Текст книги "Духосад. Повесть о духоделическом эликсире стабилизации старения и пересадке Духа"

План под лунным светом

На острове Тех со старых советских времён сохранился небольшой сосновый парк для отдыхающих по номенклатурным путёвкам. Дорожки из фигурной плитки, редкие столбы с круглыми фонарями, вокруг света которых томными южными ночами кружились комары и прочие насекомые. В новые времена на острове только свои, поэтому фонари не включают. Сотрудники НИИ гуляют между сосен и вдыхают озон, пользуясь лунным освещением.

Власий, Василий и Черныш – лохматый дружок всех жителей острова Тех, остановились на краю большой круглой площадки. Она в центре парка. Когда-то на ней стоял буфет и столики со стульями. Сейчас этого нет. Антон рассказал Власу, что уже есть план воссоздать ностальгическую атмосферу курортного отдыха. Сделать так, как было в советских фильмах, ждут финансирования.

Они как раз дошли до развалин летнего кинотеатра с эстрадной сценой, и Власий предложил:

– Может присядем на камни советской старины, времени достаточно…

– Согласен, будет как в сказке, сядем на пенёк, – под лунным светом они выбрали гладкие бетонные блоки и сели друг против друга. Морозов заговорил тихо и медленно:

– Судьба, Власий, дама безалаберная, поэтому человек выбирает её сам. Как невесту, к себе примеряет. Рок, в отличие от судьбы – муж разборчивый и строгий. Поэтому периодически корректирует судьбы по балансу их благостных и мерзких дел. По моим ощущениям, рок уже занёс своё перо над скрижалями наших судеб. Что он зачеркнёт, а что впишет – непонятно. Попробуем сделать финт и ублажить наш рок заранее… незаметно сменить полярность наших зигзагов. Чужое зло обратить в своё добро. Витиевато, но по сути. Какие есть предложения? Как, когда и куда путь будем держать?

– На три вопроса ответ один – не знаю. Ты затеял, ты и продолжай.

– Попробую. Начнём с времени, когда. По своему военно-морскому опыту знаю, что проще всего исчезнуть тогда, когда начальство занято своими разборками. Это будет в день прилёта Унгурина. Чем строже контроль, тем быстрее что-то непредвиденное обязательно случится. В памяти куча таких кейсов. Кстати, на флешке в Воронеже они есть. Дарю их тебе, писателю. Одна задача уже ясна – надо подготовить моточасть к неизвестному нам событию, чтобы бесконфликтно улизнуть с острова навсегда. Принимается?

– Да, принимается. Что такое моточасть?

– Это скутер, гидроцикл Ямаха, простенький, но мощный. Умеешь?

– Нет, никогда не приходилось. Завидовал, когда видел счастливчиков. Сам почему-то не решился поучиться гонять на них.

– Вот Лиза тебя и обучит, она мастер, время пока есть. За сотрудниками, включая меня и её, числятся скутеры для нашего отдыха. Закуплены для НИИ и для гостей, хранятся в боксах. Давно на нём не гонял. Заработался. Про Лизу не знаю. Всё равно надо скутерский опыт обновить. Запасные ключи от боксов у нас тоже есть. Бензин должен быть, но проверим и заправимся.

– Петрович! А куда мы на Ямахе помчим?

– На пляж Пеноморска. До него четырнадцать миль, двадцать шесть километров вдоль берега, максимум двадцать минут на скутере, если втроём. Проверено. Будем удирать на двух моторах, моём и Лизином, для страховки. Менее чем за четверть часа домчимся.

– На пляж? А дальше-то куда и как?

– Вот тут-то ты нам и нужен. Вернее, твои старые связи и опыт журналиста. В этих краях в перестроечные времена громко заявило о себе «Пеноморское Эхо». Радио плюс газета к нему с дискуссиями и объявлениями. Владельца и главреда народ окрестил именем «Пеник». Прилипло, с ним он и живёт. Но газета сошла на нет, а радио ещё долго вещало, спорило и пело. До начала атак на независимые СМИ. После прихода Унгурина к власти. Отжали у Пеника права на радио и на газету. Сейчас это «Пеноморская правда» при администрации города. Я прикинул и подумал, что ты мог пересекаться с ним в Москве. С Пеником мы шапочно знакомы. Он, как и ты, носит редкое имя Арсений, Сеня.

