Текст книги "Сказки полнолуния. Сборник новелл"

И я стал жить дальше, выполняя по строгому графику определенный набор действий. Видел вещи сны, где мне заранее намекали на величину последующих выплат. Затем я получал эти банкноты в «счастливое полнолуние» и ловко спасался от неприятностей в «несчастливое».

Мало-помалу, мне надоела моя преподавательская деятельность. Я был хорошо обеспечен деньгами из Страсбурга, которые приходили как по расписанию из Франции раз в два месяца. Я бросил работу и стал жить на эти деньги. Как математик я точно высчитал, какой необходимый минимум мне нужен в месяц и старался тратить деньги так, чтобы изрядная ее часть оставалась на моем счету. Я хотел иметь обеспеченную старость и всегда удерживался от соблазна тратить больше, даже тогда, когда пристрастился к выпивке.

Потом была война с Францией и город Страсбург перестал быть французским. Я опасался, что моя магическая рента прекратится, но ничего подобного не произошло. Я все так же видел сны, все так же наблюдал, как герцог Сен-Симон проигрывает разные суммы, обычно от пяти до пятнадцати тысяч франков. И я с такой же легкостью получал их по почте, уже не интересуясь тем, следит ли за мной человек в черной шляпе или нет. Даже деньги по-прежнему были во франках, хотя, как логик, я представлял себе, что теперь, после войны, буду получать переводы уже в немецких купюрах.

Мне нравился мой образ жизни. Я не искал для себя обременения семьей, а чтобы меня не беспокоили бывшие коллеги и ученики, я переехал из Гамбурга в Альтону. Ведя жизнь затворника-рантье, я постепенно собрал большую коллекцию старых книг по математике и естественным наукам. Читая их, я будто бы погружался в другой мир, такой непохожий на этот, суетный и несправедливый.

Так я прожил эти последние двадцать лет. Хорошо прожил. Как вы знаете, я уже несколько лет посещаю это заведение, по меньшей мере, раз в неделю. Здесь мне удивительно комфортно и спокойно. Я могу разговаривать с интересными мне молодыми людьми, как вы, и мысленно возвращаться в то самое благословенное время, когда я сам был юн и наивен.

Вот и весь мой рассказ.

Профессор приподнялся и с сожалением посмотрел на пустые стаканы. Время было позднее и заведение закрывалось. Мы стали собираться по домам. Я подошел к нему и подал его плащ. Он был очень благодарен мне, и мы немного пошептались с ним перед выходом. Я узнал почти все, что хотел.

***

На улице было уже совсем темно, когда мы, четверо студентов и бывший профессор математики Биттнер вышли за двери. Прохлада позднего вечера приятно охладила нас. Ветерок ласково трепал волосы и воротники.

– Посмотрите, сегодня кажется полная луна! – крикнул Ганс.

– Мне нечего бояться, – усталым, заплетающимся языком сказал профессор Биттнер.

– Почему же? Ведь сегодня полнолуние!

– Взгляните на небо, друзья мои. Луна сейчас же будет затянута тучами. Даже краешек небесного светила не выглянет нынешней ночью из-за черных облаков. Мне пора идти.

На углу дома старый профессор оглянулся и насмешливо посмотрел на нас. В полумраке мне почудилось, что в его глазах была какая-то усталость. Вероятно, ему до смерти надоел этот мир, и он желал поскорее покинуть его. Только не решался этого сделать и потому все еще топтал эту землю своими ногами. И именно таким, как в ту минуту он мне и запомнился.

***

На следующий день я прочел в газете, что рано утром, Биттнер попал под дилижанс в районе улицы Репербан. Тело быстро опознали по фотографии с подписью, которая была в кармане у несчастной пропойцы. Кажется, старый профессор наконец нашел свое упокоение и вещие сны больше не будут ему сниться. Мы же, не услышим больше ничего примечательного от этого чудака.

