Текст книги "Демократия для белых. Свобода без равенства и братства!"

К украинской проблеме

Полюса притяжения

Воля к свободе и воля к порядку воплощаются в истинной демократии (демократии достойных). Способность упорядочивать свободу – это и есть главное политическое свойство белой расы, свойство уникальное, поскольку у прочих представителей двуногих не отмечается.

Славяне и германцы – два арийских полюса. Первые воплощают свободу (вплоть до анархии), вторые – порядок (вплоть до прусской муштры). Очевидно, что белый идеал реализуем в результате исключительно их совместного политического творчества. Характерно, что величайший из «сумрачных германских гениев» Фридрих Ницше имел славянские корни. Происходил, согласно семейному преданию, из рода польских князей Ницких.

Сам «Заратустра» писал: «Одаренность славян казалась мне более высокой, чем одаренность немцев, я даже думал, что немцы вошли в ряд одаренных наций лишь благодаря сильной примеси славянской крови».

Домонгольскую Русь, напротив, породила организующая воля германцев, слившаяся со славянской сокрушительной стихией. Результатом стал культурно-политический расцвет Гардарики.

Удар монголов рассек русское этническое поле надвое. Характерно, что Батый громил Русь в два приема. Сначала – Северо-Восточные княжества, потом – Юго-Западные. Если в первом случае он вошел и вышел (да, разорив и разграбив, но не уничтожив самой государственности), то во втором – прошел нынешнюю Украину из конца в конец да потом еще и обратно, возвращаясь из похода в Европу. И запустение на этих землях воцарилось страшное. Люди частью мигрировали, частью деградировали.

Полноценная же государственность сохранилась только в Галицкой Руси. Князь Даниил, коронованный папским легатом, вел переговоры о совместной борьбе против монголов с Римом и рядом европейских монархов. Но татары сработали на упреждение. Темник Бурундай явился с войском в княжество, когда к отпору еще ничего не было готово, и потребовал, ни много ни мало, срыть все крепости. Даниил вынужден был подчиниться. О серьезной борьбе в такой ситуации не было и речи.

Характерно, что татары на Северо-Востоке и Юго-Западе стимулировали строго противоположные тенденции. Поскольку владимирские, а позже московские князья четко самоопределились в качестве стратегических союзников Орды, ханы поощряли укрепление централизованной государственности. Ведь потомки Александра Невского исправно обеспечивали сбор дани и следили за тем, чтобы на территории, им подвластной, не зародилось антиордынских тенденций.

Князья галицкого дома, в силу удаленности этой земли от Сарая, слабо контролировались. Ханы понимали, что жесткое подавление их западнических устремлений потребует мобилизации слишком серьезных сил. А наступательный порыв уже иссяк. Они просто хотели не допустить усиления не слишком лояльного Данилы и его потомков. Поэтому татары активно поддерживали анархическую «протоказацкую» тенденцию выхода крестьянских общин из-под княжьей руки.

В Поднепровье русская государственность фактически была упразднена. Летописи доносят скудные вести о каких-то неизвестно что и кого контролировавших «князьях», но фактически никого, кроме татар, над общинниками не было. Да и те довольствовались «хлебной данью», никак не вмешиваясь в их внутреннюю жизнь. То есть степень «угнетения» была куда меньшей, чем во владениях «родных» русских князей.

Даниил несколько раз ходил в походы против общинников, пытаясь их подчинить и вернуть в государственный формат. И легко справился бы с этой задачей, если бы татары то и дело не высылали воинские контингенты на защиту «хлебных данников». Последние, что характерно, уже тогда избирали атаманов и не испытывали никакого желания променять их на князей и бояр.

Такой странный режим безвестности и безвластности длился на «укрАинных» землях почти сотню лет. Тем временем в Орде началась перманентная смута, а род Даниила Галицкого угас. И как-то сами собой эти территории и люди, их населявшие, оказались под властью Великого княжества Литовского. А через двести с лишним лет по Люблинской унии вошли они в состав Речи Посполитой.

Между тем на Северо-Востоке князья, потомки Невского, беря пример с ордынских ханов, становились все более авторитарными владыками. Роль вече неуклонно снижалась. Абсолютистские тенденции, нараставшие в Московском княжеском доме из поколения в поколение, в полной мере воплотились в личности Ивана Грозного. Квинтэссенция его мировоззрения – фраза из письма Курбскому: «А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмя».

