Текст книги "Сказки полнолуния. Сборник новелл"

МАНТИЯ

Удивительное всегда находится рядом, просто не каждый может обратить на это внимание. Я убежден в этом. Хотите со мной поспорить? И послушать занимательную историю, пережитую мною самим? Хорошо, я расскажу вам ее.

Случилось это во французском Лиможе некоторое время назад. От нечего делать я бродил по улицам этого города, стараясь убить время. Я пребывал здесь несколько дней по делам своей торговой компании и ожидал, пока один из наших местных компаньонов подготовит все необходимые для меня бумаги. Центральные улицы Лиможа были мной изучены уже неплохо и теперь я рассеянно бродил по переулкам, ища новых впечатлений.

Мне нравится прогуливаться по старинным французским городкам, особенно южным. Авиньон, Каркасон, Перпиньян… Их архитектура просто завораживает меня. Лимож тоже понравился, хотя он гораздо севернее перечисленных городов.

Так вот, я свернул с одной из главных улиц города подальше от набережной Вьенны и очутился в узком переулке, где кое-как уложенный булыжник затруднял мой путь. Редкие прохожие с интересом смотрели в мою сторону, будто чувствуя, что я не здешний житель. На углу с другой улицей я увидел небольшой магазин готового платья и решил зайти туда, чтобы присмотреть себе что-нибудь.

Лавочка была неплохая. Несмотря на ее небольшие размеры, я заметил хороший выбор тканей и несколько интересных костюмов, один из которых сразу понравился мне. Я даже решил примерить его и остался доволен тем, как он сидел на мне. Продавщица, она же и хозяйка лавки охотно сделала скидку, что также очень приятно удивило. И тут я заметил нечто необычное, что скромно висело в углу, на самой обычной вешалке. Это была расшитая золотыми нитками мантия, какие обычно носят священники самого высокого ранга.

– Какая красота! – вырвалось у меня невольно при виде этого роскошного одеяния.

Хозяйка подтвердила мое первое впечатление.

– Да, этот наряд священника привез из Италии еще мой дед, – сказала женщина, делая значительное лицо. Сразу было видно, что эту вещь она весьма ценит.

Я подошел поближе, чтобы рассмотреть это чудо. Сама мантия была желтого цвета и расшита красивыми узорами из толстых золотых ниток, что делало их рельефными.

– Быть может, эту мантию носил кто-то из монархов? – предположил я, ощупывая плотную ткань с разрешения хозяйки.

– О нет, месье, если бы эта мантия была королевской, на ней непременно был бы мех горностая, как любят монархи. Это наряд священника и мой дед утверждал, что получил ее в подарок от одной весьма набожной семьи из Брешии за неоценимые услуги, что он оказал им много лет назад.

Вид мантии просто околдовал меня. Никогда прежде я не интересовался подобными вещами, но в этом одеянии чувствовалась невероятная магия и притяжение. Хотелось облачиться в эту мантию и покрасоваться на себя в зеркало. Мне почему-то казалось, что в этой золотой одежде я буду чувствовать себя настоящим королем, хотя хозяйка лавочки сказала, что это мантия священника.

– Вы позволите мне ее примерить? – спросил я, не уверенный, что мой вопрос выглядит уместно. Скорее я должен был спросить, продается ли эта мантия вообще.

Кажется, хозяйка не ожидала такого странного поворота. Она с удивлением посмотрела на меня, затем наклонила голову, будто раздумывая и спустя несколько мгновений, согласно кивнула.

Я не заставил себя ждать, но был весьма аккуратен, когда снимал мантию с вешалки. Мне почему-то думалось, что эта женщина может передумать, если увидит, что я недостаточно осторожен с таким старинным нарядом.

Через пять минут я уже красовался перед зеркалом в удивительном наряде. Выглядело это несколько нелепо, вероятно потому, что моя прическа, мои ботинки и непокрытая соответствующим головным убором голова, резко контрастировали со старой мантией.

