Электронная библиотека » Хосе Сомоза » » онлайн чтение - страница 24

Текст книги "Знак Десяти"


  • Текст добавлен: 18 декабря 2023, 18:58


Автор книги: Хосе Сомоза


Жанр: Исторические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Сэр Оуэн предпочел уклониться от прямого ответа.

– Кармайкл… – Сэр Оуэн покачал головой. – Он до самого последнего времени принадлежал к Десяти и занимался всем, но потом он начал осуждать методы старого профессора… Эта неприязнь тянется далеко в прошлое. Когда-нибудь я вам расскажу, это весьма любопытная история. Профессор распорядился, чтобы сэра Джонатана ликвидировали, но прежде заставили пострадать. Дочь Кармайкла похитили и мучили у него на глазах. А затем Кармайкла провели через театр, который разрушил его разум.

– Его дочь жива?

– Да. Она и прежде была красива, но определенного рода театр наделил ее совершенной внешностью. Ее используют в качестве рабыни и вестницы для передачи сообщений. Ее заставляют ездить на велосипеде пенни-фартинг особой конструкции… – Тут сэр Оуэн замолчал и покосился на меня, словно решив, что в моем присутствии лучше не уточнять, в чем состоит «особость» этой конструкции. – В течение последних недель Эндрю встречался с этой девушкой поблизости от Кларендона, получал и отправлял корреспонденцию. – Уверяю вас, это самая лучшая почтовая служба из всех возможных, хотя девушка и не получает удовольствия от своей работы…

– Не сомневаюсь, – кивнул мистер Икс.

Я пыталась вспомнить велосипедиста на пенни-фартинге – я ведь где-то видела эту фигуру, – но все было слишком расплывчато. И описание трусливого убийства Мэри еще больше туманило мой разум. Но не только я запуталась в этой истории: меня радовало воспоминание о том, как Эндрю Марвел под фальшивой личиной «ментального драматурга» Квикеринга в разговоре с глазу на глаз просил меня подмечать «странности»… Все верно: уловка моего пациента его по-настоящему запутала!

Сэр Оуэн теребил бородку.

– Чего я не понимаю – это как Кармайкл очутился в «Пикоке», в комнате рядом с комнатой его преподобия. – Этот вопрос почему-то показался сэру Оуэну очень забавным, он рассмеялся. – Совпадения, мистер Икс, вы были правы! Потрясающий интеллект!

Даже сэр Оуэн восхищается моим пациентом – вот что я поняла.

– И это подводит меня ко второму вопросу, – сказал мистер Икс. – Человек в цилиндре. Маски персонажей известной книги, мучающие девочек. Этого не изобретали ни я, ни его преподобие. Да, я воспользовался фигурой Шляпника в своих целях, но первым его упомянул сэр Джонатан. Как это понимать, сэр Оуэн? Откуда взялись герои Кэрролла? Кто этот человек в цилиндре?

Сэр Оуэн склонил голову еще ниже, как будто ему было сложно произносить слова, которые он собирался произнести.

– Старому профессору, мистеру М, очень нравятся «Приключения Алисы в Стране чудес». Кажется, он даже встречался с преподобным и выражал свое восхищение, но тот, разумеется, так и не узнал, с кем разговаривал. Мы пользовались такими декорациями и масками при работе с приютскими детьми. Позже, после пожара в Эшертоне, мы продолжали использовать их в Суррее; так мы принимали в Десять Генри Марвела, младшего брата Эндрю, и это была последняя церемония, на которой присутствовал Кармайкл, прежде чем его лишили рассудка. – Сэр Оуэн помолчал. – Имя человека в цилиндре – мистер К. Даже я не знаю его настоящего имени. Он не англичанин. Лучше бы вам с ним никогда не встречаться. Он… Он один из самых жестоких и могущественных членов Десяти… Наверно, он страшнее всех – за исключением самого старика.

– Страшнее всех вас – вы это хотели сказать.

Психиатр с отвращением поморщился:

– Нет, я никогда не принадлежал к Десяти… до такой степени. Я лишь хотел обучиться их невероятному театру. Для этого, вы снова правы, я предоставил им Эшертон. Они искали удовольствия, а я – знания.

Тошнота мешала мне следить за ходом его рассуждений. Входя в гостевую комнату, я пожалела этого человека, но теперь мне хотелось сгноить его на этой кровати.

– Надеюсь, мистер М расскажет мне об этом лично.

Брови сэра Оуэна взлетели на лоб.

– Что вы имеете в виду?

– Девочка передаст письмо, я назначаю ему встречу здесь.

Я думаю, что, если бы не подчиненное положение сэра Оуэна, мы бы снова услышали его смех – на сей раз хохот. Лицо его налилось краской.

– Послушайте… Вы не понимаете, с кем столкнулись, правильно? Вы совершили ряд подвигов, не отрицаю… Настоящих подвигов. Но это… это за пределами ваших возможностей, сэр. Мистер М – это совсем другая игра, и вы даже правил не знаете.

– А вы знаете?

– Нет. Никто не знает мистера М, только узкий круг его приближенных. Я не видел его лица и не знаю его имени, правильно? Я знаю, что проживает он в графстве Суррей, в огромном каменном дворце. Это самый влиятельный человек Запада, мистер Икс.

– Значит, он приедет.

– Вы сумасшедший!

– С этим никто и не спорит.

– Приедет в Кларендон? Старик? Вы не сознаете, что говорите, что делаете! – Теперь сэр Оуэн побледнел, пот лил с него ручьями, как бывает при лихорадке. – Пригласить сюда мистера М! Да вы покойник, мистер Икс! Вы и все остальные.

– Но вы, сэр Оуэн, удостоитесь этой чести раньше: вы наживка, вместе с вами старый профессор заглотит и мой крючок. Он приедет.

