Текст книги "Цена жизни – смерть"

24

– Звонок был в два часа ночи, – с порога начал излагать суть происшедшего Денис, явно чувствуя себя виноватым. – Аппаратура работала на автомате, и потому выяснили это только утром, сразу сообщили мне. И я вам как раз звонить собирался, только вы меня опередили. Содержание милой беседы примерно такое: «Сидишь, сука? Ну сиди, сиди, недолго теперь тебе осталось». Распечатку разговора я вам не привез, но смысл передаю достоверно. Звонил мужчина, голос приглушенный, почти шепот.

– И откуда?

– Это как раз и есть самое интересное. Номер, с которого звонили, зарегистрирован на наркологическую клинику на Соколиной Горе.

– Вовик?! – удивился Турецкий.

– Вряд ли, – засомневался Денис. – К нему после побега особое внимание и суперкрутые меры безопасности.

Неужели Дименштейн, соображал Турецкий. Нет, ну взгляды у него, конечно, весьма неординарные, чтобы не сказать – радикальные, но это ведь еще не значит, что он работает на наркоторговцев. Или значит? А Старухина? Муж да жена, как говаривали предки, – одна сатана. Даже разведенные. Она как бы на словах ярый борец со всем этим наркобезобразием, а на деле? Кривенкова-то она защищала, между прочим.

Черт возьми, подозревать всех глупо, не подозревать еще глупее.

Что же делать?! Установить теперь еще прослушивание Дименштейна и Старухиной? Но Костя этого никогда не одобрит, не говоря уже о том, что теперь разрешение на прослушивание дает суд, а не прокурор. Да и никакой «Глории» и никакого МУРа не хватит следить за всеми, кто попал под подозрение.

– Ты наконец досье на Долгову собрал?

– Нет, – ответил Денис, – людей не хватает. Мне, Сан Борисыч, расширяться пора. На Коржевского материал почти готов, а по Долговой еще работаем.

– Ну хоть что-то ты о ней знаешь? Где она может сейчас находиться?

– Про настоящее время – более или менее. Родственников у нее нет, близких друзей – тоже. Замужем не была, детей нет, поклонников нет.

– Тебя послушать, так она глухонемая и живет в лесу. А есть у нее, скажем, дача, вторая квартира, еще какое-нибудь место, где можно пересидеть смутные времена?

– Не знаю. Я так понял, что она довольно близко общалась с Сахновым, а у него наверняка есть дача. То есть была. То есть…

– Так просто? – удивился Турецкий. – Она ведь неглупая, наверняка просчитала, где ее в первую очередь станут искать. А раз мы додумались, то злодеи – подавно.

– Что ж мы, тупее, что ли, – обиделся Денис. – Во-первых, этот телефонный террорист не обещал ей немедленной расправы, а во-вторых, если злодеи не слишком хорошо ее знают, они скорее решат, что она от страха запрыгнула в ближайший поезд и укатила в какую-нибудь тмутаракань.

– Считай, убедил, – поразмыслив, кивнул Турецкий. – Адрес сахновской дачи у нас есть?

– Нет, но я так понял, есть секретарша-любовница. Уж она-то наверняка знает.

Еще десять минут ушло на выяснение телефона бывшей секретарши и на препирательства с ней. Зато теперь у сыщиков был адрес деревенского домика Сахнова в селе Красное Калужской области.

– Едем? – заторопился Денис.

– Погоди. – Турецкий набрал номер Грязнова-старшего. – Слава, мне нужен телефон участкового в селе Красное Калужской области и твои рекомендации. Объясни ему, что есть такой суперклассный следователь в Генпрокуратуре Турецкий, который почтит его захолустье своим присутствием, и добавь, что родина требует от него, участкового, маленького подвига. Ага, жду. – Он положил трубку. – Село Красное далеко, а вдруг зря поедем, только время потеряем.

