Текст книги "Восьмой грех"

Глава 21

Под видом порядочного бизнесмена Аницет приземлился в римском аэропорту «Фиумичино». Таксист тунисец привез его в отель «Хасслер» на Пьяцца Ринита деи Монти, который живописно расположился над Испанской лестницей. Там был забронирован номер с фантастическим видом.

После того как Аницет освежился и насладился панорамой из окна, он решил пешком пройтись до кафе «Араньо» близ Пьяцца Колонна. Там, при соблюдении высочайшей секретности, ему была назначена встреча.

В «Араньо» Аницета уже ждали. Джон Дука, глава банка Ватикана, был, как всегда, одет в серый фланелевый костюм. Они холодно поздоровались. И неудивительно: эти двое никогда не были друзьями. Единственное, что их сближало, – общий враг. Но этого было вполне достаточно.

– Что будете пить? – вежливо поинтересовался Дука.

– Кофе, – коротко отозвался Аницет.

Заказав кофе, Дука продолжил:

– Могу я называть вас Аницет?

Кардинал угрюмо кивнул.

– Да, конечно. Так меня стали называть после того, как я снял митру, – сказал он и поспешил добавить: – А теперь к делу.

– Вы по телефону делали намеки, – напомнил Дука.

– Совершенно верно. Дело касается Туринской плащаницы.

– Как интересно!

Замечание Дуки разозлило Аницета.

– Оставьте вашу иронию при себе, – прошипел он. – Дело обстоит вот как: несколько дней тому назад члены моего братства думали, что заполучили плащаницу Иисуса из Назарета.

– Неужели? – язвительно произнес банкир. – К сожалению, мне придется разочаровать вас, Аницет. Насколько я знаю, плащаница хранится в тайном архиве Ватикана. Это было сделано по инициативе кардинала Моро во избежание подделок, а значит, копия хранится в Турине, а оригинал – в Ватикане.

– Это вы так думаете! – со всей серьезностью заявил Аницет.

– Что вы хотите этим сказать?

– Сейф в Ватикане, в котором находился запечатанный пакет с плащаницей, пуст.

– Простите, Аницет, но откуда вам это известно?

– Туринская плащаница передана во владение братству Fideles Fidei Flagrantes.

– Я уверен, что это невозможно.

Аницет надменно рассмеялся.

– Думайте как хотите. Но государственный секретарь лично доставил нам плащаницу, так сказать, на дом.

– Гонзага?

– Да, так зовут его преосвященство.

– Погодите! – перебил собеседника Джон Дука. – Мы боремся с общим врагом. Мне кажется, нам лучше сражаться с открытым забралом и не обманывать друг друга. Так вы утверждаете, что Гонзага привез плащаницу вам, то есть вашему братству? Это полный абсурд!

– Я не собираюсь вас переубеждать! Но должен заметить, что еще абсурднее тот факт, что плащаница, которая хранилась в тайном архиве Ватикана, не оригинал, а всего лишь чертовски хорошая копия.

– Но это значит, что плащаница, которая хранится в Турине, все же оригинал!

– Нет, это один из вариантов.

– А другой?

Аницет криво улыбнулся:

– Я хотел бы узнать об этом от вас!

– Вы думаете, что на самом деле речь идет о еще одной копии?

– Это, дорогой мой Джон, было бы крайне глупо. Потому что риск обнаружения фальшивки возрастает до ста процентов. Нет, я думаю, Гонзага не настолько глуп. Мне кажется, в любом логическом объяснении есть нечто, противоречащее логике.

Джон Дука растерянно помешивал кофе. После недолгого молчания он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. У него и раньше бывали подобные встречи. Особо щекотливые финансовые дела никогда не обсуждались в дорогих ресторанах или в Ватикане, где за всем следили тысячи глаз и даже у стен были уши. В подобных случаях, где третий всегда лишний, нужно было смешаться с толпой.

– Насколько я понял, – снова заговорил Дука, – это не реликвия нашего Господа?

– Вы правильно поняли.

– Тогда позвольте спросить, почему вам обязательно нужен оригинал? Оригинал ведь нельзя продать. Как можно обозначить цену духовного объекта?

Аницет молчал, задумчиво глядя куда-то в сторону.

