Текст книги "Зоопарк доктора Менгеле"

– Мойте руки, лица и ноги и идите к нам! – прокричала, высунувшись из окна, Ховина.

Мино и Орландо удивились, но проделали запрошенные ею гигиенические процедуры и поднялись по лестнице в комнату Ильдебранды. Они остановились в дверях и разинули от удивления рты.

Пол покрывали ковры и пледы в несколько слоев. На столе и полках стояли свечи, пахло лавандой, тархуном и ладаном. Одеты Ховина и Ильдебранда были в полупрозрачную тюль, сверкающую при свете свечей, лица их также были закрыты прозрачной тканью так, что видны были лишь темные призывные глаза.

«Добро пожаловать в «Тысячу и одну ночь»!» – гласили большие буквы на окне, написанные помадой Ильдебранды. Девушки, покачивая верхней частью тела, сидели по обе стороны от башни, размещавшейся на огромном подносе прямо посреди пола, и выдували дым из длинных курительных трубок.

Рассмотрев удивительную башню поближе, Мино и Орландо увидели, что это торт в виде небоскреба. В крышу был воткнут бумажный флажок с надписью «JAMIOMICO». Вокруг здания стояли человечки разных цветов, на каждом из них была прикреплена бумажка: «Ломбардо Пелико», «Д. Т. Стар», «Эмма Оккенхауэр», «Вальтер Шлоссоффнер», «Альфонсо Муиерре». Каждый из важных персон, которых группировка «Марипоса» отправила на тот свет, присутствовал на торте в виде фигурки из теста. А их было немало.

Мино и Орландо не знали, что и сказать. Их сразу же попросили избавиться от лишней одежды, устроиться удобно на полу и зажечь маленький фитилек, который выступал из-под торта.

Словно загипнотизированные, они сидели, ожидая, что сейчас произойдет. И вот – раздался приглушенный хлопок, крем полетел во все стороны, а здание рухнуло. Под ним оказалась бутылка мадейры большой выдержки. К ней была прикреплена записка с надписью: «С днем рождения, Морфо и Арганте!»

Они бросились в объятья друг друга, смеялись и радовались. И начался пир, с самого первого мгновения окутанный флером волшебства.

Они ели торт руками. Вытирали крем друг у друга с лица, целовались кремом, слизывали крем и втягивали его губами. Очень скоро весь небоскреб и все человечки были уничтожены. В легком опьянении от ладана и камфары, старой мадейры и сладострастных откровений они слились друг с другом в единый комок Камасутры, словно чудовище ацтеков в экстазе, словно божественный Змей майя Кецалькоатль, танцующий на восходе солнца.

И так они лежали на полу среди хаотично разбросанных пледов и ковров, постанывая, вздыхая, изможденные и насыщенные величайшими деликатесами. Голова Мино покоилась на груди Ильдебранды, а пальцем ноги он рисовал круги вокруг пупка Ховины. Орландо отпил из бутылки мадейры и вытер пот с довольного лица.

– Святые Себастьян и Габриэль, как же плачет сейчас на небесах Рульфо Равенна, глядя на тебя, Ильдебранда! – подразнил ее Орландо.

– Пфф! Я чуть было не позабыла нежные пальцы Мино и твою буйволиную страсть, Орландо. А Рульфо я давно выбросила из головы! – она потрясла головой так, что непослушные локоны приоткрыли сверкающие глаза.

– А я, – сказал задумчиво Орландо, – тоже повстречал красивую девушку. Ее зовут Мерседес, она из Андорры. Я встречусь с ней снова. Я ей пообещал.

– Ты не сдержишь свое обещание, – вздохнула Ховина.

– Вот увидишь, – твердо сказал Орландо.

Все остальные принялись закидывать его подушками, и совсем скоро он оказался погребен под их грудой и лежал, бормоча что-то невразумительное.

– Ну, вот и он заговорил по-индейски, как и его отец, – засмеялся Мино. – Он ведь вбил себе в голову, что он – потомок затонувших атлантидинян.

Девушки принялись за уборку, а юбилярам велели помыться, одеться и подготовиться. Праздник только начинался.

