Текст книги "Сказки полнолуния. Сборник новелл"

Последние шаги перед узким проходом, где я намеревался исчезнуть, дались мне нелегко. Я все еще предполагал, что Снейдер следит за мной и изображал умирающий цветок в длинном плаще. Когда до угла оставалось всего три шага, я услышал какой-то звук за спиной. Он немного перебивал шум дождя. Это явно были шаги, но я боялся обернуться, ибо это мог быть Снейдер.

Я избрал новую тактику. Прибавив ходу, я заскользил вдоль мрачной стены в полумраке. Шаги за спиной были слышны все отчетливее. Воспользовавшись темнотой, я обернулся. В проеме, где было немного светлее от уличных фонарей я увидел силуэт толстого человека. Наверняка это был Снейдер. Мое дыхание сбилось. Неужели у меня получается выманить его?

И тут он крикнул мне:

– Сударь, постойте!

Я был вынужден остановиться, хотя понимал, что делаю это слишком рано. Меня тянуло поскорее углубиться в переулок, где я мог бы раствориться как призрак. Тогда Снейдер заблудится здесь и не скоро попадет домой. Но если я уйду сейчас, этот любопытный толстяк вполне может испугаться следовать за мной, что никак меня не устраивало. Нужно как-то заманить его и заставить идти дальше, к тупику Уилсон.

Снейдер осторожно подошел ко мне. Я стоял вполоборота к нему, стараясь придумать, как поступить дальше.

Он тяжело дышал, хотя прошел от своей квартиры не более ста шагов, включая лестничные ступеньки, по которым он шел вниз.

– Кто вы? Я вижу вас здесь не первый раз, но вы не здешний житель. Мне кажется, вы очень странный.

Я никак не ожидал, что он так сразу сообщит мне о своих подозрениях. Вероятно, такие слова мог произнести не менее странный человек.

Я стоял и думал, стоит ли отвечать ему на вопрос, ведь я был «картонным человеком» и было бы невероятно, если бы я мог говорить. С другой стороны, почему бы и нет? Нужно только придумать, что сказать этому толстяку, чтобы не нарушить его представление о моем образе. Пока я размышлял, он подошел ко мне вплотную и осмелился даже прикоснуться к моему плечу. Сквозь черные очки в почти полной темноте я едва видел его и, пожалуй, будет лучше сказать, просто ощущал его рядом. Когда он тронул меня за плечо, я сказал тихим хриплым голосом первое, что мне пришло в голову.

– Не трогайте меня, прошу вас, … я очень хрупкий… вы повредите мое естество…

Я немного отодвинулся от него, чтобы он больше не давил на меня своими пальцами. Казалось, он понял меня, но неизвестность продолжала мучить его. Это был поистине король любопытства и пытливости.

– Так кто же вы? Почему самый обычный ветер или дождь так сильно донимает вас? Быть может, вы больны или слабы телом после увечья?

Я уже не знал, что ответить ему и даже на какой-то миг пожалел, что вообще затеял всю эту кутерьму. Конечно, я мог подготовиться и получше и просто огреть Снейдера хорошей дубинкой по голове, чтобы не утруждать себя другими ухищрениями. Однако в душе я был гуманистом и хотел только благородного жульничества, а не дешевого, заурядного грабежа. И тогда я ответил ему снова, все тем же приглушенным голосом, почти не разжимая зубов.

– Я картонный человек. Тело мое, состоит из разного сорта картона, любое воздействие непогоды, причиняет мне настоящие страдания. Простите, сэр, мне нужно идти. Я живу здесь, в этом лабиринте, среди серых стен.

Дабы он поверил в мои россказни, я нашел его руку и провел по ней своей ладонью в бумажной перчатке, которую берег от дождя в кармане плаща. Сухой картон должен был подтвердить мои слова.

Снейдер тяжело задышал. Наверное, сейчас в его голове бурей проносились разные мысли. Он явно переваривал сказанное мной, и не исключено, что был близок к помешательству. Неужели мне удалось его одурачить?

