Текст книги "Цена жизни – смерть"

31

Турецкий дочитал дневник Долговой и почувствовал острую необходимость проветриться. Домой он отправился пешком, что за последние дни случалось крайне редко. Подойдя к собственному подъезду, он увидел, что его Ирина развешивает на балконе белье: стирку затеяла, – значит, в квартире жара – не продохнуть. Турецкий передумал подниматься и уселся на лавочку. Хотелось пива, но не хотелось вставать. Потом он заметил Нинку, носившуюся с детьми по двору, и просидел, наблюдая за ней, до темноты. Когда стемнело, он позвал ее домой, но Нинка попросила еще пять минут и еще «пять коротких минуточек», ему наконец надоело ее ждать, и он поднялся.

– Где ты ходишь? – справилась Ирина Генриховна.

Что за новости?! – молча возмутился Турецкий. С каких пор Ирка стала интересоваться его перемещениями? Он не спеша разулся и вместо ответа многозначительно указал пальцем вниз:

– Не хожу, а сижу. Что случилось? Меня кто-то ищет? Костя?

– Грязнов звонит каждые пять минут.

– Давно?

– Часа два. Нет, уже три, наверное.

Турецкий выругался про себя. Стоит раз в жизни слегка расслабиться, как на тебе! Выпал из круга событий…

Славка по телефону ничего объяснять не стал, спросил только, где его носит весь вечер, и потребовал, чтобы он немедленно приехал на Петровку.

– Поужинаю – приеду, – недовольно ответил Турецкий.

– К черту ужин! Дуй сюда, бегом! – Грязнов, ничего не объясняя, бросил трубку.

Турецкий все-таки перехватил на скорую руку, предчувствуя, что без бутылки коньяка не обойдется, а Славка потерпит «пять коротких минуточек», не маленький…

Грязнов курсировал вокруг стола. Когда Турецкий вошел, он протянул ему две пары фотографий.

– Вот, задержали четыре часа назад. Устроили маленький конец света в одной отдельно взятой забегаловке. Начальник наряда оказался шибко памятливый, вспомнил ориентировку, которую когда-то Азаров запулил…

Турецкий посмотрел на снимки. Первая пара – отбывающие заключение в кондратьевской спецколонии Тернозов и Петровский, этих он помнил прекрасно. Вторая – задержанные. Один здорово похож на Тернозова, другой – отдаленно на Петровского.

– Попались, голубчики, – сказал Турецкий, чтобы что-то сказать. – Да, а ты омоновца, который охранял Божену, спрашивал?

– Да! Пока тебя носило непонятно где… Опознал уже. По фото еще колебался, а в натуре признал сразу.

– А свидетели с места гибели? Точнее, с места посмертной аварии Сахнова?

– Затем тебя и позвал. Дело вел твой Азаров, если помнишь.

– И что ты предлагаешь? Думаешь, не предъявлять им обвинение в убийстве Сахнова и ждать, пока ФСБ, или кто там еще, проявит к ним интерес?

– А ты хочешь сразу начать кудахтать? Нам тут же пришлют разъяснения из МВД, что эти ребята – бойцы невидимого фронта. Отсюда вывод: их следует немедленно освободить и наградить.

– Посмертно… Сам ты квохчешь, как наседка-героиня, – не остался в долгу Турецкий. – Если не знаешь, как подступиться к ним с делом Сахнова, так и скажи. Я сам займусь. А ты пока коли их в общем и целом.

– «В общем и целом», – передразнил Грязнов. – Хочешь сам попробовать их расколоть? Они даже имен своих называть не хотят – полный отказ. И по картотеке МВД не проходят: не привлекались.

– Надави.

Грязнов, и без того пребывавший в дурном настроении, разозлился еще сильней:

– «Надави»! Они что, по-твоему, фраера дешевые?! Или я должен к ним третью степень устрашения применять?! Вот спасибо тебе за добрый совет… А завтра, значит, явятся какие-нибудь заступнички с большими звездами и спросят: а что это вы тут, Вячеслав Иванович, за порядки установили? Откуда взялись у ваших подопечных тяжкие телесные, если при задержании их не было? Наверно, надо вам вставить банан в задницу. А лучше – сразу два!

