Текст книги "Кровавый омут"

11

Заведение Хасана представляло собой небольшое ближневосточное кафе-ресторан. На оранжевом тенте над дверью из натурального дерева соперничали английские и арабские надписи. Внутри белые оштукатуренные стены в красных и зеленых полосах, телевизор с широким экраном настроен на какой-то арабский канал новостей.

Хозяева – улыбчивая супружеская пара средних лет с сильным акцентом – с подчеркнутым радушием приветствовали Чарли, как постоянного посетителя. Зал был заполнен на четверть, так что их, как предсказывал Лайл, сразу же посадили за столик. По настоянию Джека, не желавшего, чтоб их кто-то подслушал, Чарли выбрал в дальнем углу стол с мраморной крышкой и стульями с плетеными из соломки спинками.

Джек зашел в мужской туалет, снял рубашку, взглянул на бинты с просочившейся кровью. Рана болела, однако не слишком, учитывая пережитое. Он снова оделся, обмотав перевязку бумажными полотенцами.

Через несколько минут явился Лайл с еще влажными после душа косичками. Официантка принесла Чарли диетическую пепси, Джиа – «спрайт», Джеку с Лайлом по бутылке «Кильенса».

– Пожалуй, надо вам рассказать об Ином, – начал Джек.

Джиа нахмурилась:

– Надо ли?

– Ну, этим объясняется моя уверенность, что в происходящих в доме событиях виноват я, а не ты.

Что-то пробормотало в глубине подсознания – вечно ты должен быть на первом месте, да? Нет. В большинстве случаев на первом месте быть не хочется, за исключением нынешнего. Нельзя – страшно – верить альтернативной версии Лайла, будто причина в Джиа. Она не должна иметь к этому ни малейшего отношения.

– Понимаю... но дело, по-моему... чересчур фантастическое. Впрочем, после сегодняшнего...

– Правильно, – подтвердил Лайл. – После сегодняшнего ты готова признать, что понятие о «чересчур фантастическом» разлетелось в пыль. Вернее, растеклось в кровь.

Чарли пристально смотрел на Джека.

– Что это еще за «иное»?

Джек отметил, что события в подвале несколько утихомирили младшего Кентона.

Подошла официантка с меню.

– Давайте сначала закажем, потом поговорим, – предложил он.

Джиа на него покосилась:

– Неужели после всего случившегося тебе хочется есть?

– Мне всегда хочется.

Меню было напечатано на двух языках, слева по-английски, справа по-арабски. Вместо овощей везде значились «овосчи». У Хасана подавали зелень, фалафель, хумус, тахини, баба-гануш, фатуш, лебнех, жареных кальмаров, печеные баклажаны, разнообразные кебабы – с бараниной, говядиной, курятиной – и еще какую-то непонятную «кофту».

Джек подтолкнул Джиа локтем:

– Что возьмешь?

– Чуточку хумуса с питой сумею переварить. А ты?

– Хочу чего-нибудь особенного.

Взглянув на его указующий перст, она охнула.

– Язык с бычьими яичками? Не смей!

– Ты же знаешь, я всегда стараюсь попробовать новенькое.

– Даже не думай!

– Хорошо, исключительно ради тебя, дорогая, отказываюсь от эпикурейского деликатеса. – Он в любом случае не собирался испробовать сексуально извращенное блюдо. – Пожалуй, удовольствуюсь кебабом с барашком.

Когда заказы были сделаны, Джек склонился над столом:

– Позвольте начать сначала. Это займет всего пару минут, терпение вознаградится. Прошлым летом некий сумасшедший индус привел в Вестсайдскую гавань пароход, полный невообразимых тварей, которые зовутся ракшасами. Злобные гигантские чудовища угрожали всему, что мне дорого. – Он взглянул в глаза Джиа. Твари чуть не погубили Вики и самого Джека. – Однако они оказались смертными, и я их убил.

Не всех. Один ракшаса выжил, о чем он умолчал.

– Решил, что дело кончено. Ничего подобного никогда в своей жизни не видел, тем не менее выбросил из головы и забыл. А нынешней весной понял, что эти существа не совсем земные.

– Не инопланетяне, надеюсь, – хмыкнул Лайл.