– Тогда я вынужден задать другой вопрос, – продолжил банкир. – Что вы конкретно хотите от меня? Или вы думаете, что я как-то замешан в этой истории?

– Ради бога! Конечно нет! – Аницет воздел руки, но его жест выглядел не очень убедительно.

– Не нужно постоянно демонстрировать, что я вам несимпатичен, – едва сдерживая раздражение, попросил Дука. – Итак, чего вы хотите?

– Информация, просто информация.

– И какая же?

– Назовите мне имя и адрес человека, который так мастерски подделал плащаницу.

Джон Дука угрюмо смотрел на Аницета.

– Этот человек, – продолжил Аницет, – гений, мастер высокого класса, археолог, алхимик и естествоиспытатель – все в одном лице. Но мне кажется, у него еще есть и теологическое образование. Если бы меня попросили сравнить его с кем-то из великих, я бы назвал Леонардо да Винчи. Но он уже пятьсот лет как почил, и с тех пор не было ни одного, кто бы достиг его высот.

Джон Дука ответил несколько высокомерно:

– Дорогой друг, зачем мне выдавать вам имя гения? – Помедлив, банкир добавил: – И вообще, с чего вы взяли, что я его знаю?

Аницет отбросил длинные волосы назад, что было знаком беспокойства и напряжения, и запальчиво воскликнул:

– Теперь ваша очередь открыть карты! Мне кажется, вы переоцениваете свои и недооцениваете мои возможности. Но если вы будете вести себя неразумно, мы можем поработать на коротком поводке. Скажу только одно название – «Ордо JP». – Аницет самодовольно улыбнулся и, заметив, как у Дуки дрогнул уголок рта, продолжил: – Конечно, вы сейчас можете спросить: «Что такое это “Ордо JP”?» Но прежде чем вы это сделаете, хочу вам кое-что показать.

Аницет не спеша вытащил из кармана пиджака сложенные листы и протянул их Дуке.

– Откуда у вас это? – взволнованно спросил банкир.

Не ответив на его вопрос, Аницет стал пояснять:

– «Ордо JP» – это четко прописанный план убийства Папы Иоанна Павла I[18]18
  Альбино Лючиани, он же 263-й Папа Иоанн Павел I, умер через 33 дня после избрания, не закончив наиболее серьезных реформ, которые переживал Ватикан и которые были необходимы, чтобы покончить с мафиозным кланом, прибравшим к рукам Ватиканский банк с его громадным капиталом.


[Закрыть], в котором были замешаны многие члены Римской курии. И в их числе, – он сунул под нос Дуке лист, – мелькает имя, которое должно вас заинтересовать, – Джон Дука. Здесь все подробно описано с 8 по 28 сентября 1978 года, а также день, когда Папа лег в постель и больше не проснулся…

– Прекратите, – сдавленным голосом прошипел Джон Дука и отодвинул бумаги, которые положил перед ним Аницет.

Какое-то время мужчины молча смотрели друг на друга, потом Дука сказал:

– Должен признать, что вас превосходно информировали, хотя уже тогда вы перешли в другой лагерь. Вероятно, вам известно, чем все это закончилось. Когда Иоанна Павла избрали Папой, он пригрозил покончить с финансовыми махинациями, в которых погряз Институт по делам религии, и тем самым подписал себе приговор. У многих в курии и за ее пределами рыльце было в пушку. Они боялись за свою карьеру и состояние, за вклады, которые хранились на счетах в банках Швейцарии, Лихтенштейна и Сан-Марино. Чтобы город-государство не стал банкротом, было принято только одно верное решение: Иоанн Павел, честный и смиренный человек, должен был замолчать. Гонзага разработал план «Ордо JP». Сегодня мне кажется, что Гонзага использовал намерения Иоанна Павла как предлог для достижения иных целей. Я уверен, что Гонзага, так же как и вы, надеялся стать Папой. Только этим можно объяснить его озлобленность.

– Кто знал о заговоре?

– Очень важные люди курии и большинство кардиналов, но не все. Почему выбрали никому не известного поляка Войтылу? Он был родом из страны с коммунистическим строем и понятия не имел о каких-либо денежных аферах. В той ситуации он был самой подходящей кандидатурой. Но зачем я вам все это рассказываю?