Впрочем, преодолев Смуту, ставшую отложенной реакцией на шоковую терапию, которой подверг подданных царь Иван, московские люди попытаются не просто возродить демократическую традицию, они попытаются превратить Земский собор в подлинный русский парламент. И какое-то время, когда он функционировал постоянно и после, до тех пор пока продолжал созываться, будет сохраняться надежда, что святорусская правда восторжествует. Однако Романовы берут курс на воспроизведение тоталитарно истолкованных византийско-имперских образцов и сворачивают демократию. Стоит напомнить, что при этом знаменитая шапка Мономаха – венец Московских царей, вовсе не дар, привезенный из Константинополя. А презент от золотоордынского хана Узбека князю Ивану Калите.

Таким образом, историческое воспитание великороссов и малороссов было очень несхожим. У первых через подавление «демократических рецидивов» (Новгород, казацкие антиправительственные движения) укреплялся ордынско-византийский, по своему генезису, имперский порядок. Позже Петр добавит к нему еще и немецкую составляющую, что только усугубит его жесткость.

А вот на Украине анархические тенденции крепнут и со временем отливаются в весьма оригинальный строй. Сразу после изгнания поляков, но до тоталитарного внедрения российских порядков там устанавливается режим гетманщины, кшатрийско-демократический по всем статьям.

Избирать гетмана имели право только казаки, они не платили податей и «записаться» в их ряды можно было совершенно свободно. Зато они платили за права и свободы кровью. И поскольку война тогда была практически перманентна, отдавать свой взнос приходилось то и дело.

Но можно было столь же свободно записаться в мещане. И пахать себе или ремесленничать. Правда, в этом случае ты расписывался в своем «терпильстве», потому как гарантий от закрепощения никто дать не мог. То есть свобода в этот краткий исторический промежуток была почти абсолютной. Ведь главное (чего уже не было нигде в Европе) – в кшатрии можно было «вступить». И если ты соответствовал заявке, то перспективы открывались самые заманчивые.

Однако империя с вольностью покончила, казалось, наглухо забетонировав «ростки демократии». Можно было бы сказать, что великороссы – единственные из славян, у кого воля к порядку преобладает над волей к свободе, и «записать» их тем самым в «германцы», но это было бы ошибкой. У великороссов при ближайшем рассмотрении преобладает воля и любовь к сильной власти, что отнюдь не противоречит «беспорядочности». А это черта не германская, а азиатская.

Таким образом, установление гармоничного и аутентичного порядка в Восточной Европе возможно лишь при условии единства и соработничества германского, малоросского и великоросского элементов. Два последних и вовсе обречены друг без друга на деградацию. Украинцы без «братской помощи» вряд ли обуздают и «упорядочат» свой анархизм. Причем последний может проявляться не только в лихой казацко-махновской форме, но и в пассивном «растительном» существовании «свинопасов», которым все равно, кто и как вершит судьбу мира и конкретно даже их региона – Орда ли, Литва ли, НАТО ли. Главное – чтоб «хлебная дань» была умеренной.

У великороссов другая проблема – прямо противоположная – историческая «привычка», не рассуждая жертвовать собой и ближними или хотя бы неопределенно долго терпеть «во имя Родины». На деле же во имя интересов чуждой национальному смыслу правящей группировки.

«Огнем и мечом»

Кровавое противостояние «казацкого проекта» и польско-шляхетского имело характер внутрикастовой «гражданской войны». Хотя ни та, ни другая сторона об этом, разумеется, не задумывалась, но спор, в том числе, шел о формате реализации военно-демократической модели.

Полное наименование Польско-Литовской державы – Республика Короны Польской и Великого княжества Литовского. Король избирался сеймом, причем не из какой-то определенной династии, а из какой угодно. Главное, чтоб он был угоден рыцарству королевства. Уникальная система, казалось бы, воплощенный идеал кшатрийской демократии. Но только казалось бы…

На деле шляхтичи оказались органически неспособны «упорядочить» свою свободу. Республика пребывала в состоянии почти перманентного хаоса. Кроме того, «вход» в шляхетство был, разумеется, холопам заказан. А истинные воины рождались и среди них. И шли в казаки, и требовали от правителей Речи Посполитой признания их вольностей. Казаки самим фактом своего существования утверждали, что важно не то, в какой семье ты на свет появился, а то, на что ты в реальности способен и к чему готов.

