Текст книги "Цена жизни – смерть"

5

Турецкий с Денисом честно поделили между собой людей, названных Вовиком. Турецкому достался некий Алексей Владимирович Гетьман, ректор частного вуза, Денису – Гусейн Рахимов с 1-й Останкинской и прочие темные личности.

Гетьман был ровесником Турецкого. Его заочный институт занимался подготовкой специалистов по охранной деятельности, и вырос он, между прочим, из секции восточных единоборств, которой упомянутый Гетьман в свое время руководил. Он был типичный энтузиаст постсоветской эпохи и в течение пятнадцати минут, во время которых они непрерывно перемещались по арендуемому институтом двухэтажному зданию детского сада, успел посвятить Турецкого в историю своего предприятия, его перспективы, учебные программы и план набора на текущий год.

Евгения Промыслова Гетьман не знал, а про Вовика Турецкий спрашивать даже не стал. Гетьмана, похоже, не интересовало, как Турецкий на него вышел, или он сознательно не подавал виду.

Турецкий решил, что Вовик надул Дениса, и собрался уже уходить, но у Гетьмана при слове «наркоман» открылся законсервированный фонтан, который начал изливать на Турецкого разнообразные факты.

– Слушайте историю про ваши родные органы.

– Про Генпрокуратуру?

– Про ОМОН. Нет никакой разницы. Один сержант задерживал хромого деда, который торгует батарейками и электронными часами на конечной остановке троллейбуса. Потому что к нему подходят типичные наркоманы и вроде как отовариваются. А он не может взять в толк, на кой им батарейки. Присмотрелся внимательно: у деда кроме электроники еще средство от тараканов в пакетике. У старика, само собой, глаз-алмаз, когда к нему подваливают соответствующие граждане, он им из сумки такой же на вид пакетик. В общем, сержант позвал еще двух коллег и прихватил деда на горячем. В сумке добра – на пять лет с конфискацией, а ему хоть бы хны. Деда через полчаса отпустили и отвезли на прежнее место: чтоб график продаж не срывать. Благодаря чему через несколько дней взяли курьера с юга, который очередную партию «дури» привез. После чего отправляют со спецзаданием сержанта: передать деду мешок для реализации. Сержант треть мешка отсыпал и на следующий день принес старичку от своего имени. Дедулька потрогал, понюхал и заплатил три тысячи баксов. Сказал: чтоб в следующий раз вечером приносил – менты приносят товар по вечерам. А если каждый будет приносить во сколько ему вздумается, – начнется бардак, все расписание, весь регламент псу под хвост. А еще через день сержанта уволили – за нарушение дисциплины.

– Замечательно, – искренне сказал Турецкий.

– Я еще про майора знаю.

– А про следователя Генпрокуратуры по особо важным делам?

– Про честного?

– Ну типа того.

– Я же вам не сказки рассказываю, а былины. Разницу, вообще, улавливаете? Былина описывает реально имевшие место события с реальными людьми, но высоким штилем и, возможно, с моралью.

– И какая же мораль?

– Мораль забыли в прошлом веке, – пожал плечами Гетьман. – Теперь ею почти не пользуются, правоохранительные органы – уж точно.

– Кстати, на конечной какого именно троллейбуса окопался ваш дед?

– Любого. Считайте, что это конечная обобщенного троллейбуса. Про обобщенные координаты слыхали? Не важно, как обозвать каждую в отдельности. Важно, что совокупно они описывают состояние системы.

Понятно, подумал Турецкий и стал прощаться. Крыть в общем и целом дерьмовую систему – это пожалуйста, а взять конкретного засранца за задницу – миль пардон.

Но хуже всего, что с Промысловым опять полный облом. И ни хрена не ясно, опять же, надул Вовик Дениса или нет? Может, Рахимов такой же обличитель системы, как и наш господин ректор.

– Фотографию-то оставьте на всякий случай, – неожиданно попросил Гетьман, когда Турецкий уже стоял в дверях. – И телефончик.

От Гетьмана Турецкий поехал к Грязнову, попросил, чтобы муровские эксперты еще раз проверили его машину на предмет «жучков». И договорился на вечер про такую же процедуру для своего кабинета.

В машине «жучков» не нашлось.

