Текст книги "Тень Сохатого"

2. Первый звонок

Телефон зазвонил во время ужина.

– Не бери, – сказала Ирина. – Доешь, потом все равно перезвонят.

Но Турецкий лишь вздохнул в ответ. Он нехотя, скрепя сердце, оторвался от жаренной в сметане рыбы, которая сегодня особенно удалась его жене, и пошел в прихожую.

– Слушаю, – хмуро сказал он в трубку.

– Алло, Турецкий? – отозвалась трубка каким-то странным, хриплым и глуховатым голосом.

– Да, я. Это кто?

– Конь в пальто, – грубо ответил голос. – Короче, слушай сюда. Если будешь совать нос туда, куда не следует, получишь по мозгам. Понял?

– Нет.

– Повторяю: не лезь не в свои дела. И не копай там, где тебя не просят. Теперь понял?

– Понятно. Обычная история, – равнодушно отозвался Турецкий. – Может, представитесь для разнообразия?

– Перебьешься. И запомни: если не угомонишься – тебе крышка. Это не шутка. Второй раз предупреждать не стану. Прощай.

Связь отключилась. Турецкий пожал плечами, положил трубку на рычаг и вернулся на кухню.

– Кто это был? – спросила Ирина.

Александр Борисович ответил беззаботным голосом:

– Никто. Просто ошиблись номером.

– И ты так долго им это объяснял? – подозрительно прищурилась Ирина.

Турецкий кивнул:

– Угу. На редкость непонятливый попался собеседник. Слава богу, рыба остыть не успела.

И Турецкий взялся за нож и вилку. Некоторое время он усердно ковырял рыбу, вытаскивая кости. Ирина, которая сидела на диете и не позволяла себе есть после шести часов вечера, смотрела на мужа со странным удовольствием. Как и любой женщине, ей нравилось, что ее любимый мужчина находит вкусным произведение ее кулинарной фантазии.

– Как там твой Боровский? – спросила Ирина. – По-прежнему молчит?

Турецкий кивнул:

– Как сыч.

Ирина вздохнула. В противоположность мужу, она всегда жалела преступников, считая, что их преступления на пятьдесят процентов – результат сложных жизненных обстоятельств, в которые загнала их судьба.

– Что ж, – задумчиво проговорила Ирина, – его можно понять.

Александр Борисович криво ухмыльнулся:

– Да ну? И давно ли ты научилась понимать преступников?

– А вот как с тобой жить стала, так и научилась.

– Загадочный ответ, – насмешливо сказал Турецкий. – Непостижимый для мужской логики.

Ирина фыркнула:

– Жуй давай, логик. Кстати, как тебе рыба?

– По десятибалльной шкале тянет на одиннадцать баллов, – ответил Турецкий, уплетая рыбу. – С логикой у тебя плохо, но готовить ты умеешь. Этого у тебя не отнимешь.

– Ну должна же быть от меня хоть какая-то польза.

Закончив с первой порцией, Турецкий потребовал у жены добавки. Ирина была довольна, но для порядка шутливо поворчала:

– Ну, Турецкий, на тебя не наготовишься. Ты превращаешься в настоящего обжору.

– Нервы, золотце, все от нервов, – шутливо откликнулся Александр Борисович.

Ирина, наложив мужу добавки, не выдержала – положила себе в тарелку маленький кусочек. Муж проследил за ее действиями ироничным взглядом, но ничего не сказал.

– Шумиха вокруг Боровского и его обанкротившегося «Юпитера» продолжается? – спросил Ирина, берясь за вилку.

– Не то слово, – ответил Александр Борисович. – Дела растут, как на дрожжах. Помнишь, я тебе рассказывал о том, что бывшего коллегу Боровского обвиняют в хищении сотен миллионов баксов?

– Помню. У него еще фамилия такая смешная… Ласточкин, да?

– Да.

– А ты еще говорил о деле Андрея Полякова, начальника службы безопасности «Юпитера». Он кого-то убил, а потом еще и советницу нашего мэра пытался взорвать.

Турецкий кивнул:

– Было дело. Ну, то есть… я имею в виду, что рассказывал, а не то, что он ее на самом деле взрывал. Так вот, к этим делам добавились и новые.

– Какие?

Турецкий недоверчиво посмотрел на жену:

– А тебе точно интересно?