Мой клиент, наконец, пришел в себя и осмелился потрогать меня снова. Сначала за плечо, потом прикоснувшись к моей щеке, скрытой картонной маской. Я услышал его тихое бормотание.

– Картонный человек… этого не может быть… что-то невероятное… откуда подобное на нашей улице…

Тут я придумал выход.

– Не проводите ли вы меня хоть немного, сэр? Я совсем размок и расклеился, а тупик Уилсон, по меньшей мере, в сотне шагов отсюда. Прошу вас, сэр, это будет очень любезно с вашей стороны, помогите мне, пожалуйста.

Он тихо сказал «да» и мы двинулись вперед. Он придерживал меня рукой за отворот плаща, будто боялся, что я упаду или постараюсь сбежать. Пока мы шли, он старался расспрашивать меня, кто я, почему называю себя «картонным человеком», отчего так странно держусь и что делаю на Блэк-стрит. Я ответил лишь, что живу в тупике Уилсон и возвращаюсь домой. Мне уже почему-то наскучило притворяться смешной картонкой в плаще и я думал лишь о том, как завести старого скрягу в тупик поглубже и сбежать от него при первой же возможности. Через пару минут у меня появилась такая возможность. В одном из закоулков, воспользовавшись тем, что Снейдер на мгновение отцепился от меня, я скользнул в боковой проход. Дальше все было как во сне. Я сбросил с себя весь этот картонный хлам вместе с плащом и очками, затолкал их в какую-то попавшуюся под руку урну или что-то вроде этого и устремился обратно. Я хорошо уже изучил Грей Уолл и быстро выбрался из его лабиринта. Забавно, но моя операция по проникновению в дом Снейдера значительно упростилась. Пока мы шли с ним рука об руку, я умудрился стянуть у него связку ключей и теперь был в считанных шагах от его алмаза. Нужно было побыстрее проникнуть в его логово.

***

Квартира Снейдера распахнула свои объятья, так, словно поджидала меня давно. Я смог с легкостью ориентироваться внутри, хотя был здесь впервые. И еще я очень спешил. Кабинет Снейдера я обыскал довольно быстро и не зажигая света. Под старой картиной я нашел тайник с запертой железной дверцей и открыл его тем ключом со связки, что подошел к замку. Как хорошо, что я додумался украсть у этого борова ключи! Что было бы, если бы мне пришлось выламывать дверцу тайника?

Черный алмаз был конечно в тайнике. Тут были еще и деньги, не слишком много, но я не прикоснулся к ним из чувства брезгливости. Отвращение от денег старого скряги, было сильнее соблазна иметь дополнительные наличные при отъезде из Англии. Пусть себе трясется над этими банкнотами и дальше!

Через две минуты я был уже на улице и, убедившись, что Снейдера или еще кого-то нет поблизости, поспешил к себе домой. Ключи от дверей я весьма предусмотрительно оставил в замочной скважине, чтобы Снейдер по возвращении думал, что сам забыл их вынуть оттуда.

***

Что еще рассказать вам? Бог был милостив ко мне, хотя я и завладел чужим богатством неправедным способом. Я не был наследником Снейдера, чтобы получить его камень на законных основаниях. Я всего лишь наказал скупердяя за его жадность и желание скрыть великолепное произведение искусства от восторженных глаз ценителей. Так вот, друзья мои. Утренним поездом я уехал из нашего города в Лондон, оставив своего дядюшку в полном неведении относительно моего отъезда. Я добрался до столицы, а затем взял курс на Саутгемптон, где рассчитывал сесть на пароход до Америки. Я же сказал, что бог был милостив ко мне. Я опоздал всего лишь на полтора часа, и не успел сесть на огромное судно, которое несколькими днями позже налетело на айсберг и затонуло в водах Атлантики. Теперь имя этого корабля знают все. Я дождался другого парохода и благополучно прибыл в город Нью-Йорк, чтобы спустя некоторое время уже в Сан-Франциско продать черный алмаз на аукционе за баснословную сумму.