После похорон Биттнера, я еще долго не мог приходить в тот уютный кабачок, что был местом нашей последней встречи с профессором. Когда же я побывал там, то нашел заведение таким потускневшим, что сразу же решил больше не появляться в нем.

И только одна мысль с тех пор занимала меня. Я страстно хотел найти эти ворота Сен-Симон и пройти под ними, чтобы поиграть с удачей в азартную игру.

***

Я закончил свое обучение и, потеряв статус студента, приобрел, не без доли везения конечно, другой – помощника адвоката. Жалованье мое было невелико, а желаний и устремлений более чем достаточно. И из моей головы не выходила рассказанная Биттнером история с этими волшебными воротами в Страсбурге. Что мне стоило поступить точно так же, как и покойный профессор Биттнер? Я знал почти все, что было нужно, чтобы повторить его трюк и найти это таинственное место в городе из Эльзаса.

Мой патрон, достопочтенный герр Цимбах был очень занятым адвокатом и имел обширную практику в городе. Уже почти целый год я усердно работал у него, не имея возможности выехать из Гамбурга хотя бы на неделю. Поэтому, мне пришлось просто ждать удобного случая и делать это терпеливо.

Только через два года я получил полноценный отпуск и добрался, наконец, до Страсбурга, чтобы попытать счастья стать рантье – мечтой всех бездельников.

***

Я никогда прежде не бывал в этом городе, но мне он определенно понравился. Здесь было какое-то удивительное смешение двух архитектурных стилей, германского и французского. Дома, каналы, тихие воды Рейна… все это вдохновляло меня. И все-таки, я не забывал, что в первую очередь прибыл сюда не как путешественник, а как авантюрист и искатель легких денег. Я снял комнату в небольшом пансионе и, вооружившись привезенной с собой подробной картой города, стал искать питейное заведение, где профессор математики некогда пил французские вина. Я быстро нашел его и направился прямо туда, кратчайшей дорогой.

Вот и кабачок «Тюльпаны и розы», который так живо мне описал профессор Биттнер. Нет сомнений, что перед своим приключением у ворот Сен-Симон он выпивал именно здесь. Я легко узнал резную вывеску и несколько красивых цветов, нарисованных под надписью с названием. Ничего похожего здесь, вблизи канала не было. Преодолевая сильное волнение, как перед совершением преступления, я вошел внутрь через старую дощатую дверь.

Здесь было очень уютно и совсем по-домашнему. Я сразу же уловил то же настроение в воздухе, что и в заведении герра Вайлера в Гамбурге. Ароматы из кухни, смешивались с легким табачным дымом и запахом выдержанного вина, которое лилось здесь рекой. Ко мне подошли и вежливо проводили в уголок за маленький столик. Без раздумий и, не читая меню, я заказал пирожных с кремом и две бутылки вина: мерло и каберне. Официант с удивлением посмотрел на меня, но не решился ничего спросить. Чуть позже, я увидел его у барной стойки, где он о чем-то шептался с каким-то толстяком, вероятно хозяином заведения. Оба они с беспокойством смотрели в мою сторону и мне показалось, эти люди вполне возможно что-то знают про ворота Сен-Симон. Иначе как было объяснить эту суету и внимание к моей скромной персоне. Так или иначе, а заказ был выполнен весьма быстро и предельно вежливо. Официант сам открыл бутылки и налил мне вина. Не знаю, случайно или нет, но этот человек в первую очередь откупорил бутыль именно с каберне, как и было указано в записке для профессора Биттнера. Я решил не упускать его из виду и время от времени следил за этим официантом, когда он скользил по залу, бесшумно ступая по тонкому ковру. Впрочем, после нескольких бокалов вина и уже начатого мерло, я забыл про все свои страхи, успокоился и даже стал немного притоптывать ногами, искренне сожалея, что здесь нет музыкантов.