– Эй, ты так здоровья лишишься, – озабоченно покачал головой Орландо, когда Мино поскользнулся на свежевымытых ступенях лестницы и совершенно невредимый оказался на полу в холле, обдумывая, как же можно вывернуть наизнанку теннисный мяч, совершенно его не повредив.

– Para casa de fado Marcelino, face favor[39]39
  В дом фаду «Марселино», пожалуйста (исп.).


[Закрыть], – сказала Ховина таксисту.

Они ехали в дом фаду. Португальцы обожали фаду и могли просидеть всю ночь, слушая бесконечные сладчайшие баллады с трагической концовкой. Все португальцы в подходящий момент времени могут спеть фаду. В качестве аккомпанемента, как правило, выступают гитары или специальное банджо.

В «Марселино», самом лучшем доме фаду в Фуншале, их встретили очень тепло. Оказалось, что Ховина и Ильдебранда сняли на этот вечер весь дом, но разрешили прийти всем, кто только пожелает. Гостям дозволялось пить и есть сколько угодно, за все платила Ховина.

Их усадили на самые лучшие места, а когда оркестр заиграл самую популярную фаду в Португалии, «Casa Portugesa», на глазах у Мино выступили слезы, так глубоко он был тронут. «Португеза» – это слово было очень похоже на его фамилию, которую ему предстояло забыть навсегда.

Они пили сангрию из больших кувшинов. Атмосфера царила потрясающая, а туристы никак не могли взять в толк, почему они попали в мир такой расточительной щедрости. Совсем скоро шведы и немцы, финны и голландцы решили, что и они тоже прирожденные португальцы и могут без проблем подпевать сложнейшим песням.

Вечер шел своим чередом, царило оживленное настроение, и большинство межнациональных барьеров попросту исчезли; все смешались друг с другом, а Мино и Орландо, которые, как поняли почти все присутствующие, и были виновниками торжества, множество раз поднимали бокалы за свое здоровье.

Когда на сцену поднялся финн, чтобы спеть фаду со своей родины, все мгновенно затихли. Финские фаду – величайшая редкость, и, собрав всю силу воли, преодолевая алкогольный туман и мелкие неточности в мелодии, финн спел короткую песенку, которая оказалась совсем непривычной для слушателей. Финн потратил столько сил, что, спускаясь со сцены, запутался в собственных ногах и рухнул под стол, где и остался лежать на целый час. Его падение было встречено оглушительными аплодисментами.

Вскоре настоящие музыканты фаду не смогли больше играть. Никто их не слушал, уровень шума превысил все допустимые пределы, и если бы не мягкие, но настойчивые убеждения персонала, все могло бы перерасти в настоящий хаос. И вдруг группа испанских гитаристов заиграла фламенко и задорные ритмы, в зале освободили место, начались танцы. Первым вышел танцевать Орландо.

Он кружился по полу, словно тореадор, а светловолосые скандинавские девушки визжали от восторга и заливались румянцем, встречаясь с ним взглядом. Орландо танцевал румбу, сальсу и ранчо, а вместе с Ильдебрандой, этим фейерверком красоты и элегантности, они исполнили самую смелую эротическую самбу, которую когда-либо видели на свете. Он поднимал Ильдебранду на вытянутых руках под самый потолок, и она, извиваясь, спускалась по его телу вниз, словно бесплотный дух.

Это была колдовская ночь, во время которой могло произойти все что угодно.

Мино решился показать несколько простых фокусов: вынул охапку индюшачьих перьев из рубашки смущенного толстого немца, жена которого понемногу мрачнела, укрепляясь в мысли о том, что ее муж действительно постоянно носит под рубашкой птичьи перья. Мино вылил четыре полных кувшина сангрии на шею дремлющего норвежца, и при этом на его рубашке не появилось ни единой капли. Никто даже представить себе не мог, куда подевалась сангрия с апельсиновыми корками, кусочками фруктов и остальными ингредиентами. А еще он засунул себе в рот огромную стопку салфеток, из кухни принесли еще, и они тоже исчезли в глотке Мино, а он при этом даже ни разу не сглотнул. Когда он наконец закрыл рот и явно с усилием сглотнул, всем сразу же стало ясно, что сейчас он задохнется от невероятного количества бумаги. Но Мино был абсолютно невредим, серьезный, как сфинкс, он открыл рот и вытащил оттуда сверкающий нож длиной в два фута! Он подбросил нож в воздух, и тот превратился в голубку, испуганная, она уселась на сияющую макушку потного датчанина и тут же обделалась.

