Текст книги "Торговцы космосом"

Глава шестнадцатая

– Мистер Кортни, междугородный звонок! – послышался из динамика голос моей секретарши.

Я нажал на кнопку переговорного устройства.

– В Олбени по доносу соседа арестован конс. Вы полетите туда?

– Черт побери! – взорвался я. – Сколько раз вам говорить? Разумеется, полечу! Я когда-нибудь отвечал «нет»?

– Прошу прощения, мистер Кортни, – заторопилась она, – просто я подумала, что Олбени слишком далеко…

– Я вам плачу не за то, чтобы вы думали. Заказывайте билет до Олбени.

Быть может, не стоило отвечать так резко. Но я искал Кэти. И готов был все перевернуть вверх дном, разворошить каждую ячейку консов в стране, чтобы ее найти. Совсем недавно я сам оборвал с ней связи – из страха, что могу ее выдать. Теперь единственным моим желанием стало ее вернуть.

Час спустя я уже сидел в Северном Агентстве взаимного обеспечения безопасности. У этой местной конторы было немало завязок в Олбени. Глава ее сам встретил меня вместе с моей охраной у лифта.

– Такая честь для нас! – бормотал он. – Огромная честь, мистер Кортни! Скажите, чем мы можем вам помочь?

– Мой секретарь передала вам просьбу не начинать допрос задержанного конса, пока я не прилечу. Вы так и сделали?

– Разумеется, мистер Кортни! Как же иначе? Может, ребята и дали ему пару тумаков от души, но в целом он в отличной форме.

– Я хочу его видеть.

Глава агентства повел меня по коридору. На пухлой физиономии его отражалось беспокойство; он явно хотел поработать с «Фаулер Шокен», но не знал, как завести об этом разговор.

Подозреваемый сидел посреди камеры на табурете, привинченном к полу. Как обычно, в лицо ему бил ослепляющий прожектор. Потребитель, «белый воротничок», лет тридцати или около того, с парой синяков на физиономии.

– Уберите свет, – приказал я.

– Но мы всегда… – начал надзиратель, здоровенный детина.

Один из моих охранников молча отодвинул его в сторону и выключил прожектор.

– Все в порядке, Ломбардо, – поспешно вставил глава агентства. – Выполняйте распоряжения этих джентльменов.

– Стул мне, – велел я и сел напротив арестованного. – Меня зовут Кортни, – обратился я к нему. – А вас?

Зрачки его, уже сузившиеся, снова расширились от удивления.

– Филмор, – ответил он. – Огаст Филмор. Не могли бы вы объяснить, что все это значит?

– Вас подозревают в принадлежности к консам.

Со стороны копов кто-то тихо ахнул. Я нарушил базовое правило ведения допросов: не сообщать подозреваемому, в чем его обвиняют. Ну и черт с ним.

– Какая ерунда! – воскликнул Филмор. – Я нормальный добропорядочный гражданин. Семейный человек. Восемь детей, ждем девятого… Кто, черт возьми, сказал вам такую чушь?

– Скажите ему, кто на него донес, – кивнул я главе агентства.

Тот уставился на меня, выпучив глаза, не в силах поверить своим ушам.

– Мистер Кортни, – заговорил он наконец, – при всем уважении, такую ответственность я на себя взять не могу! Это неслыханно! Закон гарантирует право информатора на анонимность…

– Всю ответственность я беру на себя. Если хотите, можно в письменном виде.

– Нет-нет-нет! Нет, нет! Не надо! Вот что, мистер Кортни… пожалуйста… давайте сделаем так: я сообщу имя информатора вам – зная, что вы человек ответственный и уважаете закон, – а затем выйду из комнаты.

– Как угодно.

Он заискивающе улыбнулся, а затем прошептал мне на ухо:

– Это некая миссис Уорли. Ее семья проживает в одной комнате с семьей обвиняемого. Прошу вас, мистер Кортни, будьте очень осторожны…

– Благодарю вас, – ответил я.

Глава агентства, стыдливо опустив глазки, ретировался вместе со своими сотрудниками.

– Итак, Филмор, – снова обратился я к подозреваемому, – на вас донесла миссис Уорли.

