Текст книги "Отмороженный"

12

Бумаги, привезенные Володей, были настолько интересны, что Костя «забыл» ознакомить меня с распоряжением о передаче дела в ФСБ. Документов был целый ворох. Женя прятала их в заброшенном колодце, и потому они отсырели, слиплись. Не спас даже целлофановый мешок, в котором они находились.

Слава шевелил губами, разглядывая и аккуратно разглаживая листы. Володя вздыхал и присвистывал, качая головой. Мы с Костей время от времени вздыхали. Костя за эти полтора часа побледнел и осунулся. Лара неутомимо готовила нам то чай, то кофе. Испуганно смотрела на нас, не говоря ни слова.

Она уже знала о моем отстранении.

Когда раздался этот звонок, я подумал, что следовало бы запереться и отключить все телефоны, пока все не изучим. Никого не впускать и не выпускать. Ни на что не откликаться – на землетрясения, пожары и революции, – пока не поймем, что попало к нам в руки.

Но я все-таки снял трубку.

– Это я, Тягунов, – послышался хрипловатый голос. – Я знаю, что вы меня ищете…

Я показал Славе на дверь, потом на трубку, которую держал в руке.

– Это он, – сказал я шепотом. – Только быстро.

Слава метнулся к двери. Сейчас позвонит своим, чтобы засекли.

– Только не вздумайте меня пеленговать, – сказал Тягунов. – Иначе разговора не будет. А то, что я вам скажу, важнее моей головы.

Слава, по-видимому, это услышал и застыл в дверях, глядя на меня. Я пожал плечами, показав глазами на трубку. Черт его знает! Ситуация – как тогда в театре. Поймаешь одно, упустишь другое.

Поди знай, что важнее… Если совру, поймет по голосу. С ним лучше разговаривать начистоту.

– О'кей! – сказал я. – Договорились. Но как только мне станет неинтересно, обязательно вас засечем. Поэтому говорите по существу и коротко.

– Я не убивал журналистку Клейменову, – сказал он. – И Сергея Горюнова тоже. Мою винтовку украли. И воспользовались ею.

– У вас должна остаться еще одна, – сказал я.

– Да, и только что я убил из нее киллера, собиравшегося подстрелить меня. Убил из этой самой винтовки. Он остался там, на крыше.

Костя и Слава прильнули к параллельному аппарату.

– Адрес… – одними губами произнес Слава.

– Вам лучше опередить его хозяев и удостовериться самим, – сказал Тягунов. – Там рядом отделение милиции, номер девяносто три. Немедленно позвоните, пусть оцепят дом сорок три, строение два.

Я кивал, записывая адрес.

– Подождите, сейчас позвоню, – сказал я, – по другому телефону. Не бойтесь, вас пока засекать не будем.

– Я не боюсь, – ответил он спокойно. – Если обманете, буду охотиться на вас. Поэтому бояться надо вам… Значит, он лежит сейчас на крыше. Думаю, они еще не спохватились. Вы должны их опередить.

– Итак, что мы там увидим? – спросил я, отзвонив в названное отделение.

– Мою винтовку, – сказал он. – И труп. В черном.

– Из этой винтовки вы убили банкира Салуцкого? – спросил я.

– Возможно, – сказал он. – Уже не помню. Вам какая разница?

– Вы их меняли, чтобы запутать следствие? – спросил я.

– Чтобы уничтожить их как можно больше, – ответил он.

– За что? – спросил я.

– Они виноваты в гибели тысяч невинных моих солдат, погибших в Чечне за их интересы.

– Вину может установить только суд… – устало сказал я. Столько раз приходилось произносить эти слова, хотя не всегда в них верил.

– Один полевой командир, когда я попал к ним в плен, отдал мне документы. Где все сказано, если внимательно их читать. В Чечне я передал их Жене Клейменовой. Только ей я поверил. Она отнесла к вам, в Генпрокуратуру. Результат вам известен.

Мы невольно посмотрели на бумаги, привезенные Володей Фрязиным. Это были подлинные документы, ксерокопии Клейменова оставила прокурору. Слава хотел снова что-то сказать мне, но я отмахнулся. Какое это теперь имеет значение. Важно, чтобы он продолжал говорить.