Влас от неожиданности даже рот раскрыл, сглотнул и удивлённо спросил:

– Сеня Нечипорук? Он, что ли, друг мой старый и пропащий?

– Он-он, тот самый. Значит, я не ошибся, это уже радует.

Власий задумался, прокручивая в голове старые истории со студенческим другом. Фактически их дружба прервалась после выпуска: он остался в Москве, а Сеня уехал в родные южные края. Через год они случайно, лоб в лоб, у вагона метро столкнулись, но оба были повязаны делами. Пять перегонов вместе ехали. Коротко переговорили о всяком, на том и расстались. С тех пор не виделись. На встречи сокурсников он не приезжал. Приветы друг другу через друзей изредка передавали, а потом связь прервалась насовсем и без обид. Так произошло не только с ним. Это само время тогда вскипело от эпических событий, и пар от них растворял всё то, что выпадало из актуальных забот и контактов. Но сейчас-то он зачем нам нужен?

– Василий, с какой стороны ты Сеню к нашим проблемам приплёл?

– С самой главной, Влас. Если он нам не поможет, то моя идея зависает в полнейшей неопределённости, и неугомонный рок достанет нас обязательно. Есть за что, накопилось. Позже расскажу. – Морозов встал и внимательно осмотрел доступное для глаз пространство парка. Полнолуние, светло, пусто. Черныш спал, свернувшись калачиком. Вечерняя идиллия.

– Из достоверных источников знаю, что Арсений руководит теневым бизнесом. Морской порт всегда дружит с левым привозом. Его фирма развозит контрабанду по всей стране. Помнишь шумное дело с перевозкой палёной водки с Северного Кавказа по необъятным просторам родины. Но это не он. Пеник перевозит только текстиль, обувь, посуду, электронику, консервы, рыбу и всякое-другое-прочее, что шевелится под крышей ментовского бизнеса.

– Оружие, наркотики, валютные операции под фээсбэшниками?

– Да, это их бизнес. Для нас это хорошо. Через Арсения можно мимо ФСБ проскользнуть туда, куда нам надо.

– Куда нам надо?

– Мне надо через границу просочиться в Турцию, потом в Марокко и Сеуту, а оттуда пока не знаю куда. Но там обо мне есть кому позаботиться. Надёжные документы на разные случаи уже есть.

– А мне с Лизой куда?

– Сначала вам надо в Воронеж, а там вы уже сами решите, куда. Вместе или порознь. Я думаю, что в любом случае вам обоим нужно крепко прижать хвост. Знаю, что у Лизы есть тётка в какой-то уральской деревне. Можно без проблем спрятаться там. Якобы на затяжной отдых. Это мы отдельно обсудим.

– Василий! Возвращаюсь к Сене, с ним-то что мне делать?

– Встретиться и договориться. Включишь креатив. По ситуации. Но язык держи за зубами. Скинь всё на свою любовь и на мою жажду мировой славы. Деньги у нас есть и немалые, скажи спасибо своему дяде-директору. За достойную зарплату. Сам поблагодаришь. После нашего побега. Пока он не успел выморозить тебя во флакон Духосада. Он биолог-натуралист-фрейдист. С него станет. Будь осмотрителен и зря не бодайся. Ха-ха-ха. Думаю, на сегодня хватит. Подвожу итог: карты мы открыли, друг друга увидели-услышали и договорились. Так?

– Ужас-то какой! Теперь мне понятно, согласен. Включаюсь в твой план. А кто Лизе расскажет о плане?

– Власий! Ты меня удивляешь. Я понимаю, что любовь-морковь, но до такой степени потерять ориентиры… мне всё понятно… кто кроме тебя может предложить любимой побег из крепости? Это ты понимаешь?

