Текст книги "Отмороженный"

– Бывший писарь полка, прапорщик запаса Горюнов Сергей! – дурачась, отрапортовал Сережа, так что Алла прыснула. Потом демонстративно положила голову на его плечо. Благо рост позволял.

– Знакомлю своих друзей с ночной жизнью в Москве, – сказала Светлана. – Хотите присоединиться?

– Обязательно, – сказала Алла, – правда, Сережа? У них машина, а у нас только такси…

И пьяно засмеялась.

Потом они ехали в длинной роскошной машине по ночным улицам, Светлана что-то говорила по-французски гостям, Алла молча сидела рядом с Сергеем, положив голову ему на плечо.

Они подъехали к бассейну «Чайка». Там под лучами прожекторов «Тарзан-шоу» – увлекательный прыжок с высоты сто метров вниз головой, будучи привязанным к эластичному тросу.

Публика – все больше ночная, из тех, кто спит до полудня, – визжит, аплодирует смельчакам, пьет горячительные напитки.

– Твой Павел прыгнул бы, – сказала Светлана подруге. – Помнишь в Крыму, с Ласточкиного Гнезда он нырнул?

И запнулась, заметив, как Алла исподтишка приложила палец к губам, показав глазами в сторону Сережи.

А тот уже вылез из машины и направился к вышке.

– Не вздумай, слышишь? – Она выскочила за ним, на ходу обернулась к подруге. – Ну кто тебя за язык тянул?

И буквально повисла на нем.

– Все нормально! – успокаивал ее Сережа. – Только без рук! – И протянул деньги служителю.

– Зачем вы его пускаете? – запротестовала она. – Он же пьян!

– А кто здесь трезвый? – спросил тот, нахально ее разглядывая. – Трезвым туда не полезешь.

– Тогда я тоже хочу! – сказала она. – Я тоже пьяная. С ним вместе хочу.

– Алка, ты ненормальная, куда ты лезешь? – кричала ей снизу Светлана.

– А вот посиди с мое в тайге, – отвечала Алла, – и с Эйфелевой башни сиганешь! Правда, Сереженька?

И вот они на самом верху. Их обвязывают вместе, лицом к лицу. Они обнялись.

– Не боишься? – спросил он. Она замотала головой, прикрыв глаза.

– Только вниз не смотри, – сказал он. – Ну, раз-два…

И они прыгнули вниз, Алла только успела ойкнуть. Внизу раздался взрыв аплодисментов.

Когда все закончилось, Светлана обняла подругу. Алла шепнула ей на ухо:

– Вот как хочешь, с Тягуновым я бы не осмелилась, понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Светлана. – И что?

– А то, что мне нужен ключ от твоей квартиры. Ты все равно будешь встречать рассвет над Москвой-рекой со своми Жоржиками.

– С ума сошла, – вздохнула Светлана. – А как же…

– Давай без подробностей! – приказала Алла и протянула ладонь. – Подруга ты мне или нет?

Через сорок минут они были на окраине Москвы, в квартире Светланы.

Они бродили в темноте, натыкаясь друг на друга, в поисках выключателя. Алла смеялась все громче, почти до истерики.

– Где ж у нее тут выключатели? – бормотала она. – Вот надралась. Все забыла… Деньги не все еще спустил?

– Вроде осталось, – сказал Сережа и ткнулся лбом в выключатель, отчего вдруг стало светло. Он протянул к ней руки. Она неожиданно отстранилась.

– Ты ляжешь здесь, – приказала она, – а я в другой комнате. И не вздумай стучаться. Ты мной тогда пренебрег, а сейчас я беру реванш, понятно?

Посмотрела на его обиженное лицо, усмехнулась.

– Это было благородно с твоей стороны. Ты не хотел воспользоваться, так? Вот и я не хочу пользоваться тем, что Тягунова мы с тобой сплавили куда подальше. Ведь так получается? А он сейчас, может быть, под пулями, понимаешь? А впрочем, это все не важно… – Она устало опустилась на софу. – Важно лишь то, что я его, проклятого, люблю. И ничего с этим не поделаешь.

5

– Только без паники. – Слава был хмур и деловит. Он только что вошел в мой кабинет, где уже находились Володя и Костя.

Мы смотрели на него во все глаза.

