Текст книги "Духосад. Повесть о духоделическом эликсире стабилизации старения и пересадке Духа"

От садомазохизма к гедонизму

– Арсений, Сеня! – Власий, Ятик!

Старые друзья-приятели критически оглядели друг друга и обнялись. Сеня верховодил в студенческие годы. В те времена его уважали и клички у него не было. Инициативы от Сени всегда шли впереди его, и сейчас он продолжил так, будто и не было между ними перерыва во встречах:

– Спешу отчитаться перед старым другом Ятиком. Помнишь, наверное, что имел я четыре вредных привычки? От трёх успешно избавился. Напомню, если забыл. Первая: страсть к расчёскам – расстался за ненадобностью, – и Сеня погладил лысину левой ладонью. – Вторая: табак по две пачки в день – уже двенадцать лет не курю и дым на дух не переношу, – и похлопал ладонями по пустым карманам светло-коричневых шорт. – Третья: выпивон – спозаранку и до отключки, – уже десять лет как трезвость варю, но вынужденный трезовар, кардиохирурги спасли, – и правой ладонью погладил классический форштевень яхты на белой футболке, аккурат в области сердца.

Власий расплылся в улыбке:

– Помню-помню, три условия для вступления в ряды КПСС: не пить, не курить и с женщинами не блудить. Так ты до коммунистов смог дотянуть?

Арсений одобрительно хмыкнул и чмокнул губами:

– Увы… четвёртая привычка самой вредной оказалась, никак не могу от неё избавиться. И не хочу. От религии с коммунизмом, которые одинаково с принудительным садомазохизмом, – успешно отказался. Теперь живу гедонизмом и наслаждаюсь свободой духа. А ты, мой старинный друг, в чём сам преуспел? Похвались.

– Тоже увы, но ты перегнал меня. Я пока только с табаком все отношения прекратил. Ну и с коммунизмом тоже завязал. С религиями пока дурью маюсь.

– Ясно! Об остальном можешь мне не рассказывать, справки навёл, Гугл мне про всё ответил. Наконец-то мы дожили до волшебного зеркальца, сказки стали былью. Антон ещё кое-что про тебя добавил. Но главная тема осталась для меня в тумане. Поэтому говори Ятик прямо и без утайки, чтобы я сразу понял – смогу тебе помочь или честно разведу руками.

Влас кивнул:

– Узнаю друга Сеню, ты не изменился. Это не про образ, а про дух. Вижу, что кремень не стёрся. Перейду к делу.

– Спасибо, Власий! Наслышан, что ты дотоптался аж до самого фараона всея Руси великой. Так чего тебе ещё надобно, старче? В нашей жизни нет ничего выше и почётнее.

– Ошибочка у тебя, Сеня, вышла. Я тут не при чём. Это судьба свой интерес к нему имеет, а меня за руку ведёт, за компанию. Я лишь путевой дневник для неё веду.

– Нет, Ятик. Это у тебя ошибочка, а у меня-то факты.

– Какие ещё факты?

– Самые верные. Ты готовишься к скорой встрече с первыми лицами государства и зачем-то приехал ко мне.

Влас опешил. Рот открылся и закрылся, и он выдавил после паузы:

– Ты откуда про это узнал? Всё строжайше запутано и засекречено.

Арсений рассмеялся:

– Ха-ха-ха! Не зря меня люди Пеником величают. Пеноморским эхом ведал. Видишь, чайки, – он показал рукой на чаек, которые летали над урезом воды и кричали о чём-то важном для них, – они всё знают и мне вести распаковывают. Ты сам-то язык чаек понимаешь?

Влас кивнул:

– Кое-что начал понимать, но пока только во снах. Так что они тебе про визит первачей накричали и распаковали?

– Интересный визит. В день ежемесячного очка. Двадцать первого числа.

– Что-то я не понял тебя, Сеня.

– А чего понимать? Знать надо! Это из серии про дни неприятностей по пятницам тринадцатого числа. Или по понедельникам тринадцатого числа – суеверные моряки в море не выходят. Эзотерики и оккультисты, игроки и нумерологи и прочие любители всяких откровений и чудес… чудилы, но я зову их «чудолюбы» … это они ищут оправдания своим ошибкам… заодно и свои куролесии объясняют.