– Почему вы замолчали? – подозрительно спросил Павел Тягунов.

– Просто оторопь берет, – ответил я. – Меня и моих коллег. Жаль, что не вижу сейчас ваше лицо. Как там, в театре. Где вы мне показались вполне порядочным человеком.

– Бывает, – сказал он. – Я, кстати, посоветовал ей снять ксерокопии, отдать их в прокуратуру, а ксерокопии оставить у себя.

– Они сейчас передо мной, – сказал я. – К счастью, она вас послушалась. Значит, вы взяли на себя роль Господа Бога?

– Мстителя, – ответил он. – Я узнал, кто все так устроил, что одну и ту же высоту мне пришлось брать три раза. Пока от моего батальона не остался я один.

– А почему вы не мстите там, в Чечне? – спросил я.

– Им от меня уже порядком досталось. Я убил четверых полевых командиров. Одного украинского фашиста. Одного турка, организовавшего снабжение боевиков оружием.

– Мы это знаем… Теперь принялись за своих?

– А вы почитайте, – сказал он. – Они хуже чужих.

– Женя об этом знала? То, чем вы занимаетесь?

– Она поняла, что другого выхода просто не существует. Правосудие основано на том, что преступник не должен уйти от наказания.

– Не собираюсь вступать с вами в дискуссию, – сказал я. – В ваших же интересах явиться к нам с повинной.

– Тогда я заканчиваю наш разговор, – сказал он. – Прощайте. Больше обо мне не услышите.

И повесил трубку, прежде чем я успел что-то сказать. А я хотел спросить: намерен ли он и дальше вычеркивать фамилии из своего списка с помощью винтовки? И если да, то будет ли он мстить за погибшую журналистку? В любом случае мне расхотелось ему мешать. К тому же он ясно сказал: больше обо мне не услышите. А значит…

– Можешь ознакомить меня с постановлением генерального, – сказал я Косте. – Готов сию минуту его выполнить.

– Нет никакого указания, – сказал Костя, пряча бумагу с гербовой печатью и подписью генпрокурора за спину. – Будет другое постановление – о возбуждении уголовного дела по этим фактам, – кивнул он на документы, выданные родителями Клейменовой.

– Будет препираться-то! – сказал Слава. – Поедем поглядим на того киллера. Только сначала позвони им… – кивнул он на телефон.

Слава, как всегда, говорил дело. Я снова набрал номер отделения, на территории которого Тягунов только что застрелил подосланного убийцу.

– Вы как раз кстати, – сказал дежурный. – Труп нашли. Точно, на крыше. Но тут такое творится… Лучше бы вы сами приехали.

Слава вырвал у меня трубку:

– Слушай, дежурный, я Грязнов из МУРа, знаешь, да? Твоя фамилия? Так вот слушай меня, капитан Заслонов! Кто бы вам какие документы ни показывал, хоть сам Президент, до моего приезда никого там не подпускайте! Вот приеду сейчас с прокурорами и посмотрим, как выполняешь мой приказ. Ни-ко-го! Организуй, если надо, круговую оборону. Ты все понял? Едем!

Когда мы подъехали к этому дому, то увидели возле оцепления несколько иномарок, возле которых препирались возбужденные люди, размахивающие удостоверениями, явно это были парни из госбезопасности. Молоденькие милиционеры пожимали плечами, но никого не пропускали.

– Вот и правильно! – сказал Слава, подбежав к месту события. – Вот и славно, ребята! А вы, собственно, кто? – спросил он довольно грубо пожилого, вальяжного мужчину, размахивающего удостоверением.

– Я генерал-майор госбезопасности Сидорин, начальник управления ФСБ! – кричал тот. – Я сейчас вызову нашу оперативную группу…

– А я зам генерального прокурора России, государственный советник юстиции второго класса Меркулов, – спокойно сказал Костя и показал разбушевавшемуся генералу свое удостоверение. Тот опешил, глядя на него. Костю он не мог не знать.

– А это что за люди? – спросил он, кивая в нашу сторону, мою и Грязнова.