Минут двадцать, пока Грязнов дозванивался до деревенского детектива, пили кофе, курили, снова пили кофе. Наконец ожил телефон, но – приятная оперативность – звонил не Грязнов, а уже сам «Анискин», фамилия которого была Лопухин, проникшийся судьбоносностью момента. Турецкий изложил ему суть предстоящего мероприятия.

– Нужно проверить домик профессора Сахнова, знаете такой? – Участковый знал. – Там, возможно, находится молодая женщина, на вид тридцати лет, рост примерно метр шестьдесят пять, симпатичная, волосы светлые, длинные. Если таковая имеется, нужно ее задержать под благовидным предлогом и доставить в участок. Отделение милиции у вас там есть?

– Так точно, – обиженно отрапортовал Лопухин и с надеждой уточнил: – А она преступница?

– Нет, свидетель, которого преследует мафия. Поэтому любые попытки с ней связаться, пресекать категорически. Какими бы корочками вас ни убеждали. В крайнем случае прикидывайтесь дурачком и тяните время. Понятно? Как только что-то выяснится, сразу звоните лично мне в МУР.

Участковый позвонил через сорок минут и с нескрываемым восторгом сообщил, что означенная особа задержана им на территории дачи профессора Сахнова и препровождена в отделение милиции.

– Вот теперь поехали, – распорядился Турецкий.

– А ведь могли уже полдороги отмотать, – усмехнулся Денис с видом сыщика, знавшего все наперед.

– А если бы ее там не оказалось? – тут же охладил его Турецкий.

Поехали на «Волге» Турецкого – участковый сказал, что задержанная на машине, а значит, кому-то придется отогнать ее обратно. Ни Турецкий, ни Денис про наличие у нее машины до сих пор почему-то не догадывались. Хотя наличие или отсутствие машины у Долговой в данной ситуации ничего не меняло, Денис явно чувствовал потребность поскорее реабилитироваться и хоть чем-то подтвердить реноме «Глории». И не изверг по природе Турецкий, сидевший за рулем, дал ему такую возможность, попросив зачитать досье на Коржевского.

– Коржевский Дмитрий Романович, тридцать два года, – с воодушевлением начал Денис, сознавая, что тут его орлы отработали свой хлеб честно, – генеральный директор совместного российско-израильского предприятия «Тамбур-аква». Задекларированный годовой доход – порядка шестидесяти тысяч долларов. Предприятие процветает, имеет восемнадцать филиалов по разным регионам. Образование высшее, закончил химико-технологический, но это вы и так знаете. Не привлекался, даже по линии налоговой полиции к нему претензий нет, все легально и законно. Отец – Роман Коржевский, биохимик, работал в «ящике», закрытом НИИ при КГБ, имел звание полковника госбезопасности, убит в девяносто четвертом году. Предположительно, своими же коллегами, во всяком случае, дело так и осталось приостановленным ввиду нерозыска убийцы. Мать – Антонина Коржевская, математик, в недавнем прошлом – доцент кафедры ПО в МГУ, ныне пенсионерка. Дед по отцу, биолог, погиб в восьмидесятом, бабка по отцу в прошлом преподаватель истории и обществоведения в школе, умерла в восемьдесят втором, дед и бабка по матери ныне здравствуют и проживают в деревне Оштино под Брестом. Далее в генеалогическое древо мы не углублялись.

Дмитрий Коржевский не женат, детей нет, сожительницы или постоянной пассии нет. Без вредных привычек, имеет квартиру в Москве, на Тверской, дом на побережье под Новороссийском, водит шестисотый «мерседес», но в принципе с его доходами может себе это позволить. По непроверенным данным, имеет недвижимость в Израиле. Играет в теннис, плавает, бегает, по выходным ездит на лошади. Короче, славный парень и завидный жених.

– Ага, и еще он птичек любит, попугайчиков. – Теперь становилось понятно, откуда он мог оперативно добыть информацию о том, продажный Турецкий следователь Генпрокуратуры или нет. Если остались папины связи в ФСБ, то там уж точно обо всех все знают. Так что делаем законный вывод: папины связи остались. Ну и что с того?