– Теперь понятно, что это за очко. Глубоко копаешь, Сеня.

– Должность у меня такая, Власий. Высоко сидеть, далеко глядеть и глубоко копать… уже не отвертеться мне… работаю на автомате. Но очко-то ведь не только цифра. Многополярный символический мир, если рассуждать с верховной колокольни. Заядлые картёжники, да и не только они, почитают выигрышное «очко».

– Ну да, а ещё очко – глаз, – на жопу натяну, чтобы видел, куда садишься.

– Ты прав, Влас, но ещё лучше – очком сесть на что-то… у нашей полиции в моде… интересантов очком на горлышко бутылки садить.

– Очканул, Ятик? Не очкуй, студент, прокатит – помнишь наш девиз перед экзаменом?

– Помню, Влас, помню. Вернёмся в наши времена. Нам говорили про булыжник – орудие пролетариата. В нынешних русских весях булыжников нет, грунтовка, асфальт и плитка. Но в народе обещают, что есть вилы, веревка и топор, вопрос выбора. А для особо избранных – особый кол в очко, с барсучьим жиром. Для глубинного нутряного вхождения и скольжения. Справедливая плата за то, что очконосы творят с глубинным народом.

– Сеня! С чего это у тебя такие мрачные мысли среди цветов и акаций на берегу тёплого синего моря?

– Это не у меня, друг мой знаменитый, а у народа. С ним живу. Донесли не ветры шальные, а мои работники. Они по всей стране полезные импортные товары развозят на моих трейлерах. У них прямой контакт с населением, факты – упрямая вещь. По разным краям ездят, а стенания одинаковые слышат. Народная журналистика и социология. Так что мотай на свои извилины, тебе пригодится.

Арсений замолчал, сделал губы трубочкой, сморщил лицо, сузил веки и как командир отделения, которым он был в институте на занятиях по военной подготовке, неожиданно заговорил сердитым тоном:

– Товарищ Власий, а вы почему меня не спрашиваете про моё нынешнее ремесло? Мне это интересно знать. Я бы пофилософствовал с вами. Назрело, а поговорить не с кем. Махатма Ганди умер, как говорит твой главный босс.

– Какой он мне босс? Не фантазируй, Сеня. Сермяжная правда, она куда проще нашей студенческой зачётки.

Влас посерьёзнел и без ёрничества тихо и медленно проговорил:

– Раз пошла такая правда, то режу по живому. По нашей четвёртой вредной привычке. Любовь у меня, Сеня. Головой за неё поплатиться могу. Исчезнуть нам надо и на материке спрятаться.

Арсений тоже сменил регистр эмоций и перешёл с капслука на шифт:

– Наконец-то пазл сошёлся, уважаю. Чья она?

– Директора НИИ Дельфин. Вдобавок, он мой родной дядя по матери.

– Тогда это очень серьёзно. Экзитус леталис обеспечен. Могу реально помочь тебе вынырнуть из-под него. Дерзко и по-умному.

– Арсений, нас трое. Морозов – он третий в нашей истории. Он первым меня предупредил и свой план побега предложил.

Сеня оживился:

– Морозов. Знаком с ним, хотя и поверхностно. Читал его, нравится. Уважаю. Пишет откровенно. Давно напрашивается на кирпич за хлёсткую правду. Не боится он?

– Он может быть и боится, но причина в другом. Он придумал что-то новое. Как бы пересадку живого человеческого духа в технические тела. Для реальных космических полётов в просторы Вселенной. Здесь ему по понятным причинам будет не дело и слава, а полный кирдык и тюрьма. В лучшем случае. Ему через Турцию надо в Марокко, а потом в Сеуту. Оттуда его путь в реальную цивилизацию устроен. Там же и документы.

– Зачем через Турцию и Марокко петлять? Доставим сразу в Сеуту.

– Здорово! В подробности не влезаю.

– Правильно делаешь, что в чужие подробности не влезаешь. Но если всплыл Морозов, то закончу про философию своего ремесла. Статьи твоего друга помогли мне понять свою правду. Хочешь её услышать?

– Хочу, мне тоже интересно понять, в чём наши с тобой пути разошлись.