– Еще бы! – отозвалась она. – Ты ведь знаешь, что твои рассказы для меня, это как для других жен – детектив на ночь.

– Другие жены платят за детективы, а ты получаешь их бесплатно, – посетовал Турецкий. – Ладно. Следствие считает, что Боровский и его люди имеют отношение еще к трем убийствам – главы Нефтеграда, руководителя строительного предприятия «Гранит» и гендиректора ЗАО «Томский». Кроме того, имеются другие дела. Покушение на главу московского представительства австрийской компании «Ист Петролеум Хандельсгез» и так далее – по мелочи.

– А кто ведет эти дела? Гафуров?

– Он самый.

Ирина нахмурила брови:

– Я видела его на каком-то вашем корпоративном сабантуе. Неприятный человек. Да еще этот золотой зуб во рту… Не следователь, а какой-то Ленька Пантелеев татарского разлива. – Ирина доела свой кусочек рыбы, с тоской посмотрела на пустую тарелку и отодвинула ее. – Н-да… – грустно сказала она. – Вижу, кольцо вокруг твоего Боровского сжимается все плотнее.

– Это не кольцо, – возразил Турецкий. – Это петля на его шее. Дела против людей из его окружения растут, а его состояние тает, бизнес рассыпается на глазах. Он уже почти банкрот.

– Думаю, его это сейчас мало волнует. Иначе бы он не молчал.

– Он сильно подавлен. На прогулках, говорят, ведет себя вяло, почти не ест. Заявлений никаких не делает. Просто гаснет, как та свечка.

– Жалко мужика, – вздохнула Ирина.

– Воровать в свое время надо было меньше.

Ирина скептически усмехнулась:

– Ого! Ты у нас что, в коммунисты записался?

– При чем тут это? – обиделся Турецкий.

– Да ладно, не дуйся. Я ведь шучу. Кстати, ты по-прежнему думаешь, что Боровский убил Риневича из-за того, что не поделил с ним бизнес?

Турецкий на секунду отвлекся от рыбы, подумал, кивнул и ответил:

– Полной уверенности нет, но полагаю, что да.

Глаза Ирины азартно блеснули, как бывало всегда, когда она не соглашалась с мужем.

– И все-таки я не согласна, – сказала она. – Из-за бизнеса так не убивают.

– Вот как? – снова усмехнулся Александр Борисович. – А из-за чего так убивают?

– Из-за чего угодно, но не из-за бизнеса, – отрезала Ирина. – Я думаю, тут что-то… личное. – Она подумала и добавила: – Что-то, связанное с душой.

– Намекаешь, что у Боровского поехала крыша? – весело спросил Турецкий.

Ирина посмотрела на мужа с сожалением и вздохнула:

– Вот таковы вы все, мужчины. Опошлите любую тонкую мысль. Вы можете мыслить лишь грубыми понятиями. Область чувств – это не ваша территория.

– Само собой, – согласился Александр Борисович. – Но зато на своей территории мы иногда ловим преступников. А вы на своей только и можете, что читать дамские романы и фантазировать на эротические темы.

– Турецкий, еще слово, и ты получишь ложкой по лбу, – предупредила Ирина.

– И этим ты признаешь свое поражение. Кстати, наше пари остается в силе?

– Разумеется. Копи деньги. Шампанское должно быть вкусным и дорогим.

– Начинай присматривать. Увидишь подходящее – покупай.

Ирина покачала головой:

– Болтун ты Турецкий. И язык у тебя без костей.

– А у тебя рыба с костями, – упрекнул в отместку Турецкий жену. – Могла бы, кстати, и вытащить.

После шутливого обмена колкостями мир в семье был полностью восстановлен.

3. Признаки грозы

Генпрокурор Колесов с утра пребывал в хорошем настроении. Впервые за последнюю неделю его не мучили желудочные колики, к тому же день выдался солнечным, что всегда действовало на Вадима Степановича ободряюще.

Даже следователь Гафуров, которого Колесов вызвал для отчета и которого в душе недолюбливал (генпрокурору не нравились вульгарные, подобострастные люди чернявой наружности, хотя он не считал себя ни националистом, ни каким-то особенным «аристократом»), даже он не испортил Колесову настроение.

– Ну, как продвигаются дела? – бодро спросил Колесов у Гафурова.