– Это старший следователь по особо важным делам при Генпрокуратуре Турецкий, – сказал Костя. – Его вы, конечно, знаете? А уж господина Грязнова, временно исполняющего обязанности начальника МУРа, вы тоже не можете не знать.

– Наслышан, – буркнул генерал, и тут же некий шустрый молодчик что-то шепнул ему на ухо. – Без тебя знаю! – отмахнулся генерал недовольно. – Только ведь, Константин Дмитриевич, вы-то не можете не знать, что ваш подчиненный господин Турецкий отстранен от расследования этого дела согласно приказу самого генерального прокурора?

Слава крякнул и почесал в затылке. Мы с Костей сникли.

– С чего вы взяли, товарищ генерал? – вдруг раздался тихий голос моего подчиненного – Володи Фрязина. – Разве это то самое дело, от которого нас отстранили? Разве вы уже видели убитого? Откуда вы знаете, что это убийство как-то связано с предыдущими, которые мы расследовали?

Генерал даже растерялся от неслыханной дерзости нижнего чина, хоть и другого ведомства. Такие вещи ему обычно, вот как только что, нашептывают на ушко. Признаться, я и сам почувствовал некоторое недовольство. Все-таки подобные слова должен был произнести не Володя, а я. Спросить, например, с чего вдруг, бросив дела государственной важности, он примчался на место происшествия, на первый взгляд смахивающее на обычную разборку двух мафиозных группировок.

– Но мне передали… – Генерал оглянулся, явно ища подсказчика. Но того и след простыл.

– Мы сделаем так, – сказал, чтобы прервать тягостное молчание и выручить побагровевшего генерала, Костя. – Поднимемся на крышу с вами вместе. Осмотрим место происшествия и сделаем там соответствующие выводы. Стыкуется ли данное убийство с теми, что ведет Александр Борисович?

…Киллер лежал, уткнувшись лицом в крышу дома. Застывшая кровь образовала тусклое темное пятно. На референта или пресс-секретаря министра убитый явно не тянул. Слава нагнулся и перевернул его навзничь. Черная ранка посреди лба. Наверняка умер сразу, не успев ощутить боли.

– Согласитесь, Николай Антонович, весьма проблематично отнести данное убийство… – начал Костя, как всегда, издалека, но генерал прервал его:

– Да сам вижу. Главное – звонят и кричат: скорей, мол. Биатлонист взялся за старое. Только что в центре города, средь бела дня…

– А кто хоть звонил? – вежливо поинтересовался Костя.

Мне вдруг стало жаль генерала. Костя вцепился в него мертвой хваткой, но пока не торопился сжимать челюсти.

– Разве я помню? – смутился генерал.

– И почему – биатлонист? – в тон Косте спросил Слава. – Спортсмен? Кличка убийцы? А почему мы, следователи, об этом ничего не знали? Почему скрыли от нас эту информацию?

– Обсудим в другом месте! – побагровел генерал, покосившись на Фрязина, готового задать свой вопрос. – И на должном уровне.

И осторожно, боясь упасть, двинулся в сторону чердака, вмиг потеряв интерес к делу.

Мы делали свою работу. Ребята Грязнова обыскали карманы убитого. Слава осторожно, двумя пальцами, приподнял винтовку за ствол.

– Неужто та самая? – обернулся он ко мне. – Не чаяли и найти.

– Осторожно, Вячеслав Иванович! – воскликнул Володя. – Не сотрите отпечатки!

– И ведь кто учит! – задал Слава риторический вопрос. – И кого учит! Своего будущего шефа…

Мы с Костей никак не отреагировали на эти слова.

– Документов нет, – сказал Володя, выпрямившись.

– Откуда им взяться? – спросил Слава. – Ищите! Мусор, кошелек… Что-нибудь да зацепим. Биатлонист, оказывается! Слышишь, Борисыч?

Я кивнул. И вдруг сел, где стоял, почувствовав гигантскую усталость, накопившуюся за эти дни. Члены моей бригады и Костя тоже озадаченно посмотрели на меня.

– Тебе нехорошо? – спросил Костя. – Или считаешь, что Тягунова уже не найдем?

