Текст книги "Сказки полнолуния. Сборник новелл"

САМОСТРЕЛ

– Вот, взгляните, сэр!

– Нет, не покупаю, дрянь…

– Тогда может быть вот этот экземпляр? Хорошая штуковина, вы не пожалеете, сэр.

– Не годится, дуло проржавело, прицел сбит. Что ты пытаешься мне подсунуть, плут?

Толстый покупатель некий Льюис Мортимер ворчал на все, что ему предлагал торговец старым оружием. Его нос морщился так, будто он только что вошел в курятник и конечно не по своей воле. Товар и правда был скверный и можно было смело разворачиваться и уходить из этой лавки, но что-то его удерживало. Вероятно, то же, что и других, когда они попадали в магазинчик старого мошенника Кербеля. Этого отвратительного старика со сгорбленной спиной и седой бородой, которая раздваивалась в разные стороны, как две брючины. Такого разнообразия старого оружия не было больше ни у кого во всем городе.

– Покажи-ка мне вон то ружье, – сказал Мортимер, указывая своим толстым пальцем на оружие, висевшее на стене выше других, – кажется оно не такое паршивое, как остальные.

Ружье было снято, передано в потные руки и тщательно осмотрено. Увы, и оно не устроило покупателя.

– Не нравится?

– Нет. Слишком старое, чтобы стрелять как надо, хотя клеймо у него очень известное. Нет ли у тебя, Кербель, чего-нибудь понадежнее?

Кербель виновато улыбнулся. Его лицо выражало такую досаду, что если бы можно было ему верить, то посетитель его лавочки должен был умереть от умиления.

– Если вам угодно купить стоящее ружье, то лучше сходить на Гуд-стрит к Перкинсу. Не в моих правилах рекламировать конкурента, сэр, но у него отличный товар.

Толстяк впервые засмеялся. Его что-то рассмешило и Кербель не мог понять, что.

– А деньги? Любая безделушка со стволом и прикладом в его магазине будет стоить соответственно. Ты подумал об этом, старик? А я хочу всего лишь пошутить. Я не собираюсь никого убивать. Просто попугать одного типа, имя которого тебе знать совсем необязательно. И мне нужно ружье старое и дешевое, но выглядящее так, чтобы у противника не возникло и сомнения, что из него можно схлопотать себе пулю в лоб.

Мортимер стал рассматривать самый дальний угол и уже собирался разочарованно вздохнуть, как вдруг увидел, что Кербель задвигает в угол нечто, ранее не замеченное им.

– Что это там?

– Где?.. – взволнованно спросил Кербель, поглаживая свою нелепую бороду.

– Вон там, в углу, возле старого мушкета без приклада. Ты только что держал это в руке.

– Да ничего особенного…

Кербель нарочно кашлянул, чтобы отвлечь внимание.

– Покажи мне!

Старик подошел поближе к углу, бормоча под нос: «Черт, не успел убрать подальше».

Это было странное приспособление, совсем не походившее на обычное ружье. Длинное дуло с подставкой спереди и двумя опорами сзади. Там же, в конце приспособления был механизм, напоминавший замок и соединенные с ним часы.

– Черт побери, что это такое?

– Это… это самострел, сэр. Согласен, он весьма необычен и никто не знает, как им пользоваться. Мне принес его на комиссию какой-то безумец… он больше не приходил… да и я, не смог пока продать эту вещицу.

Странное дело, но это удивительное изобретение какого-то сумасшедшего мастера всерьез заинтересовало придирчивого покупателя. Он долго осматривал его, вертел в руках, двигал по прилавку, проверял все, что можно было проверить. Он даже зарядил его подходящим по калибру патроном, ведь Кербель дал ему целую горсть зарядов. Впрочем, он решил не пробовать здесь выстрелить и разрядил оружие, сочтя это место непригодным для испытаний. Кажется, это и не входило в его планы. Толстый джентльмен, еще совсем недавно так дерзко разговаривавший с хозяином лавочки, вдруг стал намного любезнее и стал расспрашивать Кербеля о цене.