Влас рассмеялся:

– Черныш может, он нейтральный. Это мне понятно, а что с Карпушей она будет делать? Об этом ты не думал, Василий?

– Думал. У него есть отец, это его забота. Это не наше дело. Согласен?

– Согласен.

На том и порешили. Они благополучно дошли до своих комнат, говоря о всяком-разном и пустом, чтобы случайно не проговориться о настоящем деле.

Заботы Руденко о будущем сына – где ему учиться, с кем и где ему жить – нашли самое простое решение: Артек! Это предложил и настоял куратор из ФСО, который приехал проконтролировать подготовку НИИ Дельфин к встрече Правительственного Триумвирата. Этот вполне логичный и нормальный вариант, но именно сейчас и безотлагательно, понравился Павлу Ивановичу. Лиза также его одобрила и явно, и втайне. Осталось сообщить Карпуше о переезде и расставании. Лиза пообещала это исполнить. Она была рада освободиться от Карпуши, потому что её реальные заботы превысили беспокойство отца о судьбе спасённого им мальчика. Карпуша, к её удивлению, очень обрадовался переезду. Он взрослел, и ему требовались одногодки для разных интересных дел.

Осталась главная проблема – Павел. Лишний и очень опасный. Всей своей женской сущностью Лиза чувствовала, что хочет забеременеть и родить дитя от Власа. Он врос в её судьбу. Похоже, что и Влас готов к соединению судеб. Быть вместе с ней в радостях и огорчениях. Курс обучения Власа управлению гидроциклом принёс им обоим незабываемо острые ощущения любви в морской стихии. Но как это объяснить Руденко! Он же рациональный садист и попросту может исключить её из жизни, заодно с Власом, он способен на это. Его любимый девиз: «научный поиск и целесообразность», оправдывал ужасные дела, о которых Лиза знала не по наслышке. Она воспринимала Павла Руденко, как книжного Тараса Бульбу с его низменной правотой бандита: «Я тебя породил, я тебя и убью». Раньше, до перепутывания внутривенных растворов и смерти больного, Лиза особенно не задумывалась о причинах внезапных приступов раздражительности своего начальника, но и не знала, как ей подступиться к нему или как поступить самой. Сейчас она плыла по течению любви, интересных событий и грядущих перемен. Выжидала.

Женские грёзы для науки

В тот вечер, когда Карпушу увезли, Михайлов с Рыбаковым отправились после ужина к облюбованному месту в парке. Посовещаться. Черныш привычно обежал площадку по периметру, поднимая лапу на стволы ближних сосен. Морозов как всегда осмотрелся и убедился, что в парке кроме них троих никого нет, – редко растущие деревья позволяли легко это проверить, – и заговорил, показывая ладонью на пёсика, который смотрел на них и дружелюбно помахивал чёрным лохматым хвостом:

– Давно уже, лет сорок тому назад я отдыхал в Кисловодском военном санатории. Столовался за одним столом с главной медсестрой из клиники уха-горла-носа Военно-медицинской академии. У нас оказались общие знакомые, но главное в другом: она была собачницей. Вокруг столовых всегда образуются устойчивые собачьи и кошачьи сообщества. Они собираются на завтрак, обед и ужин, а отдыхающие их прикармливают. Так вот Лена свою собачку оставила в Питере на попечении подруги, а любовь к лохматым друзьям человека перенесла на большого безродного пса. Он был потомком всех местных собачьих мастей, но обладал человеческой совестью. Пёс сильно хромал, видимо после травмы. Он жалостливо ждал Лену в стороне от других собак, и она кормила только его. Пёс был ей благодарен, они быстро подружились. Однако её эмоциональные рассказы о несчастной собаке надоели мне за те две недели, что я общался с Леной в диетстоловой санатория.

