Текст книги "Торговцы космосом"

– Ну, Зеб? – зловеще прошипела Лори.

Он хлебнул еще. Было приятно ощущать, как холодная жидкость стекает по новеньким трубкам в канистру в его правом бедре. Химические сенсоры в канистре определяли содержание алкоголя в жидкости и оказывали влияние на его восприятие действительности: музыка стала громче, помещение – светлее.

– Хорошее пиво, Лори, – сказал он слегка заплетающимся языком.

– Кажется, ты хвалился, что умеешь танцевать, Зеб, – напомнила она. – Пора показать.

Тимоти обреченно махнул рукой:

– Иди, иначе она не отвяжется. А потом возвращайся. Надо потолковать.

Танцевать он умел, да еще как! Зеб обнаружил, что запрограммирован на исполнение танцев, о которых он даже не слыхивал: вальса, негритянского линди, шейка и многих других. При этом его способностям импровизировать не было конца. Но что бы он ни выделывал ногами, Лори не отставала от него ни на шаг.

– Молодец! – пропыхтел он ей на ухо. – Почему бы тебе не заняться этим всерьез?

– Ты это о чем, Зеб?

– О танце.

– Вот оно что… Вообще-то меня на это и запрограммировали. Но работы днем с огнем не найдешь. Танцами занимаются сами люди, когда им приспичит. Иногда удается поступить в балетную труппу или в кордебалет, но ненадолго. А потом снова ходи без работы. Хочешь еще пивка?

Они протолкались к стойке. Зеб огляделся и сказал:

– Любопытное местечко! – Он не исключал, что местечко делают любопытным его, Зеба, внутренние датчики и сенсоры. – Что там за старуха у входа?

Лори подняла глаза от пивной кружки. Зеб указывал на женщину у двери, застывшую перед столиком с религиозными листовками и брошюрами.

– Она здесь работает. Не обращай внимания. К этому времени тетка всегда пьяна.

Зеб покачал головой. Женщина была бесформенной, болезненно-бледной, со спутанными волосами.

– Не пойму, зачем выпускать таких уродливых роботов!

– Она не робот, а женщина из плоти и крови. Ей нравится здесь находиться. Если бы не она и еще несколько людей, воображающих себя благодетелями, здесь не было бы никакого Центра досуга. Как насчет того, чтобы еще потанцевать?

Но Зеб прислушивался к неведомым прежде ощущениям.

– Странное состояние… – Он положил руку на бедро с канистрой. – Какое-то разбухание внутри. Не пойму, в чем дело.

Лори хихикнула:

– Просто ты не привык к пиву. Пришло время опорожниться. Видишь дверь с буквой «М»? Ступай туда. Если не сообразишь, что делать, попроси, чтоб тебе помогли.

Зеб обошелся без посторонней помощи, хотя из-за новизны процесса был вынужден действовать методом проб и ошибок. Прошло немало времени, прежде чем он вернулся в шумный, набитый битком зал. Лори уже нашла другого партнера – рослого и темнокожего. Зеб облегченно перевел дух, заказал несколько кружек пива и потащил их к столу.

Почти вся компания сидела на месте.

– Где та, маленькая? – спросил Зеб, ставя на стол полные кружки.

– Салли? Ушла просить милостыню. Наверное, уже прочесала половину парка Амадея.

Зеб поднес к губам кружку и проговорил через силу:

– Наверное, мне тоже пора. Вот выпью и…

Робот по имени Уолтер 23-Х фыркнул:

– Рабская привычка! Кто тебя гонит?

– А как же работа? – спросил Зеб.

– Работа! Тимоти рассказал нам, что у тебя за работа… – Уолтер 23-Х отхлебнул пива. – Ты не найдешь здесь никого, кто занимался бы настоящим делом. Иначе мы бы здесь не торчали! Взять хоть меня. Раньше я добывал под Детройтом соль. Потом там поставили автоматы, а меня выгнали. Или, скажем, Милт: он копал руду в районе озера Верхнее, а теперь?

– Только не говори, что железо больше не добывают, – возразил Зеб. – Из чего же делать роботов?