Он разразился бранью, но я его прервал:

– Не будем попусту тратить время. Вы, конечно, понимаете, что ваша песенка спета. Знаете, что писал о сбережении природных ресурсов Фогт?

Это имя явно ничего для него не значило.

– А кто это? – рассеянно спросил Филмор.

– Не важно. Поговорим о другом. Я человек не бедный и готов платить вашей семье щедрое пособие, пока вас не будет. Но при условии, что вы признаете себя консом и ответите на мои вопросы.

На несколько секунд он тяжело задумался, а потом ответил:

– Конечно, я конс! А что тут такого? Так или иначе, я пропал – почему бы не признаться?

– Раз вы закоренелый конс, может быть, процитируете мне что-нибудь из Осборна?

Об Осборне он явно слышал впервые, но принялся импровизировать на ходу:

– Ну… кажется… есть у него одно изречение, которое начинается так: «Долг каждого конса… э-э… готовить восстание…» – дальше я не помню, но как-то в этом роде.

– Почти угадали. А как насчет заседаний вашей ячейки? Кто в нее входит?

– По именам я никого не знаю, – уже побойчее начал Филмор. – Мы называем друг друга по номерам. Главный у нас – такой здоровенный темноволосый…

Фантазия у него работала вполне прилично. Увы: труды Фогта и Осборна, легендарных героев консервационизма, хранятся в каждой ячейке и передаются из рук в руки. Прочесть и изучить их – первая задача новичка. Не знать, кто это такие и о чем они писали, настоящий конс просто не может.

Мы вышли.

– Непохоже, чтобы он действительно был консом, – бросил я главе агентства, в тревоге ожидающему у двери.

Я был президентом «Фаулер Шокен ассошиэйтед», а он – всего лишь начальником заштатного провинциального полицейского агентства, но это оказалось для него уж слишком. Он расправил плечи и ответил с достоинством:

– Мы, мистер Кортни, служим правосудию. А знаете, каков древнейший, основополагающий принцип правосудия? «Пусть лучше пострадает тысяча невинных, чем избежит наказания один виновный!»

– Это изречение мне известно, – ответил я. – Всего доброго.

На поясе у одного из охранников запищал телефон – сигнал приоритетного звонка. Звонила моя секретарша из Шокен-Тауэр, чтобы сообщить об еще одном аресте, на сей раз в городе Пайл-Сити Третий, близ Кейп-Кода.

Мы полетели в Пайл-Сити Третий: путь туда пролегал над бушующим морем. Ненавижу все Пайл-Сити. Я ведь уже упоминал, что страдаю от морской болезни.

Здешний подозреваемый оказался обыкновенным бандитом. Залез ночью в ювелирную лавку, забрал пригоршню дорогих украшений из дуба и красного дерева, оставил полуграмотную записку: мол, грядет месть консов, скоро мы выйдем из подполья и перебьем всех богачей. Думал так отвести от себя подозрения.

Редкостный идиот.

За порядком здесь следило агентство Бернса; я осторожно побеседовал с начальником его местного отделения. Он сам признался, что аресты консов за последний месяц были по большей части такого же сорта. Да что там «по большей части», откровенно сказать, ни одного настоящего конса за месяц они не поймали. А ведь раньше, бывало, каждую неделю раскрывали по ячейке! Не иначе зимой консы в спячку впадают!

Оттуда мы вернулись в Нью-Йорк, где тоже арестовали очередного конса. С ним я встретился и несколько минут слушал его болтовню. В консервационистской теории он насобачился, Фогта и Осборна цитировал страницами. Но еще заявил, что избран Богом, дабы стереть с лица Матери-Земли людишек, бездумно расточающих природные ресурсы. Разумеется, подтвердил, что он член организации консов, но скорее умрет, чем выдаст их секреты. В этом я не сомневался – ведь он определенно никаких секретов не знал. Черта с два консы доверились бы такому психу, даже если бы их осталось всего ничего!

Уже на закате мы вернулись в Шокен-Тауэр; здесь моя охрана сменилась. Чертовски неудачный выдался день. Впрочем, как и все предыдущие с тех пор, как я стал главой компании.

