Текст книги "Сказки полнолуния. Сборник новелл"

Мало-помалу я пристрастился к таким операциям и иногда работал «чистильщиком Лондона» несколько ночей подряд. В этом был какой-то странный азарт, который иногда испытывает преступник, забираясь в чужой дом и не зная наверняка, вернется ли хозяин к себе в тот момент, когда его имущество беззастенчиво потрошат. Возможно моя физическая слабость в юности и сильная ограниченность в финансах позднее, невольно подталкивали меня на этот странный путь. Не знаю точно. И все же, главной причиной моего нового ремесла была не страсть к авантюрам и самоутверждению. Прежде всего, я хотел очистить город, насколько это было возможно, от скверных и жестоких грабителей, не брезгающих никакими средствами, чтобы забраться в чужой карман.

Как я уже говорил, я не слишком беспокоился, что меня могут найти сыщики из Скотланд-Ярда. В сумраке ночи, при свете полной луны или серебристого серпа, в злачных кварталах было мало полицейских и я, по своему виду, не был похож на палача для грабителей. Скорее я напоминал перепуганного человека, по своей глупости забредшего не в тот район.

Меня несколько раз останавливала полиция. И, убедившись в подлинности моих документов, сразу оставляла в покое. Изредка меня спрашивали, не видел ли я кого-то, напоминавшего банду злодеев или ночного оборотня невероятной силы. Мой невнятный лепет лучше всяких слов говорил об обратном. Я приобрел могучую силу, сохранив слабую, путаную речь маленького человечка.

***

Спустя два года моего необычного занятия, я стал ездить и по другим городам, промышляя тем же самым делом. Избитые и искалеченные злодеи появлялись в Брайтоне, Бристоле, Кардиффе, Уотфорде и других города относительно недалеко от Лондона, но всякий раз от пострадавших не было никаких четких описаний их палача. Многие гибли после одного удара моего железного кулака, остальные же, лишались разума или преувеличивали размеры и силу ночного вершителя закона так, что невозможно было понять, кто же это был на самом деле.

***

За несколько лет моей ночной деятельности, я смог существенно сократить число грабителей в Лондоне и его окрестностях. Теперь я работал гораздо профессиональнее, часто меняя место проживания и совсем почти забыв свою квартирку в Хаммерсмите. В газетах то и дело появлялись обширные статьи наиболее внимательных репортеров, которые отмечали, что, вероятнее всего, в Лондоне появилась некая шайка благородных разбойников, убивающая и калечащая грабителей и вымогателей всех мастей. Кто-то даже заметил, что в полнолуние активность этих людей возрастала.

«За последние годы преступный мир понес большие потери от рук неизвестных мстителей. Множество убитых и изуродованных злодеев, с репутацией грабителей и насильников, еженедельно находят в припортовых районах, к востоку от Сити или за пределами города, в местах, где прохожий, после захода солнца не чувствует себя в безопасности. Кто эти люди и что движет ими, если не месть?»

Я наслаждался такими строками. Мне было лестно, что я, бывший молокосос на грошовой должности, представляюсь проницательным газетчикам целой организацией, способной навести порядок в городе лучше хваленого Скотланд-Ярда.

Возможно, я долго бы еще потешался над статьями «Таймс», «Дейли Телеграф» и прочими, если бы однажды, меня не поймала полиция.

В Кройдоне, в дешевом отеле без приличного вида из окна, с посредственной кухней и обслуживанием, я был накрыт полицейским нарядом в спящем виде.

Как меня могли поймать, а главное вычислить?

Ответ я получил несколько позднее. Оказалось, что один известный в определенных кругах человек, мистер Ирвин, сыщик-любитель, логик и математик, вычислил последовательность, с которой я совершал свои ночные вылазки и смог предугадать, когда и в каком месте я остановлюсь на ночлег перед очередной своей операцией.