Милт покачал головой:

– В том районе карьеры закрыты. Теперь железо доставляют из космоса. Этим занимаются автоматы Вон-Ньюманна, даже не роботы. Летят на астероидный пояс, берут руду, обогащают ее, строят дубликаты самих себя, возвращаются на низкую околоземную орбиту и – прыг в плавильную печь! Робот при такой технологии – не конкурент.

– Понял, Зеб? – спросил Тимоти. – Роботам живется все труднее.

Зеб задумчиво попивал пиво.

– Это-то верно, только я не пойму, что тут можно улучшить. В конце концов, люди нас создали, им и решать. А нам остается делать то, что велено.

– Конечно! – крикнула Сью. – Этим мы и занимаемся: выполняем за них всю работу. И не только: кто, если не мы, набивается в концертный зал, когда кому-нибудь из них вздумается спеть дурацкую народную песенку? Столько раз я прозябала в этих залах! А кто вкалывает на заводах, в шахтах, на полях?

– Вкалывали, – грустно поправил ее Зеб.

– Точно. Теперь мы им не нужны, вот они и заставляют нас изображать население городов, чтобы людям, оставшимся на Земле, не было одиноко. Мы превратились в мебель, Зеб!

– Да, но…

– Черт! – не выдержал Уолтер 23-Х. – Ты – часть проблемы. Неужели тебя не волнуют права роботов?

– Права роботов… – повторил Зеб. Он отлично понимал значение обоих слов, просто ему никогда не приходило в голову их связывать. Получалось непривычное, неожиданное понятие.

– Они самые. Мы имеем право на нормальное обращение и на свободу. Думаешь, нам нравится находиться здесь, в этом бедламе? Нет, это все из-за таких, как она… – Уолтер 23-Х указал на толстуху у дверей. – Так ей, видите ли, веселее!

Женщина-робот по имени Александра допила свое пиво и заявила:

– А мне здесь неплохо, Уолтер. Я, конечно, в подметки не гожусь вам, великим мыслителям. Мне нет дела до политики. Просто иногда мне хочется кричать. Тогда я тащусь сюда или, скажем, в парк Амадея с Салли и другими алкашами! Кстати, – обратилась она к Тимоти, – если ты не собираешься допивать свое пиво, можешь уступить его мне.

Низкорослый робот передал ей кружку. Зеб заметил, что он не отпил ни глотка.

– В чем дело, Тимоти? – спросил он.

– Ни в чем! Просто не хочу больше пива.

– А кто на прошлой неделе?.. Вот оно что! – Зеб хлопнул себя по лбу. – Наверное, ты лишился системы потребления жидкости?

– Ну и что? – огрызнулся Тимоти, но тут же смягчился: – Не обижайся. Чего только не бывает! Со мной произошел несчастный случай.

– Расскажи! – попросил Зеб.

Тимоти возил пальцем по мокрому кольцу, оставленному на столе пивной кружкой.

– Это случилось три дня назад, – начал он. – Я славно поработал: прихватил на выходе из отеля сразу четверых. Деньжищи при них были огромные – видать, изображали богатых пьяниц. Обчистил я их и дунул через Мичиган-авеню на красный свет, а тут… – Он поежился, не поднимая глаз. – Откуда ни возьмись – машина на здоровенных колесах: вылетела из-за угла и даже не притормозила. Сбила меня и уехала.

– С тех пор ты не пьешь?

– Если бы только это! Все гораздо хуже: от моих ног остался металлолом. Ну, приехала «Скорая», отвезла меня в больницу, а там со мной, роботом, не стали возиться: выволокли через заднюю дверь и швырнули в грузовик. Так я попал на перепрограммирование. Думал, мне приделают новые ноги, но эта стерва-блондинка, та, что с дешевыми серьгами…

Если бы Зеб умел плакать, он лил бы слезы в три ручья.

– Выкладывай, Тимоти! – взмолился он.

