Текст книги "Сказки полнолуния. Сборник новелл"

ПУСТОЕ КРЕСЛО

Незнакомец подсел к нам в трактире «Ригель» и предложил одну, непыльную, по его мнению, работенку. Мой друг Франц, сын местного пивовара, сразу же навострил уши, а мне это дело почему-то показалось сомнительным. От него пахло чем-то смертельно опасным, но я решил хотя бы выслушать этого человека до конца.

Нам вдвоем было предложено пробраться в старый заколоченный дом Кенига, что на Грюн-штрассе и забрать оттуда одно кресло. Это была такая же старая рухлядь, как и весь дом и отличалась она от другой мебели тем, что на ней не было покрывала.

Дом этот мне был хорошо известен. Еще десять лет назад, когда я был мальчишкой, мы с приятелями несколько раз забирались в него и едва не устроили там пожар. С тех пор дом основательно заколотили, закрыли решетками и больше никто туда не проникал. Во всяком случае, мне такие истории неизвестны.

Стоит еще сказать, что дом этот пустовал не просто так. Его хозяин давно умер, и, как говорят у нас, оставил странное завещание. Будто бы это здание, нужно передать тому, кто предъявит на него свои права ровно через двадцать лет после смерти хозяина. В завещании было указано, какие заветные слова должен сказать претендент на наследство, и никто из нас, разумеется, не знал, что это были за слова. Те сведения, что распространились в нашем городе про странное завещание, были из уст помощника нотариуса Бауэра, молодого Людвига Шмидта. Под сильным хмелем он проболтался про удивительную волю завещателя, а сам вскоре погиб, упав с лестницы, ведущей на чердак собственного дома.

Франц стал расспрашивать своего нанимателя подробнее, а я слушал вполуха, ибо уже тогда решил не связываться с этим типом. Вместо этого, я украдкой разглядывал его, хотя это было не так легко. Этот человек сел в самый темный угол, и я едва мог рассмотреть, во что он был одет и предположить, сколько ему лет. На нем был плащ, из тех, что стоят неплохих денег, фетровая шляпа, кажется, была совсем новой. Ему было около сорока пяти, а может быть и больше, проклятый полумрак очень мешал мне. Все же, я рассмотрел рыжеватые усы, аккуратно подстриженные, прищуренные глаза и неприятный кривоватый рот. Ухмылка его, смогла бы, наверное, вызвать раздражение и у менее нервного человека, чем я.

Нам предложили по двадцать марок каждому за эту работу, если мы незаметно принесем кресло в этот самый трактир нынче же ночью.

Подумав, я отказался, сославшись на то, что сегодня вечером уже занят.

Франц удивился этому, но вовремя подыграл мне, сказав, что, пожалуй, справится и один, раз я не смогу ему помочь. Сорок марок сумма отличная за такую работу. Особенно если получить ее в одни руки.

Незнакомец и Франц, ударили по рукам. Мой друг получил задаток в десять марок теперь же. Человек, только нанявший Франца, торопливо ушел, и я с удивлением заметил, какие у него были ужасные грязные сапоги на ногах. На прощание он важно сказал, чтобы Франц не садился в это кресло, ибо мог бы повредить его из-за чрезвычайной ветхости. Если кресло будет испорчено, то остальные тридцать монет получить не придется.

– Почему ты отказался? – спросил меня Франц, как только незнакомец растворился в сумраке ночи, а дверь за ним шумно захлопнулась. – Ты ведь не занят сегодняшней ночью? Зачем же ты ему соврал?

Я снова подумал, прежде чем ответить.

– Видишь ли, Франц, мне не понравился этот человек. От такого трудно получить хорошее дело, которое принесет деньги и не доставит хлопот. Я склонен думать, что он замышляет какое-то темное дело и не советовал бы тебе связываться с ним. Лучше верни аванс и расторгни с ним соглашение.

***

Я бежал по ночной улице при свете полной луны и молил бога, чтобы он помог мне успеть. Словно вихрь я промчался мимо угла старого дома и поспешил к подвальному окну, заколоченному старыми досками и обитому ржавым железом. Это было единственное место, где в дом можно было проникнуть без каких-либо хлопот. Я просто отодвинул преграду, сначала вниз, потом немного в сторону и прыгнул в темноту, надеясь удачно приземлиться на холодный земляной пол.