Но при этом запорожцы были нужны Речи Посполитой. Во-первых, они держали оборону от крымских татар, чем снижали риски проживания в южных пределах Польско-Литовской державы. А во-вторых, казаков всегда можно было мобилизовать для какой-нибудь «внешнеполитической авантюры». Например, в Смуту на Руси в основном дрались запорожцы, а не шляхтичи. Их же воинство во главе с гетманом Сагайдачным двинулось на Москву биться за права королевича Владислава и в 1617 году.

Поляки действовали цинично, исходя из простой мысли, что казакам можно накануне войны пообещать признание их привилегий, и тем их в поход подвигнуть, а после, глядишь, они и награбленным удовлетворятся.

Но они не удовлетворялись. И как, в самом деле, было смириться с тем, что на войне, чем казаков больше – тем лучше, а сразу после ее окончания, в вольном воинском статусе поляки дозволяли остаться 2–3 тысячам, а остальным предписывали вернуться под власть помещиков.

Казаки требовали себе таких же вольностей, как у шляхтичей, и фактически права «крышевать» тех мещан и землепашцев, которые изъявляли желание уйти к ним «под крыло». Кроме того, не считаясь с внешнеполитическими резонами, они то и дело устраивали набеги то на крымских татар (вассалов Султана Турецкого), то на его молдавских подданных, то непосредственно на его владения. За эти бесчинства Высокая Порта «предъявляла» претензии Варшаве. Поляки ловили казаков и казнили, дабы продемонстрировать свое миролюбие туркам, но заставить запорожцев согласовывать свои действия с королевской большой политикой было абсолютно нереально.

Кроме того, казаки нередко сами чинили насилия в отношении польских помещиков и даже совершали разбойные рейды на вовсе не «украинские» территории. То есть имелся клубок неразрешимых противоречий. У каждой стороны была своя правда, в святости которой ни у той, ни у другой не было сомнений.

Дело еще в том, что земли Поднепровья, долгое время пребывавшие в запустении, собственно и начали активно заселяться благодаря военной активности запорожцев. Под защиту казаков сюда от «панского гнета» побежали крестьяне с Галичины и из Полесья. И когда паны явились следом, разумеется, возник конфликт.

Важно понять, что он не был национальным. Поскольку никакого «украинского народа» не было и в помине. Это был конфликт православного населения вновь осваиваемых южнорусских территорий с католическим дворянством.

Православие вообще было своего рода паролем свободы. Очень характерна ситуация, спровоцировавшая пресловутую Унию – подчинение части православного епископата Римской курии. Во Львове слишком большую силу взяло местное братство – объединение православных горожан. Выступая за чистоту и упорядоченность церковной жизни, они получили поддержку от греческих митрополитов и стали на равных разговаривать с местным владыкой. Ситуация, когда «холопы им указывают», возмутила до глубины души «церковных генералов», и те, обратившись за поддержкой к королю, дали согласие на Унию.

То есть посягательство на свободу всегда совпадало в тот период и в тех местах с посягательством на Веру. А православие достаточно стремительно становилось религией низших слоев общества южных регионов Речи Посполитой. Ведь магнаты – Вишневецкие, Острожские и иные из числа тех, что поначалу были рьяными защитниками веры предков, из карьерно-шкурных интересов ко времени, когда разразилась «Хмельничина», все попереходили в католичество. Тот же Иеремия (Ярема) Вишневецкий был злейшим гонителем казаков. Любимым его напутствием палачу были слова: «Сделай так, чтобы они почувствовали, что умирают».

Бытовала легенда, что над князем из-за его отступничества тяготело проклятие матери – Раины Могилянки, известной своей пламенной верой и благотворительностью по отношению к православным обителям.

При этом никак нельзя того же Ярему называть «врагом Украины», как это делают некоторые историки. Никакой, повторимся, Украины не было. Были разные проекты для определенной территории и ее населения. И у князя, судя по многим факторам, был свой. Ряд исследователей не исключают, что Вишневецкий имел в виду создать на базе своих обширных владений новую державу, а восстание порушило все его грандиозные планы. Оттого он так и лютовал.