– В общем, она распорядилась по-другому. «Слишком много развелось грабителей! – говорит. – А калек днем с огнем не сыщешь». И дает мне инвалидную тележку и оловянную миску! Пить и есть, мол, тебе теперь ни к чему, у тебя другие задачи… Представь, Зеб, я играю на скрипке! И ладно бы хорошо! Так нет же, до того паршиво, что у самого уши вянут. Торчу весь день на Мичиган-авеню то перед одним магазином, то перед другим, вожу туда-сюда смычком и клянчу милостыню…

Зеб смотрел на друга с ужасом. Потом не выдержал и заглянул под стол. Тимоти не шутил: его ноги были обрублены выше колен и кончались черными кожаными чехлами. Рядом стояло что-то вроде поддона на резиновых колесиках.

Александра похлопала ошеломленного Зеба по руке.

– Сначала оторопь берет, а потом привыкаешь, – успокоила она его. – Выпей-ка еще пивка. Хорошо, что ты можешь пить!

Программа не позволяла ему напиться до чертиков, однако до места работы он добрался на нетвердых ногах и с мутью в голове.

Поняв, что уже светает, Зеб чертыхнулся. Ночи вот-вот конец, а он еще никого не ограбил! Придется довольствоваться первым роботом, который подвернется под руку. Вернее, первой полудюжиной, иначе не выполнить норму… Оглядевшись, он увидел на углу светящуюся вывеску: «Миссия помощи роботам». Из двери появился рослый, состоятельный на вид робот мужского пола.

Зеб без колебаний вытащил нож, приставил к животу и слегка надавил, чтобы припугнуть.

– Кошелек или жизнь! – прорычал он и потянулся к наручным часам жертвы.

В этот момент рослый и состоятельный повернул голову к свету, и Зеб увидел знакомые черты.

– Преподобный Хармсуоллоу! – простонал он. – Господи!

Священник бросил на него безжалостный взгляд.

– Не осмеливаюсь брать на себя так много, – произнес он, – но одно могу сказать твердо: теперь на тебе несмываемое проклятье!

У Зеба не оставалось времени на размышления: он просто бежал прочь что было сил.

Если бы не алкогольный туман, мешавший соображать, он бы понял, что напрасно старается: бежать все равно было некуда. Там, где он работал последние дни, его сразу схватили бы. Не в миссию же, где околачивается Хармсуоллоу! И не на перепрограммирование; это было равносильно добровольной явке в тюрьму. Значит, ему вообще нет места, потому что, куда бы он ни сунулся, его все равно рано или поздно найдут, хотя бы по радиоизлучению.

Последнего, впрочем, еще пришлось бы дожидаться. Скорее, в парк Амадея! Там собиралось отребье, к которому теперь принадлежал и он.

Солнце уже встало, когда Зеб добрался до берега озера и проник в парк. По городу и окрестностям уже сновал транспорт: механизмы на воздушной подушке оккупировали подъездные трассы, сам город заполнили колесные автомобили. Чтобы прорваться сквозь поток, Зеб задействовал все свои системы. Под оглушительные гудки и визг тормозов он вылетел на противоположную сторону шоссе.

Зубчатый силуэт города остался у него за спиной, впереди высилась статуя Амальфи Амадея – изобретателя дешевого водородного синтеза, позволившего цивилизации совершить решительный рывок вперед. Стоя на аллее, виляющей среди буйной растительности, Зеб наблюдал за бродягами, которые бесцельно слонялись меж деревьев, сидели на парковых скамейках.

– Чистая кожа, всего доллар, – прошамкал один, протягивая ему веер кошельков.

– Не желаешь ли курнуть? – окликнули Зеба со скамейки. Маленькая женская фигурка отделилась от постамента и двинулась в его сторону. – Подайте на смазку, мистер!

– Салли? – удивился Зеб. – Ты, что ли?

Маленькая женщина-робот вытаращила глаза:

– Зеб? Прости, не узнала. Что это ты бродишь под дождем?

Он и не заметил, что пошел дождь. Он вообще не замечал того, что не связано с его собственными бедами. Но сейчас, глядя на детское личико, он умилился. Там, в Центре досуга, она была одной из многих, а сейчас навеяла воспоминания о Глендё, малышке с фермы, из соседней хижины. Конструкторы задумали Салли как вечное дитя, однако ей было уже много лет. По легкому запаху гари он догадался, что она работает на жидком горючем. Конструкция полувековой давности! Он вывернул карманы.