Гафуров улыбнулся так, как только он умел улыбаться – вежливо, уважительно, одновременно с чувством собственного достоинства, но как бы снизу вверх, – и ответил:

– Продвигаются, Вадим Степанович. Могли бы и быстрей продвигаться, если бы не некоторые обстоятельства.

Колесов прищурил левый глаз и посмотрел на Гафурова. «Какого черта он таскает во рту этот „клондайк“? – подумал генпрокурор, глядя на поблескивающий золотой зуб.

– Обстоятельства, значит? И что же это за обстоятельства, Эдуард Маратович?

Улыбка Гафурова приобрела грустноватый оттенок.

– Видите ли, Вадим Степанович, есть у нас один человек, которого я очень уважаю, но который – по непонятной мне причине – проявляет излишнее рвение там, где ему не следует.

– Интересно. И кто же это?

– Александр Борисович Турецкий.

– Турецкий? – поднял брови Колесов.

Гафуров печально вздохнул:

– Увы. Его почему-то чрезвычайно интересуют дела, которые я веду. Мне даже кажется, что он уделяет им больше времени, чем своим собственным. Но самое неприятное заключается в том, что он… как бы это получше сказать… он словно бы сомневается в моей беспристрастности. Я был бы только рад помощи такого опытного человека, тем более вашего помощника, но… – Гафуров пожал плечами, как бы показывая, что поделать тут уже ничего нельзя, а потому он «умывает руки».

Колесов впервые за этот день нахмурился и задумчиво побарабанил толстыми пальцами по столу.

– Вмешивается, значит… – проговорил он. – И как он это объясняет?

– Видите ли, он почему-то решил, что разбирается во всем этом лучше меня. При том, что он абсолютно не владеет всей полнотой информации. – Гафуров многозначительно посмотрел на генпрокурора. – К тому же, – продолжил он, – Турецкий вбил себе в голову, что все это имеет отношение к делу об убийстве бизнесмена Риневича.

– А почему он так решил? – поинтересовался Колесов.

Гафуров пожал плечами:

– Этого я не могу объяснить. Да и он, по-моему, тоже.

– Гм… – И вновь пальцы генпрокурора отстучали дробь по крышке стола. – А как в остальном?

– В остальном все хорошо, – ответил Гафуров. – Свидетели дают показания. Думаю, мне удастся собрать доказательную базу по всем делам.

– Это хорошо. Но вы там особо не затягивайте. Дела эти – чрезвычайной важности, учитывая обстановку в стране. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Так точно.

– Тогда перейдем к деталям…

Звонок от генпрокурора застал Турецкого врасплох. Он зашивался с бумажными делами и был этим страшно недоволен.

– Такое ощущение, что я не сыщик, а бухгалтер, – ворчал Александр Борисович, подшивая к делу необходимые бумаги и справки. – Надо бы отрядить для этого занятия специального человека, со слоновьей выдержкой и железной задницей.

Услышав звонок телефона, Турецкий невольно вздрогнул и нечаянным движением смел со стола несколько бумаг. Это вывело его из себя.

– Да! – рявкнул Турецкий в трубку.

– Это Колесов, – услышал он в трубке голос генпрокурора.

Турецкий слегка стушевался, но взял себя в руки.

– Да, Вадим Степанович. Я вас слушаю.

– Ну, во-первых, здравствуйте. А во-вторых…

– Здравствуйте! – поспешно поздоровался Турецкий.

– …А во-вторых, что там у вас происходит?

– В каком смысле? – опешил Александр Борисович.

– Почему тянете с делом Боровского?

– Вадим Степанович, я не…

– Мне нужны четкие объяснения, а не очередные отговорки. Я полагал, что вы быстро соберете доказательную базу, потому и санкционировал передачу дела в ваши руки. Но, похоже, я переоценил ваши силы.

– Вадим Степанович, я работаю, – сухо отозвался Турецкий.

– Мы все работаем, – жестко сказал генпрокурор. – Но одни из нас работают быстро и четко, а другие растягивают элементарное дело в несколько томов и так ничего и не добиваются.

– Вадим Степанович, не мне вам говорить, что иное простое на вид дело оказывается на поверку…

– Это демагогия, – резко оборвал Турецкого генпрокурор.

– Ну почему же демагогия? – спокойно возразил Александр Борисович. – Я бы, конечно, мог взять Боровского за уши и трясти его до тех пор, пока он не расскажет мне, почему он убил Риневича. Но не думаю, что это лучший способ докопаться до истины.