Мне не очень повезло. Уже очутившись на полу, я не удержал равновесия и упал вперед, больно ударившись коленями.

Потирая ушибленные ноги я, превозмогая боль, согнувшись как несчастный старик, заковылял наверх. Старая скрипучая лестница что есть сил задерживала меня, словно стараясь отомстить за то, как беспечно и заносчиво я бегал по ней много лет назад.

Только через три минуты я оказался в большом зале, где по моим представлениям должно было находиться кресло и где, скорее всего, уже был мой друг Франц.

Так и есть! Франц опередил меня. Я увидел посреди зала, на полу, большой фонарь, где за стеклом желтый огонек лихо отплясывал свой танец.

Где же Франц?

Я поднял его фонарь. Эта вещь совершенно точно принадлежала моему другу. Я помнил этот фонарь и легко узнал. Так, где же старина Франц?

Осмотревшись, я едва разглядел своего товарища, сидевшего в кресле, в самом углу зала. Это был без сомнения он. Я узнал бы его профиль и длинные вьющиеся волосы даже без света фонаря. Полной луны, наверное, было бы достаточно.

В какой-то момент я вообразил, что Франц мертв и теперь никогда уже не поднимется с этого кресла самостоятельно.

Конечно я сразу же отогнал от себя эту шальную мысль и решил, что он либо притворяется спящим, чтобы напугать меня, либо просто уснул.

Я осторожно пробрался поближе к своему другу, обходя стороной полуразваленную мебель и кучи мусора. В доме было очень тихо и мне показалось странным, что от Франца не исходило никаких звуков. Я совсем не слышал его дыхания, как ни старался.

Неужели он действительно мертв?

Теперь я подошел совсем близко и прислушался. Ужас! Совершенно точно Франц не дышал.

Я испугался и схватил его руку. Она была еще теплой, но уже холодела. И не улавливалось никакого пульса. Вне всяких сомнений мой друг был мертв, по меньшей мере, около часа.

Как он мог умереть? Кто убил его? Что здесь произошло? Эти вопросы я задавал себе, сам холодея от страха. Здесь, ночью, в пустом запертом доме с заколоченными окнами, я стоял подавленный перед трупом своего друга и не знал, что делать.

Тут мне вспомнились слова странного незнакомца, который предупреждал Франца, не садиться на это кресло. Но мой друг сидел в кресле и именно в нем он нашел свою смерть, если только убийца не усадил его сюда уже мертвого.

При мысли об убийце, я еще больше похолодел и стал в страхе смотреть по сторонам. Даже в этом зале, не говоря уже обо всем доме, можно было спрятаться в нескольких местах. Например, за камином, а правильнее сказать, за большим выступом сбоку от него. Или за поломанным диваном, что стоял в противоположном углу. И еще, можно было укрыться старым покрывалом, что лежало скомканным возле центрального окна.

Я обыскал в зале каждый уголок, и не нашел здесь никого. Кроме того, мое чутье, очень часто помогавшее мне в разных затеях, подсказывало мне все настойчивее, что здесь, в этом доме, скорее всего никого нет.

Кто же убил Франца?

Или он умер сам?

Я снова подошел к мертвому другу. Он все так же безмятежно сидел в кресле с умиротворенным лицом. Казалось, что он просто уснул и умер во сне от сердечного приступа.

Но ведь он нарушил обещание не садиться на кресло. Почему? И не могло ли это как-то повлиять на него, приведя к столь трагическому исходу?

Я осторожно поднял мертвеца и медленно, пошатываясь под тяжестью тела Франца, отнес его на ветхий диван и положил как можно бережнее.

Затем, я вернулся к креслу и стал его рассматривать при свете фонаря, однако, не прикасаясь к нему. Мне почему-то вспомнилось выражение «прокрустово ложе». Вероятно, мое чутье, снова подсказывало мне ответ.

Может быть, кресло убило его?