Морозов хмыкнул и засмеялся:

– За день до моего отъезда добрейшая собачница опоздала на ужин. Она подошла к столу явно под каким-то сильным впечатлением, села и торопливо заговорила, подхихикивая между словами: «Василий Петрович! Представьте себе, чем удивил меня Полкан (так она звала пса, и он откликался, впрочем, как и на все другие имена, я сам проверил) – расскажу, не поверите. Я долго искала свою расчёску, поэтому и опоздала на ужин. Вышла искать на балкон, смотрю и вижу, что мой дружочек тоже опоздал. Но, что меня удивило, он был здоровым и даже совсем не хромал. Наоборот, он стремглав летел со стороны города как самый сильный пёс на схватку с чужими кобелями. Хотела окликнуть, подумала и передумала. Стала за ним наблюдать. Полкан добежал до угла, остановился, отдышался и чудесно преобразился в страдальца. Из «Золотого телёнка». Ну вылитый Паниковский в исполнении Зиновия Гердта, только в собачьем облике. Еле так прихромал к своему месту у столовой. Лежит, ждёт меня. Что это, Василий Петрович?

– Что это, мой многоопытный инженер страдающих душ? – Гном обратил вопрос к улыбающемуся в сумерках Власию.

– Педагогическая поэма о страданиях. Стандартная калька умного пса с обманной совести людей, – отпарировал Влас, – опыт тысячелетней дружбы с человеком. Пословица есть, с кем поведёшься от того и наберёшься. Похлеще примеры знаю, но как это к нам привязать, уважаемый Василий Петрович?

– Очень просто, уважаемый Власий Николаевич, сошлюсь на Андрея Сахарова – отца водородной бомбы… на слова его прозревшей совести о том, что в конечном итоге нравственный выбор оказывается самым прагматичным.

– Эпопею с неоднозначным перевоплощением Сахарова помню хорошо. Нутром чувствую, Петрович, что к Унгурину мостик перебрасываешь.

– Угадал. Но перед этим ещё Льва Толстого при обороне Севастополя припомню. В 1855 году он стихи написал о неудачном ходе Крымской войны. Их потом под нехитрую музыку солдаты и студенты пели. Шлягер глупости и спеси военачальников.

– Про бумаги и овраги?

– Да: «Чисто писано в бумаге, да забыли про овраги, как по ним ходить».

– Смысл этих стихов помню со студенчества, про причины отступления русских вояк. Сейчас мне в голову пришло, что пора бы и нам обсудить свои этические овраги, так, Василий?

– Это здорово! Мы уже начинаем мыслить одинаково. Ты опередил меня, Влас. Но сначала про Унгурина расскажу. Мы с ним негласно повязаны редкими, но крепкими узлами. Забавно, хотя одновременно и страшно всё это.

Морозов встал и сделал несколько шагов вправо, развернулся и – столько же влево. Помахал руками как на утренней зарядке, пощёлкал пальцами, покрутил корпусом и сел обратно на свой бетонный блок.

– Пожалуй, расскажу тебе кое о чём, чем никогда и ни с кем не делился. Раз мы объединились друг с другом по непредсказуемости судьбы. Сейчас нам надо заранее обвеховать границы прагматики и этики. Чтобы чётко действовать и не войти в контры между собой. Согласен?

– Да, слушаю.

Морозов, потирая ладони друг о друга, тихо продолжил:

– Про первую встречу с ним на кафедре гинекологии ты уже знаешь. На последнем камбальем ужине над этим вдоволь посмеялись. Про другие наши встречи Руденко с Зотовым не знают, нужды не было им говорить. Ты первый узнаешь. Мотай на ус, пригодится, – он тремя пальцами скрутил воображаемый правый ус, улыбнулся и продолжил:

– Начну с главного. Унгурин – абсолютный фаталист. Он страшно боится рокового исхода. Судьба Каддафи притягивает его как маячок чёрного рока.

– С чего ты это взял?

