Текст книги "Демократия для белых. Свобода без равенства и братства!"

Автор этих строк совсем юной девицей участвовала в движении «сопротивления». И по сей день ненавидит фашизм, но, похоже, исламизм – не меньше. Однако проблема в том, что для нее и ей подобных позитивный идеал? Ведь возрождения подлинной Европейской Традиции Креста и Меча они никак не желают…

Характерен в этой связи феномен Пима Фортейна. В 2001 году сей экстравагантный политик, известный своей приверженностью педерастии, возглавил список кандидатов в парламент только что созданной партии «Пригодные для жизни Нидерланды». Однако накануне выборов Фортейн опубликовал в одной из газет интервью, в котором требовал прекратить иммиграцию мусульман в Нидерланды. Из партии его тут же отчислили. Тогда он немедленно основал собственную – «Список Пима Фортейна».

В марте 2002 года он выиграл выборы в городской Совет Роттердама: его партийный список получил 36 % голосов. Но его триумфальное шествие к вершинам голландской политики остановила пуля. За неделю до общенациональных выборов Фортейн был застрелен Волкертом ван дер Графом – активистом радикальной экологической группы. На суде последний заявил, что это была акция в защиту прав мусульман.

Еще в 1997 году Фортейн опубликовал книгу «Против исламизации нашей культуры». Он считал, что дикие мусульмане угрожают западным ценностям, среди которых одна из базовых – толерантность к гомосексуализму. Вот, такой борец за Европу…

Очевидно, что радикал-толерасты обречены в борьбе с исламом как стройной и жесткой ценностной системой. Извращенцев, конечно, ничуть не жаль, но беда в том, что вместе с собой они утянут на дно Европу. Белый мир обречен в борьбе с чужими, если не сумеет «вспомнить» подлинно свое – Веру, Свободу, Порядок.

По законам гор

Правозащитники любят говорить, что у преступников нет национальности. Оперативники, работающие с этническими преступными группировками, наверняка с этим не согласятся. Да и сами эти «безнациональные» бандиты прекрасно осознают, к какому народу принадлежат.

Цитата из давнего интервью бывшего лидера чеченской группировки в Москве начала 90-х, а затем начальника разведки у Дудаева, Хож-Ахмеда Нухаева, многое объясняет. Вот почему, на его взгляд, чеченцы одерживали верх над славянской «братвой». Он говорит:

«Психологически мы всегда были сильнее наших противников и поэтому могли опережать их хотя бы на шаг. Против их численности и мускулов мы готовы были применить холодное оружие. Когда они взялись за ножи, мы их встретили огнем. Когда они взялись за огнестрельное оружие, мы уже имели капитал».

Нухаев считает, что нож против кулака – доблесть. Его русские оппоненты, наверное, расценивали это как «беспредел».

Но дело не в том, что наши бандиты хорошие, а их – плохие. Преступник любой национальности заслуживает наказания. Вопрос – какого?

Но есть народы, которым очень непросто друг с другом ужиться. Слишком разная ментальность. И государство (нормальное, то, которое во имя народов, а не против них) обязано это учитывать. И принимать превентивные меры для нейтрализации конфликтов на этапе их зарождения.

Возьмем пример Нухаева. Русские бандиты в основе своей – выходцы из спортсменов. Соответственно, многие руководствовались законами ринга.

А поведение чеченцев определял закон войны. Потому что только на войне этические нормы отходят на второй план. Главная задача – любым способом уничтожить врага.

Эту картину мы наблюдали не раз. В той же Кондопоге на синяки, которые получил крышуемый ими бармен, представители чеченской ОПГ ответили массовой резней.

Интересно, что тот же Нухаев в своих публикациях и интервью призывает русских перестать быть «дикарями» и «варваризироваться». Это призыв, к которому необходимо прислушаться, если мы хотим жизни для себя и своих детей. Ведь в отличие от злобного, потерянного во времени и пространстве, оторванного от своих корней «дикаря» «варвар» предельно четко понимает, кто он и откуда. Помнит о своих долгах перед Богом и предками. А в отличие от «цивилизованных» людей никогда не путает «черное» с «белым» и испытывает врожденную антипатию к «серому».

При этом «варвар», разумеется, никогда не «тормозит» и на агрессию всегда реагирует адекватно. То есть мгновенно и адресно.

