Текст книги "Битва в космосе"

Он включил рацию и поднес к губам микрофон.

– Лопатин вызывает «Циолковского», – начал гэбэшник и лишь потом заметил, что индикатор режима ПЕРЕДАЧА не загорелся. Он переключился на ПРИЕМ. Динамик молчал. Никаких звуков. Даже атмосферных помех не слышно.

Трясущимися руками Лопатин открыл заднюю панель рации. На внутренних интегральных схемах тускло мерцали капельки воды. Во время переправы он держал рацию во внутреннем кармане телогрейки, но вода в нее все же попала; корпус не был водонепроницаемым. Конструкторы, прекрасно знавшие о царящей на Минерве вечной мерзлоте, просто не подумали об этом. Лопатин тщательно вытер капли носовым платком и попытался включить рацию еще раз. Ничего не вышло.

Может быть, дело не в воде? Рация, хоть и укрытая телогрейкой, наверняка много раз ударялась о камни, пока он взбирался по стене каньона. На первый взгляд все цело: ни сломанных плат, ни оборванных проводов, а без специальных приборов характер скрытой неисправности не определишь. Хорош современный инженер-электронщик, ничего сказать. Ладно, самобичеванием дела не исправишь, тем более что дело пахнет керосином.

Брэгг придет в неистовство, когда узнает о гибели своего подчиненного. А Брэгга побаивался даже сам Толмасов.

* * *

– Вы СВЯЖЕТЕСЬ с ним по рации и ВЫЯСНИТЕ, чем он занимается, вы меня поняли, Сергей Константинович?

«Рычит, как взбешенный тигр», – подумал Толмасов, впрочем прекрасно понимая состояние американца.

– Я вызываю его, полковник Брэгг, вызываю непрерывно, поверьте мне. Но он не отвечает.

– И Фрэнк Маркар тоже. Это вам ни о чем не говорит?

– Ни о чем хорошем, – признал Толмасов.

– Мне тоже, – рявкнул Брэгг. – Насколько я разумею, ваш человек тайно проник на нашу сторону каньона. Мне это не нравится, Сергей Константинович, о-очень не нравится. Смею вас заверить, что приму все возможные меры, дабы обеспечить защиту членов моего экипажа. Я пойду на что угодно. Только не говорите потом, что я вас не предупреждал.

– Я понял. – Попадись сейчас Лопатин полковнику на глаза, он бы точно вытряс из гэбэшника всю душу.

– Надеюсь, что поняли. Конец связи.

В палатке повисла гнетущая тишина. Толмасов долго сидел, глядя на рацию невидящим взглядом, а потом вскочил со стула. Миссия «Минерва», а вместе с ней и вся советская космическая программа трещали по швам, грозя разлететься в лоскутья. Сначала кто-то, находящийся на «Циолковском» – Руставели или Ворошилов, – выходит на связь с «Афиной», затем второй прерывает сеанс связи. В данный момент полковнику было почти все равно, кто выходил в эфир, а кто прерывал. Он анализировал факты.

Лопатин. Неужели гэбэшник настолько закусил удила, что даже не считает нужным связаться с командиром и доложить о ситуации? Нет, несмотря на всю свою гнусность, Лопатин не настолько глуп, чтобы выказывать открытое неповиновение руководителю экспедиции.

Полковник обернулся к Брюсову и Кате. Судя по их виду, его обмен любезностями с Брэггом ошеломил обоих.

– Какие имеются соображения, господа-товарищи? – спросил он. Может, чем черт не шутит, кто-то из них заметил что-нибудь, что он упустил из виду?

– То, что происходит, ставит под вопрос успех всего дела, – ответила Катя, и Брюсов кивнул в знак согласия.

«Очень ценное замечание, – ехидно отметил полковник. – Будто я сам не вижу. Как выпутаться? От кого ждать помощи?»