Через час, когда вино было уже выпито, я расплатился и вышел на воздух, полный оптимизма и решимости отыскать тайну неизвестной площади с триумфальной аркой. Когда я выходил из кабачка, я почувствовал, что мою спину пронзали сразу два настороженных взгляда. Надо полагать, хозяина и официанта. Что ж, я буду осторожен и постараюсь не допустить за собой слежки. Кто знает, может быть, они подозревают во мне французского шпиона, ловко притворившегося немцем? Ведь Франция наверняка тешит себя надеждой когда-нибудь вернуть себе этот замечательный город. Почему я решил, что именно каберне и мерло могут вызвать какие-то подозрения?

Рассуждая об этом, я вспомнил и о том, что должен отсчитывать шаги и стал это делать, отбросив другие мысли. Мне нельзя сбиваться со счета, если я хотел попасть туда, где в лабиринте домов затаились ярко освещенные ворота.

Компас был мне не нужен. Еще только подготавливаясь к поездке, я изучил карту города, уже точно знал направление сторон света относительно основных улиц и каналов и потому безошибочно двигался в юго-западном направлении.

Шаг и еще шаг, только другой ногой. Я методично считал сделанные движения, но переходя улицы, по которым иногда кто-то проезжал, следил, чтобы не попасть под экипаж. Наверное, это было бы совсем глупо, сгинуть под колесами какой-нибудь повозки совсем как профессор Биттнер, но при этом даже не подержать в руках хорошие деньги во французских франках.

На миг я остановился, перевести дух и подумал о том, каким алчным и легкомысленным я стал. Вместо того, чтобы делать карьеру, вполне удачно начавшуюся, я был занят поиском странного способа обогащения, уже приведшего предыдущего искателя к нелепой смерти.

И все-таки я пошел дальше, смирившись со своим пороком и все так же внимательно отсчитывая шаги. Хмель французских вин не сильно тревожил меня. Я был крепок, изрядно весил и удержался бы на ногах даже если бы выпил в полтора раза больше.

Пятьсот шагов, шестьсот, черт возьми, с какой стороны мне обойти это здание? Я мысленно вспомнил уроки начертательной геометрии и решил, что более прямой линией будет обход здания справа. Профессор не посвящал меня в такие тонкости, но я интуитивно стремился поступать именно так, как это сделал бы математик или человек, просто идущий по кратчайшему расстоянию.

Семьсот шагов, семьсот пятьдесят и вот угол старого дома, за которым мне открылся темный проулок, совсем не освещенный.

Стоит ли идти или, пока не поздно, повернуть обратно и уже через полчаса, укутанный одеялом сладко засыпать в уютной комнатке?

Я пошел дальше и все так же продолжил вести счет своим шагам. Конец узкого переулка совпал с окончанием счета. Ровно восемьсот и еще один угол, за которым полная неизвестность.

Я остановился. Мое сердце бешено колотилось. Я вовсе не ожидал такого волнения. Сейчас меня трясло будто бы в ознобе. Неужели профессор испытывал те же чувства? Конечно нет. Он не знал, что его ждет, а мне было доподлинно известно, как яркое сияние может оказаться на моем пути, а мои ноги ощутят на себе сильнейшее давление.

И все-таки я сделал несколько шагов вперед и сразу увидел за углом яркое свечение. Это наверняка и были пресловутые ворота Сен-Симон.

Неожиданно, я поймал себя на мысли, что мне совсем не хочется идти в ту сторону и подвергать себя испытаниям. Какая-то странная апатия овладела мной, и я повернулся к сияющей арке спиной и пошел обратно. Через четверть часа я был уже совсем далеко от этого места.

Нет, надо оставить эту затею. Ничего хорошего из этого не выйдет.

***

Через несколько лет, когда у меня возникла острая нужда в деньгах, я решился вернуться в Страсбург и пройти под воротами Сен-Симон. Однако я не смог найти заведения «Тюльпаны и розы» на его прежнем месте, хотя совершенно точно помнил, где оно было раньше. Две выпитые на том месте бутылки соответствующих вин, как маленькая хитрость и вовсе не принесли мне пользы. Я заблудился в лабиринте улочек и был ограблен неизвестными в темной подворотне. Оставшись без гроша, я окончательно решил не искать удачи по следам профессора Биттнера. Из этого действительно ничего хорошего не вышло.