Ночь все не кончалась. При виде божественных Ильдебранды и Ховины звезды сыпались из глаз мужчин. Орландо и Мино пришлось столько раз поднять тост за свое здоровье, что постепенно они утратили способность говорить и перешли к ассоциативному искусству жестикуляции. Но все четверо застыли, превратившись в ледышки, в ту секунду, когда сильно пьяный швед с рыжей бородой, закрывавшей большую часть лица, шатаясь, забрался на стол и прогнусавил на ломаном английском, что это самая крутая вечеринка, на которой ему довелось когда-либо бывать, и поэтому в этой безграничной радости он не может сдержать слез, думая о всех тех несчастных, кому не удалось быть здесь сегодня, тех, кто сидит в джунглях, посасывая землю, потому что больше им нечего есть, и поэтому он, находясь в сентиментальном состоянии, благодаря которому его мысли чисты, как кристаллы, хочет поднять тост за тех, кто рискует своей жизнью, чтобы спасти планету от неизбежной гибели, и кто, несмотря на всю кровавость поступков, на самом деле заслуживает симпатии, а не осуждения.

– Тост за группировку «Марипоса»! – закончил он, с трудом выговаривая слова, а затем с помощью окружающих спустился со стола.

На секунду или две воцарилась полнейшая тишина, словно все собирались с мыслями, а затем раздались оглушительные аплодисменты, люди кричали и превозносили группировку «Марипоса» на всех возможных языках.

Когда Мино, Орландо, Ховина и Ильдебранда вышли из оцепенения, вызванного неожиданным тостом, никто из них не решился взглянуть на другого, опасаясь разрыдаться в открытую. Это было сильно. Так сильно, что им казалось, что все происходящее – лишь сон.

Но эта ночь была колдовской.

Юбилярам потребовалось выйти подышать. Глаза их затянуло поволокой, а слова стали совсем неразборчивыми. Все четверо незаметно покинули «Марселино» в тот момент, когда гости, выстроившись в длинную змейку, прыгали вперед и назад и вскидывали в разные стороны ноги.

Ильдебранда и Ховина подхватили юношей по обе стороны и осторожно повели их по набережной. От мягкого морского воздуха юноши ожили, глаза их прояснились, и слова начали приобретать свою форму.

– Святой Джованни, – прошептал Орландо хрипло.

– Прах отца Макондо, – пробормотал Мино.

– Зо-зоопарк Менгеле, – икнул Орландо.

– Они любят нас, – четко и ясно проговорила Ховина. – По всему миру нас любят за то, что мы сделали.

Они долго шли молча. Просто шагали вперед. Мимо скал к молу. И по нему до самого края.

Но эта ночь была не просто колдовской. В своем нерушимом единстве эти четверо несли с собой мысли, надежды и чувства всего континента, всего мира, цветущие заросли фантазийных слов и выражений слились воедино с реальностью и богатством языка, и чудеса случились.

– Спустимся, – сказал Мино, указывая на платформу у моря.

Очень осторожно они по одному перебрались через край мола и спустились вниз. Прижавшись к стене, они чувствовали, как морские капли щекочут им кожу. Было темно. Прохладно и спокойно.

– Тетраподы, – сказал Мино, указывая на контуры серых бетонных колоссов, защищавших мол. – Волнорезы. Они называются тетраподами, потому что у них четыре ноги, расставленные во все стороны. Эта конструкция как нельзя лучше подходит для той цели, для которой они созданы: приглушить, разбить разрушительные волны. Их форма совершенна, сам по себе тетрапод – прекрасная скульптура.

– Тетраподы, – прошептала Ильдебранда.