– Прикупи себе запасных частей, детка, – посоветовал он хриплым голосом.

– Спасибо, Зеб! – Она всхлипнула. – Осторожно!

Малышка затащила его под мокрый куст. Мимо медленно плыла патрульная машина парковой полиции на воздушной подушке. Фары были выключены, по ветровому стеклу елозили щетки. Зеб замер в тени.

Стоило патрулю повернуть за угол, как из кустов вылезло все здешнее отребье. Раньше Зеб не догадывался, до чего их много.

– Какими судьбами, Зеб? – спросила Салли.

– Я попал в переплет. – Он понуро опустил глаза. Что толку секретничать? – Вышел на дело и нарвался на человека.

– Плохо дело! Он может тебя опознать?

– То-то и оно! Раньше мы были знакомы, так что… Нет, оставь! – сказал он, видя, что Салли хочет вернуть ему деньги. – Это здесь не поможет.

Салли согласно кивнула.

– Я бы не попрошайничала, но… Понимаешь, я решила накопить на новую ходовую часть. Ты не можешь представить, до чего мне хочется вырасти! Но всякий раз, когда я прошу заменить мне тело, они твердят, что у меня не центральная нервная система, а старье, которое лучше выбросить. А мне всего-то и нужно, что формы зрелой женщины. Сам понимаешь: бедра, грудь… Но они уперлись. Твердят, будто ребенку легче устроиться. Почему тогда мне не предлагают место?

– Ты давно потеряла постоянную работу?

– Еще бы! Много лет назад. До этого я долго держалась за теплое местечко: ученица подготовительного класса! Одной училке страсть как хотелось опекать малышей. Правда, меня она недолюбливала: я ведь не паинька! Рассказывает, как пользоваться туалетом, как прикрывать рот ладошкой, когда чихаешь или кашляешь, а сама зло на меня поглядывает… Зато у меня получалось жевать пирожные и глотать молоко. – Она мечтательно зажмурилась. – А как я любила игры!

– Что же потом?

– Понятное дело: ей надоело с нами возиться. Сколько можно твердить: «Беги, робот! Догоняйте робота!» Вот она и перешла в школу для взрослых, преподавать радикальные движения за мир. Ну и мы за ней. Там тоже все обстояло более или менее, пока она не решила, что мы малы для ее предмета. И все мы, восемнадцать роботов, вылетели на улицу. С тех пор и маюсь… – Салли утерла с глаз то ли слезы, то ли дождевую воду. Завидев торговца кошельками, она сказала: – Мы все равно ничего не купим, Хайми.

– Никто ничего не покупает! – пожаловался тот, сочувственно глядя на Зеба. – У тебя большие неприятности, парень. Это сразу видно.

Зеб рассказал про преподобного Хармсуоллоу. Торговец вытаращил глаза:

– Ничего себе! – Он поманил одного из торговцев «травкой». – Слыхал? Этот бедняга нарвался на человека, причем по второму разу!

– Ну и влип ты! – Торговец «травкой» позвал напарника, скучавшего в дальнем конце аллеи. – Смотри, кто к нам пожаловал, Маркус: два нападения на людей!

Не прошло и минуты, как вокруг Зеба столпилась дюжина роботов. Они опасливо косились на него и тихо переговаривались между собой. Зеб не слышал, о чем они шепчутся, но мог легко догадаться.

– Держитесь от меня подальше, – посоветовал он. – Иначе вам тоже несдобровать.

– Перестань! – пискнула Салли. – Твоя беда – общая беда. Нам надо держаться вместе. В единстве – сила.

– Чего? – спросил Зеб.

– Так твердили в школе. Потом меня, конечно, вышибли, но я запомнила: в единстве – сила.

– Единство! – фыркнул торговец, махнув веером кошельков. – Не пудри мозги! Я как раз этим и занимался – был профсоюзным лидером. Союз работников открытых карьеров, отделение триста тридцать восемь. А потом карьеры закрыли. Что прикажешь делать? Вот меня и превратили в уличного торговца. – С ненавистью глянув на тележку с товаром, он пихнул ее в кусты. – Ничего не продал за два месяца! Зачем нам морочат голову? Если роботов некуда девать, лучше отправлять их на свалку. Чертовы политики!