Но я не видел никаких следов ножей или отточенных лезвий. Из старых деревянных ручек не торчали острые иглы с ядом, а из-за сиденья не вылетал тяжелый молот, чтобы пробить голову сидящему.

Я напряг свою память и припомнил весь разговор с незнакомцем в трактире. Он сказал, что кресло не накрыто покрывалом. Именно не накрытое кресло интересовало этого человека, и эта примета помогла Францу найти нужный предмет мебели среди прочих.

Кроме того, я вспомнил, что когда мы с моим другом забирались сюда, здесь еще не было никаких кресел.

Мне пришло в голову вернуться к дивану, где лежало мертвое тело моего друга и осмотреть сам диван.

Это была изрядная рухлядь, едва способная выдерживать вес человеческого тела. Когда я укладывал Франца на этот ужасный диван, он издал несколько недовольных, отчаянных скрипов, словно сопротивляясь моему желанию взвалить на него тяжелую ношу.

Я обследовал диван и увидел то, о чем уже начинал догадываться. В отличие от кресла он был покрыт отличным покрывалом, из очень дорогого, плотного, хотя и заметно потертого сукна. Я прошелся по залу и увидел еще одно кресло, очень похожее на то, в котором сидел мертвый Франц, когда я его нашел. Пожалуй, оно было точной копией первого кресла, но тоже, как и диван покрытое старым и дорогим покрывалом.

Почему именно кресло, где нет покрывала? И почему Франц внезапно умер?

Я еще раз осмотрел покрывало и понял, что оно вполне могло препятствовать, например, тончайшим шипам из кресла. Что если это так?

Пришлось побеспокоить несчастного Франца. Я бережно снял с него рубаху и, поднеся как можно ближе к нему фонарь, исследовал его спину.

Так и есть! На спине, совсем близко от шеи я обнаружил несколько следов от игл. Именно они стали причиной смерти моего друга. Ясное дело, что ядовитый шип, способен убить человека, если вопьется в его спину.

Полный скорби я снова одел своего друга и уложил на диван лицо кверху. Теперь оставалось лишь изучить первое кресло.

Через несколько минут я нашел последнюю разгадку. Это далось мне очень легко. Я просто взял первую подвернувшуюся мне под руку палку и стал водить ей по спинке кресла. Как только я перешел на сиденье, на какое-то мгновение из спинки вылезли четыре короткие иглы и, блеснув при свете фонаря, скрылись.

Так вот как погиб мой друг Франц! Он нашел это кресло без труда, потому что оно одно было пустым в отличие от другого, такого же, но накрытого покрывалом. Франц пренебрег предостережением незнакомца и зачем-то сел на него. Ядовитые шипы больно ужалили его, и он умер.

Потрясенный этим открытием я опустился на пол в бессилии что-либо изменить. Я винил себя за смерть Франца, ибо, не откажись я участвовать в этой авантюре и, находясь здесь вместе с ним, я бы предотвратил его гибель.

В это время, в недрах дома раздался какой-то шум. Кто-то пытался пробраться внутрь и, кажется, я знал, где именно это будет сделано.

Как вы думаете, почему тот тип обратился к нам, когда рассказал о кресле? Да все потому, что дом этот, давным-давно был загорожен решетками и только мы с Францем знали, как попасть сюда. Незнакомец проведал об этом и нанял именно нас. Во всяком случае, пытался нанять нас, но нанял, как вы знаете, только моего друга. И вот теперь, через старую решетку в подземелье дома, неизвестный или, быть может несколько человек, старались проникнуть в дом.

Сердце мое зашлось. Кто эти люди? Что будет, если меня застанут здесь, с трупом моего лучшего друга? Как я смогу оправдаться, что не сам усадил его в это проклятое кресло?

Мысли эти не давали мне возможности сосредоточиться на каком-то разумном плане спасения. Я сделал над собой усилие, вздохнул поглубже и поднял фонарь над головой.

Гул постепенно превратился в шум шагов. Кто-то шел в мою сторону и это был один человек.

Все равно, мне нужно было спрятаться и как можно скорее. Я смогу выиграть немного времени и, вероятно, узнаю что-то новое для себя.