– Может быть, потому что вас мучает совесть, – невозмутимо ответил Аницет.

Джон Дука пожал плечами и продолжил:

– Я лишь достал коварный яд, сульфат никотина, одной капли которого достаточно, чтобы убить человека. Гонзага знал, что Папа каждый вечер перед сном выпивает стакан воды. Потом все получилось само собой. И поскольку тела понтификов после смерти из благих побуждений никогда не вскрывали, риск, что убийство обнаружат, был минимален.

– Замечательно, – подытожил Аницет с дьявольской улыбкой на лице, – воистину замечательно. Теперь я понимаю, почему главой Института по делам религии выбрали вас, неопытного бенедиктинца.

Джон Дука опустил голову и посмотрел на Аницета исподлобья.

– Я надеюсь, – негромко произнес он, – что вы будете молчать. Но даже если вы завтра опубликуете эту информацию в газетах, я буду все отрицать и обвиню вас во лжи.

– Вы идиот, Джон! – Аницет достал из кармана пиджака тонкий белый провод с маленьким шариком не больше вишни. На другом конце кабеля болтался небольшой, размером со спичечный коробок, диктофон.

Дука понял, что попал в западню, и тут же вскочил, бросился через стол, пытаясь вырвать у Аницета ненавистный прибор. Впопыхах он задел свою чашку с кофе, и та упала на пол, разлетевшись на осколки. Однако магистр был готов к подобной выходке. Он схватил руку Дуки и заломил ее назад, так что банкир взвыл от боли.

В кафе были заняты только три столика. За двумя сидели английские туристы, третий занимал пожилой бородатый мужчина, который, казалось, не обращал внимания на возникшую потасовку. Судя по его блаженному виду, ему не было абсолютно никакого дела до окружающего мира.

– Вы – свинья, – прошипел Дука после того, как Аницет ослабил хватку.

– А вы? – задал встречный вопрос Аницет, запихивая диктофон в карман брюк. – Не нужно так волноваться. Возможно, у меня и не будет надобности использовать эту запись.

– Что значит «возможно»? – Банкир с ненавистью взглянул на Аницета.

Магистр подождал, пока прислуга уберет осколки чашки, и, как только девушка ушла, ответил:

– Я хочу услышать от вас имя мастера, изготовившего подделку плащаницы. Как зовут гения, который создал этот шедевр? А в том, что это шедевр, нет сомнения.

У Джона Дуки будто камень с души свалился, ведь он ожидал совсем других требований. Но в этом деле было одно «но».

– Я боюсь, что вы мне не поверите, – сказал Дука, едва не всхлипывая, – однако я действительно не знаю имени. Я никогда не занимался этим вопросом. Подобные вопросы были в компетенции Моро. Поверьте мне!

Аницет подпер подбородок левой рукой. Правой рукой он непроизвольно вытер мраморную столешницу.

– Копия плащаницы наверняка стоила бешеных денег. Я не думаю, чтобы кардинал Моро заплатил за нее из своего кармана.

– Конечно нет.

– Я также сомневаюсь, что копия стоила пару тысяч евро. А это значит, что в вашей бухгалтерии должен быть счет или банковский перевод на очень крупную сумму. Каждый год Ватикан выделяет на реставрацию миллионы, так что перевод для одного фальсификатора наверняка бросится в глаза. Как писали газеты, Римская курия легкомысленно разбрасывается деньгами.

– Вы имеете в виду тот несчастный случай с Гонзагой на Пьяцца дель Пополо?

– Я бы сказал так: для многих было полной неожиданностью, что государственный секретарь ездит ночью с пакетом, в котором лежат сто тысяч долларов. Вы, вероятно, знаете об этом больше меня.

– Должен вас разочаровать. Это одно из тех дел, которые Гонзага ведет лично.

– Само собой, – осклабился Аницет, – на благо святой матери Церкви!

Банкир задумался. После короткой паузы он сказал:

– Дайте мне три дня. Я постараюсь отыскать этого специалиста.

– Но почему три дня? – Магистр усмехнулся. – Бог управился за семь дней, создавая землю, а вам нужно три дня, чтобы узнать адрес?