ЧЕЛОВЕК В ЗЕРКАЛЕ

День выдался на удивление беспокойным, хотя было воскресенье. Клиенты шли один за другим. После того, как английский фунт вследствие кризиса несколько утратил прочность своих позиций, лондонцы бросились по ломбардам и закладным конторам, чтобы раздобыть денег и переждать тяжелые времена. И именно поэтому, хозяин нашей конторы мистер Тернер уговорил меня работать и в выходной день. За двойную оплату, разумеется. Я и трудился не покладая рук, пока не пришло время закрываться. Стоит ли говорить, что к концу дня я так утомился, что едва держался на ногах. Сегодня я был в конторе один и теперь, когда последний клиент ушел, я должен был привести в порядок все бумаги и только тогда уйти. В столе у Тернера я увидел свою личную карточку, и с улыбкой прочитал, что в ней было написано:

Винсент Паттерсон, двадцать три года, служащий, холостяк, место жительства: Лондон, Финсбери, Уилсон-стрит, дом семь, место работы: закладная контора на Трогмортон-стрит, дом два.

Все было указано точно. Я действительно был холостяком и жил неподалеку от места работы на Уилсон-стрит. Рядом лежала карточка моего коллеги Хью Роджерса, но я даже не стал ее читать. Едва ли с той поры, как я видел ее последний раз, там что-то изменилось.

Я запер контору и вышел на улицу. Я обычно хожу домой пешком, так как между Трогмортон-стрит и Уилсон-стрит относительно небольшое расстояние. И примерно посередине пути на Лондон-уолл, недалеко от парка Финсбери располагается отличный бар Гарри, куда я иногда захожу, чтобы пропустить стаканчик чего-нибудь или просто выпить кружку пива. Так поступают многие джентльмены после трудов праведных и я не исключение. Сегодня я решил непременно заглянуть в этот уютный уголок, чтобы хоть немного снять усталость последних дней. Кроме того, из-за большой занятости я не был тут уже десять дней и очень хотел повидать старых друзей.

Было уже около половины двенадцатого, когда я наконец буквально ввалился в свою квартиру. Мне было не по себе. В баре у Гарри я выпил всего лишь две кружки холодного портера и перекинулся парой слов с Ли Кларком, моим школьным приятелем. Освежившись, я неторопливо шел домой и вот только теперь оказался в родных стенах.

В моей спальне было все как обычно. Легкий беспорядок, который может себе позволить холостяк, всего лишь раз в неделю, да еще и с неохотой, наводящий чистоту в своем доме. Вот до чего меня довела моя работа!

Я посмотрел в зеркало, что было посреди моего шкафа, в надежде удостовериться, что выгляжу не так уж и плохо, несмотря на усталость. Странное дело, отражавшийся человек, хотя и был похож на меня как две капли воды, все-таки чем-то отличался. Я не сразу понял, чем, но насторожился. Впрочем, тут же я приписал все это своей проклятой усталости и последствиям тяжелого дня и уже собрался лечь спать. К чему было рассматривать свое отражение, придумывая себе такое дурацкое развлечение? И все же, я не удержался и глянул еще раз на себя в большом полированном прямоугольнике.

Да, тут что-то было не так. Человек в зеркале безусловно отличался от меня и после пары минут настороженного наблюдения я понял, чем именно. Я поворачивал голову в любую из сторон, а этот тип, продолжал смотреть на меня, вовсе не собираясь повторять за мной мои ужимки. Тогда я несколько раз кивнул ему, будто соглашаясь с ним. Он и не думал повторять за мной, изобразив кислое лицо. К тому же, присмотревшись, я заметил, что он был одет не так, как я. Вот чудеса!

Что я должен был думать обо всем этом?