Мой взгляд упал на диван, на котором лежал мертвый Франц. Эта рухлядь стояла возле стены и вполне возможно, что я смогу уместиться в этом узком проеме, чтобы спрятаться. Двигать диван от стены, у меня не было времени, да и кто мог поручиться, что мне удастся сделать это совсем уж бесшумно?

Уже через полминуты я забился в укромное место за диваном, словно перепуганный мышонок. Фонарь я оставил на том месте, где он и был до моего прихода. Он уже едва светил.

Ожидание ночного гостя несколько затянулось. Когда шаги приблизились настолько, что можно было предположить, что он уже стоит возле двери зала, вдруг все стихло и несколько минут ничего не происходило. Я уже было решил, что мне все это почудилось и даже собрался вылезать, как снова раздались какие-то звуки и в большом зале появились проблески света. Кто-то медленно шел с фонарем в руках. Я догадался, что этот человек был очень осторожен и несколько минут просто выжидал, прислушиваясь к этой тишине. Это был очень хитрый и умный человек. Я не мог его видеть из своего укрытия, но мне думалось, что он наверняка еще предоставит возможность себя рассмотреть.

Прошло еще некоторое время, прежде чем неизвестный оказался в центре зала, поднял повыше свой фонарь, чтобы осветить все вокруг и очевидно увидел лежащего Франца.

– Черт возьми! – глухо произнес он и мне показалось, что его голос мне знаком. Вероятнее всего, это был тот человек, что нанимал нас в трактире.

Незнакомец стал приближаться к дивану. Я по-прежнему не видел его, но слышал, как он подбирается поближе к тому месту, где я затаился. Дыхание его было прерывистым, как будто он пробежал только что порядочное расстояние и не успел еще как следует отдохнуть. Остановившись возле лежащего на диване Франца, он некоторое время возился с мертвецом, очевидно проверяя, действительно ли тот мертв.

– Что за черт? – сказал ночной гость, когда до него дошло, что Франц точно мертв. – Как покойник мог перебраться на диван? Неужели яд подействовал на него не сразу?

Меня охватила бессильная злоба, когда я услышал эти слова. Этот тип все знал про это кресло и мог предупредить Франца о смертельной опасности, грозившей тому, кто сядет на эту ветхую мебель. Вместо этого, он ограничился простым предостережением, будто бы заинтересованный, чтобы Франц нарочно не последовал его совету. Мне хотелось выбраться из своего укрытия и наказать этого виновника гибели моего друга. Строго наказать, изрядно размяв свои кулаки о его хитроватое лицо. Но я сдержался и решил повременить со своим неожиданным появлением. Кто знает, быть может, мне удастся выведать еще что-то об этом кресле и об этом деле. Я только лишь немного высунулся из-за дивана, чтобы хоть краем глаза видеть происходящее.

Так и есть! Это был тот самый незнакомец из трактира. Тот же длинный плащ, та же шляпа и неприятное, плутоватое лицо, от которого, впрочем, веяло суровостью.

Я снова подумал про свои кулаки, но, все-таки пока еще сумел сдержать себя.

Тем временем, этот тип закончил осмотр тела Франца и сосредоточился на кресле. Сначала он устремился к тому, что было покрыто грубой тканью, и только немного времени спустя, нашел нужное. И очень обрадовался этому.

Удивительно, но сейчас этот человек вел себя странно. Его трясло в каком-то ознобе, хотя здесь не было холодно. Он волновался, как гимназист перед строгим учителем. Дыхание его сбивалось, и он излишне суетился, будто куда-то сильно спешил. Как только он разыскал заветное кресло, то сразу же стал его осматривать, подсвечивая себе фонарем. Это было нелегким делом, ибо фонарь мельтешил в трясущейся руке. Мне даже показалось, что это был обычный потребитель морфия, некоторое время лишенный очередной порции снадобья и оттого нервный и раздражительный.

Гость в плаще закончил осмотр, обрадовано вскрикнул и недолго думая, стал примеряться к креслу, чтобы сесть на него. Я не поверил своим глазам. Что хочет сделать этот человек? Умереть от яда? Ведь он знал про секрет кресла и видел, что Франц мертв именно из-за этого. Что все это значит?