Поводом к бунту стала личная обида Хмельницкого (шляхтич Чаплиньский отнял у него хутор и увез любовницу, на которой сам же и женился) и очередное кидалово казачества в целом. Дело в том, что все тот же издавна «повязанный» с запорожцами король Владислав собрался воевать с Турцией. И готовясь к сей кампании, вел с «низовым товариществом» секретные переговоры, в ходе которых, судя по всему, наобещал даже больше обычного. Но сейм не дал согласия на войну. И договоренности «зависли».

Так что поднять Сечь Хмельницкому труда не составило. Тем более, что он лично, проведя переговоры в Крыму, заручился поддержкой татар. Поначалу к казакам на усиление прибыл отряд Тугай-бея, а потом подошли войска под командованием самого хана Ислам-Гирея.

О перипетиях кровавой войны можно прочитать во множестве исторических трудов, а можно посмотреть фильм Ежи Гофмана «Огнем и мечом» по роману польского классика Генриха Сенкевича. Я же приведу цитату из «Еврейской энциклопедии», повествующую о тех аспектах «национально-освободительного движения», которые часто остаются за кадром:

«В еврейском народном сознании события «хмельничины», в частности, 1648 г., когда потери евреев были особо велики и неожиданны, запечатлелись как «гзерот тах» (‘Господни кары 5408’ /1648/) – эпоха зверской жестокости и бед. (…) Так, по оценке Б. Вейнриба, на всей территории Речи Посполитой, охваченной восстаниями и войнами, в 1648–67 гг. погибло, а также умерло от эпидемий и голода сорок-пятьдесят тысяч евреев, что составляло 20–25 % еврейского населения страны, по максимальным оценкам; еще пять-десять тысяч бежали (или не вернулись из плена). Истребление около четверти еврейского населения страны, в которой была сосредоточена самая многочисленная и образованная община мирового еврейства, оказало глубокое влияние на еврейский мир. Раввины видели в событиях хмельничины признаки скорого прихода Мессии. В еврейском фольклоре, литературе и историографии «Хмель-злодей» – одна из самых одиозных и зловещих фигур».

Почему же именно по отношению к евреям чинились исключительные зверства? Потому что они выступали в данной исторической ситуации и как поработители, и как представители враждебной, отвергающей Христа религии.

Шляхтичам «западло» было самим заниматься хозяйством, и они перепоручали сие евреям-арендаторам. Бытовала даже поговорка: «Каждый князь должен иметь своего Менделя». То есть очень часто именно «мендели», прежде всего, ассоциировались в глазах восставших с угнетением.

Казацкая конституция

Но сам Хмельницкий боролся, конечно, не за свободу «украинского народа». Украинские историки вроде Михаила Грушевского его даже упрекают в том, что он слишком много «хитрил и мудрил», заключая союзы то с крымцами, то с «москалями», а надо было, мол, на национальные силы опереться.

Но Хмельницкий не мыслил «национально» или «государственно», он стремился отвоевать именно для казаков право жить по-казачьи, то есть никому, кроме своих «старших», не подчиняться, налогов не платить и иметь право «крышевать» трудовое население. То есть он вовсе не стремился к отделению от Речи Посполитой. Согласно свидетельствам современников у него был шанс опустошить Польшу и взять саму Варшаву, но он им сознательно не воспользовался, не имея в виду поначалу разрушать государство Польско-Литовское.

Он готов был и дальше служить королю своей саблей, но желал взамен признания Украины казачьей территорией. Беды и чаянья «простого люда» его не сильно волновали, почему и смотрели казаки сквозь пальцы на то, что их союзники-татары не упускали случая угнать православных поселян в полон.

Но сама логика событий, предельная ожесточенность противостояния заставили гетмана Богдана осознать, что жить в одном государстве с поляками уже вряд ли получится.

В знаменитой Переяславской Раде, якобы вынесшей всенародное решение о присоединении к Москве, участвовала «старшИна», представители нескольких казацких полков и жители Переяслава. Мещанство прочих городов к обсуждению вопроса не привлекалось. То есть опять же казачество, прежде всего, решало свою задачу и рассматривало православного царя как гаранта своих вольностей. Очень быстро обнаружилось, что он таковым ни в малейшей степени не является.

