Текст книги "Я еще жив. Автобиография"

После концерта состоялась встреча с президентом Манделой и королевской семьей. В тот день был и поворотный, открывавший новые горизонты вечер, и отличный концерт, и удачный дебют, и я также удостоился чести встретиться с настоящим политическим гигантом.

Наш второй и третий концерты проходили в одном из модных заведений Монте-Карло – Sporting Club. К несчастью, на фасаде здания было объявление о выступлении только The Phil Collings Big Band. Не было ни Куинси, ни Тони. Я запаниковал. Никто из них явно не обрадуется своему отсутствию на афише. Но я быстро начал думать, как это можно исправить, и немного порылся в ящике с инструментами. Итак, до того как музыканты и богачи Монте-Карло начали стекаться на вечерний концерт, над входом уже висела правильная афиша: The Phil Collins Big Band при участии Квинси Джонс и Тони Бенетта. Их имена были немного пониже, чуть дальше от лампочек, на черной клейкой ленте, но с тротуара это было почти не видно.

Еще одна проблема. После шоу один из ребят Тони подошел ко мне с выражением обеспокоенности на лице. Оказалось, что я недостаточно хорошо представил мистера Беннетта. Мне нужно уделить этому больше времени и внимания. О’кей, понял.

Затем другая проблема. После второго концерта Ральф Шэрон, пианист Тони на протяжении сорока лет, зашел ко мне в гримерную.

«Фил, у меня есть хорошая и плохая новости. Звучание получилось превосходным… но для Тони это все же громковато».

На репетициях мы играли даже громче, и Тони с удовольствием надрывал свои голосовые связки. Первые два концерта также были отыграны довольно громко, и снова Тони, как нам казалось, отлично справлялся со своей работой. Поэтому я не мог понять, как и почему вообще появилась эта проблема.

Но затем мне намекнули: кто-то рассказал Тони о том, что я большой поклонник Бадди Рича. В великом противостоянии Фрэнка Синатры и Тони Беннетта Бадди Рич всегда был на стороне Синатры, что вполне ожидаемо от исполнителя барабанных партий в альбоме Ol’ Blue Eyes. Но Бадди один раз все же сыграл с Тони, и после четырех или пяти песен Бадди, будучи, скажем так, провокатором (коим он всегда являлся), крикнул вслед уходящему со сцены Тони: «Хорошая попытка, Тони!»

Таким образом, с тех пор Тони ненавидел Бадди, и вот вдруг появился я, который, по всей видимости, старался быть похожим на Бадди. И это означало, если продолжить логическую цепочку, что Тони не мог быть до конца уверенным в моей честности. Мне это представлялось попыткой постричь меня под одну гребенку с Бадди Ричем, но я начинал понимать, что тот новый музыкальный мир, в который я попал, имеет свои специфические правила. Среди гигантов и легенд музыки неприязнь и старые обиды живут очень долго. В джазе, как и в любви, все средства хороши. В мире рок-н-ролла все было совершенно иначе.

Итак, мы все уменьшали и уменьшали звук, вечер за вечером, на каждом из оставшихся шести концертов. «Да, Фил, все еще громковато…» – говорил Ральф. Мы стали играть настолько тихо, что нас почти не было слышно.

В итальянском городе Перуджа случился еще один казус. Так как Дэнни Беннетт не позволял Тони выступать допоздна в тот день, итальянским рекламным менеджерам пришлось решать эту проблему, и они заказывали постеры, не зная точно, будет ли Тони Беннетт на сцене или нет. Поэтому, решив подстраховаться, они написали на них только мое имя.

Тони приехал на площадку, увидел постеры, на которых был указан только легендарный The Phil Collins Big Band, и абсолютно серьезно заявил мне: «Я ухожу прямо сейчас».

«В чем дело, Тони?»

«В моем договоре указано, что мое имя будет написано во всех рекламных материалах, но меня нет на этих постерах – и не было ни на одном во время всего тура!»

«Так это потому, что из-за твоего сына до последней минуты не было известно, приедешь ты или нет!»