– Но это не так просто…

– Я буду ждать вашего звонка завтра в десять часов. Я остановился в отеле «Хасслер». И не забудьте о том, что лежит в моем кармане…

Около десяти часов в дверь постучали. Аницет впустил официанта, который принес завтрак. Магистр сделал глоток капучино и как раз хотел попробовать рогалик, когда зазвонил телефон.

Дука, даже не поздоровавшись, сразу спросил:

– У вас есть чем записать?

– Я слушаю, – коротко ответил Аницет и взял карандаш.

– Эрнест де Конинк, Антверпен, Луизенштраат, 84.

– Бельгиец? – настороженно переспросил Аницет. – Вы уверены?

Джон Дука долго не отвечал. Казалось, он наслаждался напряженностью момента. После бесконечной паузы он медленно произнес:

– За короткий промежуток времени я наткнулся на два перечисления денег от кардинала Моро, каждое по двести пятьдесят тысяч евро. Трансакции проводились с перерывом в шесть месяцев, деньги перечислены на один и тот же счет в голландском банке в Антверпене. Получатель – Эрнест де Конинк.

– Это еще ни о чем не говорит, – перебил банкира Аницет.

– Погодите! Сейчас вы сами убедитесь. Моро дважды бронировал билеты на самолет у компании «Алиталия», вначале один, через шесть месяцев другой. В первый раз – на имя Гонзаги, рейс Рим – Брюссель – Рим, во второй – на имя Конинка, рейс Брюссель – Рим – Брюссель.

– Вот это уже интересно! – оживившись, воскликнул магистр. Он решил, что Моро, очевидно, передавал оригинал плащаницы в Антверпен, а мастер потом доставил в Рим копию и оригинал. – Надеюсь, ваши предположения верны. Иначе – помоги вам Бог!

Аницет повесил трубку и уехал в тот же день.

Глава 22

Несмотря на всю строгость синьоры Папперитц, жизнь в пансионе имела свои преимущества. Мальберг жил там абсолютно анонимно, потому что остальные жильцы, трое мужчин и одна симпатичная, но чересчур надменная барышня лет сорока, покидали пансион довольно рано, еще до того как Лукас выходил завтракать. Вечером постояльцы незаметно разбегались по своим комнатам, так что встречались друг с другом крайне редко.

К тому же синьора Папперитц почти всегда уходила из пансиона около пяти дня и возвращалась в семь, и у Лукаса появлялась отличная возможность провести время с Катериной.

Первая встреча с Катериной в незнакомом окружении прошла немного нервно, особенно для Мальберга. Стресс последних дней, прежде всего неожиданное любовное приключение, раздергало его нервы окончательно – раньше он держал себя в руках, строго загоняя свои чувства в рамки здравого смысла.

Впрочем, Катерина тоже не могла скрыть волнения.

– Если ты хочешь, – сказала она, наклонив голову набок, – мы можем просто забыть о том, что произошло вчера.

– Забыть? – Мальберг вскочил, сунул руки в карманы и заходил по комнате. Затем он остановился и резко спросил: – Ты это серьезно?

Катерина пожала плечами.

– Мне показалось, что ты воспринял все… слишком болезненно, – сказала она. – В конце концов, это было всего один раз. Отнесись к этому как к несчастному случаю. Прости, я несу непонятно что.

– Ерунда! – Мальберг провел рукой по волосам. – Мы просто мало знаем друг друга. А обстоятельства, при которых мы познакомились, не были идеальными для влюбленности.

– Между нами стоит Марлена. Я правильно понимаю?

– Что ты говоришь! Марлена убита. Марлены нет!

– Но ты же был тайно влюблен в нее. Правда?

Мальберг пронзительно посмотрел на Катерину, но ничего не сказал.

Тогда девушка бросилась к нему. Уткнувшись лицом в шею Мальберга, она чуть слышно прошептала:

– Я так и знала.

– Нет, нет, это не так, – тихо произнес Лукас и нежно погладил ее по голове. – Без сомнения, Марлена была симпатичной женщиной, но я знал многих женщин. И потом, она была не такой, как ты. Это все таинственная сила, которая толкает меня, заставляя разобраться в причинах ее смерти. Я никогда не забуду, как она лежала в ванне. И я никогда не успокоюсь, пока не выясню все обстоятельства и не найду убийцу.