– Право, сэр, я не знаю, что и сказать вам. Это очень необычная штука… быть может какой-нибудь соверен, что завалялся в вашем кармане, успокоит мою душу…

Соверен без проволочек вывалился на прилавок и покатился в сморщенные руки старика.

– Мы в расчете?

– О да, сэр. Я очень доволен и надеюсь, вы тоже останетесь довольны этой безделушкой.

Он хотел еще что-то добавить, все тем же угодливым голосом, но Мортимер уже скрылся в ночной темноте улицы, унося с собой причуду неизвестного мастера.

***

В дубовой роще, за городом, Льюис Мортимер вознамерился проверить самострел. Это был именно самострел и Мортимер сразу понял это. Кроме того, странный механизм можно было настроить на определенное время, благодаря часовому механизму. И для начала Льюис зарядил самострел и выставил часы с таким расчетом, чтобы выстрел произошел через минуту. И прицелил самострел в ближайшее дерево.

Ровно в назначенное время бахнул выстрел и пуля ударилась в кору векового дуба.

– Отлично! То, что мне и нужно!

***

Кербель уже закрывал свою лавочку, когда в полумраке дверного проема возник большой черный силуэт.

– Это вы? – дрожащим от волнения голосом спросил старик, нервно передергивая плечом.

– Да, все в порядке. Дело сделано.

Он вошел внутрь и, подождав, пока хозяин запрет дверь изнутри и направится вглубь дома, последовал за ним.

Несколько скользких купюр упало на стол в заднем помещении. Скрюченные руки ухватили их с тем нетерпением, какое обычно бывает у обжоры, попавшего за богатый стол после недельного голодания.

– Все верно, все как договаривались, сэр. Я в толк не возьму, зачем вам все это понадобилось. Вы обещали рассказать мне…

– Сейчас расскажу. Дай только немного собраться с мыслями… так вот, Кербель, я затеял все это, дабы завладеть состоянием Гарри Мортимера.

– Простите… вы сказали Гарри Мортимера?

– Да, моего дяди. Он не ладил со своим племянником, моим двоюродным братом Льюисом, а меня и вовсе не любил. Могу себе представить, какое он оставил бы завещание, если бы вздумал этим заняться. По счастью, он панически боялся думать о смерти и вообще не составил ни одного документа на эту тему. Может быть по рюмочке коньяка?

– Ох, это было бы весьма кстати. Я так плохо засыпаю, если совсем трезв.

Бутылка с красивой этикеткой появилась в ловких руках и две рюмки наполнились прекрасным темно-коричневым напитком, что так ценят любители выпить, особенно французы.

– Так как же?

– Я знал, что Льюис и дядя Гарри в ссоре. Льюис даже пообещал своему любезному родственнику, что крепко проучит его. Мне стало известно, что он решил купить недорогое ружье, зарядить его холостым зарядом и хорошенько напугать дядюшку, изобразив нападение. Как вам известно, Кербель, с вашей помощью я подсунул ему старинный самострел, сконструированный искусным мастером. Этот механизм мог навести горе-шутника только на одну мысль. Посредством этой безделушки можно убить дядюшку, имея при этом алиби, ведь это самострел с часовым механизмом. Я следил за своим братом, когда он проверял самострел на дальность и точность. Это было в дубовой роще к северу от города, единственном месте, куда он мог принести самострел, не опасаясь, что его увидят. Мы когда-то играли там еще детьми… Вы слышали, что Гарри Мортимер убит?

– О да, сэр. Моя соседка, миссис Бейкер, сказала мне об этом три дня назад. Кажется, его застрелили в его доме, когда он пил чай у окна. Правда она не знала, кто это сделал.