– А я не думаю, что здесь уместна ваша ирония, – еще более холодно произнес Колесов. – Я полагаю, что вы, как мой помощник, прекрасно оцениваете свою роль и важность порученного вам особого дела. И это касается не только темпов расследования. Александр Борисович, я знаю, что вы – человек широких взглядов, но не хочу, чтобы в настоящее время в поле зрения ваших взглядов попадали дела, которые ведут следователи, которым они поручены.

– Вы имеете в виду дела, которые ведет Гафуров? – уточнил Турецкий, моментально сообразивший откуда дует ветер.

– Я имею в виду, что вы как мой, повторяю, помощник должны заниматься только своим делом! – повысил голос генпрокурор. – Или у вас есть на этот счет какие-то сомнения?

– Нет, но…

– Вот и отлично. Тогда заканчивайте поскорее. Я беру дело об убийстве Риневича под особый контроль. О всех результатах будете немедленно докладывать мне. Вы поняли, Турецкий?

– Так точно.

– До свидания.

Генпрокурор отключил связь. Александр Борисович издал звук, похожий одновременно на вздох и на рычание и положил трубку на рычаг. Затем он обвел колючим взглядом стол, заваленный бумагами, и произнес с необычной для него рокочущей злобой в голосе:

– Ч-чертовы бумажки! Гори вы все адским пламенем! Похоже, гроза действительно надвигается.

Однако одного его сердитого взгляда оказалось недостаточно, чтобы «бумажки» воспылали адским огнем. Они по-прежнему лежали на своих местах и ждали, чтобы чья-нибудь заботливая и ответственная рука подшила и подклеила их на нужное место.

Через пару минут Александр Борисович слегка успокоился.

«А собственно, чего ты нервничаешь? – выговаривал он себе. – Что, думал тебя по головке погладят за твои неуемные розыски? Дело-то и в самом деле плевое. Встретились два мужика, и один другого шлепнул. У всех на виду. Бери убийцу за уши и давай ему срок. Чего рассусоливать? А не возьмешь – возьмут за уши тебя самого. Стоп! Кто возьмет?»

Этот вопрос и мысли, возникшие по его поводу, заставили Турецкого поморщиться. Перед его глазами соткалось смуглое лицо Гафурова с неизменной златозубой улыбкой, а вслед за ним – широкое, одутловатое лицо Колесова.

Турецкий тряхнул головой, словно прогонял наваждение. «Черт, и занесло же меня!» – с досадой подумал он, вздохнул и снова занялся текущими бумагами.

4. Тема, достойная Шекспира

Через двадцать минут Турецкий сидел в кабинете Константина Дмитриевича Меркулова. Сидел, нахохлившись и яростно посверкивая глазами, как обиженная и рассерженная птица.

Меркулов, наоборот, был нарочито спокоен и сдержан.

– Что ж, – задумчиво проговорил он, – у генерального есть все основания быть недовольным тобой…

– Не соглашусь. Мотив до сих пор неясен. Боровский прошел экспертизу – он вменяем. Я должен выяснить, что стоит за этим убийством.

Меркулов посмотрел на Турецкого с сожалением.

– Не понимаю я тебя, Саня. Сентиментальным ты каким-то стал с возрастом. Мы ведь не общество милосердия. Мы – карающий орган.

– Чтобы карать, надо знать за что, – возразил Турецкий. – Не с болванками имеем дело, а с людьми. К тому же, Костя, хоть убей, но не встану я на сторону тех, для кого главное – поскорее усадить человека на нары. И тем самым выслужиться перед теми, кто…

Меркулов прищурился:

– Ну, договаривай, чего замолчал?

– Кто заказывает музыку, – договорил Турецкий. – Дело об убийстве Риневича напрямую связано с делами, которые плодятся, как грибы, вокруг Боровского и его людей. Складывается ощущение, что это убийство – последний и самый надежный гвоздь в могилу Боровского. А сам выстрел – как заключительный аккорд симфонии: па-ба-ам!

– Ну уж и гвоздь, – пожал плечами Меркулов. – Ведь не убили же твоего Боровского.

– Не убили, – согласился Александр Борисович. – Сделали эффектней и проще. Некогда самая успешная компания в стране погибает на его глазах. Фирму банкротят, акции падают «до пола», рабочие остаются без работы. Боровский теряет свои миллиарды. Из самого богатого человека России бывший олигарх превращается в самого нищего и несчастного человека в России. Это уже достойно пера Шекспира!