Газеты сразу же разнесли эту поистине сенсационную весть по всей Англии. Благородный разбойник с железным кулаком, о котором никто и подумать не мог, оказался за решеткой в Холловее. Архивы были подняты, сыщики сбились с ног, собирая уголовные материалы, газетчики в спешке стряпали свои статейки, суммируя все, что мне довелось сделать за годы работы чистильщиком Лондона и его предместий.

Меня стали именовать «Железный кулак», за мое умение наносить страшные удары своей сжатой рукой. Надзиратели в «Холловее» были строго предупреждены относительно моих способностей, так что, до самого суда я носил кандалы или пребывал в карцере. Это люди всерьез опасались, что я разнесу их тюрьму и выберусь на свободу через проломленную мной стену.

***

Судья Бронс был очень строг со мной. Не знаю откуда, по полицейские ищейки раскопали почти все мои подвиги, когда я пускал в ход свои железные кулаки. И хотя я использовал мою волшебную силу всегда только в качестве самообороны, искалеченных и убитых мной злодеев набралось столько, что приговор суда можно было предсказать почти наверняка. Некоторые из изувеченных моим кулаком грабителей, все же смогли меня опознать, другие же, отрицательно крутили головой, не веря, что такой слабосильный с виду человек был способен изуродовать их несколькими ударами.

Кстати, ознакомившись с обвинением, внимательно почтя все бумаги следствия, я заметил, что мне приписали еще два убийства, которые я не совершал. Изуродованный труп в Рединге, про который писали газеты в прошлом году, никак не мог быть делом моих рук. Я попросту никогда не бывал в этом городе! Что же касается смерти Люка Смита, грузчика из Уоппинга, то, скорее всего, он просто упал в Темзу и разбил себе голову при падении. Я и в глаза не видел этого здоровяка и считаю, что приписывать мне его смерть очень некрасиво. Если у человека раскроен череп будто бы ударом большой силы, это вовсе не означает, что его убил я и сделал это своим смертоносным железным кулаком. Клянусь вам, я был в Уоппинге всего два или три раза и пальцем не тронул там ни одного человека.

С другой стороны, изучая свое дело, я заметил, что некоторые мои «шалости» прошли незамеченными для британских властей. Искалеченный маньяк в Уайтчепеле, ходивший с длинным острым шилом в кармане и представлявшийся сборщиком пожертвований для церкви, ускользнул от внимания Скотланд-Ярда. Он успел ткнуть меня шилом в грудь, чтобы обобрать уже бездыханное тело. К счастью, ему не повезло, он попал в толстую пуговицу моей куртки. Следующей попытки у него уже не было. Повинуясь своему инстинкту, я пронзительно присвистнул и ударил его рукой как хлыстом по холодному лбу. Череп мгновенно раскололся на две части как грецкий орех, а подмерзшая ноябрьская земля так быстро окрасилась в красный цвет, что я всерьез испугался, как бы Голдинг-стрит вся не залилась кровью этого негодяя. Я даже побрезговал забрать у него какие-то деньги в качестве трофея, хотя на улице было очень темно и меня никто не видел.

***

Приговор для меня был ожидаем. Суд не счел нужным сохранить мне жизнь, памятуя о моих благородных намерениях. Смертная казнь через повешение, в течение ближайшей недели. Дабы я не сбежал, моим надсмотрщикам было приказано внимательно слушать, не раздастся ли мой удивительный свист, лучше любого другого звука говорящий, что сейчас я буду бить своим железным кулаком. И конечно в тюремную стену.

Но я слишком молод, чтобы умирать!

Я много раз думал о побеге, но затягивал с его исполнением. Мой свист действительно выдавал меня. Стоило мне присвистнуть, и ударить кулаком хотя бы раз, чуть ли не вся охрана Холловея бросалась в мою камеру, чтобы остановить меня. Дыру в стене немедленно заделывали, а на меня надевали наручники и отправляли в карцер. Это был каменный мешок, в подвале, который никак нельзя было откупорить даже мне.