– Ну что? – спросил я. – Есть какой-нибудь результат?

– Баллисты с помощью обнаруженных пули и гильзы установили: винтовка та же самая, – сказал Слава, садясь в свое любимое кресло в моем кабинете, которое при нем никто не смел занимать. – То есть из нее произведены и прежние выстрелы и последний, унесший жизнь журналистки. Криминалисты сейчас тщательно осматривают квартиру убитой. Вместе с моими ребятами они будут работать всю ночь.

В наступившей тишине был слышен шорох бумаг, которые перелистывал Меркулов.

– Попробуем осмыслить все еще раз, – сказал Костя, отложив акт судебно-баллистической экспертизы. – Сегодня вся общественность встала на дыбы. Неизвестно, сколько еще будет жертв… И потому от нас потребуют мобилизации всех следственных возможностей.

– Какая, к черту, мобилизация, если ты до сих пор не санкционируешь прослушивание телефонов Горюнова и Светловой! – возмутился я. – Где она, эта санкция, Константин Дмитриевич? Ты обещал, что вот-вот утвердишь мое постановление.

– Но я уже утвердил это постановление. – Костя даже побледнел.

– Как – утвердил? – спросили мы одновременно со Славой.

– Утвердил и отдал все документы в канцелярию, – сказал Костя. – Меня уверили, что все давно передано по назначению. Неужели кто-то специально затягивает?

– Не хватало еще вести следствие в собственном доме, – сказал я. – И вот что еще интересно: удирая от меня, убийца приехал к дому, где жила его будущая жертва – журналистка Клейменова. За ним никто не гнался, но есть таксист, которого – он не мог этого не понимать – все равно найдут! И что? Именно в этом доме он спрятался. Тогда у кого, если не у нее… Совпадение, да? Я в это не верю. Бывают дикие, исключительные совпадения, но не до такой же степени! Не рояль же в кустах!

– Оперативники ходили по другим квартирам? – спросил Костя у Володи.

– Ходят до сих пор, – ответил Фрязин. – Пока все обойдешь… У меня в группе всего-то три человека. А квартир знаете сколько?

– Минуточку! – сказал я. – С этими ребятами мы договорились: как только – так сразу! Немедленно позвонят. Они начали с ее соседей. Показали им фоторобот Тягунова. Никто ничего… Так что не будем тратить время.

– Или – времени? – поправил меня Слава для разрядки.

– Значит, совпадение исключаем, – спокойно сказал Костя. – Что тогда?

– Значит, он знал эту Женю! – сказал я. – И попробуйте меня опровергнуть. А потом решил ее ликвидировать, когда она стала опасна. У них было что-то в Чечне. Вот там они могли совпасть, понимаете? А потом продолжили связь в Москве. Не берусь судить, какого рода была эта связь. Что у них было общего. Но для меня понятно, по крайней мере, что все в этом убийстве не случайно. Она много знала. Она рвалась к нам в прокуратуру. А ей дали от ворот поворот. Что она знала? Что именно? Пока мы это не узнаем, боюсь, мы ничего не найдем.

Выждав, когда я закончу свою тираду, в комнату заглянула Лара.

– Александр Борисович, чаю?

– Неси, – кивнул я. – И погорячее. Разговор долгий.

– До петухов! – сказал Слава, подмигнув ей.

Она улыбнулась и затворила дверь.

– Итак, он ее знал, общался, приехал, когда пришла нужда скрываться, – задумчиво сказал Костя. – А потом вдруг она стала для него опасна? Что-то здесь не так… Ведь ее шеф Толя Воронин убеждал нас, будто чеченской темой после неудачного похода в Генпрокуратуру она перестала заниматься. Все больше ее интересовали нелады и неурядицы в нашей столице. Я правильно говорю? – спросил он Фрязина.

– Да… – рассеянно сказал тот, думая о своем. – Я успел просмотреть газеты с ее материалами. О Чечне – ни слова. О том, что вокруг Чечни, – тоже.

– Не за это же он ее убил? – спросил меня Костя. – Пока разоблачала, была нужна. Перестала – застрелил. Так?

– Ерунда какая-то, – махнул рукой Слава. – А почему она снимала квартиру? Ведь это накладно. Она что, не москвичка?