На вечер было назначено совещание. Я не хотел идти, но ощутил укол совести, подумав о том, как гордился мною Фаулер Шокен, как уверен был во мне, когда выбрал меня своим наследником. Так что потащился в конференц-зал – но сперва позвонил в отдел промышленного шпионажа, руководителю которого много дней назад дал особое задание.

– По-прежнему ничего, сэр, – доложил он. – Никаких следов вашей… доктора Нейвин. Ниточка, ведущая к сотруднику отдела кадров компании «Хлорелла», оборвалась. Нам… м-м… продолжать?

– Продолжайте, – ответил я. – И не стесняйтесь, если понадобятся дополнительные люди или расходы. Главное, результат.

Он заверил меня в своей преданности и повесил трубку, должно быть, про себя посмеиваясь над шефом – сентиментальным дурнем, тоскующим по бесследно пропавшей с горизонта жене. Да еще и временной жене! Что он думал о других людях, которых искал по моему приказу, мне неведомо. Все они как сквозь землю провалились – все мои немногочисленные контакты среди консов в Коста-Рике, в нью-йоркской канализационной системе, на Луне. Кэти не вернулась ни к себе домой, ни в больницу. Уоррен Астрон бросил заманивать простофиль в свои сети на Первой Торговой улице. Мои товарищи из «Хлореллы» растворились в джунглях. Все исчезли, словно их и не бывало.

Началось совещание правления.

– Джентльмены, прошу извинить меня за опоздание. Вступительное слово давайте опустим. Чарли, расскажи нам, как дела с проектом «Венера» у научного отдела.

Чарли поднялся с места.

– Мистер Кортни, господа! Не хотелось бы быть нескромным, но полагаю, что отдел научных разработок и исследований отлично справляется со своей задачей и что мои ребята – гордость «Фаулер Шокен ассошиэйтед». А именно: мы провели испытания вихревой трубы Хилша в аэродинамической трубе, и эксперимент полностью подтвердил предсказания нашего подразделения физики и термодинамики, сделанные на основе теоретических данных и вычислений. Суть в следующем: расположив на вершинах венерианских гор и холмов трубы Хилша различного диаметра так, чтобы ветер дул сквозь них, мы сможем добиться выделения из воздуха жидкого азота. Сам по себе жидкий азот нам, разумеется, не нужен. Однако мы можем модифицировать отверстия труб и прогонять сквозь них любой объем газа той температуры, какую сочтем нужным. Принцип действия вихревой трубы Хилша, как вы, конечно, знаете, состоит в том, что при прохождении воздуха в трубе образуется своего рода водоворот, отделяющий горячие молекулы от холодных, по принципу так называемого демона Максвелла…

– Чарли, – прервал я его, – ты хочешь сказать, что нашел способ охладить венерианскую атмосферу настолько, чтобы она стала пригодна для жизни?

– Вот именно, мистер Кортни! Именно это я и хочу сказать! А из горячих потоков воздуха мы сможем извлекать энергию!

– Ты уверен, что получится?

– Вполне уверен, мистер Кортни, – ответил Чарли, с трудом удерживаясь от той самодовольной усмешки, что свойственна ученым, беседующим с профанами. – Доклады О’Ши, телеметрические данные, а также фазовый анализ Гиббса ясно показывают…

Я снова его перебил:

– При прочих равных, ты готов был бы сам полететь на Венеру, полагаясь на свои опыты?

– Разумеется, – ответил он с легкой обидой. – Если хотите, приведу вам технические параметры…

– Не нужно. Просто еще раз повтори все эксперименты с независимой командой экспертов. Чтобы убедиться окончательно.

– Хорошо, мистер Кортни, – ответил Чарли и, склонив голову, принялся что-то записывать в блокнот.

– Отлично. Прежде чем продолжим – есть ли у кого-то еще новости по проекту «Венера»?

Поднял руку Бернхард, наш главный бухгалтер. Я кивнул ему.

– У меня вопрос о мистере О’Ши, – заговорил он, нахмурившись. – У нас он работает консультантом и получает очень приличную зарплату. Я расспросил сотрудников – надеюсь, мистер Кортни, я не вышел за пределы своих полномочий, – так вот, расспросил сотрудников и выяснил, что никаких консультаций от него давно уже никто не получал. Также должен упомянуть, что в последнее время он взял несколько крупных авансов в счет будущих услуг. Если сейчас мы расторгнем с ним контракт, он останется нам должен. И наконец – может быть, это мелочь, но, так сказать, для общей характеристики ситуации: девушки в бухгалтерии жалуются, что он к ним пристает.