– Объясню, но сначала про ваш побег. Как вы это себе представляете? Хотя бы в общих чертах, детали обсудим.

Влас усмехнулся, вспомнив шалости в их общей прежней жизни:

– Понял! Тогда по военно-студенческому. Товарищ командир отделения! Разрешите доложить диспозицию и маршруты передвижения разведгруппы по вражеской территории?

Арсений тоже усмехнулся и левой рукой оттопырил карман своих шорт:

– Докладывайте, товарищ рядовой Ятик…

– Есть, товарищ командир! Сначала о маршруте, а потом о материальном содержании или наоборот?

– Давай про маршрут.

– Есть пункт №1 – остров Тех. Из него надо в пункт №2 – в Пеноморск, это мы сами на гидроциклах Ямаха. Из пункта №2 надо в пункт №3 – это Морозову в Сеуту, нужна помощь главного деловика Пеноморска. Из пункта №2 нужно в пункт №4 – в Воронеж, а из него в конечный пункт №5 – на Урал, это мне с радисткой, нужен транспорт. Понятно?

– Да, в общих чертах понятно. Помогу. Но прежде дай мне выговориться. Про нашу реальную жизнь. Это мой замордованный журналист рвёт рубаху на изболевшейся груди. Изнутри жаждет правду-матку высказать. Ха-ха-ха.

– Слушаю Сеня, говори, понимаю тебя.

– Когда мы с тобой учились, то на кафедре марксизма-ленинизма нас стращали новомодной теорией конвергенции капитализма и социализма. Типа, гады они зарубежные. Хотят ужа с ежом скрестить, потому что те одинаковы по своим устремлениям к личному и общему благу. Мне, да и другим в группе, до фонаря были эти идеологические дрязги. Узнали, сдали и забыли. Теперь-то я понимаю, что теория прижилась во власти и в народе. Поэтому российскому капитализму поставлен шлагбаум, навсегда88
  Жизнеспособна ли теория конвергенции? http://freeconomy.ru/sovet-ekspertov/zhiznesposobna-li-teoriya-konvergentsii.html


[Закрыть].

– Вот с этого места прошу поподробнее.

– Объясняю, как школяру. Капитализм есть свободная конкуренция товаров и услуг. Критерий: цена и качество товара. Они обеспечивают все блага и моральное удовлетворение. Справедливое, по делам, не по словам судят.

– Начинаю понимать, к чему Сеня клонит.

– Да, к этому. Коммунизм – враг капитализма. Продукты, украденные у деловых людей. Вместо них – обманка: торжество идей про равенство и справедливость делёжки продуктов. Критерий: лояльность этим идеям. Чем крепче в них веришь или, что важно, – только говоришь, что им верен, – тем больше материальных и моральных благ ты получаешь. Помнишь, как писали в характеристиках: «Делу Ленина-Сталина и коммунистической партии предан».

– Помню, и что из этого следует?

– То, что конкуренцию идей уравняли с конкуренцией производителей. Чем лояльнее – тем ближе к кормушке.

– Согласен, Сеня, уже теплее.

– Горячими пирожками были и есть взятки. Коррупция. Главное зло для нашей страны. Чего зря стараться, когда можно просто подмазать и встать первыми к окнам раздач. Унгурин так и сделал, писали дотошные журналисты. Тридцать чемоданов с долларами в Кремль привёз.

– Ну да, Сеня, правильно. По любимой народной лаже, типа «не подмажешь, не поедешь» или «от трудов праведных не нажить палат каменных».

– В яблочко попал, Власий, уважаю. Не зря русский язык учили. Помним, что лажей называлась приплата при обмене разновидных валют: бумажных на золото или серебро, или серебра на золото. Этакая прибавочная стоимость.

– Коммунистическая лажа – это особая прибавочная стоимость, торговля идеями, так?

– Именно так. Народу она понравилось, но материальный-то продукт от такой торговли был сплошным дерьмом. Да и его не хватало, и СССР сдулся.

– Коммунизм исчез, но лажа осталась. Перекрасилась в гибридную лажу?

– Да-да, дорогой мой друг Власий! Очень рад, что мы с тобой одинаково понимаем суть российского бытия. Но от этого родства мне печально. Тупик.