– Верно. Льюис знал, что дядюшка Гарри пьет чай у себя в столовой и часто смотрит в окно, чтобы поглазеть на прохожих. Льюис знал точное время и нашел хорошее место, чтобы поставить туда самострел. Это чердак соседнего дома, стоящего с противоположной стороны маленькой площади Олд-Маркет. Мой братец убедился, что самострел бьет на сотню ярдов без промаха и ловко нацелил его на окно, где обычно сидел дядюшка. Потом выставил часы на нужное время, а сам спустился вниз и, пройдя пару кварталов, зашел к своим друзьям, чтобы иметь отличное алиби. Насколько я знаю, не менее десяти свидетелей могли бы подтвердить полиции, что в момент убийства старого Мортимера, его племянник Льюис пил холодный портер среди своих друзей.

Пустые рюмки снова наполнились коньяком.

– А как же вы? Вы не на подозрении у полиции? Ведь вы тоже его родственник?

– Да, конечно, но официально меня нет в этом городе. Здесь я под чужим именем с фальшивым паспортом. По документам я пребываю во Флиссингене, голландском порту, где собираюсь зафрахтовать пароход для нашей компании. Хороший коньяк, не правда ли?

– О да, сэр, я…

В эту минуту что-то с силой ударило по водосточной трубе где-то снаружи.

Кербель вздрогнул, посмотрел в сторону окна и спросил, что это было.

– Ничего особенного, наверное, просто ветер, – ответил ночной гость, который мгновением раньше положил что-то в рюмку старика торговца, пользуясь тем, что тот отвлекся.

Кербель взял рюмку в руку и жадно облизнулся. Ему хотелось поскорее выпить снова этого манящего напитка, но любопытство тоже не сдавалось и он задал еще один, последний вопрос:

– А где же Льюис Мортимер?

– Увы, мой друг, он тоже умер. Как я и предполагал, наша полиция оказалась настолько глупа, что не нашла ни самострела, ни места, с которого был произведен выстрел. Вместо этого, был схвачен какой-то бродяга, которой очень удачно подвернулся им под руку. У него нашли нечто напоминающее пугач. Для полиции этого вполне достаточно. Льюис узнал об этом, понял, что его самострел не нашли и от своей жадности направился на чердак. Ему не хотелось бросать такое замечательное оружие. И именно это сгубило его. Едва он взял самострел в руки, как тот разорвался в клочья, до смерти искалечив его. Я сам видел изуродованный труп моего кузена на чердаке. Все, что мне оставалось сегодня сделать, это намекнуть полиции, где искать убийцу Гарри Мортимера. Тогда Льюис перестанет претендовать на свою часть наследства. Отличный коньяк!

Кербель кивнул и выпил из рюмки. Ждать пришлось недолго. Через несколько мгновений он уронил рюмку на стол, а сам, передернувшись и издав какой-то невнятный хрип, медленно осел на пол с остекленевшими глазами.

– Вот и последний свидетель этой истории отдал богу душу. Что ж, жадность великий порок. Десять фунтов и старый самострел для продажи, с условием продать его за один. Всего одиннадцать фунтов и человек с удовольствием выслушивает истории о коварном двойном убийстве. Поделом же ему.

Незнакомец брезгливо перешагнул через мертвого старика и через минуту исчез во мраке ночи полнолуния. Спустя несколько часов корабль с контрабандистами отчалил из порта, чтобы доставить его к голландским берегам, где он будет терпеливо ждать известий о том, что стал обладателем наследства богатого и скупого Гарри Мортимера.

ВОРОТА СЕН-СИМОН

В Гамбурге, на тихой улочке, название которой я от вас на всякий случай утаю, был некогда один замечательный кабачок для избранных. В него пускали только студентов и некоторых жителей соседних домов, кто заслужил доверие хозяина, господина Вайлера. Сам владелец кабачка, неоднократно объяснял всем любопытным, что не стремится заработать больше денег, пуская всех подряд, а лишь хочет сохранить в заведении домашнюю обстановку, когда за несколькими столиками сидят только свои.

