Текст книги "Отмороженный"

На нас обернулись. Некоторые останавливались, с недоумением глядя на меня.

– Алкаши проклятые! – гремел ее голос под сводами храма искусства. – Только бутылки собирать! До театра уже добрались!

Так я понял, что закончились те мои пять минут, что идет карта. Слышал он или не слышал? Этого я уже не мог знать.

Я понимал, если он настороже, то должен бы держаться подальше от публичных скандалов. Тем более что речь шла о какой-то бутылке. Возможно, о той, которую он только что держал. И возможно, даже наверняка, он разглядел меня в эпицентре этого скандала. И кое-что сообразил. А значит, больше я его не увижу. По крайней мере, сегодня. Но его бутылку я уже никому не отдам!

Я стоял и молчал, глядя, как приближаются ко мне здешние администраторы, подкрепленные постовым милиционером.

Оставалось спокойно их дожидаться. И биться за бутылку до последнего, как бы смешно это ни выглядело…

Потом я увидел Светлану. Она стояла и смотрела на меня исподлобья. Тоже старалась понять, что происходит.

Я показал им свой документ. Милиционер пристально, несколько раз сверялся с моей фотографией. Уборщица смотрела и тоже сверяла через его плечо.

– Сообщите своим, пусть оцепят здание театра, – сказал я.

– Вы с ума сошли! – сказал мне администратор, похоже, самый главный. – У нас премьера! У нас дипкорпус, депутаты, министры…

– У вас здесь убийца, – перебил я. – Хотите большого скандала со стрельбой?

– Хочу, чтобы ему дали спокойно уйти, – сказал он непререкаемо. – Будете задерживать его в другом месте. Здесь должно быть тихо. Без стрельбы. Вы поняли меня? – Это он уже сказал милиционеру.

Тот пожал плечами, глядя на меня.

– А бутылка вам зачем? – спросила уборщица.

Я не ответил. Я быстро спускался вниз к выходу. Милиционер бежал за мной следом.

– Здесь только что выходил высокий мужчина со шрамом на переносице? – спросил я пожилого вахтера.

– А выходил, – кивнул тот. – На ходу одевался, кашне уронил. Я кричу ему: мол, кашне потеряли! А он не слышал. Вскочил в такси и укатил. Номер такси, врать не буду, не видел. Мимо как раз проезжал. Так-то не дождешься, когда нужны… А что, очень нужен? – спросил он милиционера.

– Разыскиваем, – важно ответил тот, не скрывая, впрочем, облегчения.

Я взял кашне. Повертел и так и этак. Толку от него… Впрочем, еще не все потеряно. Такси в Москве не так много. При желании, если он не выскочил, можно отыскать.

– Свяжитесь со своим начальством, только быстро! – сказал я.

Милиционер забормотал в свою рацию позывные. Потом протянул мне аппарат.

– По поводу операции «Трал», – сказал я. – Срочно найти и задержать такси с неустановленным номером. Разыскиваемый преступник сел в него около пяти минут назад возле Театра Станиславского на Пушкинской. В какую сторону поехали? – спросил я швейцара.

– В сторону… – он махнул неопределенно рукой.

– В сторону бульварного кольца, – перевел я его жест. – Одет… – Я снова взглянул на швейцара.

– В пальто, такое темное, кожаное. Без шапки.

– Одет в кожаное пальто, черное, с непокрытой головой. Вполне соответствует розданной вам оперативке.

– И без кашне, – подсказал швейцар.

– А вы сами-то кто будете? – спросил голос в рации.

– С вами разговаривает следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович, – сказал я. – Не теряйте времени! Он может поменять машину. Ваш сотрудник, предоставивший мне рацию, смотрел мои документы.

– А ну-ка дайте мне его. – На том конце эфирной связи явно не торопились.