– Ее родители живут под Москвой, – сказал Фрязин. – Я их видел, приезжали…

– Ты хоть поговорил? – не отставал Слава. – Спросил про Тягунова, может, они его знают? Показал фоторобот, да?

– Им было не до этого, – смешался Володя. – Надо было, конечно. Но я взял их адрес. Завтра съезжу на электричке, запишу их показания.

– И потратишь день впустую! – сказал я, не скрывая раздражения. – А тут каждый час дорог. Они были здесь, говоришь, а сам…

– Не то состояние, – сказал Слава. – Вот тут ты, Борисыч, не прав. Пусть съездит. Старикам приятно будет, разговорятся… А что они могли сегодня сказать в их состоянии?

– Беру свои слова назад, – сказал я Володе. – Слава – мудрый человек. Но к нему все равно мы тебя не отпустим. Я правильно говорю, Константин Дмитриевич? – спросил я Меркулова.

– Правильно, правильно… – рассеянно ответил Костя.

Мы с Грязновым переглянулись, потом одновременно посмотрели на Костю. Вот кому сейчас достается! Вот кто попал между молотом начальства и наковальней общественного мнения! Принимает все удары на себя. Что бы мы смогли без него? А ничего! Впрочем, пока и с ним – тоже ничего…

– Еще раз, – сказал Костя. – Если соседи не видели Тягунова, значит, бывал он у нее – если бывал – достаточно редко. Я правильно говорю? С другой стороны – мы не знаем, была ли она в курсе того, чем он занимается. Могла и не знать…

– А как узнала – он ее пристрелил! – воскликнул Слава.

– Но что у них, кроме Чечни, могло быть общего? – спросил я. – Была любовницей, приезжала к нему домой, внезапно увидела его снайперское снаряжение… И все поняла?

– Просто увидела его фоторобот, – тихо сказал Володя.

– Фоторобот их газета еще когда напечатала, – вздохнул Костя. – Конечно, если она его знала, то не могла не знать, с высокой вероятностью, чем он занимался.

– Сейчас пьесу сочиним! – подмигнул мне Слава. – Она знала, но слишком его любила. И взяла с него слово, что он больше не будет. А он, негодяй, принялся за старое… И она пообещала, что пойдет в органы и настучит. Здорово я придумал?

– Смех смехом, но похоже на то, – сказал я. – Вспомните, какой большой был перерыв между очередными убийствами.

– Ну да, и он разрывался между ней и желанием продолжать свое дело, – не унимался Слава. – Ерунда, старик, сам видишь.

– Еще раз… – прикрыл глаза Костя. – Если он приехал к тому дому не случайно, то наверняка приехал к ней. Так?

– Нормальный посыл, – пожал я плечами. – И она не знала, чем он тут занимается. А парень интересный, представительный, настоящий мужчина, не то что сверстники…

– Подождите! – вдруг прервал меня Володя. – Так это мы сейчас выясним! И все станет на свои места!

– Что – выясним? – спросил Костя.

– Что могло быть между ними, – сказал Володя. – Толя Воронин оставил мне свой телефон. В том числе домашний.

Володя извлек из кармана визитку.

– Я могу… – Он взял трубку, повернув ко мне голову. – Я могу воспользоваться?

– У меня в конторе тебе не придется спрашивать разрешения, – хмыкнул Слава. – Валяй, старичок. Звони.

– Подожди… – прервал я Славу. – О чем ты собираешься его спрашивать? Об ее интимной жизни?

– Ну хоть встречалась с кем, – пожал плечами Костя. – Может, подружкам плакалась на чье-то невнимание, или, напротив, отбою не было.

– Пожалуй, вернее второе, – сказал я, рассматривая фотографию погибшей девушки. – Я бы приударил, честно говоря… Но на него это не похоже, понимаете? Не знаю почему, но не похоже. Вот сказали бы мне, что он однолюб, я бы поверил. Слишком сентиментален – вот что. Пришел к жене на премьеру. Здоровый, мужественный, жить бы да жить. Никакого фанатизма в глазах… Правда, застывшие какие-то.

– Когда-нибудь напишу диссертацию, – мечтательно сказал Слава. – Сотрясение воздуха, как следствие отсутствия информации. Может, все-таки дадим ему позвонить? – сказал он. – Надо как-то убить время, пока не определимся с пальчиками. У меня на Петровке научно-технический отдел дымится! А мы тут вокруг да около: дала или не дала. И может, он ее за это застрелил, когда застал с другим.