Этих денег мне хватит на всю жизнь, а я, конечно, собираюсь прожить долго.

Обещаю вам, я не буду следовать примеру Снейдера и трястись над каждым грошом.

Пожалуй, это все, что я хотел вам рассказать.

ЖЕЛЕЗНЫЙ КУЛАК

Сумерки сгущались за маленьким зарешеченным окном. Мрачная одиночная камера в тюремном замке Холловей никак не напоминала номер хорошего отеля где-нибудь на побережье Ирландского моря, как в рекламных проспектах. Я уже не говорю про карцер, куда я попал сразу же, как был водворен в эту славную лондонскую тюрьму. Только полное видимое смирение и наручники на руках, даже во время обеда, позволили мне перейти в обычную камеру. Почти обычную. Стены здесь толщиной едва ли не в ярд, а третий этаж никак не способствовал побегу ввиду большой высоты. Здешнее тюремное начальство постаралось предусмотреть все. Пока эту тюрьму еще не обустроили для заключенных женщин и юных преступников, старина Генри Сполдинг, а я говорю про себя, был здесь на особом счету.

Скоро вы узнаете почему.

***

Кулаки у меня, сколько себя помню, всегда были большие, но при этом я имел тонкие руки и был довольно труслив. Я плохо выговаривал некоторые звуки, отчего был стеснителен и робок. Постепенно я замкнулся в себе и остался наедине со своими недостатками.

Мать моя умерла при родах, как это иногда случается. Поэтому я никогда не знал материнской любви и ласки. Мы с отцом жили в Хаммерсмите, не самом богатом районе Лондона и местные мальчишки не слишком жаловали меня. Моя невнятная речь и слабые руки, напоминавшие руки девочек, часто становились объектом для насмешек. Меня колотили все, кому была охота размять свои кулаки или показать себя силачом перед другими. Вероятно, из меня получился бы слабый, забитый и замкнутый человек, если бы однажды, в доме напротив, на втором этаже не снял комнату один удивительный человек.

Звали его Линг Ту Ли, и он приехал в Лондон из далекой Азии, по приглашению одного лондонского богатея, желавшего тайно обучить своего робкого сына искусству виртуозного боя. Именно поэтому, мастер Линг поселился в нашем районе, на некотором расстоянии от своего клиента и трижды в неделю посещал его в Бельгравии, то притворяясь торговцем пряностями, то изображая из себя продавца восточными снадобьями для лечения подагры или малярии. Жить в доме клиента восточный мастер не мог из-за матери мальчика, имевшей предубеждение против азиатов.

Об этом я еще не знал, продолжая учиться в школе и получать синяки от своих ровесников. Самое большее, на что я был тогда способен, это отвечать подлым обидчикам дерзким словом, произнесенным как всегда с большим трудом.

***

Однажды, когда я был побит известным на нашей Гленторн-роуд задирой долговязым Сэмом, как раз напротив своего дома, наш новый сосед увидел это и вступился за меня. Благодаря его вмешательству, я отделался довольно легко, а мастер Линг пригласил меня к себе домой, чтобы показать, как нужно защищаться. Говорил он со странным, невиданным мне акцентом, как будто склеивая слова в единое целое, из-за чего, я не сразу смог понять этого человека.

– Я преподам тебе урок, как отбиться от нападения сразу двоих или троих мальчишек. Ты будешь уметь это делать, – сказал мне он с самым серьезным видом.

Мне было уже почти пятнадцать, но несмотря на это, я был маловат ростом и выглядел немного младше своих лет. Однако я не помнил себя от радости, когда учитель стал показывать мне свои ловкие движения, которые казались чего-то непостижимым.

– Послушай меня, Генри, – сказал мастер Линг, – я буду учить тебя, совершенно бесплатно, в обмен лишь попрошу, дважды в неделю ходить за продуктами для меня. Я не должен слишком часто показываться на улице.

Я согласился и был рад этому. Только спустя годы я понял, что этот человек очевидно не имел всех необходимых документов, для того чтобы проживать в Англии и старался как можно реже появляться на улице. Его влиятельный клиент присылал за ним кеб всякий раз, когда это было нужно.

