Текст книги "Отмороженный"

11

После отъезда Павла и Аллы Тягуновых в столицу на курсы Сережа был сам не свой. Не спал ночами, раздумывая над неудачей.

А как-то раз, когда удалось наконец заснуть, ему привиделся сон. Будто чеченцы, собравшиеся возле ворот части огромной толпой, поорав, вдруг пошли на приступ. Оружие – наступательное и оборонительное – деньги. Целые пачки вручают дневальным и дежурным, часовым и офицерам, всем, кто встает на их пути. Перед этим всесильным аргументом – расступаются… И вот они уже возле штаба.

Крики: «Где Горюнов? Отдайте нам Горюнова!» – превращаются в скандирование, к которому присоединяются солдаты и офицеры.

Сережа бежит от них из кабинета в кабинет, спасаясь, прячась, но тщетно. Вот они уже возле знамени полка, часовой было наставил автомат, но ему под одобрительный гул присутствующих вручают самую большую пачку и хлопают по плечу. Все сметают на своем пути большие деньги, обезоруживая и подавляя последние очаги сопротивления. Вот и часовой отдал свой автомат и знамя части…

А к горлу загнанного в угол Сережи приставлен нож под одобрительный гул собравшихся.

Он вскрикнул, вскочил с постели. И увидел: кто-то стоит под его окном. И в руке его что-то поблескивает.

– Кто это? Что?

– Да Шура я, Холина. Разбудила? А мне говорили, будто ты не спишь по ночам.

– Фу-ты… напугала. Входи, что ли.

Сейчас он был рад поговорить с кем угодно. Даже с Шурой Холиной, грузной, расплывшейся женой вечно дежурного капитана Холина.

– Зачем пришла, Шура? Да так поздно… Сколько сейчас?

Сережа включил свет и присвистнул, глядя на часы. А она по-прежнему стояла в дверях с поблескивающей бутылкой водки в руке, неумело напудренная и накрашенная, отчего выглядела еще более пожилой и отталкивающей. Настоящее пугало.

– Зачем… – хмыкает она. – Зачем другие, затем и я.

Он даже попятился, будто она пришла из только что пережитого им сна.

– Что случилось? Погоди! Стой, где стоишь…

Он затряс головой, чтобы поскорей проснуться и протрезветь. Вчера малость перебрал. В последнее время это случалось все чаще.

– Целый гарем у тебя, – сказала Шура, приближаясь и разглядывая старинных красавиц на репродукциях.

– Вот именно! – сказал он, по-прежнему отодвигаясь. – Найдешь там себя – милости просим на адюльтер…

Она смотрела на него, гипнотизируя своим взглядом и продолжая придвигаться.

– Петр Авдеевич в наряде? – заискивающе спросил Сережа.

– А он всегда в наряде, – сказала она, подступая.

Но он успел отбежать за стол.

– Говори, зачем пришла. А то мужа вызову!

Она села за стол, поставила бутылку, откупорила, налила в немытые стаканы.

– Садись, выпьем, что ли… Что, не гожусь, да? Молоденьких подавай? Не повезло моему Холину! Раз жена старуха – так и оставайся капитаном.

– Н-ну почему… – Сережа торопливо надевал брюки, не попадая ногой в штанину.

– Еще спрашиваешь… Вот чем он виноват? Чем хуже других? Дурак, сама знаю, а другие что, умные? Его одногодки уже полками командуют. Может, потому, что жены у всех молодые? Я в молодости, может, тоже… не то что сейчас. И не смотри на меня так. Лучше выпей! За прошедшую молодость мою…

Она всхлипнула.

– Взял меня с ребенком, хоть я и старше, обещал не попрекать. А сам, сволочь такая, каждый день пилит. Ходу ему из-за меня нет! Соседки говорят: сходи, мол, к Сереже Горюнову. Неспроста он твоего все время в наряды ставит. Может, ждет чего? Я и пришла. Как последняя дура.

– Значит, не он тебя послал? – Одевшись, Сережа уже чувствовал себя в своей тарелке.

– А хоть бы и он! – Она тяжело, угрожающе даже, посмотрела на него.