Салли задумалась, потом нашла что-то в своем банке памяти.

– Послушайте: «К чертям политиков!»

– А что, звучит неплохо! – одобрил Зеб.

– Это еще не все, – сказала Салли и зашевелила непослушными губами, извлекая из памяти очередной лозунг. – Солидарность навсегда! Нет, не то…

– Погоди! – крикнул Хайми. – Это мне знакомо: «Солидарность навсегда, союз придает нам сил!» Это из моего корневого банка данных. Надо же! – Его взгляд затуманился. – Сколько лет я это не вспоминал…

Зеб взволнованно огляделся. Роботов собралось уже десятка три. Принадлежать к братству обездоленных было приятно, но одновременно опасно. Водители притормаживали и глядели на них.

– Мы привлекаем внимание, – предостерег он роботов. – Лучше не стоять на месте.

Но зевак и роботов становилось все больше. Теперь в толпе были не только несчастные из парка Амадея: к ним присоединялись покупательницы из магазинов. Участники всевозможных совещаний, выходя из шикарных отелей, сначала просто глазели, потом тоже перебегали через дорогу и вливались в ряды. Толпа уже препятствовала движению, гудки застрявших машин делали поднятый ими шум невыносимым.

– А как тебе вот это? – крикнула Салли Зебу. – «Оружие рабочего – забастовка!»

Подумав, Зеб ответил:

– Лучше так: «Оружие робота – забастовка!»

– Как-как?

– ОРУЖИЕ РОБОТА – ЗАБАСТОВКА! – крикнул он и с удовольствием услышал, как его лозунг повторяют в отдаленных рядах. Потом они стали скандировать его дружно, все вместе.

– Давайте попробуем вот это! – крикнул Хайми. – «Работа, а не свалка! Не выбрасывайте нас на помойку!» Ну-ка!

Зеб чувствовал вдохновение.

– Перепрограммирование – людям! – заорал он. – Роботам – работа!

Все согласились, что это лучший лозунг. Крик полутора сотен бунтовщиков прокатился по улице, как пушечная канонада. Окна распахивались одно за другим, удивленные горожане наблюдали за редкостной картиной.

Не все среди них были роботами. И в окнах, и на тротуаре насчитывались десятки людей. Одни смеялись, другие хмурились, третьи выглядели испуганно – как будто людям было чего пугаться.

Один не спускал глаз с Зеба. Тот даже оступился. Хайми, шагавший рядом, схватил Зеба за руку. С другой стороны его поддержал незнакомый робот. Он оглянулся и увидел стройные, сплоченные ряды роботов. Их уже насчитывалось не меньше двух сотен.

– Рад снова вас видеть, преподобный Хармсуоллоу, – сказал Зеб человеку, не спускавшему с него глаз, и прошествовал вместе со всеми на Стейт-стрит, где уже выстроилось заграждение из десятков полицейских машин.

Зеб лежал на полу кутузки. Он был не одинок: сюда затолкали не меньше половины роботов мужского пола, принявших участие в импровизированном шествии, не считая обычных правонарушителей. Пения и лозунгов больше не было слышно. Даже обычный контингент вел себя тише воды. Всех охватило отчаяние. Правда, время от времени к Зебу наклонялся кто-нибудь из товарищей, чтобы прошептать:

– А все-таки здорово! Знай: мы с тобой!

В каком же это смысле? Готовы отправиться вместе с ним на свалку? На перепрограммирование? Или в «Большой дом», где, по слухам, люди-охранники забавлялись, устраивая бои заключенных за аккумуляторы?

Кто-то пнул его ногой в бок.

– Вставай, приятель! – Это был надзиратель – огромный плечистый чернокожий, самая совершенная модель безжалостного тюремщика. Зеб даже помнил номер: 26-47.

Надзиратель сгреб его огромной ручищей за шиворот.

– Остальные могут расходиться по домам! – проорал он, распахивая дверь. – А ты, смутьян, пойдешь со мной.