– Все, Славка, кончай базар! – потребовал Турецкий. – Ты что, меня за идиота держишь? Объясни, пожалуйста, с чего это ты взбеленился.

– «Взбеленился»… – опять передразнил Грязнов. – Не понял еще, что ли? Почему они ушли в полный отказ? Их же на мелочи, на фигне повязали – заплати штраф, и до свидания, гуляй! Они меня узнали!!! Они меня знают, а я их нет!

– Может быть, – спокойно сказал Турецкий. – А опознание ты как устраивал? По всем правилам? Этот а-ля Тернозов сам омоновца видел?

– Нет. Он в камеру через глазок заглянул. И вообще, какая разница, видел омоновца – не видел? Он меня видел! И так все ясно, с чего бы задержанного за мелкое хулиганство везут на Петровку и допрашивает начальник МУРа?

– Тогда, выходит, они опасаются обыска. Нужно срочно установить их личности. В той забегаловке их кто-нибудь опознал?

– Нет.

– Может, они машину оставили где-нибудь поблизости или живут в том же квартале, ты проверил?

– Не глупей тебя, – проворчал Грязнов сердито.

– Ладно, давай по пятьдесят граммов, обсудим детали – и разбежались, – предложил Турецкий примирительным тоном. – Дел полно.

– Давай начинай обсуждать! – съязвил Грязнов, но в сейф тем не менее полез.

– Сахновских свидетелей пока не трогаем, может, ты здесь и прав. Но у нас есть еще один свидетель, причем более ценный: старый приятель Тернозова, который якобы видел его накануне убийства Сахнова. Я аккуратно проверю, что это за фрукт. Не мог же он ни с того ни с сего обознаться, а потом рассказать Азарову историю про то, как Тернозов, столкнувшись с ним случайно на улице, дал полный реверс.

– Как ты собираешься «аккуратно проверять»? Пойдешь соседей опрашивать? А если он сотрудник ФСБ, если он в деле? Они тут же просекут: Турецкий ищет свидетеля, опознавшего Тернозова, но настоящий Тернозов смирно сидит в своей спецколониии, в чем Турецкий вроде как убедился, значит, он вышел на ненастоящего. Все, считай, приплыли.

Славка по вечерам сильно мнительный, подумал Турецкий. Поскольку разубеждать мнительного, особенно мнительного Грязнова, безнадежно, Турецкий ограничился советом, как в известном рекламном ролике с Никитой Михалковым:

– Не каркай, все у нас получится.

32

Фамилия старого приятеля Тернозова была Арцимович. Турецкий решил прояснить его биографию: у того все чисто или, наоборот, нечисто.

После запроса в милицию по месту жительства этого Арцимовича оказалось – нечисто.

Арцимович был наркоманом, состоял на учете, неоднократно проходил курс принудительного лечения. Пять дней назад был доставлен в институт «скорой помощи» – и скончался, не приходя в сознание. Причина смерти – передозировка героином в сочетании с тяжелым алкогольным отравлением.

Турецкий дважды перечитал обзорную справку отделения милиции и тупо уставился в стену.

Товарищи! Вы будете смеяться, но товарищ Черненко тоже умер… Шестерых свидетелей можно, скажем, пригласить для следственного эксперимента на место аварии, а по дороге с ними тоже произойдет автокатастрофа. А омоновца нашего подстрелят мстительные уголовные элементы, а что делать, работа такая…

Турецкий набрал Грязнова.

– Ну что у тебя? – сразу спросил Славка. Судя по голосу – довольный как слон.

– Тупик. Свидетель наш пять дней как жмурик.

– А мои ребята только что вычислили, кто такой Тернозов-2.

– Как?

– Нашли его машину на стоянке в квартале от той забегаловки, которую они разгромили.

– Я еще вчера говорил…

– В обыске желаешь поучаствовать? – не дал закончить сентенцию Грязнов.

– Желаю.

Но Турецкий застрял в пробке на полчаса и попал к шапочному разбору. Грязнов тоже присутствовал и снова был мрачен. Они вышли на кухню, где эксперты уже закончили свою работу. Собственно, они всюду закончили: квартира была однокомнатная и незахламленная.