– Стоп! Все понял. – Он выставил обе руки, как бы защищаясь от нее. – Договорились. Будет майором. Но с условием: больше ко мне не приходи. И на дежурства буду ставить как других. Все. Договорились?

– Да наоборот! – вздохнула она. – Ставь его, ирода, почаще. Хоть отдыхаю от его нудежа, пока он там. Так не выпьешь со мной?

– Но мы же договорились… – прижал он руки к груди. Потом испугался: – Ладно, ладно, только не смотри на меня так.

Выпил, со стуком поставил стакан на стол.

– Хоть закуси, – сказала она.

– Нет-нет. В самый раз… – Он чуть покривился, потом почувствовал, как по телу стало разливаться приятное тепло, а голова освобождаться от смутной тяжести.

– Все. И бутылку забери.

Она послушно поднялась, заткнула горлышко недопитой бутылки хлебным мякишем.

– Стало быть, ничего не нужно? – спросила, глядя исподлобья. – Хоть полы помыть, постирать, раз уж пришла…

– Поговорим, когда твой Петр Авдеевич созреет до подполковника. – Он шел за ней к двери, держась, впрочем, на безопасном расстоянии. Поспешно захлопнул за ней дверь. Потом, опомнившись, также поспешно снова открыл. – Шура! – позвал он, оглядываясь. Вроде никто не видел, как она выходила от него ночью…

Она тут же обернулась, и он при свете звезд даже разглядел на ее тяжелом лице что-то вроде недоверчивой надежды.

– Какое хоть сегодня число?

Лицо ее словно погасло.

– Четырнадцатое.

– Месяц, месяц…

– Э-эх. Допился… Да уж год, считай, как свою Аллочку с мужем в Москву отпустил. Жалеешь теперь? На нас смотреть не желаешь? Хватит убиваться-то. Девок вон как собак нерезаных. Присмотришь, поди, какую-нибудь лейтенанточку! Ну все, что ли?

Сережа мотнул головой, закрыл за собой дверь, включил свет. С ненавистью посмотрел на себя в зеркало. Потом посмотрел в окно на унылый пейзаж, который осветила вышедшая из-за тучи луна.

Допился… Столько времени прошло, а он все никак в себя не придет.

Встряхнул головой, начал лихорадочно что-то обдумывать, ходя из угла в угол. До самого утра ходил. Потом побрился, отутюжил мундир. Сейчас поедет «уазик» в штаб дивизии. Надо бы успеть…

Между тем через несколько дней в столице состоялся торжественный выпуск курсантов высших курсов переподготовки при Минобороны. На построение приехали жены, невесты, родственники. Стояли с букетами цветов и любовались на выпускников – опрятно одетых, в белых перчатках.

Сюда же прибыли Тягунов-старший с супругой и Алла. У Аллы в руках – огромный букет цветов. Они пристально вглядывались в шеренги курсантов. Где-то там, на правом фланге, должен стоять Павел Тягунов, лучший из лучших.

Нестройную толпу родственников окутал сплошной говор. Обсуждали, кого куда распределили. В Генштаб, в министерство, в худшем случае – в штаб Московского округа. Все с некоторой завистью слушали Тягуновых и поглядывали на статную, безупречно красивую Аллу.

Вот кому повезло! Их Павлу, как лучшему выпускнику, светит нечто такое, о чем и догадаться трудно. А они, то есть Алла и ее свекровь Анна Тимофеевна, спорят невесть о чем: где лучше, в Генштабе или в министерстве. В министерстве медленнее растут, больше дежурств, ночных вызовов, но, говорят, кто в Генштабе, реже бывает дома. Зато путевки там самые лучшие.

Генерал Тягунов, сияя от гордости, на эти женские пересуды смотрел свысока.

– Да будет вам! Куда пошлют, там и будет служить. Ему не привыкать. В «горячую точку» не пошлют – это точно. Элиту надо беречь. Мне это сам министр сказал.

– Но это точно? – спросила Алла.

Генерал усмехнулся.