Первое, что пришло мне в голову, это была версия с галлюцинацией. Я просто устал, был пьян и совершенно потерял голову после сумасшедшего дня и потому, теперь видел перед собой какие-то безумные образы в зеркале. Оставалось лишь просто лечь спать и забыть эти видения. Я так и поступил, тем более что недавно наступила полночь, а завтра мне нужно было снова идти на работу, поскольку начиналась новая неделя.

***

На следующий день я как обычно проснулся утром. Как же мне не хотелось вставать, кто бы знал! Я бы с большим удовольствием забросил свою закладную контору и жил бы себе на проценты с капитала, но, к сожалению, я не имел больших денег и не мог себе позволить отлынивать от работы. Такова участь всех, кто произошел не от богатых родителей.

Я быстро поднялся и стал торопливо собираться на работу. Привычка спать дольше, просыпаться позже, а собираться быстрее, кажется, давно уже укоренилась во мне. Старательно бреясь в крохотной ванной комнате и глядя в зеркало, я вспомнил вчерашнее приключение со своим двойником и стал вертеть головой, чтобы уловить расхождение с собственным отражением. Ничего подобного. Моя копия по ту сторону зеркала повторяла за мной все мои движения в полном соответствии с законами физики или какой-то другой науки.

Я только посмеялся над своими вчерашними видениями, но когда закончил бритье, не поленился сходить в свою комнату, чтобы проверить другую свою теорию. Что, если мой остроумный двойник забавлялся надо мной только в большом прямоугольном зеркале в шкафу и ни в каком другом?

Увы, и это предположение оказалось ложным. И в моей комнате все было как обычно.

Я сдержанно рассмеялся, вспоминая вчерашние метаморфозы и поспешил на работу.

***

По пути домой, поздним вечером, я заглянул в бар к Гарри и снова, как и вчера выпил две кружки холодного портера, закусывая его солеными галетами. Возможно, я пропустил бы и еще, но Джек Флетчер, болтливый молодой нахал, так безудержно громко хвастался своим недавним выигрышем на скачках, что я предпочел покинуть бар. Я терпеть не мог этого пустомелю, особенно когда ему незаслуженно везло.

Наскоро поужинав, я развалился в кресле, слушая радиопередачу. В последнее время я чувствовал упадок сил и теперь старался поменьше двигаться хотя бы дома, чтобы не тратить напрасно лишнюю энергию.

Когда часы пробили полночь, я встал из кресла и лениво пошел к кровати, чтобы снять одежду. Раздеваясь, я покосился в сторону большого зеркала в шкафу и мне показалось, что тот, кто в нем отражался, снова перестал повторять мои движения. Я насторожился и подошел к зеркалу поближе. Так и есть! Мое отражение только отчасти имитировало то, что делал я. Было заметно, что человек в зеркале ленится крутить головой, двигать руками и хлопать глазами, как это сейчас вытворял я сам. Странное дело, но он будто бы дразнил меня, стараясь делать все наоборот. Когда я сосредоточенно смотрел на него, пытаясь понять суть происходящего чуда, он насмешливо разглядывал меня. Стоило мне выдавить из себя улыбку, как он мрачнел и становился угрюмым, будто ему не нравилось то, что я стараюсь сохранять хорошее расположение духа.

Несколько минут более чем странных телодвижений в зеркале и я так утомился, что присел на кровать, отвернувшись от кривляющегося типа, похожего на меня как близнец. Я был в крайнем возбуждении и решил, что стакан джина не помешает мне прийти в себя и переосмыслить увиденное. Пока я ходил за бутылкой, наливал себе можжевелового напитка и выпивал его, в зеркале все успокоилось. Об этом я узнал, когда снова осмелился посмотреть в свое отражение в зеркале. Все, таинственные танцы и ужимки моего безумного отражения закончились. Томимый мыслями и догадками, я устало лег спать.