Лишь отчасти успокоившись, он заглянул к Денису в «Глорию».

Денис Грязнов сидел как на иголках, сказал, что наклевывается крупное дело: Рахимов действительно сбывает наркотики мелким оптом, при этом даже не слишком маскируется. Грязнов-младший при помощи двух своих сотрудников его спровоцировал самым театральным образом. Они заявились к нему при полном параде, нагло объявили, что отныне являются его «крышей», учредили «налог с продаж», поставили прослушку и ушли – дали время до вечера. Теперь ожидают реакции: кому побежит жаловаться.

Турецкий сперва расхохотался, затем усомнился:

– Как бы не облажались твои ребята. Валенка на такую должность, как у Рахимова, не назначат, давно бы уже все дело завалил.

– Да пусть этот Рахимов хоть второй Эйнштейн! Он же не знает, что у него полна задница «жучков». Сам и облажается, не сомневайтесь, дядя Саша.

– А с остальными что?

– Процесс идет.

Ну что ж, решил Турецкий, раз так, я тоже поеду к себе, буду читать дневник «имени Молчанова – Промыслова», если «жучки» у меня в кабинете и стоят – мысли все равно не читают. Уже и на том спасибо. «Зелень, зелень, вспомним зелень, вспомним о забытом доме». А почему это я, собственно, решил, что стихи написал сам автор дневника?! Написать к себе-то он их написал, но вот сочинил ли? Мало ли что сентиментальные барышни на полях рисуют.

6

Денис с сокрушенным видом объявился вечером, следом за экспертами-криминалистами из ЭКУ. Совещание пришлось перенести в коридор.

– Насчет Рахимова вы оказались правы: ушел с концами.

– Прошляпили?

– Он, оказывается, у себя в квартире в капитальной стене дверь прорубил в соседний подъезд! Представляете?! А там дедулька-одуван – ничего не вижу, ничего не слышу.

– Грандиозно.

– Зато типа у Курского вокзала поддели.

– Сдавай его дяде своему, – потребовал Турецкий, – некогда нам нарковойнами заниматься.

– Уже сдал.

– А остальные деятели? Тоже небось насчет Промыслова глухо?

– Как в танке, – грустно кивнул Денис.

– Приплыли, называется. Вот же ж черт. Придется заходить на очередной круг: Коржевский, Долгова, Вовик Молчанов, пока их тошнить не начнет от нашего вида. Может, в конце концов выложат что-нибудь полезное. Досье на них у тебя хоть готовы?

– Завтра.

В коридор выглянул один из экспертов.

– Закончили уже? – поинтересовался Турецкий.

– Нет еще. Вам звонят.

Это был Гетьман. Турецкий, повернувшись к экспертам, сделал вопросительный жест: говорить можно? Они развели руками: дескать, пока не знаем еще… Тогда рисковать не стоит, прикинул Турецкий и сказал в трубку:

– Алексей Владимирович, меня срочно вызвали к начальству, давайте я сам свяжусь с вами минут через пятнадцать?

– Хорошо.

Гетьман продиктовал номер. Турецкий вышел в коридор и тут же набрал его по мобильному.

– Что-то вы быстро отсовещались, Александр Борисович, – не слишком удивился тот.

– Дали отбой. Что там у вас?

– Опознали-таки вашего человечка по фотографии. Записывайте адрес.

Опознал Промыслова по фотографии то ли один из студентов Гетьмана, то ли кто-то из преподавателей, он толком не объяснил. Евгения он видел в одном притоне со… сломанной ногой.

Бред, думал Турецкий. Неужели действительно весь сыр-бор из-за того, что он сломал ногу и, пока не поправится, не хочет возвращаться домой?! И это наше похищение века?

Пристроился к каким-нибудь травникам, чтобы и народ понимающий, и за дозой было кому сгонять, и пожрать приготовить. А я из-за него походя всю наркомафию на уши поставил! Бред сумасшедшего! Если это действительно он – нужно его перепрятать как следует и устроить для Промыслова-старшего представление с участием ребят из «Глории». Показательное освобождение его дитяти, со стрельбой, взрывпакетами и пусканием газа. Со всеми делами. И чтобы не хуже, чем в Голливуде. А то подумает, что мы прохлаждались все это время.