– Обещал, во всяком случае. Паша, считай, его крестник. Я с ним не один котел каши на Дальнем Востоке выхлебал. И Павлика он помнит. Когда тот родился, сам приехал навестить. Ань, когда это было? – спросил генерал супругу. – Он еще замом командующего округа был?

– Еще бы не помнить! – ответила жена. – Взял Павлика на руки. А он его обмочил. Прямо по орденам струйка потекла. А мундир – парадный. В нем в Москву ехать. Так я всю ночь чистила, гладила, приводила в порядок.

– Ну тогда я спокойна… – усмехнулась Алла.

– Потише! – сказали счастливым Тягуновым сзади. – Сейчас зачитают приказ!

Читают долго. Фамилии выпускников перечисляются в алфавитном порядке. До буквы «Т» еще далеко. Репродуктор гулко разносит присвоенные звания и направления для дальнейшего прохождения службы. Это исключительно все тот же Генштаб, все то же Минобороны…

– Лейтенант Тягунов! – вызывает начальник курсов, и Павел, осанистый, стройный, с замечательной выправкой, выходит из строя.

– Приказом министра обороны как лучшему выпускнику курсов вам присваивается внеочередное звание капитана! Желаю дальнейших успехов…

Прочие слова тонут в аплодисментах и поздравлениях. Аплодируют сами курсанты. Они отдают ему пальму первенства, признавая его превосходство.

Павел невозмутим. Четко наклоняет голову в знак благодарности. И остается невозмутимым тогда, когда оглашается место, где он будет служить дальше. Причем начальник курсов, зачитывая направление, вдруг запнулся. Вгляделся в текст, нет ли ошибки. Нет, все точно.

– Тем же приказом вы направляетесь в воинскую часть 43167…

– Куда, куда? – спрашивает Алла, пытаясь понять, поскольку не затихает говор поздравлений.

И тут же наступает тишина. Она смотрит на побледневшего свекра.

Павла приказом министра направляют туда же, откуда он прибыл на курсы. Обжалованию этот приказ не подлежит.

…Только ночью генерал Тягунов дозвонился до министра. Тот был недоволен. Уже лег спать, а тут звонок…

– Ты хоть знаешь, куда направил служить Пашу? – спросил Тягунов.

– Всех не упомню… – устало ответил министр. – Может, утром разберемся?

– Ты направил его туда же! – воскликнул Тягунов, держась за сердце. – Откуда он прибыл на эти чертовы курсы! Ты мне что обещал?

– Быть того не может! – спохватился министр. – Я отчетливо помню… Кажется, Генштаб.

– Какой Генштаб! – еще больше разволновался Тягунов. – Селиванов даже поперхнулся, когда зачитывал. Повторил дважды.

Алла была рядом и слушала, ломая от волнения пальцы. Возвращаться снова в эту медвежью дыру? Уж увольте. И смотрела исподлобья на мужа, который кривился, слушая крики отца.

– Что за трагедия, не понимаю… – морщился Павел. – Думаете, мне охота? Лучше в тундру, но только не в часть, где всем заправляет какой-то писарь. Или у тебя иное мнение? – спросил он жену.

Но она только опустила голову. И прислушалась к тому, что говорил по телефону свекор.

– Ну был проект приказа, я понимаю… А сам приказ ты читал, прежде чем подписать?

– Ты еще будешь мне указывать! – возмутился теперь уже министр. – Пусть завтра приедет ко мне в министерство. Подумаем, как быть. Что-нибудь сделаем…

– Ты же говорил, что элитой нельзя разбрасываться! – горячился Тягунов. – Твои же слова!

– Я говорил только про «горячие точки», – вздохнул министр. – Ну случилась накладка. Бывает. Завтра все исправим. Договорились?

Тягунов швырнул трубку.

– Вот они, чиновники! – Он показал на телефон. – Говоришь, я сам таким стал? – спросил он сына.

Тот нехотя пожал плечами.

– Вот поедешь завтра же к нему, и пусть только попробует…

– Никуда я не поеду, – угрюмо сказал Павел.

– Поедешь, поедешь, – погладила его по руке жена. – Бегом побежишь! Или предпочитаешь ехать в эту дыру? И тащить меня туда же?