***

Наша закладная контора едва выдерживала напор посетителей. В последние дни люди просто сошли с ума, стараясь получить в залог так необходимые им деньги. Я вертелся как волчок, принимая от лондонцев в залог их драгоценности, украшения и прочие вещи, имевшие, по их мнению, большую стоимость.

Как учил меня мой учитель и хозяин конторы мистер Тернер, для начала нужно было изобразить на своем лице скучающий вид, затем лениво и неспешно принять от клиента его безделушку и, рассмотрев ее в считанные мгновения, выдавить из себя кислую улыбку. Только после такого предисловия, простофилю, принесшего что-то ценное, удавалось уломать на минимальную сумму залога и максимальный за нее процент. Однако при большом наплыве клиентов, такая метода не срабатывала. Недовольный гул в очереди быстро отучил меня от старых приемов и теперь я как лев дрался с посетителями за каждый шиллинг, если не сказать, пенс.

И снова засиживался в конторе допоздна.

***

В моем любимом баре я первым делом встретил Джека Флетчера. Его лицо было уже сизого цвета, что говорило о том, как серьезно он подошел к празднованию своего выигрыша. После того, как этот любитель скачек попросил у меня в долг два шиллинга, я понял, что он в этом баре не терял времени даром. Ловко увернувшись от попрошайки, я скользнул вглубь зала, где заприметил старину Саймона. Это был забавный старик, в прошлом председатель общества трезвости, который на дух не переносил пива, не говоря уже о более крепких напитках. Однажды, он все же решил попробовать горького портера, чтобы вызвать еще большее отвращение к спиртным напиткам, но так увлекся, что выпил сразу две пинты. С тех пор он оставил свой пост председателя трезвенников и чуть ли не поселился в баре у Гарри, обнимаясь с кружками.

Я дружески поприветствовал старину Саймона и сразу же заказал кружку портера для него, видя, что его посудина уже опустела. Добрый старик сразу же навострил уши. Он был очень умен и не появись у него этого порока в виде пьянства и будь он помоложе, старина Саймон мог сделать головокружительную карьеру. Впрочем, скорее всего, ему помешало бы отсутствие тщеславия. Кажется, председательство общества трезвости было вершиной его честолюбия.

– Ты слишком любезен сегодня, Винс. Кажется, ты хочешь что-то спросить у меня? – задумчиво вопрошал мудрый старина Саймон, стараясь не смотреть мне в глаза и занимаясь сейчас по большей части портером.

– Ты прав, старина, есть кое-что необычное, что не дает мне покоя. Я не знаю никого лучше тебя, чтобы спросить совета в этом странном деле.

И я рассказал старине Саймону про свое отражение в зеркале, что стало с недавних пор допускать невероятные вольности в нашем материальном мире.

Старец внимательно слушал меня, время от времени поглаживая свои рыжие ирландские баки. Его мать была ирландкой и как говорил он сам, ему повезло унаследовать от нее не только рыжие волосы, но и ясный ум и природное стремление к анализу.

– Что же показывал тебе этот человек? Какие он делал тебе знаки? – спросил меня старина Саймон, с сожалением глядя, как уровень прохладного и пенистого портера стремительно понижается в его кружке.

Я осмотрелся по сторонам, чтобы узнать, не наблюдает ли кто-нибудь за нами. В баре у Гарри всегда было полно народу и мне вовсе не хотелось, чтобы меня приняли за идиота, когда я буду показывать то, что увидел в зеркале. По счастью, никто из тех, что сидели за ближайшими столиками, не обращал на нас никакого внимания. Даже Флетчер бродил сейчас где-то в другой части бара и был невидим для меня.

Не вставая со стула, я изобразил несколько запомнившихся мне поз и телодвижений собственного отражения, в душе удивляясь, что старина Саймон называет его «этим человеком». Просто невероятно. Он будто бы сразу понял, что это был отдельный от меня человек, полностью самостоятельный и даже умевший делать что-то, что я пока не в состоянии был постичь.