Дальше произошло нечто невообразимое, хотя мне уже стоило быть к этому готовым. Незнакомец быстро снял с себя плащ и, оставшись в одной рубашке, зажмурив глаза, плюхнулся на кресло.

Вероятно, иглы тотчас пронзили его, поскольку он дико закричал от боли. Впрочем, его вопль был коротким, он мгновенно смолк и затих на кресле, которое едва выдержало его нервное приземление на него.

Я вышел из укрытия так осторожно, что со стороны можно было подумать, что я не очень верю в смерть сумрачного гостя в доме Кенига. Так оно и было. Я почему-то думал, что этот тип не мог покончить с собой или же делать что-то не так, очевидно зная секрет этого пустого кресла без покрывала. И все-таки я сделал это. Мне показалось слишком скучным сидеть за диваном, оставаясь безучастным к невероятным событиям в этом доме.

Фонарь незнакомца все так же горел, лениво освещая все вокруг тускловатым светом. Я подошел к сидевшему тихо человеку в кресле и, подумав хорошенько, послушал у него сердце.

Оно не билось. Ошибки быть не могло. Я не услышал ни единого стука в этой почти гробовой тишине.

Ужасно… Просто ужасно… Это уже вторая смерть в этом проклятом доме за такой короткий срок. И если этот тип не вызывал у меня особой жалости, то таинственная гибель моего старого друга Франца испепеляла мое сердце жгучей болью. Я снова предался унынию, горько оплакивая своего верного товарища, так нелепо расставшегося с жизнью.

И снова меня прервали неожиданно. Кто-то пробрался в дом и приближался почти точно так же, как и этот, теперь уже мертвый, человек в плаще. Шаги раздавались настолько похожие, что я всерьез засомневался, что вся эта история сейчас не повторится. Но присутствие покойника в кресле настойчиво говорило мне, что это кто-то другой приближается к большому залу этого мистического дома. Я кое-что читал про такие загадочные и мрачные обители духов и колдунов, так что теперь оставалось только участвовать в этой круговерти событий.

На этот раз я решил не прятаться за диван, а сесть в другое, свободное кресло, притворившись мертвым. В компании двух мертвецов, в сумраке ночи, в зловещей тишине старого заброшенного дома, сойти за своего и понаблюдать за пришедшим гостем, было делом довольно простым.

Я довольно смело уселся на свободное кресло и тотчас спохватился. Это кресло могло быть тоже ловушкой, и я в известной степени рисковал, вальяжно расположившись в нем, даже не узнав, не выпускает ли оно ядовитые шипы, как и его коварный деревянный собрат. Но потом я сообразил, что кресло накрыто плотным покрывалом и тонкие шипы, очевидно, мне были не страшны. Хотя откуда я мог знать, что в этом кресле могли быть именно такие шипы?

Полумрак от тусклого фонаря мертвеца в плаще, нарушился светом более мощного источника. Это тоже был фонарь, и он был в руках вошедшего в зал человека.

Я едва не вскрикнул от удивления и это было бы вполне обоснованным действием. Человек, что пришел только что в это помещение, был как две капли воды похож на мертвеца, сидевшего в пустом, непокрытом кресле. Это была его точная копия, несмотря на то, что одет он был по-другому. На нем был добротный костюм, который носят только господа, голову украшала шляпа модного сейчас покроя, а на руке у него висело что-то вроде плаща или куртки. Другой рукой он держал фонарь и изумленно смотрел на открывшуюся ему картину.

– Боже мой, что здесь произошло? – взволнованно задал он вопрос в пустоту. И тут же развил свою мысль. – Неужели это проклятое кресло убивает людей на расстоянии?

Услышав такие речи, я понял, что этому человеку многое известно. Он явно знал о свойствах кресла и пришел сюда не просто так, но, скорее всего, это был приличный человек и его внешность соответствовала тем качествам, что я приписывал ему сейчас. Он наверняка был братом-близнецом мертвецу на кресле, но отличался от того разительно. Я решил, что сейчас стоит рискнуть и отозвался со своего места.