Уже через месяц моих тренировок с восточным мастером я мог без труда дать отпор любому хулигану на улице, что с блеском показал всем, кто донимал меня прежде. Теперь передо мной была новая трудность, я изо всех сил старался скрыть, откуда научился так драться и пробирался на очередной урок в просторную комнату мастера Линга самым невероятным способом. Мой отец ничего не знал об этом, и я решил, как можно дольше скрывать от него удивительную правду о своем новом учителе.

Целый год я упражнялся со старым мастером Лингом, пока он не сказал мне, что я постиг все секреты его мастерства. Теперь я умел не только хорошо драться, опрокидывая при помощи ловких приемов неумелых забияк. Мастер Линг научил меня особому удару кулака, способному пробить доску в три дюйма толщиной. Это был удивительный прием резкости, точности и гибкости руки, при котором кулак приобретал невероятную пробивную силу. Весь секрет удара состоял в особом свисте, который нужен был, чтобы настроиться на колоссальную мощь. Я издавал этот свист и в то же мгновенье бил кулаком по толстому дереву или доске. Теперь сила моего удара намного превышала все допустимые значения. Учитель преждевременно прекратил со мной занятия, напуганный тем чудовищным разрушительным действием, которую вызывали мои кулаки. Я с легкостью стал пробивать кирпичную стену, сначала простую перегородку в полкирпича, а потом и более толстые, расшибая их в несколько могучих ударов.

***

Прошло несколько лет. Мастер Линг уехал обратно в Азию, на прощание, взяв с меня слово никогда не нападать первым, а использовать свою силу только как защиту от посягательств на мою жизнь. За это время я закончил школу, а мой несчастный отец умер от сердечного приступа. Пришло время зарабатывать на жизнь самому. Я устроился на работу в качестве писаря в одно небольшое агентство, рассылавшее рекламные объявления по газетам для провинциальных клиентов. Через два года наш хозяин разорился, а я нашел себе другое занятие.

Я поступил на службу в контору «Эдвардс и Паркер» в качестве посыльного. Работа была нетрудная, но постоянные разъезды, причем в не самые лучшие районы Лондона изрядно утомляли меня первое время. Потом я привык и перестал замечать, как тесно бывает утром в городской подземке и знал теперь наизусть стоимость услуг кебменов на любые расстояния.

Первая стычка с преступным миром лондонских трущоб произошла со мной через три месяца после того, как меня взяли на работу. Очередной адрес был такой: Шордич, Олд-стрит. Заказ был вечерний и очень срочный. Перед тем, как выехать к клиенту, которому я должен был доставить пакет с документами, я взял в руки карту Лондона и нашел нужный мне дом. Он теснился в закоулках Олд-стрит со стороны Бетнал Грин. Место было не очень приветливое и даже от точки на карте исходила какая-то опасность. Если бы меня послали в это место в прежнее время, когда я был мальчишкой и еще не освоил блестящую технику мастера Линга, я бы, вероятно, отказался туда ехать. Даже ценой потери работы. Теперь же, я испытывал волнение только оттого, что мог причинить кому-то сильную боль своими удивительными кулаками.

Было уже около десяти часов вечера, когда я вышел из дома на Олд-стрит, имея роспись в квитанции о том, что посылка доставлена вовремя, в целости и полной сохранности. Я быстрым шагом направился в сторону ближайшей подземки, не рискуя обзаводиться кебом в таком районе. Я прошел вдоль мрачной черной стены, от которой пахло сыростью и плесенью, потом обогнул водосточную трубу, стоявшую сегодня без работы, и был уже почти на самой улице, как вдруг чья-то большая рука резко вынырнула из темноты и загородила мне узкий проход на волю. Сзади тотчас же раздались осторожные шаги и чье-то прерывистое дыхание сообщило мне, что его хозяин недавно пил джин. Много, очень много джина, и, вероятнее всего, в неразбавленном виде.