– Тетрапод, – повторила Ховина, задумчиво поглаживая Мино по волосам.

– Тетраподы, – пробормотал Орландо, засыпая в объятиях Ильдебранды.

* * *

Агент Z, Херобан З. Моралес, с шипящим звуком прогонял воздух сквозь свою единственную ноздрю, изучая вместе с Урквартом и Гаскуанем имеющиеся данные. Тексты мерцали на экранах компьютеров.

– Я не сомневаюсь, – наконец сказал он. – Это не совпадение. Карлос Ибаньез и Мино Ахиллес Португеза – одно и то же лицо. В студенческой среде все знают, что он постоянно тусовался вместе с Орландо Виллалобосом. У Португезы был дом у моря, где после его ареста жила его возлюбленная Мария Эстрелла Пинья вместе с матерью. Мать мертва, а девушку посадили в тюрьму за нанесение тяжких телесных повреждений полицейскому. Через несколько дней ее выпустят, мы проследим, куда полетит птичка.

– Не огорчайте меня, – пробормотал Уркварт, усевшийся в самом углу, подальше от шипящего и посвистывающего Моралеса. – Все случится завтра или послезавтра. Именно здесь, в этом вонючем городе. Вам нужно неотступно следовать за делегацией Касамура и указать на террористов, как только они к ним приблизятся. Если они подойдут к японцам ближе чем на сто метров, мы их схватим. И гореть вам в аду, если вы их не узнаете!

Херобан З. Моралес обиженно сжал губы. Ему не нравились эти двое охотников за террористами, руководящие расследованием. Им достанется вся слава. А ведь именно он идентифицировал Морфо и Арганте.

– Япошки, – сказал Гаскуань, поднимая взгляд от бумаг, которые он листал. – Дело не только в япошках. Это большое дело, если наши навозные мухи на него не клюнут, они уже никогда ни на что не клюнут. Я просмотрел документы членов делегации. Среди них четыре наблюдателя из Европы и двое из США. Все они играют определенные роли в крупнейших мировых проектах по добыче и вывозу леса из развивающихся стран. Еще с ними два экономиста, представляющих правительства соответствующих стран. А что касается самих япошек: восемь самых влиятельных и богатых людей в Японии, мафиози и династийные короли. Скажу вам, если навозным мухам удастся их уничтожить, поднимется грандиозный скандал!

– Хуже уже вряд ли будет, – пробормотал Уркварт. – С тех пор как все это началось, мир полностью помешался. Все время появляются какие-то коммунисты и дебоширы.

– Делегация, – продолжал Гаскуань, – прибудет сегодня вечером. У нас все под контролем. Если что-то и произойдет, это случится либо завтра, либо послезавтра. Мы знаем, где и когда.

– Если вы все и так знаете, зачем я здесь? – агент Z еще обижался.

– А вы еще не поняли?! – зарычал Уркварт, вскакивая со своего стула в углу. Он не смог сдержать раздражение, которое вызывал в нем этот тщедушный выскочка, который даже дышать нормально не мог. – Вы будете рядом с ними постоянно! Рядом, я понятно выражаюсь, а?

– Спокойно, спокойно, все будет хорошо, – Гаскуань пытался затушить искры, разлетевшиеся по номеру на верхнем этаже отеля «Хилтон». Но и ему было неспокойно. Совсем скоро что-то произойдет. Что-то, от чего зависит и его будущее. На кон поставлено все.

Зашипел телекс.

«ОТЧ. СЕК. +10. ПРЯМОЙ КАНАЛ: Несколько журналистов разузнали о ликвидации девушки. Избежать обнародования сведений невозможно. Повторяю: невозможно. Крайний срок обнародования: утро. Журналист из UPI идентифицировала девушку как Мерседес Паленкес. Профессия: журналист. Гражданство: Андорра. Политические симпатии: ETA. Ждем дальнейших указаний».

Уркварт схватился за волосы.

– Черт подери, да какая уже разница! Ликвидация – это их проблема, пусть сами разбираются с общественным мнением. Группировка «Марипоса» будет уничтожена завтра или послезавтра, еще до того, как новость распространится по всему миру. Мы схватили их!