– Не бойтесь. Здесь не только мертвецы! – сказал я как можно спокойнее, чтобы не слишком испугать его.

И все же он вздрогнул от неожиданности, чуть не выронив то, что держал в своих руках.

– Кто здесь? – торопливо спросил он, и только для того, чтобы его побыстрее успокоили.

Я приподнялся с кресла очень медленно, стараясь не делать резких движений, дабы еще больше не напугать этого человека. Он и так дрожал сейчас мелкой дрожью и это было заметно даже в не слишком хорошо освещенной комнате.

– Меня зовут Мартин, – сказал я, делая несколько шагов в его сторону. – Сегодня вечером в трактире «Ригель» на Хофф-штрассе нас наняли для того чтобы забрать из этого дома то кресло, что занято сейчас тем человеком, похожим на вас. Это ваш брат-близнец? Именно он и нанял нас.

Незнакомец как будто немного успокоился, услышав то, что я сказал. Вероятно, на него подействовали и мои слова, и мягкая манера общения. Он понял, что ему не грозит опасность и ответил мне, немного собираясь с мыслями.

– Да, это мой брат-близнец, Михаэль. Меня зовут Райнер. Профессор Райнер Кениг.

– Кениг? Не родственник ли вы того Кенига, что был хозяином этого дома?

Райнер немного занервничал, будто жалея, что сказал первому встречному важную тайну, но все-таки ответил мне, слегка понизив голос:

– Да, кое-какое родство с хозяином этого заколоченного дома действительно есть, но сейчас есть дела поважнее, чем обсуждать этот вопрос? Кто тот человек, что спит на диване? И что с моим братом?

Я вспомнил про Франца и снова опечалился. С тяжелым вздохом я сообщил человеку, назвавшемуся профессором Кенигом, что его брат и мой друг Франц мертвы и убило их это самое кресло, что забыли накрыть покрывалом.

Странное дело, но профессор не слишком огорчился, узнав о смерти брата. Он лишь спросил меня, давно ли они умерли, кто из них раньше и при каких обстоятельствах.

Я коротко рассказал все, что знал, все еще удивленный необычной реакцией этого самого Райнера.

– Это кресло необычное, Мартин. Оно не только убивает, но и может излечить от тяжелой болезни. Мой брат страдал лихорадкой и именно для этого нужно было это кресло. Все дело в том, что кресло выпускает два вида шипов. Если сесть на него и оно выпустит ядовитые шипы, то можно умереть, хоть и не сразу. Жертва впадает в своего рода летаргический сон и если не предпринять необходимые действия, примерно через двенадцать часов человек попросту умрет.

Я открыл рот от удивления.

– Вы хотите сказать, что Франц и ваш брат, сейчас живы и мы можем как-то их спасти?

Райнер улыбнулся впервые за время нашего разговора.

– Да, именно так! Поскольку ваш друг впал в это состояние раньше, вы займемся для начала именно им. Его спасет именно это кресло.

Мы осторожно сняли с кресла бездыханного Михаэля и положили на диван, вместо Франца. Моего друга мы перенесли на пустое кресло.

Раздался еле слышный щелчок. Вероятно, иглы снова пронзили спину моего друга, и он чуть слышно застонал.

От радости я едва не взлетел как голубь. Франц жив! Слава небесам и профессору Райнеру!

– Он скоро придет в себя. Все будет хорошо. Теперь я хотел бы закончить свое описание этого кресла, прежде чем мы положим на него Михаэля. Как я уже сказал, кресло выпускает шипы, но один раз с ядом, а следующий с лекарством. Мой брат, страдал лихорадкой и очень спешил поскорее добраться до кресла. И не знал, как попасть в этот полностью заколоченный и закрытый от посторонних дом. Он узнал, что вы и ваш друг бывали тут раньше и знаете секрет, как попасть внутрь. Михаэль нанял вас, но сказал про кресло так хитро, чтобы кто-то из вас обязательно удовлетворил свое любопытство и сел в него. Ему нужно было, чтобы сработали ядовитые иглы. Дело в том, что в свое время нам пришлось спешно покинуть этот дом, и оставить кресло здесь. В прошлый раз, оно хорошо помогло нашему отцу, тому самому Кенигу, что был хозяином дома. И вот теперь, оно непременно должно было выпустить именно ядовитые шипы. И Михаэль надеялся, что ваш друг сядет в кресло и примет на себя удар, чтобы, в свою очередь, сесть на кресло самому и вылечить лихорадку. Мне горько это говорить, но мой брат поступил ужасно. Я немного путано объясняю вам, Мартин, но все именно так. Михаэль никак не мог предположить, что после Франца, вы легко и гениально придумаете, как заставить шипы выйти снова. Он сел в кресло, уверенный, что оно на этот раз выпустит шипы с лекарством, а получил взамен порцию яда.