– Нет. Хуже. Разыскивая некую пропавшую жену, я столкнулся с чокнутыми, которые утверждали, будто в ракшасах сосредоточены все дурные человеческие качества. Кто-то взял похоть, алчность, ненависть, злобу и вложил в них в чистом виде без сдерживающих рычагов. Они – воплощение зла в энной степени.

– Бесы, хочешь сказать? – уточнил Чарли.

– Похоже на то.

– Кто их сотворил? Сатана?

– Нет. Иное.

– Все равно Сатана.

– Не согласен. Сатану легко понять. Он низвергся с небес из-за своей гордыни и теперь переманивает души у Бога, отправляя их в ад на вечные муки. Правильно?

– Ну, – кивнул Чарли. – Хотя...

– Ладно. – Джек решил не отвлекаться. – Мне пару раз растолковывали, а я все-таки не до конца понял. Вроде бы две гигантские невообразимые космические силы вечно ведут войну, цель которой – мироздание в целом. На кону стоит наш мир, другие миры, измерения, вообще бытие. Только не загордитесь, думая, будто наш мир имеет особую ценность. Это лишь крошечная частичка целого, не играющая большой роли. Но победитель должен получить все. Даже наше ничтожное захолустье.

– Ох, не надо мне рассказывать о Добре и Зле, – презрительно отмахнулся Лайл.

– Это было бы слишком просто. Насколько я понимаю, наш мир держит в кармане не добрая и не злая, а просто одна из сил. Лучшее, на что можно надеяться, – милостивое пренебрежение с ее стороны.

– Не ставь передо мной ложного бога, – пропел Чарли.

– Это не бог, а сила, процесс, состояние... – Джек беспомощно развел руками. – Не знаю, можно ли дать представление о столь чуждом и необъятном понятии.

– Как оно называется? – спросил Лайл.

– Никак. Одни зовут эту силу Союзником, хоть это не совсем верно. Она сделает для нас ровно столько, сколько потребуется, чтоб сохранить наш мир при себе. Больше даже пальцем не пошевельнет.

– А что такое Иное? Другая сторона?

– Правильно. Она тоже не имеет названия, хотя те, кто знает о ее существовании, назвали ее так, потому что там все иначе. Она существует по иным законам, желая, чтобы и мы по ним жили. А это физически и морально смертельно для нас.

– Я же вам говорю, Сатана! – вскричал Чарли. Лайл сурово взглянул на него, он выдержал взгляд брата и наставил палец на Джека. – Он про Сатану толкует, и ты это знаешь! Кончай выдрючиваться, согласись...

Уклоняясь от туманной дискуссии, Джек его перебил:

– Возможно, Иное породило представление о Сатане. Говорят, будто это вампир, стремящийся превратить Землю в ад. Наверно...

– А как все это связано с нынешними событиями? – спросил Лайл.

– К тому я и веду. Весной на тяжком опыте понял что создавшие ракшас силы Иного требуют, чтобы я головой расплатился за убийство тварей. Меня они не достали, но стерли с лица земли нескольких человек и огромный дом.

– Ага, помню, читал, – кивнул Чарли. – Где-то на Лонг-Айленде, да?

– В городке под названием Монро, – подтвердил Джек.

– Точно, – вспомнил Лайл. – Я хотел этим воспользоваться или хоть приманить новых клиентов. Однако меня опередил пяток других медиумов. – Он посмотрел на Джека. – Значит, ты?..

– Не я это устроил, – ответил тот. – Случайно оказался на сцене. Причем не один. Там присутствовали представители обеих сторон. Со стороны Иного некий Сол Рома. Не настоящее имя, фальшивое. Видимо, это главный агент. С тех пор я пару раз натыкался на анаграммы этого имени.

– На анаграммы? – переспросил Лайл. – Занятно. Вполне возможно, что в них зашифровано настоящее имя. Я читал, древние чародеи всегда скрывались под псевдонимами из опасения попасть во власть того, кому известно настоящее имя.

– По-моему, он просто в игры играет. Но если я когда-нибудь узнаю его настоящее имя... – Джек сдержался. – Ну ладно.

– У тебя зуб на того самого Рому? – полюбопытствовал Чарли.

С мыслью о Кейт пришла прежняя боль.

– И так можно сказать.