– Мерседес Паленкес, – пробормотал Гаскуань, задумчиво глядя на море света под ними. Дворец «Долмабахче» во всей своей роскоши простирался прямо под окном. – Я помню это имя. Она писала для газеты «Эхо», поддерживавшей левых. Она совершенно точно симпатизировала навозным мухам. Но она не входила в группировку. Откуда же она знала…

– Да пошла она! Идите сюда и помогите проверить все, что понадобится завтра. Тысяча вещей должны сработать. Просто обязаны сработать!

Гаскуань занял место рядом с Урквартом перед экранами компьютеров. Херобана З. Моралеса предоставили самому себе. Он презрительно ухмыльнулся и принялся протирать потрескавшиеся стекла очков. Лишь он один знал, как нужно обращаться с бабочками. И как их ловить.

* * *

Они сидели в саду священника за столом под гибискусом, и никто их не тревожил. Другие проживающие в отеле туристы, как правило, уезжали рано утром и возвращались поздно вечером.

Они тщательно проанализировали осуществленные акции и произведенный ими эффект.

На официальном уровне, судя по высказываниям глав государств, полиции и правительств, их, безусловно, осуждали. Группировка «Марипоса» считалась бандой слепых фанатиков, убивавшей безвинных граждан и сеявшей повсюду ужас и панику. Но на неофициальном уровне, среди обычных людей, в среде ученых, исследователей и студентов, в экологических организациях и даже в той прессе, которая не ставила себе целью служить однозначным рупором власть имущих, акции воспринимали как знак того, что в мире происходит такое, что происходить не должно. Газеты, разумеется, не высказывали свои симпатии группировке «Марипоса» в открытую, но начали задавать критические вопросы тем, кто несет ответственность за ситуацию в дождевых лесах.

В этом было нечто новое.

Ни одной из террористических организаций ранее не удавалось вызвать симпатию к своему делу при помощи насилия. Но с группировкой «Марипоса» дело обстояло иначе.

Они наказывали в основном только виновных.

Они действовали по всему миру.

За ними должна была стоять большая и очень богатая организация, а исполнители должны были быть профессионалами до мельчайших деталей.

До сих пор они были абсолютно невидимыми.

Сообщения, которые они рассылали и обнародовали, были четко сформулированными, ясными и содержали легко проверяемые факты, понятные любому человеку.

Они не оставляли своим жертвам ни капли чести.

Но все это было лишь полуправдой. Что бы они могли сделать, если бы Мино не повезло найти на морском дне золотые слитки? Обладая неограниченным запасом денег, они могли покупать себе все что угодно: даже фальшивые паспорта не были проблемой. Им не нужно было подвергать себя неоправданному риску, они могли путешествовать и жить в комфорте.

Что бы они могли сделать, если бы не знания Ховины о растительном яде асколсине? Без него им пришлось бы орудовать бомбами или огнестрельным оружием. А сейчас они действовали бесшумно. Преимущество их оружия заключалось в его беззвучности и эффективности.

Что бы они могли сделать, если бы не любили друг друга? Они существовали как единый организм, мыслили одинаково, чувствовали одинаково, ненавидели одинаково.

Их было всего четверо. Они были невидимыми.

Мино Ахиллес Португеза. Двадцать лет. Худощавый, среднего роста, красивый, стройный, немного женственные черты лица, ухоженные борода и усы, густые аккуратно уложенные волосы. Серьезное выражение лица, глаза с постоянно присутствующим огоньком, меняющимся от мягкой теплоты до интенсивного жара.

Орландо Виллалобос. Двадцать лет. Мощный, стройный, темнокожий. Элегантно одет, очарователен, с искренним притягивающим смехом. Легкомысленный, но одновременно очень внимательный. Дразнящий взгляд и неугомонность энтузиаста, из-за которых окружавшие его люди казались вялыми и медлительными. Проходившие мимо Орландо девушки всегда оборачивались, чтобы взглянуть на него еще раз.