Я понимал, что шансов мало. Можно, конечно, перекрыть все шоссе, выходящее на кольцевую. Остановить все такси. Но он не дурак. Он уже вылез и добирается до своего жилья общественным транспортом. Бутылка кока-колы, отвоеванная в неравной борьбе с уборщицей, плюс кашне, это все, что я имею. Это немало, но главного я не сделал: мне не удалось задержать подозреваемого.

Я вошел в подъезд. Светлана по-прежнему стояла наверху, дожидаясь меня. Из нее получилась бы замечательная жена. Раз ее спутник так себя ведет, стало быть, по-другому никак нельзя.

И снова, в который раз, она взяла меня под руку. Молча, как если бы ничего не случилось. Я прижал ее локоть к себе.

Она шла со мной, опустив глаза, через строй любопытствующих служителей музы.

– Я говорила с Аллой, – сказала она, когда мы вошли в зал, где вовсю гремела опера. – Она ждет вас после окончания спектакля.

Я сидел с ней рядом, почти ничего не слыша и не стараясь разобраться в происходящем на сцене. Мне бы разобраться в себе.

Сегодня я мог бы поставить себе четверку. Все могло сложиться куда бы лучше, если бы не эта ретивая уборщица. Вернее, если бы ей нормально платили, и она бы не собирала стеклотару.

Я сидел и ждал, когда страсти на сцене улягутся, а мои разгорятся. Я не желал думать, что Светлана должна вот-вот уйти. Раз она сказала, что оперная прима, знающая Горюнова, нас ждет, то вполне возможно, что отложила назначенную встречу в «Метрополе».

– Вот тебе деньги, – протянула она мне сотню баксов. – Сходи тут рядом за угол и купи цветы… Только быстро! – поморщилась она, видимо ожидая моего протеста. – Я все знаю о твоей зарплате, о том, что ты получку отдаешь жене. Это от нас двоих. Только чайные розы, ее любимые, и самый большой букет. Должно хватить…

Мы как раз аплодировали, вместе со всеми стоя, а она говорила мне это все на ухо непререкаемым тоном.

На сцену летели цветы. Алла, теперь я знал, как она выглядит на самом деле, ловила их…

Я заглянул в программку. Алла Светлова, заслуженная и все такое. Что у нее может быть общего с бывшим писарем полка?

9

Алла Светлова сидела среди цветов – большей частью из того самого итальянского магазина, в который я сбегал.

Поэтому на наш букет она почти не взглянула.

На мой взгляд, она больше рисовалась, чем была измождена на самом деле.

– Ты еще никогда так не пела! – сказала Светлана, поцеловав ее в подставленную щеку. Мне для поцелуя была предложена рука.

Впрочем, я на свой счет и не обольщался. Зато меня одарили оценивающим взглядом, мол, где Светка откопала такое сокровище? Впрочем, кроме оценки там сквозило еще любопытство. Наверняка Светлана успела ей кое-что рассказать о моей персоне.

– Ну, я вас оставляю! – сказала Светлана. – Меня ждут. Я должна быть там через пять минут. С тобой я не прощаюсь! – махнула она приме и исчезла за дверью, в которую ломились с поздравлениями.

Значит, не отложила встречу, как я предполагал.

– Я вам не могу уделить больше пяти минут, – сказала Алла. – Видите, что делается? Тетя Шура, скажи им всем, что я занята! У меня поклонники! – крикнула она пожилой женщине, заглянувшей в дверь. – А на банкет я всегда успею… Пусть начинают без меня. Вы не против, что я вас назначила своим кавалером, иначе ведь не отцепятся. А вы, конечно, любите Светку?

Она закурила, хотя мне казалось, что солисты оперы должны от этого воздерживаться. Или я чего-то не понимаю в их бельканто.

– Так что вы хотели от меня узнать?

– Вы знаете Сергея Горюнова?

– Знаю, хорошо. Настолько хорошо, что развелась из-за него со своим мужем. До сих пор как вспомню, так вздрогну… А что он натворил? Извините, что спрашиваю, но мне хотелось бы поближе к делу. Скоро меня отсюда вынесут. Вы же все слышали.