– С тебя два шиллинга, парень, и побыстрее – сказал тот, кто был передо мной. В сумраке я даже не различил, как он открывал рот, когда хрипло говорил. Достаточно было его грубого голоса и запаха отвратительного табака.

И что было делать? Два шиллинга деньги для меня немалые, кроме того, я хорошо знал, что стоит заплатить требуемую сумму, как из тебя немедленно вытрясут все. И будут бить крепко, нанося удары тренированными кулаками. Я иногда видел в «Таймс» и некоторых других газетах, фото жертв ограбления. Это были мелкие клерки, почтальоны или такие же посыльные как я, попавшие не по своей воле в жутковатые районы восточного Лондона или, того хуже, в доки возле Лаймхауза. Лица их были «обработаны по первому классу», носы расквашены или свернуты набок, а в промежутки зубов можно было без труда просунуть не одну сигару.

Неоправданно долго раздумывая над тем, что мне предпринять, я замешкался и получил оплеуху от грабителя, стоявшего у меня позади.

Почувствовав легкий удар по голове со мной произошло необъяснимое…

***

Выдержка из полицейского протокола, составленного констеблем Уильямом Нэшем.

«Седьмого сентября сего года, около полуночи, на Олд-стрит, недалеко от пересечения с Кингсленд-роуд, с противоположной стороны от церкви Святого Леонарда, обнаружены два безжизненных тела мужчин средних лет. Жертвы были доставлены в ближайшую больницу Милдмей и находятся без сознания до сих пор. Один из пострадавших в бреду твердит о каких-то двух шиллингах. Вероятнее всего, мужчины пострадали от рук грабителей, хотя против этой версии говорит тот факт, что у одного в кармане были обнаружены часы, а другой имел при себе кошелек с четырьмя шиллингами и тремя пенсами. Возможно, неудачливого грабителя кто-то спугнул, что и объясняет наличие некоторых ценностей у пострадавших. Врач, производивший осмотр подтвердил, что мужчины подверглись нападению, а не попали под кеб или упали с высоты. Переломанные ребра, свороченные челюсти и другие повреждения говорят о том, что нападавший пользовался каким-то тупым, тяжелым предметом».

Я узнал об этом протоколе лишь спустя продолжительное время, когда уже попал в Холловей. Полицейские протоколы не печатают в газетах.

А вот что было на самом деле…

Подзатыльник, отвешенный мне, невольно заставил меня вспомнить тренировки мастера Линга. Я чуть слышно присвистнул. Рука моя сделала резкий замах сама собой. Рассекая воздух, она изогнулась, расслабленная ладонь в самом конце маневра молниеносно сжалась в железный кулак и ударила куда-то в грубую ткань, вероятно в пиджак или матросский бушлат. Раздался страшный треск сломанных ребер, кто-то пронзительно крикнул, захлебываясь от боли… Мой кулак ударил еще два раза, и попал уже в голову падающего грабителя. Тут же, его напарник попытался схватить меня за плечо и получил точно такой же, стремительный удар кулака. Будто хлыст разрезал ночную тьму. Снова треск переломанных костей и снова сокрушительный удар, почти вслепую, куда-то в челюсть или в голову. Несколько секунд слепой ярости и два измолоченных человека рухнули на мостовую, чтобы раствориться в небытие.

***

Ноги сами унесли меня прочь. Я как в тумане торопливо шел по Олд-стрит по направлению к станции подземки. Если бы меня остановил полисмен, я бы не смог объяснить то состояние, в котором сейчас пребывал.

Только возле входа на станцию я пришел в себя и понял, что произошло. Меня пытались ограбить, и я дал сокрушительный отпор преступникам. Учение мастера Линга Ту Ли, заложенное в меня и дремавшее до поры, проявило себя во всем блеске. Я стал непобедим и даже опасен для всякого, кто вознамерится причинить мне хотя бы малейший вред.

