Текст книги "Битва в космосе"

ГЛАВА 8

Сара выпрямилась, поняв, что самка элока все равно увидела ее. Еще бы не увидеть, когда смотришь сразу во всех направлениях. К минервитянским животным было почти невозможно подобраться незаметно. Недолго думая, элочица сочла лучшим «сделать ноги».

Выполнить это оказалось не так-то просто. Самка настолько отяжелела от беременности, что сумела только вперевалку добраться до дальнего конца небольшого загона для скота. Сара поспешила к ней. Элочица вот-вот должна была почковаться и представляла из себя прекрасный объект для опыта по попытке остановки послеродового кровотечения.

Беглянка, увы, не догадывалась об этом. Сара казалась ей странным созданием, возможно хищным и уж наверняка опасным. Не видя путей к отступлению, испуганное животное попыталось броситься на Сару, норовя проткнуть ее одним из рогов, выступающих из туловища чуть пониже каждой верхней лапы.

Увернуться от рога не составило Саре большого труда, благо он был не слишком длинный: опытные скотоводы омало сумели вывести породу элоков, не обладающих такими внушительными рогами, как у их диких сородичей.

– Ну-ну, не волнуйся, милочка, – тихо промурлыкала Сара, будто разговаривая с земной лошадью, которую что-то напутало. Это, кажется, сработало: элочица решила, что небольшой атаки вполне достаточно для «сохранения репутации», и позволила человеку приблизиться, хотя и не отводила от него встревоженно напрягшихся четырех глазных стеблей.

Саре требовалось, чтобы животное хоть немного расслабилось, и она произнесла еще несколько ласковых фраз. Самка была намного ниже ее ростом, но гораздо толще; среди самцов-элоков попадались особи размером с корову. При этом внешне они больше всего походили на помесь осьминога и каракатицы.

Элочица вздрогнула, уклоняясь от чужой руки, – человеческое тепло ощущалось даже сквозь кожу перчатки и напугало ее. Лишь на третий раз она не отпрянула и позволила Саре погладить себя и прикоснуться к одной из набухших почек.

– Та-а-ак, – выдохнула Сара, убедившись, что кожа над выпуклостями начинает трескаться. Последние несколько дней ее мучило предчувствие, что «роды» у элочицы начнутся в самый неподходящий момент – ночью, например, когда она, Сара, будет спать сладким сном. К счастью, предчувствие не оправдалось.

Как и бедняжка Байал, самка элока по мере приближения почкования совсем присмирела. Казалось, она понимала, что это беспокойство – зуд, боль, очевидно причиняемая разрывом кожи, – последнее. Потом не нужно будет беспокоиться ни о чем.

Сам процесс почкования поначалу выглядел внешне безобидно, опять же как и у Байал. Просто разрывы над каждой почкой постепенно становились длиннее, только и всего. Зная, чем это закончится, Сара заранее подготовилась к кризису.

Еще на корабле она засунула по одной ватномарлевой подушечке в шесть носков и приклеила на каждый несколько полосок липкой ленты, чтобы во время почкования прикрепить тампоны к шерсти самки. Достав их из чемоданчика и положив на землю, Сара криво усмехнулась – от всех этих самодельных средств попахивало детскими играми в «дочки-матери».

– Никогда и представить себе не могла, что придется работать ветеринаром. – При звуке человечьего голоса самка шевельнулась. Саре же пришла на ум любопытная мысль: одна из причин, по которым животное подпустило чужака к себе, – тембр голоса: почти такой же, как у самцов-омало. А к ним элоки, разумеется, привыкли.

В разрывах уже показались шевелящиеся ножки отпочковавшихся детенышей, все еще прикрепленных к матери. Вскоре они стали видны целиком – каждый размером с небольшого терьера.

Спустя несколько секунд все шестеро упали на землю и тут же деловито поползли в разные стороны. Самка осталась стоять, совершенно безучастная к происходящему, и даже не попыталась боднуть Сару, когда та, упав на колени, принялась затыкать тампонами разверстые раны, из которых мощными струями била холодная минервитянская кровь.