Надо сказать, что это одеяние было мне почти по размеру, разве что носивший ее священник был немного выше меня ростом.

– Вам не слишком идет эта мантия, месье, – сказал хозяйка лавки, – наверное потому, что вы не католический священник.

Я еще раз посмотрел на себя в зеркало и был вынужден согласиться с ее утверждением. И все-таки, мне захотелось заполучить эту мантию. Даже когда я снял ее с себя и повесил обратно на вешалку, меня влекло непреодолимое чувство, что я расстался с чем-то давно знакомым и ставшим для меня важным.

– Она продается?

– О нет, месье. Мантия просто висит здесь, для привлечения внимания. На нее часто заглядываются, но вы первый, кто захотел примерить ее на себя.

Ее ответ расстроил меня. Сейчас я не желал ничего так страстно, как купить эту старинную мантию и привезти ее к себе домой, чтобы она висела на вешалке в моем кабинете и своим золотым блеском радовала глаз.

– Может быть, вы все же подумаете о продаже этой мантии? Я хорошо вам заплачу, – сказал я таким просительным тоном, на какой был вообще способен.

Возможно, мои слова несколько растрогали ее. Во всяком случае, она засомневалась.

– Право не знаю, месье, что вам сказать. Эту мантию очень любил мой покойный муж. Он ничего не говорил мне о том, чтобы я могла продать ее после его смерти…

Эти слова давали мне шанс. Я сразу же зацепился за них, чтобы все же уговорить ее.

– Но ваш муж и не запрещал вам ее продажу, не так ли, мадам? Наверняка он ничего не говорил о том, что могло бы помешать вам, продать ее в случае нужды? Ведь сейчас лишние деньги вам явно не повредят?

Последний вопрос я задал в слабой надежде, что семья этой женщины возможно нуждается в деньгах несколько больше, чем раньше. Мне почему-то казалось, что у нее взрослые дети и их будущее именно сейчас нужно было устроить.

Я угадал. Хозяйка лавки тяжело вздохнула и прошептала что-то о том, что ее дочери нужно хорошее приданое, а сын, хочет выкупить у своего компаньона половину дела. Кажется, мне удастся уговорить ее. Дело было только в цене, и я спросил ее, как можно более равнодушным тоном, сколько бы она запросила с меня за эту старинную мантию?

Хозяйка медлила с ответом, и я стал прохаживаться по лавчонке в ожидании ее решения. Я не хотел, чтобы она видела сейчас мое лицо. Оно горело пламенем страстного желания получить мантию как можно скорее и за приемлемую для меня цену. Я даже был готов отказаться от покупки уже выбранного костюма, только бы мне хватило денег заплатить за вышитое золотом чудо.

– Что ж, месье, тысяча франков…

Меня словно громом поразила эта цена. Я никак не ожидал, что с меня запросят столько. Кроме того, у меня не было и половины этой суммы.

Что было делать?

Я попытался торговаться, уговаривая хозяйку снизить цену, по меньшей мере, в два раза, но наткнулся на такую гранитную стену, что быстро оставил эту пустую затею. Женщина, еще четверть часа назад и не помышлявшая о продаже мантии, требовала за нее немыслимые деньги и не соглашалась уступить ни сантима.

Я был так расстроен этим обстоятельством, что отказался от покупки костюма, который уже был у меня в руках. Бормоча слова извинения под нос, я вышел из лавочки, но тут же вернулся обратно и попросил эту женщину не продавать мантию в ближайшее время. Заручившись ее словом, я немного успокоился и отправился в гостиницу, где жил последние дни.

В своем номере я долго пересчитывал все свои капиталы, но не смог насчитать больше четырехсот сорока шести франков. Я был прав, когда полагал, что мне не хватит доброй половины денег, чтобы купить мантию и привезти ее в свой дом в Лионе.