Он посмотрел на Джиа, она сочувственно улыбнулась, стиснула под столом его руку. Они часто говорили об этом в последний месяц. Она верит. Видела ракшас, поэтому вполне готова принять объяснения. А братья Кентон даже после нынешних событий считают его свихнувшимся.

– Вернемся к большой дыре в Монро, – глубоко вздохнул Джек. – На стороне Иного действовал Рома со своей злобной домашней зверушкой, на другой двое ребят, вроде как близнецов. Я очутился между ними, и близнецы собрались принести меня в жертву ради своей цели. Сразу стало ясно – «союзник» жалости не знает. Дело осложнилось, но кончилось благополучно. Мне удалось уцелеть, в отличие от близнецов.

– Слушай, – не выдержал Лайл, – все это очень интересно, только при чем тут наш дом?

– Сейчас дойдем. Недавно я получил предупреждение... от одного человека... что призван на службу другой стороне.

– Призван? – переспросил Лайл. – Хочешь сказать, твоего согласия не спросили?

– Абсолютно. По-моему, потому, что я отчасти виноват в гибели близнецов и теперь якобы должен их заменить. Впрочем, если та самая сторона думает, будто я покорно подставлюсь под огонь Иного, пусть еще раз хорошенько подумает. Не знаю, как мои предшественники, а я жить хочу.

– Что это за огонь Иного? – полюбопытствовал Чарли.

– Точно не знаю... Кажется, почти все необычное, непонятное, что у нас происходит и называется сверхъестественными явлениями, насылает Иное. Все, что нас искушает, пугает, смущает, толкает на дурные поступки, придает ему сил и уверенности.

Чарли хватил кулаком по столу:

– Это Сатана! Отец лжи, сеятель раздора!

– Возможно, – кивнул Джек, не желая вступать в теологическую дискуссию. – Хотя я не уверен. Однако точно знаю, что связан с другой стороной, и поэтому все случившееся в вашем доме произошло из-за меня.

Лайл пристально взглянул на него:

– И землетрясение?

– Если это не чистое совпадение. А мне было сказано, что совпадений в моей жизни больше не будет.

Лайл вытаращил глаза:

– Не будет совпадений? Значит, твоей жизнью кто-то распоряжается. Жуть какая...

– Даже не говори. – При этой мысли его всякий паз мороз пробирает. Он оглянулся на Джиа: – Ясно теперь, почему я хотел вывести Джиа из дома?

– Конечно, – кивнул Лайл. – Допустим, это правда а пока у меня нет оснований считать тебя шизофреником, примем за правду. Мне это всегда казалось глупой шуткой, но, к несчастью, придется признать – у нас в доме привидение. Может оно явиться из твоего Иного?

Джек разозлился:

– Во-первых, оно не мое. Я о нем никакого понятия не имел, мне его навязали, лучше б о нем вовеки не слышать. Во-вторых, мне никто не давал учебника с инструкциями, как себя вести и что делать. Сам до всего дохожу по дороге.

– Ладно, я неправильно выразился. Переформулирую: почему ты уверен, что привидение явилось из Иного?

– Я этого не утверждаю. Впрочем, возможно, внимание Иного привлекли насильственные смерти в Менелай-Мэнор. Может, оно проникает в разлом под домом... Перешагнув порог, я задел проволочку, мина сработала...

Лайл покачал головой:

– По-моему, девочка все-таки связана с Джиа. – Он взглянул на нее. – Она тебе не показалась знакомой?

– Нисколько. Если это привидение... Я никогда не верила в привидения, но как еще ее можно назвать? По всему судя, девочка умерла в шестидесятых годах. Одета в костюм для верховой езды, годы по одежде определить невозможно, но поет песню...

– "Наконец мы одни"? – договорил Лайл.

– Да! Ты тоже слышал?

– Вчера. Хотя ее не видел.

– Песня шестидесятых годов... По-моему, конца шестидесятых.

– Точнее, шестьдесят седьмого года, – вставил Джек. – Томми Джеймс с группой «Шонделлс» на диске «Рулетка».

Лайл с Чарли удивленно уставились на него. Джиа скупо улыбнулась, привыкнув к подобным вещам. Джек постучал себя по виску:

– Кладезь бесполезной информации.