– Зачем его искать? – спросил я. – Давай-ка лучше исполнять приказ. Отстранили так отстранили.

– Видал? – спросил Костя Славу. – Нет, ты слыхал, что он несет?

– А что, правильно говорит, – пожал плечами Слава. – Тягунов уже никого больше мочить не будет. Вот он был и вот уже далеко от Москвы… Неужели ты, Костя, до сих пор не понял, чем мы все это время занимались? Ловили того, кто казнил убийц. Словом, я присоединяюсь к Александру Борисычу и думаю, что лучше будет, если этим делом займутся в ФСБ. А ты, Володя? – обратился он к Фрязину. – Присоединяйся к непосредственному начальнику. – И сел со мной рядом.

Володя и оперативники Грязнова смотрели на нас разинув рты. Ничего себе – сидячая забастовка! Хороший пример для молодежи, нечего сказать…

– Но ведь это наш долг, – промямлил Володя, как на экзамене. – Наша профессия. Мы должны…

– Должны! – мотнул головой Слава. – Но не обязаны. Вы на нас не смотрите. Продолжайте осмотр, – кивнул он на труп. – Тягунова пусть теперь ловят другие. Если поймают. Наше дело понять, кто его послал. – Он опять кивнул на труп. – Такая формулировка устраивает?

– Бунт на корабле, – сказал Слава Косте. – Присоединяйся. А то придется подавлять.

– Зачем? – Костя был явно уязвлен. – Возбудим новое дело, раз не закончили старое. Впервой, что ли. Верно я говорю, Александр Борисович?

– Ну, – отозвался я, чувствуя, как здесь, на свежем воздухе, клонит ко сну. – Слушай, там у меня в сейфе не осталось на донышке, не помнишь? Или ты все добрал? – Я толкнул локтем сидящего рядом Славу.

– Возьмем по дороге, – сказал он. – Наскребем. Константин Дмитриевич в случае чего добавит… А вы, ребята, продолжайте работу. Ты, Володя, за старшего, составь протокол, осмотрите место происшествия. Привыкай. Будешь у меня замом. Помом нынче быть опасно. Потом должны приехать судмедэксперт, криминалисты и прочая публика. Смотрите, чтобы только – наши: из МУРа и дежурный прокурорский следователь, других не подпускайте. Гэбэшникам здесь делать нечего. Сошлетесь на их генерала… – Он покосился на Костю.

– Сидорина, – сказал Костя. – Пора знать в лицо. Хоть он и не твой начальник.

– Я все правильно сказал, ничего не забыл? – спросил Слава уже меня.

– Кроме одного, – ответил я и протянул ему руку. – Володя будет работать у нас. Это решено. И с Константином Дмитриевичем согласовано. Я правильно говорю? – спросил я Костю в свою очередь.

– Теперь я понял, для чего вам нужен, – усмехнулся Костя. – Поддакивать. И покрывать ваши противоправные действия. Сегодня, так и быть, расслабляйтесь. Завтра возьмемся за это новое дело. Возбудим по факту убийства неизвестного на крыше жилого дома номер сорок три, строение два.

Я понимал, что это дело плюс обнаруженная документация убитой журналистки Клейменовой могут пролить дополнительный свет на всю эту историю.

– Насчет документации лучше нам пока не распространяться, – сказал я. – Сразу приобщать к делу об убийствах референтов и других важных лиц. Надеюсь, присутствующие умеют держать язык за зубами?

Никто не возразил. Вроде все свои. Все проверенные.

– Скорее проговорится этот жмурик, – кивнул Слава на труп, – чем я и мои ребята.

13

– Только без истерики… – морщился Кирилл Смелянский, слушая Макса. – Ситуация под контролем. У них бумаги Клейменовой, я уже слышал. Но пусть докажут, что это имеет к нам какое-то отношение. Пусть докажут, что она передавала копии в Генпрокуратуру. Кто мы вообще? Подаватели бумаг на подпись. В театре наше амплуа – кушать подано. Ни один суд не воспримет обвинения в наш адрес всерьез. Тем более что с судьями будет проведена определенная работа…

– Опытный адвокат без труда докажет, – вступил Аркаша, – что документы сфальсифицированы. И экспертиза подтвердит. Так что успокойся, Макс, все будет о'кей. В первый раз, что ли?