И вот теперь, когда до моей казни оставалось всего два дня (потому, что прошло уже пять), я придумал, как сделать свой побег возможным. В карцере, я не терял времени даром. Я установил совершенно точно, что без моего свиста кулак бьет по стене не так сильно и весь эффект долгой тренировки у мастера Линга пропадает. Тогда я попробовал свистеть мысленно, делая все в точности как на самом деле, только не раскрывая рта и силой мысли.

У меня получилось! Я раскрошил угол ниши в карцере с одного удара, но испугался выдать себя и постарался скрыть следы своего эксперимента. Только спустя несколько минут, когда я убедился, что моя проказа осталась незамеченной снаружи, я сделал другое удивительное открытие. Во время удара по стене, я совсем не услышал грохота разбитой стены. Все произошло совершенно тихо, но я не обратил на это внимание, напуганный тем, что меня могут заметить. Оказалось, стоило мне мысленно присвистнуть и нанести свой коронный удар кулака по стене, как стена разлеталась на куски совершенно бесшумно. Даже обломки бетона упали на пол беззвучно, будто это была мельчайшая пыль.

И я вспомнил наставление своего учителя, мастера Линга.

«Твоя сила в твоих руках! Ты можешь управлять ею, как захочешь».

Я не стал больше колотить несчастную тюремную стену, опасаясь, что осколков будет слишком много и их заметят. Теперь я должен был заслужить доверие охраны Холловея и успеть вернуться в свою камеру до казни. Оттуда сбежать было гораздо проще, тем более что я достиг новых высот в искусстве пробивания стен.

***

Только через десять часов, уже на следующий день, который пока не стал днем моей казни, ибо казнят в Холловее на рассвете, я был переведен в свою камеру и получил завтрак. Подкрепившись и отдав охраннику пустую плошку, я изобразил сильнейшую зевоту и прилег на тюремную кровать, притворившись спящим. Мой надзиратель по имени Тед, очень довольный, что сегодня я такой смиренный, немного понаблюдал за мной и закрыл дверное окошко. Через четверть часа, когда в коридоре за дверью стало совсем тихо, я поднялся на ноги и решил действовать. До окна я не доставал, но подставленная кровать, которую я осторожно передвинул к другой стене, хорошо помогла мне. Теперь я видел сияние солнца на уровне своего лица. Сосредоточившись, как следует, я мысленно присвистнул и сильно ударил кулаком по решетке. С первого же удара она бесшумно провалилась вперед и, если бы я не успел ее схватить, возможно, ее падение мог кто-то заметить. Резкий рывок наверх, и я уже выглядывал наружу из оконного проема. Он был довольно узок, но все-таки, его хватило, чтобы я пролез через него. Мне повезло. Я сидел в башне, окно которой выходило на улицу, а не во внутренний двор. Внизу была не очень высокая ограда и небольшой парк из старых деревьев. Там же прогуливался часовой, делая свой обычный обход.

Меня могли заметить и с улицы, поэтому о побеге днем не могло быть и речи. Оставалось лишь подождать наступления темноты, чтобы снова попытать счастья и сбежать отсюда. Я уже узнал все, что мне было нужно.

Решетка, немного подправленная мной, встала в оконный проем так удачно, что заметить повреждение можно было только с близкого расстояния. Но ко мне никто не ходил поглазеть в высокое окно, и я не беспокоился на этот счет.

К вечеру, когда ужин был уже съеден, а шаги дежурного охранника перестали звучать за дверью, я снова убрал решетку и выбрался на волю.

У меня не было веревки, и я не умел прыгать с большой высоты как гимнаст-канатоходец, а кроме того, там внизу никто не растянул брезент, чтобы смягчить мое падение. Единственным выходом было сделать ступеньки в стене своим кулаком. Я повис на руках, держась за выступ окна. В какой-то момент я отпустил правую руку и мысленно присвистнув, ударил правой рукой, сжатой в кулак, в стену. Удар был не слишком силен, как я и хотел, но его вполне хватило, чтобы проделать в стене отверстие, так необходимое для того, чтобы за него зацепиться. Следующий свой маневр я повторил только минуту спустя. На этот раз моя левая рука держалась за новый выступ, а я ударил правой по стене почти на целый ярд ниже. И снова у меня получилось!