При этом Нухаев прекрасно понимал, что «варваризация» русских отнюдь не предполагает их «братания» с «варварами»-вайнахами. Напротив, она позволит осознать неснимаемые различия. Исходя из них Нухаев и предлагал предоставить (на условиях стратегического союза с Русью) независимость особого, негосударственного типа тейпам южной (горной) Чечни – Ичкерии.

Подобный подход мог бы быть распространен и на другие народы, некогда являвшие собой составные элементы «советского», но не желающие сплавляться в «россиянский». При этом, разумеется, представители данных этносов, живя на своей исконной земле по своим законам, находясь на русской территории, не могли бы претендовать на права, которыми пользуются ее обитатели.

На этом пути мог бы быть решен и «исламский вопрос». Тот же Нухаев не хочет знать никакого «чистого ислама», вне тейповых традиций. Он убежден, что Мохаммед обращался к кровно-родственным общинам, а не к атомизированным личностям, как сегодняшние «ваххабиты».

Именно национально-общинный ислам, укорененный на традиционных для этой религии территориях, может быть партнером по диалогу. «Интернациональный» ислам заведомо смотрит на всех иноверцев сквозь прицел автомата…

Перевернутый мир

О старых и малых

В гуманистической (дегенеративной) цивилизации предписывается уважать слабых. Причем под последними через запятую подразумевают женщин, детей и стариков. Между тем в мире традиции отношение к ним всегда было дифференцированным. И никогда по одной статье «слабых» они не проходили.

Женщины, с традиционной точки зрения, могут быть трех типов: матери, любовницы и валькирии. Первые осознают свое предназначение в служении мужу и детям, вторые – в сексуально-эмоциональном удовлетворении мужчины и последние – в том, чтобы сражаться с ним бок о бок. Валькирий, кстати, в арийской древности было немало. И у кельтов даже больше, чем у германцев.

Разумеется, матери достойны всяческого уважения и защиты, ибо, растя белых детей, они служат расе. Насчет любовниц – это личное дело мужчин, которых они удовлетворяют. А валькирии сами кого хочешь защитят и любого заставят себя уважать. К разряду «слабых» их никак причислять не приходится.

Правда, в реальности нас окружают не представительницы этих трех традиционных типов, а ни то ни се, и, в общем, не весть что – в диапазоне от тумбообразных бухгалтерш до куклоподобных гламурных сук. В связи с чем они могут претендовать на уважение – непонятно.

Дети в древности вообще за людей не считались. Резко изменилось к ним отношение с победой христианства. Оно утверждает особый ангельский статус детей. И преступление против них становится преступлением против Бога, прямым ему вызовом. Поэтому и терзали младенцев веками на алтарях черных культов. А сегодня дьяволу служат в абортариях совокупно мрази женского пола и врачи.

Кстати, в исламе, например, этого особого отношения к детям нет. Поэтому и не западло было «правоверному мусульманину» Басаеву захватывать роддом, а его единоверцам и соратникам – расстреливать детей в Беслане.

Теперь о стариках. В традиционном обществе их уважали не за возраст, разумеется, как таковой и не в связи с дряхлостью и немощностью. Наоборот, деды были хранителями коллективного опыта общины, ее морали, ее принципов.

А за что уважать современных пенсионеров? Нет, разумеется, сочувствовать, сострадать – не вопрос. Но уважение – тема другая. Есть среди старших, конечно, и более чем достойные личности. Но в целом они как поколение несут ответственность за весь тот мрак, в котором мы (и прежде всего они сами) оказались. Это они сдали СВОЮ страну, страну абсолютно для них комфортную, за которую должны были бы умереть. Они голосовали и за Ельцина, и за Путина. Они смотрят неотрывно Петросяна, и они же воспитали тех, кто все, собственно, раздербанил. А главное, они всегда готовы понять и оправдать своих дегенеративных детей и внуков.

А последние хотят «гордиться Рассией», празднично жарить шашлыки по какому ни попадя поводу и взрывать петарды в честь редких триумфов отечественных футболистов. Большего им не надо…

Видя их простые радости, возникает «криминальное» пожелание им войны и бедствий. Почему? Первый подворачивающийся ответ – речение Будды Шакьямуни: «Какой может быть смех, какая радость, когда весь мир горит? Покрытые тьмой, почему вы не ищите света?» Россияне живут так, как будто им не придется умирать. Живут так, как будто никому ничего не должны – ни предкам, ни потомкам; ни своему народу, ни белым детям! Но тогда с чего они взяли, что вообще имеют право на жизнь?