– Тогда для меня остается хоть какая-то надежда?

Мальберг засмеялся.

– Глупышка. Я все себя спрашивал, захочешь ли ты меня, – сказал он и поцеловал Катерину в лоб. Потом в губы.

– Ну, хватит целоваться. – Катерина высвободилась из его объятий. – Что ты собираешься делать?

– Мне нужно попасть в замурованную квартиру Марлены. У того, кто это сделал, были, вероятно, веские причины. Вопрос только в том…

– …как пробраться в квартиру, вход в которую заложен.

– Может быть, есть второй вход, как и здесь. – Мальберг указал на старинный шкаф. – На чердаке дома, в котором жила Марлена, стоит такое же страшилище. Я уверен, что за ним имеется потайной вход в квартиру. Только вот как нам проникнуть в дом?

– Паоло, – сухо произнесла Катерина. – Нет такого замка, который бы он ни открыл. – И, увидев скептический взгляд Мальберга, добавила: – Ты можешь ему доверять, Лукас. Ты нравишься парню.

Они договорились встретиться в десять часов вечера на Виа Гора у киоска. Оттуда хорошо просматривался дом под номером 23.

Когда Мальберг подошел к месту встречи, Паоло и Катерина уже ждали его. На них были джинсы и кроссовки, а Лукас вырядился в светлый льняной костюм: он не мог вернуться в гостиницу и до сих пор не нашел время, чтобы купить новую одежду.

В отличие от оживленных улиц Трастевере, где тратторий и ресторанов было в избытке, Виа Гора напоминала сонное царство. Фонари на стенах домов тускло освещали узкий переулок. В бледном свете фасады домов казались необычайно красивыми.

Мальберг осмотрел дом № 23. Он вдруг вытянул руку и указал на окна пятого этажа.

– Посмотрите-ка, в квартире Марлены горит свет, – взволнованно сказал он. – Этого не может быть!

– На пятом этаже? – уточнила Катерина, а Паоло приложил руку козырьком, чтобы лучше видеть. – Ты же говорил, что квартира замурована.

Брат и сестра с изумлением посмотрели на Лукаса. Мальберг чувствовал себя идиотом. Обуреваемый сомнениями, он закрыл лицо руками и простонал:

– Я же не сошел с ума!

Катерина снова посмотрела на Лукаса.

– Ты уверен? – спросила она. – Я хочу сказать, что иногда от волнения можно увидеть такое…

– Я знаю, что я видел! – раздраженно прошипел Мальберг.

Катерина растерялась: Лукас еще никогда не разговаривал с ней в таком тоне.

– Тогда нам нужно вначале выяснить, что там, наверху, на самом деле! – вмешался Паоло. – Подождите здесь.

Будто прогуливаясь, Паоло прошелся по Виа Гора. Перед домом он еще раз огляделся по сторонам, потом вынул что-то из кармана джинсов и подошел к двери.

Не прошло и десяти секунд, как Паоло обернулся и тихо свистнул, сунув два пальца в рот. Мальберг и Катерина поспешили к нему.

На темной лестнице Паоло протянул Лукасу фонарик. Внутри стоял запах мастики и моющего средства. Прыгающий луч фонарика освещал путь наверх.

– Вот! – прошептал Мальберг, когда они поднялись. Он осветил стену. Сейчас на ней проступали чуть заметные контуры расплывчатого прямоугольника. – Именно здесь была дверь в квартиру Марлены.

Паоло тем временем левой рукой нащупал огнеупорную дверь, которая вела на чердак.

Лукас посветил на замок.

– Плевое дело, – прошептал Паоло и махнул рукой. Через несколько секунд парень взломал замок и все трое беззвучно исчезли за тяжелой стальной дверью.

Чердак был в длину минимум двадцать метров и в ширину метров десять. Дальний его конец терялся в темноте. Внутри было три каминные трубы, с которых обсыпалась штукатурка. Под потолком проходили поперечные балки, так что пришлось пригибаться.

На чердаке хранилась старая мебель, которая оказала бы честь любому блошиному рынку, а также с полдюжины велосипедов, детские коляски (самой старой было, наверное, лет сто), ящики из-под боеприпасов времен войны, порванные мешки с поношенной одеждой, лестница, прислоненная к каминной трубе, швейная машинка с ножным приводом и аппарат, созданный на заре телевидения… Вся эта таинственная свалка напоминала о фильмах Хичкока. На чердаке стоял едкий запах пыли.