Подъехали. Традиционно посмотрели на балконы. Они выходили на теневую сторону – на северную, и почти на каждом кто-то прохлаждался.

В квартиру, конечно, их пускать не захотели.

– Вот вам и хиппи с распростертыми объятиями, – сказал Денис. – Ну, Александр Борисович, что делать будем? Ломаем дверь или как?

– Или как. Попробуем на пушку взять.

Нужно было сюда этого доброхота Гетьмана притащить, вместе с его информатором, подумал Турецкий. И под дверью нас не стали бы томить, и он сам заодно прочувствовал бы, каковы его виртуальные обобщенные наркоши в натуральном виде.

– Э-э-эй! – Турецкий что есть силы заколотил в дверь и, услышав, как кто-то изнутри подошел и прильнул к глазку, поднес к нему удостоверение. – Нам нужно поговорить с одним вашим приятелем. Предупреждаю, не впустите – вызову наряд, скажу: мол, в квартире поножовщина и стрельба, тогда пеняйте на себя.

– Да пошел ты, – ответили из-за двери охрипшим девичьим голоском.

Через минуту, однако, подошел новый переговорщик, полояльнее:

– А кто, собственно, вам нужен?

– Ты что, нам его на веревочке с балкона спустишь?! Открывай, разберемся!

Их наконец впустили.

Квартира своим внутренним убранством как две капли воды походила на Жекину. То же полное отсутствие мебели, один стул на кухне, который занимали парень, открывший им дверь и девица, пославшая Турецкого. Такая же телефонная розетка с оборванным проводом. Но только здесь, в малогабаритной хрущевке, это выглядело почти естественно.

Комнат было две: маленькая и очень маленькая. В первой на половике сидел народ – все уже готовые. Во второй стояла вполне приличная двуспальная кровать. На ней расположилось человеческое существо и его сломанная нога. В существе с трудом угадывался Жека Промыслов. Проверить особую примету – родинку на бедре – не представлялось возможным: бедро как раз и было сломано. И скрывалось под гипсом. Мочка правого уха порвана.

– Жека! Здравствуй, дорогой!

Денис подергал его за волосы на подбородке, уже не щетину, но еще не бороду. Нечто козлино-неопределенное.

Жека, само собой, не реагировал. Тогда Денис на всякий случай приложил ухо к его груди.

– Дышит. Правда, через раз. Как будем забирать, Александр Борисович, все-таки нога! А давайте вправду на веревке с балкона.

Денис расхохотался. Турецкий не разделял его веселья и сострадания тоже не чувствовал, подумаешь: нога сломана! Но в последнем он сознаваться не хотел.

– Сгони этих любовников на кухне со стула и давай его сюда.

Вдвоем они аккуратно сняли Жеку с кровати, посадили на стул, подхватили с двух сторон и понесли на улицу. Нести пришлось с пятого этажа, с последнего. Лифта, конечно, нет.

– Экономика должна быть экономной, – зло пробурчал Турецкий. – Хотя нет, это уже при Брежневе придумали.

– Он бы все равно в лифт не влез, – возразил Денис, – нога.

– Положили бы на спину, костылем вверх.

Жеку привезли к Турецкому домой.

Разбудить его так и не удалось. Денис отважно вызвался его побрить и умыть. Турецкий не возражал. Он уже смаковал свои дальнейшие действия. Особенно не спеша он позвонил Промыслову-старшему, но тот, как назло, был на заседании правительства.

Тем временем выбритый Жека стал выглядеть чуть-чуть лучше и вроде даже более похожим на себя.

– Постричь – совсем человеком станет, – высказал смелое предположение Турецкий.

Поскольку делать все равно было нечего, а папа Промыслов мог заседать неопределенно долго, Денис взялся и за стрижку. Турецкий позвонил Божене Долговой, чтобы она заехала опознать Промыслова-младшего, но и здесь его постигла неудача: Божены не было ни на работе, ни дома. Тогда он набрал оба номера еще несколько раз – безрезультатно, плюнул и вернулся в столовую, посмотрел, что Денис сделал с Жекой. И чуть не грохнулся со смеху.

– Сходи лучше кофе свари, цирюльник.

– Что-то не так? – обиделся Денис.