Через четверть часа я уже был на уровне второго этажа, удачно обогнув окно с решеткой. Мои удары были беззвучными, а движение происходило наискосок. Что было делать? Я любил бить правой рукой, поэтому приходилось держаться всегда левой. Еще через двадцать минут я уже был на уровне середины окна первого этажа. Внизу никого не было. Часовой либо отлынивал от своих обязанностей, занятый игрой в карты в караульном помещении, либо в это время делал обход с другой стороны здания. Во всяком случае, мелкие обломки кирпичей, вылетавшие из-под моего кулака, не побеспокоили никого, и я ловко спрыгнул с высоты двух с половиной ярдов. Несколько десятков шагов между черными деревьями при полной тишине и безветрии, и я перелез через невысокую железную ограду и растворился в темноте Камден-роуд.

Прощай, Холловей, ставший для меня домом на время!

Прощай, навсегда!

***

Вероятно, я догадывался, что меня рано или поздно могут арестовать, как убийцу английских грабителей, поэтому я был готов к такому повороту. В Саутворке, в старом неприметном доме, я снимал комнату у одного подслеповатого старичка по имени Джозеф Барнет. И всегда аккуратно вносил деньги заранее. Сам я жил в других местах, а здесь, в тайнике, оборудованном в подполе, я хранил свои основные деньги и чемодан с вещами, на случай внезапного отъезда из Англии. Кроме того, ранее мне удалось раздобыть себе надежные документы, сделанные так качественно, что их без опаски можно было показывать любому полицейскому или таможеннику. Теперь наступил час ими воспользоваться.

Я навестил мистера Барнета, и хотя, за мое пребывание в Холловее я просрочил оплату комнаты, он не пустил в нее другого жильца, в ожидании моего возвращения. Он был рад мне и, как я и предполагал, ничего не знал о моем аресте, суде и смертном приговоре. Разумеется, я отблагодарил его. Добрый старик долго не хотел брать мои деньги, но я настоял на своем. Погостив у него день, я изменил немного свою внешность и, переодевшись столичным франтом, отправился на вокзал Виктория, где сел на ближайший поезд до Дувра. Через день я был уже в Париже, в котором смог забыть кошмар последнего времени.

Лондонские газеты еще несколько недель писали о феноменальном побеге грозы грабителей и убийц по прозвищу «Железный кулак». Велись активные розыски в самой столице и ближайших графствах, а затем и по всей Англии, но постепенно интерес публики к этому делу угас, ибо человек, кулаком пробивающий стены, смог избежать поимки.

Неудивительно, что я выпал из виду у английских и прочих ищеек. Париж был только промежуточной точкой для меня.

В последующие несколько лет, я работал на каменоломнях в Южной Африке, Австралии, на рудниках в Перу и других местах, где нужно применять физическую силу, чтобы добраться до ценных металлов или алмазов. Я никогда не работал вместе с напарником, что было обычным делом для таких работ. Мне не хотелось, чтобы мои новые товарищи по руднику видели, что я обхожусь без кирки или заступа. Для хорошей работы мне всегда хватало моего железного кулака и звонкого свиста, который был мне по душе.

Но, как говорят ученые люди, человек, полюбивший какое-то дело, рано или поздно вернется к нему, даже если основательно забыл про него. Читая сообщения, перепечатанные из американских газет, как правило, нью-йоркских и чикагских, я до смерти захотел перебраться туда, где железной рукой я смог бы стать грозой местных грабителей и насильников, убийц и вооруженных бандитов. Я так увлекся этой идеей, что почти уже решился. Кажется, скоро заветный билет на пароход до Нью-Йорка будет у меня в кармане.