Настоящей достопримечательностью кабачка был старый профессор математики Биттнер из соседней с Гамбургом Альтоны. Он приходился жене хозяина каким-то дальним родственником, и всегда был желанным гостем здесь. Это был человек необыкновенный, и хотя он давно уже оставил преподавательскую деятельность, тем не менее, все величали его не иначе как «господин профессор», а чтение книг было его самым главным развлечением. Старый профессор прожил удивительную жизнь, полную невероятных событий, авантюр и приключений. Должно быть именно поэтому, студенты местного университета Ганс, Карл, Вольфганг и я, а меня зовут Томас, всегда приглашали его за свой столик, стараясь угостить получше, чтобы потом, уговорить захмелевшего профессора рассказать о каком-нибудь необычном приключении, в котором участвовал либо он сам, либо кто-то из его многочисленных друзей. Были здесь истории о том, как профессор плавал в Австралию на старом пароходе и едва не утонул во время шторма возле мыса Доброй Надежды. И рассказ об уроках математики для слепого мальчика в Вене. Или история, как Биттнер читал курс лекций в университете Коимбры, совсем не зная португальского языка. Каждый раз, он словно фокусник вынимал из рукава занимательный рассказ и был в центре внимания. Впрочем, в последнее время, старина Биттнер стал прикладываться к бутылке все чаще и его язык развязывался все больше. Всем не терпелось наконец узнать, почему он бросил преподавание и на какие средства жил последние двадцать лет. Эту тему профессор всегда обходил стороной, но сегодня настал день, когда его удалось разговорить.

***

– Вы действительно хотите услышать об этом невероятном приключении? – спросил нас Биттнер, уже в изрядно захмелевшем состоянии. – Что ж… еще два маленьких стаканчика ямайского рома и тарелку галет с сыром и я сообщу вам то, что еще не доводилось слышать никому. Ни в этих благословенных стенах, ни за их пределами. И даже славная Бригитта, хозяйка этого заведения, моя троюродная сестра, ничего не знает об этом.

Заказ был выполнен, а Вольфганг постарался, чтобы ром для профессора был хорошенько разбавлен. Никому не хотелось, чтобы старый математик перебрал и заснул прямо за своим столиком. Такое уже случалось и не один раз.

Биттнер отхлебнул немного рома и, не заметив подвоха, начал свой долгий рассказ.

– Было это давно. Так давно, что мне кажется, что случилась эта история в одной из предыдущих жизней, а может быть и не со мной вовсе. По крайней мере, я не могу отделаться от такого странного чувства.

Я тогда работал как консультант по преподаванию математики в нескольких университетах. Много ездил между Францией и немецкими землями, случалось бывать и в Швейцарии. Однажды, я оказался в Страсбурге. Это было еще до войны тысяча восемьсот семидесятого года. Так вот, я быстро сделал все, что от меня требовалось, составил несколько методических пособий для студентов и решил задержаться в городе еще на пару дней. Я часто бродил по набережным тамошних каналов, хотя район Нойдорф, где я жил в гостинице, мне не очень нравился. Было в нем что-то нелепое, что я никак не мог уловить. Однако своим названием он напоминал мне родной Гамбург и в этом было что-то забавное.

И вот как-то вечером, я гулял по городу в изрядном подпитии, после двух бутылочек превосходных французских вин. Я немного заплутал среди домов малознакомого города и оказался на небольшой площади. Она была словно заперта со всех сторон между черными рядами жутковатых строений. А посреди площади, что-то блестело, как будто бы подсвеченное огнем. Сами знаете, ребятки, когда крепко выпьешь, глаза плохо видят, а голова туговато соображает. Я сначала подумал, что мне почудилось. Остановился, долго протирал глаза, слезившиеся на слабом ветру. Но чем больше я тер свои глазницы, тем ярче становился свет, идущий от того места, чтобы было в центре площади. Я ударил себя несколько раз по щекам, стараясь приободриться и хоть немного отогнать глупый хмель. И что бы вы думали? Я увидел впереди себя, в какой-то сотне шагов, нечто невероятное. Это была вроде как триумфальная арка, а по сути своей, хорошо освещенные большие каменные ворота. Странное дело, это сооружение явно не вписывалось в общую картину. Будто бы неизвестный гигант, что-то вроде Голиафа, взял их своими руками и просто поставил посреди маленькой площади и зачем-то зажег яркую подсветку.