Турецкий отобрал у него ножницы и стал орудовать по собственному разумению. Денис приготовил кофе, уселся в кресло и принялся давать советы. Турецкий старался пропускать их мимо ушей. Денис не унимался.

– Телевизор, что ли, посмотри! – наконец не выдержал Турецкий.

Божена так и не объявилась.

Правительство закончило заседать только в половине десятого. Зато после этого Промыслов примчался без пятнадцати десять.

Он вбежал в столовую и замер. И простоял так неподвижно минуты три, не меньше.

– А можно посмотреть родинку, – сказал он неуверенно.

– Нельзя: гипс. – Турецкий немедленно разозлился. – Вы что, собственного сына узнать не в состоянии?!

– Вы же видите, что они с ним сделали. С его прической. На кого он стал похож? По-моему, надо постричь его налысо, будет лучше.

Денис опять взялся за бритву и несколькими движениями удалил Жеке остатки волос, благо их и так уже немного оставалось. После этого Промыслов еще раз внимательно посмотрел и сказал:

– Не он.

– Точно? – упавшим голосом переспросил Турецкий. Кошмар. Более идиотской ситуации не придумаешь. Нашел сыночка, называется.

– Абсолютно. Что ж я, по-вашему, собственного сына не узнаю?!

7

Промыслов ушел.

Турецкий, Денис и неизвестный остались.

– Что с ним прикажете делать, Александр Борисович? – запоздало и фальшиво возмутился Денис. – Оставим до прояснения сознания или вернем туда, где взяли?

Денис тщательно прятал улыбку, но она все же прорвалась наружу. Турецкий, однако, и не подумал обижаться.

– Его надо в поликлинику сдать, для опытов, – ответил он, подражая известному персонажу.

Он набрал «03» и вызвал неотложку.

– На что жалуемся? – поинтересовался у лже-Промыслова приехавший через полчаса доктор.

– Поскользнулся, упал. Очнулся – гипс, – ответил за него Турецкий.

– А-а-а. А что здесь? – Врач постучал по загипсованному бедру. – Золото-бриллианты?

– По нашим данным, героин, – прошептал Турецкий и приложил палец к губам, – полкило как минимум. Он его кожей всасывает, видите? – Он провел рукой по голове больного. – Уже все волосы выпали.

– Понятно. Пить побольше жидкости и чаще гулять на свежем воздухе. Желательно утром, во избежание перегрева. Примерно через месяц гипс под действием героина начнет шелушиться и отслаиваться чешуйками. Когда заметите – обращайтесь в травматологию.

Врач решительно двинулся на выход. Денис поймал его за рукав, а Турецкий сбегал за корочкой работника Генпрокуратуры. Зафиксировав, что врач после предъявления оной проникся к ней уважением, он потребовал:

– Забирайте его отсюда, к чертовой матери.

– А кто он такой?

– Наркоман. Очухается – вспомнит, может быть. Если не вспомнит – запишите адрес и телефон.

Денис недоуменно посмотрел на Турецкого.

– Александр Борисович, – сказал он, когда не-Промыслова вынесли, – дядя Саша, вы дали…

– Знаю. Это адрес и телефон Гетьмана.

8

– Сидишь? Ждешь у моря погоды? – Грязнов просунул в дверь кабинета Турецкого свою пегую, лысеющую башку, а вслед за ней перенес через порог и отставшую часть туловища. Начальник МУРа загадочным образом сиял, как начищенный ботинок.

– Угу, – откликнулся Турецкий.

Последние минут десять он смотрел в окно на примостившуюся на карнизе горлицу, которая в свою очередь жадно косилась на его бутерброд с сыром, и решал животрепещущий вопрос: съесть бутерброд самому или все-таки отдать бедной птице, та отчетливо сглатывала слюну и пританцовывала от возбуждения. Но с другой стороны, она выглядела такой жирной…

– Считай, дождался. – Грязнов бесцеремонно и моментально сожрал бутерброд, разрешив таким образом дилемму, после чего горлица шумно взлетела, оставив на карнизе маленькую серую кучку. – Ха! Мои орлы такую боевую операцию провернули – закачаешься!

– Арестовали генерального в борделе за нарушение общественного порядка и беготню голышом за путанами? – уныло предположил Турецкий.