Я вышел из себя в тот момент, не говоря уже о том, что безумно устал от всех этих капризов. Поэтому я позвонил профессионалу своего дела. Тони Смит, будучи умелым переговорщиком, сел с Тони Беннеттом, все обсудил с ним, и они решили проблему.

Но мистер Беннетт – мастер своего дела – напоследок хлопнул дверью. Когда мы заканчивали выступление с Тони, я попросил сфотографироваться с ним и автограф. Он сделал мне это одолжение и подписал фотографию: «Для Фила, моего «приятеля». Слово «приятель» было многозначительно поставлено в кавычки[58]58
  Тони Беннетт написал: To Phil, my «buddy». Слово buddy переводится с английского как «приятель». Игра слов: buddy здесь указано как «приятель» с отсылкой к имени Бадди Рича (англ. Buddy).


[Закрыть].

* * *

В то время семейная жизнь с Орианной была настоящим блаженством. Конечно же, на горизонте маячила катастрофа предстоящего развода с Джилл. В некоторых изданиях британской прессы я все еще значился как враг государства номер один. Но я был без ума от любви к Орианне и чувствовал, как все больше набираюсь сил, как оживают мои творческие способности, и, в самом хорошем смысле, ощущал себя как никогда раскрепощенно. Двадцать пять лет постоянной, непрерывной работы наконец закончились. Новая жизнь в Швейцарии давала мне все, чего я от нее ожидал.

Не в последнюю очередь – и на музыкальном фронте. Однажды утром мне позвонил сэр Джордж Мартин. Он заканчивал свою карьеру и хотел записать альбом In My Life, в который будут включены новые версии некоторых из его любимых песен The Beatles. Мы много лет знали друг друга, но никогда не работали вместе, поэтому я был в восторге от его предложения. Сэр Джордж Мартин со своим сыном Гайлзом прилетели во Францию, где я арендовал дом, чтобы использовать его в качестве студии для записи своего следующего альбома.

Мы решили, что я возьму Carry That Weight/Golden Slumbers из Abbey Road. Сначала я сыграл барабанную партию, включая знаменитое соло Ринго Старра. Мы сделали ее в два раза длиннее, что Джорджу понравилось. Затем мы принялись за вокал; в него было добавлено много трезвучий, о которых Джордж говорил: «Так пел Пол… а так пел Джон…» Работа с сэром Джорджем Мартином, настоящей легендой музыки, навсегда останется одним из моих самых ценных воспоминаний в жизни.

Мой шестой сольный альбом Dance Into The Light был выпущен в том же году, но позднее – в октябре 1996 года. Его название и звучание были символичными для меня: это был оптимистичный альбом, наполненный светом и яркими красками. В тот период я много слушал Йуссу Н’Дура и также понимал, что гитарные группы снова становились популярными. Наступила эпоха брит-попа, и хотя я не имел совсем никакого отношения к «Клевой Британии»[59]59
  «Клевая Британия» (англ. Cool Britannia) – период повышенной гордости в культуре Великобритании 1990-х годов.


[Закрыть] и новой волне сумасшествия в Лондоне – но все же видел нечто близкое для себя в Ноэле Галлахере из Oasis, несмотря на то что он любил нелестно отзываться обо мне, – я очень хотел поэкспериментировать с гитарными звуками на синтезаторе. Таким образом, я написал несколько «гитарных» песен; то есть песен, которые были нетипичны для Фила Коллинза. Ведь я полностью посвятил себя сольной карьере и был решительно настроен по полной использовать свою свободу и пробовать все, что захочу.

Вскоре после выхода альбома я случайно встретился с Ноэлем на острове Мюстик. Он отдыхал вместе со своей первой женой, а я был там с Орианной. Мы с Орианной часто заходили в местный бар Firefly и подружились с его владельцами, Стэном и Лиз. Как-то вечером мы разговаривали с ними, и я сказал Стэну, что в его баре не помешало бы устроить живую музыку. Он ответил: «Я найду музыкантов, если сыграешь на барабанах». Идея была интересной, и я согласился.

Я приехал в назначенное время и познакомился с саксофонисткой и ее мужем, игравшем на фортепиано. Они приплыли на лодке с соседнего острова. А в уголке сидели Ноэл, его жена, Джонни Депп, Кейт Мосс и один из членов парламента от лейбористской партии (я не знал точно, как его звали).