За полминуты она насквозь пропитала Сарины куртку и штаны. Из двух разрывов, уже закрытых тампонами, теперь сочились лишь тоненькие красные ручейки. Сара вставила затычку в третий, с силой прижав полоски «скотча» к шкуре роженицы, чтобы они смогли выдержать мощный напор. Но протянув руку за четвертым тампоном, женщина поняла, что в нем уже нет никакой надобности. Глазные стебли и лапы элочицы враз обмякли, и она начала медленно оседать на землю. Ручьи крови, бьющие из неперекрытых трех отверстий, иссякли буквально на глазах. Самка свалилась замертво.

– О Господи. – В принципе, Сара и ожидала такого результата первой попытки, но это не спасло ее от чувства разочарования. Импровизированные повязки все же принесли какую-то пользу. Следовало прикрепить их оперативнее, и все. Можно сказать, что в целом операция почти удалась. Почти. Очередное свидетельство старого как мир медицинского анекдота: «Операция прошла удачно, но пациент скончался».

Сара взглянула на себя и ужаснулась – она выглядела так, будто отработала восьмичасовую дневную смену на местной скотобойне. Одежда насквозь пропиталась кровью, с рукавов на землю падали еще не свернувшиеся алые капли. Теоретически, спецткань должна была отталкивать влагу, но кто же мог предположить, что человека, одетого в одежду, сшитую из нее, словно окунут в бадью с кровью. Мысли о том, что в оснащение «Афины» не входила ни прачечная установка, ни химчистка, повергла Сару в еще большее уныние.

Она подобрала с земли чистые тампоны, затем, немного помедлив, вынула из ран самки и те, которые успела воткнуть. Запасы носков и ваты, как и всего остального, были на корабле весьма умеренны.

Собравшиеся в кучу элочата снова метнулись кто куда, когда Сара направилась к воротам загона. Видимо, инстинкт подсказал им, что от такого большого существа лучше держаться подальше.

Пара шустрых детенышей выскочила-таки за ворота, прежде чем Сара успела закрыть их. Проходивший мимо минервитянин после недолгой погони поймал одного из них, затем велел стоявшим поодаль нескольким самцам изловить другого. Пока те гонялись за элочонком, абориген, крепко держа своего пленника, подошел к Саре.

– Тебе не стоило оставлять ворота открытыми. Счастье, что убежать успели только двое отпочковавшихся.

– Прошу прощения. – Саре показалось, что она узнала голос минервитянина; ей так и не удалось научиться различать их по внешнему виду. – Извини… Тернат.

– Ладно, ничего страшного. Только в следующий раз не забывай, – сказал старший из старших, рачительный и незлобливый, как истинный будущий хозяин владения. Он повернул пару глазных стеблей в сторону трупа элочицы. – Вижу, тебе не очень-то повезло сегодня.

– Да, не очень, – согласилась Сара.

– Реатур хочет, чтобы у тебя получилось. – Тернат выглядел недовольным, только непонятно чем – тем ли, что операция провалилась, или тем, что Реатур ввязался в какую-то нелепую затею.

– Это первый попытка, – осторожно ответила Сара. – Здесь я кое-чему научиться, потом пытаться опять. Может, научиться достаточно, чтобы Ламра жить. Буду пытаться.

– А что если ты научишься недостаточно к тому моменту, когда Ламрины отпочковавшиеся отделятся от нее?

– Тогда опять неудача. Я не говорю Реатур, что я сделать, я только пытаться.

– Я вижу, что ты честный… честная самка, – заметил Тернат неожиданно мягко. – Тот, кто сразу дает много обещаний, чаще всего не выполняет ни одного. Полагаю, человеки тоже знают об этом… – Он опустил один глазной стебель на новорожденного элочонка, трепыхавшегося в его руке. – Я отнесу его в стадо, дабы он привык к жизни среди себе подобных. Если не сделать этого как можно быстрее, глупое создание вырастет слишком самонадеянным и рано или поздно отбежит слишком далеко от больших самцов и станет легкой добычей диких зверей.

Не снимая окровавленных перчаток, Сара достала из кармана блокнот, нашла чистую страницу и написала: «Сказать об элоках Пэт». Астронавты знали об аборигенах так мало, что любой случайный разговор, вроде этого, мог дать важную информацию.