Я вздохнул, переглянувшись с Костей. Слава, конечно, прав. Предполагать мы можем все, что угодно. Но до определенного предела. Факты нужны, факты…

– Извините, Анатолий Петрович, за поздний звонок, – сказал Володя. – Это из Генпрокуратуры… Не хотелось бы вас лишний раз беспокоить вызовом, к тому же время не ждет. Именно так, вы правы, дело общее. Так вот, не было ли у Жени Клейменовой парня… Ну, скажем, жениха, работавшего в вашей редакции… Ничего не слышали? Но может, она с кем-то дружила, с какой-то девочкой, которая могла про это знать…

– Черт знает что! – не выдержал Слава. – Слушай, прекрати! Только-только умерла, а нам уже не терпится узнать ее интимные тайны.

– Как-как? – отмахнулся от него Володя, что-то быстро записывая. – Ее телефон… Спасибо. И простите нас еще раз. Просто время не терпит.

Он положил трубку и беспомощно посмотрел на нас.

– Я больше никому звонить не буду, – тихо, но твердо сказал он.

– Кисейная барышня, – сказал я. – Будешь – и еще как! Или ты хочешь, чтобы этим занялись мы? И мы сделаем это – и зам генерального прокурора, и следователи по особо важным делам. В следственной практике нет черновой работы. Вся светлая. И я не побрезгую поинтересоваться у незнакомой девочки про то, с кем встречалась ее погибшая подружка. Это профессия! Это наша работа!

На Володю было жалко смотреть. Покраснел, заморгал… А как я в его возрасте? Как все мы начинали? Только так, самая неблагодарная работа.

– Ну ты уж чересчур! – заявил Слава. – Какая девчонка скажет полдвенадцатого ночи, неизвестно кому… Я понимаю: кое-кому не терпится! Но признаем тот неоспоримый факт, что утро вечера мудренее. Вызовем ее на допрос. Дай мне повестку, мои парни съездят, вручат, раз уж до этого дошло…

– Ничего страшного, – сказал я. – Не будем откладывать на завтра то, что нужно сделать сегодня. Мы ищем убийцу ее подружки. Если спит, разбудим! Мы и так без конца разводим политесы где надо и где не надо. А убийца или убийцы не церемонятся… И выполняют работу ассенизаторов общества! Правда, не во всех случаях они правы: последний случай тому пример.

Я покосился на Костю. Сейчас он произнесет речь, состоящую из правильных слов и безоговорочных тезисов. Заклеймит и пригвоздит меня.

Но Костя молчал. Потом открыл рот, видя, как заинтересовалась его мнением присутствующая общественность, и изрек нечто странное, на него непохожее…

– Да, конечно, – сказал он. – Нас все время опережают. Наши процессуальные действия слишком громоздки и продолжительны. Но это потому, что мы играем по правовым нормам, а преступники по уголовным правилам. Мы догоняем и потому отстаем. А надо опережать. То есть искать там, где нас не ждут.

– И что из этого следует? – спросил я в наступившей тишине. – Не надо звонить? Нам, трем солидным, с положением, мужикам не следует звонить некой девчонке в полночь, чтобы выведать: не стояла ли она со свечкой, когда ее покойная подружка была со своим дружком?

– Опять ты не понял! – в сердцах воскликнул Слава. – Звонить! Обязательно, прямо сейчас! Но – не нам.

– А кому? – оторопело спросил я. – Володя не может, нам нельзя. Но время, время… Этот фактор разве нас не подводит?

И тут в кабинет вошла Лара, неся поднос с дымящимися чашками чая.

– А вот – чем не фактор! – сказал Слава, указав на нее. – Без привода и повестки… Только между нами, женщинами. Я правильно говорю? – подмигнул он мне.

В этом что-то было. Лара умела быть проникновенной. Уж это я знал по себе.

Она удивленно посмотрела на собравшихся. Пожала плечами и стала раздавать чашки и блюдца с баранками.

– Все замечательно! – сказал Слава. – Только одна маленькая просьба! Ларочка, не в службу, а в дружбу. Нам нужно позвонить одной девушке женским голосом. А то вдруг муж подойдет.

Мы рассмеялись.