– Обижаешь, начальник, обижаешь, – возмутился Грязнов. – Недооцениваешь. Такое и зеленый опер провернуть может. А вот вскрыть цельную дилерскую сеть наркоторговли, да еще преступную сеть уноновцев, покрывающих вышепоименованную цельную дилерскую сеть, – это, я тебе доложу, не цацки-пецки.

– Врешь небось?

– А ты завидуешь. – Грязнов с театральной медлительностью поставил на колени «дипломат», щелкнул замками, вынул папку, из папки пластиковый файл, из файла – бумагу и протянул ее Турецкому: – Читай, Фома, и учись. Дениска мне какой-то сырой-пресырой материальчик подкинул, а мы из него такую конфетку сделали!

«Начальнику МУРа

генерал-майору милиции

Грязнову В. И.

РАПОРТ

Наружным наблюдением за гражданином Кожаевым Р. Р. подтверждается, что Кожаев является уличным торговцем наркотиками.

В 12.10 объект принят под наблюдение на платформе станции метро «Курская-кольцевая». К нему сразу же подошли два покупателя, с которыми у объекта возник спор, возможно связанный с его опозданием (покупатели ждали более получаса, курсируя по платформе).

В 13.02, в момент, когда пришел очередной железнодорожный состав и на платформе образовалась толпа, объект сблизился с мужчиной (на вид 28–32 года, рост средний, телосложение среднее, лицо круглое, волосы светлые, коротко стриженные, уши оттопыренные; был одет: черные джинсы, голубая футболка, солнцезащитные очки в металлической оправе). Не вступая в переговоры, они обменялись пакетами: неизвестный мужчина передал объекту нечто обернутое в полиэтиленовый пакет. Объект в свою очередь передал мужчине газетный сверток. Мужчина не сел ни в один из подошедших поездов, а поднялся на эскалаторе в здание вокзала.

Мною было принято решение установить за ним наблюдение силами старшего лейтенанта Рублева.

В течение последующих двух часов двенадцати минут объект имел контакты с 14 (четырнадцатью) покупателями. Все они были сфотографированы мной непосредственно в момент контакта с продавцом, т. е. Кожаевым Р. Р. Личности покупателей устанавливаются.

В 15.22 объект покинул станцию метро и на частном такси (МОТ 452) проследовал к своему дому.

Ст. лейтенант милиции

Гутыря И. А.»

– Прочитал? Читай дальше. – Грязнов отобрал у Турецкого первую бумажку и протянул вторую.

«Начальнику МУРа,

генерал майору милиции

Грязнову В. И.

РАПОРТ

Объект на автомобиле «Жигули» девятой модели (МНС 177) проследовал на Комсомольскую площадь. Из машины вышел с полиэтиленовым пакетом красного цвета и без газетного свертка, переданного ему Кожаевым на станции метро «Курская-кольцевая». Проследовал к уличному кафе у универмага «Московский», где заказал маленькую чашку кофе. В 13.42 за его столик подсел неизвестный мужчина (фотография прилагается) и под столом передал объекту пачку банкнот (долларов США), а уходя, забрал красный полиэтиленовый пакет.

Аналогичный контакт зафиксирован в 14.34 у коммерческого ларька в районе закусочной «Макдональдс» на Лубянской площади: объект снова обменял полиэтиленовый пакет на пачку банкнот.

Далее объект проследовал к 88-му отделению милиции, находился внутри с 14.48 до 15.12. Опросом сотрудников 88-го отделения установлено, что объект – сотрудник УНОН старший лейтенант Болтунов Илья Иванович.

Лейтенант

Рублев».

Турецкий прочитал это все залпом и теперь не то переваривал, не то переводил дух.

– На вот еще фотки посмотри, – Грязнов веером разложил на столе цветные, десять на пятнадцать, снимки и прищелкнул языком. – Профессионалы! В толпе, с расстояния метров десять, а какое качество!

– А я вроде бы его знаю, – Турецкий ткнул пальцем в старлея Болтунова. – Кажется, это тот самый урод, что за мной на «девятке» катался… Точно, сволочь лопоухая! Так вы его что, взяли?

– Как в кино.