– Мне он нужен как свидетель по делу.

– Так и знала, что он во что-нибудь вляпается! – с чувством сказала она. – Вот человек…

– Его ни в чем не обвиняют, – повторил я. – Но он мог бы пролить свет на некоторые обстоятельства дела, которым я занимаюсь.

– От меня-то что вы хотите? – спросила она нетерпеливо.

– Почему вы из-за него развелись с мужем? – спросил я неожиданно для самого себя.

– Тут пяти минут не хватит, – чуть поморщилась она. – И вряд ли это относится к уголовному делу. Понимаете?

– Он боится, что его убьют, как уже убили других, – сказал я. – Потому и спрашиваю.

– Да он трус! – махнула она рукой. – Мой бывший муж на такое не способен.

– Не из-за вас, – сказал я терпеливо. – Возможно, вы слышали? Убивают влиятельных людей, в том числе даже помощников министров. Странная история, понимаете? И Сергей еще с самого начала, когда это началось, уверял нас, что его тоже могут убить.

– А, ну да, он же стал референтом, или еще кем, у моего бывшего тестя, – хмыкнула она.

Час от часу… Я уставился на нее, не говоря ни слова. Она – жена сына генерала Тягунова? Теперь, правда, бывшая.

– Что вы так на меня смотрите? – спросила она, давя сигарету о край своего столика. – Только не говорите, что видели меня курящей… Да, я была женой Павлика Тягунова. А что вас удивляет?

– Нет, ничего… – пробормотал я. – Продолжайте.

– Что продолжать? – пожала она плечами. – У меня были кое-какие дела с Сережей, мужу сказали что-то не так… Словом, он согласился на развод и удрал от меня в Чечню. Где и пропал…

Ее голос дрогнул. Она махнула рукой и отвернулась.

– У них, Тягуновых, видите ли, очень высокое понятие о чести. Где уж нам… Извините…

Она вытерла глаза, потом посмотрела на себя в огромное трюмо, подкрасилась.

– Простите. Спрашивайте, что вам необходимо. У меня мало времени.

– Где можно найти сейчас Горюнова? – спросил я. – Говорили, будто он уезжал на Алтай. Потом сообщили, что он вернулся. Но дома его нет. На работе тоже, его отпуск еще не закончился. Для нас он представляет повышенный интерес, как человек, который, возможно, что-то знает.

– Ну да, заказные убийства… – сказала она. – Никак не можете раскрыть. Потому и цепляетесь за каждого. Но здесь я ничем не смогу вам помочь. Где он прячется – не знаю. Мне он, по крайней мере, давно не звонил. Но если позвонит… Как мне вас найти?

Я вручил ей свою визитку. Она повертела ее в пальцах. Присвистнула.

– По особо важным делам. Вроде как заслуженный России или народный?

Я засмеялся.

– А вы славный, – сказала она. – Так пойдете ко мне в поклонники? Или от Светки – никуда? Только учтите, у нее не может быть воздыхателей вроде вас. Это вы хоть знаете?

Я промолчал. Наверное, у меня был грустный вид, поэтому она доверительно сказала:

– Вот так и сижу одна. Все восхищаются, все обожают. И все думают, что ко мне не пробиться. Не протолкнуться. И никто не догадывается, что проталкиваться-то не надо – открыта дверь! Что вы, мужики, понимаете вообще в красивых бабах? Да ничего! И потому среди них столько одиноких. А считаете, будто они ждут своего принца… Да если бы! Уж какой там принц! Хоть бы встретил кто после спектакля, домой подвез.

Она встала, рослая, царственная, действительно могущая привести в трепет робких, закомплексованных мужиков, протянула мне руку характерным жестом, изогнув кисть для поцелуя.