* * *

Ирв напряженно вглядывался в глубь каньона. Он брал с собой пистолет всегда, когда отлучался с «Афины», но только сегодня действительно ощущал на бедре его вес. Мысль об использовании пистолета против аборигенов приводила его в ужас. Мысль о возможном противостоянии «магнума» АК-74-ому тоже не радовала. Утешало одно: за пару дней до старта «Афины» антрополог догадался сходить к нотариусу и оформить завещание.

«Вообще-то это работа Брэгга, а не моя», – подумал он, стараясь слиться с растущим на краю пышным кустом. Эллиот – солдат, а антрополог, пусть даже и старающийся вести себя как натуральный «коммандос», – нет. Но Брэгг еще и пилот. Вторым пилотом-дублером считается Фрэнк, и его передатчик молчит уже полтора часа. Если с ним случилось ХУДШЕЕ, Эллиота надо беречь как зеницу ока. Пыль с него сдувать.

Внешне минервитяне, ползущие вверх по стене, ничем не отличались от Реатуровых самцов. Но самцов-омало в каньоне не было, это точно. Значит, те, которых видел сейчас Ирв, – враги. Скармеры, как их называют русские. Олег Лопатин тоже с ними.

Если бы не отчаянный вызов с «Циолковского», он и не знал бы, что западников сопровождает советский бортинженер. Подкрутив на бинокле наводку на резкость, антрополог разглядел его. Лопатин лез по склону, то и дело оступаясь и покачиваясь от ветра – это бросалось в глаза, так как сами минервитяне передвигались неожиданно плавно и ловко. На какое-то мгновение у Ирва промелькнула надежда, что человек среди аборигенов – это Фрэнк, но увы, роскошная меховая шапка, венчавшая голову русского, убедила его в обратном.

Как же скармеры сумели переправиться через каньон? Ирв отвел бинокль от Лопатина и посмотрел еще ниже, туда, где серебрилась вода. Потом направил бинокль на берег. Что это там? Какие-то большие корзины… Черт, да это же лодки. Что ж, в смелости скармерам не откажешь. Для того, чтобы пуститься в плаванье на столь ненадежных судах, нужно обладать недюжинной отвагой. Хотя, вполне возможно, они и не подозревали, на какой риск шли. Уцелели, благодаря собственному невежеству. Не все, конечно. Многие наверняка потонули.

Ирв снова направил бинокль на ползущих вверх скармеров. Его внимание привлекла плотная кучка воинов, столпившихся на большом плоском выступе, торчащем из скалы почти горизонтально. Когда они расступились и двинулись дальше, Ирв увидел распростертое на валуне неподвижное тело Фрэнка Маркара и едва не выронил бинокль.

Он вскочил на велосипед и покатил обратно к «Афине», неистово крутя педали.

* * *

«Уж лучше бы Дордал отпочковался самкой, – злобно подумал Тернат, – тогда этот кусок бегунковых испражнений умер… умерла бы молодой, не наплодив стольких подобных себе отпрысков – законченных идиотов».

– Что-то я не пойму, старший, это все еще наше владение, или уже Дордалово? – спросил молодой самец.

Тернат задумался. Он уже ходил этой тропой в начале лета, когда пытался убедить Дордала в реальности угрозы со стороны скармеров, но не достиг в этом успеха и теперь надеялся, что роль военачальника получится у него лучше, чем роль посланника.

– Все еще наша, Фелиг.

Глазные стебли самца разочарованно поникли.

– Значит, я не могу сломать вон тот забор?

– Боюсь, что нет. – Это был уже второй пустой загон, на который наткнулся отряд Терната после того, как солнце начало спускаться на запад, к Ущелью Эрвис. Снег припорошил все следы, но Тернат чуял прогорклую вонь от испражнений масси, и этот запах подсказывал ему, что двигаться следует на север.

– Мы отгоним в наше владение любое стадо скота, которое попадется на пути, – прокричал Тернат. Самцы приветствовали его слова радостным гиканьем

Граница между владениями Реатура и Дордала ничем отмечена не была; хватало того, что самцы, проживавшие по обе ее стороны, просто знали, кто отец их клана Поэтому Дордаловы подданные, если и болтались поблизости, то, видимо, сочли нужным не попадаться на глаза большому отряду чужаков, идущему с юга.

