

Упоминание о Трибун Лофтс отвлекло ее мысли. Они находились неподалеку от портала. Странно, она совершенно забыла и о нем, и о том, что в буквальном смысле оказалась выброшенной в современный мир смертных. Забавно, однако она совсем не ощущала себя севшей на мель, по крайней мере, с того момента, как Пия открыла перед ней двери своего дома и впустила ее в свою жизнь. Пия, кажется, уже счастлива и довольна, а уж после сегодняшнего свидания с Виктором, который определенно весьма опытен в вопросах орального секса, ее жизнь, скорее всего, наполнится и любовным экстазом. А значит, Венера выполнит обещание, которое связало ее с этим миром. И потому весьма вероятно, что прямо сегодня вечером она сможет пройти дальше по улице и легко вернуться в Древний мир – ее родной мир.

– Готова, Венера?

Венера отогнала ненужные мысли. Гриффин остановил грузовик и открыл дверцу с пассажирской стороны, протянув Венере руку, готовый подхватить богиню и помочь ей опуститься на землю. Венера расстегнула пряжку ремня безопасности и вложила руку в ладонь Гриффина.

Об Олимпе она подумает потом, попозже.

Обновленное здание было идеальным местом для художественной выставки. На Венеру сразу произвели впечатление и наружное освещение, и высокие гладкие стены, на которых висели плакаты, сообщавшие о выставке, и написанные белоснежной краской картины зимы. Это неплохое начало, решила Венера. Но этим вечером в здании выставлялась не живопись. Сегодня публике были представлены скульптуры, созданные из разных металлов, сваренных между собой; скульптуры изумляли разнообразием форм и размеров. Венера внимательно изучала необычные творения. Ей не нужно было смотреть на таблички под скульптурами или на афишки студии, чтобы понять: все эти вещи созданы одним и тем же человеком.

– Изящество, – внезапно произнесла богиня любви.

– Что?

Венера перевела взгляд со скульптуры, которую изучала, на Гриффина. Он снова был напряжен, его плечи словно окаменели, он весь был как туго натянутая проволока. Он вел себя странно с того самого момента, как они вошли в галерею. Да, он был внимателен и любезен с Венерой, и между ними определенно ни на миг не угасало сексуальное притяжение, но тут было и что-то еще…

– Я поняла, что общего между всеми этими скульптурами. Они изящны, грациозны. Все они разные, но вызывают сходное ощущение, как будто их формы вылились из одного и того же сердца.

Гриффин слушал ее с предельным вниманием, и это понравилось богине любви.

– И мне не нужно читать таблички под фигурами, чтобы понять: все это создано одним и тем же мужчиной.

– Но почему ты решила, что скульптор – мужчина?

Венера улыбнулась, и в ее глазах вспыхнуло понимание.

– Я узнаю мужскую руку, когда вижу ее след. Например…

Она подвела Гриффина к вещи, которая ей в особенности понравилась. Это была крупная скульптура под названием «Феникс». Художник использовал здесь медь, создав условную фигуру обнаженной крылатой женщины, взлетающей над гнездом, сплетенным из рваных языков пламени.

– Посмотри на сочные, мягкие линии тела этой женщины, особенно на ее губы и грудь, и взгляни, как художник создал иллюзию длинных развевающихся волос, которые смешиваются с языками огня, – волосы и пламя становятся единым целым… Это создано мужчиной, который влюблен в формы женского тела и который обладает безупречным чувством прекрасного.

– Но разве женщина не может тоже любить формы женского тела?

– Разумеется, может, но здесь ощущается чувственность и энергия мужской руки.

– Тебе это нравится?

– Да, очень! Они все мне нравятся. А ты знаком с их автором?

Гриффин собрался ответить, но его заглушил беспорядочный хор женских голосов, и Гриффин повернулся ко входу в галерею, где только что появились четыре весьма взволнованные и привлекательные молодые женщины. Они с шумом ворвались в выставочный зал.

– Ну, вот и они, – пробормотал Гриффин.