Если они не отвечают перед той цепью поколений, что привела их в мир, не чувствуют себя ее звеном, не пекутся о ее будущем, то по какому праву они жрут шашлыки?

Проект «Дом-2» и ему подобные ужасны не какой-то там убогой эротикой, в нем якобы присутствующей. Он чудовищен, потому что навязывает в качестве естественной и почти образцовой жизненную модель бессмысленных и абсурдных особей, которые при этом глубоко убеждены, что они ЛЮДИ.

Что-то должно их в этом разуверить, что-то должно поставить их лицом к лицу с беспощадным светом ИСТИНЫ, свидетельствующей об их никчемности. Только тогда у них появится крохотный шанс обрести хотя бы подобие человеческого облика.

Власть извращенцев

Что такое ZOG? Буквальная расшифровка сей аббревиатуры: Zionist-Occupied Government/Zionist Occupation Government – правительство (государство), захваченное сионистами. Термин вроде бы впервые был явлен человечеству в 1976 году в статье «Добро пожаловать в мир ZOG». Автор – американский писатель Эрик Томсон.

Термин популяризировали «Арийские нации» и другие ультраправые форматы.

В классической трактовке ZOG – это инструмент достижения евреями мирового господства, уничтожения белой расы. В ходе данной операции власть должна перейти от легитимных национальных правительств к теневому кабинету, состоящему из глав крупнейших транснациональных корпораций.

В последнее время данный термин (например, в среде русских правых) трактуется значительно шире. Под ZOGом фактически подразумевается сам существующий миропорядок. И это очень правильно.

ZOG – крайне удачное, емкое понятие, хотя если вникнуть в суть вопроса, то дело не в «сионистах», конечно. Дело в извращенцах в целом. ZOG – это система глобального извращения, им живущая и его продуцирующая. Это как фондовый рынок в преддверии всемирного кризиса…

В самом деле, если даже самый что ни на есть простой человек (не правый радикал отнюдь) сумеет задуматься, он обнаружит, что практически все, что он видит как «белое», ему предписывается считать «черным». Сами инстинкты диктуют, что люди принципиально неравны, что есть иерархия каст и есть иерархия рас. Что педерастия противоестественна и позорна. Что успешность в бизнесе и право на власть – понятия разных категорий. Что система, основанная на неуклонном росте потребления, обречена уже в силу ограниченности земной ресурсной базы. И что главное следствие научно-технического прогресса – отнюдь не улучшение всеобщего качества жизни, а нарастающая деградация.

Но человек следует зого-предписаниям и запрещает себе верить своим органам чувств, не говоря уж о разуме. Тем не менее в глубине души у каждого живет память об Истине. Чтобы она не прорвалась на уровень осознания, ZOG планомерно насаждает извращение через СМИ, телевидение, образование. В силу абсолютной противоестественности толерантности, эгалитаризма, расового смешения они могут жить и побеждать только благодаря массовому информационному террору.

Как же случилось, что мир встал с ног на голову? И главное, продолжает находиться в этом чреватом кровоизлиянием в мозг положении? Обычно говорят о заговоре. Он, безусловно, имеет место. Но заговорщики-извращенцы не смогли бы из раза в раз побеждать, если бы извращение не было всемирно-историческим процессом.

Именно ликвидация кастового порядка в Европе привела к крушению нормального миропорядка и замене его на девиантный. Но уничтожили его, представьте себе, не «сионисты». Крушение спровоцировал абсолютизм.

Монархи, борясь с Церковью и истинно «равными» (аристократами), опирались на чиновничество и буржуазию, заменяли феодальную армию на наемную. Именно эта политика привела к росту влияния третьей касты. Королям требовалось все больше денег на содержание двора, бюрократии, войска. Деньги становятся единственной опорой и единственным двигателем всех процессов, как только отменяются «честь и верность» – принципы, на которых строилось традиционное арийское общество.

«Сионистский» же фактор объясняется просто. Практически все евреи поголовно многие века принадлежали именно к третьей касте. И естественно, стали мотором ее революции. Таким образом, абсолютизм (сам по себе являющийся извращением) привел к перевороту в самом прямом смысле слова – к выворачиванию наизнанку всех смыслов.