Отчаяние овладело мной. Чем больше я думал о том, что не смогу выкупить мантию у ее нынешней владелицы, тем больше я расстраивался и судорожно искал выход. Я заснул далеко за полночь, и проснулся рано утром, уже имея план действий.

***

Я поступил так, как поступил бы любой коммерсант, желающий не упустить нужный ему товар, но пока не имеющий достаточно денег, чтобы купить его сразу. Я всего лишь внес задаток за мантию и обязал хозяйку магазина, а ее звали мадам Брюне, не продавать ее никому кроме меня и вообще убрать подальше от людского глаза. Для этого я выложил триста франков аванса, а взамен получил расписку и обещание подождать с остальными деньгами некоторое время.

Мое возвращение в Лион имело две причины. Во-первых, я закончил все свои дела в Лиможе и благоразумно вернулся домой. Во-вторых, и это самое главное, я побеспокоил своего банкира, чтобы получить необходимую для покупки мантии сумму.

Только теперь я оказался готов купить расшитую золотом мантию из магазина мадам Брюне. Мешало лишь расстояние, которое отделяло Лион от Лиможа.

Я договорился с месье Жераром, старшим компаньоном нашей фирмы, отпустить меня отпуск на три дня, и он великодушно согласился.

Теперь в путь!

***

Ровно через два дня, старинная желтая мантия великолепного сукна, а я говорю об этом как специалист в области тканей, висела у меня дома перед зеркалом. И конечно я любовался ей ежеминутно. Со стороны могло бы показаться, что я сошел с ума и сотворил себе кумира из наряда, пусть и необычного, но видели бы вы эту мантию! Ее красота буквально околдовала меня. Сейчас я даже удивлялся, как мадам Брюне вообще продала мне эту бесценную вещь за какие-то жалкие тысячу франков.

***

С той поры, я, старый холостяк, возвращаясь домой после очередного дня, проведенного в нашей торговой компании, подолгу любовался золотой мантией. Иногда я не отказывал себе в удовольствии надеть ее и всегда делал это крайне осторожно. Я боялся повредить драгоценную ткань, из которой была сшита моя мантия.

Так продолжалось несколько месяцев, пока кое-что в моей жизни не начало меняться.

***

Это была очень странная ночь. Перед тем, как лечь спать, я выпил бутылку анжуйского вина и долго сидел перед окном, наблюдая за птицами в моем саду. Мной овладела тоска по прошедшим годам, я снова стал жалеть, что молодость моя безвозвратно ушла. Это чувство, появившееся несколько лет назад, терзало меня все чаще. Теперь мне почему-то казалось, что в моей жизни не будет больше ничего хорошего. Кто я такой, в сущности? Одинокий стареющий буржуа. Без семьи, не слишком богатый и имевший некоторые странные привычки. Одна из них, одевать мантию епископа и любоваться на себя в зеркало.

Вспомнив о мантии, я решил снова одеть ее и сделал это немедленно. Выйдя на балкон, я распростер свои руки, будто Христос, который собирался обратиться к народу и молча стоял в таком положении, глядя на полную луну. Это было каким-то безумием. Если бы моя соседка мадам Морнар, окна которой также выходили в мой сад, сейчас увидела бы меня, вероятно, она решила бы, что добрый Огюст Галан безусловно сошел с ума. Старая набожная карга наверняка пришла бы в ужас, когда рассмотрела бы меня в мантии на балконе под звездным небом.

Мне было хорошо в эти минуты. Я чувствовал абсолютное счастье, невероятную легкость и воздушность. Если бы я мог, я бы воспарил над окраинами города Лиона. Я мысленно благодарил господа бога за прекрасную идею купить эту мантию и полностью смирился с тем, что заплатил такую невероятную цену за этот старинный наряд священника.

Луна уже скрылась за продолговатым облаком, когда я опомнился и вернулся в дом. Мне показалось, нет, я был почти уверен, что мантия способна на какое-то настоящее чудо, но я не знал, на какое именно.