– На сей раз не такой бесполезной, – возразила она. – Теперь можно предположить, когда ее убили.

– Убили? – охнул Чарли. – Думаешь, ее кто-то убил?

Джиа страдальчески сморщилась, тяжело сглотнула.

– Ты бы ее видел! В груди рана... сердца нет...

– Может, это какой-нибудь символ? – Джек стиснул ее руку.

Джиа даже на милю не следовало подпускать к Менелай-Мэнор, черт побери! Во всем виновата Джуни Мун. И он, согласившийся отвезти ее к медиуму. Если в они остались на проклятой вечеринке...

– После всей той крови, которую мы только что видели? – усомнился Лайл. – Слишком большой перебор с символизмом.

– Расскажи им про субботу, – потребовал Чарли.

Лайл мрачно, неуверенно рассказал про неведомую фигуру под душем, из которого в сток лилась кроваво-красная вода.

Настоящий Хичкок, решил Джек.

Лайл процитировал слова, написанные на зеркале, прежде чем оно разбилось.

– Ночью в пятницу и в субботу я видел Чарли с окровавленной грудью. Пожалуй, не видел. Мне привиделось, померещилось... А в воскресенье у меня самого грудь была залита кровью, я распахнул рубашку, увидел на груди зияющую рану... – Он взглянул на брата. – Мы оба видели, как в дыре билось сердце.

– Господи помилуй, – прошептала Джиа.

– Всего на секунду, но если нас кто-то хотел напугать, то ошибся. После этого мы с трудом засыпаем, но все-таки держимся. Правда, брат?

Чарли кивнул – по мнению Джека, без особого энтузиазма.

– Думаешь, вас хотели напугать? – спросил он.

– А что еще? Не подружиться же. И похоже, вреда причинить не хотели...

– Час назад ты чуть не утонул, – рассмеялся Джек.

– И все-таки не утонул. Может быть, и не должен был утонуть. Если бы меня кто-то хотел убить, то легко бы управился ночью в субботу. Размозжил бы мне голову вместо зеркала в ванной.

– В том-то и дело, – заметил Джек. – Возможно, ты ему не нужен. Остается вопрос: почему все это происходит сейчас? По твоим словам, вы поселились в доме почти год назад. Зачем надо было дожидаться моего прихода в пятницу вечером?

– Не только твоего, – заметил Лайл. – Вместе с тобой пришла Джиа.

Джек взглянул на него:

– Никак не откажешься от этой идеи?

– Ничего не поделаешь, – пожал тот плечами. – Я по-прежнему думаю, что дело связано с ней.

– Перестаньте говорить о «деле»! – воскликнула Джиа. – Дело в маленькой девочке.

– Что нам точно известно? – продолжал Лайл. – Возможно, враждебная сила способна принимать любую форму. Возможно, приняла вид девочки, зная, что тебя это особенно тронет.

Джиа заморгала, обдумывая предположение, Джек тоже призадумался с беспокойством в душе. В конце концов, вполне вероятно...

Секунду помолчав, она тряхнула головой:

– Не верю. По-моему, она почти ничего не может сделать и пытается что-то сказать.

– Что?

– Где-то в шестьдесят седьмом году ее убили в вашем доме и закопали в подвале.

Все сидевшие за столом молча уставились на нее.

– Давайте посмотрим, что мы имеем. – Она принялась загибать пальцы. – Девочка с дырой в груди поет песню шестьдесят седьмого года, прокладывает кровавый след в подвал, залитый кровью, которая уходит в трещину. Протрите глаза, ребята. Истина перед вами.

Лайл медленно кивнул, покосившись на Чарли:

– По-моему, надо кое-что выяснить насчет дома.

– Как? – спросил младший брат.

– Может, у старика грека, который нам его продал? Я в свое время не обратил внимания, а он все рассказывал, как перепродавал его всякий раз. Как его зовут? Язык сломаешь.

– Константин Кристадулу, – усмехнулся Чарли. – Такого не позабудешь.

– Точно! Завтра первым делом позвоню, договорюсь о встрече. Может, прольет какой-нибудь свет на наше привидение.

– Мне бы тоже хотелось присутствовать при беседе, – вставил Джек. – У меня свой интерес.