Я поднял брови.

– Бен, хоть слава Джека О’Ши и клонится к закату, пока еще он нам нужен. Для престижа. Авансов ему больше не давай. Что же касается девушек… Честно говоря, я удивлен, раньше они на его внимание не жаловались!

– А вы давно его видели в последний раз? – проворчал Бернхард.

И я вдруг сообразил, что в самом деле давно не видел Джека О’Ши.

Совещание закончилось быстро и без происшествий.

Вернувшись к себе в кабинет, я попросил секретаршу выяснить, в офисе ли сейчас Джек О’Ши, и, если он здесь, пригласить его ко мне.

Джек вошел, благоухая спиртным и громко негодуя:

– Черт возьми, Митч, сколько можно! Только я хотел подцепить себе крошку на ночь – вдруг звонишь ты и все портишь! Какие еще понадобились консультации? У вас есть мое имя, ну и делайте что хотите!

Выглядел он хуже некуда. Обрюзгший, помятый, с недовольной оплывшей физиономией – этакая миниатюрная копия Наполеона на Эльбе. Однако едва он вошел, я вдруг подумал о Кэти – и лишь несколько секунд спустя сообразил почему.

– Ну? – продолжал он. – На что уставился? У меня помада размазалась?

Аромат. Очень знакомый аромат. Запах спиртного приглушал его, но совсем скрыть не мог.

«Menage a Deux» – аромат, который создал я сам для Кэти, для нее одной, когда мы были в Париже. Она очень любила эти духи, порой даже ими злоупотребляла. Словно наяву я услышал ее голос: «Милый, просто не могу удержаться! Они настолько приятнее формалина, которым пахнешь обычно после целого дня в больнице…»

– Извини, Джек, – сказал я ровным голосом. – Не знал, что у тебя сегодня ночь охоты. Иди развлекайся. Дела подождут.

Он скорчил гримасу и вышел, переваливаясь на своих коротеньких ножках.

Я схватил телефонную трубку и набрал номер отдела промышленного шпионажа.

– Установите слежку за Джеком О’Ши. Скоро он выйдет из здания. Следите за ним и за всеми его контактами. Днем и ночью. Если из этого что-то выйдет, весь отдел получит повышения и премии. Но если узнаю, что вы халтурите, – помоги вам Господь!

Глава семнадцатая

Дошло до того, что подчиненные ко мне и близко подходить боялись. Я ничего не мог с собой поделать. Жил только донесениями о Джеке О’Ши.

К концу недели две дюжины шпиков одновременно ходили по пятам за Джеком и за всеми, с кем он хоть раз заговорил. Официанты, агент, организующий его выступления, девушки, старый друг-летчик, коп, с которым пьяный Джек как-то вечером повздорил, – или, может, не коп, да и ссора была лишь для отвода глаз? Словом, пока ничего любопытного.

Но однажды вечером в списке появилось новое лицо.

«Потребитель, пол женский, около 30 лет, рост 1 м 60 см, вес около 55 кг, волосы рыжие, цвет глаз не определен, костюм дешевый. Официантка в ресторане «Небесное рагу». Объект вошел в ресторан в 18.37, прождав 14 минут снаружи, сразу направился к столику, обслуживаемому новым контактом, из-за которого только что встали предыдущие посетители. Примечание: объект уделял официантке большое внимание. Заказал рагу, съел очень немного, обменялся несколькими словами с новым контактом. Возможно, передал или получил какие-то документы, на расстоянии трудно было определить с уверенностью. Слежка за новым контактом поручена нашей сотруднице».

Около тридцати, рост и вес совпадают… Я набрал номер отдела шпионажа и приказал:

– За этой официанткой следите очень внимательно. Все новости немедленно сообщайте. Разузнали о ней что-нибудь в ресторане?

Мой собеседник, смутившись, принялся объяснять, что обычно они так не делают. Если наводить справки об объекте через третьих лиц, это может дойти до него и спугнуть. Хотя если я настаиваю…

– Хорошо, – оборвал я, – делайте, как считаете нужным.