***

Через несколько дней после той незабываемой ночи, начали происходить странные вещи, череда которых навсегда изменила мою жизнь.

Вы, вероятно, подумали, что теперь надевая мантию, я стал превращаться в невидимку?

Ничего подобного!

Возможно, вы вообразили, что мантия все-таки вознесла меня в небеса и я стал парить среди облаков, распугивая птиц?

Снова ошибка!

Быть может, вы допустили, что после той ночи я стал находить под своей подушкой тысячу франков, как в сказках братьев Гримм?

На этот раз вы близки в своих предположениях, но слишком увлекаетесь волшебством.

Все дело в том, что в один из вечеров, когда я в одиночестве скучал в своем доме, ко мне заглянул мой приятель Макс Греней. Он был не один. Его сопровождал господин Вуарон, известный лионский богач. Я был немного с ним знаком, но этот толстяк никогда прежде не бывал в моем доме. Пришлось открыть десятилетний коньяк из своих запасов, чтобы нежданный гость не был обижен на угощение. Я рассудил, что Макс привел Вуарона не случайно и тот сможет быть мне полезен.

Так и случилось. После обмена несколькими дежурными любезностями и нескольких пропущенных рюмочек коньяка, старина Греней сообщил мне, что месье Вуарон сам попросил его привести в мой дом, дабы взглянуть на роскошную мантию, что я по слухам приобрел в Лиможе.

Я удивился, что не только сам Макс, но даже и Вуарон знает про мантию, хотя я почти никому не говорил о ней. Разве что, кое-кто из нашей фирмы слышали про покупку в Лиможе, но без каких-либо подробностей, особенно касательно цены.

Мне хотелось отказать лионскому набобу в желании лицезреть расшитое золотом чудо, но его просящий взгляд растопил мое сердце. Не каждый день можно видеть в своем доме столь богатого человека, который унижается передо мной и умоляет о чем-то.

Я показал Вуарону мантию, но, разумеется, не стал ее надевать, чтобы не выглядеть посмешищем в глазах известного в Лионе человека. Теперь та ночь полнолуния, когда я был на балконе в мантии, казалась мне глупой мальчишеской выходкой, не красящей человека, которому вскоре должно было исполниться пятьдесят лет.

Если бы вы видели, как загорелись глаза у Вуарона, вы бы вероятно подумали, что он хочет купить у меня золотую мантию. Я заметил хищный блеск его глаз и подумал то же самое. Без каких-либо предисловий, Вуарон предложил мне продать ему мантию.

Мне было крайне неудобно отвечать отказом такому важному господину, но я дал отрицательный ответ и Вуарон назначил невероятную цену за мантию.

– Десять тысяч франков!

Целых десять тысяч франков за мантию!

Казалось, что я участвую в каком-то представлении, быть может, спектакле или постановке пьесы Мольера.

Цена, которую я заплатил за наряд итальянского священника была увеличена в десять раз и ее назвал мне не какой-нибудь уличный торговец, а почтенный, уважаемый в Лионе горожанин, чей капитал исчислялся несколькими миллионами франков.

– Итак, моя цена десять тысяч франков! – настойчиво повторил Вуарон и внимательно посмотрел на меня. Вероятно, он хотел прочитать в моих глазах ответ раньше, чем я произнес бы его вслух.

Что мне было делать? Алчность охватила меня в эти минуты. Увеличить собственный капитал на такую сумму было весьма соблазнительно. Я мечтал стать рантье, жить на проценты от вложенных в банки денег, а, кроме того, завести виноградник под Бордо и дегустировать вина собственного производства.

Я ответил согласием на предложение Вуарона, хотя мысленно тут же пожалел, что поддался уговорам. Когда я получил банковский чек в руки на означенную сумму, а Вуарон уже успел упаковать мою мантию, я испытал жгучее чувство несправедливости. Мне хотелось кричать, потребовать мантию обратно и рассказать этому чертовому нуворишу, как я был счастлив, надевая наряд на себя.