Я так и поступил. Положение обязывало. Хотя что нового я узнал? Еще раз убедился, насколько тесен наш мир. Она бывшая жена младшего Тягунова. Слышал уже, но никогда бы не подумал. Савранский, помнится, рассказывал про треугольник.

– Кстати, а фамилия ваша… – спросил я уже в дверях.

– Я ее сменила, – сказала она усталым голосом. – Не мучьте меня больше, ладно? Я потом вам все-все расскажу. Но только не сегодня. Сегодня достаточно. Хорошо?

И протянула мне свою визитку с затейливыми вензелями. Я еще раз поклонился…

По дороге в прокуратуру, где собирался встретиться с Костей, я постарался осмыслить всю сегодняшнюю информацию.

На черта мне сейчас забивать голову этими любовными треугольниками? Мне надо проверить отпечатки пальцев на бутылке. И сравнить их с теми, что найдены в гостинице «Мир» и в квартире на Садовом.

Я вбежал к себе в кабинет. Позвонил Косте.

– Сейчас спущусь, – сказал он.

Потом я позвонил на Петровку Грязнову.

– У меня для тебя есть бутылка, – сказал я таинственно.

– Старичок, без меня не откупоривай! – откликнулся он. – Буду с минуты на минуту. Только и умеешь, что заталкивать пробку вовнутрь.

– Меня только что отругали из-за тебя! – сказал Костя с порога. – Звонили из МВД, спрашивали, кто такой этот Турецкий, чтобы отдавать приказы милиции. Ты им весь план попортил. Пришлось гнаться за каким-то такси… Ты можешь объяснить, что происходит?

– Я видел его, – сказал я после паузы. – И даже успел пообщаться. А потом – упустил. Театр, полно народу, женщины, дипломаты… Он вполне мог затеять стрельбу, взять заложников… Вот ты поддел меня из-за недостаточной популярности среди сотрудников МВД, а сам торчишь на ненужных совещаниях, пока я ловил преступника.

– Почему ненужных? – пожал он плечами. – Генеральный с моей подачи как раз просил силовые структуры в точности выполнить то, что ты им приказал. И это дало результат.

– Это тоже результат! – показал я на бутылку и кашне. – Пусть он от меня ушел, но без трофеев я не остался. А что за результат, о котором ты говоришь?

Костя осторожно взял двумя пальцами бутылку, зачем-то посмотрел на свет. Покачал головой, разглядывая кашне.

– Оперативники уже нашли таксиста, который его отвозил, – сказал Костя. – И тот показал им дом, в который тот вошел… Но почему ты решил, что это именно он?

– Вот сейчас приедет к нам Слава Грязнов – и узнаем, – сказал я. Потом прошелся по комнате и спросил: – За тем домом кто-нибудь установил наблюдение?

– Нет, ждали вашего указания, – сказал Костя, усмехнувшись.

– На него бы посмотреть, – сказал я, – на этот дом, я имею в виду.

– Так как ты его нашел? – спросил Меркулов, осматривая кашне. – Вот так шел по улице…

– А он мне навстречу с плакатом на груди:»Вяжите меня, люди добрые!» – поддакнул я. – Словом, он тоже пришел на премьеру, куда и я. Узнал его по фотороботу. Странный он какой-то. Пришел один. Все там друг друга знают, раскланиваются при встрече: премьера – вся театральная тусовка в сборе, а он – один.

– Ты говорил, что собираешься встретиться с человеком, хорошо знающим Горюнова?

– Так оно и было, – кивнул я. – А встретил не только его. Встретил убийцу. Конечно, я переживаю, что не смог задержать его. Так вот, говорю, по-моему, эта опера была ему до фонаря.

– Но с чего ты решил?..

– Фоторобот! – сказал я торжествующе. – Вот сейчас сюда прискачет Грязнов, ох я ему вмажу. Сколько он мне крови попортил, доказывая, что я последний идиот, тот самый дурень, который носится со своей версией как с писаной торбой. Один к одному, понимаешь? И потом, поведение. Случайный он там зритель. Зачем пришел, к кому пришел… Я взял в буфете бутылку, из которой он пил, уборщица, собиравшая их, подняла скандал. Он это услышал… Только я его и видел.