– Пожалуйста, мистер Кортни, подождите минуту! Только что поступило сообщение от нашей сотрудницы. Официантка живет в Таунтон-билдинг, занимает ступени 17 и 18 на тридцать пятом этаже. Сейчас она там.

Две ступени. У меня упало сердце.

– А кто живет на тридцать пятом? – спросил я.

– Семейные пары.

– И она…

– Она сейчас одна, мистер Кортни. Наша сотрудница притворилась, что ищет свободную ступень. Ей сказали, что миссис с семнадцатой ступени заняла вторую для мужа. Он работает в агрокомплексе где-то на севере штата.

– В какое время у Таунтона закрываются лестницы? – спросил я.

– В десять вечера, мистер Кортни.

Я взглянул на часы.

– Ваша сотрудница пусть отправляется домой. Пока на этом все.

Я встал из-за стола и сказал охранникам:

– Джентльмены, мне нужно выйти одному. Пожалуйста, подождите здесь. Лейтенант, не одолжите мне ваш револьвер?

– Разумеется, мистер Кортни.

Он отдал мне пистолет двадцать пятого калибра, и я отправился в путь – ночью, один.

Едва я вышел из холла Шокен-Тауэр, как от стены отделился невзрачный человечек и двинулся за мной. Я вывел его на пустынную улицу – узкий темный прогал между многоэтажками, закрывающими небеса. В воздухе висел густой смог. У меня были носовые заглушки, а вот у шпика не было, и я даже на приличном расстоянии слышал, как он сопит. Мимо нас проехало пустое такси с задернутым пологом: тяжело дыша, крутил педали усталый водитель.

Не оборачиваясь, я свернул за угол Шокен-Тауэр и резко прижался к стене. Шпик обогнул угол следом и остановился в раздумье, вглядываясь во мрак.

Я со всей силы гвозданул его револьвером по затылку и пошел дальше. Может, он был и из моих людей; сегодня я не хотел, чтобы за мной следили.

Ко входу для ночных жильцов Таунтон-билдинг я подбежал в 21.59. Едва вошел, как сработал таймер и дверь захлопнулась. Передо мной была тесная кабинка платного лифта. Я бросил в щель монету и нажал кнопку 35. Пока лифт, скрипя и кряхтя, поднимался вверх, я читал объявления на стенах:

НОЧНЫЕ ЖИЛЬЦЫ САМИ ОТВЕЧАЮТ ЗА ПОДДЕРЖАНИЕ ПОРЯДКА НА ЛЕСТНИЦЕ. ЗА КРАЖИ, ГРАБЕЖИ, НАПАДЕНИЯ, ИЗНАСИЛОВАНИЯ АДМИНИСТРАЦИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ НЕ НЕСЕТ.

ПРОСИМ НОЧНЫХ ЖИЛЬЦОВ ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ТО, ЧТО ПЕРЕГОРОДКИ МЕЖДУ СТУПЕНЯМИ ОПУСКАЮТСЯ В 22.10, И ВСЕ ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ОТПРАВЛЕНИЯ СОВЕРШАТЬ ДО ЭТОГО ВРЕМЕНИ.

ПЛАТА ЗА АРЕНДУ СТУПЕНЕЙ ВНОСИТСЯ ВПЕРЕД КАЖДЫЙ ВЕЧЕР, ЧЕРЕЗ АВТОМАТИЧЕСКОГО КЛЕРКА.

АДМИНИСТРАЦИЯ ОСТАВЛЯЕТ ЗА СОБОЙ ПРАВО ОТКАЗАТЬ В АРЕНДЕ ПОТРЕБИТЕЛЯМ ПРОДУКТОВ «СТАРРЗЕЛИУС».

Двери отворились на лестничной площадке тридцать пятого этажа. Казалось, я стоял перед куском сыра, изъеденным червями. Мужчины и женщины вперемешку ворочались на ступенях, пытаясь устроиться поудобнее до того, как опустятся перегородки. Я взглянул на часы: 22.08.

Осторожно и медленно – слишком медленно! – я пробирался в полумраке наверх среди лежащих тел, раскинутых рук и ног, извиняясь, считая ступени… и ровно в 22.10 оказался на семнадцатой.