9

– Без шума и пыли, прямо в момент контакта, – рассказывал Грязнов. – Они сами, идиоты, себе подлянку устроили. Если бы на пустыре встречались, где все на километр просматривается, тогда, конечно, труднее было бы к ним подобраться. А так как раз из поезда народ попер, и они, значит, друг к другу как бы невзначай, ненавязчиво так притерлись. Но и наши в той же толпе вплотную смогли приблизиться, и как раз когда Болтунов за сверток взялся, а Кожаев за пакет – опаньки! А чем это вы, граждане, тут занимаетесь?

– А граждане что? – У Турецкого явно поднималось настроение.

– Болтунов, мерзавец, спокоен, как сфинкс, даже ухмылялся, сукин сын. Позволил себя обыскать, потом к машине пошли, там на заднем сиденье еще три пакета одинаковых с героином. А в свертке полторы тыщи баксов.

– А Кожаев?

– Этот сразу под дурачка косить. И я не я, и лошадь не моя. Короче, привезли мы их и сразу, тепленьких, по всей форме допросили. Болтунова с участием рубоповцев и специального человечка из отдела собственной безопасности МВД. Вот протокол допроса тебе захватил, полюбуйся. Держался, гад, как партизан на допросе.

«Следователь. При задержании у вас изъято удостоверение на имя Болтунова Ильи Ивановича, старшего лейтенанта милиции, это ваш документ?

Болтунов. Да.

Следователь. Документ подлинный?

Болтунов. Разумеется.

Следователь. Можно услышать поподробнее: где именно вы служите?

Болтунов. В Управлении по борьбе с незаконным оборотом наркотиков МВД.

Следователь. Чем вы занимались на станции метро «Курская-кольцевая» сегодня в тринадцать тридцать?

Болтунов. Выполнял оперативное задание.

Следователь. Какое именно?

Болтунов. Спросите у моего начальства.

Следователь. У кого именно мне узнать?

Болтунов. Обратитесь к начальнику отдела полковнику Любимову.

Следователь. При задержании у вас изъято двадцать граммов героина в расфасовке по одному грамму.

Болтунов. Да?

Следователь. Да. Вы можете объяснить происхождение наркотика и рассказать, зачем принесли его на станцию метро «Курская-кольцевая»?

Болтунов. Я уже сказал, вам все прекрасно объяснит полковник Любимов.

Следователь. В вашей машине найдено еще 85 граммов героина, расскажите, откуда у вас наркотик и каким образом вы собирались его использовать.

Болтунов. Вам все объяснит полковник Любимов.

Следователь. Перед вами фотографии, на которых запечатлен ваш подход к гражданину Кожаеву и передача ему полиэтиленового пакета. Вы признаете, что на снимках изображены именно вы?

Болтунов. Признаю.

Следователь. Что вы передали Кожаеву?

Болтунов. Полиэтиленовый пакет красного цвета с надписью «Кока-кола».

Следователь. Что было в пакете?

Болтунов. Двадцать пакетиков с героином по одному грамму в каждом.

Следователь. Зачем вы их передали?

Болтунов. Спросите у полковника Любимова.

Следователь. Что в ответ передал вам Кожаев?

Болтунов. Одну тысячу пятьсот долларов США купюрами различного достоинства.

Следователь. А род занятий гражданина Кожаева вам известен?

Болтунов. Да.

Следователь. Назовите.

Болтунов. Уличный продавец наркотиков.

Следователь. Это была ваша первая встреча?

Болтунов. Н-нет.

Следователь. Вы регулярно передавали ему наркотики на продажу?

Болтунов. Спросите у полковника Любимова.

Следователь. С кем еще из уличных распространителей наркотиков вы имели контакты?

Болтунов. К полковнику Любимову.

Следователь. Допрос прерывается в связи с отказом задержанного отвечать на вопросы следствия».

– А Кожаев? – спросил Турецкий, протягивая руку за очередной бумажкой.

Грязнов с готовностью протянул ему протокол допроса наркоторговца.

– Мы, кстати, прошлись по всем зафиксированным контактам Болтунова и повязали еще троих товарищей. Если хочешь знать, Саня, искренне жаль, что нельзя было самого Болтунова арестовывать четыре раза при каждом подходе.