– Арсений, что ждёт нас в будущем? Ты руководишь опасным бизнесом. Видимо планируешь, тебе без этого нельзя.

– Планирую и жду стаю чёрных и кровавых лебедей. Народ искренне считает, что коррупция является той нормальной лажей, которая уравнивает капитализм с коммунизмом. И не понимает, почему нищенствуют они, бедные трудяги, а жиреют бездельники и спекулянты.

– Сеня! Пропаганда, которой нас тоже учили, альтернативную правду в глаза и уши заливает. Очень успешно. Всё у нас окей, только враги и русофобы визжат от зависти. Отрабатывают чуждые русофобские заказы.

– Влас! Я знаю очень много. Главное преступление центральной власти в том, что моральный разврат стал практикой жизни. Вначале скрытной, а теперь и с явной подачи. Недовольных Унгуриным с его подельниками уже не счесть. Но так как страну тянут обратно в средневековье, то и расправа с ними будет соответствующей тому времени – колья. Посадить зажравшегося чинушу очком на кол станет делом справедливости и благородства.

– Ты об этом всерьёз?

– Да. Люди заждались кондовой справедливости. Идут право-левым моральным маршем к «накольной» … к настоящей русской демократии… Расцветёт мужская сила супротѝв гибридной гнили. Воцарствует любимое развлечение народа в эпоху гибридного гедонизма и такого же пастушьего патриотизма. Садизм он и в Кремле, да и вокруг него тот же садизм: кто в нас пульнёт или штыком пырнёт, тот на кол и воссядет. А награбленное властью за последние тридцать лет озверевшее население с полным удовольствием будет делить между новыми героями-патриотами.

– Именно так, Сеня. Что посеешь, то и пожнешь. Давно и верно сказано. Орёл и решка русского фашизма. Персонального по умолчанию. В гремучей смеси с мракобесием и страхом позорной смерти диктатора. Умберто Эко предупреждал о таком вечном фашизме. Увы… впустую. Всё печально.

– Самая печаль в другом. Любой разврат соблазняет. Но моральный – особенно. Люди под него быстро самоорганизуются. Потом приходят ужас и апатия. Очень трудно возрождаться из скотского состояния. Общие мерзости склеивают людей намертво.

Арсений замолк, внимательно посмотрел на Власия и предложил:

– Ятик! Давай ка на этом закончим философствовать и поедем ко мне обедать. Там продолжим, про ваши дела. Садись в кабриолет, проедемся до Пеноморска, с ветерком.

Дорожная карта расставаний

Автомобиль не спеша доехал до кольца на въезде в город и отвернул влево, к морю и далее вправо по Приморскому шоссе.

– Власий! Теперь смотри внимательно, слушай меня и запоминай. Поедем медленно, с остановками. Покажу весь путь. Вдоль берега от острова Тех до Пеноморска. Видишь пляж, народ на песке под зонтами лежит и в воде плавает? Чуть подальше от берега катера, яхты, скутеры и прочее. Тесно, как селёдкам в бочке, пляжный сезон в разгаре. Никто на вас внимания не обратит. Вы домчитесь на своих Ямахах вот до того места. Видишь пункт проката с флагом над ним, и чистая дорожка воды от него внутри ограждения из белых буйков до больших жёлтых шаров?

– Вижу. Да, густо тут людей насыпано…

– Это для вас огромный плюс. Ещё примерно месяц или больше будет тепло и густо. Вплывёте прямо к прокату, вытащите гидроциклы на берег рядом с буйками, насколько сил хватит, и оставите их. Потом мои люди их подберут. Прямым ходом пойдёте в город через тоннель под дорогой. Мы сейчас как раз над ним стоим. Видишь, из него пешеходная дорога перпендикулярно морю в город тянется? Народ по ней туда-обратно ходит. И вы по ней пойдёте до пересечения с улицей Чапаева. Написано на указателях, не перепутаете. Сейчас мы туда подъедем.

Влас внимательно смотрел по сторонам, фиксируя и запоминая особые ориентиры. Сеня через сто метров вырулил вправо, доехал до улицы Чапаева, повернул вправо и поехал до пересечения с дорогой от моря. Остановился.