– Да ну вас, – отмахнулась она, собираясь выйти.

– Это он так шутит, – сказал Костя, продолжая улыбаться. – Хотя все на самом деле очень серьезно. Вы же слышали о гибели журналистки Жени Клейменовой?

– Да, – сказала она, – и не вижу здесь ничего смешного.

– Так оно и есть, – согласился Костя. – Но вот приходится… Словом, к вам есть одна просьба. Скорее, поручение. Не могли бы вы сейчас позвонить ее подружке. Время позднее, я понимаю. Но сейчас мы что-то нащупываем, что называется, по горячим следам. Завтра уже будет не то. Ну не мне вам объяснять, помощнице Александра Борисовича!

– А что я должна у нее спросить? – Лара посмотрела на меня.

– Мы хотим выяснить, был ли у нее близкий, очень близкий друг? Понимаешь?

– Понимаю, – кивнула она. – С которым она спала, хотите сказать?

Я отвел глаза. Чего доброго, начнет намекать. Это было уже лишнее. Итак все напряглись, глядя на нас. Хуже нет мешать одно с другим, пиво с водкой, а работу с интимными отношениями.

– Ну ты поняла меня, – кивнул я, взяв чашку в руки. И почему-то вспомнил о Светлане. Та бы лишних вопросов не задавала. И никаких намеков.

– Давайте номер, позвоню, – сказала Лара со вздохом. – Как прикажете, Александр Борисович.

Без этого она не может. Впрочем, раньше такой не была. Все меняется со временем. К сожалению, не всегда к лучшему.

Она набрала номер, повернувшись к нам спиной.

– Извините, это Алена? – спросила она негромким голосом. – Я никого не разбудила? Да, я понимаю, такая утрата… Простите, что сразу не представилась. Словом, мы тут тоже не спим. Мы – это Генпрокуратура. Да, да… Я секретарь следователя, ведущего это дело. Ну что делать. У нас к вам только один вопрос. Вы, кажется, хорошо знали Женю. Так нам сказали ее товарищи. Да, именно так… Мы просчитываем разные версии случившегося. Их много. Хотелось бы отбросить лишние, чтобы к ним не возвращаться. Вы понимаете? Так вот, как вы думаете, не могли бы ее убить из ревности? Ну был ли у нее парень или мужчина, с кем ее связывали… Да, я понимаю. Ну что вы. Значит, и быть не могло? Вы это точно знаете? А могло быть так, что она от вас это скрывала? Исключено? Ну спасибо. Еще раз извините. Спокойной ночи. Постарайтесь уснуть.

И положила трубку.

– Замечательно! – сказал я. – Я бы так не смог.

– Вот так надо разговаривать! – поддакнул Слава. – Учись!

– Она бы знала, говорит… – сказала наконец Лара. – Даже если бы Женя не призналась. Они жили с ней душа в душу. Делились всеми невзгодами, включая сердечные.

– Но Женя могла и скрыть, что знакома с наемным убийцей, если бы за него боялась, – помолчав, сказал Костя, обращаясь к Ларе.

– Не думаю, – ответила Лара. – У меня тоже есть очень близкая подруга, которая просто читает мои мысли и в курсе всех моих переживаний. Вам этого не понять.

Мы примолкли. Все по-прежнему очень зыбко и эфемерно. Кто что думает, кому как кажется или чудится. Факты нужны, факты! А их маловато.

И вот тут позвонил молчавший до этого телефон.

Я поднял трубку.

– Вячеслав Иванович? – послышалось в трубке.

– Это тебя… – сказал я Славе. – Только со всеми подробностями, ты понял?

Слава слушал, темнея лицом, кивая и сдержанно поддакивая. Потом сел и откашлялся.

– Он бывал у нее, – сказал он. – Там нашли его пальцы. Один к одному, как на той бутылке кока-колы. Так что накликали, можно сказать. – И от души выругался. Смутился и попросил прощения у Лары.

6

Павел не знал, куда вести автобус. Проехав немного по узкой дороге, вплоть до развилки, он обернулся к пассажирам.

– Дальше куда?

Они по-своему заговорили, заспорили, ему показалось странным, что они не знают толком, куда ехать. Но он тем более не знал. И потому поехал туда, куда в конце концов они показали.