– Ты, по-моему, там не жаловалась, – отмахнулся Павел. – И вообще. Давайте спать, что ли. Завтра поговорим.

– Учти! Вернешься туда без меня, – холодно сказала Алла.

– Как скажешь, – пожал плечами Павел. – Не я, значит, кто-то другой. У кого папа не генерал.

– Да не в этом дело! – возмутился отец. – Разве благодаря мне ты стал тем, кем стал? Ты лучший из лучших! Таким, как ты, надо открыть дорогу! Их надо беречь. Ты – золотой фонд армии!

– Я сын генерала Тягунова, – сказал Павел. – Это мне никогда не позволялось забывать. Я был обречен на успешную карьеру военного чиновника. А я не хочу! Я полевой командир, понятно тебе? Я в деда. В твоего, между прочим, отца. Я стреляю, как стрелял он, сибирский охотник! Сам мне рассказывал… И если сделаю карьеру, то только в полку, а не в кабинете.

– А я кто, по-твоему? – спросила Алла уже ночью, когда они остались вдвоем.

Павел не ответил. Было слышно, как всхлипывает мать. Как вздыхает отец.

– Жена офицера, – отрезал Павел. – И поедешь за мной, куда пошлют. Или останешься здесь. Но уже в другом качестве.

12

– Твой телефон прослушивается, – сказал Сереже Горюнову Аркадий Сазонов, помощник министра юстиции.

Они сидели, истекая потом, на деревянном полке сауны на даче Макса Селезнева, пресс-секретаря и референта министра финансов.

Здесь были только свои. Помы и спичрейторы, совет серых кардиналов, как они сами себя в шутку называли. Собирались у Макса, либо еще у кого, по выходным, за пару дней до заседания Совета Министров, чтобы оговорить и согласовать позиции своих патронов.

– Мы не закончили! – прервал их Макс, недовольно свесив нижнюю губу, отчего стал похож на капризного пожилого ребенка. – Значит, сделаем это так. Пусть твой… – он навел пухлый палец на референта министра сельского хозяйства Жору Краснова, – обратится к моему с запросом. Мол, посевная скоро, то да се… Пять триллионов, не больше. Ты понял меня? Торговаться будем до трех. Больше никак. Я подготовлю соответствующую справку. И еще вставь насчет товарного кредита на посевную. Нефтепродукты, запчасти… Ну ты знаешь. Только не переусердствуй. Больше шестнадцати триллионов – просто не могу! Вот сейчас он, – палец Макса переместился на Горюнова, – потребует от меня на НИОКР и закупку новых СУ-29. Я правильно говорю?

Сережа рассеянно кивнул.

– Ему сейчас не до этого, – сказал кто-то вполголоса. – Его волнует, кто следующий.

– А меня это не волнует? – обиделся Макс.

– Ты одного не можешь понять, – сказал Кирилл Смелянский, первый помощник министра МВД. – Отстрел приостановился. А в это время Сереги не было в Москве. Значит, он следующий по списку. Киллер пунктуален. Он ждал его.

– Ничего это не значит! – раздраженно сказал Макс. – Теперь о Чечне. Говорил уже: если снова начнем стрелять, то чеченцы взорвут нефтепромыслы. Сами знаете какие. А там и нефтепровод. Какие будут предложения?

– А что тут придумаешь? – спросил Кирилл Смелянский. – Надо ждать. Вот как бы собрать в одно место ихних и наших придурков? И объяснить: если нефть с Каспия пойдет в обход Чечни, вся ваша независимость и наша целостность не будут стоить ломаного гроша. Тогда хоть передеритесь за то, что уже нет. Эти миллиарды баксов лежат на земле. Нагнись и подними! Если живот не мешает.

– Сволочи! – вздохнул Макс. – Я своему каждый день вдалбливаю. Кому будет нужна твоя Конституция, если не перехватим каспийскую нефть у турок! Черт с ними, пусть считают себя победителями! Бывают поражения выгоднее победы… Вот твой, – он обратился к Сереже Горюнову. – Строит дачу. А на чьи деньги? И откуда они берутся, он хоть знает?

– Он говорит, Савранский дал, – усмехнулся Сережа.