Еще немного поразмыслив, собирая при этом все складки на лбу, старина Саймон сказал мне следующее:

– Пока еще слишком рано что-то утверждать относительно твоих видений в зеркале, Винс. Для начала мне нужно знать вот что: каждый ли день или, точнее ночь, ты видишь это отражение, перестающее тебе подчиняться? В котором часу оно появляется в том виде, что удивляет тебя? Сколько длится это действие в зеркале? Касается ли это только большого зеркала или странное видение появляется и в других?

Я заверил старика, что непременно составлю для него подробный план, который и будет ответом на все его вопросы. Здесь действительно не стоило лениться. Старина Саймон не зря спрашивал меня именно об этом. Он знал толк в таких странных делах.

Через два дня, я как заправский секретарь представил своему старому товарищу полный отчет, содержавший ответы на все его вопросы.

Человек в зеркале, а мы, не сговариваясь со стариной Саймоном, окрестили его именно так, появляется теперь почти каждую ночь.

Это происходит около полуночи и я не удивлен этому. Полночь самый мистический час.

Мое отражение перестает подчиняться мне и допускает странные вольности только на протяжении нескольких минут.

Все это происходит только в большом зеркале в шкафу в моей спальне и не распространяется на другие зеркала.

И еще одно важное, если не сказать, важнейшее наблюдение. Человек в зеркале появляется только тогда, когда я прихожу домой пьяным! Если я трезв после работы и не зашел в бар к Гарри, никого в зеркале я не увижу. И именно поэтому, по утрам, когда глубокий ночной сон выгоняет из меня весь хмель, мой зеркальный друг не спешит показываться мне.

***

Старый друг Саймон ожидал меня в баре с пустой кружкой и с надеждой в озорных глазах, что я наполню ее. Хозяин бара Гарри, конечно, угостил бы старину Саймона за свой счет, но тот отказывался от подобной привилегии, полагаясь только на друзей или знакомых.

– Когда хозяин бара поит тебя за свой счет, можешь смело отправляться к нотариусу и составлять завещание. Все равно ничего кроме долгов ты не оставишь потомкам. Жизнь твоя потеряла смысл, если ты дошел до этого.

Эти слова старины Саймона, сказанные им два года назад я запомнил очень хорошо и конечно теперь выступил в роли его благородного спасителя. Этим я и ограничился, почти сразу покинув заведение.

***

Сегодня я по привычке заскочил в любимый бар, чтобы рассказать старине Саймону про новые знаки, которые я узнал от человека в зеркале. К сожалению, этот вечер пропал впустую. Старина Саймон был мертвецки пьян и как сказал мне хозяин бара Гарри, в таком состоянии мой друг был уже с полудня. Оказалось, его напоил клиент, который нанял старика, как толкователя снов. Этот тип приехал из самого Плимута, чтобы здесь, в Лондоне, ему разъяснили значение его сновидений. Он ушел незадолго до моего прихода в бар и, кажется, остался очень доволен толкованием старины Саймона.

***

Несколько дней я пытался отловить старину Саймона в баре у Гарри. И всякий раз меня ждала неудача. То старина Саймон уходил из бара раньше, чем я появлялся там после работы, то его вообще не было в этот день в заведении. Это было так непохоже на завсегдатая бара, что я был немало изумлен. Лишь к концу недели я поймал его в дверях, но, если сказать честно, это мало чем помогло мне. Старина Саймон был до такой степени пьян, что сын Гарри по имени Десмонд, или просто малыш Дес, коренастый пятнадцатилетний парень, волочил его на себе по просьбе отца.

Что оставалось делать?

Я поговорил с Гарри и попросил его как доброго друга, проследить, чтобы завтра старина Саймон был к моему приходу во вменяемом состоянии.

Гарри был неплохим парнем и иногда выручал меня деньгами, когда я в этом нуждался. Он обещал мне позаботиться о старине Саймоне, даже если потребуется приставить к нему малыша Деса.