Тернат уже двинулся прочь.

– Что ты делать с мертвая самка элока? – крикнула Сара ему вдогонку.

– Спасибо, что напомнила мне, – бросил он, не останавливаясь. – Я распоряжусь, чтобы ее разделали.

«Всего лишь домашнее животное, скот», – напомнила себе Сара. Она понимала, что к телам умерших самок-омало самцы наверняка относятся более трепетно, но услужливое воображение уже успело нарисовать перед ней жуткую картину: сообразительную, веселую малышку Ламру расчленяют каменными ножами, а затем подают к столу с местным овощем, напоминающим брюссельскую капусту, в качестве гарнира. Б-р-р! Тряхнув головой, Сара преисполнилась еще большей решимостью спасти любимую самку Реатура.

* * *

Толмасову пришлось значительно ускорить шаг, чтобы не отстать от Фралька. Тот заметил это, но даже не соизволил сбавить темп.

– Вы построить все лодки вам надо? – спросил полковник.

– Да, Сергей Константинович, у нас их будет достаточно, – ответил Фральк на русском. Он поднаторел в нем значительно больше, чем Толмасов в минервитянском. Зная об этом, последний старался как можно чаще выражать свои мысли на языке аборигенов.

– Вы иметь все самцы, которые будут ехать на лодках?

– Да, – сказал Фральк и сделал широкий жест тремя руками, как бы охватывая лежащий впереди лагерь.

Слева, из-за растущего близ тропы кустарника, послышался какой-то незнакомый Толмасову шум. Минервитянская живность постоянно издавала разнообразные звуки, и полковник уже привык не обращать на них особого внимания. Но Фральк отреагировал на шум весьма неожиданно: поголубев, он поспешил отпрыгнуть от большого куста, скрывавшего источник шума. Толмасов тоже попятился.

– Что это? – спросил он, указывая на силуэт животного, который ему удалось разглядеть сквозь листву.

– Кронг, – ответил Фральк. – Я и не знал, что они снова появились у города Хогрэма. – Будем надеяться, что он сыт и не хочет добавки.

Полковник скинул с плеча автомат и щелкнул предохранителем. Звуки, издаваемые этим самым кронгом, явно не походили на те, что издавали местные домашние животные.

И тут зверь выскочил на тропу. К своему удивлению, Толмасов тут же узнал его, хотя до сих пор видел этого красавца только на фотоснимках, привезенных Брюсовым и Руставели. Коричнево-белый длинноногий хищник с огромными когтями.

Между тем Фральк становился все синее и синее. Толмасов его понимал. Окажись он сам перед таким чудовищем без оружия, у него поджилки бы затряслись от страха. Даже с автоматом в руках полковник предпочел бы лицезреть кронга через толстые прутья клетки в зоопарке.

Зверь испустил низкий, рычащий вопль, отдаленно напоминающий рык рассерженного леопарда, готового к атаке. Но кронг не бросился в атаку сломя голову. Он приближался медленно, крадучись, глядя на Толмасова большим количеством глаз, чем на Фралька Облик минервитянина был ему знаком, а вот неизвестное существо внушало, как видно, опасение, смешанное с любопытством.

Долгий вопль перешел в пронзительный визг. В отличие от Толмасова, Фральк, несомненно, знал его значение.

– Бежим! – крикнул абориген, сорвавшись с места. – Он голодный!

Проворства хищнику было не занимать; взвизгнув еще пронзительнее, он стрелой бросился вслед за Фральком. Либо Толмасов показался ему малопривлекательным в качестве добычи, либо он счел его достаточно безобидным и решил сначала разобраться с Фральком, а уже потом взяться за странное существо.

Лай АК-74-го слился со страдальческим воплем кронга. Как только в него ударили первые пули, животное мгновенно сменило направление и бросилось на обидчика. Полковник палил короткими очередями. Ошметки тканей от брызжущих кровью ран разлетались в разные стороны. Пожалуй, вместо «Калашникова» здесь было бы уместнее применить что-нибудь посерьезнее – противотанковое ружье, например. Не добежав до Толмасова трех метров, хищник рухнул на тропу.