Мальберг осветил фонариком резной шкаф справа от входной двери. Паоло думал, что шкаф заперт. Но когда он занялся замком, дверцы тотчас же распахнулись сами собой. Мальберг посветил внутрь. Он, конечно, не был на сто процентов уверен, что они обнаружат в шкафу потайную дверь, но явно разочаровался после того, как, простучав внутреннюю стенку, ничего не нашел.

– Мы должны попробовать отодвинуть его от стены, – произнес Лукас, вытирая пот со лба. И обратился к Паоло: – Давай, берись!

Катерина держала фонарик, пока Лукас и Паоло отодвигали шкаф. Процедура осложнялась тем, что им приходилось действовать максимально тихо. Мужчины уже практически достигли цели, когда тяжелая полка с посудой обрушилась на пол.

Мальберг, Катерина и Паоло застыли от неожиданности. Звон бьющейся посуды мог перебудить весь дом.

– Делаем ноги! – прошипел Паоло.

Катерина схватила брата за руку.

Мальберг приложил палец к губам и прислушался.

Все было тихо. Казалось, что на лестнице вот-вот послышатся звуки открывающихся дверей и приближающиеся шаги жильцов, которым и предстоит обнаружить взломщиков.

Но ничего не произошло. Как и прежде, вокруг стояла мертвая тишина. Неужели никто ничего не услышал? С минуту они не двигались и, затаив дыхание, напряженно вслушивались. Мальберг направил фонарь на дверь. Первым заговорил Паоло.

– Не могу поверить! – повторял он снова и снова. – Кто-то же должен был услышать шум.

Теперь шкаф стоял достаточно далеко от стены, чтобы можно было за него заглянуть. Однако там тоже ничего не оказалось.

– Надо же, – разочарованно произнес Мальберг. – Никакой двери и в помине…

Паоло постучал пальцем по стене и покачал головой. Затем он взял у Лукаса фонарик и начал обследовать все стены и углы чердака. Мальберг стоял в темноте. Он уже потерял надежду.

Вдруг он почувствовал на правом плече руку Катерины и, вздохнув, тихо сказал:

– Ты с самого начала не верила мне.

– Забудь!

– Думаешь, я все это придумал и нет никакой замурованной двери? Может, я и смерть Марлены тоже выдумал? – В его словах чувствовалась горечь.

– А как же похороны? Таинственная записная книжка? А постановление о твоем аресте?

Мальберг опустил голову.

– Я уж и сам не знаю, во что мне верить.

– Эй! – приглушенно вскрикнул Паоло. Он энергично делал им знаки. На стене, в четырех метрах от пола, прыгал луч фонаря. Нужно было умудриться, чтобы заметить дверь в обветшалой стене.

– Лестницу! – скомандовал Паоло.

Мальберг подставил лестницу и осторожно взобрался по ней.

У двери не было ручки, только замочная скважина. Без ключа или специального приспособления ее вряд ли можно было открыть.

– Позвольте мне, – нетерпеливо сказал Паоло, который уже приготовил простую велосипедную спицу.

Одно движение – и дверь была открыта. Изнутри на запыленные балки чердака упал слабый луч света.

– Что ты видишь? – спросила снизу Катерина, стараясь говорить потише.

Не проронив ни слова, Паоло спустился и только тогда сказал:

– Там галерея с лежанкой, роскошный секретер и стул со спинкой. Все выглядит достаточно опрятно. – Он показал наверх. – Я не удивлюсь, если сейчас оттуда высунется голова.

Мальберг и Катерина переглянулись.

– И что теперь? – нетерпеливо спросил Паоло.

Мальберг молча поднялся по лестнице и исчез в дверном проеме. Он понятия не имел, что его там ждет. Лукас лишь жаждал увидеть то, за чем гонялся несколько недель.

– Эй, – позвал осторожно Мальберг, – есть тут кто-нибудь?

Из галереи, по бокам которой шли деревянные поручни, он заглянул в уже знакомую, тускло освещенную гостиную. Почему здесь горел свет, если никого не было?