Я представился и предложил Ноэлю поучаствовать в нашем маленьком концерте.

Вдруг заговорила жена Ноэля и сообщила, что смотрела видео к песне It’s In Your Eyes (второй сингл из Dance Into The Light), на котором я «играл» на гитаре (позаимствованной у Пола Маккартни, который тоже был левшой). Она без капли стеснения заявила мне: она знает о том, что я не гитарист и что мне не удастся никого обмануть. «Я и не думал об этом, – ответил я. – Мне просто захотелось так сделать».

Теперь заговорил сам Ноэл, и он пренебрежительно отверг мое приглашение. Я вернулся к барной стойке в полной растерянности. Спасибо Кейт Мосс – она подошла ко мне и попросила прощения за этот неприятный разговор. Наше скромное трио начало свое выступление, не обращая внимания на Галлахеров, и вскоре они покинули заведение.

Несмотря на то что Dance Into The Light оказался некоторым разочарованием, гастроли с этим альбомом пронеслись молниеносно, как ракета. Тур A Trip Into The Light стартовал в Ice Palace в Тампе, штат Флорида, 28 февраля 1997 года, и до конца апреля мы объездили всю Северную Америку. После пятимесячного перерыва тур продолжился в Европе и закончился через три месяца, в конце года.

Первые несколько лет после ухода из Genesis также дали мне еще один новый проект со своими задачами и трудностями. Но в каждой возможности для роста должны быть свои сложности. Если что-то дается тебе просто, то оно того не стоит. И, зная то, как я подхожу к рабочему процессу и мое отношение к нему, я не удивился, когда получил предложение от The Walt Disney Company.

* * *

Летом 1995 года группа людей из главного офиса Disney в Бербанке, Лос-Анджелес, прилетела в Швейцарию. Это были очень серьезные люди: Том Шумахер, президент Walt Disney Animation Studios; Крис Монтан, исполнительный музыкальный продюсер компании; Кевин Лима, один из сценаристов «Аладдина» и «Короля Льва»; и Крис Бак, художник-мультипликатор и аниматор, работавший с такими фильмами, как «Кто подставил кролика Роджера» и «Русалочка» (он также выступил в качестве одного из режиссеров «Холодного сердца» 2013 года – самого кассового мультфильма за всю историю). К моменту, когда проект подойдет к концу в 1999 году, эти ребята уже станут мне близкими друзьями.

Мы встретились в конференц-зале Hotel Metropole в Женеве. Сотрудники Disney пришли ко мне с предложением. Они хотели, чтобы я написал музыку к тридцать седьмому анимационному фильму компании, который представлял собой адаптацию книги Эдгара Райса Берроуза «Тарзан, приемыш обезьян». Как раньше говорили в Голливуде, это было значительное кинособытие года. Позже я узнал, насколько значительное – бюджет «Тарзана» оценивался в 130 миллионов долларов, и после выхода на экран он стал самым дорогим анимационным фильмом в истории кинематографа. Но он и должен был быть таким: «Король Лев», появившийся в 1994 году, имел колоссальный успех и на тот момент занимал пятую строчку среди самых кассовых фильмов Америки. Шумахер со своей командой были нацелены как минимум повторить результат.

Было совершенно очевидно, что такие предложения бывают раз в жизни. Ни команда Disney, ни остальной мир тогда не знали, что я ушел из Genesis, поэтому я располагал достаточно большим количеством времени. Также немаловажен тот факт, что я вырос на Disney; он был у меня в крови. Я посмотрел все фильмы со своими детьми. Я даже смотрел их без детей: я помню, как в Лос-Анджелесе пошел с Тони Бэнксом на «Красавицу и Чудовище», как только он появился на экранах.

Когда мы были детьми, в моем сознании будущая карьера моего брата Клайва в качестве мультипликатора не подвергалась сомнению: одна из работ Девятки диснеевских стариков[60]60
  Девятка диснеевских стариков – девять легендарных аниматоров, которые были основным ядром студии Уолта Диснея.