– Далась тебе эта бутылка, – с чувством сказал Костя. – Лучше бы проследил… Ладно. Так что ты узнал по поводу Горюнова?

– Да ничего особенного. Тут другое. Я разговаривал с певицей Светловой, она сказала, будто Горюнов ее друг, а сын генерала Тягунова – ее бывший муж, с которым она рассталась из-за этого помощника генерала Тягунова… Представляешь? Треугольник, на который намекал банкир Савранский.

– Можно чокнуться, – согласился Костя. – А что, хороша?

– Не то слово, – сказал я.

– Так, может, ее муж и хотел застрелить этого писаря… И когда начался отстрел, Горюнов прибежал к нам?

– Отпадает, – махнул я рукой. – Она сказала, что ее муж до этого не опустится. Честь не позволит. Военная косточка, вековые традиции и все такое.

– Это для нее отпадает, – качнул головой Костя. – А для твоего Горюнова – ничуть. Для него – актуально.

Мы посмотрели друг на друга.

– Постой, не хочешь ли ты сказать, будто в случае с Сережей Горюновым мы тоже тянем пустышку? Он косит на ее мужа, а тот ни при чем?

– Я только предполагаю, – сказал Костя, и тут же дверь распахнулась и в кабинет ворвался возбужденный Грязнов.

– Вот твоя бутылка! – кивнул я вместо приветствия на целлофановый пакет, лежащий на подоконнике. – На нем пальчики этого, – теперь я кивнул на фоторобот, лежащий передо мной. – Только не спутай. Там мои пальчики тоже найдешь.

– Так ты его нашел? – радостно ощерился Слава. Вот кто по-настоящему бывает рад за меня. Хотя до этого вытирает ноги о мои версии, которые не всегда этого заслуживают.

– Это надо бы отметить! – Слава возбужденно потирал руки.

Отметить бы надо. Хотя бы ради того, чтобы расширить его сосуды. Я посмотрел на Костю. Тот чуть заметно пожал плечами. Мол, делайте что хотите. Я подмигнул Славе, тот, ни слова не говоря, достал с помощью своей универсальной отмычки из моего сейфа припрятанные там с прошлого раза полбутылки коньяка.

Заместитель генерального прокурора Меркулов следил за взломом с подчеркнутым спокойствием. Он прекрасно знал: все это не безобразия для, а ради дела. Слава, он такой. В хорошем возбуждении выдает озарения и догадки как на потоке.

– Так это и есть сын генерала? – воскликнул он, оборвав мой печальный рассказ о том, как в мои руки попали кашне, черт бы его побрал, и пресловутая емкость из-под кока-колы.

– Кто – сын генерала? – устало спросил Костя, хотя выпил с нами за компанию всего ничего. Так, с наперсток. – Ты про Горюнова?

– Да нет же! – с жаром возразил Слава. – Ну как вы не поймете – этот, который сбежал! Потому он и показался тебе знакомым, что ты видел его фотографию в личном деле! Забыл? – Он панибратски хлопнул меня по плечу.

Я моргал глазами, глядя на него. Только что мы с Костей, а еще раньше Алла Светлова, с негодованием отмели такую возможность. А теперь Слава снова наворачивает какую-то сомнительную версию… Мало их было? Мало их лопнуло, беззвучно, как мыльные пузыри?

– Да ты посмотри на его фотографию, – не унимался Слава. – Покажи фоторобот отцу или бывшей жене! Ты показывал?

– Пока нет, – сказал я. – По-моему, с него довольно? – спросил я Меркулова.

– Вот тебе объяснение, почему он пришел на эту оперу! – размахивал руками Слава. – Все-таки жена поет. Может бывший муж хотя бы издали посмотреть на бывшую жену, которую продолжает любить? Имеет он такое право? И потому отменил на этот день все стрельбы. А вот завтра, посмо́трите, примется за старое!