– Этот олух Сидорин! – не унимался Макс. – Они обвели его вокруг пальца! Кому пришла в голову мысль сделать его генералом? – Он воззрился на Аркашу. – Тебе?

– У меня тоже бывают проколы, – вздохнул Аркаша. – Сидорин – редкого ума идиот, но прекрасный исполнитель. Я знал, что никакой самостоятельности от него ждать не приходится. Но я полагал – она и не потребуется.

– Будет вам! – сказал Кирилл. – Хватит посыпать голову пеплом и рвать волосы на заднице. Прикиньте лучше, сколько благоприятных обстоятельств при этом возникло. Во-первых, биатлонист проделал для нас нужную работу. Ликвидировал исполнителя. То есть – концы в воду. Во-вторых, баллистическая экспертиза докажет: эта пуля из второго ружья, из которого застрелили Федю Землякова возле «Белого дома». Значит, дело заберут у Турецкого и передадут куда надо.

– Ты так думаешь? – с надеждой спросил Макс.

– Во всяком случае, вопрос об этом будет поставлен. Не собираются же они подделывать результаты баллистической экспертизы? А заодно менять пальцевые следы на первой винтовке биатлониста? Не такие они дураки. Сделают себе хуже… – сказал Аркаша. – Конечно, будут трудности. Пальцы биатлониста наверняка уже стерлись с этой винтовки. Но найденная винтовка – находка для баллистов. Баллистику никуда не денешь!

– Хуже будет с документами Клейменовой, – задумчиво сказал Кирилл, глядя на огонь в камине. – Опять твой прокол! – Он взглянул на Аркашу.

– Кто мог знать, что она заранее это сделает? – стал оправдываться тот. – Ночью прилетела из Грозного, а утром побежала прямо в Генпрокуратуру. А то, что она передала копии, а не подлинники, мы не учли. Не ночью же она снимала копии? Хотя часов пять-шесть у нее было… Прятала подлинники где-то в старом колодце запакованными в целлофан. Вот они и всплыли…

– Откуда ты все узнаёшь? – спросил Макс.

– Есть один человек, – туманно сказал Аркаша. – Вам его знать не обязательно… Это моя гарантия на случай, если захотите от меня отделаться, как от Сережи Горюнова…

– Вот к чему мы пришли! – воскликнул Макс, обращаясь к Кириллу. – Вот какое недоверие друг к другу стало разъедать наш совет!

– Который, кстати, начал создавать именно Серж… – проронил Аркаша, тоже глядя на Кирилла.

– А что вы на меня смотрите? – вскинулся тот. – Кто говорил, буквально талдычил: это человек не нашего круга? От него не жди ничего хорошего! Все верно. Но вы забыли, родненькие, что из этого самого нашего круга, спаянного нашим общим посещением одних и тех же спецшкол, не говоря уже о спецроддоме, где мы появились на свет, можно выйти только вперед ногами! А Серж был для нас с самого начала чужеродным телом. Уж признайтесь, положа руку на сердце… Пока он осыпал нас идеями и был их генератором, подпитывающим нас бодростью и оптимизмом, он был всем хорош! А когда его стала тяготить наша спесь и наша кастовость, тогда он стал нам не нужен! Ну признайтесь себе в этом хоть сейчас.

Макс и Аркаша насупились.

– Ты, как всегда, прав, – примирительно сказал Макс, прижав ладонь к левой стороне груди. – Что-то заныло опять… Так какие вопросы мы собирались сегодня обсудить?

В это время в комнату вошла его жена.

– Потише можно? Ребенок уснул. Вчера был жар, сегодня немного легче.

– Аспирин еще рано давать? – спросил Кирилл.

– Обойдусь без аспирина. Только потише разговаривайте. Особенно папочку нашего слышно… – Она с укором поглядела на супруга, потом погладила его по лысеющей голове.

– Что, опять сложности? Опять много на себя берете?

– Не то слово, – сказал Аркаша, посмотрев на часы. – Сами уже не рады, что ввязались… А что делать теперь? Все держится на волоске, понимаешь?