[Закрыть] висела на стене его части нашей с ним спальни. Благодаря моей сестре Кэрол – профессиональной фигуристке – семья Коллинзов каждый год ходила на «Уэмбли», чтобы посмотреть рождественское ледовое шоу, которое чаще всего было придумано по мотивам выходившего в том же году одного из диснеевских фильмов. Для нас стало привычным наблюдать за дружбой главной героини (Кэрол) со всеми диснеевскими зверюшками и с семью гномами в том году, когда она играла в «Белоснежке». На самом деле ближе всего я познакомился с Простачком[61]61
  Один из семи гномов в «Белоснежке».


[Закрыть] – он жил у нас в течение того периода, когда шоу проходило на «Уэмбли».

Его звали Кенни Бейкер, и он также играл в музыкально-комедийной труппе The Mini Tones. Но он получил известность не благодаря этому: Кенни сыграл R2-D2 в «Звездных войнах». У него была девушка Аннет ростом в шесть футов[62]62
  Примерно 183 сантиметра.


[Закрыть], которая тоже жила с нами. Застенчивость не позволяла мне думать о том, что они вытворяли у нас дома. Я привык видеть их у нас дома, но наша дворняга Бадди привык не так быстро. Обычно Кенни нажимал на звонок, я открывал дверь, и Бадди оказывался лицом к лицу с этим человеком.

Но мне близки были не только сами мультфильмы и их персонажи. Как и для всех, кто вырос после войны, диснеевские песни были важной частью моей жизни. Приведу один пример: как я писал ранее, я помню, как мой папа пел Hi-Diddle-Dee-Dee из «Пиноккио», когда впервые отпускал сиденье, пытаясь научить меня кататься на велосипеде. Много лет спустя, после того как мы с Джилл расстались, интерлюдия из «Аладдина» была музыкой радостного, но наполненного горечью времени, проведенного с Лили, когда мы сидели в машине, слушая эту композицию снова и снова.

Эти крайне значимые воспоминания во всех подробностях сохранились у меня в голове. Эти песни навсегда в моем сердце. Но вернемся к 1995 году – году, когда Элтон Джон, мой коллега, получил «Оскар», «Грэмми» и «Золотой глобус» за песню к фильму «Король Лев».

Итак, когда ты (будучи автором песен) берешь трубку и на том конце провода тебе говорят, что Disney хочет, чтобы ты написал для них песню, ты думаешь: «О боже, меня приглашают стать членом клуба, в который я даже не мечтал попасть».

Но затем, сразу же после этого, ты думаешь: «О боже, они просят меня сделать то, что, кажется, мне не удастся сделать».

Диснеевский квартет показал мне сценарий. Это «Тарзан», поэтому обратиться ко мне было разумно: барабаны, ритмичная музыка джунглей, перкуссия. На бумаге мы отлично подходили друг другу. Но я все еще не был уверен. Это была огромная ответственность. И я сомневался, что они были уверены в своем выборе. Разве Disney не знал, что моим последним релизом был Both Sides – второй (даже не первый!) мой альбом о расставании? И разве они не слышали об истории с факсом, не говоря уже об истории с налогами?

Но эти ребята приехали из Америки, поэтому они были по большей части изолированы от влияния британской желтой прессы. Кроме того, они были из Disney. Они знали, что делали. Крису Монтану, который отвечал за музыкальную составляющую, принадлежала великолепная идея пригласить Элтона Джона для работы над «Королем Львом», то есть он явно был неглуп. К тому же немного слушателей вслушивались в тексты песен альбома Both Sides, и его признанный всеми коммерческий провал оценивался тем не менее в семь миллионов распроданных по всему миру копий. Из этого всего я сделал вывод, что Крис думал: «Этот парень горяч и уже довольно долго высоко держит планку, а для создания фильма нам как раз нужен кто-то достаточно высокого уровня, в котором мы будем полностью уверены».

В общем, я, как всегда, сомневался в своих возможностях и сказал: «Я не знаю, смогу ли я написать песню, подобную Be Our Guest из «Красавицы и Чудовища». Я не умею писать веселые песни и не уверен, что смогу написать ее для вас».