Вы даже не представляете.

– Хорошо, – кивнул Лайл.

– Где вы сегодня переночуете? – спросила Джиа.

– У себя.

– Неужели не боитесь?

Он улыбнулся:

– Немножко. Хотя, думаю, оно...

– Она.

– Ладно, она попытается что-то сказать. Может, попросит нас что-нибудь сделать, а потом уйдет. Поэтому нам надо быть дома.

Джек счел рассуждения Лайла довольно логичными, хотя заметил что-то странное в его взгляде. Может быть, разрабатывает другой план? Интересно какой.

Потом разберемся. Сейчас надо препроводить Джиа в Манхэттен, чтобы она там и сидела. И так плохо, что Иное целится ему в спину, а при мысли, что она тоже станет мишенью, сердце замирает.

Сначала сестра, дальше Джиа с будущим ребенком... таков план? Убить его душу, отняв самых любимых, потом сокрушить самого?

Послушайте-ка настоящего параноика.

Эй! Я играю столь важную роль, что на меня и на всех моих близких обрушилась космическая сила!

Впрочем, вполне возможно, если он действительно втянут в предполагаемую теневую войну.

Джек вдруг задохнулся. Надо как-нибудь откосить от военной службы, пусть даже с позором.

А первым делом увести Джиа от греха подальше.

12

– Я тебе говорил, – почти прошептал Фред Стросс, – что это привидение, настоящее привидение, мать твою!

Илай Беллито лежал на койке в темной больничной палате, глядя на мерцающий цветной маяк телеэкрана.

– Какое привидение? – спросил Адриан.

Стросс сидел в ногах кровати справа, Адриан слева. Великан въехал в палату на инвалидной коляске с вытянутой левой ногой в шине, на бритой голове даже в слабом свете видна пара жутких лиловых шишек. Длинные руки висели по сторонам, почти доставая до пола.

– Парень, который тебя оглоушил и пырнул Илая ножом, – нетерпеливо объяснил Стросс. – Не слыхал?

К Адриану пока не вернулась память о последних событиях, он с трудом следил за объяснениями детектива, который явился с пустыми руками, не сумев разыскать нападавшего. Без конца переспрашивал, разозлив даже Илая. И теперь покачал головой.

– Ничего не помню. Последнее, что помню, – как вчера обедал, а дальше... полный провал. Если бы не колено и не адская головная боль, думал бы, что вы меня дурачите.

Он кое-что вспомнил – хотя бы признал, что на дворе не июль, а август, – но повторял одно и то же в десятый, как минимум, раз. Хорошо бы швырнуть в него чем-нибудь. По-настоящему пострадал только я, мысленно крикнул Илай. Тебя только огрели по голове! Он стиснул зубы, чувствуя в паху новый прилив раскаленной болезненной магмы. Протянул левую руку к кнопке капельницы с морфином, нажал, моля Бога, чтоб там еще что-то осталось.

Ну и денек! Чистый ад. Сестра – трехсотфунтовый носорог в белом по имени Хорган – явилась и приказала пройтись. Илай отказался, но она слушать ничего не хотела. Чернокожая фашистка таскала его туда-сюда по коридору вместе с внутривенной капельницей на колесиках, болтавшимся под коленями катетером, мешком с кровавой мочой на всеобщем обозрении... Не просто больно, но и унизительно.

Потом пришел доктор Садык, посоветовав чаще ходить, обещав завтра вынуть катетер – ягодицы сжались при мысли о том, как сестра Хорган выдернет трубку, опять причинив ему боль. Завтра утром доктор Садык собирается его выписать.

Лучше бы поскорее. И разрешили бы захватить с собой капельницу с морфином.

– Иначе говоря, – взглянул он на Стросса, когда морфин подействовал, – отбросив суесловие, остается единственный факт: у тебя для нас нет ничего.

Детектив развел руками:

– Я сделал все возможное. Не очень-то много вы мне рассказали – с чем работать?

Плохо, что нападавший еще не опознан.

Он меня знает, заключил Илай, а я его – нет.

Может даже сейчас явиться в больницу, прикинувшись посетителем, навещающим кого-то другого, дождаться ухода Стросса с Адрианом и завершить свое дело.