С оглушительным лязгом опустились перегородки, отделив семнадцатую и восемнадцатую ступени от всего остального мира. Фигура, закутанная в одеяло, села, в тусклом свете я увидел лицо, сердитое и испуганное, – и маленький пистолет в руке.

– Кэти! – сказал я.

Оружие выпало из ее руки.

– Митч! Что ты здесь делаешь, идиот? – воскликнула она вполголоса. – Они же от тебя не отстали, они по-прежнему следят за тобой и ищут случая убить…

– Все это я знаю, Кэти. И не боюсь. Чтобы доказать тебе, что говорю правду, я готов сунуть голову в пасть льва. Слушай же: ты была права, а я ошибался.

– Как ты меня нашел? – подозрительно спросила она.

– От О’Ши пахло твоими духами. «Menage a Deux».

Кэти вдруг рассмеялась:

– Так ты выследил меня по запаху?

– Я не стану больше говорить о любви, – продолжал я. – С этим покончено. Хочу сказать только одно: я на твоей стороне. И дам тебе все, что захочешь.

Она, сощурившись, посмотрела на меня:

– Как насчет Венеры?

– Венера твоя.

– Митч, – сказала Кэти, – если ты лжешь, если ты меня обманываешь…

– Проверишь завтра, если мы выберемся отсюда живыми. А до тех пор говорить больше не о чем, верно? Мы с тобой заперты здесь на ночь.

– Верно, – ответила она. – Мы с тобой одни. Вдвоем. На всю ночь… – И вдруг воскликнула со слезами в голосе: – Господи, как же я скучала по тебе!

Ровно в шесть утра взвыла сирена – сигнал побудки. Ультразвуковые частоты сверлили череп, гарантируя, что ни один соня не пропустит утреннюю эвакуацию.

Кэти быстро сложила постель и убрала в ящик под ступенью.

– Через пять минут поднимут перегородки, – предупредила она. Приподняла крышку семнадцатой ступени, пошарила под ней и извлекла косметичку. – Не шевелись!

Я невольно ойкнул, когда по моей правой брови, прямо над глазом, прошлась бритва.

– Не шевелись! – повторила Кэти.

Бритва скользнула по левой брови. Затем Кэти попудрила меня какими-то загадочными кисточками.

– Эй-м-мм! – промычал я, когда она подняла мне верхнюю губу и вставила под нее ватный тампончик. Еще двумя тампонами оттопырила мне уши. Сказала: «Ну вот!» – и протянула зеркало.

– Неплохо, – кивнул я. – Один раз я уже выбрался отсюда вместе с толпой. Думаю, получится и теперь.

– Сейчас откроют, – напряженно сказала Кэти; видимо, она услышала какие-то звуки, которых я, непривычный к ночевкам на лестнице, не заметил.

Перегородки с лязгом поднялись… и выяснилось, что на тридцать пятом этаже мы одни.

Точнее, не совсем одни. Перед нами, меж двух охранников, стоял Б. Дж. Таунтон собственной персоной. Как и в прошлый раз, он был багрово-красен, покачивался, и от него несло спиртным. Оба охранника, вскинув автоматы, держали меня на прицеле. Таунтон широко ухмылялся.

– Кортни, старина, – протянул он и громко икнул, – ну и неподходящее же место ты выбрал для охоты за девицами! И как не пришло в голову, что для ловких ребят вроде тебя у нас есть фоторегистратор? Девочка, ты отойди-ка в сторонку…

Кэти в сторонку отходить не стала. Наоборот, шагнула прямо к Таунтону и уперлась своим пистолетиком ему в живот. Багровая физиономия Таунтона пошла пятнами.

– Ты знаешь, что делать, – жестко сказала Кэти.

– Ребята, – слабым голосом проговорил Таунтон, – бросайте стволы. Ради бога, бросайте!

Охранники переглянулись.

– Бросайте же! – завизжал Таунтон.

Целая вечность потребовалась им, чтобы бросить автоматы – но они это сделали. По физиономии Таунтона потекли слезы.

– Повернитесь спиной, – приказал я охранникам, – и ложитесь лицом вниз.