Сотрудники Disney ответили: «Если бы мы хотели этого, то мы попросили бы Алана Меркена (выдающийся американский композитор, писавший музыку для мюзиклов и фильмов). Мы хотим, чтобы ты был самим собой».

Все сразу встало на свои места. «Что ж, если вы хотите, чтобы я был самим собой, то я, возможно, смогу это сделать».

И еще кое-что: они сказали, что мне не обязательно было выходить из дома и ехать куда-то, чтобы писать музыку для них. Я мог заниматься этим у себя в студии, в саду, в своем новом доме в Швейцарии.

Кроме того, меня попросили выступить в качестве именно автора песни. Они выбрали меня за мою способность создавать песни в своей особой, характерной только для меня манере. Больше всего меня порадовало то, что мне не нужно было исполнять их – я должен был только написать. То есть я мог продолжить, как и хотел, оставаться в тени, на вторых ролях во всех проектах, за которые брался.

Решающим аргументом, склонившим меня к согласию, было то, что мне не нужно было торопиться – они сказали, что это долгосрочный проект. И они не обманули: «Тарзан» вышел на экраны кинотеатров только спустя четыре года.

Это было предложение, от которого я не мог отказаться.

Подписав с ними договор, я полностью посвятил себя «Тарзану», взявшись за него с той серьезностью и целеустремленностью, с которыми я работал над всеми проектами. Для меня это был не просто анимационный фильм для детей. Меня попросили сделать что-то, что останется в истории. Это главная особенность диснеевских фильмов: они переходят из поколения в поколения, становясь, как правило (в случае с самыми великими из них), со временем только все более популярными. То же самое нельзя сказать ни об одной из рок-групп. Я и не думал, что «Тарзан» обретет такое же долголетие, как «Белоснежка». Но если мы все сделаем правильно (и, конечно же, если вся команда – художники-мультипликаторы, сторибордисты, сценаристы – сработает слаженно), то он будет актуален еще очень долгое время. Учитывая современную тенденцию придавать идеям разную направленность, «Тарзан» также мог стать театральным мюзиклом.

Но давайте не будем бежать впереди паровоза. Осенью 1995 года в Швейцарии, отбросив в сторону свою извечную проблему с уверенностью в себе, я начал писать. Я продолжал писать, писать очень много. Я написал неимоверное количество музыки. Я написал You’ll Be In My Heart, и Son of Man, и Strangers Like Me. Команда Disney была в восторге от моего энтузиазма, глубины и качества материала. Просто удивительно, на что ты способен, когда находишься в постоянном страхе.

Я вложил в этот проект всего себя, целиком и полностью, каждая его мельчайшая деталь была невероятно личной для меня. Колыбельная You’ll Be In My Heart зародилась на основе мелодии, которую я в своей голове пел для Лили, когда она была еще совсем маленькой. Я был настолько вовлечен в проект, что не ограничился простым написанием песен. Я слышал демоверсии песен Элтона Джона для «Короля Льва», и на них были только он, фортепиано и драм-машина. Я изо всех сил старался понять, как пишется музыка к фильмам, механизм ее создания. Поэтому мои демоверсии не были простыми любительскими записями – я делал их практически завершенными, готовыми песнями. Disney они очень понравились. А если твоя работа нравится Disney, ты чувствуешь себя на седьмом небе от счастья.

Тем не менее такой проект представлял собой настоящие творческие качели. В производство диснеевских фильмов всегда вовлечены сотни людей, то есть к твоей работе всегда будет множество дополнений и поправок. В таких проектах нет такой вещи, как сценарий; есть только примерный план. Он может измениться (и обязательно будет изменен) в любую секунду, поэтому и музыку тоже нужно будет переделывать. Персонажа могут вычеркнуть из сценария; значит, убирается и его песня. Повествование уходит в другую сторону – соответственно, текст песен должен быть переписан. Но меня это не беспокоило. Я много лет был частью музыкальной группы – я привык к совместной творческой работе.

Когда я взялся за этот проект, я думал, что исполнять все песни будут актеры, озвучивавшие персонажей «Тарзана». Disney придерживался именно такой политики: песни были важными деталями в развитии сюжета, поэтому их должны исполнять сами персонажи. Даже в мультфильмах с говорящими животными должна была сохраняться именно эта внутренняя логика Disney.