Мы примолкли. Все трое. По-моему, Слава сам испугался того, что только что наговорил. Скорее даже, накликал.

Костя встал.

– Бутылка подождет, – сказал он непререкаемым тоном. – Поедем прямо сейчас к дому, в котором, по рассказу таксиста, он скрылся. Поедем посмотрим… Вдруг на самом деле…

Я вспомнил его личное дело, постарался припомнить виденную там фотографию. Сейчас, конечно, мне покажется, что она схожа с фотороботом. Раз уж внушил себе. Впрочем, это от нас не уйдет. Завтра же сверимся. А пока, Костя прав, надо бы посмотреть тот домик…

В машине, в которой примчался Грязнов, мы сидели и помалкивали, переваривая события сегодняшнего дня. Как в солдатском анекдоте, если опустить нецензурщину – сначала ничего, ничего, а потом ка-ак рванет!

К дому, про который говорил Костя, мы приехали через час. Я с тоской посмотрел на эту громаду с тысячью светящихся окон. Слава ухмыльнулся.

– Да не надо ходить по квартирам! – махнул он рукой. – Пройдемся посмотрим, нет ли проходного двора. И как насчет пожарной лестницы с крыши? Или думаете, что он дурнее вас? Этот дом – отвлекающий маневр. Он же в Чечне служил? Ну вот!

Мы с Костей промолчали. К нам подошел Володя Фрязин и с ним пара ребят с рациями. Промерзли до костей. Володя так просто стучал зубами. Опять вспомнил его маму. Только-только вытащила сына из простуды, а эти толстокожие начальники снова загнали бедолагу в холод и сырость.

– Хоть бы оделся потеплей, – сказал я ему, чтобы что-то сказать. – Хоть бы из машины наблюдали, что ли.

– Оттуда не все заметишь, – возразил Володя.

– Смена будет? – спросил один из ребят Грязнова.

– Откуда? – вздохнул Грязнов. – «Трал» еще не отменили. Вот скажите товарищу начальнику, – он кивнул на Костю. – Чтоб отменил и прекратил вас морозить.

– Обратись к своему министру, – огрызнулся Костя. – Это ему все неймется… Ладно, до утра все свободны. Объект уже знает, что за ним следят. И так просто на глаза не покажется.

– С этого дома, кстати говоря, стрелять по банкирам и пресс-секретарям одно удовольствие, – сказал Слава. – Вон из того слухового окна.

Мы посмотрели туда, куда он показывал. Действительно, лучше не придумаешь. От шоссе дом отделяет огромный пустырь. Дальше вдоль шоссе идут элитные дома. Вышел важный человек прогуляться со своей породистой собакой… И вдруг упал. Пока то, се, откуда выстрел, где эта «скорая», где эта милиция… а поезд, то есть снайпер, уже ушел с концами.

– Кто живет в этих домах? – спросил я.

Ребята не знали.

– Утром пройдетесь по квартирам, спросите, не снимал ли кто… покажете фоторобот. Что еще? – загибал пальцы Слава. – Ну и вообще.

Было жаль потраченного времени. Мерзкое чувство, которому нельзя позволить перейти в сознание безысходности.

– Утро вечера мудренее, – сказал мне Костя, когда сели в машину. – Только не терзай себя.

– И не думай, будто он был у тебя в руках, – добавил Слава. – Что мог, ты сделал. Хоть знаем теперь, кого ловим.

– Завтра об этом узнаем, завтра, – мягко сказал Костя. – По-твоему, это сентиментальный киллер, отменивший акцию из-за того, что у жены премьера в театре? Сомнительно. Надо еще раз все взвесить.

– Надо выяснить, почему он жил по документам другого человека? Из-за чего я мотался на Алтай? Делать мне, что ли, нечего?

Вопросы Славы остались без ответа.