Я стоял как зачарованный, глядя на это поразительное зрелище. Хмель мой, порядком выветрился и теперь казалось, что я выпил не более двух кружек пива.

Любопытство гнало меня вперед, и я пошел туда. Мне хотелось посмотреть на это чудо с близкого расстояния и, если получится, узнать, в честь какого события была возведена эта ослепительная триумфальная арка.

До сооружения было уже не более восьмидесяти шагов, как вдруг со мной случилось что-то очень странное. Ноги мои отяжелели многократно, как будто кто-то надел на них свинцовые сапоги. Представляете себе? Вы только что шли, как ни в чем не бывало и вот теперь, не можете и шагу ступить, чтобы не приложить к этому все свои усилия.

Я остановился, присел на пустынной дорожке и стал ощупывать свои ноги. С ними все было в порядке. Никаких признаков внезапной болезни или какого-то груза, подвешенного к моим ногам, я не заметил, хотя уже почти протрезвел и видел в полумраке довольно хорошо.

Что же случилось со мной?

Я поднялся и сделал пару шагов. Те же ощущения. Свинцовая тяжесть в обеих ногах.

Как быть?

И тут я увидел маленькую скамейку, посреди парка, чуть впереди, как раз в той стороне, где сверкали ворота в виде арки. Надо было постараться как-нибудь добраться до этой спасительной скамьи и прилечь на нее, в расчете, что адская боль в ногах наконец прекратится.

Я стал медленно плестись в сторону арки и скамейки. Идти было по-прежнему нелегко, но теперь я радовался уже тому, что мне хотя бы не становится труднее. Сделав еще десяток неуклюжих шагов, я добрался до своей цели и прилег на скамейку, рассчитывая, что боль в ногах пройдет и я смогу уйти отсюда.

Так прошло не менее четверти часа. Я отдыхал, почти непрерывно наблюдая за воротами в виде арки, одновременно удивляясь отсутствию прохожих здесь. Ворота по-прежнему светились ярким светом, но я никак не мог понять, что было его источником. Откуда брался свет? Фонарей я не видел, огня тоже, и все же сами каменные стены излучали свет так, будто были из фосфора или обработаны каким-нибудь химическим составом.

Было уже совсем поздно, по крайней мере, часы показывали полночь, когда я поднялся на ноги. Мне показалось, что стало легче, однако быстро идти я не мог. Я решил вернуться обратно и не ходить к этой арке.

И в эту минуту в моей голове отчетливо прозвучали слова:

«Ступай через ворота Сен-Симон!»

Я испугался. Прежде со мной такого не случалось, тем более что хмель мой весь вышел, и я сейчас был не в том состоянии, чтобы страдать галлюцинациям. Но голос звучал отчетливо и, словно сомневаясь, что я услышал его и понял, механически повторял несколько раз одну и ту же фразу.

Конечно, я догадался, что от меня требуется пройти сквозь те ворота, что я видел перед собой. Эта яркая арка, конечно, называлась воротами Сен-Симон.

Я повернулся и пошел к воротам. Первое время мне было довольно легко идти, но чем ближе я подбирался к этой арке, тем труднее давались шаги. Снова невероятная тяжесть стала ощущаться в ногах.

Вокруг по-прежнему было совершенно безлюдно, словно город заснул и обязал всех жителей оставаться в своих постелях и видеть сны.

Один только бог знает, сколько времени у меня ушло, чтобы в ночь, при полнолунии, с отяжелевшими ногами, дойти до освещенных ворот пустого города.

И все-таки я добрался до этих ворот Сен-Симон и остановился перед ними.

Что мне стоило сделать три шага и оказаться под тяжелым каменным сводом? Сущие пустяки. Но я был пытлив и осторожен. Я решил хорошенько рассмотреть эту арку, чтобы не искать брода, там, где его не было.