***

В заключении, мне бы хотелось немного предостеречь добропорядочных американцев от необоснованных страхов…

Когда вы услышите необычный свист, а затем оглушительный грохот, как будто огромным молотом крушат стену, не бойтесь этого. Просто знайте, я иду по этой земле со своим «железным кулаком».

В ПОЛНОЛУНИЕ

Бар был так себе. Средний по размеру. Длинный, но узкий зал с высокими окнами. Кажется, днем из них неплохой вид на реку. Не знаю, сейчас не заметил. Уже слишком темно, чтобы рассмотреть что-то на улице, а фонарь, перед входом так качался на ветру, что от него было мало толку. В кармане звенело несколько шиллингов, появившихся там всего лишь четверть часа назад. Теперь я король этого бара. Он будет принадлежать мне до самого закрытия…

Я посмотрел на свои часы. Было без пяти минут восемь. Завсегдатаи тут будут сидеть до конца. Я тоже собираюсь здесь пировать… но не стоит забывать и о деле.

Внутри все было так же, как и в любом баре, когда там много посетителей, а до закрытия еще очень далеко. Я подошел к барной стойке и занял свободный стул. Меня никто не заметил и даже бармен мрачно посмотрел в мою сторону с явным сомнением в моей платежеспособности. Я бросил ему шиллинг и он сделал мне два хайбола ирландского. Теперь оставалось найти своего клиента…

Я осматривался некоторое время. Кое-где мне мешали клубы дыми или мельтешение официантов. Никак не удавалось сосредоточиться. Сейчас, пока я еще относительно трезв, я должен найти его, почувствовать, а когда это случится, спокойно наслаждаться виски, дожидаясь, пока он не покинет бар. Там, в темном переулке ничто не помешает мне выпотрошить его карманы, а самого клиента уважить каким-нибудь хорошим ударом из моего богатого арсенала.

Совсем забыл сказать. Я очень суеверен и не работаю по пятницам, а также, когда наступает полнолуние. Еще мой покойный отец, известный в прошлом грабитель и головорез, когда-то участвовавший в нескольких колониальным войнах как наемник, категорически требовал от меня, исключить такие дни для своих дерзких выходок.

Сегодня не пятница, а вторник, но на небе была полная луна и ни единого облачка. Лучшее, что я мог сделать, это выпить свой виски и просто уйти. И я бы поступил именно так, но всему виной было поручительство, которое обязывало меня внести восемь фунтов за старого друга моего отца, которому я был многим обязан. Если сегодня вечером или даже ночью, я не раздобуду такие деньги, завтра старику не поздоровится, а я потеряю к себе последнее уважение. Все, что у меня сейчас было, кроме всякой мелочи, это старые карманные часы, подарок отца. Их я бы не продал ни при каких обстоятельствах и никогда бы не осмелился заложить в ломбарде, опасаясь, что не смогу выкупить их обратно. Именно поэтому я забрел в этот отдаленный бар, где меня никто не знал и откуда удобнее всего уйти незамеченным. Один жирный клиент и я растворюсь в дымке сумрака ночи.

Я сидел не менее получаса, незаметно проглотив один хайбол и уже подбираясь к другому. Все это время я изучал публику и уже мысленно познакомился примерно с половиной посетителей этого бара. Некоторые пришли сюда не одни и нечего было думать, чтобы взяться за таких клиентов. Надо быть отчаянным парнем, чтобы напасть сразу на двоих, рассчитывая при этом познакомится с содержимым их карманов, а затем уйти безнаказанным. Другие посетители не показались мне достаточно состоятельными, чтобы в их карманах была необходимая мне сумма. Сворачивать челюсть какому-нибудь увальню или бить по голове подвыпившего рабочего парня, так, чтобы оглушить и все ради пары завалявшихся в кармане шиллингов? Увольте, джентльмены.