– Ничего? – спросил Турецкий.

– Нашли двойной рулон полиэтилена и самодельную машину для изготовления пакетов.

– И все?

– Все.

– Погоди, что значит двойной рулон?

– Ну не пленка, а чулок…

– То есть они здесь фасовали наркоту? А собака?

– Голяк. Вся квартира посыпана каким-то порошком. Может, тараканов травили, а может… Короче, собака нюхнула – и с копыт. Цирк… – Грязнов смачно выругался и закурил, стряхивая пепел прямо на пол.

Турецкий тоже полез за сигаретой, но передумал.

– Пошли, машину для изготовления пакетов продемонстрируешь.

Машина работала от сети. Ее главным конструктивным элементом служила распрямленная спираль от какого-то электронагревательного прибора, закрепленная на плексигласовой подставке. Полиэтиленовый чулок прижимался к ней другим куском плексигласа, при этом нагретая проволока разрезала его, одновременно спаивая вдоль линии среза.

– Все гениальное просто, – прокомментировал Турецкий. – Проволока кривовата, поэтому все пакеты имеют по краям характерный изгиб. Далее. Если даже с этого чуда техники каждый раз тщательно удалялись следы наркотика, то на пакетах после контакта с раскаленной проволокой и плексигласом должны остаться какие-нибудь микрочастицы. А у Сахнова в машине и на квартире найден героин именно в запаянных самодельных пакетах.

33

Меркулов зашел в кабинет Турецкого и присел на краешек стола.

– Докладывай, – устало сказал он. – Начальство к тебе само пришло и ковер под ноги подкладывает. Что по делу Сахнова?

– Достали? – полусочувствующе-полузлорадно спросил Турецкий. – Вон стул, на нем сидят.

– Спасибо, мне и здесь хорошо.

Турецкий откинулся в кресле, чтобы Костя не нависал, и стал докладывать:

– По делу Сахнова изъяты полиэтиленовые пакеты с героином, найденные в багажнике его машины и у него на квартире, расфасованные кустарным способом. А на квартире у гражданина икс, он же Тернозов-2, имеющего паспорт также кустарного производства на фамилию Суржиков, найден аппарат для запайки полиэтиленовых пакетов. По линии среза и наличию характерных микрочастиц экспертизой установлено, что пакеты, найденные у Сахнова, изготовлены при помощи означенного аппарата из квартиры, где проживает господин икс.

– А на чье имя оформлена квартира?

– На Суржикова Виктора Павловича, жителя города-героя Москвы, пропавшего без вести два года назад в городе-негерое Минеральные Воды.

– Не паясничай. Что с этим Суржиковым-Тернозовым-2 и его напарником? Грязнов от них чего-нибудь добился?

– Молчат, как будто по-русски не понимают. Однако, учитывая факт их присутствия на месте инсценированной гибели Сахнова в форме работников милиции, проживания по поддельным документам, а также упорное нежелание отвечать на вопросы следственных органов, можно считать практически доказанным, что именно они Сахнова и прикончили, а наркотики собственной фасовки ему подбросили. А если предположить, что убийство Сахнова и похищение Долговой – есть звенья одной цепи, то молчат они еще и о месте содержания Долговой и ее сотрудников. И молчат понятно почему: тянут время, надеются на помощь вышеторчащих товарищей. Но зато, Костя, я убийство Кривенкова раскрыл, гражданин Вовик, правда, умер сегодня, так что судить будет некого…

В этот момент позади Меркулова зазвонил телефон. Он вздрогнул от неожиданности, потом нашарил за спиной трубку и протянул Турецкому.

– Саша? – спросила трубка голосом совершенно перепуганной Ирины Генриховны. – Только что звонила какая-то Долгова…

– Кто?! – завопил Турецкий как ужаленный.

– Долгова. Мажена или Божена… В общем, я думала, это твоя очередная… – Ирина замялась, – ну ты понимаешь, что я хочу ска…

– Что? – Турецкий включил громкую связь, чтобы Меркулову тоже было слышно. – Бог с ним, что она сказала, откуда звонила?