Еще одним здравым решением было то, что я буду следить за тем, как песни будут записывать в студии. Когда мы дошли до этого этапа, я отправился в студию в Нью-Йорке. В процессе написания песен я отправлял всей команде получившиеся демоверсии. Как оказалось (я не знал об этом), они очень их полюбили. Полюбили настолько сильно, что не могли представить себе, что кто-то другой может спеть их. Но они планировали попробовать. Гленн Клоуз, озвучивавшая гориллу по имени Кала (приемную мать Тарзана), должна была петь You’ll Be In My Heart, а Рози О’Доннелл (сводная сестра Тарзана Терк) – Trashin’ The Camp. До начала записи мне поручили поработать с Гленн над ее материалом.

До того момента я ни разу не задумывался о том, что, например, в In The Air Tonight драм-машина никак не участвует в слабых долях такта. Поэтому тем, кто не играет на барабанах, тяжело услышать ее – то есть им трудно понять, когда нужно вступать. И тогда я понял, что You’ll Be In My Heart построена по такому же принципу. И у Гленн никак не получалось осилить эту песню – она не могла вступить вовремя. Она пела на Бродвее, она умела петь. Но с этой песней случился простой ритмический диссонанс.

Стоя около микрофона в студии, я старался помочь, мягко (я надеюсь) говоря ей: «Нет, нет, нет, Гленн, должно быть вот так…» Но после огромного количества отчаянных попыток преуспеть руководители Disney начали в панике переглядываться, беззвучно сокрушаясь: «Что же мы, черт возьми, будем с этим делать?»

Гленн также расстраивалась все больше и больше. Она была милой женщиной; хотя, конечно, она никак не дотягивала до звезды эстрады, но через стекло в студии звукозаписи я видел, что она доходит до критической точки.

Мы записали совместную версию для камер, которые были установлены неподалеку (просто чтобы немного усилить давление) и обеспечивали некоторым материалом прессу. Было очень весело, и это помогло немного разрядить обстановку. Но вскоре напряжение снова возросло.

Начался перерыв, и мы быстро обсудили ситуацию. «Пусть Гленн поет-проговаривает первый куплет, а Фил споет остальную часть». Я кивнул, размышляя при этом: «Хорошо, но я все равно не в фильме».

Мы записали Гленн практически а капелла, а затем начал петь я, используя свое чувство ритма барабанщика. Наконец песня звучала прилично. Но я все еще думал: «Что же будет в итоге с музыкой к «Тарзану»?»

В конце концов руководство Disney решило: «Что ж, Фил, исполнять эту песню будешь ты». Более того, когда мы записали You’ll Be In My Heart, было решено, что я спою четыре из пяти песен к фильму. Впервые в диснеевском фильме персонажи не исполняли свои песни сами.

Большинство песен все еще были в строю, и я выдохнул. Теперь я пел в качестве скорее рассказчика, который тем не менее не участвовал ни в одном экранном диалоге. Нам удалось убедить Рози исполнить «скат», добавить немного джаза в Trashin’ The Camp, и она успешно справилась с этим. Но это была единственная песня фильма, которую исполнил сам персонаж.

Не буду врать: я был в радостном возбуждении от того, как все в итоге получилось. Теперь в диснеевском фильме будут не только мои песни, но еще и мой голос. Кроме того, я смогу исполнить песни так, как и задумывал изначально. Я очень этого боялся – ты пишешь песни, и вдруг их поет другой артист совсем иначе. Возможно, в бутафорском бродвейском стиле. Именно так, как я понял, и пишутся как мультипликационные мюзиклы, так и мюзиклы для Бродвея.

Единственное, к чему я не был готов, – это то, что мне также пришлось петь свои песни не только на английском языке. Так как обычно песни в фильмах исполняются самими персонажами, то в других странах их поют уже свои артисты. Но Тарзан не пел свои песни на английском, равно как и на японском. Так как Disney никогда не ориентировался на межнациональные границы и был популярен по всему миру – от Бербанка до Бангкока, – то безымянному рассказчику пришлось потрудиться еще немного. «Тарзан» был дублирован на тридцать пять языков – рекорд для диснеевского фильма.