И наконец, я увидел его, хотя все это время он был рядом. Он сидел через два столика от меня. Высокий, худой, с перебитым носом, сгорбленный и нервный. Ему было около пятидесяти шести – пятидесяти восьми лет. Я видел, как часто он тряс головой, когда делал какие-то самые простые движения. Когда опрокидывал кружку портера или тянулся за закуской. Жизнь побила его, безусловно. Никто не смотрел в его сторону, не подсаживался на свободное место рядом, когда появлялся в баре. Его не замечали, не здоровались с ним, полностью игнорируя, как и меня. И все-таки он был при деньгах. Его пальто было самого лучшего сукна. Когда он курил, в его руках появлялась красивая и дорогая трубка, а плиточный табак, который он отламывал крепкими длинными пальцами, даже издали не казался дешевым. Я был почти уверен, что в его бумажнике из хорошей кожи завалялась как минимум пара пятифунтовых банкнот. Именно то, что мне надо.

И вот еще что. Мне показалось очень знакомым его лицо. Я будто бы видел его раньше, но никак не мог сообразить, где же именно. Скорее всего, он был только похож на кого-то из моих случайных знакомых и потому моя память отказывалась сейчас дать более точные сведения.

Итак, жертва обозначена и теперь мне оставалось лишь подождать, когда он направится домой, чтобы как следует выпотрошить его в каком-нибудь темном углу позади бара.

Я ждал не более двадцати минут. Он вдруг отстранил недопитое темное пиво, отодвинул курительные принадлежности в сторону, резко поднялся и пошел к выходу, не обращая внимание на присутствующих.

Он мог скрыться из виду, если бы я промедлил. С другой стороны, мне не хотелось бежать за ним сразу, чтобы на это обратили внимание. Я выбрал средний вариант, сделал вид, как будто хочу немного освежиться, попросил бармена проследить за своим виски и медленно и неторопливо пошел к выходу. За дверью я побежал во весь дух, ибо моего клиента уже не было видно.

Мне чертовки повезло, за углом, в узком проходе между домами, где не было никаких фонарей, а свет был только в одном окне, да и то на самом верху, я увидел свою будущую жертву. Он стоял, облокотившись к стене и тяжело дышал, будто неважно себя чувствуя.

Я подкрался к нему тихо, как кошка, идущая на мягких лапах и без предисловий, нанес ему удар по голове, стараясь не бить слишком сильно. Я был уверен, что с него будет довольно и этого удара крепкой ладонью по затылку. Все получилось, как нельзя лучше. Его шляпа смялась, он осел на влажную землю, хрипя, словно в предсмертной агонии и скоро затих.

Я быстро обшарил его карманы, но к своему удивлению, не нашел ни пенса. Карманные часы тоже не отягощали внутренности его пальто. Даже паршивого перочинного ножика, который можно было на что-то обменять при нем не было.

Пришлось оттащить его на противоположную сторону дома и бросить в пучину мрака. Едва ли его найдут здесь раньше утра, а если он вдруг умрет от переохлаждения, мне не будет его жалко.

Расстроенный я направился назад в бар, чтобы поскорее допить свой виски, который охранялся барменом.

Устроившись на свое прежнее место, я занялся своим напитком и в эти минуты не хотел думать ни о чем, особенно о своей неудаче. Я подставился под тюремный срок и не получил никакой выгоды. Глупее ничего нельзя было придумать

Второй хайбол был незаметно проглочен, а я теперь расстроился из-за того, что не снял с этого типа хотя бы его пальто. Черт побери, но это был тот минимальный трофей, который я заслужил своим старанием. Как я мог так ошибиться в этом человеке? Неужели я теряю хватку?

Я снова стал озираться по сторонам и очень скоро мой взгляд упал на тот столик, за которым еще совсем недавно сидел незнакомец. Я едва не выругался на весь бар, когда увидел, что старый джентльмен в черном пальто как ни в чем не бывало сидел на своем прежнем месте и пил портер. Рядом с ним стояли еще две кружки, совершенно полные.

Что за чертовщина?

Почему он так быстро пришел в себя?

Как я мог просмотреть его возвращение в бар?