– Кажется… из Италии, кажется.

– Откуда?! – снова завопил Турецкий.

– Да не знаю я ничего, – окончательно растерялась от такой бурной реакции мужа Ирина, – там у них как будто стреляли, я не уверена, конечно, но потом связь прервалась, а грохот был, как будто пуля попала прямо в трубку.

– Так, – распорядился «важняк», – успокойся, сходи там попей воды или еще чего-нибудь, я подожду. – Ирина, очевидно, послушно потопала пить воду. – Попила? А теперь по порядку, попытайся припомнить каждое слово, хорошо?

– Хорошо. Она сказала, что не может дозвониться тебе на работу, а это очень срочно. Так… Потом она сказала, что… их перевезли в Италию на частном самолете. Промыслов… да, кажется, Промыслов, жив и тоже с ними, Щетинин тоже жив, но он предатель, их держат на вилле – это большой белый дом, стоит на холме, фасад с толстыми белыми колоннами, из окон видно море. А сейчас она сбежала, вломилась в чужой дом и боится, что ее задержит полиция, а у нее нет документов, а они… наверное, похитители, сумеют ее забрать из полиции и опять посадить под замок. Все.

– Она назвала еще какие-нибудь фамилии? Кто похитители?

– Нет… не помню. Нет, точно нет.

– А хоть название города, еще какие-нибудь координаты?

– Она не успела, – оправдывалась Ирина, – я же говорю, там начался какой-то шум.

– Ладно, спасибо. Если вдруг позвонит еще раз, запиши все до последнего слова.

– Ее не убили? – испуганно спросила Ирина.

– Ирина, не морочь мне голову, пожалуйста, никто никого не убил. – Турецкий положил трубку, пресекая дальнейшие расспросы.

– Ну и как нам теперь вычислять? – спросил он. – Италия это или, может, Греция, там везде море.

– Проверь регистрацию международного звонка, – предложил Меркулов, – если она не заказывала разговор, а набирала автоматом, вычислим по коду.

– Костя, ты гений.

Меркулов скромно не возражал.

Турецкий мгновенно поставил на уши руководство своей АТС, и уже через пять минут ему диктовали название города, из которого был сделан международный звонок.

– Лигнано-Пинета, – повторил он его Меркулову по слогам. – Действительно, в Италии. Русской транскрипции они там не знают. Что дальше? У тебя есть карта Италии? Желательно крупномасштабная.

– В Греции все есть, даже Италия. – Костя, как молодой, спрыгнул со стола и потрусил к себе. Вернулся с компакт-диском «World Atlas».

Нашли Италию, городок был явно не из самых крупных, с первого взгляда обнаружить его не удалось. Зарядили поиск по названию, помогло. На отвороте итальянского ботфорта, километров на пятьдесят западнее довольно большого Триеста, который, в свою очередь, располагается на самой границе со Словенией.

– Надо лететь в этот Пинета, – подытожил Костя, – и чем быстрее, тем лучше. Бери Дениса. Ему Промыслов все оплатит, а тебе командировку я оформлю. Как бы они не перевезли их еще куда-нибудь.

– Не перевезут. Неужели, думаешь у них там под каждым кустом и стол и дом? И Промыслов и Долгова на Апеннинах без визы, я уж не говорю о ее сотрудниках, не станут же эти наркобароны так рисковать.

– Да я не о том думаю, – покачал головой Костя. – Если это все происки ФСБ, как ты говоришь, зачем им было тащить столько народу в Италию, Россия, что ли, маленькая, не могли где-нибудь в тундре спрятать?

34

В самолете перед Турецким и Денисом сидели два итальянца, говоривших на своем языке со скоростью автомата Калашникова.

Денис, просматривавший прессу, коей в салоне было в изобилии, никак на это не реагировал. А вот Турецкий, вознамерившийся было хорошенько поспать, едва ли не до самого Рима, был изрядно раздосадован. Итальянцы говорили, может, и не слишком громко, но тембр их голосов оказался таков, что отвлечься от этого беспрерывного визгливого шума не было никакой возможности.