Но было уже поздно. Вуарон ушел, не скрывая самодовольной улыбки, а мой приятель Макс Греней осторожно поздравил меня с удачной сделкой и намекнул, что с меня причитается.

– Я полагаю, что заслужил хорошее угощение в лучшем ресторане за то, что привел такого богатого клиента, – сказал Макс, широко улыбаясь.

Я не сдвинулся с места и не проронил ни слова, находясь в каком-то опустошении.

Он тоже ушел, оставаясь в недоумении относительно моего молчания. Кажется, он обиделся, что я не внял его просьбам и не понял его намеков.

***

С того дня я стал жить без мантии. Это было нелегко. С тех пор, как я купил ее, в моей одинокой жизни появилась некая отдушина, которая позволяла мне ощутить какой-то другой смысл своего существования. Я будто бы жил ради того, чтобы прийти домой и, любуясь на расшитую золотыми нитками одежду, время от времени надевать ее на себя и красоваться в ней перед зеркалом.

По чеку Вуарона я получил деньги и положил их на свой счет. Меня немного успокоило то обстоятельство, что этот богач хотя бы не надул меня с деньгами.

И все же я жалел о продаже мантии, с каждым днем все больше удивляясь, что я так быстро поддался уговорам и продал ее первому же покупателю. Меня поражало и то, зачем Вуарону понадобилась моя мантия. Зачем же? Я не находил ответа. Вуарон – крупный текстильный фабрикант и это было единственным связующим звеном с той вещью, что он купил. Его предприятия производили не только сукно, но и одежду. Моя мантия тоже была одеждой, но совсем другого сорта. Это нельзя было назвать однородным предметом. Современная одежда и старинный наряд какого-то итальянского епископа. Что тут было общего?

Я мучился сам с собой не меньше двух недель, пока наконец не решился пойти к Вуарону и не потребовать продать мне мантию обратно. Я больше не радовался деньгам, вырученным за нее, хотя эта сумма и приблизила меня к мечте о сытой жизни рантье и бездельника.

Вуарон сразу принял меня. Я побеседовал с ним один на один в роскошном кабинете его особняка. Он ответил отказом на мое предложение и сообщил, что не продаст мантию даже за цену, вдвое превышавшую ту, что он заплатил мне.

Было грустно слышать такое и я почти уверился, что не смогу получить свою бывшую собственность обратно и за большие деньги. Мне показалось, что Вуарон не продаст золотую мантию, даже если я отдам ему все, что у меня есть, включая свой дом.

Я смирился с тем, что мантия будет теперь вечно находиться в этом большом господском доме и спросил Вуарона, зачем она ему понадобилась.

– Я узнал от месье Жерара, что вы ездили в Лимож и привезли оттуда старинную золотую мантию. Мне также стало известно, сколько вы отдали за нее, и такая сумма показалась просто фантастической. Но, хочу вам напомнить, дорогой Огюст, что я не просто богатый человек. Я прирожденный финансист и крупный текстильный воротила. Это означает, что у меня блестящий нюх на выгодные сделки. Я просто почувствовал, что ваша мантия вполне стоила этих денег и захотел сам посмотреть на нее. Ваш друг Греней привел меня к вам в дом, и я увидел это чудо. Я сразу понял, что мантия стоит гораздо больше, чем тысяча франков. Гораздо больше. Когда я говорю «гораздо», я имею в виду, что ее цена, быть может, исчисляется сотнями тысяч. Это необъяснимое чувство, но я знаю себя и могу сказать, что не ошибаюсь в таких вещах. И что мне стоило предложить вам в десять раз больше, чем заплатили вы, чтобы потом, со временем, продать ее за огромные деньги? Скажу вам по большому секрету, что кое-кто уже интересуется моей мантией и даже намекает на то, что она будет у меня куплена. Я достаточно точно объяснил вам положение вещей, господин Галан? Не будь вы бывшим владельцем мантии, а просто любопытным человеком, я бы не тратил время на объяснения, но меня учили вежливости, особенно к тем, кто так или иначе позволяет мне обогащаться. Именно поэтому я так долго и терпеливо беседую с вами.