Они проехали около двух километров в пыльном зное, когда их снова остановили люди с автоматами и зелеными повязками на лбу.

Второго такого же представления мне уже не выдержать, устало подумал он. Я не Рэмбо. Я сдамся, и будь что будет. Похоже, расстреляют.

Он вылез из кабины, и тут же попал в гущу горячего спора. Похоже, старухи не хотели его отдавать. Другое дело – молодежь. Буквально осатанели, хватая за рукава людей с зелеными повязками. Но вот одна старуха, яростно крича, растолкала их всех и привела к Павлу бородатого мужика средних лет в чалме.

– Это мой сын! – сказала она. – Он здесь главный. Ты спас меня, мою сестру, племянницу от этих бандитов.

Молодежь снова заспорила, замахала руками.

Сын старухи поднял обе руки вверх, как бы сдаваясь, и все замолчали.

– Ты спас мою мать, – сказал он. – Ты спас ее сестру и племянницу от бандитов! От них больше вреда, чем от русских. Они – позор чеченского народа! Поэтому, – сказал он после того, как все замолчали, – я готов тебя отпустить назад в Россию, если обещаешь, что не будешь воевать против нас.

– Я не имею права, – сказал Павел, страдая от жары и чувствуя, как саднят раны от налетевших мух, которых он не мог достать рукой. – Я выполняю свой долг. Как вы выполняете свой.

Молодежь снова загалдела, требуя расстрела русского. Но мать главаря снова вступилась за своего спасителя. И снова стала что-то по-своему доказывать сыну.

– Ты настоящий воин! – сказал тот. – Ты ответил как мужчина. И я отпускаю тебя без всяких условий, хотя знаю, сколько чеченских воинов ты сможешь убить. Но ты это сделаешь, я верю, в честной схватке. Ты не будешь позорно сбрасывать бомбы на деревни, которые мы здесь защищаем. Не будешь сжигать и грабить наши дома…

– Такого приказа я не отдам, – сказал Павел.

Главарь протянул ему руку.

– Меня зовут Имай! – сказал он. – Я бы хотел если попасть в плен, то к тебе, если получить пулю – то от тебя. Ты свободен!

– Меня зовут Павел Тягунов. Я майор Российской Армии, – сказал Павел, пожимая его руку. – И желаю, чтобы никто из нас не попал ни к кому в плен или в прорезь прицела. Желаю всем вам вернуться домой.

И чуть покачнулся. Тепловой удар, подумал он, надо устоять. Но его уже подхватили на руки и занесли в ближайший дом. Там дали воды, обмыли и обработали раны.

– Вот мы тебя вылечим, а ты вернешься к своим и будешь убивать наших мужчин? – спросила его на ломаном языке молодая женщина.

– Не суди ее строго, – сказал Имай. – Ее мужа и брата убили. Я сам служил в армии и знаю, что такое долг. Мой приказ останется в силе. Переночуй с нами, утром уйдешь.

– Но может, вам лучше обменять меня на кого-то из ваших? – спросил Павел. – Это будет по справедливости. Это все поймут правильно.

Они снова горячо заговорили, заспорили, поглядывая на добровольного пленника.

– Ты настоящий мужчина, – сказал Имай. – Так и сделаем. Обменяем тебя на воина. Если бы в России и в Чечне все рассуждали, как ты, никогда бы войны не было. Жили бы как братья!

Наверное, писал когда-то стихи, подумал Павел. Вот не ожидал встретить среди них говорящих с таким пафосом. А главное, все с ним согласны.

Все одобрительно кивают. Прямо оперная сцена. Когда-то в оперу его водила Алла.

– Я был учителем русского языка и литературы, – сказал Имай, приглядываясь к Павлу. – Вот что война сделала со всеми. Великий Толстой писал про Хаджи-Мурата, неужели ваши правители его не читали?

…Утром Имай разбудил Павла.

– Вставай, пора ехать, дорогой. Русские согласны обменять тебя. Только если подсунут нам какого-нибудь уголовника, как в прошлый раз, никакого обмена не будет. Я лучше так тебя отпущу.

И как был, в шортах и шлепанцах, вышел в сад, где в глубине среди деревьев стоял старый, обгорелый, покрытый ржавчиной танк Т-55. К его дулу была привязана бельевая веревка, на которой висели выстиранные тряпки.