Запах от выделений масси усиливался, и Тернат начинал беспокоиться – а не ведет ли он отряд в ловушку? Вряд ли у самого Дордала хватит ума устроить засаду, но кто-то из более молодых и энергичных его самцов вполне мог додуматься до этого.

Фелиг окликнул старшего из старших и указал рукой на большой валун в нескольких десятках метров от тропы. Тернат повернул в ту сторону один глазной стебель и увидел спрятавшегося за камнем самца. Шпион Дордала?

– Сделаем вид, что не заметили его, и пройдем вперед. Потом неожиданно сменим направление и окружим валун, – сказал Тернат вполголоса. – Передай остальным.

Самцы омало невозмутимо миновали валун, прошли еще шагов двадцать, а затем, повинуясь жесту и короткой команде старшего из старших, вскинув копья и улюлюкая, устремились к соглядатаю.

– Возьмите его живым! – проорал Тернат. – Я хочу поговорить с ним.

Задумай шпион спастись бегством, далеко от девяти восемнадцаток молодых воинов ему убежать бы не удалось. Но он, похоже, бежать и не собирался. «Доходяга какой-то», – отметил Тернат. Даже смиренно расширившись, самец Дордала выглядел болезненно худым. А грязный настолько, что смотреть противно.

Однако кожа его, покрытая толстым слоем грязи, не посинела от страха, и спустя мгновение старший из старших понял почему.

– Ура! – завопил самец тонюсеньким голоском. – Мы вернем наш скот!

«Ошалел от испуга», – решил Тернат и опустил три свои копья – какая опасность могла исходить от эдакого заморыша?

– Вернем? Так ты что же, один из Реатуровых пастухов?

– Именно, старший из старших. Я – Эланти, погонщик масси и подданный отца клана нашего – Реатура. Наконец-то вы пришли. Я совершенно изголодался, пока кустами и оврагами крался за ворами, угнавшими наш скот.

– А-а… – сказал Тернат. – Фелиг, дай-ка ему чего-нибудь перекусить. – Пока Эланти, повизгивая от удовольствия, пожирал предложенную пищу, Тернат негромко спросил у воинов: – Кто-нибудь может подтвердить, что он действительно из наших?

Самцы заколыхали стеблями, поглядывая друг на друга и на Эланти. Наконец самец по имени Олгект, проживавший в северной части владения Реатура, подтвердил:

– Он – наш, старший. Я помню его. Эланти давно пасет масси у границы. – Несколько самцов дернули глазными стеблями в знак согласия.

На мгновение Эланти перестал жевать и произнес с укоризной:

– Это не делает тебе чести, старший из старших. Реатур узнал бы меня, не спрашивая.

Тут он был прав.

– На то Реатур и хозяин владения, чтобы знать такое, что пока неведомо мне.

– Хмм. Логично. – Эланти откусил кусок сушеного мяса, прожевал его, проглотил, а затем продолжил: – Дордаловы ворюги отогнали наших масси в маленькую долину неподалеку отсюда, где пасется их стадо. Они выставили охрану.

– Мы разделаемся с проклятыми грабителями, – мрачно заявил Тернат. – Сколько бы их там ни было.

– Не сомневаюсь, – ответил Эланти, не прекращая жевать. – Не сомневаюсь, что ты покажешь этим подонкам, где бегунки зимуют. Однако позволь мне показать тебе, как к ним лучше подобраться. Я ведь следил за ними и знаю, откуда они не будут ждать атаки. Зачем тебе рисковать жизнями своих самцов?

– Разумно, – одобрил Тернат. – Если ты говоришь истину и поможешь нам, Эланти, отец клана вознаградит тебя. – «Если лжешь, больше никогда никого предать не сможешь», – хотел добавить он, но не добавил.

Пастух оказался на редкость понятливым парнем.

– Не вознаграждение меня интересует. Я лишь желаю вернуть отцу клана его скот. Впрочем, от нескольких Дордаловых масси в подарок я бы не отказался. За мои труды, так сказать.