Турецкий поневоле стал вслушиваться. Итальянцы – по виду прилично одетые бизнесмены средний руки лет тридцати пяти – тридцати восьми, экспрессивно размахивали руками друг у друга перед длинными носами. Турецкий подумал, что, если бы с ним кто-нибудь так разговаривал, он бы счел это явным нарушением своего жизненного пространства. Итальянцы же относились друг к другу явно дружественно, но ничуть не сбавляли тона и, судя по всему, яростно спорили.

Турецкий не понимал ни полслова, но даже его нечуткое к чужой речи ухо уловило слово, которое повторялось чаще остальных. Хотя, пожалуй, это было еще слабо сказано. Если один из собеседников в этот момент и говорил что-то другое, то уж второй точно в эту секунду произносил: «Маджара!»

В конце концов это стало даже интересно. Следователь он или нет, на самом деле: что же он, не сможет сообразить, о чем трещат эти макаронники?! Сейчас-сейчас.

– Маджара-маджаре-маджара-маджары-маджа, – доносилось тем временем спереди.

Турецкий напряг извилины.

Итак, два молодых еще мужика в хороших льняных костюмах (а только костюмы безупречного качества можно с комфортом носить в такую жару) летят в Милан из Шереметьева-2 на самолете Ту-154. Явно хорошо знакомые друг с другом. (Хотя, может, у итальянцев принято орать и на незнакомых людей? Нет, едва ли, это скорее у нас.) Явно делового вида. Явно не туристы. И… что? Да ничего. Ничего это все не дает.

Турецкий сходил в туалет и вернулся. Ничего не изменилось. Денис все так же просматривал журналы.

– Маджара-маджара-маджа… – по-прежнему выкрикивали макаронники, размахивая руками.

Пожалуй, итальянцы вообще – приличные бабники. А эти двое в частности. Так что же, о женщинах?

Турецкий еще раз внимательно оглядел обоих и снова вслушался. Да нет, вряд ли.

Денис по-итальянски тоже не понимал, – следовательно, был тут не помощник.

А, Италия! Родина Дино Дзоффа и Роберто Баджо! Ну конечно, они говорят о футболе, о чем же еще…

Как болельщика со стажем, его обрадовал этот нехитрый вывод, и Турецкий еще раз вслушался в стремительную итальянскую речь. Однако ни одной знакомой фамилии не проскочило. Странно. Как же можно говорить о лучшем в мире футбольном чемпионате и не назвать ни одного игрока?! Ни Бергоми, ни Пальюку, ни Вьери, ни Манчини? Очень странно… Нет, пожалуй, все-таки речь идет не о футболе.

– Маджа…

Да о чем же они так треплются, черт возьми, что нет никакой возможности задремать?!

– Не о футболе, это уж точно, – сказал вдруг совсем рядом такой тихий и интеллигентный голос, что Турецкий даже вздрогнул.

– И не о женщинах, поверьте мне. – Обладатель тихого голоса приветливо кивнул ему с соседнего ряда. Ничем не примечательный крупный лысый мужчина лет пятидесяти держал в руках итальянскую газету «Репаблика».

– Разве я говорил вслух? – осторожно спросил Турецкий, внимательно его рассматривая. Действительно, ничем не примечательный.

– Нет, – засмеялся лысый, – просто вы так долго и забавно вытягивали шею в их сторону, что немудрено было догадаться, какая мысль вас гложет.

– А, – обрадовался Турецкий, – вы понимаете по-итальянски!

– Немного, – лысый приветственно помахал газетой.

– Тогда скажите, ради бога, что значит «маджара»? Я чувствую, что, если не узнаю, жизнь будет прожита зря.

– Маджара – это еда, – сказал лысый и, увидев, как вытянулась физиономия Турецкого, добавил, словно это все объясняло: – Ну что вы хотите – итальянцы.

35

Все оказалось проще пареной репы.

Турецкий был разочарован.

В крохотном курортном местечке Лигнано-Пинета рота карабинеров взяла виллу Коржевского штурмом, в результате которого было убито три его боевика, а один полицейский получил ранение в ногу. Божена была освобождена, цела и невредима. Ценный груз – сын вице-премьера, Жека Промыслов, – тоже более-менее в порядке, хотя и по-прежнему на игле.