И достал свой пистолет, одолженный у лейтенанта. Как же приятно было держать его в руке!

В лифт слишком легко накачать усыпляющий газ, так что вниз мы пошли пешком. Спускались долго, медленно и осторожно, хоть ночных жильцов здесь уже не было – всех их Таунтон со своей командой выставил среди ночи. Всю дорогу Таунтон всхлипывал и что-то бормотал. А на десятом этаже вдруг взмолился:

– Кортни, мне нужно выпить! Умираю, как хочу выпить! Здесь есть бар, можешь все время держать меня на мушке…

Кэти только рассмеялась в ответ, и мы продолжили медленный, осторожный путь вниз.

У выхода для ночных жильцов я, хоть на улице и стояла зима, скинул пальто и прикрыл им пистолет Кэти.

– Все хорошо, все хорошо! – дрожащим голосом крикнул Таунтон изумленному охраннику у входа. – Эти люди – мои друзья. Все в порядке!

Вместе с ним мы дошли до входа в подземку и нырнули внутрь, оставив его, посеревшего и трясущегося, на улице. Самая опасная часть пути окончена. Теперь, чтобы добраться до нас, ему придется взорвать подземку – а на это даже Таунтону вряд ли хватит сил. Около часа мы петляли под землей, затем вышли наружу, и я позвонил из таксофона в офис. На другой станции нас встретила моя охрана, и через четверть часа мы уже входили в Шокен-Тауэр.

Впервые за день мы от души посмеялись, прочтя утреннюю газету. Там говорилось, среди прочего, что в три часа ночи на лестнице Таунтон-билдинг обнаружилась утечка хладореагента. Сам Б. Дж. Таунтон, рискуя жизнью, руководил эвакуацией ночных жильцов – и эвакуировал всех в рекордный срок и без единой человеческой жертвы.

За завтраком – его нам принесли в кабинет – я сказал Кэти:

– Что за ужас у тебя с волосами! Эта краска смывается?

– Ты обещал больше не болтать о пустяках, – ответила она. – И еще обещал отдать мне Венеру. Митч, я серьезно. Мы имеем право на Венеру. Мы – единственные, кто знает, что с ней делать, и наш человек ступил на нее первым. Митч, О’Ши – тоже один из нас.

– И давно?

– С тех пор как его родители поняли, что ему не суждено вырасти. Они знали, что ВОК скоро понадобятся пилоты космических кораблей, и чем меньше ростом, тем лучше. Не Земля открыла Венеру. Ее открыли мы, консервационисты. Она наша по праву, и мы ее не отдадим. Ты с нами?

– Конечно, с вами, – ответил я. – Хотя придется поломать голову, как это сделать. Наши списки уже заполнены наивными простаками, рвущимися на Венеру, чтобы работать на Землю и на «Фаулер Шокен ассошийэтед»… И все же попробуем.

Подумав с минуту, я сказал Кэти:

– Сможешь вернуть к жизни Ранстеда? Не знаю, где ВОК его прячет, но он нужен мне здесь. Высшее искусство рекламщика – убеждать людей, не давая заметить, что в чем-то их убеждаешь. А теперь нашим рекламщикам придется их разубедить, да так, чтобы ни потребители, ни сами рекламщики не поняли, что происходит. Так что мне понадобится знающий помощник, с которым можно говорить откровенно.

– Устроим, – ответила она и поцеловала меня в щеку, добавив: – А это за то, что ты сказал «мы»!

– Да? – ответил я. – Разве я сказал «мы»? – Но в следующий миг понял. – Вот что, дорогая. У меня наверху есть шикарная жилая комната, двенадцать на двенадцать. Ночь у тебя выдалась нелегкая. Иди-ка наверх и отдохни, а я пока поработаю.

Она снова меня поцеловала со словами:

– Только не переутомляйся, Митч. До вечера!

Без Ранстеда теперь было не обойтись. Получив сообщение от Кэти, он вернулся из Чикаго, где прятался после того, как инсценировал свое самоубийство. Прибыл прямо посреди совещания правления: мы пожали друг другу руки, а правление преспокойно проглотило историю о том, что он был на каком-то секретном задании. В конце концов, со мной это тоже прокатило! Дело свое Ранстед знал – и немедля взялся за работу.