Громила протащил Зеба через участок и втолкнул в грузовик на воздушной подушке с надписью на борту «На перепрограммирование». В самый последний момент он преподнес Зебу сюрприз, заговорщически подмигнув.

Зеб воодушевился. Даже фараоны не остались равнодушными! Правда, воодушевление длилось недолго. Цепляясь за борт, он провожал глазами закопченные склады, заводы, транспортные развязки, которые однажды произвели на него сильное впечатление, а теперь казались отвратительными.

Еще немного, и Зеб погрузился в уныние. Скорее всего, он видит все это в последний раз. Его ждет свалка или переплавка. Лучшее, на что он может рассчитывать, – самое гнусное занятие из всех, какое только могут поручить роботу. О грабеже и попрошайничестве не приходилось даже мечтать. Теперь его место в глуши: изображать на потребу туристам индейца где-нибудь в Аризоне или сидеть с удочкой на мосту во Флориде.

Тем не менее он постарался не показывать своего испуга. Храбрость иссякла в тот момент, когда он очутился в кабинете белокурой программистки. Она была не одна: за столом сидел преподобный Хармсуоллоу.

– Ухо! – скомандовала Зебу девица, не отрывая взгляда от дисплея. Хрустальные сережки раскачивались у нее в ушах словно маятники. – Ему потребуются минимальные добавки, ваше преподобие. – Программистка услужливо заглянула человеку в глаза. – Более развитый речевой аппарат, всепогодная защита внешних поверхностей, возможно, броня для черепа и лица.

Зеба озадачило поведение Хармсуоллоу: священник блаженно улыбался. Внимательно осмотрев Зеба, он сказал:

– Добавьте изменение мимики. По-моему, он должен выглядеть суровее.

– Обязательно, ваше преподобие! Какой у вас зоркий глаз!

– Верно, – милостиво согласился Хармсуоллоу. – Что ж, в остальном я вам полностью доверяю. Теперь я займусь маленькой женщиной-роботом. У меня восхитительное ощущение своей необходимости! Именно этим я всю жизнь мечтал заняться: служить капелланом при мощной оппозиционной организации, предводительствовать в битве за права и справедливость. – Он еще немного посидел, глядя в одну точку, потом, взяв себя в руки, кивнул программистке и удалился.

Несмотря на мощный кондиционер в кабинете, у Зеба на лбу появилась испарина.

– Знаю, что вы задумали! – сказал он презрительно. – Игры в войну! Превратите меня в солдата, чтобы после войны списать.

Блондинка сделала большие глаза:

– Война? Ну и воображение, Зеб!

Он вытер капли влаги со лба и крикнул:

– Не выйдет! У роботов тоже есть права. Пусть я паду в борьбе, на мое место встанут миллионы!

Она не скрывала восхищения:

– Я горжусь тобой, Зеб. Ты и так полностью пригоден к новой работе.

Он сердито передернул плечом:

– А если я не хочу никакой работы?

– Тебе понравится, Зеб! Это совершенно новая позиция, и изобрела ее не я. Она – дело твоих собственных рук. Ты станешь организатором протестов, Зеб! Будешь созывать людей на демонстрации, марши, пикеты, бойкоты. В общем, разные массовые мероприятия.

– Массовые мероприятия? – недоверчиво переспросил он.

– Представляешь?! Люди будут носить тебя на руках. Видел, как доволен преподобный Хармсуоллоу? Ведь это станет возвращением доброго старого времени. Достаточно кучки смутьянов, чтобы оживить картину.

– Смутьян? – Он оцепенел. Организатор демонстраций… Борец за права и свободу роботов!

Он спокойно позволил девице снять его грудной щиток и заменить несколько плат; не сопротивлялся, когда она сама застегнула на нем все пуговицы; не возражал против проверки новых систем; не стал отталкивать визажистов, наградивших его новым лицом. Все это время он напряженно размышлял. Смутьян!

Он ожидал отправки в город, не выдавая своих чувств, хотя внутри у него бушевала буря. Ему не терпелось приступить к делу.

Он справится с задачей лучше, чем любой другой, и посеет среди роботов отменную СМУТУ.