– Он преувеличивает! – вмешался Кирилл. – Хотя все не так просто…

– Иди, – сказал жене Макс. – Обещаем говорить потише. Но нам еще придется посидеть. Ребята останутся ночевать, приготовь им в моем кабинете, как всегда…

Они посмотрели ей вслед. Все та же походка манекенщицы. Не захочешь, а посмотришь…

– Никогда не думал, что пойдет за меня, – вздохнул Макс, выразив общее мнение. – Чудо, как была хороша… Правда, тоже не нашего круга. – Он внимательно оглядел друзей. – И очень переживала, когда узнала о гибели Сержа. Своими бы руками убила эту сволочь, так и сказала. Все спрашивала, нашли этого бандита или нет.

Он сделал паузу и снова оглядел друзей.

– Ей импонировало, что он тоже жил, как и она, в коммуналках и общагах, что своими силами оттуда вырвался… – Макс говорил вполголоса. – Может, тоже о ней думаете – выскочка? Прорвавшаяся в наш круг?

– Не понимаю, к чему ты клонишь? – прервал его Кирилл, нахмурившись. – Она твоя жена. Она не вмешивается в наши дела. Любит тебя. Уважает твоих гостей и друзей. Что еще?

– Ты уверен, что у нее с покойным ничего не было? – сощурился Аркаша. – Серж был не промах. Говорю как друг. Он спал с женой биатлониста. Дошло до того, что она бежала с ним от мужа, и тот с горя подался сначала в Таджикистан, потом в Чечню. И мы получили – отмороженного. Перестрелявшего наших общих друзей…

– Мы это уже слышали, – поморщился Кирилл, показав Аркаше глазами на Макса, изменившегося в лице.

– Хочешь найти другой довод, чтобы я смирился со смертью Сержа? – вспылил Макс. – Никогда этого не будет, ты знаешь… И то, что убили Женю Клейменову, мне тоже не нравится. И это тоже вы должны знать!

– Тебе нельзя волноваться, – сказал Кирилл, сжав зубы. – К тому же разбудишь своего ребенка. Итак, продолжим, раз уж Макс все никак не может вернуть нас к повестке дня.

– Я буду вести! – с вызовом сказал Макс. – Пока что я председательствующий нашего совета, все больше похожего на ЦК, как наш малый совет на Политбюро.

– Слава Богу! – насмешливо сказал Кирилл. – Значит, можем продолжать? Аспект нашей личной безопасности мы только что обсудили. Следующий вопрос. Только поспокойнее.

– Мы уже говорили, что не худо бы подобрать еще парочку кандидатов, – сказал Макс. – Нужна свежая кровь, нам угрожает кастовость, закрытость и все такое… Есть кандидатуры, годные для обсуждения?

– Этот вопрос готовил Аркадий, – хмуро сказал Кирилл. – Я даже знаю, о ком идет речь. Но мне не понравился этот эпизод с убийством киллера, собиравшегося устранить нашего биатлониста. Плохая работа, если хочешь знать мое мнение, – обратился он к Аркаше. – Не следует все сваливать на генерала Сидорина.

Тот скривился. Закурил новую сигарету. Косо взглянул на Макса, ворочающего кочергой поленья в камине.

– Не будем забывать, с кем имеем дело в Генпрокуратуре, – сказал он, сделав пару затяжек. – Этот Турецкий, а также Меркулов – ушлые ребята. Им палец в рот не клади. Сидорина я уже отчитал, он признал свои ошибки, обещал исправиться. Уж очень хочет быть начальником Главного управления.

– Кстати, об этом я уже думал, – сказал Кирилл. – Полагаю, нечего ему там делать. Зарвется. Решит, что вполне заслужил этот пост. Забудет, кому чем обязан, и вспомнит про субординацию.

– Согласен, – кивнул Аркаша. – Поэтому я и не говорю ни да, ни нет. Держу его пока на крючке. Но кого-то нам в ФСБ надо иметь. Эдик Терлецкий, о ком шла речь, всем бы подошел…

– Это еще кто? – нахмурился Макс. – Еще один подающий надежды? С меня хватит Сержа. Серж, по крайней мере, никогда не прокалывался. А этот твой Эдик из ФСБ, насколько я понимаю, именно с прокола и начал?