– Ты их получишь, – пообещал Тернат, едва удержавшись, чтобы не закачать глазными стеблями. Алчность, прозвучавшая в словах Эланти, насмешила его. За этим пастухом следовало присмотреть. Слишком много амбиций для столь тщедушного самца.

* * *

Ламра критическим взглядом оглядела себя со всех сторон. Вообще-то она уже привыкла к шести выпуклостям над ногами, но иногда все-таки задавалась вопросом – а не делают ли они ее смешной в глазах других? Впрочем, такие моменты были редки. Почки – это нормально и естественно, разве нет?

Ламра попыталась вспомнить, как выглядела раньше, до появления почек, и после недолгих размышлений пришла к выводу, что она ничем не отличалась от других самок.

И была, между прочим, даже проворнее многих своих подружек, которые теперь больше не приглашают ее поиграть вместе, поскольку считают неуклюжей и медлительной.

Дверь приоткрылась, и в зал вошел Реатур, очень усталый на вид, с поникшими руками и глазными стеблями. Однако к сбежавшимся самкам он отнесся с обычной терпеливой лаской: похвалил изрисовавшую всю стену Пери и одобрительно прогнул пару глазных стеблей, когда Морна и Нумар продемонстрировали ему, как ловко они умеют играть с мячом.

Ламра осталась на месте, понимая, что, скорее всего, не сможет сама протолкнуться к хозяину владения, а потому лучше подождать его, но вскоре не вытерпела и крикнула:

– Реатур!

Два его глазных стебля повернулись в ее сторону.

– Твоя очередь придет, малышка, – ответил он и заговорил с какой-то прыткой юной самкой.

Обещание успокоило Ламру, но совсем ненадолго, и она вновь позвала:

– Реатур!

– Погоди! – отозвался он довольно резко. Единственное, что оставалось делать Ламре, – это стоять и переминаться с ноги на ногу, с ноги на ногу, с ноги на ногу.

Наконец хозяин владения, на прощание погладив молодую самку, снова обратил свой взгляд к Ламре.

– А теперь, малышка, ступай за мной, нам нужно поговорить.

Он провел ее в одну из маленьких комнат; остальные самки почтительно расступились перед ними. Поначалу все они возмущались тем, что Реатур как-то особенно выделяет одну из них, но очень скоро привыкли к этому – как привыкали ко всему: к тем же человекам, к примеру.

– Ну, малышка, чем ты занималась с тех пор, как я виделся с тобой в последний раз? – спросил хозяин владения.

Ламра взмахнула куском пергамента.

– Я выучила много новых знаков. Смотри, вот эти говорят: «В тот год растаяло так много льда, что потолок… » Дальше я не разобрала, – она указала пальцем на непонятное слово.

Реатур обратил к пергаменту глазной стебель.

– «Потолок обвалился». А ты молодчина, Ламра. Потрудилась на славу.

– Ты тоже много работаешь, – ответила самка. – Иначе навещал бы меня гораздо чаще.

Хозяин владения с шипением выпустил воздух из дыхательных пор.

– Ты права, маленькая. Работы у меня много, – он неожиданно умолк, а затем добавил: – И работы трудной.

– Но почему ты так печален, Реатур?

– Причин много. Одна из них в том, что человекам по-прежнему не везет в их опытах с самками элоков, а время твоего почкования неумолимо приближается. Я никогда не хотел, чтобы ты умирала, Ламра, но появившаяся было, а теперь угасающая надежда на твое спасение причиняет мне боль.

– Да я и сама не хочу умирать, Реатур. Может, и не умру. А если все же умру, ну что ж…

– Не говори об этом, – попросил хозяин владения, и Ламра не стала повторять древнюю поговорку о старых самках. Помолчав немного, он продолжил: – Знаешь, Ламра, самцы Дордала украли наших масси, а скармеры пересекли Ущелье Эрвис с помощью штуковин, которые они называют «лодками» и убили одного из человеков. А в остальном все ХОРОШО.