– Сиди, не двигайся и слушай. Вы сюда с моря придёте и повернёте вправо по улице. Видишь высокий забор из красного кирпича через два дома?

– Вижу. Две трубы над крышей двухэтажного коттеджа. Нам туда?

– Туда. Но мы в дом заходить не будем, на всякий случай. Мало ли кто сейчас за тобой может прицепиться. Контора у вас жуткая, всего можно ждать. Мы проедем мимо, а ты смотри и запоминай. Хотя промахнуться трудно, дом приметный. Вы подойдёте к воротам, и ты нажмёшь на звонок. Смотри прямо в глазок камеры и лицо не закрывай. Дверь откроется, войдёте во двор, она сама за вами закроется. Всё остальное обсудим за обедом. Меня тут каждая собака знает, а ты человек новый. Зря светиться не надо.

– Ясно. Пока проще некуда. Я в твоём распоряжении.

Где-то через полчаса кабриолет остановился на парковке у ресторана «Звонница»: прямоугольная кирпичная стена, с черепичной крышей домиком, с тремя арками и фигурными светильниками вместо колоколов. Новодел под старину. Двор соответствовал заявкам на оригинальный комфорт южного приморского ресторана высокой ценовой категории. Арсения встретили по-дружески, и они сели за дубовый стол на открытой к морю веранде второго этажа. Они сидели вдвоём в пустом пространстве. Влас понял, что это любимое и постоянное место Арсения. Всё шло по давно накатанному протоколу. Арсений подтвердил:

– Моё место, и для дел, и для отдыха. Пить что-нибудь будешь?

– Буду. Боржоми есть? – Есть, принесут. Можно я сам, в память о нашей студенческой молодости, угощу тебя тем, что тебе должно понравиться?

– Конечно, можно. Я не привередлив, ты ведь знаешь меня, но и отказываться не резон.

Подошла официантка.

– Добрый день, Арсений Викторович! Как обычно, или…

– Здравствуй, Галочка! Или… вариант номер двадцать один, хрустальное очко, – и рассмеялся, увидев округлившиеся глаза Ятика, – подарки в студию, – ха-ха-ха… а ты думал, что только в Москве есть Поле Чудес?

До Власа наконец-то дошло, и он присоединился к смеху своего друга:

– Чудна провинция чудесами и пряниками, здорово…

Арсений свернул смех:

– Потом досмеёмся… вернёмся к делу, оно того стоит. Ты запомнил дорогу к новому дому?

– Отчётливо помню. Зайдём мы в дом и что будем делать?

– Пить чай, – найдёте всё в буфете, – и ждать команды ОК, которая высветится на дисплее чёрного кнопочного телефона. Это будет твой телефон. Белый телефон будет для твоей пассии, как её зовут?

– Лиза, Елизавета.

– Правильно, знаю, Антон мне рассказал про неё и шефа, твоего дядю.

– Антон? Тебе рассказал?

– Конечно он, кому же ещё, кроме его. Он на твоего родственника не просто зуб имеет, а все четыре клыка наточил. Твой дядя в упоении своей гордыни столько мусора вокруг себя собрал и разбросал, что на несколько уголовных дел хватит. Скорее всего, они уже есть и ждут щелчка сверху.

Влас, что называется, обмяк и застыл в полной неопределённости. Он многое мог предполагать и опасаться, но такого… изощрённого свинства…

– Да, да, именно свинство, скотный двор, а не цитадель благородных рыцарей и благодетелей, как вы там о себе павлиньи хвосты распускаете, – вполголоса выговорил Сеня, будто просчитал логику Власа, а тот услышал и вышел из ступора:

– Сеня! Так ты всё знаешь про остров, про НИИ и про нас?

– Все знают, но в разных дозах и концентрациях. Ныне, в эпоху цифровой информационной свободы и запретов, ничего невозможно скрыть. Только идиоты верят в секретность своих мыслей и действий. Всё, все замкѝ и зáмки профукали, и это хорошо.

– Чего-хорошего-то? Никуда не спрячешься…

– Это справедливая плата за удобства и комфорт. Прибавочная стоимость на производство контента. Принцип журналистики, помнишь?