Хозяин залез в танк, на место водителя. Люк с визгом и скрежетом давно не смазанного металла с трудом повернулся в сторону. Завел двигатель. Сад наполнился синеватым вонючим дымом. Из дома выбежали женщины, замахали руками, но – поздно. Веревка оборвалась, и под крики женщин, на которых Имай не обратил никакого внимания, танк выехал из сада на пыльную дорогу. Павел догнал его и сел на броню. Они ехали по некогда богатой деревне с черепичными крышами, гаражами и металлическими воротами. За ними бежали мальчишки, что-то кричали, улыбаясь, кидали вслед камнями и комьями грязи, стараясь попасть в русского. И вот подъехали к охраняемому несколькими подростками с дробовиками большому сараю. Имай вылез из танка, приблизился, что-то сказал им. Те покачали головами, глядя на Тягунова. Потом нехотя отодвинули железный запор с дверей. Они вошли внутрь, Павел, подумав, вошел тоже. Там было несколько заросших, исхудавших пленных солдат и пара мужичков-бомжей, оборванных, в чем только душа держалась…

Рабы, вспомнил Павел рассказы бывалых. Держат русских как рабов. И при случае обменивают, как пленных, на своих родственников. А после, приглядевшись во тьме, увидел еще одного – офицера, прикованного цепью к стене.

– Мы договорились обменять трех на трех, – сказал Имай Павлу. – Тебя, еще двоих надо подобрать.

Павел молча смотрел на офицера. Он с трудом узнавал его и не верил своим глазам.

– Паша… – пригляделся тот. – Ты? Здесь? Это я, Прохоров. Ваня. Не узнаешь?

Все смолкли, глядя на них. Пацаны, показывающие на бомжей, притихли.

– Он – второй, – сказал Павел Имаю. – Третьего сами выбирайте.

Подростки, услышав это, загалдели, замахали руками, засверкали глазами.

– Не отдают! – сокрушенно развел руками Имай. – Только за доллары.

Охранники, услыхав про доллары, усиленно закивали: да-да, пятнадцать тысяч.

– Паша, лучше не надо, – сказал Прохоров. – Вот возьми мои документы, – он достал их из заднего кармана брюк. – Покажешь нашим. А то не знают, где искать… Лучше возьми с собой этих бедолаг, – он кивнул в сторону бомжей. – Мы тут недавно, попали в засаду… А они по нескольку лет… Все нормально, ты, видно, недавно прибыл?

– Даже до части не добрался, – усмехнулся Павел.

– Никогда не мог представить тебя пленным, – покрутил головой Прохоров. – Словом, передай там… Обменяют или выкупят, какая разница? Машинами они тоже берут. «Фольксваген» или «тоёта» подержанные.

Услыхав про машины, подростки оживленно залопотали: «тоёта», да, «мерседес», да…

– Кормят здесь сносно, – сказал Прохоров. – Охрана с нами делится. Они неплохие ребята в целом. Голову им задурили национальной свободой.

Имай оживленно закивал.

– Да, да, мои ученики, представляешь? Только меня еще и слушаются. Русский язык учить не хотели, только доллары да иномарки на уме. Это для них свобода.

И что-то сказал подросткам. Те послушно кивнули, освободили Прохорова, сняли цепь.

Павел шагнул к нему, и они обнялись.

– Я вытащу тебя отсюда, – сказал Павел. – Сам приду и вытащу!

Они вышли из сарая и обомлели. На броне танка уже сидели старухи с мешками и корзинами. Одна привязывала к буксирному крюку свою козу.

– Ну что мне с ними делать, скажи пожалуйста? – воздел руки к небу Имай. – Только отвернись, они тут как тут. На базар собрались в соседнюю деревню.

И что-то стал сердито выговаривать, размахивая руками. Старухи и не думали слезать. Подняли такой гвалт, что хозяин махнул рукой и поплелся к своему люку водителя.

Но слезть все же пришлось. Неожиданно из-за горы на бреющем пронесся беззвучный штурмовик СУ-27. Старухи посыпались с танка с неожиданной для их возраста прытью и спрятались под ним, как если бы проделывали это уже не в первый раз.