Если бы только узнать его имя... Тогда Круг начал бы действовать и быстро управился, благодаря своим связям.

– Номер телефона достал? – спросил Илай.

– Угу. – Детектив выудил из кармана бумажку.

– Набери.

– Шутишь? Он же не прослеживается и...

– Сейчас же набирай!

Стросс, пожав плечами, настучал номер на висевшей у кровати трубке, протянул ее Илаю. После четырех гудков безличный голос ответил: «Абонент недоступен».

– Оставь номер на тумбочке.

– Говорю тебе, пустая трата времени. Он этот телефон не включает.

– Попробую. Кто знает, вдруг повезет.

Илай сам не знал, что говорит, но номер телефона оставался единственной ниточкой к напавшему на него человеку.

– Смотри-ка, – охнул Стросс, кивая на телеэкран. – Да это же...

Илай шикнул на него и прибавил громкость, узнав лицо вьетнамского мальчика. Он пропустил начало репортажа темнокожей женщины в толпе на тротуаре, явно сегодня днем снятого. Звали ее Филиппа Вилья, она брала на улице интервью у прохожих, задавая вопросы насчет недавнего похищения маленького Дук Нго и насильников над детьми.

Насильников над детьми! Почему все уверены, будто ребенку грозило сексуальное насилие?

На экране мелькали размытые физиономии манхэттенского люмпен-пролетариата, слышались предсказуемые заявления о чрезмерной мягкости наказаний за такие дела. Илай все сильней злился. Ничтожные невежды понятия не имеют об истинной цели Круга. Эта самая репортерша, Филиппа Вилья, их раскручивает. Круг имеет могучие связи в средствах массовой информации. Следует заняться ее дальнейшей карьерой.

Он уже собрался переключить канал, когда на экране всплыло крупным планом лицо репортерши.

«Если вы считаете опрошенных нами людей слишком жестокими, послушайте женщину, которая не пожелала предстать перед камерой. Мы записали ее слова».

Похитителя мальчика надо кастрировать...

Илай сдержал стон, вспомнив, как в сокровенную плоть вонзился его собственный нож.

Потом руки отрезать, чтоб он никогда не касался другого ребенка, потом ноги, чтобы не гонялся...

Стросс сделал шаг назад, как бы стараясь физически и эмоционально отстраниться от телевизора.

Потом язык, чтобы не заманил в машину, потом глаза выколоть, чтоб больше не заглядывался на детей...

Адриан сморщился, вытер лицо трясущейся рукой.

Нос оставим, пусть нюхает свою гнилую вонь...

Кнопка капельницы треснула в пальцах. Илай даже не понял, что нажал так сильно.

Забудем журналистку. Уничтожить надо кое-кого другого. Если удастся найти.

– Слышали? – обратился он к Адриану и Строссу. – Слышали, что говорит о нас эта женщина?

– Не о нас, – поправил его детектив. – Ей ничего не известно о Круге. Кроме того...

– Она думает иначе. Думает, будто знает о наших намерениях. Фактически ничего не знает, но считает себя вправе выступать публично и обвинять нас в насилии над детьми. Неужели мы это стерпим?

– Что тут можно сделать? – буркнул Стросс.

– Всегда можно что-нибудь сделать.

– Да ну? Например?

Недоверие Фреда взбесило Илая.

– Найти эту болтливую женщину и преподать урок.

– По-моему, ты хватил через край, Илай, – заметил Стросс.

– Думай, что говоришь! – прошипел тот. Хотел крикнуть, однако сдержался. – Не в тебя нож всадили...

– Если мы ее найдем, тебе легче не станет.

– Станет! Это я вам обещаю.

Илай хорошо понимал, что хватил через край, но он был чересчур уязвлен и испытывал острую боль, а Стросс лишал его возможности отомстить, не обещая найти обидчицу в обозримом будущем. Только это дало бы желанный выход накопившейся злости.

– Как я ее найду? Она ж не преступница.

– Свяжись с Грегсоном.

– Грегсон работает в Эн-би-си.

– Он знает, как надо действовать. – Ярость кипела, переполняя Илая. Надо водить Фреда за ручку? Илай сам должен все делать? – Если не можешь выяснить имя агрессора, узнай, кто эта женщина! Сделай хоть что-нибудь, черт побери!