Через некоторое время вернулся синий, как новые «ливайсы» 501-ой модели, Фральк. Его глазные стебли поворачивались то к полковнику, то к издыхающему зверю, будто он никак не мог решить, кто их них заслуживает большего внимания.

– Кронги ходят стаями? – спросил Толмасов, прикидывая, сколько патронов осталось в магазине, и кляня себя за то, что не захватил запасную обойму.

– Нет, они охотятся поодиночке, – ответил старший из старших, с перепугу перейдя на свой язык Несколько его глаз вновь воззрились на крон-га. – Ты убил его – Мало-помалу синий цвет его тела сменялся зеленым.

– Да, – буркнул Толмасов, стараясь не думать о том, что кронг едва не убил его самого А ведь охота на крупную дичь всегда казалась ему развлечением. М-да…

– Ты убил его, – повторил Фральк, внимательно разглядывая человека, вернее «Калашникова» у него в руках. – Ты говорил об этом оружии прежде. Извини, я запамятовал, как оно называется.

– Стрелковое оружие, – машинально ответил полковник. – Автомат, если быть точнее.

– Автомат. Спасибо, – Фральк, видимо, уже совсем пришел в себя, если сумел вспомнить, как сказать «спасибо» по-русски. По-русски и продолжил: – Что мы должны тебе дать, чтобы ты дал нам автомат? Ты как-то говорил, что стрелковое оружие сильнее, чем топор, молоток. Сейчас вижу, насколько сильнее. Что ты хотеть за автомат?

Толмасов мысленно чертыхнулся. Никто из экипажа еще не сделал ни единого выстрела в присутствии аборигенов. Брюсов и Руставели наткнулись на «своего» кронга далеко в тундре, где и в помине нет здешней, так называемой, цивилизации. Ну вот Фральк и усек, что способны делать пули Не зря пялился теперь на изрешеченный труп сразу четырьмя зенками.

– Что ты хочешь за автомат? – опять спросил он.

– Извини, Фральк, но автомат мы тебе продать не сможем, – неуверенно произнес Толмасов.

– Почему? Мы хотим использовать автомат только для омало.

Полковник вздохнул.

– Фральк, я ведь уже говорил тебе, что на той стороне Ущелья Эрвис есть другие человеки. Если ты использовать автомат против омало, ты можешь также ранить или убить одного из тех других чело-веков. Тогда между их владением и нашим владением может начаться война, а там, откуда мы родом, есть оружие посильнее, чем автоматы… – «И мы уже не раз использовали его друг против друга», – закончил он мысленно.

– Что если другие человеки давать омало автоматы, чтобы омало наделать в нас дырок? – спросил старший из старших. – Ты лишаешь нас его, чтобы мы не могли обороняться?

Толмасов нахмурился.

– Поговорим позже, – отрезал он. Фральк уже интересовался, могут ли американцы дать стрелковое оружие минервитянам-восточникам, но не особенно настойчиво. А теперь, узнав, что могут делать пули, кажется, обеспокоился по-настоящему. Разумеется, Толмасов и представить себе не мог, что Брэгг способен дать аборигенам стрелковое оружие, но не учитывать такого варианта по долгу службы не имел права. Помощь скармерам в вооруженном конфликте будет некрасиво смотреться с Земли, но что скажет Москва, если тех же скармеров начнут мочить из американских пистолетов?

А Фральк уже разошелся вовсю. Он размахивал всеми руками сразу, безостановочно лопотал на умопомрачительной смеси русского и скармерского. В общем, старался как мог.

– Мы дадим тебе все, что ты захотеть, если ты дать одну из эти автоматы, которые мы брать с собой через ущелье и использовать против омало. Что угодно1 Любая цена быть не слишком высокая!.. – Внезапно старший из старших умолк, сообразив, что ни один здравомыслящий коммерсант не должен позволять себе столь несдержанные, выдающие с головой, речи.