– Помню: хорошо попишешь – хорошо покушаешь… ха-ха-ха… и спорить не надо, главное – дело хорошо сделать…

– Ну вот и пришли к согласию. Вернёмся к нашему делу. Антону вы отдадите свои пластиковые карты с начисленными на них зарплатами и коды доступа к ним. Их у вас всё равно заблокируют, как только прознают про побег. Он отдаст их мне, когда приедет на рынок за продуктами для вашего шефа.

Влас непроизвольно и мелко закачал головой в пол-потолок:

– Я уже думал об этом, хотел заранее деньги снять.

– Думал правильно, но не до конца… теперь с наличкой не ездят, опасно… из-за ворюг и ментов, которые работают в режиме взаимовыручки.

– Да-а-а-а… и что делать?

– На столе, рядом с телефонами, будут лежать два конверта с вашими – твоим и Лизы – новыми паспортами и пластиковыми картами с запечатанными ПИН-кодами. Всё по правилам, всё в целости и сохранности, за вычетом расходов на трансферы.

– Хватит?

– Ещё и останется, на житьё вам с Лизой.

– Ты уверен?

– Антон ваши заработки суммировал, всё сходится. Платят вам хорошо, и за это дяде своему спасибо скажешь, если доведётся свидеться, что вряд ли. Да, чуть не забыл, ты на свой смартфон сфоткай ваши лица. Себя, Лизы, Морозова. На белом фоне, для новых паспортов. Отдай его Антону. Пароль входа в свой телефон напиши мне сюда, – протянул Власу смартфон с открытой опцией «Заметки», и он записал шесть цифр, – Антон вернёт его в тот же день.

– Антон в курсе, что ли?

– Нет, но будет знать, что мы в контакте. Ты ему просто передай привет от Пеника Пеноморского, он поймёт, но в подробности не посвящай, ни-ко-го, чтобы ветер не разнёс по секрету всему свету. Перед отплытием почистите свои телефоны, уничтожьте опасные записи и вместе с паспортами оставьте в своих комнатах. Версия, что вы утонули – всех устроит, а вы заживёте по-новому.

Власий приободрился, поняв, что Сеня включает его в отлаженный механизм трансфера опальных и криминальных активистов:

– Сеня, это мне теперь понятно, но что нам делать, когда придёт ОК?

– Попрощаться с Морозовым и выйти во двор. Там вас будет ждать мой человек, и он вас отвезёт, куда надо. На перекладных такси доедете до Воронежа. Почему сразу не на Урал?

– Морозов попросил выполнить его поручение в Воронеже, подробности пока не знаю, скажет позже. А он куда из твоего дома?

– Понятно. Василий Петрович пусть не беспокоится, я приду за ним сам, есть о чём потолковать перед его трансфером, а вы с Лизой из Воронежа сами, самолётом доберётесь. Документы, деньги и медовый месяц у вас будут. Рад за вас, а я пока поживу на своей чёрной полосе.

– Что так, Сеня?

– Всё потом, Ятик. Стол ломится от вкуснятины, приступим, чтобы не как по «Мцыри», тоже помнишь?

– Ещё как вспоминаю про бедолагу: «Вкушая, вкусих мало меда и се аз умираю». Нам умирать ещё очень рано. Кстати, а как с одеждой? Не в плавках же поедем?

Арсений рассмеялся:

– Молодец, Ятик! Вспомнил, что не в райских кущах как Адам с Евой гулять будете. Сеня всё продумал. На диване будут выложены комплекты простой спортивной одежды и дешёвые кроссовки в такой же спортивной сумке. В них и доедете до Воронежа, а там сами приоденетесь, если захотите.

– Спасибо, мой дорогой друг!

– Пожалуйста, мой знатный однокашник! Заказал только фирменное мясное. Думаю, что дельфинья еда тебе уже надоела, или я неправ?

– Прав Сеня, прав.

После обеда Сеня довёз Власа до пирса под рассказы о прошлом и будущем дивного городка Пеноморска. На прощание они обнялись, Сеня сказал:

– До встречи! Как только наш фараон попадёт в свою пирамиду, созвонимся и встретимся, обязательно. Я тобой очень дорожу.

– Спасибо, Сеня! Ты для меня сейчас реальный ангел-спаситель. До встречи, и надеюсь, что в недалёких лучших временах.