Но почему же тирания прежде (до волны буржуазных против нее революций) нигде и никогда не провоцировала катастрофы всей кастовой системы? Потому что никто, кроме белых кшатриев, не воспринимал абсолютизм как нечто тотально несправедливое и нелегитимное. В священной ненависти к тем, кто из «первых среди равных» превратился в «единственных», многие стали наемниками вайшьев. И привели к власти существа, которые, с точки зрения кастовых традиций, никак не имели права на нее претендовать.

Мир, в котором царят узурпаторы, не может существовать без прогрессирующего извращения. Любая апелляция к «норме» скоро будет объявлена криминальным деянием. Ведь за каждым естественным и органичным жестом «князьям мира сего» мерещится угроза восстановления правильной иерархии рас и каст.

В прошлом веке такое чуть было не случилось. И тот опыт наглядно свидетельствует, насколько быстро и легко восстанавливаются правильные пропорции. И к каким фантастическим результатам это приводит. Люди просто стряхивают с себя либеральный морок и начинают ЖИТЬ.

Таким образом, надо отдавать себе отчет, что кураторы миропорядка прекрасно знают – только превращение всей планеты в Содом гарантирует им стабильность правления. Требуется, чтобы сам способ мышления стал кривым. И этого результата они будут добиваться всеми имеющимися в их распоряжении способами: от генной инженерии до ликвидации неисправимых.

Сегодня воспитание извращенцев становится системным. Чего стоят хотя бы пресловутые «уроки толерантности» в некоторых европейских странах, где детям уже за школьной партой навязывают гомосексуальную модель поведения.

В христианской перспективе эти учителя порока заведомо обречены: «Сказал также Иисус ученикам Своим: невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, чрез кого они приходят: лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих» (Лк. 17, 1–2).

Мы помним, что некогда доисторическим педерастам удалось достичь полнейшего успеха: «И увидел Господь, что велико развращение человеков на Земле, и что все мысли и помышления их были зло во всякое время». Тогда мир извращенцев был уничтожен водой, ну а ZOG ждет огонь…

Интересно, что периодически сквозь тяжелый сон, в который погружены современные белые люди, к ним прорываются внезапные подозрения, что как-то все не так. Случается это порой внезапно, например, при просмотре очередного блокбастера.

Так, после всемирного проката кэмероновского «Аватара» у многих зрителей отмечались тяжелые депрессивные состояния. Объясняются они тоской, давно переставшей осознаваться по «потерянному раю». По жизни в реальном, а не пластиковом мире.

Но при этом вряд ли они осознали, что главный разрушитель в фильме – вовсе не бравый вояка, утюжащий первозданную природу и защищающих ее дикарей, а дама-ученый, которую играет бывшая истребительница «чужих» – Сигурни Уивер. Когда полумертвую уже к «древу-богине» приносят, она мечтает первым делом пробу на исследование взять.

То есть от «древа жизни» ее упорно тянет таки откусить кусочек, как от «древа познания», и разложить его на атомы. Она носитель научного сознания, каковое, строго говоря, тоже извращение и результат грехопадения.

Сему акту, непонятно почему, придают сексуальный смысл, однако в Библии речь идет именно о претензии первопредков самим «познавать добро и зло», о недоверии их тем самым к Создателю.

Мифомышление не дробит, не расчленяет мир, оно видит его в целом. Оно не ищет молекулярных причин благотворности того же древа из «Аватара», но принимает это как факт, как живую реальность. А научное сознание, чтобы принять нечто как факт, должно сначала живую реальность умертвить, расчленить и построить мертвую модель. И вершина мертвого моделирования – ЗОГ.

Улыбка маркиза

То, что принцип равенства и истолкованная в соответствии с ним «свобода» – на самом деле инструменты для достижения целей радикальных извращенцев еще на заре кровавой эгалитарной утопии, показал несравненный Франсуа Донасьен Альфонс де Сад. За свою откровенность он и пострадал.

Он сидел при всех властях, какие сменяли друг друга в кровавом калейдоскопе французской революционной эпохи. Восстание парижан застало его в Бастилии. Но воля, которую он обрел вследствие падения монархии, уже при якобинцах вновь сменилась заключением. При Наполеоне он оказался в сумасшедшем доме, где и скончался уже в эпоху Реставрации. Это путь подлинного мученика гуманизма, гуманизма, додуманного до конца, до логического предела.