Он не смотрел на Венеру, а его голос прозвучал очень напряженно.

– Они?

Венера нахмурилась, глядя на четверку шумных молодых особ. С чего это Гриффин вдруг заинтересовался ими, если у него свидание с ней?

– Это мои сестры. – Теперь он наконец посмотрел на богиню любви. – Надеюсь, ты не против познакомиться с моими родными?

– Твои родные?

Венера вдруг поняла, что пропищала эти слова очень странным тоном, но ничего не могла с этим поделать. Пия ведь говорила, что знакомство с семьей обычно происходит гораздо позже!

Гриффин улыбнулся и кивнул с виноватым видом.

– Да… наверное, мне нужно было предупредить тебя заранее, но мне не хотелось тебя пугать.

– Ох… ну… Ладно. Ох… – это было все, что смогла выговорить Венера.

– И вот еще что, – быстро сказал Гриффин, когда девушки заметили его и помчались к ним. – Скульптор – это я.

– Ты… – начала было Венера, но умолкла и во все глаза уставилась на Гриффина.

Дошедшая до нее истина просто ошеломила богиню любви. На табличках стояло имя – Д. Анжело. Ди Анжело. Ну конечно, он – скульптор, и это сразу объясняет и его напряженность, и его молчаливость. Это было открытие его собственной выставки.

– Как это необычно… – тихо произнесла богиня любви.

Глава двадцать первая

Сестры Гриффина оказались очаровательным женским ураганом. Они напомнили Венере лесных нимф. И еще они напомнили ей о том, почему она не слишком много времени проводила в обществе этих самых лесных нимф. Милые маленькие существа были слишком утомительны.

– Эй! Мы уже сто лет твердили Гриффину, что он просто обязан что-то сделать со своими штучками! Ведь круто, правда? Но он от этого не перестает быть настоящим мачо. Он ведь не какой-нибудь там дизайнер по интерьерам или что-то в этом роде. Он настоящий пожарный! И большего мачо просто не найти! – заявила Алисия, глядя вслед брату, которого увел куда-то владелец галереи.

Алисия была младшей из сестер, и Венера подумала, что эта девушка чем-то напоминает спаниеля – она была самой легкомысленной из всей компании.

– Ты просто не поверишь, как нам трудно было организовать эту выставку! – сказала Шерри, самая старшая и самая хорошенькая сестра.

Она была очень похожа на брата – с темными густыми волосами и изумительными голубыми глазами.

– Да, Шерри тайком сделала слайды работ Гриффина, а потом явилась с ними к владельцу вот этой галереи, сделав вид, что она представляет интересы скульптора, – сообщила Кэти.

Венере очень понравилась ее короткая стрижка, благодаря которой шея девушки выглядела воистину лебединой. И еще богине любви понравились искры в голубых глазах Кэти, потому что они тоже напоминали ей Гриффина. А еще Венеру заинтересовала работа девушки. Кэти была комментатором на «радиостанции мягкого рока». Венере очень хотелось бы расспросить Кэти, что это означает, в особенности потому, что это дало бы возможность послушать ее голос, такой женственный, что слышать его уже было истинно сексуальным переживанием.

– Я не делала вида, – возразила Шерри, отбрасывая за спину длинные волосы, и усмехнулась, посмотрев на Венеру. – Я действительно импресарио и журналист. Просто обычно я продвигаю рок-группы, а не художников.

– К тому же Гриффин не платит тебе за работу, – уточнила Стефания.

У нее тоже были темные, как у Гриффина, волосы, но глаза выглядели скорее зелеными, чем голубыми. Стефания объяснила, что она сейчас работает над тем, чтобы получить ученую степень по юриспруденции в университете Талсы. Венера не знала, что такое юриспруденция, но звучало это солидно, и к тому же богине любви понравились серьезность и энергия Стефании.

Шерри рассмеялась.

– Да, он мне не платит. Но он готов менять масло в моей машине еще пятьдесят тысяч миль!

– Эй! Он должен сменить масло в моей машине! – взвизгнула Алисия.