– Фральк, если я дам автомат твоим самцам, то буду волноваться не только за жизнь человеков на другой стороне ущелья, но и за безопасность своего экип… своих человеков. – Толмасов повторил эту фразу по-русски, затем снова на языке скармеров, чтобы Фральк получше понял его.

– Нет, Сергей Константинович, нет, – торопливо возразил Фральк. – Никогда ранить вас… вы наши друг. Мы дать вам… – Не разобрав последнее слово, Толмасов поднял руку. – Дать вам самцы, которых вы держать у вас, которым вы делать больно, если мы делать вам плохо, – объяснил Фральк.

– Короче, заложники, – кивнул полковник.

– Заложники, – с готовностью повторил Фральк. – Спасибо. Да, я уверен, что Хогрэм согласится дать вам сколько хотите ЗАЛОЖНИКИ, чтобы вы смогли доверить нам один из ваших автоматов.

Вдруг Толмасов абсолютно четко осознал, что должен сказать «нет» и уйти восвояси. Разборки минервитянских племен между собой – в общем-то, мелочь, но если в них ввяжутся люди, дельце запахнет крупным конфликтом между двумя сверхдержавами. Но… полковник не знал, каковы, черт подери, намерения янки, да тут еще этот Фральк. Кажется, вот-вот взорвется от напряжения. Впрочем, на его месте Толмасов тоже бы круто призадумался. А пока он решил держаться выжидательной политики.

– Я говорить с моими хозяевами владения. Если они сказать «да», мы торговать автоматы. Если «нет», мы не торговать, – слова легко слетали с толмасовских уст. Даже у московских маразматиков достанет ума не допустить, чтобы аборигены наложили свои трехпалые лапы на АК-47-ые.

Судя но возбужденному подрагиванию Фральковых конечностей, новоявленный милитарист воспринял услышанное как «добро».

– Спасибо, Сергей Константинович! Мы и так победили бы омало, а теперь мы разобьем их наголову. О, они расширятся перед нами навсегда…

– Хмм, – только и вымолвил Толмасов. Фральк входил в роль завоевателя со слишком уж большим энтузиазмом. Надо бы сменить тему, может, этот шестиглазый Наполеон немного остынет… – Мы оставлять это здесь? – указал он на труп кронга.

– Да, думаю, да… мясо его отвратительно, – ответил Фральк. – Когда-то давно когти его весьма ценились, но сейчас спрос на подобный товар низок… Может, потому, что кронгов не видели вблизи города уже много лет. – Старшему из старших явно не хотелось говорить о дохлом кронге; все его мысли были сейчас сосредоточены на «Калашникове». – С какого расстояния он может убивать?

– Дальше, чем ты сможешь бросить камень, – неохотно ответил полковник. Он не стал объяснять Фральку, что АК-74-ый прицельно бьет на три-четыре сотни метров, а пуля, пущенная наугад, способна убить существо размером со взрослого самца на расстоянии километра от стреляющего.

Впрочем, минервитянин и так был в восторге. – Великолепно! – воскликнул он. – Великолепно! Хогрэм придет в восторг, когда узнает, что мы сможем убивать глупых омало издалека, оставаясь в безопасности!

– Не забывай, что я говорить, – предупредил Толмасов. – Мои хозяева владения могут не позволить продавать вам автомат. Если они говорить «нет», мы не продавать. – Он двинулся прочь от мертвого кронга, обратно к городу Хогрэма. Может, когда у Фралька не будет перед глазами изрешеченного пулями трупа, его жар поостынет… «Тьфу, какой там у него жар», – подумал полковник.

Дудки. Всю дорогу до палатки старший из старших продолжал восхищенно лопотать, и Толмасову не оставалось ничего другого, как довольно жестко попросить его не заходить внутрь. Ковырявшийся отверткой в рации Лопатин поднял голову.

– Уж больно усталый у вас вид, – проговорил он участливо. – Будто марш-бросок совершили.

Толмасов чувствовал себя настолько изможденным, что с ходу выложил гэбэшнику все об инциденте, не думая, чем с ним следует делиться, а чем нет.

– Я даже думаю, что лучше бы эта тварь нас сожрала, – закончил он. – Тогда аборигены не узнали бы, на что способен автомат.