Он единственный мыслитель, обладавший столь непреклонным интеллектуальным мужеством, что сумел последовательно и твердо обосновать и реализовать на практике непреложную истину: как только мы отказываемся от Бога, как источника нормативов и критериев добра и зла, как только мы отвергаем веру в вечность, единственным и абсолютным критерием становится наслаждение. Любое наслаждение…

Если Бога нет, воистину – ВСЕ дозволено и, соответственно, ничто не может быть осуждаемо с точки зрения морали, поскольку и морали-то никакой в этой ситуации взяться неоткуда – это теорема, которую де Сад с блеском, виртуозно доказал.

В одном из его порнороманов «Философия в будуаре» герой, альтер-эго автора, цитирует трактат под воодушевляющим названием «Французы, еще одно усилие, если вы желаете стать республиканцами». Де Сад оказался единственным французом, способным на это усилие…

Он говорит: «Природа диктует нам и пороки, и добродетели, в зависимости от нашей конституции, а говоря философским языком – в зависимости от своей потребности в том или другом, ибо по тому, что она внушает нам, становится возможным создать весьма надежный критерий для определения добра и зла».

То есть снимая высшие критерии, мы остаемся наедине со своими желаниями, и ни одно из них, по мнению де Сада, нельзя считать криминальным.

И он начинает разбор мнимых преступлений: «Скажите мне без предвзятости: разве воровство, суть которого – стремление распределить богатство поровну, следует клеймить позором, особенно в настоящее время, когда наше правительство стремится к установлению равенства? Совершенно определенно, что нет: воровство способствует равенству…»

Быстро разделавшись с имущественными преступлениями, он приступает к более близкому ему самому: «Правонарушения, которые мы исследуем во второй категории человеческихобязанностей по отношению к ближним, включают в себя действия, связанные сразвратом». И делает блистательный вывод: «Состояние нравственного человека – это состояние миролюбия и спокойствия, а состояние безнравственного человека – это состояние постоянного беспокойства, которое толкает его к неизбежной мятежности и отождествляет его с ней, и республиканец должен поддерживать мятежность в правительстве, будучи его членом». То есть противник всяческого неравенства и иерархии обязан непременно быть развратником, иначе он просто однажды «падет» и снова подчинится кастовым нормативам.

И далее провозглашает тайну тайн, лежащую в основе всех эгалитарных бунтов, инспирированных закадровыми мудрыми извращенцами: «Мы глубоко убеждены, что преступлением являлось бы лишь сопротивление желаниям, которые нам внушает Природа, а вовсе не следование им. Мы уверены, что похоть, являясь следствием этих желаний, не может быть подавлена или запрещена юридически, а наоборот, должны быть созданы условия для ее беспрепятственного удовлетворения».

Исходя из безграничной свободы, эмансипированное от Высшего существо неизбежно провозглашает самую лютую, поистине адскую, но при этом абсолютно рационально обоснованную тиранию: «Нельзя отрицать, что у нас есть право установить законы, обязывающие женщину уступать пылу того, кто ее возжелал, и насилие становится вполне законным как одно из следствий этого права. И действительно, разве Природа не доказала, что у нас есть это право, наделив нас силой, необходимой для подчинения женщины нашим желаниям?»

А дальше он закладывает программные основы для всемирного союза педофилов, возникновение которого явно не за горами: «Остается ограничение женщин по возрасту. Я считаю, что это ограничение не может произойти без ограничения свободы мужчины, пожелавшего девочку любого возраста. Тот, кто получил право срывать плоды с дерева, может срывать зрелые плоды или зеленые, по своему вкусу. Могут возразить, что, мол, есть возраст, когда действия мужчины, несомненно, вредят здоровью девушки.

Соображение это не имеет никакой ценности. Раз вы даете мне полное право на наслаждение, это право становится независимым от следствий, исходящих от наслаждения. С этого момента становится безразлично, полезно или вредно это объекту, что должен быть в моем подчинении».

Но он последовательный сторонник равенства: «Нельзя отрицать, что мы обязаны вернуть долг женщинам, которых мы так жестоко поработили… обязав женщин отдаваться всем, кто их пожелает, надо предоставить им равную свободу: наслаждаться всеми, кого они сочтут достойными их удовлетворить. Каковы, спрашивается, опасности, которые может вызвать такая вольность? Дети, у которых не будет отцов? Э! Разве это может быть важным в республике, где у каждого человека нет иной матери, кроме своей страны, где каждый новорожденный – дитя родины? И насколько крепко будут любить ее те, кто не будет знать никого, кроме нее, и с самого рождения усвоят, что только она может дать им все».