– Эй! – снова позвал Лукас, но и на этот раз никто не отозвался.

Лестница с деревянными ступенями в противоположном углу галереи вела вниз. Стараясь идти как можно тише, Мальберг начал медленно спускаться. Преодолевая одну ступеньку за другой, он насчитал их четырнадцать. В квартире, как и во всем доме, стояла мертвая тишина.

Оказавшись в гостиной, Лукас огляделся. Будто парализованный, он неловко повернулся вокруг своей оси. Его взгляд невольно остановился на двери в ванную комнату. Он тяжело дышал и чувствовал, как в ушах шумит от прилива крови. Хотя Мальберг был уверен в безрассудности своей мысли, он смотрел на дверь и ждал появления Марлены. Казалось, она выйдет сейчас из ванной в своем белом халате, с полотенцем на голове и скажет: «Почему ты пришел только сейчас? Я тебя заждалась. Мы же договорились». А Мальберг ответит: «Да, конечно. Но мне привиделся дурной сон. Я не хочу об этом говорить. Главное, что мы нашли друг друга. Все, что было, мы должны забыть как можно скорее». Он подошел бы к ней, обнял и прошептал на ухо: «Теперь все будет хорошо».

Внезапно Мальберг услышал, что его зовут, и очнулся.

– Лукас! Лукас!

Он почувствовал, как кто-то схватил его обеими руками и начал трясти. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, кто перед ним стоит. Женщина в его объятиях была не Марлена. Это была Катерина, которая тихо подошла к нему.

– Где Паоло? – взволнованно спросил он, с трудом возвращаясь к реальности.

Катерина все еще крепко держала его.

– Не беспокойся, – ответила она, – Паоло сторожит внизу, возле двери.

Мальберг резко высвободился из объятий Катерины и показал на дверь в ванную.

– Это было там! – воскликнул он дрожащим голосом. От тягостных воспоминаний у него перехватило дыхание, в горле застрял комок. Он не мог больше произнести ни слова.

Катерина кивнула и подошла к двери, затем повернулась, будто хотела спросить: «Стоит ли мне это делать?» Но Лукас молчал, и она взялась за ручку двери, включила свет и исчезла в ванной комнате. Мальберг нерешительно последовал за ней.

Комната с белой плиткой и латунными кранами была вычищена до блеска. Своей стерильной чистотой ванная напоминала операционную. Это впечатление усиливалось еще и оттого, что тут не было ни полотенца, ни мыла, ни зубной щетки, ни шампуня – ничего. Никаких признаков того, что здесь было совершено убийство.

Выйдя из ванной комнаты, Мальберг обратил внимание на место, где, как он помнил, должен быть вход в квартиру. Он подал Катерине знак. Прежде чем повернуть ручку двустворчатой двери, Лукас на секунду замер. Потом он открыл дверь.

За ней была глухая кирпичная кладка.

Катерина, не веря своим глазам, покачала головой. На лице Мальберга просияла улыбка победителя.

– Ну, теперь ты мне веришь? – спросил он, не ожидая ответа. После этого Лукас закрыл дверь, которая вела в никуда.

Гостиная представляла собой уютно обставленную комнату. Левая стена напротив ванной была заставлена книжными полками от пола до потолка, посередине стены – дверь в спальню.

Дверь была приоткрыта, словно кто-то в спешке покидал комнату. Мальберг колебался, он боялся так просто входить в спальню Марлены. Но потом он сделал шаг и распахнул дверь. Правой рукой Лукас нащупал выключатель, и два светильника, с тремя лампами каждый, залили комнату мягким светом. Большая кровать занимала почти всю противоположную стену.

Мальберг насторожился. Над кроватью висели такие же откровенные фотографии, которые он видел в спальне маркизы Фальконьери.

– Это она? – поинтересовалась Катерина, подходя поближе, чтобы рассмотреть фото.

– Угу, – ответил Лукас с наигранным безразличием.

– Она была необычайно красивой женщиной, – сказала Катерина, разглядывая снимки с искорками ревности в глазах.

Мальберг, словно не слыша слов Катерины, подошел к платяному шкафу у левой стены. В нем было полно одежды: платья, костюмы и юбки всевозможных фасонов. Без сомнения, Марлена жила на широкую ногу.