На какие деньги он взял себе выпивку?

Пока я задавался этими вопросами, незнакомец спокойно потягивал из кружки портер и явно ни о чем не беспокоился. Только сейчас я подумал, что он в данную минуту представляет для меня опасность. Я понимал, что он, конечно, не видел меня, когда я лупил его по голове своей тяжелой ладонью, но если он вздумает поднять шум или станет задавать вопросы тому же бармену, кто вышел сразу вслед за ним, то я попаду в скверную историю. Едва ли меня выпустят отсюда целым и невредимым. Бить меня будут долго, а потом сдадут в полицию, как грабителя, растяпу и неудачника.

Я поскорее отвернулся от него, чтобы не попасться на глаза, а сам стал думать, что мне делать. В конце концов, я решил покинуть этот бар и поискать счастья еще где-нибудь, пока я не вляпался здесь по-настоящему. Я даже привстал, но тут же сел снова, поскольку увидел, как мой клиент почти допил свое пиво и направился к выходу точно так же, как и прошлый раз.

Не знаю почему, но я пошел за ним. Какая-то непреодолимая сила потянула меня вслед за этим неуклюжим и уже немолодым человеком, который так быстро вернулся в сознание после моего угощения. И странно вернулся в бар без гроша в кармане, получив при этом выпивку. Быть может, для него здесь был открыт кредит?

Все было, как и в прошлый раз. Он пошел той же дорогой, в сумрачном проходе остановился на минутку перевести дух. Сам не знаю почему, но я решил еще раз проверить этого типа. Я подошел к нему вплотную и попросил одолжить сигарету. От него здорово разило пивом. Он повернул голову в мою сторону, но не сразу и сказал, что располагает только плиточным табаком. Я согласился взять предложенное, хотя точно знал, что и трубку и табак он как и в первый раз забыл за своим столиком. И пока он копался во внутреннем кармане, я неожиданно треснул ему промеж глаз, да так сильно, что мог всерьез опасаться, что этот джентльмен больше никогда не придет ни в этот бар, ни в какие-либо другие. Старик охнул и сполз вдоль стены вниз, почти как в прошлый раз.

Я снова стал рыскать по его карманам, удивляясь, как можно не носить при себе денег и при этом посещать бар. Все-таки кое-что у него было. Я нашел потайной карман в самом низу пальто и нащупал в нем монету. Этот старик держал ее в укромном месте. Неужели она золотая? Я вытащил ее двумя пальцами, опасаясь уронить в полумраке и попытался рассмотреть ее на своей ладони. Кажется, это был всего лишь шиллинг. Полная луна плохо помогала мне, зато я услышал, как хлопнула дверь и голоса двух идущих мужчин стали приближаться в мою сторону. Я убрал монету в свой карман, схватил старика за пальто, взвалил на плечи и быстро поволок за угол, где он совсем недавно лежал без чувств. Там я затаился как мышь. На всякий случай я прикрыл его беззубый рот своей рукой, чтобы он неожиданно не застонал или громко не засопел, когда эти люди будут идти мимо нас.

Все обошлось, два джентльмена прошли стороной, даже не глядя по темным углам. Я продолжил обыскивать своего клиента, щупал подкладку пальто, выворачивал рукава, тщательно осматривал карманы теперь уже при свете спичек. Все было бесполезно, кроме того шиллинга я больше ничего не нашел. Я бросил эту затею и решил уйти отсюда немедленно. Мне действительно сильно не фартило в полнолуние.

Едва я прошел несколько шагов, как вспомнил, что кажется забыл свои карманные часы у барной стойки. На всякий случай я проверил, так ли это и убедился, что часов при мне сейчас нет.

Пришлось возвращаться в бар. Я так торопился, что споткнулся в полумраке и больно ударил правое колено. Наверное, в этот момент я был суеверен как никогда. Не было еще случая, чтобы я был так неудачлив, неуклюж и неловок. Потирая ушибленное место, я медленно побрел к дверям, больше всего опасаясь, что моя брючина сильно запачкана.