Ламра не всегда понимала сарказм, присущий Реатуру, не поняла его и сейчас. Ее поразило известие о гибели человека. Неужели они способны умирать?

– Которого из них убили? – спросила она озабоченно; странные существа стали для нее друзьями. Особенно трое из них.

– Самца по имени Фрэнк, – ответил Реатур.

Ламра почувствовала некоторое облегчение. Человека по имени Фрэнк она видела всего один раз и почти его не помнила. Но выразить сочувствие все равно следовало.

– Как прискорбно. Ведь человеков так мало. Они, должно быть, грустят по погибшему.

Реатур сердито взмахнул руками и слегка пожелтел.

– Мы будем грустить куда сильнее, чем они, если не сможем сбросить проклятых скармеров на дно ущелья. Когда во главе нашего владения встанет новый хозяин – хозяин-скармер, – твои отпочковавшиеся, скорее всего, погибнут не своей смертью. А что сделает скармерский вождь с тобой? Не знаешь? А я знаю – ничего хорошего.

Ламра поняла, что синеет. Слова Реатура о том, что с ней сможет сделать плохое какой-то другой самец, привели ее в ужас.

– Тогда нам нужно победить этих… скармеров, – тихо сказала она. – И мы их одолеем, я уверена. У них ведь нет такого хозяина, как ты, – в ее голосе прозвучала гордость, а глазные стебли радостно качнулись.

– Хотел бы я, чтобы это было так просто, – вздохнул Реатур, снова зеленея. – Напрасно я беспокою тебя разговорами о делах, которые должен решать сам. Прости.

Реатур почтительно расширился и вышел прочь, не дав Ламре возможности ответить ему тем же.

* * *

Пэт шла к загону, опустив голову, но глядя куда угодно, только не себе под ноги. Споткнувшись о камень, она едва не упала.

– Осторожно, – уже не в первый раз повторил Ирв.

– Извини, – буркнула Пэт отрешенным голосом.

– Послушай, – осторожно сказала Сара, – может, тебе лучше вернуться на корабль?

В глазах у Пэт появилось осмысленное выражение, и она покачала головой.

– Нет. Мне там нечего делать. Когда я помогаю тебе, это помогает мне отвлечься от мыслей… о Фрэнке.

Сара внимательно посмотрела на мужа. Тот кивнул – мол, Пэт права. Сара пожала плечами, но ничего не сказала, а лишь еще больше нахмурилась. И было отчего – до сих пор, несмотря на все старания, не удалось спасти ни одну беременную самку элока. А тут еще вторжение с запада. Если скармеры одержат верх над омало, то продлять жизнь Ламре, возможно, и смысла не имеет.

Ирва же больше всего беспокоило то, что скармеров сопровождал Олег Лопатин. Судя по реакции Толмасова, советский полковник и сам не в восторге от поведения своего бортинженера. А тот, похоже, больше не подчиняется своему командиру. И имеет при себе АК-74.

Против «Калашникова» с шестью – вернее, теперь уже с пятью – пистолетами не попрешь.

– Как мы будем обороняться, если что? – спросил он у Сары тихо, так, чтобы не услышала Пэт.

Сара лишь раздраженно мотнула головой – то ли не зная, что ответить, то ли не желая думать об этом сейчас. «А возможно, и то, и другое», – решил Ирв.

Беременная самка уже настолько привыкла к «человекам», что даже не попыталась ни боднуть их, ни отковылять в дальний угол загона. Только обратила к ним еще один глазной стебель, когда они подошли поближе.

– Теперь надо ждать, – хмуро сказала Сара. Ирв догадывался, что долго ждать не придется:

почки у самки набухли так, что, казалось, вот-вот лопнут. Впрочем, как случается и у беременных женщин, готовность элочицы разродиться могла оказаться обманчивой. С месяц назад Ирв, Пэт и Сара провели на морозе, в загоне, трое суток рядом с самкой, которая, казалось, с минуты на минуту должна была разрешиться от бремени… И стоило им отлучиться на одну ночь, как наутро по загону сновали шестеро детенышей, не обращавших никакого внимания на лежавшую в луже собственной крови маму.