Ховина Понс. Двадцать два года. Маленькая и хрупкая, с кукольным, но очень серьезным лицом. Тихая и сдержанная, но внезапно взрывающаяся целым фейерверком чувств. Незнакомцам она казалась неприступной, холодной и отстраненной.

Ильдебранда Санчес. Девятнадцать лет. Пышная и огненная, элегантная своей классической красотой, но совершенно не надменная. Веселая и жизнерадостная, при этом способная обратить обстоятельства в природную катастрофу. Блудница и мадонна в одном лице.

Четыре разные личности. Вместе творившие нечто недоступное остальным. Пытавшиеся разрушить их волны разбивались, превращались в пену и разлетались в разные стороны, ударившись о сердцевину из армированного бетона.

Морфо и Арганте. Дафлидис и Клеопатра: Ховина выбрала себе дафлидис, белянку, – белую бабочку с коричневыми пятнышками на крылышках, живую, быструю, летавшую повсюду и встречавшуюся повсюду. Клеопатра Ильдебранды – желто-оранжевая дневная бабочка, красавица, порхающая в кронах деревьев.

До сих пор они действовали поодиночке, каждый искал себе жертву самостоятельно, опираясь на общие цели группировки. Но теперь они объединились. Все их дальнейшие действия должны были следовать определенному плану. В этом случае эффект будет еще больше.

Действовать они планировали двумя способами: совместно они составили список лиц, занимавших важные посты в проектах, тем или иным способом вредивших дождевым лесам. Этих лиц они выбрали, тщательно изучая журналы о финансах, газеты и экономико-политические публикации со всего света. Этих людей нужно было убить четверками, друг за другом, одновременно, члены группировки должны были разъехаться и попытаться провести акции в одно и то же время. Таким образом сохранится иллюзия масштаба и многочисленности группировки «Марипоса». Но между этими рейдами loco lobo, как прозвал их Орландо, они должны проводить солидные совместные акции: отследить конгресс, важную встречу или делегацию, собравшуюся для обсуждения деловых вопросов в определенном месте. При помощи разработанной ими методики они должны были напасть и уничтожить членов этих делегаций. Такие акции они назвали picaduras juntas, «совместные укусы». Первым в списке picaduras juntas стоял конгресс, на котором собирались члены «Мирового банка».

Loco lobo и picaduras juntas. Такова тактика. Ни одному гринго, европейцу или японцу не позволено безнаказанно уничтожать уязвимую землю Латинской Америки и обильные джунгли, а также выгонять людей в чумные крупные города, выбрасывая их в лапы нищеты и гибели.

Расстрельный список для рейдов loco lobo наконец был закончен. На данный момент он выглядел так:

Сэмуэль В. Пирсон, генеральный директор Equador Steel Company. Место жительства: Торонто, Канада. Виновен в истреблении индейцев племен гуихиано, миатинхи и ситсхя. Виновен в уничтожении 26 000 квадратных километров дождевого леса, шести водопадов, а также в осушении большого и важного болота с принадлежавшей ему флорой и фауной.

Ойобон Лукайтон Бойобон, верховный представитель династии Бойобон. Место жительства: Куала-Лумпур, Малайзия. Виновен в сознательном уничтожении крупных районов дождевого леса в Азии, Африке и Южной Америке. Виновен в превращении более 70 000 квадратных километров джунглей в пустыню.

Доктор Клаус Вильгельм Хенкель, директор института Мерсера, дважды выдвинутый на соискание Нобелевской премии по химии. Место жительства: Франкфурт-на-Майне, Германия. Виновен в разработке и продвижении на рынке пестицидов и вредных инсектицидов, которые нанесли невосполнимый ущерб животным, растениям и насекомым верхней Амазонки при строительстве Трансамазонского шоссе Боа Виста – Порту-Велью. Химикаты Хенкеля навсегда уничтожили по меньшей мере двадцать тысяч форм жизни.

Джеффри Шерман, мультимиллиардер, директор нефтяной компании COCC. Место жительства: Майами, США. Виновен в истреблении энхибами-индейцев Колумбии, обвинялся в подкупе членов правительства страны и организации систематической охоты на энхибами с вертолетов, однако обвинение не доказано. Виновен в уничтожении больших районов дождевого леса.