Внутри все оставалось по-прежнему. Бармен разливал напитки в высокие бокалы и низкие стаканы, официанты суетились, посетители курили и выпивали в полном соответствии со своими привычками. У бармена скривилось лицо и поднялась одна бровь, когда он заметил меня, идущего к своему месту. Похоже он не ждал моего возвращения. И я понял, почему. Часов на месте не оказалось. Кто-то взял их и на подозрении у меня был только один человек, сам бармен этого заведения. Он и вернул мне семейную реликвию, смущаясь, насколько подобные типы могут себе позволить такую эмоцию.

Я проверил, ходят ли они, а убедившись, что все в порядке, убрал ценность в карман. Потом осторожно вытащил монету и рассмотрел ее. С виду это был обычный шиллинг, но только с одной стороны. С другой он был наполовину стерт. Трофей был невелик и можно было выбросить его, но я подумал, что в любом баре я смогу заплатить за выпивку, если положу на стойку шиллинг нужной стороной. В этот момент в зал снаружи зашел еще один посетитель. Я просто почувствовал, кто это. И, надо сказать, угадал. Проклятый старик, пошатываясь проник на священную территорию бара и направился к своему столику. Украдкой я посмотрел на него, а затем перевел взгляд на бармена. Тот без лишних слов налил еще две кружки портера и лично понес их старику. Я был прав, его знали в баре и он имел тут личный кредит в виде неограниченного количества портера.

В прежние времена я был славен своим поразительным чутьем. Именно оно помогало мне выходить сухим из воды там, где другие влипали в историю, обычно заканчивающуюся тюремным заключением. Теперь же я сидел на месте как приклеенный к стулу, не в силах поскорее уйти отсюда, пока на меня не началась охота.

– Мистер Маршалл, что с вами? – громко спросил бармен у старика. Клянусь богом на этот возглас обернулась добрая половина бара и это здесь, где никто ранее даже не смотрел в его сторону.

Какой же тут поднялся переполох! Старика Маршалла окружили со всех сторон сочувствующие. Те самые, которые еще минуту назад потягивали свои напитки из бокалов, не замечая худого джентльмена в хорошем пальто.

Начался осмотр и расспросы. Пальто было забрызгано грязью и тут была только моя вина. Жаль, что я не предвидел его возвращение в бар.

Нашелся среди гостей и доктор, который быстро определил, что мистер Маршалл подвергся нападению и получил очень болезненный удар по лицу. Все вокруг загалдели. Кто-то даже крикнул:

– Нашего Джека Маршалла обидели! Кто это сделал?

Черт побери! Джек Маршалл? Это же знаменитый в прошлом боксер в среднем весе! Чемпион Англии тридцатилетней давности. Я много слышал о нем от знатоков. Он славился невероятной живучестью и поистине богатырской выносливостью, хотя никогда не был ни гигантом, ни просто крепышом.

Как я мог не узнать его? Я видел его на старых фотографиях и не раз. Лет пятнадцать назад про него вышла большая статья в «Таймс». Впрочем, это и неудивительно. Маршалл здорово сдал и был совсем непохож на себя. Так мог выглядеть только серьезно больной человек. Вот и сейчас он мотал головой, но не мог сказать ничего вразумительного, как будто не помнил, что с ним произошло буквально только что.

Между тем, начались розыски обидчика. Посетители стали спрашивать друг друга, не видел ли кто-то чего-то подозрительного, хоть как-то связанного с блужданиями Джека Маршалла в бар и из бара. Кто-то неуверенно показал на меня и сказал, что видел, будто бы я ушел сразу за старым чемпионом, но потом вернулся. Бармен подтвердил эти слова. Припомнились и еще какие-то детали, мои неосторожные взгляды в сторону столика, где сидел бывший боксер. Я и подумать не мог, что нетрезвые завсегдатаи так внимательны к тому, что их никак не касается.