Штурмовик выпустил две ракеты, одну по сараю, другую по танку. По танку промахнулся, в сарай попал. Взрыв разметал бревна и доски, полыхнув огненным букетом. В танк ракета не попала, взорвалась на участке соседнего дома. И только потом на них сверху обрушился рев самолета.

Когда дым и пыль рассеялись, все поднялись на ноги, старухи выбрались из-под танка и увидели разметанный сарай и трупы узников и охраны. Погибли все до единого.

Павел стоял над телом Ивана Прохорова, кусая губы, стараясь заглушить подступившее рыдание.

– Поедем, Паша, – сказал Имай. – Поедем и поблагодарим Аллаха, что оставил нам еще несколько дней этой проклятой жизни! Поедем, нас там долго дожидаться не будут.

Он выбрался из набежавшей толпы односельчан, вывел за собой Павла. Дальше все происходило без особых эмоций. Старухи молча и умело взобрались на танк. И вот так, все вместе, малой скоростью, поскольку бедная коза едва поспевала, двинулись дальше под грохот двигателя и визг несчастного животного.

За ними увязались любопытные, в основном мальчишки. Так они добрались до мостика через пересохшую речку. Дальше было сплошное кино про обмен их шпиона на нашего разведчика. Старухи смотрели с брони, примолкшие пацаны пристроились чуть сзади танка и наблюдали за происходящим разинув рты.

Их встретили несколько офицеров МВД и пара солдат-десантников с автоматами. Возле них было четверо чеченцев, стоявших с понурым видом и связанными за спиной руками. Сошлись посреди мостика.

– Кого ты нам привел? – спросил тучный капитан Имая.

Тот сокрушенно развел руками, оглянувшись на Тягунова.

– Пленные погибли, – сказал Павел, подойдя ближе. – Они сзади башни.

– А вы кто такой? – сощурился офицер. – Тоже пленный?

Павел молча протянул ему свои документы.

– Откомандированный… – хмыкнул офицер. – Не успел прибыть в свою часть, как сдался в плен… А вы почему уцелели, товарищ майор, если остальные погибли?

Имай хотел что-то сказать, но осекся, глядя на Павла.

– Может, не здесь будем разбираться, – процедил Павел. – Может, сначала покончим с этим?

– Откуда я знаю, может, их расстреляли! – сказал капитан. – И подсунули нам этих… – Он с отвращением кивнул на изможденных «рабов». – И вас в придачу. Могу я так подумать?

– Коля, ты посмотри лучше на погибших, – сказал Имай. – Ты меня знаешь. Я пленных не мучаю, я их не стреляю. Ты посмотри на их раны. Налетела ваша «сушка», пустила ракеты, по мне промахнулась, в них попала. И наших мальчиков, моих учеников старших классов, что их охраняли, поубивало. Посмотри на них, Коля. А этот майор мою маму спас от бандита Садуева. Он мой гость, можно сказать.

– Там разберемся… – хмуро ответил капитан Коля и прошел к танку.

Тяжело, не в пример старухам, влез на броню, отвернул брезент. Потом так же тяжело спрыгнул на землю.

– Ну и куда я их? – спросил он Имая. – У меня вон «газик», куда я их дену? На шею себе повешу?

– На крышу, – сказал Павел. – Я с ними сяду. И буду придерживать. Только поезжайте помедленнее.

– А вы бы, товарищ майор, помолчали, – сказал капитан. – Вы пока что пленный. И обстоятельства вашего пленения еще надо выяснить. Как и то, откуда у вас этот непрошеный адвокат. – Он кивнул на Имая. – Опять ты мне, Имай, бомжей подсовываешь, – сказал он. – В прошлый раз мы о чем договаривались? Воина на воина, так? Или плати за своих, как положено, или забирай их назад! И в следующий раз, будь добр, привози мне не этих, опущенных, не трупы, а наших российских полноценных солдат! Ты понял меня?

– Погоди, Коля, не кипятись… – Имай взял его за локоть, отвел в сторону. И стал в чем-то убеждать, поглядывая на Тягунова.

Павел видел, как, махнув рукой, Имай стал отсчитывать купюры из толстой пачки, которая, оказывается, все это время была у него в кармане штанов.

Капитан, повернувшись ко всем спиной, пересчитал.

– Ладно, забирай! – сказал он со вздохом, переглянувшись с другим офицером, стоявшим возле пленных. – Только по одному, Петя, как договаривались.