***

Несколько дней после этой истории я был сам не свой, вызывая удивление моих коллег, таких же посыльных. Меня спрашивали, все ли со мной в порядке, а когда я отвечал утвердительно, с сомнением качали головой. Я и сам не мог объяснить свой состояние, однако, после того, как прочитал в «Таймс» небольшую заметку про двоих избитых в Шордиче, то немного отошел.

В сообщении говорилось, что имена пострадавших, наконец, установлены. Это известные для полиции молодчики, промышляющие мелким грабежом на ночных улицах. Звали их Дин и Гарри и они приходились друг другу кузенами. Парни выжили в столкновении с невероятным силачом, описать которого двоюродные братья затруднялись. Их дело было передано в Скотланд-Ярд и об этой истории вскоре было забыто.

Спустя две недели с этих событий, я снова оказался в переделке. На этот раз это случилось в Брикстоне, где один джентльмен, проживавший там в собственном доме, ожидал небольшую посылку из-за границы.

К восьми часам вечера я уже почти добрался до нужного места. Я свернул с Брикстон-хилл на Хейтер-роуд и прошел уже около сотни шагов, как вдруг меня нагнал какой-то кеб и кто-то, ехавший в нем, неожиданно ударил меня по спине чем-то тяжелым. Посылка выпала у меня из рук, пролетев не меньше пяти ярдов, а сам я неловко упал на обочину, возле невысокого забора.

Вероятно, меня хотели ударить по голове, чтобы оглушить, но этот маневр не удался и основной удар пришелся именно в спину. Кеб остановился и какой-то человек соскочил на землю и быстро пошел к лежавшему в пыли пакету. Я попытался встать, застонал от боли, но едва разогнув свою спину, всего лишь немного приподнялся. Грабитель, а это мог быть только он, уже шел к медленно ехавшему кебу с пакетом и тем предметом, которым ударил меня. Мое быстрое пробуждение, кажется, немного нарушило планы преступника. Он изменил направления движения и быстро подбежал ко мне, чтобы добить. В правой руке он держал кусок тяжелой трубы. В отблесках последних лучей солнца, на пустынной в этот час дороге, высокий и сильный человек приблизился ко мне, чтобы нанести второй и последний удар. Когда ему оставалось сделать всего шаг, я, превозмогая боль, смог встать на ноги и выпрямиться. Обломок трубы уже поднялся над головой моего противника, но удара не последовало. Вместо этого раздался необычный свист, каким, по легенде, охотники Сиама или Бенгалии подманивают дикого зверя. В воздухе мелькнула ладонь, ставшая кулаком, и высокий громила, тихо охнув, упал на пыльную дорогу, чтобы больше никогда не подняться. Кебмен не стал ждать, чтобы его наградили тем же самым и, ударив кнутом лошадь, помчался по Хейтер-роуд прочь.

Несколько минут я стоял в нерешительности, не зная, что предпринять. Я наклонился к лежавшему, хотя мне самому было очень больно и бегло осмотрел его. Без сомнения, он был мертв. Мой удар пришелся ему в самый центр грудной клетки и я, очевидно, проломил ее своим железным кулаком.

Как теперь поступить?

Я не стал ждать, пока меня увидят возле мертвеца. Это было сейчас опасное соседство. Меня могли схватить полицейские, если бы оказались где-то поблизости. Я забрал у покойника свой пакет и, стиснув зубы, быстрым шагом пошел в ту же сторону, куда умчался разбойничий кеб.

Через пять минут, я добрался то нужного мне дома и увидел под фонарем возле ворот стоящий кеб. Первое мгновение я испугался, что это был тот самый кебмен, сообщник громилы с трубой, но я был неправ. Лошадь была не гнедой, а вороной. Кебмен рассеянно сидел на своем месте, явно кого-то поджидая.

Я прошел мимо него в приоткрытую калитку и постучал в дверь уютного домика. Хозяин открыл мне сам. Это был пожилой человек, одетый по-дорожному и при багаже. Узнав, что я принес ему пакет, он чрезвычайно обрадовался. Он очень спешил на вокзал Виктория на поезд до Дувра и ждал сейчас только меня. Когда все формальности касательно его заказа были улажены, и я уже собирался уйти отсюда побыстрее, этот джентльмен заметил, что я как-то неловко двигаюсь, будто бы испытывая боль в спине. Он спросил, не желаю ли я поехать с ним в центр Лондона, если нам по пути.