Арка вблизи оказалась огромной. По высоте никак не ниже четырёхэтажного дома. Ее стены были украшены барельефами с ангелами и демонами, епископами и кардиналами. Хотелось получше увидеть это причудливое оформление ворот, чтобы понять, что все это значит. Однако я боялся ходить вокруг арки еще больше, чем пройти сквозь нее.

И я снова услышал все тот же настойчивый голос, требовавший пройти через арку.

Пришлось подчиниться. Я не стал перечить неизвестному голосу и сделал несколько нерешительных шагов вперед, опасаясь, прежде всего того, чтобы арка не оказалась гигантской гильотиной.

Все прошло очень удачно. Я проскользнул через ворота Сен-Симон, с радостью обнаружив, что ноги мои больше не беспокоят меня своей тяжестью и неловкостью. Я обрел невероятную легкость и устремился вперед, позабыв обо всем на свете. Меня что-то гнало в ночную тьму старого города, заставив отвлечься от тревожных мыслей. Когда я опомнился, никакой арки позади уже не было, а я оказался на широкой улице Страсбурга, которую тотчас же узнал. Отсюда до моего прибежища было совсем близко, и я торопливо пошел домой, в полном смятении чувств. Тогда я жаждал только одного, поскорее лечь спать.

Поутру я долгое время не мог вспомнить, действительно ли я пережил это удивительное приключение с воротами Сен-Симон или же это всего лишь был сон. Портье, отвечая на мой вопрос о воротах в виде арки, долго качал головой, удивляясь моим фантазиям. Немного времени спустя, он любезно принес мне карту города, и мы долго искали то воображаемое сооружение, что привиделось мне вчера поздно вечером.

Неужели все-таки сон? Но тогда, где же я был вчера до самой ночи? Я совершенно отчетливо помнил, как побрел в сторону от канала и неожиданно очутился на старой площади, зажатой среди мрачных домов.

Я вернулся в Гамбург и вскоре позабыл об этом случае. Однако, примерно через месяц, почтальон принес мне толстый конверт из плотной и дорогой бумаги. Заказное письмо было из Страсбурга. Имя отправителя не было указано, а в качестве обратного адреса написано: «Страсбург, ворота Сен-Симон». И штемпель главного почтамта города на конверте.

Мои руки сильно дрожали, когда я вскрыл конверт. Оттуда выпали яркие купюры: желтые, достоинством в двести франков и зеленые в двести пятьдесят. На вид в небольшой пачке было примерно десять тысяч франков. И никакой записки, объясняющей происхождение и назначение этих денег. Впрочем, я поторопился. Когда я пересчитывал купюры, сидя на подоконнике, из пачки выпал небольшой листок, вдвое меньше французской банкноты. Это и было желанное мной объяснение. Я помню его наизусть.

«…одна бутылка вина каберне, одна бутылка вина мерло, полнолуние, полночь, восемьсот шагов на юго-запад, ворота Сен-Симон, арка над головой… следующее полнолуние – удача… последующее – неудача…»

Листок выпал у меня из рук, когда я дошел до последнего слова в сообщении. И это слово было «неудача».

Я был неглуп и догадался, что со времени моего приключения в Страсбурге наступило очередное полнолуние и в качестве удачи я получил весомую сумму на руки. Надо ли быть гением, чтобы догадаться, что еще примерно через месяц, меня, скорее всего, постигнет неудача? И хорошо, если я просто лишусь этих же денег. А что, если меня могут лишить жизни?

Ища ответ на этот вопрос, я стал озираться по сторонам и смотреть в окно, на котором сидел. К моему удивлению, улица прямо напротив моего дома не была пуста. Там стоял какой-то человек в черном пальто и черной шляпе и внимательно смотрел в мою сторону. Увидев, что я заметил его, он явно занервничал и, надвинув шляпу на самый лоб, поднял воротник и быстро пошел в сторону церкви святого Михаила.

Какая-то неведомая сила заставила меня броситься на улицу. Я страстно захотел догнать незнакомца в черной шляпе, чтобы спросить, что он высматривал в моем окне и не он ли послал мне эти франки?