Кроме того, де Сад раз навсегда реабилитирует педерастов: «Склонность к содомии является результатом нашего физического строения, и мы не можем ничего добавить к этому, ни что-либо изменить. У детей эта склонность проявляется с самого раннего возраста, и она никогда не исчезает. Иногда она оказывается результатом пресыщения, но даже в этом случае разве она – не дело рук Природы? С какой стороны ни взглянуть – это ее творение, и на что бы она нас ни подвигала, это должно внушать людям почтение».

Когда кто-нибудь из правых по наивности начинает апеллировать к Природе как к источнику «вечных истинно справедливых законов», пусть перечтет он, дитя природы, блистательного маркиза.

И, наконец, де Сад переходит к тому самому «последнему усилию»: «Нам осталось только исследовать убийство…

С точки зрения Природы, является ли убийство преступлением? Таков первый вопрос, который мы задали. Что есть человек и чем он отличается от растений и животных, населяющих мир? Ничем, разумеется. Случайно, как и они, попав на земной шар, он рождается, как они, размножается, расцветает и увядает, как они, он достигает старости и погружается в небытие в конце своего жизненного пути, который Природа предназначает каждому животному в зависимости от его органического строения. И раз это сходство настолько близко, что пытливому глазу философа абсолютно невозможно заметить никакого отличия, то тогда убийство животного столь же порочно (а быть может, столь же невинно), как и убийство человека.

Какое бы решение мы ни приняли, оно будет основано на предрассудках, питаемых нашей гордыней, нелепей которых, увы, ничего нет. Давайте же углубимся в эту проблему. Вы не станете отрицать, что убить человека или животное – это одно и то же. Но является ли действительно злом умерщвление человеком животных, как это считали пифагорейцы и как до сих пор считают жители берегов Ганга?..

Итак, я спрашиваю, какова в глазах Природы ценность особей, создание которых не стоит ей ни малейшего усилия, ни хлопот? Рабочий оценивает свой труд в зависимости от потраченных усилий и времени. А чего стоит Природе человек?

И если допустить, что чего-то стоит, то стоит ли он ей больше обезьяны или слона? Я зайду еще дальше: каковы производительные материалы Природы? Из чего состоят рождающиеся существа? Не являются ли три элемента, из которых они состоят, результатом разложения трупов? Если бы все люди жили вечно, смогла ли бы Природа создавать новых людей? Раз Природа создает смертные существа, значит, их разрушение является одним из ее законов.

Далее, если разрушение настолько полезно Природе, что она совершенно не может без него обойтись, и если она может творить существа, лишь черпая из запасов праха, которые готовит для нее смерть, то тогда идея уничтожения, связываемая со смертью, становится бессмысленной – истинного уничтожения не существует.

То, что мы именуем смертью животного, является не исчезновением его, а лишь превращением, изменением материи, что каждый современный философ рассматривает как один из фундаментальных законов. Согласно этим неопровержимым принципам смерть является не чем иным, как изменением формы, неуловимым переходом одного существования в другое, что Пифагор называл метемпсихозом.

После того как мы согласимся с этим, можно ли, я спрашиваю, полагать, что разрушение является преступлением? Посмеете ли вы сказать мне с целью сохранить ваше нелепое заблуждение, что превращение является разрушением?

…Но можно ли считать убийство политическим преступлением? Нам следует признать, что, напротив, оно – увы, одно из главных орудий политики и политиков. Разве не благодаря убийствам Франция стала сегодня свободной?

…Является ли тогда убийство преступлением перед обществом? Разве можно это себе представить? Какая разница для этого кровожадного общества, будет ли в нем одним членом больше или меньше? Пострадают ли от этого его законы, обычаи и нравы? Разве смерть одного человека влияла когда-нибудь на общую массу? А после потерь, понесенных в крупном сражении… да что там? – после истребления половины человечества, или, если вам угодно, всех жителей Земли, за исключением небольшого количества оставшихся в живых, разве будет заметно хоть какое-либо изменение порядка вещей? Увы, нет. И Природа не заметит ничего, и глупое тщеславие человека, который возомнил, будто все вокруг создано ради него, будет поистине повержено после полного уничтожения человеческого рода, и будет видно, что в Природе ничего не изменилось, и полет звезд не приостановился».

За любым проповедником толерантности и равенства, за любой благостной правозащитницей нужно уметь разглядеть очаровательную улыбку сиятельного маркиза. Они едины в своем стремлении к истреблению всего живого…