– Ваша больная спина, не позволит вам быстро идти к железнодорожной станции, и вы рискуете опоздать даже на последний поезд, – сказал он, поражая меня своей мудростью и сердечностью.

Конечно, я согласился, и мы уехали на том самом кебе, что ждал моего клиента на дороге.

Невероятная удача!

***

Мне снова повезло. Первый отпор, который я дал в Шордиче двоим грабителям, мог привести меня на скамью подсудимых в Олд Бейли. Я слишком жестоко разделался с напавшими на меня молодчиками и суд мог не поверить мне, что я действовал неосознанно, на уровне инстинктов. Изуродованные мной люди, не смогли меня описать, и я избежал судебного преследования, оставшись для полиции, «неизвестным лицом».

Теперь же, во втором подобном случае, я убил того, кто пытался сначала ограбить меня, а потом и добить. Сокрушил одним ударом, который был не в силах смягчить. Я сбежал с места преступления, понимая, что останься я там, меня бы обвинили в убийстве и даже если бы была доказана моя самооборона, я все равно имел хорошие шансы угодить в Пентонвилль или Холловей на некоторое время. Потому я скрылся и, рискуя находиться вблизи убитого мной громилы, доставил заказ клиенту.

Мое везение заключалось в том, что мой клиент господин Картер, получив пакет, не только любезно подвез меня до ближайшей станции подземки, но и уехал сам, оставив свой дом пустым. Теперь, если полиция будет опрашивать местных жителей, то спросить мистера Картера про происшествие с трупом на дороге они не смогут. Оставался лишь кебмен с вороной лошадью, но, как я понял из разговора со своим клиентом, тот был из Ламбета и не имел никакого отношения к Хейтер-роуд. Иными словами, он был не местным. Ранее мистер Картер приехал на этом же кебе из Ламбета и тот просто ждал его, чтобы отвезти на вокзал.

Все это крутилось в моей голове, когда я ехал домой в Хаммерсмит. Я думал о том, как полиция будет искать убийцу человека с железной трубой в руке. Думал о том, смогут ли они найти свидетелей, которые видели меня на той безлюдной улице и не пойдет ли тот кебмен из Ламбета в полицию, если вдруг узнает, что совсем недалеко от него, было совершено серьезное преступление.

И у меня ужасно болела спина.

***

Когда я говорил о везении, я не шутил. Меня не удалось убить железной трубой, ни в первый раз, ни во время второй попытки. Листая газеты, я выяснил, что обнаруженный в Брикстоне труп нашли только на следующий день и не смогли опознать. Следствие выдвигало несколько версий и ни одна из них не была похожа на правду. Опрос местных жителей не дал результатов. Инспектор полиции Гарднер кропотливо искал улики, но кроме дорожного камня, на который, по его предположениям и упал этот человек с трубой, ничего найти не удалось. Таким образом, следствие пришло к выводу, что верзила просто споткнулся на дороге и, упав грудью на камень, умер.

Я, отлеживавшийся дома с больной спиной, с удивлением читал криминальную хронику, поражаясь беспомощности полиции. Они не могли найти истинного убийцу высокого грабителя с Хейтер-роуд, и, кроме того, позволяли безнаказанно разгуливать огромной армии злодеев по Лондону. А если говорить обо мне, то я уже дважды подвергался нападениям и мог вполне рассчитывать, что рано или поздно, меня подкараулят где-нибудь в темном месте и убьют раньше, чем я покажу, на что способен мой поистине железный кулак.

Я долго думал об этом, особенно после того, как один из моих коллег принес мне извещение, что я уволен из конторы «Эдвардс и Паркер» ввиду затянувшейся нетрудоспособности. Теперь я лишился своей весьма опасной, как оказалось, работы и должен был думать, чем заняться после того, как спина перестанет меня донимать болями.