Хиро Накимото, президент группы SUNYA, японского монополиста по производству эксклюзивных видов бумаги. Место жительства: Токио, Япония. Виновен в разорении районов дождевого леса на острове Борнео и в Бразилии. Владелец концессий на огромные территории джунглей в этих странах. Виновен в изгнании более 200 000 человек из джунглей в трущобы больших городов.

Стефан Стефансон Иксенхаммер, директор концерна SUEBRA. Место жительства: Стокгольм, Швеция. Виновен в разработке и реализации энергетических проектов во многих странах Латинской Америки, в результате которых был нанесен колоссальный ущерб природе. Три проекта концерна SUEBRA привели к серьезным изменениям климата.

Харольд Олдоак Смайт, руководитель мирового концерна Pipeway Corp. Место жительства: Шеффилд, Англия. Виновен в строительстве нефте– и газопровода в Бразилии, Венесуэле, Эквадоре и Колумбии, что привело к катастрофическим последствиям для мелких крестьян, индейцев, флоры и фауны. Смайт также владел акциями нескольких золотых приисков в Эквадоре и концессиями в регионах, ранее объявленных заповедными.

Пинсон Леопольд Пинсон, основатель династии Пинсонов. Место жительства: Бостон, США. Виновен в уничтожении больших лесных массивов Панамы, Коста-Рики, Эль Сальвадора, Гондураса и Белиза. Организовал частную армию, сражавшуюся с партизанами во многих странах. Заработал миллиарды на фруктах, кофе и хлопке.

Так выглядел их список. И это только начало. В продолжение можно было составить бесконечный список гринго, совершивших жестокие преступления против окружающей среды и людей в беднейших районах мира. Группировка «Марипоса» хотела бы распространиться по всему миру. Их дело касалось всех.

Орландо показал Мино статью в газете «Financial Times». В статье говорилось об общем собрании акционеров мультинациональной компании «BULLBURGER», сети, производившей бургеры для продажи по всему миру. Мясо для бургеров они получали у фермеров из Латинской Америки, выращивавших крупный рогатый скот. Компания «BULLBURGER» созывала общее собрание, на котором собирались обсуждать планы строительства нового крупного предприятия в Африке. Благодаря этим планам курс акций «BULLBURGER» заметно подскочил в последнее время.

Мино кивнул. Собрание акционеров должно было состояться в Париже примерно через месяц. Все складывалось отлично. Прекрасное начало для picaduras juntas.

– С каждым съеденным гамбургером, – серьезно проговорила Ховина, – исчезает пять квадратных метров дождевого леса.

Планы были ясны. Сначала каждый из них отправится в рейд loco lobo. Первые четверо из списка должны были быть уничтожены. Затем они встретятся в Париже, чтобы стереть с лица земли руководство «BULLBURGER».

Мино спустился вниз по крутому каменистому склону Пику-Арейро в пышную долину под названием Куррал-даш-Фрейраш, «убежище монахинь». По преданию, когда на Мадейру пришла чума, группа монашек укрылась в этой потаенной долине. Теперь там находился монастырь.

Орландо, Ховина и Ильдебранда поехали на автобусе в Фуншал после горного похода. Мино настоял на том, чтобы спуститься в долину одному. Он сказал, что хочет поискать окаменелости на горных склонах. По правде говоря, он заметил несколько разноцветных крупных бабочек, парящих там, и почувствовал нестерпимое желание выяснить, как именно они выглядят. Но другим он сказать этого не мог, ведь он дал торжественное обещание не заниматься бабочками до тех пор, пока акции группировки «Марипоса» не станут историей. Слишком рискованно, он и сам прекрасно это понимал. Но ему хотелось просто взглянуть на них.

Спускаться по склону было сложно. Мино обнаружил заросшую леваду и пошел рядом с ней. Агава и акация изо всех сил уцепились за расщелины и уступы горы, повсюду росли красные бальзамины и фиолетовые наперстянки. Мино отыскал подходящее место и присел, чтобы насладиться тишиной. Вокруг него порхали большие бабочки, он легко мог схватить их голыми руками.