– Кто же придумал это кресло? Кто сделал его?

– Знаменитый фламандский мастер, гениальный ученый и врачеватель, Людвиг ван Бэк из Антверпена. Этому креслу уже двести лет, и в мире никто не знает про его магические свойства. Об этом знал только наш отец, от которого перед его смертью, узнали и мы с братом. Мы много путешествовали за долгие годы изгнания из родного дома и всякий раз вспоминали это кресло. Месяц назад, на нашем корабле оказался несколько больных лихорадкой. Кажется, кто-то побывал в Батавии и занес эту заразу к нам на корабль. Михаэль слабее здоровьем, чем я и его эта болезнь изрядно подкосила. Я же, как видите, держусь довольно бодро, хотя это кресло нужно и мне. Удивительно, как мы сами не догадались, как сделать, чтобы шипы вылезали из кресла без надобности на него садиться! Кстати, здесь есть еще одно кресло, которое похоже на это, но оно не является таким коварным и спасительным. Обычная копия, чтобы в этой гостиной была пара.

– Я уже видел его. – сказал я. – Оно покрыто покрывалом.

– Это для того, чтобы различать их. Кажется, ваш друг Франц приходит в себя. Давайте-ка перенесем его на диван и займемся креслом ван Бэка.

Мы перенесли оживающего Франца на диван и положили рядом с Михаэлем. Потом я показал профессору Райнеру, как я решил его называть, каким именно образом я смог заставить шипы показаться из кресла. Они снова блеснули в свете двух фонарей, и мы устроили на кресле холодеющего брата профессора. Тот тоже вскрикнул, как и Франц, но только немного громче. Райнер объяснил мне, что его брат почувствовал боль шипов острее, поскольку меньше времени был в забытье. Я спросил, как объяснить, что тело Франца, да и Михаэля начинало остывать как у покойника, и Райнер ответил мне, что незначительное понижение температуры тела – это особенность действия яда из шипов.

И снова мы оказались в роли носильщиков. Диван пополнился вторым выздоравливающим. Теперь Райнер мог заняться собой, ведь он пришел сюда еще и затем, чтобы излечиться с помощью кресла от лихорадки. Мы проделали с ним тот же фокус с шипами, а затем он сел на кресло, чтобы через мгновение вскрикнуть от боли. Бедный профессор почувствовал ее наиболее остро, ведь он был в полном сознании. Я видел, даже в полумраке как брызнули слезы из его глаз, как сжал он зубы и терпеливо переносил боль. Впрочем, всея эта процедура длилась совсем немного времени и через минуту Райнер смог уже встать с кресла, конечно не без моей помощи.

Дабы больше не искушать судьбу и не рисковать снова уколоться, на этот раз ядовитыми шипами, я взял покрывало с другого кресла и накрыл им то место для сидения, на котором этой сумасшедшей ночью посидел любой из присутствующих кроме меня самого. Теперь оставалось только дождаться, когда наши уснувшие друзья придут в себя окончательно. В полном соответствии с длительностью пребывания в забытье, Михаэль Кениг пришел в себя раньше. Он стал ворочаться на диване, то и дело локтем задевая еще спящего Франца. Потом он стал трясти головой, словно старался высушить таким нелепым образом мокрые волосы. Пожалуй, он напоминал собаку, вылезшую из воды и теперь старательно приводящую себя в порядок. Затем он открыл глаза, осмотрелся и, увидев Райнера, почему-то помрачнел. Он вытер языком пересохшие губы и прошипел, едва приоткрывая рот:

– Как ты попал сюда, Райнер? Ты выследил меня?