25

Долгову исполнительный участковый Лопухин запер в маленькой комнате с решетками на окнах, на двери которой было написано мелом «Ремонт». Никакого ремонта, конечно, не было и в помине – этот Лопухин оказался не только исполнительным, но и находчивым.

– Она даже не сопротивлялась, эта ваша «блондинка тридцати лет, рост примерно метр шестьдесят пять, симпатичная, волосы длинные», – почтительно докладывал он Турецкому. – Вначале возмутилась: зачем, мол, это мне в отделение следовать, а потом успокоилась, теперь вот спит как ни в чем не бывало.

Долгова действительно спала на узком жестком диванчике, ее не разбудил даже звук открываемой двери, пришлось Турецкому ее осторожно потрясти за плечо.

– Господи, а вы-то что здесь делаете? – изумленно спросила она.

– Я без вас, Божена Анатольевна, дня теперь прожить не могу. Что ж это вы так, все волнуются, психика у ваших сотрудников нестойкая: они уже стали думать, что и вас, как Столярову с Щетининым…

– Чего вы от меня хотите?

– Хочу увезти вас обратно в Москву – поговорить. – Турецкий был само обаяние, не хватало еще, чтобы она сейчас устроила истерику. Утихомирить-то ее, конечно, можно будет, и даже силой увезти обратно, только станет ли она после этого говорить – большой вопрос. А момент у нее наступил вполне подходящий, наверняка, если б было подходящее плечо, она бы с удовольствием на нем поревела. Хотя испуганной Долгова совсем даже не выглядит. Скорее усталой.

– Да о чем поговорить? Сколько вообще можно разговаривать, не надоело еще?

– У меня работа такая, а поговорить нужно о том, что вас так напугало, что вы бросили все и умчались куда глаза глядят. О ночном звонке с угрозами – тоже поговорить.

– Значит, вы прослушивали мой телефон. – Долгова, против обыкновения, не взорвалась, не возмутилась, спокойно констатировала факт. – Что вы еще делали? Перлюстрировали корреспонденцию, устраивали тайные обыски, пускали за мной филеров? Это низко, гадко и противозаконно.

– Жалуйтесь, – предложил Турецкий. – Сейчас мы поедем прямо к первому заместителю генерального прокурора, и вы сможете подать ему на меня официальную жалобу. Но честное пионерское, я же о вашей безопасности беспокоюсь.

26

В Москву вернулись около пяти. Меркулов терпеливо ждал, предупрежденный звонком Турецкого. На Долгову, как и предполагалось, Константин Дмитриевич произвел вполне благоприятное впечатление. Несмотря на его некоторую врожденную простоватость, которая не исчезала, даже будь на нем трижды суперпуперный костюм от самых крутых кутюрье, граждане по-прежнему при первой же встрече проникались к нему неизменным уважением и доверием.

Долгова быстро успокоилась, с удовольствием выпила кофе две порции подряд и объяснила свой побег от действительности банально и просто:

– Сорвалась, перепсиховала. Хотите – верьте, хотите – нет. Почувствовала необходимость отъехать подальше от насиженных мест и подумать.

– Подумали? – спросил Костя.

– Подумала.

– Ну и замечательно, – удовлетворился Меркулов. – Значит, вам проще будет объяснить мне свои проблемы, а мне – проще будет вам помочь.

– Мы разработали тесты, по которым можно определить, есть ли у человека генетическая предрасположенность к наркотикам. Тест позволяет выяснить уровень зависимости.

– Вы не шутите? – Лицо Меркулова стремительно вытягивалось.

Божена Долгова, совершенно не реагируя, спокойно продолжала:

– Разработка также позволяет дифференцировать потенциальных наркоманов. Она дает ответ на вопрос о склонности к определенным наркотикам: у кого к гашишу, у кого – к героину и так далее. Благодаря этому тестированию подростков можно разделить на группы риска. И специалисты могут работать с ними дифференцированно. Во всем мире спорят, что такое наркозависимость. Известно, что наркотик накапливается в крови и разрушает организм.