– Эй, девочки, вы снова из-за меня спорите? – усмехнулся подошедший к ним Гриффин и протянул Венере бокал шампанского. – Прошу, моя богиня! Думаю, тебе хочется выпить после того, как ты пообщалась с этой компанией.

– Твоя богиня? Звучит весьма самонадеянно с твоей стороны! – тут же сказала Шерри.

– Да, разве не нужно спросить позволения богини, прежде чем объявить ее своим личным божеством? – почти промурлыкала Кэти.

Венера улыбнулась и бросила на Гриффина дразнящий взгляд.

– Ваш брат принадлежит к тем мужчинам, которые предъявляют свои права на все, что им нравится. Полагаю, это хорошо, что Венера – богиня любви, а не войны. У любви более покорный характер.

– Покорный? У тебя? – Губы Гриффина насмешливо изогнулись.

– Она вовсе не говорила, что она покорна, болван! Она сказала, что она всего лишь более покорна, чем дурацкая богиня войны, а это значит – тебе следует быть поосторожнее.

– Это точно, – согласилась Венера.

– Да я уже понял, что она скорее немножко хулиганка, чем милая барышня.

– Это что, оскорбление? – спросила Венера у Шерри.

– Нет, не думаю. Скорее, это такой своеобразный комплимент в стиле Гриффина.

– Эй, я вообще-то рядом стою!

Все четыре сестры одновременно уставились на брата.

– Вы, красотки, утащили у меня Венеру, а со мной обращаетесь как с каким-то бесстрастным, одиноким существом, неким ненормальным старым пожарным-художником, который все свободное время тратит на то, чтобы менять масло в машинах своих сестер!

– И в чем тут, собственно говоря, проблема? – сладким голоском спросила Шерри.

– Эй, а ты не мог бы начать сутулиться и говорить с французским акцентом, как Кевин Кляйн во «Французском поцелуе», и бормотать что-нибудь вроде: «От этих девчонок у меня настоящий геморрой!», и еще курить вонючую сигарету и постоянно пить красное вино? – спросила Кэти.

– Кэт, тебе надо отказаться от подписки на «Нетфликс». Ты слишком много смотришь разные фильмы, – сказала Шерри.

– Я люблю кино, – надула губки Кэти.

– Тебе не хочется удрать со всех ног отсюда? – спросил Гриффин Венеру.

Богиня любви рассмеялась.

– Мне хочется познакомиться поближе с твоими сестрами.

Но ей уже было ясно, что сестры до безумия любят Гриффина и восхищаются им так же, как он восхищается ими. До чего же он оказался сложным человеком! Пожарный и воин, художник и любящий брат… Сестры продолжали спорить о том, в чьей машине надо поменять масло в первую очередь. Венера понемножку попивала шампанское и через край бокала смотрела на Гриффина, ловя его взгляд. Когда он посмотрел на нее, богиня любви взяла надетую на край бокала ягодку клубники и лизнула ее. И увидела, как у Гриффина перехватило дыхание. Да, он безусловно был человеком глубоким, многомерным, и в нем кроме всего прочего таилась, скрываясь под самой поверхностью, и основательная доза страстности, которую Венера уже успела познать. Страстности, которую богине любви хотелось ощущать снова и снова…

– Эй-эй, милые пташки! – со смехом воскликнула Алисия. – Угомонитесь вы наконец?

Гриффин тоже добродушно рассмеялся. А потом предложил руку Венере.

– Ну, моя богиня, ты проголодалась? Я могу отвезти тебя домой и как следует накормить.

Венера улыбнулась, снова услышав от него такое обращение, и вдруг поняла, что как бы она ни волновалась из-за свидания, она действительно ужасно голодна, и ей весьма понравилось, что он приглашал ее домой.

– Да, есть хочется.