– Серж, пойми меня правильно, но ты недорабатываешь, – вздохнул Макс. – Напомни ему, чего нам стоило пробить для Савранского квоты на редкоземельные металлы.

– Толкую каждый день, – махнул рукой Сережа. – Пока дачу не достроит – и слышать не желает… Что делать с нашими маразматиками, ума не приложу. Может, пора их сменить?

– А что, идея! – загорелся Макс. – Давно пора… И не только их. Чей человек этот Филькин? Про которого в газетах пишут? Твой? – Он упер свой толстый палец в референта министра по внешней торговле Васю Первушина.

– Ну мой… – угрюмо сказал Вася.

– Ты где его откопал? Я разрешил ему с твоей подачи выбивать деньги с должников бюджета не затем, чтобы он потом их присваивал! Я его быстро укорочу. Сдам налоговой полиции.

Макс задыхался. Его грузное тело возмущенно колыхалось.

– Работайте со своими дачелюбами денно и нощно! Пусть о пользе отечества хоть иногда подумают! А то быстро замену найдем… Втолковывайте, что есть интересы коренные, а есть временные. Конституцию можно опять переписать. А вот с нефтью – не получится! Или она есть, или ее нет!

Присутствующие с улыбкой переглянулись. Макс сел на любимого конька. Когда требовал ввода войск в Чечню, был не менее убедителен.

– Побереги себя, – сказал Кирилл. – Кому ты это доказываешь? Ну если они непробиваемые! Если каждый воспринимает себя на полном серьезе… Давай заканчивать. У нас другие есть вопросы.

– По поводу отстрела членов нашего совета, – подсказал Горюнов.

– Серж, я не меньше твоего беспокоюсь за твою безопасность, – сказал Макс. – И за свою тоже. Но не слишком ли много у вас телохранителей, друзья мои? Хорошо, что ваши патроны так вас ценят. Но они от пули вас не спасут. Я для начала хотел бы понять: на кого он работает? Какие есть соображения по этому поводу?

– Кажется, я знаю, кто это, – сказал Горюнов. – Это сын генерала Тягунова. Я служил с ним вместе. Он попал в Чечню. Полагаю, работает на себя. Из идейных побуждений. В знак протеста. Испытывая отвращение, и так далее… Кстати, настоящий снайпер.

– Это сюжет для кино, – сказал Макс, прищурившись. – А может, его купили турки? Пойми, Серж, правильно. Я не утверждаю, что это не тот, о ком ты говоришь. Но допустим, ты прав. Что с этим делать? Мы же не можем ждать, когда он всех нас перещелкает? Может, его заказать? За хорошие бабки сейчас можно найти настоящего специалиста.

– Сначала его надо вычислить, – пожал плечами Горюнов. – И поработать вместе со следователем Турецким. Пусть найдет его для нас. Кстати, я уже говорил ему об этом. После убийства нашего вице-председателя совета возле «Белого дома».

– И что ты ему сказал? – насторожился Макс.

– Что могу быть следующим, – тихо ответил Горюнов.

– Вот так? Да? – спросил Макс. – Не больше, не меньше? А почему ты? Почему не с меня начался этот сезон охоты на членов нашего совета? Или я меньше, как председатель, заслуживаю пули твоего однополчанина? – Макс почти кричал, держась за сердце. – Наш совет – это самая важная государственная тайна этой невменяемой державы! Только благодаря нам она еще держится на плаву. А если из-за этого… Туркменского…

– Турецкого, – поправил Сережа, виновато улыбнувшись.

– Не важно! Вот так, если из-за него нападут на наш след…

– Нас к тому времени могут перестрелять, – снова перебил его Кирилл Смелянский, приглаживая свой непокорный белобрысый ежик. – Мы не о том говорим. Ты поначалу правильно поставил проблему – кто ему платит? Я бы даже добавил: какую пользу мы можем извлечь из того обстоятельства, что нас убивают?

– Вот-вот, – кивнул Макс. – Как из поражения сделать победу… Пойдемте в бассейн, потом обсудим. Я еще не все сказал по данному вопросу, и еще не все высказались.