– Кстати, я всегда хотел выяснить, можно ли как-то узнать, где находится эта самая зависимость: в правой доле мозга, в левой или мозжечке?

– Ну что ж, – улыбнулась Долгова, – по крайней мере, вы отчасти знакомы с анатомией, это облегчает лекцию… Мы выяснили, что есть такие глютаминовые рецепторы, которые очень чувствительны к наркотикам. Они идеально подходят друг к другу, как две половинки одной разорванной купюры, и сцепляются крепкой связью. По нашему мнению, это и есть схема наркотической зависимости. Я не только нашла причину зависимости, но и синтезировала белок, который разрывает эту любовную связь организма и наркотика! Этот белок можно вводить в организм в виде вакцины.

Меркулов слушал предельно внимательно, и потому последние слова произвели на него наиболее сильное впечатление. Он еще не успел их как следует осмыслить, но уже чувствовал, что столкнулся с чем-то поистине грандиозным.

Долгова тем временем продолжала:

– Как только белок попадает в организм, он сцепляется с глютаминовыми рецепторами и как бы прикрывает их своим телом. И наркотик уже не может с ними связаться, поскольку постоянное место занято…

– Вы очень доходчиво рассказываете, – учтиво отметил Меркулов.

А Турецкий сидел в уголке, потягивал свой кофе и поражался, как это у Кости складно получается. Вот он ее как бы ни о чем и не спрашивал, а зануда Долгова, из которой ему каждое слово приходилось буквально клещами вырывать, вдруг заговорила сама, да так заговорила, что не остановишь. Нужно только не забывать подталкивать ее ненавязчиво в нужном направлении, чтобы не зарывалась в один наболевший предмет.

– Видите ли, теоретически все давно готово, – с жаром продолжала Долгова, – мы долго экспериментировали с животными и можем с уверенностью сказать, что разработанный нами препарат безвреден, не имеет серьезных побочных эффектов. Более того! Даже доказано его несомненное положительное воздействие на иммунную систему человека. Но самое главное, из-за чего, собственно, и разгорелся весь сыр-бор, – избавление с его помощью от наркозависимости все еще не подтверждено на живых наркоманах. На людях. Согласитесь, что мышки и обезьяны как излечившиеся наркоманы вряд ли кого способны убедить. А после смерти профессора Сахнова нам практически не дают работать, ни о каких экспериментах на добровольцах в клинике при НИИ новый директор и слышать не желает.

– Но угрозы-то начались еще при Сахнове? – осторожно заметил Турецкий.

– Да. Однажды по электронной почте мне прислали файл: такую веселенькую подборку материалов, как для рекламного ролика, с занимательными картинками о том, как живут преуспевающие ученые и врачи в развитых странах. Какие у них дома, автомобили, яхты, дети и собаки. А в конце приписочка: «А вы хотели бы так пожить?»

– Кто прислал файл, не знаете?

– Понятия не имею.

– Вы его, конечно, уничтожили?

– А что мне было с ним делать? Распечатать картинки и развесить по стенам?

– А адрес, с которого пришло письмо? Там же всегда бывает электронный адрес!

– Знаю, но адрес был незнакомый, американский, по крайней мере, заканчивался на «com».

– Когда примерно это было?

– Около года назад, я тогда еще только начала работать в этом институте.

– А вообще знакомые в Америке у вас есть?

– Нет, но мои статьи печатались в англоязычных журналах, их мог прочесть кто угодно, понять перспективность исследований и, думаю, соответственно в такой неординарной форме предложить сотрудничество.

– Еще письма были?

– Нет, но зато через некоторое время начались телефонные звонки. Кто-то, не называя имени, делал туманные намеки на то, что я могу озолотиться, если умело распоряжусь собственным талантом.

– И что вы на это отвечали?

– Просто клала трубку.

– А в личной беседе никто этих намеков не повторял? – уточнил Меркулов.

– Нет.

В кабинет без стука просочился Азаров и застыл на пороге, придерживая отпадающую челюсть.

– Божена Анатольевна! Ну и заставили же вы нас поволноваться.