Она приняла руку Гриффина, с удовольствием положив ладонь на его локоть, – как будто он был воином-джентльменом, сопровождавшим свою возлюбленную, принадлежавшую ему и только ему. И снова подумала о том, как ей нравится, что с ней обращаются как с обычной женщиной, а не как с божеством. Потом она вспомнила, где, собственно, они находятся, и добавила:

– Но ты ведь не можешь уйти с собственной выставки!

– Почему нет? Моя представительница остается здесь. Она куда лучше разбирается во всех этих делах, – сказал Гриффин, улыбаясь сестре. – Ладно, девочки, увидимся позже.

Он увлек Венеру к выходу из здания.

– До свидания, девушки! – тоже попрощалась с сестрами Венера.

Сестры помахали им вслед и послали воздушные поцелуи.

Снаружи было полно людей – они входили на выставку и уходили с нее, а заодно заглядывали в маленькие магазинчики неподалеку, оставшиеся по такому случаю открытыми допоздна. Вечер стоял прекрасный, безоблачный, но дул ветерок, навевавший заметную прохладу, и Венера прижалась поближе к Гриффину.

– Эй, возьми-ка это. – Гриффин снял пиджак и набросил его на плечи богине любви. – И давай-ка я пойду с наружной стороны тротуара. Никогда не знаешь, не выскочит ли какой-нибудь пьяный идиот с мостовой прямо на прохожих.

Он снова взял Венеру под руку – чтобы она шла слева от него. Богиню словно окутало теплом его заботы, он защищал ее… такие ощущения были совершенно незнакомы богине чувственной любви. Обычно она вносила их в жизнь других. Но разве когда-нибудь кто-нибудь, хоть бог, хоть смертный, тревожился о таких простых вещах, интересовался, жарко ей или холодно, старался ее защитить? Венера слишком хорошо знала ответ. Ей поклонялись бесчисленные столетия. Люди отправлялись в паломничество, чтобы просить ее даров, благословения на любовь в их жизни. Но никогда не заботились о ней самой, никогда не защищали ее. Она была великой богиней – и им даже в голову не приходило, что она может нуждаться в их заботе или желать ее.

Что ж, они здорово ошибались.

– Спасибо, что была так терпелива с моими сестрами. Я знаю, когда они собираются все вместе, это перебор.

Слова Гриффина прервали размышления Венеры. Она улыбнулась.

– Они расстроились, что ты ушел так рано.

– Нет, просто мне придется поменять жуткое количество масла в машинах.

Он наклонился к Венере и прошептал ей на ухо:

– Но скажу тебе по секрету, я ничего не имею против этого. Девочки всегда так благодарны, и мне нравится думать, что они не лишены заботы. Я и в маминой машине меняю масло каждые три тысячи миль пробега.

Венера не совсем хорошо представляла себе, зачем нужно постоянно менять масло или на что именно его нужно обменивать, но ей нравилось, что Гриффин так много делает для женщин, и почти так же ей нравилось, как его дыхание щекочет ей ухо.

– Плохо, конечно, что ты сегодня не встретилась с моей мамой. Она отправилась в круиз с подругами. Она с ума сойдет, когда вернется и узнает, что пропустила открытие выставки.

– А твой отец?..

Выражение лица Гриффина изменилось, утратив открытость и теплоту.

– Он бросил нас, когда я был еще подростком. Нашел себе женщину помоложе и создал новую семью.

– Извини… – тихо сказала Венера.

Так значит, он был для своих сестер не только братом, но еще и отцом, и он был мужчиной, на которого полагалась его мать. Нечего и удивляться, что он так хорошо понимает женщин. Гриффин пожал плечами.

– Незачем извиняться. Это случилось слишком давно.

– Он многое потерял, – покачала головой Венера.

– Именно это я и повторяю обычно девочкам, когда они заводят разговор на эту тему.

Они остановились у огромного грузовика Гриффина. И Венера внезапно сказала:

– Ты хороший брат, Гриффин Ди Анжело. Будь благословен за доброту к своим родным…

И она нежно поцеловала его в щеку, посылая вместе с благословением частицу своей магии – не так много, чтобы Гриффин мог это заметить, но достаточно, чтобы ему необычайно везло в ближайшие дни.