Я выбежал из дома и только теперь заметил, что очутился на мостовой в домашних тапочках. Улица была пуста, если не считать фрау Циглер в грязном переднике, которая мыла дверное окно своей лавочки.

Она спросила меня, все ли со мной в порядке и для чего я выскочил на середину улицы в домашнем халате и тапочках. Я что-то буркнул в ответ и осторожно поинтересовался у этой матроны, кто тот человек, который стоял на этом месте минуту назад.

Ее удивление было неподдельным. Я убежден в этом. Она не ответила мне, но недоумение на ее лице было лучше всяких слов.

Я вернулся домой в полной уверенности, что здесь дело нечисто и обнаружил, что записка и конверт таинственным образом исчезли. Не было больше плотного хранилища денег, с витиеватой надписью про ворота Сен-Симон и короткого сообщения про полнолуние. Слава создателю нашему, что деньги по-прежнему лежали на подоконнике там, где я их оставил. Я пересчитал купюры. Сумма равнялась десяти с половиной тысячам франков.

На следующий день я отнес франки в гамбургский кредитный банк, обменял их на талеры и положил на текущий счет. Я не хотел, чтобы эта большая сумма пропала точно так же, как и конверт.

Некоторое время я не посещал банк, стараясь обходиться своими средствами. Конечно, мне очень хотелось потратить что-то из того, что лежало на счету, но какая-то неведомая сила всякий раз останавливала меня. Вероятно, мысль об опасности, которая грозила мне, если верить записке. Кроме этого, я все еще думал о том, что человек в черном плаще снова придет к моему дому и на этот раз открыто заявит о себе. Он потребует деньги, которые мне не принадлежат и… я боялся даже представить, что он мог со мной сделать. И не забывайте о предупреждении в записке. В это полнолуние меня одарила удача, следующее же, весьма возможно грозило неприятностями. И хотя я очень серьезно отнесся к сведениям из пропавшей записки, уже через неделю, в суете своей преподавательской деятельности я попросту забыл о них, как оказалось, весьма и весьма напрасно…

***

Теперь профессор Биттнер, увлеченным собственным сенсационным рассказом, вспомнил о выпивке и осушил первый стаканчик рома. Отхлебнув тут же из второго, он продолжил свое занимательное повествование, на удивление связно и обстоятельно.

– Примерно через месяц с того момента, как я получил деньги, я возвращался домой из гостей. Был поздний вечер и улицы города уже вовсю освещались фонарями. Я, по привычке, математически точно отсчитывал шаги по мостовой и уже почти добрался до своего дома, как неожиданно споткнулся на ровном месте. Я упал на колени возле соседнего здания, едва не зацепив головой его угол. Еще бы несколько дюймов и я протаранил бы лбом крепкую каменную стену.

Встать получилось не сразу, а когда это удалось, я обнаружил, что колени мои разбиты и изрядно кровоточат. Я едва добрался до дома и потревожил свою соседку просьбой о помощи. Кстати, когда я, стиснув зубы от боли, ковылял в сторону своих окон, я обратил внимание на полную луну, насмешливо висевшую над гамбургскими улицами. Увидел это и вспомнил о грозившей мне неудаче, как раз в следующее после получения денег полнолуние.

С тех пор в моей жизни все стало напоминать расписание занятий в университете. Раз в месяц, в день полнолуния я получал от почтальона конверт со значительной суммой во французских франках. И всегда этот момент контролировал неизвестный мне тип в черном пальто и шляпе. Чаще всего он следил за мной с улицы, прогуливаясь под окном. Иногда, когда я пытался подстеречь его и спускался вниз сразу после получения конверта с деньгами, он быстро уезжал от меня в поджидавшем его экипаже. И каждый раз бросал в мою сторону внимательный взгляд.