Вернувшись в гостиную, Мальберг принялся искать улики, благодаря которым можно было приподнять завесу, скрывающую истинные причины смерти Марлены. Между тремя арками, ведущими на террасу, висело множество фотографий в рамках самых разных размеров. На одной – фотография с выпускного, Мальберг даже нашел себя, он стоял в ряду позади Марлены. Как она изменилась!

На других фотографиях Марлена, очевидно, была запечатлена во время отпуска: одна у Эйфелевой башни, на верблюде в пустыне, на борту круизного корабля в Карибском море. Лукас обратил внимание на фотографии, на которых она была в сопровождении мужчины: в гондоле в Венеции, на Эмпайр-Стейт-Билдинг в Нью-Йорке и перед Бранденбургскими воротами в Берлине.

– Кто этот человек? – спросила Катерина, которая тоже рассматривала фото.

– Не имею понятия, – честно ответил Лукас.

Мужчина был явно старше Марлены. Высокий, с редкими седыми волосами, он при ближайшем рассмотрении выглядел не очень симпатичным. Количество фотографий, на которых он встречался, позволяло предположить, что это была не случайная встреча и не короткий роман. При Лукасе Марлена никогда о нем не говорила. У Мальберга сложилось впечатление, что она гордится своим одиночеством и ничего не хочет слышать о мужчинах. Нет, фотографии на стенах ничем не помогут ему, понял Лукас, они только пробудили первые сомнения в том, что он слишком одержим поисками улик в квартире Марлены. Необычный порядок и стерильная чистота свидетельствовали о том, что те, кто нес ответственность за смерть Марлены, уничтожили все следы, которые хоть немного могли пролить свет на это дело.

Мальберг разочарованно открыл старый секретер в стиле барокко, который стоял у входа в ванную комнату. Здесь был тот же безупречный порядок, что и везде: бумага для писем и конверты аккуратно сложены, скрепки в прозрачной пластиковой коробочке, липкая лента, канцелярский нож и ножницы. Ни одного личного письма, ни одной записки, ни одного рисунка – ничего.

Мальберг открыл маленький ящичек посередине. Он немного заедал. Лукас потряс ручку, и ящик открылся с тихим металлическим стуком. Он был пуст. Но когда Мальберг хотел закрыть его, он почувствовал, что что-то мешает. Лукас пригляделся и увидел цепочку с простым медальоном. Подошла Катерина и осмотрела находку.

– Что это за странный символ на медальоне?

Мальберг пожал плечами и ответил:

– Кажется, какие-то руны.

Подумав немного, он положил медальон в карман.

Затем Мальберг повернулся к незаметному сейфу, встроенному в стену на уровне глаз. Дверца размером пятьдесят сантиметров на тридцать с кодовым цифровым замком была не заперта. Когда он ее открыл, в нос ударил резкий запах чистящего средства. Как и ожидал Лукас, сейф тоже был пуст.

– Они сделали свое дело, – тихо сказал Лукас. – Здесь работали профессионалы, которые ничего не упустили из виду.

Катерина кивнула и, скользнув взглядом по книжным полкам, задумчиво произнесла:

– И это придает делу еще больше загадочности.

Книги, а их здесь насчитывалось более тысячи, не были достаточно старыми, чтобы пробудить в Мальберге интерес антиквара. В основном это была научная литература, а также книги по искусству и путеводители, составлявшие большую часть библиотеки. Ни одной художественной.

Невольно взгляд Мальберга упал на маленькую книгу с красным кожаным корешком. Он сразу узнал ее. Этот школьный плутовской роман под названием «Feuerzangenbowle» Лукас подарил Марлене на встрече одноклассников. С самого детства это была его любимая книга.

Он взял ее с полки и открыл на первой странице. Лукас сделал тогда дарственную надпись: «На память о нашей первой встрече одноклассников и нашем общем школьном прошлом. Лукас».

Мальберг задумчиво перелистывал страницы книги и вдруг остановился. Между сто шестидесятой и сто шестьдесят первой страницами лежала квитанция «Люфтганзы»[19]19
  Немецкие авиалинии.


[Закрыть]. Лукас отложил книгу в сторону и взял листочек.