Я был убит наповал этой новостью. Мало того, что я бездарно продешевил с мантией, так еще и потерял ее безвозвратно. Этот скряга Вуарон оказался вовсе не щедрым ценителем старинных нарядов, а вполне себе ловким торговцем, что я мог бы понять еще тогда, когда он пришел в мой дом. Уговаривать его сейчас, было бесполезно. Если он говорит о сотнях тысяч, что само по себе, все-таки необъяснимо дорого за эту мантию, то я не смогу перекупить ее у него. Все, что у меня есть, включая недвижимость, в лучшем случае составит тысяч восемьдесят, да и то при условии, что мне дадут максимальную цену.

Что же мне было теперь делать?

Я стал просить Вуарона показать мне мантию в последний раз, пока он не перепродал ее какому-нибудь лионскому или парижскому сумасброду с огромными деньгами. К чести этого богатея, он не стал чинить мне препятствий в моем желании посмотреть на свою бывшую вещь и распорядился принести мантию.

Лакей принес золотой наряд, что был на мне еще недавно.

Боже! Какая это была пытка видеть эту мантию и не иметь возможности унести ее домой, чтобы надеть. Наверное, само существование мантии заключало в себе урок для алчных и глупых людей, как не следует поступать. Сам Христос через эту одежду, шитую золотом, учил нас быть более твердыми.

И я стал уговаривать Вуарона, позволить мне примерить ее в последний раз и он снова был достаточно любезен со мной. Он разрешил одеть мантию и сказал, что с большим любопытством посмотрит на меня в ней.

Я так торопливо нацепил на себя эту одежду, что едва не повредил на вид крепкую ткань. Стоя перед зеркалом, я заметил, как хорошо мантия сидит на мне и как гордо и величественно я выгляжу в ней по сравнению с нелепым и каким-то жалким Вуароном. Этот богач действительно был жалок и как невзрачный человечишко мельтешил где-то сзади меня, едва отражаясь в зеркале.

Я обернулся, чтобы удостовериться в ничтожности Вуарона передо мной и с удивлением заметил, как восхищенно он смотрит на меня и стыдливо прячет глаза, будто сожалея, что обманул. В его взгляде я прочел извинения и сожаления от той аферы, что он провернул со мной и решил попытаться разжалобить его в эту минуту.

– Так вы продадите мне мантию назад?

Видели бы вы его лицо! Он засияло радостью и согласием! Казалось, что он счастлив тем, что избавляется от ненужной ему вещи.

– Конечно, конечно, дорогой Огюст! Вам так идет эта мантия, что я не могу разлучать вас с ней. Надеюсь, цена в тысячу франков не покажется вам чрезмерной? – вопрошал этот набоб и я не верил своим ушам.

Неужели мантия волшебная? Что за магию распространяет эта вещь?

Разумеется, я согласился с предложением Вуарона, выложил тысячу франков наличными на его стол, и мы ударили по рукам, закрепляя сделку. Кроме того, Вуарон попросил меня не снимать эту мантию до самого дома, а чтобы я не выглядел странным на улицах города, одолжил мне свой закрытый экипаж.

Меня, облаченного в мантию, везли словно вельможу по улицам Лиона в роскошной карете богача Вуарона. Я не знал, чему больше рад, тому, что идущий сильный дождь не донимает меня или тому, что я выгляжу сейчас для себя самого, лицом важным и значительным.

И конечно я был счастлив оттого, что мантия вернулась ко мне, да еще и таким сказочным способом. Поступок Вуарона был мне непонятен, но я почти не сомневался, что именно мантия, сама мантия, заставила человека смягчиться.