Меркулов поморщился:

– Ну, знаешь ли, пистолет ему в руку никто не вкладывал.

– Откуда ты знаешь?

Меркулов усмехнулся:

– Умеешь же ты задавать дурацкие вопросы. Ну хорошо. Изложи мне свою версию происшедшего. Кто, на твой взгляд, заказывает музыку в этом деле? Под чью дудку пляшет Гафуров? Ты ведь на него намекаешь?

– Я не намекаю, я прямо говорю, – хмуро ответил Турецкий. – Боровский неугоден власти. Во-первых, из-за слияния «Юпитера» и «Дальнефти», которое он готовил. Новая огромная компания стала бы неуправляемой. А это власти невыгодно. Во-вторых, Боровский полез в политику. Он спонсировал несколько оппозиционных партий на парламентских выборах. И если бы его не загнали в угол и не упекли, он бы протащил в Думу своих людей. Не знаю, правда, сумел бы он на равных противостоять партии власти, но лоббировать свои интересы – вполне.

– Гм… – Константин Дмитриевич задумчиво выпятил нижнюю губу. – Гладко излагаешь… Ну а что, если ты прав? Что, если Гафуров и… – Меркулов на мгновение замялся, подыскивая нужное слово, – …и те, кто повыше его, – продолжил он, – выполняют политический заказ? Ты понимаешь, что тебе нужны не просто веские доводы, а неоспоримые доказательства. Повторяю – неоспоримые. Ты вообще понимаешь, куда тебя заносит твоя логика? Ведь, в сущности, ты собираешься обвинить человека в должностном преступлении.

– Да понимаю я все. Поэтому и тяну с делом Риневича. Факты ведь на блюдечке никто не приносит. Их нужно добывать.

Меркулов долго молчал, обдумывая все сказанное, затем негромко сказал:

– Не знаю, Саня. С одной стороны, ты все правильно говоришь. А с другой…

– Чувствуешь какую-то неловкость? – насмешливо спросил Турецкий.

– Вот именно, – спокойно ответил Меркулов. – В любом случае времени у тебя совсем немного. Потянешь еще недельку, и тебя просто отстранят от дела, надают по заднице и отправят в отставку. За то, что не справляешься со своими служебными обязанностями. Генеральный, кстати, решил самолично тебя теперь контролировать.

Турецкий вздохнул:

– Я знаю, не сыпь мне соль на рану. Думаешь, я не понимаю? – Он покосился на Меркулова и добавил: – Ты-то хоть мне палки в колеса не ставь. Знаешь ведь, на пустом месте я все это болото не взбаламутил бы.

Меркулов посуровел.

– Да что я, совсем подонок, что ли? – с легкой обидой в голосе сказал он. – Чем могу, помогу. Но дай бог, чтобы все твои подозрения оказались напрасными.

– Я и сам буду рад, – пожал плечами Турецкий.

Меркулов надел очки и придвинул к себе бумаги. Посмотрел на Турецкого поверх очков и сказал с напускной строгостью:

– Ну, чего расселся? Иди работай. У тебя сейчас каждая секунда на счету.

– Слушаюсь, команданте, – ответил Турецкий и шутливо козырнул.

5. Второй звонок

– Александр Борисович, здравствуйте.

Звонок застал Турецкого в машине.

– День добрый, – ответил он, прижимая трубку к уху и следя за дорогой. – С кем имею честь?

– Мы с вами уже когда-то встречались. Я дал вам ключ к «литовскому делу».

– А-а. «Агент в бейсболке»?

– Вы меня так прозвали? – Собеседник Турецкого выдержал паузу, вероятно, для того, чтобы улыбнуться (если он вообще когда-нибудь улыбался). – Смешно. Хотя могли бы придумать и что-нибудь поэффектнее.

– Я знаю о вас только две вещи, – сказал Турецкий. – Первая – что вы агент. Вторая – что ходите в надвинутой на глаза бейсболке. Отсюда и прозвище.

– Логично, – согласился собеседник. – Александр Борисович, простите, что потревожил вас своим звонком. Я вас уважаю и хочу дать вам полезный совет.

– Да ну? Тогда излагайте скорей. До сих пор мне ваши советы помогали. Буду рад выслушать.