– А я думаю, что вы напрасно расстраиваетесь, товарищ полковник, – возразил Лопатин, заставив Толмасова насторожиться: гэбэшник переходил на официальный тон только в тех случаях, когда замышлял какую-нибудь гадость. – Разве братская помощь здешнему прогрессивному обществу в борьбе с деспотическим режимом на восточной стороне каньона не соответствует принципам марксизма-ленинизма? Диалектика истории на стороне скармеров; как же мы можем идти с нею вразрез?

– Есть два «но». Первое – мы на Минерве, а не на Земле. Второе – на той стороне есть люди, такие же земляне, как и мы. Судьба мне подобных волнует меня больше, нежели святость постулатов диалектического материализма, – отчеканил Толмасов и тут же сообразил, что последнюю фразу, пожалуй, говорить не стоило. Тем более гэбэшнику.

Но Лопатин отреагировал на нее на удивление спокойно.

– Принципы марксизма-ленинизма универсальны и незыблемы, Сергей Константинович, – произнес он с добротной менторской ноткой. – И вы знаете об этом не хуже меня. Итак, как вы намерены отнестись к просьбе Фралька?

– А никак, – честно ответил Толмасов. – Вернее, я просто скажу ему, что проконсультировался с Москвой и не получил разрешения на продажу оружия. Ну, и осторожно выясню у Брэгга, не собирается ли он снабжать омало своими пушками.

– Да, обязательно выясните насчет Брэгга, – кивнул Лопатин. – И, полагаю, стоит на самом деле запросить Москву на предмет поднятого Фральком вопроса. Просто чтобы не возникло никаких недоразумений. Естественно, это всего лишь мое предложение, товарищ полковник.

«Знаю я твои „всего лишь предложения“, сукин сын», – подумал Толмасов, казня себя за собственную дурость. Угораздило же разоткровенничаться с чекистом!

– Но сначала я прощупаю Брэгга, – упрямо повторил он. – А если получу от него недвусмысленный намек на то, что он собирается вооружить омало, решения Москвы нам ждать не обязательно. Но в противном случае…

– Правильно, – неожиданно легко согласился Лопатин, к вящему удивлению полковника. – Почему бы вам не связаться с янки немедленно? Если откровенно, я и сам не всегда доверяю компетентности некоторых московских коллег. Порой решения их несвоевременны, скажем так.

Сказал так, будто позволил себе великую откровенность, выболтал тайну. Толмасов и без него знал о степени «компетентности» московских экспертов, зачастую напрочь оторванных от действительности. Чего стоила хотя бы эта идиотская затея с мирными переговорами. А ведь он уверял их в бесполезности этой авантюры… И в итоге оказался прав.

Интересно, что за инструкции пришлет Москва на сей раз? Кремлевские старцы, шамкая, прикажут снабдить скармеров автоматами, абсолютно не думая, что таким образом сделают экспедицию уязвимой? Профессиональный военный, Толмасов не любил, мягко говоря, чувствовать себя уязвимым. Рисковать получить пулю из собственного автомата – то еще удовольствие.

«Ну, Брэгг, не подведи», – подумал он, садясь к рации. В конце концов, Брэгг не болван. Он не станет вооружать аборигенов.

Покрутив ручку настройки, Толмасов поймал нужную частоту.

– Советская база «Минерва» вызывает «Афину», – сказал он по-английски.

– «Афина» слушает, Сергей Константинович, – немедленно отозвался женский голос с сильным акцентом. – На связи Пэт Маркар.

– Здравствуйте, миссис Маркар. Я хотел бы поговорить с полковником Брэггом, если можно.

– Минуточку подождите.

Спустя несколько секунд Брэгг взял микрофон.

– Здрасьте, Сергей Константинович. Не ожидал сегодня услышать вас. Что случилось?

Сглотнув комок в горле, Толмасов решил сразу взять быка за рога.

– Знаете, Эллиот, я тут гадаю… не продали ли вы что-нибудь из оружия минервитянам с вашей стороны каньона? – В эфире повисла тишина, нарушаемая лишь легким потрескиванием атмосферных помех. – Полковник Брэгг? – сказал, подождав, Толмасов.