После бассейна они пили чай с травами, которые приготовила жена Макса, тут же исчезнувшая, как только всем разлили по чашкам.

– Полегчало? – спросил Смелянский председателя, массировавшего себе сердце.

– Вроде… Итак, я хочу понять, кто и как раскрыл нас и ту роль, которую мы играем? На это указывает подбор целей, объектов для ликвидации, назовем себя так, если никто не возражает…

– Еще бы понять закономерность, по которой он выбирает каждого очередного, – сказал Кирилл. – Он начал с Семы. А почему?

– Потом были убиты Руслан Садуев и телохранитель премьера Турции, – сказал доселе молчавший Аркадий Сазонов, помощник министра юстиции. – Из Генпрокуратуры мне стало известно, что это один и тот же стрелок.

– Обидно, что он отвлекся… – деланно вздохнул Кирилл. – Какой-то турок, какой-то хохол… Или мы уже для него котируемся по второму разряду?

– На моей панихиде это скажешь, – отмахнулся Макс. – Вместо некролога. Итак, кому это на руку? Что скажет Серж?

– Нефть, – пожал плечами Горюнов. – Чечня. А что еще? Возможно, действительно кто-то хочет подобно Вове Ульянову, чтобы нефтепровод пошел другим путем. Но если это Тягунов, то вряд ли. Ему на это плевать.

– Ну да, – кивнул Макс. – Ведь он убил телохранителя турецкого премьера. Говорят, тот был доверенным лицом. Так что не стыкуется. Он мочит и тех и этих.

– Кто сказал, что турок из того же списка? – спросил Кирилл.

– Я сказал, – кивнул Аркадий Сазонов. – Из Генпрокуратуры ко мне всегда приходила достоверная информация. Во-первых, почерк убийцы. Его не спутаешь, не подделаешь, как баллистические характеристики винтовки… Во-вторых, тот же источник, как я уже передал Сержу, сообщил: Генпрокуратура санкционировала прослушивание его домашнего телефона. Пока это притормозят. В этом мы можем их опередить. Установим прослушку где захотим. И тогда Турецкий нам не понадобится.

– Наши телефоны не будут прослушиваться? – нетерпеливо перебил его Макс.

– Такой информации нет, – ответил Аркадий. – Но…

– Нет или не располагаешь? – снова перебил Макс.

– Можно сказать и так, – пожал плечами Аркадий.

– Есть возможность это проверить? – спросил Макс Кирилла.

– Такая аппаратура уже поступила, – ответил Кирилл. – Неделю назад. Спасибо тебе, что отстегнул пятнадцать миллионов баксов. Как знал…

– Я только знаю, что на это нельзя жалеть денег, – отмахнулся Макс. – Мне не нравится, как мы ведем штурм этой проблемы. Постоянно отвлекаемся. Больше чем уверен: прослушку поставили, когда Серж пожаловался, скажем так, гражданину следователю, потом исчез из его поля зрения на пару недель, и тот заподозрил, будто он чего-то знает и потому боится.

– А в самом деле, чего ты испугался? – спросил Кирилл.

– Сема и Федя были мои друзья, – сказал Горюнов, не поднимая глаз. – Я и подумал…

– Да что ты как целка! – возмутился Макс. – Ну и что? Мы тоже с ними дружили. Мы ведь к следователю не побежали?

– Я почему-то сразу подумал о сыне генерала Тягунова, – сказал Сережа. – Исключительно меткий. Опасный… А я, словом, имел дело с его женой. Сейчас она поет в Театре Станиславского. Светлова Алла. Она говорила, будто он меня за это пристрелит.

– М-да… – произнес Кирилл после короткой паузы. – Теперь ты от него прячешься. Но я бы на его месте начал именно с тебя. Кстати, это еще не поздно.

– Опять ты начинаешь… – сморщился Макс. – Тут о другом должна идти речь. Она, эта Алла, может вывести нас на мужа? А если его перекупить? Тем более стрелок уникальный. Заплатим ему вдвое против его контракта… И ей за комиссию. А что?