Я уже знал, что в следующее полнолуние со мной непременно случится беда и старался ее предотвратить. Ради своей безопасности, я немного ознакомился с астрономией с пользой для своего дела. Оказалось, что полнолуние бывает раз в месяц, но длится несколько дней, хотя считается, что истинная полная луна бывает на небе непродолжительное время. И именно в такой день я получал деньги, а на следующее полнолуние, какую-то беду.

В те несчастливые дни, а вернее ночи, предписанные мне запиской, я сидел дома и не высовывал своего носа за порог. Еще задолго до наступления сумерек и появления на небе полной луны, я прекращал активный образ жизни и сидел в своей спальне, опасаясь несчастья. Будьте уверены, с меня было достаточно разбитых коленей и едва не проломленной головы…

И все-таки, даже дома, в спальне, я умудрялся пораниться о спинку кровати или подавиться куском пирога. Поэтому, в последующем, я постарался ограничиться одним лишь сном. Я нарочно бодрствовал с раннего утра, объедался в ресторане на соседней улице, чтобы потом попросту проспать не менее полусуток, не вылезая из-под одеяла до самого утра.

Моя хитрость имела успех, и я стал ловко обходить опасности, благодаря своей рассудительности.

***

Биттнер снова прервал свой рассказ, чтобы допить ром и немного закусить. Он порядком устал повествовать и хотел спать, но нам не терпелось дослушать его историю до конца.

– Что же было дальше? – спросил Вольфганг.

Профессор задумчиво ответил:

– Мне приснился сон. Удивительный сон. Я с полным основанием мог считать его вещим.

– Что же вы увидели в этом сне?

– Я увидел, как некий французский герцог Сен-Симон в компании других аристократов, проигрался в карты. Первый раз сумму в десять с половиной тысяч франков, второй пятнадцать с половиной тысяч. В третий раз ему не повезло на сумму в двенадцать тысяч восемьсот. Последний проигрыш был сравнительно небольшой. Семь тысяч триста франков. Стоит ли говорить, что это были те самые суммы, что я получал в конвертах по почте, от неизвестного лица. Поразительное совпадение! И как я уже говорил, каждый раз, когда я открывал конверт, некто в черной шляпе и плаще, наблюдал, дошли ли до меня деньги. После этого, незнакомец попросту исчезал, и я никак не мог задержать его, чтобы расспросить, кто он и что все это значит.

Я долго думал, почему герцог возвращает свои карточные долги именно мне, и не мог предположить ничего иного, как за мою отвагу, ведь именно я прошел сквозь эти странные ворота. Те, что назывались его именем. Это выходило из простой логики, но возникал другой вопрос. Почему именно я оказался в ту ночь на этой площади и увидел эти ворота?

Несколько ночей подряд я мучился над этой загадкой, пока не вспомнил записку, присланную с первыми деньгами. Две бутылки определенных вин и ровно восемьсот шагов. Восемьсот! Поразительно, но я, как математик, с юных лет имел странную привычку иногда считать пройденные шаги. Обычно это случалось, когда я возвращался домой из определенного, хорошо знакомого мне места или же, несколько реже, когда я находился в новой для меня местности. Несмотря на хмель, я точно помнил, что прошел восемьсот шагов от трактира, где пил вино. Остановился на этом круглом числе и именно в тот момент увидел эту площадь с воротами посреди. И пил я в тот вечер именно каберне и мерло и точно в такой последовательности, как указано в записке.

Кто мог знать это?..

Что все это значит?..

Не являлся ли этот набор случайностей пропуском в потусторонний мир, где освещенные ворота на площади, о которых никто не знает, приносят удачу и неудачу?

И еще… меня заинтересовала биография приснившегося мне герцога Сен-Симона. Я решил навести о нем справки в библиотеке города и заодно расспросить о нем моего старого приятеля, профессора истории Адольфа Вернера.

Несколько дней я занимался этим вопросом, но ничего интересного не узнал. Герцог Сен-Симон возможно и любил играть в карты, но об этом ничего не было написано в справочниках об исторических личностях. Мой друг Адольф Вернер, не смог мне помочь, ибо не слышал никаких историй касательно карточных долгов герцога.