– Про страх повторения судьбы Каддафи я узнал уже после того, как это произошло в Ливии. Из надёжных источников. Но первичную матрицу страха роковой смерти выявила диагностика на Этикоскопе, ты знаком с ним, – это первая версия Духомера. Унгурин пришёл в поликлинику после созвона. Телефон висел на сайте. Он постучал в дверь моего кабинет и очень так аккуратно протиснулся в дверь. Вежливо склонил голову, поздоровался, – Василий усмехнулся, – но я до сих пор не разобрался в своём тогдашнем поступке. Что-то удержало меня от порыва признаться, типа «мы с вами когда-то встречались». Похоже, ангел-хранитель в очередной раз помог. Из мой фотографической памяти он вытащил старый слайд и выдал: «вот он, гинеколог-любитель, но ты, тсс… промолчи».

Морозов немного помолчал и продолжил:

– Но это был не Унгурин. Вернее, это был он, но под другим ФИО. Его образ впечатался в меня. Его фамилии, когда мы впервые встретились с ним в клинике гинекологии, я не знал. Саша и всё. Тогда мы с ним не разговаривали – мой голос он не знал. Плюс медицинская маска – лица он не видел. Поэтому и не узнал меня. Ко мне в кабинет пришел представитель техотдела ФСБ. Познакомиться. Пришёл на разведку боем. Проверить аппаратуру на себе. Я тогда поставил ему тест про страхи смерти «вообще» и от конкретных причин в частности. Это была заказная научная тема разработки способов диагностики и профилактики участившихся суицидов. Так вот, тему смерти «вообще» он рисовал нейтрально, это в плюс. Однако смерть от некоторых конкретных причин зашкалила зигзагами, это в минус. Я это увидел, но акцентировать не стал. Также оказались важными темы любви и будущего. Это мы и обсудили. Суть новой технологии он понял. Пообещал доложить начальству, вернуться через месяц, – Морозов задумался и оживился, – ту встречу я хорошо помню и как живой фильм вижу:

– Больше всего Сашу зацепил мой рассказ о тайнах рисования. Это когда рисуют то, что хотят спрятать, а оно выскакивает как чёрт из табакерки. Новый феномен я назвал термином «орисовка», по Фрейду. В добавок к оговоркам и опискам. Продемонстрировал его в одном серьёзном кабинете… при показе новых опций. Вышло случайно и очень убедительно. Одна молодая женщина, психолог, – её по протекции приняли на работу всего лишь четыре дня тому назад, – загляделась на своего начальника, красавца полковника. Слушала его, а её невинная рука спонтанно водила пером по планшету в формате каля-маля. На электронном экране само-собой нарисовалось то, о чём ей тогда думалось: фаллос и яички во всей эрегированной красе. Классика. Мы с ним увидели этот рисунок и дружно рассмеялись, а она зарделась, – ой, как-стыдно-то мне, я же не хотела этого рисовать, это не специально, – и быстро перекалякала интим в букет цветов. Сканы рисования сохранились. Как раскадровка мультфильма.

Влас и Василий посмеялись над таинством женских грёз наяву.

– Эти сканы я Саше и показал. Он от души смеялся. Через несколько лет этот финт президент сделал перед всеми. Продемонстрировал первоклашкам, как он умеет рисовать кошек. На школьной доске быстро набросал мелом вид сидящего кота сзади: два больших яйца. Потом подумал и пририсовал к ним поднятый хвост. Разные комментаторы зашлись в восторге, а умные родители – в праведном негодовании.

Власий засмеялся:

– Хорошо помню эту президентскую шалость в кавычках. Со скабрёзным смыслом. Мужские грёзы наяву… мечта импотента… ха-ха-ха. Третья встреча?