Золотистые с черно-белыми пятнами. Из семейства Данаид. Мино подумал, что они принадлежат к роду plexippus, который прозвали монархом. Большие. Гораздо больше данаид из его коллекции.

Его коллекция. По ночам Мино просыпался от кошмаров, в которых кто-то уничтожал его коллекцию. Он лежал, уставившись в темноту, всей душой стремясь оказаться сейчас в доме у моря рядом с Марией Эстреллой и своими бабочками. Иногда это желание было настолько сильным, что он вставал с постели, твердо решив разбудить Орландо и сообщить ему, что он уезжает обратно, забывает все их акции и будет жить спокойно и мирно всю оставшуюся жизнь. Но каждый раз Мино менял свое решение. Когда пелена сна полностью спадала и возвращалась способность мыслить разумно и ясно, он понимал, что не успокоится, пока не завершит дело. Пока они не достигнут поставленной цели. Разве сможет он жить спокойно, если вся Латинская Америка превратится в серо-коричневую грязную вонючую пустыню, где люди будут жить на грудах мусора? Откуда он возьмет зеленую тишину, если ничего зеленого и тихого на континенте не останется?

И все же. Он скучал. Скучал очень сильно.

Оставалось меньше года до освобождения Марии Эстреллы. Что они будут делать? Власти выяснили, что Мино Ахиллес Португеза жив. Они никогда не выпустят из вида его возлюбленную; они будут преследовать ее, шпионить за ней и ждать, когда он появится в том или ином обличье, под тем или иным вымышленным именем. И так будет продолжаться вечно.

Как она выглядит теперь? Мино закрыл глаза и представил себе ее. Они не виделись очень давно, немыслимо давно. Она все еще носила желтое? Все так же пахла? Лучше всего он помнил ее запах. В любой момент он мог воспроизвести в памяти ее аромат.

Нет, он ничего не позабыл. Все было, как прежде. Он оставался ей верен. Ховина и Ильдебранда не считались, они – часть его тела, сейчас они были единым организмом. А что будет дальше? Им придется разъехаться и начать свою собственную жизнь с новой личностью. Получится ли?

Если джунгли будут спасены, там поместятся все. Они смогут поселиться там вместе, и никто их никогда не найдет. Они смогут основать деревню, маленькую красивую деревню на берегу кристально чистой реки. Они будут заботиться о джунглях так, как научила великого вождя Таркентарка прекрасная бабочка Марипоса Мимоса. Это будет совсем не трудно. Они будут растить детей, их станет много. Они построят глиняные домики и побелят их известкой, выкрасят окна в синий и красный цвет. Их кусты томатов будут сгибаться под весом плодов, а таро будут давать невероятный урожай.

Мино знал, что нужно сделать, чтобы джунгли могли их прокормить, но при этом оставались невредимы. Он помнил каждое слово из лекций профессора Константино Кастилло дель Круза. Используя свои знания, Мино мог без проблем обеспечить пропитанием свою семью прямо посреди джунглей. Теми же знаниями обладали и Орландо, и Ховина, и Ильдебранда. А еще Мино построит себе отдельный домик для занятий бабочками; это будет лаборатория с самым лучшим оборудованием на свете. Он пройдет джунгли вдоль и поперек и отыщет новые виды, новые удивительные создания с совершенными цветовыми комбинациями. Свою коллекцию бабочек, а еще солидную сумму денег он в конце концов завещает подходящему университету. Чтобы они основали институт имени профессора Константино.

Конечно же, они поселятся в джунглях! Если они будут действовать осторожно, если будут слушать и учиться, они разгадают много удивительных тайн. Например, он найдет загадочное растение, от листьев которого камень становится мягким, как воск. А еще они расшифруют тысячелетние рисунки на скалах и камнях. Но если они узнают нечто такое, что привлечет в джунгли жадных и властолюбивых людей, они никому об этом не расскажут. Свое знание они передадут детям, а те – своим детям, и так дальше на веки вечные.