– Я слышу, слышу, – отозвался американец. – Почему вас это интересует? – спросил он с нескрываемым подозрением. «Потому что если не продал, то у меня гора с плеч упадет», – хотелось сказать Толмасову, но он помнил о том, что все разговоры между «Циолковским» и «Афиной» записываются, а потому ответил: – Мне любопытно было бы узнать, насколько быстро аборигены могут освоить земное оружие. Вы не в курсе?

– Нет, не в курсе, – буркнул Брэгг. – Кажется, я понял, к чему вы клоните. Вам хочется узнать, чем встретят омало ваших друзей-скармеров, когда те переберутся через каньон. А это, товарищ полковник, – американец как-то особенно презрительно произнес последние два слова, чем больно ужалил Толмасова, – не вашего ума дело. Конец связи.

Полковник тупо уставился на умолкшую рацию, потом перевел взгляд на Лопатина.

– Москва? – спросил тот, не пряча самодовольной ухмылочки.

– Москва, – эхом ответил Толмасов.

* * *

– О, это надо было видеть, отец клана! – ликующе повторил Фральк. – Кронг почти догнал меня, но тут АВ-ТО-МАТ, – он тщательно выговорил чужацкое слово, – взревел громче, чем половина восемнадцати кронгов, и проделал в хищнике дыры. Кронг бросился на Сергея, но тот заставлял автомат реветь снова и снова, пока зверь не упал замертво.

– Кронг, так близко от города? – Хогрэм озабоченно сжал и разжал пальцы. – Обязательно пошлю отряд самцов проверить, не оставили ли самки кронга где-нибудь поблизости своих отпочковавшихся Я думал, мы их давно всех перебили. Рад, что зверь не причинил тебе вреда, старший из старших.

«Ты и на одну восемнадцатую не рад так, как рад я», – подумал Фральк. Хогрэм будто и не обратил никакого внимания на его слова о чудесном оружии. Старый хитрец выжидал.

– Конечно, отец клана, посылай охранников, но, умоляю, приобрети хотя бы один автомат за какую угодно цену. Если он наделал столько дыр в кронге, представь, что он сотворит с омало.

– Хм-м. Возможно, ты прав. Заметь, человеки ОЧЕНЬ осторожны в обращении со своими… автоматами, как ты их называешь. Они их никогда и нигде не забывают, не показывают нам их работу. Я давно подозревал, что штуковины эти весьма ценны.

– Весьма? – Фральк едва сдерживал свои плещущие через край эмоции. – Но послушай, отец клана… Сергей Константинович сказал, что не продаст нам автомат ни за какую цену, если не получит на это разрешения своих хозяев владения.

– Он ТАК и сказал?

«Ага, клюнул старый хрыч», – удовлетворенно подметил Фральк.

– Именно так он и сказал. А еще сказал, что человеки на той стороне Ущелья Эрвис могут дать такое стрел-ко-вое оружие омало.

– Да? – спросил Хогрэм, и теперь старший из старших был абсолютно уверен, что хозяина владения зацепило основательно. – А эти человеки – наши человеки – могут и отказать нам?

– Что бы мы ни предложили взамен.

– Человеки покупают наши товары, да, но я никогда не видел, чтобы они пользовались ими так же, как мы пользуемся их инструментами и приспособлениями, – задумчиво проговорил Хогрэм. – Это убеждает меня в том, что человеки – действительно те, кем себя называют, – исследователи. Они просто изучают, для чего предназначен тот или иной наш товар, и не являются торговцами в том смысле, в каком ими являемся мы.

Об этом Фральк как-то не задумывался, но старик, как всегда, все подметил точно. Благодаря врожденной проницательности, он и сделал свой клан самым могущественным среди всех скармерских кланов.

– Если они и в самом деле мало нуждаются во всем, что мы им предлагаем, это значительно ослабляет нашу позицию, – признал старший из старших – Так как же нам поступить, отец клана?

Хозяин владения задумался и предавался этому занятию так долго, что Фральк испугался, уж не сморил ли старика сон.