– Александр Борисович, – голос «агента в бейсболке» стал тихим и вкрадчивым, – оставьте ваши изыскания.

– О чем вы?

– Вы прекрасно понимаете, о чем я. Они заведут вас в такие дебри, из которых нельзя выйти. Вам ведь уже угрожали, правда?

Турецкий усмехнулся:

– До вас? Да, было дело. Вы уже второй.

– Я не угрожаю, – возразил собеседник. – Я советую. По-дружески.

– Чем давать советы, лучше бы дали какую-нибудь зацепку, – ворчливо ответил Турецкий. – Контора, в которой вы служите, кичится тем, что знает все и обо всех. Вот и помогите. В конце концов, мы оба работаем на государство. И, если я не ошибаюсь, на одно и то же.

«Агент в бейсболке» немного помолчал. А когда заговорил, в голосе его послышались нотки сожаления:

– Я так и думал. Вы очень упрямы, Александр Борисович. Это хорошее качество, но оно не всегда доводит до добра. Если вам удастся дойти в ваших изысканиях до конца и при этом остаться в живых, я буду просто рад.

– Да ну? Что ж, это вселяет в меня уверенность. Это все?

– Вы просили помощи… Скажу лишь, что дело Боровского – это сигнал.

– Сигнал для тех, кто решится нарушить установившийся порядок? – уточнил Турецкий.

– Понимайте как хотите, Александр Борисович. И еще: все, что произошло, – это своего рода игра. Но не та игра, в которую играют вдвоем. Это все, что я могу вам сказать. Почаще оглядывайтесь по сторонам, Александр Борисович. Помните, как говорили в старых романах? Отныне я не дам за вашу жизнь и ломаного гроша.

– Помню, помню.

– В таком случае – прощайте.

«Агент в бейсболке» повесил трубку.

– Прощайте… – машинально сказал Турецкий. Затем бросил телефон на сиденье и в сердцах добавил: – Сволочь. Нет бы сказать «до свидания». А то «прощайте». Черт бы побрал этих ребят, как они все любят каркать!

Выпустив пар, Турецкий стал размышлять над словами «агента в бейсболке».

Это не та игра, в которую играют вдвоем, – сказал агент. Что он имел в виду? Если два игрока – это Боровский и Риневич, то кто же в этой игре может быть третьим? И насколько хорошо осведомлен «агент в бейсболке», чтобы делать такие предположения?

Дорога отвлекала внимание Турецкого, поэтому он свернул в переулок, припарковал машину к обочине и заглушил мотор. Затем закурил.

«Итак, третий игрок. Кто он? – Турецкий посмотрел на облачко дыма, расплывающееся в воздухе и ускользающее от взгляда. – Государство? Гм… Как-то сомнительно. Для „агента в бейсболке“ государство – это хозяин, которому он служит, а уж никак не игрок. Нет, он имел в виду кого-то другого. Того, кто вмешался в игру Боровского и Риневича и постепенно изменил ее правила. По крайней мере, финал изменил точно. Вряд ли в этой игре изначально предполагался летальный исход одной из сторон. Не нужно забывать, что Риневич и Боровский были друзьями с детства. Кто мог вмешаться в их отношения? Вероятно, тот, кому они оба доверяли так же, как друг другу. Или даже больше, чем друг другу, раз он сумел посеять в их сердца раздор и ненависть».

Турецкий стряхнул пепел, закрыл глаза и немного посидел так, пытаясь сосредоточиться.

«Я с самого начала знал, что нужно искать того, кому было выгодно убрать со сцены Риневича и Боровского. Я с самого начала подозревал, что тут должен быть третий игрок. А что, если допустить, что кто-то мстил Боровскому и Риневичу? Они оба были очень успешными и удачливыми бизнесменами. Все у них в жизни было хорошо, и это могло кому-то сильно не понравиться. Кому-то, кто преуспел в жизни меньше, чем они. Но кто он, этот неудачник? Человек из их прошлого? Гм… Прошлое у этих ребят самое что ни на есть заурядное. И путь, который они прошли, вполне зауряден. Другое дело, что двигались они по этому пути намного быстрее, чем их товарищи по партии и комсомолу. Что ж, пожалуй, стоит покопать в этом направлении. Вот как глубоко стоит копать – это вопрос. Но начинать пора. Давно пора!»