Венера думала, что Гриффин улыбнется и откроет перед ней дверцу, чтобы помочь взобраться в нутро грузовика. Но он удивил ее, обняв и наклонившись, чтобы прижаться губами к ее губам. Через плечо Гриффина Венера увидела полную зимнюю луну, которая, казалось, нарочно проливала на них свой серебряный свет. «Это знак, – подумала богиня любви, в то время как ее глаза сами собой закрылись, а губы отдались жадному поцелую Гриффина. – Луна влюбленных светит только для нас, и это прекрасное предзнаменование. Оно означает, что я должна позволить себе возлюбленного, который ни о чем не просит и который не принадлежит к бессмертным. Оно означает, что я должна позволить себе любить». А потом она уже не могла ни о чем думать, кроме губ Гриффина, как безупречно они сливаются с ее губами, и она закинула руки ему на шею и прижалась к Гриффину всем телом.

– Едем ко мне домой, – хрипло прошептал Гриффин.

– Да, – шепнула она в ответ.

Двухэтажный дом Гриффина располагался совсем недалеко от маленького аккуратного домика Пии. Гриффин отпер дверь и впустил Венеру в просторную, неярко освещенную комнату. Огромная, пушистая трехцветная кошка завертелась у его ног, радостно мурлыча. Гриффин наклонился и почесал ее за ухом.

– Венера, позволь представить тебе Кали-Али. Она вообще-то не слишком породистая, но в целом хороша. Я пойду налью ей молока, иначе она от меня не отстанет. Располагайся, чувствуй себя как дома.

Он направился в глубь дома, но приостановился.

– Ох, верхний свет включается вон там, у двери. Извини, мне надо было сделать это самому…

Гриффин исчез за дверью кухни, как предположила Венера, а она протянула руку и щелкнула выключателем. Повернувшись, чтобы осмотреть жилище Гриффина, богиня любви застыла от изумления и недоверия, увидев огромную железную скульптуру, главенствовавшую в этой комнате. Хотя тема была позаимствована у другого художника, сама работа принадлежала Гриффину, это Венера поняла сразу. Она обладала тем же изяществом и чувственными линиями, как и все его скульптуры. Она была необычной, и Венера удивилась так, как никогда за многие столетия.

– Это моя любимая, – негромко сказал Гриффин, протягивая Венере бокал с белым вином. – Я не стал выставлять ее сегодня, потому что никогда не соглашусь продать.

– Это же Боттичелли, «Рождение Венеры»! – Ее голос прозвучал вполне обычно. – И в то же время нет.

– Да, меня вдохновила его картина, только Венера Боттичелли никогда не казалась мне правильной. – Гриффин нервно рассмеялся. – Поэтому я немножко ее исправил. Ну, по крайней мере, попытался.

– Ты ее действительно исправил, – сказала Венера, не отводя глаз от скульптуры.

Морская раковина была сделана как будто из цельного листа меди, но Гриффин состарил ее и лишил блеска, так что она приобрела зеленый налет цвета мха, напомнивший Венере о морских волнах. Сама Венера, поднимавшаяся из океана, тоже была медной, только этот металл был отполирован так, что сиял, как грани драгоценных камней. Линии тела богини были плавными и эротичными. Гриффин сделал ее волосы из тончайших металлических пластинок, набегавших одна на другую и создававших эффект русалочьего хвоста, как бы обтекавшего щедрые округлости тела богини. Эта Венера ничуть не походила на нимфу. Наоборот, она обладала сексуальностью взрослой женщины, зрелой, опытной и загадочной…

Венера подошла поближе к фигуре.

– Трудно поверить, что все это сделано из металла. Она кажется такой теплой… такой живой.

– Это похоже на то, как меняются женщины, тебе не кажется? Они выглядят мягкими и слабыми, но на самом деле они куда сильнее, чем обычно думают мужчины.

Венера через плечо оглянулась на Гриффина и увидела на его лице дерзкую улыбку. Но ей она показалась скорее сексуальной, чем самоуверенной. Этот мужчина действительно понимал женщин. И богиня с улыбкой спросила:

– Но почему именно Венера?