Несмотря на мягкость моей натуры, я сильно злился оттого, что меня выгнали со службы, что какие-то негодяи постоянно хотят меня ограбить и что мое здоровье и жизнь, именно моя забота, а вовсе не властей, особенно полиции.

Что если взять на себя заботу об искоренении преступности в Лондоне?

***

Как известно безнаказанность всегда ведет к рецидиву. Никто не искал именно меня, никто не беспокоил меня, в связи с убитыми или изуродованными преступниками и я понял, что заподозрить в убийстве щуплого посыльного может только сумасшедший.

Кроме того, я уже несколько раз подвергался нападению и данный мною отпор сам навел меня на мысль стать доктором для этого города. Я сам буду лечить его преступный мир от необдуманных поступков. После увольнения из «Эдвардс и Паркер» мне так и так придется оставить профессию посыльного. И чтобы иметь хоть какие-то средства к существованию, я буду забирать определенную сумму из карманов преступников, если конечно при них вообще будут какие-то деньги.

***

Если хорошенько подумать, то для того, чтобы попасться на глаза грабителями или каким-то схожим по поступкам злодеям, нужно всего лишь три вещи:

Приличный внешний вид, чтобы лондонский разбойник заинтересовался своей жертвой.

Поздний час, чтобы злоумышленник мог действовать без помех и точно так же тайно получить от меня отпор, что было очень важным моментом.

И, наконец, злачный район, желательно восточные кварталы Лондона. Уайтчепель, Шордич, Лаймхауз, лондонские доки, Хакни, Бетнал Грин и прочие не слишком респектабельные места.

Я скопил некоторую сумму, пока работал в посыльной конторе и без сожаления забыл о прежнем месте работы, как о кошмарном сне. Чтобы купить приличный костюм и дорогой с виду саквояж мне пришлось потревожить свои накопления. Я облачился в свою новую одежду и посмотрел на себя в зеркало, как бы со стороны. Теперь я был похож на провинциального доктора при деньгах, заблудившегося в Лондоне.

***

В один из дней, когда погода не слишком донимала город дождем, я выбрался поближе к Бетнал Грин и стал бродить там вблизи баров, изображая из себя подвыпившего провинциала. Для убедительности, я действительно выпил две рюмки коньяка в одном из питейных заведений поприличнее и теперь чувствовал себя даже немного увереннее.

Ближе к полуночи, возле трактира «Старый забияка» под тусклым фонарем, я наткнулся на троих здоровяков, едва стоящих на ногах. Они угрожающе надвигались на меня, а один из них, тот, что казался помоложе и шатался меньше других, вытащил нож, злорадно смеясь над моим притворным испугом. Кажется, я неплохо сыграл свою роль, во всяком случае, мой саквояж был отторгнут у меня без тени сомнения, что я стану сопротивляться. Потом мне довольно грубо предложили вывернуть карманы, а когда я стал пятиться назад, человек с ножом для острастки захотел чуть надрезать мой костюм отточенным лезвием.

Раздался чуть слышный свист, весьма необычной тональности, крепыш упал на спину, сбитый будто ураганом, его двое друзей получили по два удара каждый, что привело их в бессознательное состояние. При этом я двигался не торопясь, уверенный в том, что даже теперь, когда я причинил страшную боль одному из троих, остальные двое не сразу поймут, насколько я опасен.

Я обогатился на двенадцать шиллингов и какую-то мелочь, но мне пришлось идти три квартала по ночному городу, подальше от этого места, чтобы взять кеб там, где никто не заподозрит во мне участника жуткой ночной драмы.

Уже у себя дома, я на одной руке взвесил эти шиллинги моей добычи, а на другую, мысленно положил троих наказанных мной негодяев. Комбинация выглядела вполне благородно, во всяком случае, в свете последних событий, я не почувствовал ни малейших угрызений совести. Что же касается необычайной легкости исполнения моего дерзкого плана, то она дала мне надежду, что и все мои последующие вылазки в ночную жизнь преступного Лондона, окажутся такими же успешными.