Мы нашли компромисс: я перезаписывал все песни на итальянском, испанском, кастильском диалекте испанского, французском и немецком.

Работа над «Тарзаном» позволила мне достичь того, чего я страстно желал и к чему так долго стремился: после того как мне всецело доверили написать песни к диснеевскому фильму, я почувствовал, что меня начали воспринимать как серьезного автора. Раньше я этого не ощущал, и это не давало мне покоя, несмотря на весь мой коммерческий успех.

16 июня 1999 года, за два дня до выхода фильма на американские экраны, я получил звезду на голливудской «Аллее славы» около диснеевского театра El Capitan. Простой мальчик, проживавший на задворках Хаунслоу, даже никогда не мог и мечтать о таком.

«Тарзан» имел огромный успех – как у критиков, так и по кассовым сборам, – собрав почти 500 миллионов долларов в прокате по всему миру, и стал пятым по этому показателю фильмом года. You’ll Be In My Heart был номинирован на «Оскар» и получил «Золотой глобус» за лучшую песню (в полнометражной ленте). Что касается «Грэмми», то мы с композитором Марком Манчиной выиграли статуэтку за лучший альбом, являющийся саундтреком к фильму.

До церемонии вручения премии «Оскар» «Мюзикеас» – благотворительная организация в музыкальной индустрии – устроила небольшой концерт в честь Элтона Джона в ЛА. Несколько лауреатов различных премий (в прошлом и будущем), включая Стиви Уандера, Тони Беннетта и Стинга, исполнили подборку его песен. Я спел Burn Down the Mission. После концерта мы с Элтоном обсуждали предстоящий «Оскар» и его ощущения, когда он выиграл его за Can You Feel the Love Tonight, и что я буду ощущать, если вдруг получу его. Он сказал, что чувствовал себя «чертовски круто».

Итак, наступила церемония вручения премии «Оскар», и я удостоился чести исполнить свою песню. Шер объявляла победителя в моей номинации. Когда она открыла конверт и назвала мое имя – я выиграл премию «Оскар» в номинации «Лучшая песня», – я стоял и не верил тому, что произошло.

В целом я считаю, что четыре года работы над «Тарзаном» были невероятным приключением. Я упорно трудился, переходил границы своих возможностей, встретился с несколькими потрясающими людьми и научился очень многому, работая в новой для себя сфере.

Когда девяностые подошли к концу, я чувствовал себя так, как будто мог справиться с чем угодно. Я написал песни к диснеевскому фильму. Я выпустил яркий, оптимистичный сольный альбом. Я собрал биг-бенд; фактически я сделал это даже дважды: в 1998 году The Phil Collins Band снова отправилась в тур, на этот раз – в более продолжительный тур, который также охватывал Америку. В 1999 году мы выпустили концертный альбом A Hot Night in Paris.

Я также поставил точку в своей истории. В 1998 году я выпустил… Hits, а в 1999 году у Genesis вышел альбом Turn It On Again: The Hits. Теперь все в прошлом, нужно было идти дальше.

И я шел дальше, развивался и становился старше. Меня воодушевляла моя любовь к Орианне. Я учил французский. Я, к счастью, окончательно обустроился в Швейцарии. И, спустя много лет после безмятежных деньков в «Конвертид Круизер Клаб», я наконец приобрел лодку. Мерцающее голубое Женевское озеро совсем не было похоже на грязную Темзу, но меня все устраивало. Je suis vivant le reve[63]63
  Je suis vivant le reve (фр.) – я воплотил свою мечту.


[Закрыть].

Незадолго до окончания второго тысячелетия, 24 июля 1999 года, я дал обязательство перед будущим. Мы с Орианной поженились; дважды, чтобы быть уверенными на сто процентов. Сначала – в Беньене, где мы жили, а затем – в Лозанне, где мы познакомились. Невеста была в белом платье, жених – в темном костюме. Мы устроили прекрасный прием в «Бо Риваж» в Лозанне, на котором присутствовали все наши друзья. Наверное, они до сих пор помнят его.

Такие дела. Я прочно обосновался, закончил карьеру и был счастлив.