– Успокойся, – сказал Аркадий. – Провинциал, да не простой – сын бывшего секретаря обкома по идеологии. Поэтому ты о нем не слышал… Растерялся, с кем не бывает. Сидорин жаловался: мол, бросил его одного, не с кем посоветоваться… Но у малого есть хватка. Есть сноровка. У других и этого нет.

– Мы должны избегать лишних людей, – вздохнул Макс.

– Для тебя все случайные, с кем ты не учился в одной школе, – упрекнул его Кирилл. – Или не был твоим соседом по даче в Жуковке. Только такие – безгрешные и неошибающиеся! В результате у нас нет своих людей в структурах, на которые мы хотели бы эффективно влиять. Мы с Аркашей не можем разорваться. А после гибели Сержа Минобороны осталось без нашего присмотра. Новые министры норовят собрать вокруг себя своих помощников и референтов.

– Тогда зачем было устранять Сержа? – спросил Макс. – Увидели в нем соперника? Что вам делить, не понимаю.

– Будущую власть, – спокойно ответил Кирилл. – Сам же говорил: влияние наше падает. Людей не хватает. Уйти просто так в тень мы уже не можем. Толкать наверх таких, как Сидорин, – значит погубить страну. В конечном счете нам не останется ничего другого, как взять всю полноту ответственности на себя, как любят выражаться наши патроны. И ты, Макс, не можешь этого не понимать. Золотые деньки, когда мы вертели ими как хотели, уходят. Пока у власти завлабы, но по справедливости мы должны сменить их. Никто лучше нас не ориентируется в происходящем. Никто лучше нас не знает, чего стоят на самом деле теперешние политики, вертящиеся на глазах у публики. Нам придется выйти из тени, Макс! Рано или поздно.

– Чем не тронная речь? – усмехнулся Макс, бросив короткий взгляд на Аркашу. – Заслушаешься. Вот тогда ты скажешь, что я в качестве прикрытия и местоблюстителя наших сходок уже не нужен! Я прав?

– Зависит от тебя, Макс, – пожал плечами Кирилл. – От твоего понимания ситуации. От того, сможешь ли ты наконец избавиться от либеральной романтики.

– Перестаньте грызться, – поморщился Аркаша. – Перейдем к повестке наконец!

– Нет уж, сначала скажу, – вскипел Макс. – Я, конечно, гнилой интеллигент, не могу решить собственные проблемы здоровья и личной жизни и потому берусь за проблемы мировые, но не рано ли меня списываешь?

– Рано, рано, – закивал Кирилл, подняв обе руки, как бы сдаваясь. – Так что мы хотели обсудить? Кадровые вопросы? Или завоз продовольствия и горючего в северные районы?

– Кадровый вопрос, – сказал Макс, – в нашем случае – решающий.

– Но ты всех отметаешь! – сказал Аркадий. – Этот биатлонист создал для нас проблему, из которой не видно выхода. Если, конечно, мы не снизим планку наших требований к новичкам. В чем приоритет? Мы хотим иметь рядом преданных, смотрящих нам в рот исполнителей или независимых и самостоятельных, вносящих только раскол?

– Предают и те и другие, – поморщился Кирилл. – Первые – вроде пресловутого и уже упоминавшегося Сидорина – становятся опасны, как только их самооценка становится недопустимо высокой. Вторые хотя бы видны сразу. Всегда знаешь, чего от них ждать. Словом, необходимо выработать критерий отбора.

– Зачем? – пожал плечами Макс. – Ты только что все прекрасно сформулировал. Если мы теперь сказали вслух, чего на самом деле добиваемся, вернее, куда нас толкает логика меняющейся ситуации, а именно – к власти, то нам следовало бы заранее узнать, с кем конкретно мы собираемся эту власть разделить. Ради всеобщего блага.

Они испытующе посмотрели друг на друга. С надеждой и настороженностью. А также с уверенностью, что отныне их связывает нечто большее, чем связывало до сих пор.