Турецкий и Денис с комфортом наблюдали за военными действиями из бронированного автомобиля, нащелкав целую гору орешков, припасенных заранее. Турецкий подумал, что вся их поездка гораздо в большей степени напоминает шопинг, нежели боевую операцию.

Дальше началось нечто невообразимое.

Через два дня местные газеты пестрели жирными, в полстраницы, заголовками типа «Русские герои искореняют мафию на ее исторической родине» или «Кто отрубил щупальца Русскому Спруту». Репортеры в один голос восхищались мужеством русского прокурора и героизмом русской ученой дамы. Также приводили якобы высказывание Генерального прокурора Италии, что она была бы счастлива продолжить плодотворное сотрудничество с русскими на итальянской земле, где русская мафия уже основательно потеснила итальянскую.

Хотя и Долгова и Промыслов заявили Турецкому, что желают немедленно отбыть в Москву, итальянская полиция попросила Божену задержаться еще на несколько дней для улаживания формальностей с ее визой, которая оказалась просрочена.

Евгений тоже хотел было задержаться, но он долго разговаривал по телефону с Москвой, и родители буквально умолили его вылететь не откладывая.

Дмитрий Коржевский и остатки его боевиков томились в полицейском участке. У Турецкого надежность их содержания вызывала некоторые сомнения, однако поделать он ничего не мог, пришлось ограничиться просьбой к местному полицейскому начальству «утроить бдительность». Правда, оказалось, что за пределами России это выражение стражам порядка незнакомо. Они тут наивно полагают, констатировал Турецкий с некоторой завистью, что либо бдительности нет, либо она есть.

Несмотря на наличие соглашения между Россией и Италией о выдаче преступников и очевидность ситуации, итальянцы затеяли нудную бюрократическую процедуру, мотивируя ее желанием на сто процентов увериться, что все арестованные – действительно преступники. Работали же они в этом направлении ни шатко ни валко.

Но Турецкого это как раз вполне устраивало. «Русских героев» за счет местных властей поселили в небольшом уютном отеле на берегу Адриатики. Свободу передвижения их никто не ограничивал, поэтому Турецкий буквально сутками торчал на пляже и даже с начальником полиции и представителями итальянской прокуратуры, спешно прибывшими из Рима, разговаривал исключительно на свежем воздухе. В результате за три дня он чудовищно обгорел на солнце, но зато наплавался до одурения и всласть нанырялся с аквалангом, даже самолично выловил морскую звезду и отломил кусочек настоящего коралла – Нинка будет в восторге.

Вечером третьего дня в номер к Турецкому постучалась Долгова.

– Александр Борисович, можно с вами посоветоваться?

Турецкий был польщен, а довольно острая на язык Божена долго не могла подобрать подходящие слова. «Важняк» уж было решил, что ей нужен совет в делах амурных, но все оказалось гораздо прозаичнее.

– В общем, ко мне вчера и сегодня подъезжали представители как минимум трех крупнейших итальянских фармацевтических компаний, – сказала она, – предлагали гражданство, клинику, условия, финансирование, все, что душа пожелает. Им нужен «байкальский эликсир», и они готовы платить за него любую цену…

Черт побери, подумал Турецкий, так вот из-за чего вся эта кутерьма.

– И вы решили остаться?

– Не знаю, я уже вообще ничего не знаю! Женя говорит: нужно соглашаться, вернемся, опять будет то же самое – ни денег, ни условий. Кому нужен голый патриотизм. Ну и пусть «эликсир» будут штамповать итальянцы, зато уже через полгода он появится в продаже, в клиниках…

– Вы хотите знать мое мнение? – невесело усмехнулся Турецкий.

Жека в своих доводах был, конечно, на сто процентов прав, но за державу обидно.

– Нет, спасибо, что выслушали, мне просто нужно было с кем-то поговорить. – Она ушла не прощаясь.

Вечером Жека Промыслов в сопровождении двух посольских работников улетел в Рим, а оттуда на следующий день – в Москву.