Но никто из присутствующих на Азарова не обратил ни малейшего внимания, так что он, смутившись, уселся в свободном уголке и больше не возникал.

– А потом, значит, когда эти таинственные альтернативные работодатели поняли, что их деньги и красивая жизнь вас не интересуют, начали угрожать? – продолжал спрашивать Константин Дмитриевич.

– Да, что-то в этом роде.

– То есть?

– Я бы разделила звонки с угрозами на две категории. Одни как бы содержали некую информацию. Например: не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, или: мы тебе предлагали деньги – больше предлагать не будем. А другие никакой информации даже не подразумевали. Что-то вроде: я тебя застрелю как собаку, или: жить тебе осталось два дня, а дальше – просто… всякие нелестные эпитеты. В общем, неконструктивные были разговоры. Голоса звонивших тоже отличались, хотя, возможно, это просто такая извращенная тактика?

– Но до дела, как я понял, так никогда и не доходило? То есть на самом деле никаких реальных, нетелефонных покушений на вас никто не совершал?

Долгова о чем-то задумалась, явно колеблясь, рассказывать или нет.

– Ну знаете, если вспоминать все странности, которые со мной происходили в последнее время, может, что-то можно квалифицировать и как покушение…

– Например?

– Скажем, недели две назад я возвращалась около полуночи домой. Вообще-то я бываю довольно рассеянной, тут тоже задумалась, одно соединение у меня два дня подряд никак не желало синтезироваться. В общем, машина ехала под горку с выключенными фарами и неработающим мотором и буквально в нескольких шагах от меня вдруг заревела и понеслась. Только это вряд ли было настоящее покушение, потому что я среагировать так и не успела, машина просто вильнула совсем рядом и уехала.

– В общем, я все понял, – решительно резюмировал Меркулов. – Завтра же постараюсь подсказать соответствующим людям, чтобы подыскали для вас подходящую лабораторию с хорошей охраной и без городского телефона, чтобы вас никто не беспокоил. Вы мне сейчас напишете список необходимого оборудования и список своих сотрудников, без которых вам не обойтись. Я свяжусь с кем надо…

У Долговой явно заблестели глаза.

– Возможно, впоследствии удастся восстановить лабораторию в полном объеме, но, как вы понимаете, на это нужно некоторое время. А на сегодняшнюю ночь мы вам подыщем какую-нибудь квартиру. – Меркулов многозначительно посмотрел на Турецкого.

Турецкий сделал вид, что намека не понял, да и Долгова стала возражать:

– Да я вполне могу переночевать и в лаборатории в своем кабинете.

– Александр Борисович, звони Грязнову, – распорядился Меркулов, – пусть подберет пару надежных ребят с автоматами и большими кулаками. И с мозгами – тоже, не повредит. Думаю, что больше я сегодня тебе не понадоблюсь. – С этими словами зам. генерального прокурора устало отправился к себе.

– Алексей, ты чего хотел-то вообще? – спросил Турецкий у Азарова.

– Да вроде ничего… А! Совсем из головы вылетело. На свадьбу же хотел пригласить, Александр Борисович.

– Чью? – автоматически спросил Турецкий.

– Как – чью?! Мою, конечно.

– Поздравляю, – сказала Долгова.

– Ладно, я тоже, – сказал Турецкий. – Позвони мне домой, надиктуй на автоответчик, куда и во сколько приезжать. Сейчас я все равно все забуду.

– Отлично, – Азаров испарился.

В лабораторию Долгову Турецкий отвез сам, все сотрудники уже разошлись по домам, чем изрядно упростили дело. Два мордоворота омоновца, присланные Грязновым, получили четкое указание никого в лабораторию не впускать, за Долговой следить неотступно, телефоны отключить и каждые два часа докладывать обстановку.

27

В четыре часа утра Турецкого разбудил телефонный звонок.

– Долгову выкрали вместе со всеми формулами, – сообщил Меркулов совершенно бодрым голосом, несмотря на столь ранний (или столь поздний?) час.