***

Несколько дней в баре у Гарри было затишье. Я имел в виду проделки старины Саймона, хвастовство Флетчера, выигравшего на скачках еще десять фунтов и несостоявшуюся драку Марка и Генри, двух приятелей, вдрызг рассорившихся в последнее время из-за одной итальянской певицы. Все это можно назвать обычной жизнью нашего бара. Я отловил наконец старину Саймона, угостил его джином и рассказал про те знаки, что показывал мне в эти дни человек в зеркале. Кажется, джин пошел моему другу на пользу и он довольно внятно рассказал мне, что бы это могло означать.

– Если он держит кулаки с поднятыми вверх большими пальцами и при этом смотрит на тебя, значит ему известно, что тебя ждет удача. В каком деле? Об этом говорят его последующие знаки. Он изображал пошатывающегося человека с не закрывающимся ртом. Конечно, он имел ввиду Джека Флетчера. Всем известно, что он играет на скачках и часто выигрывает. Значит и ты должен попытать счастья.

– Да, но каким образом это возможно? – спросил я серьезно, в душе надеясь, что старина Саймон расскажет мне, как можно обогатиться, используя знаки человека в зеркале. – Скачки дело непростое, старина. Я должен знать, когда и на какую лошадь следует ставить.

Старина Саймон задумался. Обычно, когда он думал, он потирал свою левую щеку тыльной стороной правой ладони. Выглядело это забавно, но я знал, что сейчас не время смеяться над причудами доброго старика. Этот человек был мне очень полезен и я рассчитывал, что у него все получится.

– Знаешь, что, дружище Винс. Тебе стоит снова понаблюдать за своим приятелем из зеркала и завтра рассказать мне о том, что ты видел.

***

– Как ты, говоришь, он сложил руки? Ага, эта поза напоминает мне позу египетского фараона. Ты ведь знаешь, что «Фараон», лошадь, принадлежащая лорду Лестеру, участвует в скачках в нынешнюю субботу? Что если тебе поставить на этого скакуна десять фунтов?

Я пообещал сделать так, как советовал старик, но в душе я опасался, что просто потеряю деньги.

В субботу утром, я через одного знакомого сделал ставку на скачках. «Фараон» не был фаворитом и впервые за долгое время выступал в соревнованиях. Ставка на него была один к двадцати.

Уже к вечеру я знал, что моя ставка с блеском сработала. Я выиграл и сделал это гениально!

Вечером в баре только и разговоров было о моей удаче, но, конечно, никто кроме старины Саймона не догадывался, как мне пришло в голову поставить именно на «Фараона».

Джек Флетчер ходил между столиков с понурой головой. Он поставил на совсем другую лошадь и потерял восемь фунтов. Бедняга! Я понимал, как он жалеет о потерянных деньгах, но, если честно, я был почти уверен, что больше того он сожалеет, что в этот день был другой триумфатор. Тем более, если это я.

Стоит ли рассказывать во всех подробностях, как я преподнес свою историю старине Саймону и как отблагодарил его. Кстати, он предупредил меня, чтобы я рассказал ему как можно точнее о следующих знаках человека из зеркала.

Я так и сделал и через два дня поставил сто пятьдесят фунтов – все, что у меня было при себе, на лошадь по имени «Сирена», которая принадлежала одному богатею из Суссекса. И снова выиграл!

Когда в кассе мне выплатили полторы тысячи фунтов, я едва не завизжал от восторга, при виде такого количества денег.

Я положил их в банк, а на следующий день стал расспрашивать своего патрона мистера Тернера, за сколько бы он смог уступить мне свою закладную контору. Выяснилось, что у меня уже хватало на это денег. Теперь я сам в состоянии стать хозяином конторы и буду работать уже на себя. Мы предварительно договорились о сделке и с легким сердцем я направился в бар к Гарри, где отметил свою удачу последних дней в обществе старины Саймона, Ли Кларка и хозяина бара Гарри.

Кстати, благодаря моей договоренности с Гарри, старина Саймон будет получать выпивку за мой счет в течение полугода.

***