Тогда начались поиски новых возможных комбинаций. Последней попыткой реализовать казацкий проект было выступление Мазепы. И даже после Полтавского разгрома, бегства гетмана за рубеж и вскоре за тем воспоследовавшей его смерти сподвижники «изменника» надежды не теряли.

В Бендерах, находившихся тогда под властью султана, в присутствии последнего и короля Швеции Карла гетманом был избран Филипп Орлик. При Мазепе он значился в должности генерального писаря, то есть нечто вроде премьер-министра. Тогда же, 5 апреля 1710 года, в ходе этой рады был принят знаковый документ – «Пакты и конституции законов и вольностей войска Запорожского» (впоследствии этот документ получил название Конституция Филиппа Орлика).

«Пакты» были соглашением между гетманом и казачеством. Причем казачество рассматривается уже как «народ», происходящий от «казаров». Кто такие были эти «казары», в реальности авторы документа, видимо, представляли смутно, поскольку в нем же имеются откровенно антииудейские пассажи. Скорее всего здесь имеет место типичная для всех «варваров» попытка найти какой-нибудь «исторический» и могущественный народ-предок.

Но так или иначе документ сей вполне революционен по смыслу. Он резко отличается от традиционных «гетманских статей», основывавшихся на соглашениях между гетманом и монархом-протектором. Здесь же зафиксированы права и обязанности избранного и избирателей.

Кроме того, «конституция» утверждала независимость Украины от Московии и Речи Посполитой. И, напротив, обусловливались протекция шведского короля и союз с Крымским ханством. Шведский монарх, в силу своей территориальной удаленности, представлялся казакам оптимальным гарантом их прав и свобод. Они снова упорно пытались получить в обмен на стратегический военный союз обещание невмешательства в свои внутренние расклады.

А эти расклады регламентировались вполне подробно. При гетмане создавалась Генеральная рада, наделенная законодательной властью, состоявшая из генеральной старшины, полковников, выборных депутатов от каждого полка и из делегатов от запорожцев. Рада собиралась трижды в году – на Рождество, Покров и Пасху.

При этом дела о нарушениях «понятийной системы», допущенных гетманом и старшиной, рассматривал Генеральный суд, в действия которого гетман не имел права вмешиваться. Государственная скарбница (казна) находилась в ведении генерального подскарбия. А на содержание гетмана выделялись конкретно оговоренные земли.

Полковники и сотники избирались казаками и лишь утверждались гетманом. Предусматривалась специальная комиссия, призванная осуществлять ревизию государственных земель, которыми пользовалась старшина, а также повинностей населения.

И вот с такой вот республиканской военно-демократической программой Орлик пошел на Украину. Вел он несколько тысяч казаков, плюс турецкие, татарские, шведские и даже польские соединения. Орлик рассылал письма-универсалы, в которых призывал народ к восстанию против власти российского императора. И поначалу народ откликнулся. Тем более, что первое боестолкновение – сражение с войском под командованием генерального есаула Бутовича, «освободительная армия» выиграла. Однако потом резко начались проблемы.

Осада Белой Церкви, где находился сильный русский гарнизон, затягивалась. Со скуки татары, по своему обыкновению, под предводительством самого хана, отправились грабить слободскую Украину. Это не могло не сказаться на авторитете Орлика. Ведь он претендовал уже не просто на роль казацкого вожака, но и на статус общенародного лидера.

В мае 1711 года началось наступление российских войск под командованием князя Шереметьева. При этих известиях татары с турками просто бросили своего союзника и отправились восвояси, попутно забирая множество людей в полон. Большинство казаков ринулось спасать от зверств магометан свои семьи. И Орлику ничего не оставалось, как с жалкими 3 тысячами бойцов отступить обратно к Бендерам. Гетман-«конституционалист» скончался в эмиграции в турецких владениях.

Бесславный конец предприятия Орлика был предрешен. Вайшьям и шудрам Украины надоело, что кшатрии столь наплевательски к ним относятся и то и дело «ставят их на размен». Вольностей от империи ждать не приходилось, но зато она давала гарантии безопасности. А это главный имперский козырь во все времена.