– Через месяц. Он привёл сотрудницу, специалиста по детекции лжи. Она заинтересовалась, и мы вместе составили серьёзный сценарий. Она выполнила работу так, чтобы обмануть Этикоскоп. Результаты – точное попадание. Унгурин спросил коллегу: – Ну и как тебе это? Что сделала? Что получилось? – и она без долгих раздумий ответила: – Что сделала? Донос на себя нарисовала… Не отпереться… – Василий смолк, посидел так минуты две и продолжил:

– Эта, третья встреча, закончилась важным признанием Унгурина. Он в конце обсуждений Этикоскопии спросил меня: – Как можно эту железяку обмануть? – на что я убедительно ответил: – Есть только один вариант обмана – не садиться за неё, – на что он также убедительно отпарировал: – Учитесь её обманывать… вот когда научитесь, тогда и поговорим о внедрении вашей технологии в жизнь, – на том мы и расстались.

Влас, поглаживая пальцами подбородок и шею, прокомментировал:

– Очень интересно. Женские сексуальные грёзы помогли науке. Равно как и религии. Но христианство ополчилось против мужских и женских прелестей. Две тысячи лет стыдливо смакует импотенцию. Ислам же завоёвывает мир, потому что культивирует мужские грёзы об этих лакомствах. Всё логично. Про Унгурина всё рассказал, или что-то ещё есть? – на что Василий покачал головой и добавил:

– Кстати, сейчас-то я понимаю, что та встреча с будущим президентом стала решающей для Духоскопии, но со знаком вежливого минуса… нас стали отфутболивать от государственных заказов. В этом-то и проявилась прелесть отказных действий: нам не мешали развиваться. Поэтому моё вхождение в проект произошло естественно. Зотов мне как-то признался, что был весьма удивлён Унгуриным. При обсуждении проекта НИИ Дельфин он, президент, – любитель всякой мистики и чертовщины, – спокойно принял идею включения Духоскопа в план НИИ. Унгурин недоверчиво относится ко всяким техническим новинкам про психологию и социологию человека… интернетом не пользуется, мобильного телефона нет, а тут поприжал свой сарказм. Как будто знал про ноу-хау. Я промолчал, а сам в душе обрадовался… наконец-то справедливость восторжествовала. Помнит козёл, в чьём огороде сладкую капусту ел.

Морозов резко встал и стал ходить вправо – влево, негромко, почти полушёпотом проговаривая «козёл… козёл… козёл… старррый козззёллл… козззлище… но отныне и не вдруг он уже совсем не козёл». Остановился перед Власием и напористо заговорил:

– К сожалению, да и по нашему научному благоволению, эра старого христианского «козла» отпущения неожидаемо закончилась. Мы вывели земного конкурента благого сына Отца небесного. Но формула деяний у него другая. Христос утверждал невыполнимое: «Да воздастся каждому по делам его»66
  Перевод с лат. – «Unicuique secundum opera eius».


[Закрыть]. Унгурин же c новой мантрой справедливости: «Да воздастся каждому по зубам его»77
  Мем из его слов про врагов: «Все нас хотят где-то укусить или чего-то от нас откусить… но мы зубы выбьем всем, так чтобы они не могли кусаться».


[Закрыть] хочет отменить эволюцию этического тела цивилизации. Он вознесёт идею благородного духоделического людоедства на невиданные высоты популярности. Повторно будет запущена и победит пропаганда вечной молодости мира. Счастье на экспорт, включая импорт тел на заклание этому счастью. Не надо будет бряцать оружием и тратиться на оборону. Останется лишь создать охрану для скромных цехов вселенского Морозильника, узники которого расплатятся своей жизнью за торжество науки и техники. Доноров духа – патриотов и героев войны с коварной смертью – будет ждать посмертная слава от благодарной Родины. А бенефициары вдохнут фимиам живой славы: «Каждому своё», так уже было.

Власий понял, что Гном увлёкся и решил остановить его:

– Василий! Может мы про этические овраги и духоделики в другой раз продолжим. После твоих рассказов о собачьих страданиях и женских грёзах кое-какие новые соображения появились. Относительно Арсения. Антон мне вечером новости с Пеноморского рынка от него привёз. Ждёт завтра. Я уже катер заказал. С утра пораньше. Он за мной на своей машине подъедет.

– Договорились, согласен. По своим каютам? Черныш! Веди нас домой.