Правда, в тот раз просто сидеть и ждать было легче, потому что тогда скармеры еще не перебрались через ущелье и не убили Фрэнка. Ирв ловил себя на мысли, что его беспокоит не столько смерть друга, сколько состояние Пэт. Она совершенно ушла в себя и в данный момент, вместо того чтобы по обыкновению язвительно комментировать происходящее, без толку слонялась по загону, едва не натыкаясь на жерди. Если Сара или Ирв спрашивали ее о чем-то, она отвечала односложно – «да» или «нет». Поэтому они и друг с другом практически не разговаривали состояние депрессивной скорби очень заразительно. В общем, время тянулось невыносимо медленно.

– Кожа начинает трескаться. Будьте готовы, – наконец воскликнула Сара, не спускавшая глаз с набухших почек.

Ирв мгновенно подскочил к самке и положил ладони на две ее почки, слева от Сары. Спустя пару минут к ним подошла Пэт и взялась за две почки справа.

– Попробуем действовать по-другому, – сказала Сара. – Надо сразу же перекрыть кровотоки. Возьмите, – она протянула Пэт и Ирву по паре хирургических зажимов. – Как только детеныши отвалятся, зажимайте кровеносные сосуды. Сначала перекройте один, потом другой. Прошу об одном: как можно быстрее.

Ирв помнил, как истекали кровью Байал и другие «подопытные» самки, и понимал, что жена права. Вот уж где действительно промедление смерти подобно.

Элочица стояла совершенно спокойно. Разрывы удлинились уже настолько, что Ирв увидел шевелящиеся ножки детенышей, готовых спрыгнуть на землю.

– Сейчас отпочкуются, – выдохнула Сара. Вскоре стали видны кровеносные сосуды, связывавшие новорожденных с матерью. Еще секунда, и они оборвутся…

Как всегда, отпочкование произошло совершенно неожиданно. Только что Ирв лицезрел детенышей прикрепленными к самке – и вот они уже свалились на землю и резво устремились прочь.

Он все же успел защелкнуть зажимы достаточно быстро; поток крови, пару секунд бивший ключом, почти прекратился Довольный собой антрополог взглянул на жену – та тоже оперативно справилась со своей задачей и ответила ему кивком.

– Как дела у тебя? – в один голос спросили они у Пэт.

– Один зажим на месте, – помедлив, отозвалась та. – Сейчас прикреплю второй.

– А, ч-черт! – воскликнула Сара, метнувшись к подруге. – Давай его мне, живо1 – Она выхватила из рук остолбеневшей Пэт зажим и прищепила им кровеносный сосуд. «Слишком поздно, – подумал Ирв, увидев лужу крови, расплывающуюся на снегу. – Одним трупом больше».

– Это я виновата, – пролепетала Пэт, глядя на обмякшее тело рухнувшей на розовый снег самки – Простите меня.

– Да ладно, чего уж теперь… – Сара вздохнула. – А я ведь надеялась, что нам удастся спасти беднягу. Тогда и Ламра могла бы рассчитывать на удачную операцию.

Они с Ирвом нагнулись над трупом и быстро сняли окровавленные зажимы.

– Ну что, пошли? – спросил он, глядя вслед Пэт, которая, словно сомнамбула, медленно брела к воротам загона.

– Наверное, мне следовало взять в помощь кого-нибудь из минервитян, – вполголоса сказала Сара. – От Пэт сейчас мало толку; Я не виню ее, но…

– Наверное, – согласился Ирв, затем, после секундного раздумья, покачал головой. – Нет, тут ты не права. Насколько я разобрался в психологии местных мужиков, никто из них – кроме Реатура и, может быть, Терната – не одобрил бы мысль о борьбе за спасение жизни самки какого-то элока. Да и сам Реатур не разбежался бы с помощью, не питай он нежных чувств к Ламре. Но Тернат сейчас далеко, а у Реатура…

–… море других проблем, – закончила за него Сара, – в которых и нам придется разбираться. Разве нет?