Гриффин усмехнулся в ответ.

– Разве ты не помнишь? Когда мы встретились, я сказал тебе, что она – моя любимая богиня.

Венера чуть заметно кивнула. Она этого не помнила. Она вообще-то и не думала об этом.

– Да, она меня заинтриговала, – продолжил Гриффин, глядя на скульптуру. – Богиня любви, рожденная из моря… ей не понадобился мужчина, чтобы появиться на свет. Мне кажется, это звучит немного грустно.

– Грустно? Что ты хочешь этим сказать? – Мысли Венеры заметались, как перепуганные бабочки.

– А ты сама подумай. Богиня любви не нуждается в мужчине. Она сеет любовь вокруг себя, творит ее для других людей, но ни капельки не оставляет для себя самой. И от этого выглядит недоступной и неприкосновенной. – Гриффин коснулся своим бокалом края бокала Венеры, и на его лицо вернулась дерзкая улыбка. – Но ты ведь увлекаешься мифологией. Что ты думаешь о своей тезке?

Венера долго молчала, прежде чем ответить. А потом сказала с предельной откровенностью:

– Я думаю, ей бы понравилась твоя скульптура.

Гриффин подошел ближе и одним пальцем отвел с ее лба выскользнувший из прически серебристый локон.

– Итак, моя богиня, ты уже решила, что я собой представляю?

– Что ты собой представляешь?

От близости Гриффина дыхание богини любви участилось.

– Перед тем как мы приехали в галерею, ты говорила, что мужчина, который одновременно и художник, и воин, – исключителен… необычен… – Он сделал паузу, наматывая на палец локон Венеры. – И что еще ты сказала?

Венера слегка вскинула брови.

– Я сказала, что они необычные, отклоняющиеся от нормы или просто своеобразные.

– И каково твое решение для меня, моя богиня? – В голубых глазах Гриффина светилось мальчишеское озорство.

– Я склоняюсь в пользу необычности и своеобразия.

Гриффин придвинулся еще ближе к ней.

– Давай посмотрим, смогу ли я склонить тебя в пользу исключительности.

Он не дал ей возможности ответить. Он обхватил ее лицо ладонями и наклонился, чтобы завладеть ее губами. Венера позволила ему впиться в ее рот поцелуем, от которого вся кожа богини загорелась огнем. Богине невероятно нравилось, что этот мужчина берет ее без колебаний, не играя в поклонение и обожествление, которые закончились бы просьбой о даровании какой-нибудь милости. Она ведь слышала это так много раз, бесконечными веками: «Прими мое тело как подношение, о великая богиня любви, и молю, даруй мне ответ на мою просьбу: пусть девица, которую я желаю, полюбит меня!» Даже бессмертные не отказывались от того, чтобы попросить о какой-нибудь помощи. А Вулкан, как это ни забавно, женился на ней потому, что хотел спрятаться от любви. Венера была сыта всем этим по горло. И сегодня она не желала быть богиней Венерой. Сегодня она желала стать обычной смертной женщиной, которую любит смертный мужчина, а это значило, что ей незачем демонстрировать свое знаменитое самообладание перед Гриффином. А Гриффин, не говоря ни слова, забрал у нее бокал и поставил рядом со своим на низкий металлический кофейный столик. Потом он взял богиню любви за руку и повел по широкой лестнице на второй этаж, в похожую на обычный чердак спальню с аркой вместо двери. Кровать у него была широкой, с железными спинками, и на ней лежали толстое темное одеяло и подушки королевских размеров. Гриффин не стал включать люстру, поскольку в спальню проникал свет из нижней комнаты, создавая особый эффект, как будто где-то рядом горели свечи. Он сел на кровать и притянул к себе Венеру, так что она оказалась стоящей между его ногами. А потом запустил пальцы в ее волосы и быстро выдернул шпильки; локоны Венеры рассыпались по спине и плечам.