Наконец Хогрэм шевельнул глазными стеблями и спросил:

– Ты сказал, что наши человеки будут говорить со своими хозяевами владения и с человеками на той стороне Ущелья Эрвис?

– Да, отец клана.

– Но на это потребуется некоторое время. Давай дадим им, ну, скажем, половину восемнадцати дней. Если по истечении этого срока человеки по-прежнему будут отказывать нам в продаже одного из этих… автоматов, тогда мы умерим их рвение к исследовательской работе. Ответь мне, старший из старших, насколько преуспеет исследователь в своей работе, если запретить ему проводить исследования?

– Какие уж там исследования, если… – начал было Фральк и умолк, ухватив мысль Хогрэма. Ну и голова у старика! Такому глазной стебель в рот не клади… – Я понял, отец клана, – он почтительно расширился. – Ты намерен…

– Вот именно. Посмотрим, как им понравится исследовать грязные внутренности своего нелепого дома с мягкими оранжевыми стенами – цвет этого проклятого сооружения напоминает мне шкуру самки пресапа, когда та созревает для почкования.

– Он уродлив, не правда ли? – Глазные стебли Фралька слегка дернулись.

– Отвратителен, я бы сказал, – ответил Хогрэм и неожиданно поинтересовался: – Лодки уже готовы, я полагаю?

– Да, отец клана. У нас есть лодки и хватает самцов, которые сядут в них. Теперь остается только ждать, когда вода успокоится. Как ты правильно заметил, нам не нужны несчастные случаи при пересечении ущелья. – Фральк чуточку кривил душой, прекрасно понимая, что самое меньшее половина восемнадцати лодок непременно перевернется, и самцы в них потонут. Но если ждать, пока воды в Ущелье Эрвис станут совсем гладкими, ожидание кончится тем, что они просто высохнут.

Впрочем, Хогрэм тоже прекрасно понимал это, но не стал спорить со старшим из старших, а спросил:

– Как поведут себя наши самцы, оказавшись в лодках на воде? Ведь ничего подобного им никогда прежде делать не приходилось. Если они прибудут на ту сторону синими от страха, то станут легкой добычей для омало

– Отец клана, что до меня, то Джуксала я боюсь больше любой воды, – выпалил Фральк. На этот раз глазные стебли Хогрэма сильно заколыхались. – Можешь смеяться надо мной сколько угодно, но я не думаю, что только у меня одного такое чувство.

– Хорошо, – Хогрэм все еще СМЕЯЛСЯ. – Приятно знать, что наши ветераны все еще способны внушать страх. Если им удастся таким же образом запугать Реатуровых самцов, то триумф нам обеспечен. – Хозяин владения умолк, глазные стебли его замерли. – А вот сам Реатур… Насчет него я беспокоюсь. Он умен.

– Да, он умен, – согласился Фральк. – Но до тебя ему так же далеко, как от нашей стороны ущелья до восточной.

– Хм-м, – Хогрэмова кожа приобрела более насыщенный оттенок зеленого; лесть явно доставила старику удовольствие. Но несмотря на это, он остался верен себе.

– Позволь напомнить тебе, старший из старших, не МНЕ придется иметь дело с Реатуром на той стороне Ущелья Эрвис, а ТЕБЕ.

«Обошелся бы и без твоего напоминания, трухлявый ты масси», – подумал Фральк.

* * *

– ЧТО они сделали? – возопил Реатур, и все услышавшие его самцы – а их было порядочно – обратили к нему по паре глазных стеблей. В возгласе хозяина владения слышалась нескрываемая тревога. Они пока не знали, чем она вызвана, но в том, что тревога уже витает здесь, среди них, не сомневались.

– Они угнали целое стадо масси во владение Дордала, отец клана, – повторил самец по имени Гарро, на сей раз обращаясь ко всем.

Реатуру не нужно было смотреть на себя, чтобы понять, что кожа его пожелтела.

– Дордал, похоже, совсем обезумел, если считает, что это сойдет ему с рук, – гневно проговорил он. – Ему известно, что мы вдвое превосходим его по количеству самцов. Он что же, думает, что я не в состоянии завязать его глазные стебли в узел? Я пошлю туда отряд воинов и…