Турецкий от такой новости тоже мгновенно взбодрился:

– То есть, как выкрали?! А охрана?

– А охрану не выкрали! – вдруг разозлился Константин Дмитриевич.

– Ладно, сейчас еду, – вздохнул Турецкий.

Кошмар… Ну что за жизнь, хоть не просыпайся, в самом деле.

У лаборатории Долговой виновато топтались два амбала омоновца. Один прижимал к затылку полиэтиленовый пакет со льдом.

– И сколько их было? – угрюмо поинтересовался Турецкий. Чтобы наверняка одолеть таких бугаев, нужны как минимум три точно таких же накачанных и хорошо тренированных злодея, а лучше – пять.

Омоновцы на такой, казалось бы, простой вопрос вразумительно ответить не смогли.

– Я в коридоре сидел, – сказал один. – Появился мужчина в форме ночного сторожа, я встал, чтобы объяснить ему, что этот этаж в проверке не нуждается, а он выстрелил в меня.

Турецкий подозрительно оглядел амбала. Вроде жив.

– Капсулой яда, – пояснил тот, – вернее, быстродействующего снотворного. – Омоновец в подтверждение своих слов отвернул воротник гимнастерки и продемонстрировал Турецкому покраснение на шее у левого уха. Красное пятнышко с десятикопеечную монету имело в центре заметный след от укола. – Вот вынул, когда очнулся, – омоновец развернул носовой платок, на котором лежала короткая металлическая игла с утолщением на конце.

– А вы? – повернулся Турецкий ко второму.

– Я дремал на диванчике прямо в кабинете Долговой. Она работала и сказала, что спать сегодня не будет. Мы сменялись каждые два часа. Стреляли бесшумно, поэтому ни я, ни Долгова ничего не слышали. Когда кто-то ворвался в кабинет, я, собственно, ничего и сделать не успел, меня оглушили дубинкой по затылку. – Этот тоже предъявил Турецкому свою рану – большой продолговатый синяк.

– Хоть кого-нибудь описать можете? – спросил Турецкий.

– Вахтера, наверное, смогу, – неуверенно ответил «подстреленный».

– Нет, я никого не разглядел, – отрицательно помотал головой и тут же скривился от боли «оглушенный».

Турецкий прошел в кабинет Долговой.

Все было перевернуто вверх дном. Сейф открыт, и все его содержимое исчезло. Похитители раскурочили системный блок компьютера и выдрали жесткий диск, унесли коробку с дискетами и все рабочие журналы. Пострадала и сама лаборатория: в холодильнике валялись разбитые и раздавленные колбы и пробирки. Рабочие столы сотрудников тоже были перевернуты.

Турецкий обратил внимание, что один из столов был точно таким же, как и у него в кабинете, – стандартная черная офисная мебель, чему удивляться. Ящики из обеих тумб валялись на полу.

Турецкий позвонил и вызвал бригаду экспертов, хотя понимал, что рассчитывать на то, что злодеи оставили отпечатки, которые тут же отыщутся в картотеке, не приходилось – работали явно профессионалы. Причем профессионалы, которых кто-то оперативно уведомил, где искать Долгову, и, вероятно, предупредил о том, что к ней приставлена охрана и какая именно.

А кто, спрашивается, знал все эти подробности? Из списка предателей себя Турецкий исключил без колебаний, а также Меркулова и Грязнова. Значит, если утечка не случилась по ходу подготовки (вызова омоновцев и перевозки Долговой), что маловероятно, поскольку задействованы люди, которые ее раньше не то что в глаза не видели – вообще наверняка не подозревали о ее существовании и ее грандиозных открытиях, то претендент на роль оперативного стукача остается только один.

Недолго думая, Турецкий позвонил Азарову на мобильник. «Абонент не отвечает или временно недоступен, попробуйте позвонить позднее. Билайн!» – пропел автоматический женский голос. Домашний телефон тоже, судя по всему, был отключен.

Приказав омоновцам написать подробные рапорты, Турецкий поехал к себе.