– В какой-то степени да. Я шел за тобой два квартала на большом расстоянии, а когда понял, что ты идешь сюда, постарался подобраться к тебе поближе. Я догадался, что ты знаешь, как попасть в этот дом и хотел увидеть тот лаз, куда ты устремишься.

– Я же сказал тебе, оставаться в трактире! Этот парень, что лежит рядом, принес бы кресло прямо в нашу комнату.

– Что за странные речи я сейчас слышу? Тогда зачем ты пошел за ним и как оказался здесь, если рассчитывал, что этот юноша по имени Франц принесет тебе кресло сам?

Михаэль на минутку примолк, очевидно соображая, как бы объяснить свое собственное странное поведение. Наконец он придумал и сказал, как и прежде недовольным тоном:

– Я не был уверен, что он не возьмет кресло себе и только лишь хотел убедиться, что он действительно понесет его в трактир «Ригель». Когда я понял, что он почему-то не выходит из дома, я пробрался туда сам, через тот же лаз, что и этот молодой человек. Я отлично запомнил ход, через который можно было проникнуть в наш родовой дом и воспользовался этим знанием. Когда я очутился здесь, я увидел, что юноша пренебрег моим советом не садиться на кресло и теперь лежит бездыханный. Единственное, что меня удивило, это то, что он самостоятельно добрался до дивана и потерял сознание уже на нем. Делать было нечего, я всего лишь сел на кресло сам, чтобы поскорее излечиться от этой проклятой лихорадки. Честно говоря, я не знал, что лечение проходит так мучительно.

– Ты и не лечился, Михаэль. Ты получил одновременно несколько уколов ядом и только благодаря мне и доброму Мартину, которого ты запомнил по трактиру, ты сейчас жив.

И Райнер рассказал брату коротко все, что произошло после того, как тот был отравлен креслом.

Неожиданно Михаэль вскипел. Его разозлило то обстоятельство, что я вздумал проводить эксперименты с креслом, и именно из-за меня, в него вошел яд, а не лекарство, как он рассчитывал.

Райнер пытался заступиться за меня, делая упор на то, что я не знал обо всех свойствах кресла и стремился понять, отчего Франц оказался бездыханным. Кроме того, добрый профессор строго напомнил брату, что тот схитрил с Францем и тонким намеком заставил его сесть на кресло.

Все, что было дальше, напоминало кошмарный сон. Михаэль Кениг встрепенулся, выхватил откуда-то пистолет и выстрелил в своего брата! Райнер охнул и быстро осел на пол, где повалился на бок и застонал, вероятно, в предсмертной агонии. Я не поверил своим глазам, но мне пришлось это сделать. Пока я стоял возле дивана и ошарашенный смотрел на это безумие, Михаэль перезарядил пистолет и выстрелил в меня. Кажется, в последний момент у него дрогнула рука, а быть может мне помогло то, что я стоял гораздо дальше от стрелка, чем тот же бедняга Райнер. Во всяком случае, пуля впилась мне в правое предплечье и ударила так сильно, что я не устоял на ногах и как подкошенный рухнул на запыленный пол, возле дивана. При падении я очень больно ударился головой и на какое-то время потерял сознание.

Очнулся я спустя некоторое время. Глаза мои едва раскрылись, и я увидел, что прошло совсем немного времени. Михаэль стоял на том же месте что и раньше и снова перезаряжал свой убийственный пистолет. Я был уверен, что он знает о том, что не убил меня, а только ранил и сейчас исправит свою оплошность. На всякий случай, я закрыл глаза, чтобы изобразить мертвеца. Я был так слаб и обессилен, что не смог бы и перевернуться на другой бок, не говоря уже о том, чтобы оказать сопротивление взбесившемуся злодею. Очень скоро я услышал шаги в свою сторону и мысленно попрощался с жизнью. Михаэль остановился где-то совсем близко и очевидно прицелился в меня. Я не смел открыть глаза, чтобы не видеть такой печальный последний миг моей жизни…