Я возвратился домой веселый, голодный и радостный. Даже скорый приход Макса Гренея не омрачил радости от возвращения мантии в мой дом. Этот пройдоха напомнил мне о ресторане, и я решил отблагодарить его и заодно как следует угоститься сам.

Мы прекрасно отужинали у Жана-Батиста Флавье, в его ресторане, где подают невероятные блюда из мяса и рыбы и лучшие ликеры, что можно найти во Франции или Германии.

Я не рассказал Максу, что уже вернул мантию назад и только лишь благодаря сумасшедшей удаче. Все равно этот сплетник узнает об этом достаточно скоро и без моей помощи.

Поднимая один из бокалов вина, я мысленно произнес тост «за мантию, что дарит мне радость».

***

С этого дня, я стал беречь мантию как самое дорогое, что у меня было. Моя жизнь стала напоминать прежнюю, до продажи мантии Вуарону. Я иногда надевал ее на себя и теперь уже даже мадам Брюне не сказала бы, что она плохо сидит на мне.

Дальше стало происходить необъяснимое. Макс Греней быстро узнал о возвращении мантии назад и вскоре привел очередного клиента. Это был Жан-Батист Флавье, тот самый ресторатор у которого мы недавно угощались. Флавье был очень богат, имел три ресторана в Лионе, несколько кафе в Ницце и ресторацию на набережной в Париже.

Все в точности повторилось, как и в случае с Вуароном. Сначала был разговор о мантии, затем меня уговорили показать ее и, наконец, я согласился продать ее за пятьдесят тысяч франков, хотя пожалел об этом уже через несколько минут после получения чека. Бывает же такое.

И все-таки я не стал сильно горевать на этот раз, поскольку был убежден, что смогу уговорить Флавье, уступить мне мантию обратно. Для этих целей я посетил его спустя всего неделю и выторговал золотое шитье без труда, но только после того, как мне разрешили облачиться в него «в последний раз». Подписанный чек на тысячу франков и я с чистой прибылью в сорок девять тысяч триумфально вернулся обратно.

Чудеса, да и только!

***

Я бросил свое коммерческое дело и вышел из компаньонов нашей фирмы. Зачем? Просто у меня появилось более доходное дело. Я перепродавал свою мантию за большие деньги и выкупал обратно за скромную тысячу франков. И мне были благодарны. Кроме того, никто из бывших владельцев мантии больше не обращался ко мне с просьбой продать ее и даже не требовал своих впустую потраченных денег назад. Греней приводил все новых и новых покупателей и суммы, предлагаемые ими, постепенно возрастали. Когда в Лионе не осталось богатеев, не соблазнившихся на покупку золотой мантии, стали приезжать толстосумы из Тулузы, Марселя, Парижа. Появлялись и другие из Италии и Германии. Я не отказывал никому, но вояжи, совершаемые мной вслед за проданной мантией, как следствие, становились все дальше и дальше.

Не знаю, правильно ли я поступал во всех этих случаях. Может быть, господь даровал мне эту власть над богатыми людьми для чего-то иного, но я еще не совсем понимал, для чего именно. Однако, став богатым, пусть и таким необычным способом, я всерьез занялся филантропией и жертвовал на бедняков весьма и весьма значительные суммы. Кажется, я не такой уж и алчный человек и вовсе не скупой на благотворительность. И все-таки мне хотелось знать, что это за мантия и кто носил ее прежде.

Я нанял целую ораву сыщиков и знатоков старины, которые направились в Брешию, чтобы найти следы бывшего носителя этой золотой чудо-мантии. И с нетерпением жду, когда из Италии будут поступать первые сведения. Пока же, я надеваю свою мантию как королевский плащ и брожу по своему винограднику, что близ Бордо. Здесь я могу не таиться от любопытных глаз. Здесь я хозяин и властелин.

И если когда-нибудь я умру, по моему завещанию, меня похоронят в этой золотой мантии. Так мне будет дарована вечная жизнь на небесах. Я не сомневаюсь в этом.