– Я думал об этом, – сказал Сережа. – Боюсь, не скажет, даже если знает. Тут непростая история… Она чувствует себя перед ним виноватой, понимаете? Но я попробую.

– Вопрос в другом, – сказал Кирилл. – Будем мы искать этого снайпера сами или Серж пойдет к этому Турецкому – с кем мы объединим усилия, пока нас всех не перестреляли?

– Ни в коем разе! – воскликнул Макс. – Пусть идет параллельное расследование. И посмотрим еще, чьи следователи окажутся лучше.

– Турецкому палец в рот не клади, – заметил Кирилл. – Тем более к нему откомандировали начальника МУРа – Грязнова. Другое дело – узнать, что они уже знают. Это я беру на себя… А ты хочешь задействовать своих ребят с Лубянки?

– Возможно… – уклончиво сказал Макс. – Но меня сейчас интересует другое. Вот объясни нам про этот самый почерк киллера… Почему он обязательно стреляет под затылок? Он что, не может опустить прицел пониже? Чтобы искали кого-то другого? А так он собрал против себя всех собак, пустившихся по его следу. Он что, не понимает? В чем тут причина, ты можешь мне объяснить?

Кирилл демонстративно почесал свой стриженый затылок, как бы нащупывая то самое место, куда прицелится снайпер.

– А черт его знает… Сам удивляюсь. Здесь, конечно, верняк. Если попадешь, второй пули не потребуется. Ломает шейные позвонки, понимаешь?

– Не-а… – насмешливо сказал Макс. – Может, он таким образом бросает вызов нашим знаменитым Шерлокам Холмсам?

– Что меня смущает, так это то, что Турецкий со своими наверняка задается теми же вопросами, – сказал Кирилл. – А мы тут изобретаем собственный велосипед. При всей твоей несомненной мудрости, Макс, ты все-таки не профессиональный следователь. И потому не стоит нам столь много брать на себя. Иначе из нашей многомудрости последуют многие печали.

– Короче, – мотнул головой Макс. – Что ты предлагаешь?

– Пусть Серж сходит к Турецкому. Надо не столько рассказывать, сколько узнать. Надо идти навстречу, когда все думают, что ты прячешься.

– Что скажешь? – спросил Макс Горюнова. – Сегодня ты отмалчиваешься, как если бы увидел себя уже в прицеле. Ты согласен с тем, что сказал Кирилл?

– Смотря с чем, – ответил Сережа. – Каким образом он собирается использовать тот факт, что нас убивают в нашу пользу?

– Еще не знаю, – усмехнулся Кирилл. – Пока не думал. Но в этом секрет победы, не хуже меня знаешь. А насчет твоего контракта со следователями я уже сказал. Возможно, твоя явка снимет некоторые подозрения на наш счет, если таковые у них возникли.

– Или усилит эти подозрения, – сказал Сережа. – Решат, что заговор.

– А разве это не заговор? – продолжал улыбаться Кирилл.

– Хочется думать, пока нет, – ответил Сережа, не отводя от него взгляда.

– Все! – сказал Макс. – А то доболтаемся. Все, я сказал! У кого ко мне вопросы?

– Ты обещал профинансировать закупку картофеля в Голландии, – очнулся помощник министра сельского хозяйства.

– Не хотелось бы вам отказывать, как сказала мне одна дама, – развел руками Макс. – Пусть твой патрон напишет моему письмо. А я подумаю. И изыщу. Без картошки зимой пропадем. И все на этом! Мне армии в Чечне нечем платить… Да вот, кстати, вопрос к нашему донжуану, из-за которого началась прицельная пальба по нашему брату помощнику. – На какие шиши живет и работает твой киллер? Если, как ты уверяешь, он борец за идею? Ведь чего-то эти разъезды, прожиточные и все прочее стоят?

– Наверняка этим вопросом задаются в Генпрокуратуре, – хмыкнул Кирилл. – А мы их дублируем.

– И мы их обгоним и перегоним! – сказал Макс. – Ну все, поскольку других вопросов у вас не предвидится, скажу сразу: денег нет! Это касается всех. Могу кому-то лично одолжить. Скажем, до ближайшего гонорара. Но не более того.