Психиатр беспокойно заворочался на кровати:

– Сумасшедший! Вы сумасшедший! Вы не знаете, на что способен старик!.. Отпустите меня, дайте мне уехать!

Мой пациент, не добавив ни слова, указал на дверь, и мы покинули гостевую комнату, оставляя без внимания вопли сэра Оуэна.

– Мне тоже не верится, что он приедет, – сказал Дойл. – Вы, кажется, решили пойти ва-банк, мистер Икс.

– У меня появился шанс, и я хочу им воспользоваться, доктор. А теперь мне нужно переговорить с его преподобием. Наедине. Отвезите меня к нему.

– Будет сделано, – согласился Дойл. – А у нас с вами, мисс Мак-Кари, найдется свободное время, и я поведаю вам о замечательных деяниях вашего пациента, обо всем, что произошло, пока вы пребывали в летаргическом сне… Приглашаю вас на кухню на чашку чаю, на сей раз без снотворного.

Так мы и поступили. Я фиксировала в памяти «замечательные деяния» моего пациента, и эти пометки помогли мне дополнить мою собственную хронику за тот период, когда я была «трупом». К счастью, когда Дойл уже начал рассказывать, как он использует все это для своего Шерлока Холмса, нас прервал Салливан, он же Грег Перкинс.

Специалист по поддельным смертям снял шляпу:

– Я пришел попрощаться, доктор. Было очень приятно работать вместе с вами.

– Взаимно, мистер Перкинс. Не исчезайте из виду.

– Стоит мистеру Икс позвать – и вот я здесь. Мое почтение, доктор. Леди.

И он повернулся, чтобы уходить.

– Кхм, – сказала я. – Пожалуй, мне следует удостовериться, что мистер Сал… мистер Перкинс больше ни в чем не нуждается перед отъездом. С вашего разрешения, доктор Дойл…

– Ну конечно, мисс Мак-Кари. Присоединяйтесь к нам позже.

Я пообещала, что так и сделаю.


Грег Перкинс стоял в холле. Кажется, наедине с собой он горевал о своих вещах, испорченных наводнением, с последствиями которого сейчас боролись рабочие в подвале. Сумка его была воплощением сырости.

– Простите, что я вас убил, – тотчас произнес он.

– Со мной творили вещи и похуже. Вы сможете как-то восстановить свои потери? – Я указала на промокшую сумку.

– Ах, да там только глина, мази и воск. Все это легко заменить.

– Возвращаетесь в Лондон?

– Да, я там живу. Приезжайте на меня посмотреть: Салли Изумитель, вы ведь помните.

Мы рассмеялись.

– Не думаю, что смогу вас разыскать по этим данным, – шутливо пожаловалась я.

– Ну конечно не сможете. И все же в конце концов вы меня отыщете. Знаете что? Мистер Икс – величайший гений, но вы… Позвольте, я скажу: вы ему ни в чем не уступите. Боги искренности, это чистая правда. Вы догадались, что я не изумитель, едва лишь посмотрев на мои руки! На такое не всякий способен!.. А потом вы в одиночку расправились с опасным убийцей, с Эндрю Марвелом! Нет, вы не только умны. Вы отважны. Но, клянусь, если я увижу вас с молотком в руках – пускай даже только чтобы забить гвоздь, – я сразу задам стрекача, мисс Мак-Кари!

Мы снова засмеялись. А потом посерьезнели.

– Спасибо, – сказала я.

И тогда – впервые.

Впервые за все наше знакомство.

Впервые возникло неловкое молчание.

– Ну вот… – Перкинс тер лоб.

– Вам уже пора.

– Да. Лоусон меня поторапливает: он женат и скучает по своей семье…

– А вы?

– А у меня никакой спешки нет. Я живу один. – Грег Перкинс вздохнул. – Надеюсь, мне подкинут еще какую-нибудь работенку. Боги правды, людям нравится притворяться мертвыми. Не смейтесь. Это последняя мода на праздниках в высшем обществе, а еще есть такие, кто с помощью лживой смерти пытается ускользнуть от кредиторов или опостылевших супругов. Но в театре платят лучше, хотя, конечно, и зовут реже. Иногда я целые месяцы болтаюсь без приличного заказа. В общем, было очень приятно…

И тут меня осенило.

– У меня в Лондоне брат, – выпалила я. – Он мог бы… мог бы вам помочь. У него есть связи в театральной среде.

– Вы серьезно? – Грег Перкинс вскинул брови.

– Да, когда-то он сам мечтал стать актером, но ему не понравились подпольные спектакли. Сейчас у него хорошая должность в банке, там он пользуется большим успехом, потому что умеет рекомендовать состоятельным клиентам интересные постановки. Если вы… оставите мне свой адрес, я могла бы… попросить, чтобы он с вами связался.

Перкинс не дал мне окончательно покраснеть, он ответил раньше:

– Сложность в том, что я часто переезжаю с места на место. Если дела мои идут плохо, я предпочитаю перебираться… скажем так, во дворцы поменьше – там, под опахалами моих служанок, мне удобнее дожидаться нового случая подработать. – Я невесело улыбнулась, но Перкинс уже искал что-то в карманах потертого пиджака. – Вот вам моя карточка. Скажите вашему брату, пусть покажет ее в любом театре Саутуарка – там подскажут, где меня искать.

Я приняла карточку. На ней значилось имя – Грегори Перкинс. Действительно, звучало вполне по-театральному. Перкинс подхватил свой багаж, не отводя от меня взгляда:

– За мной вот-вот приедут.

Я опустила глаза:

– Мне было… очень приятно, мистер Перкинс…

– Пожалуйста, называйте меня Грег.

– А вы зовите меня Энн. И спасибо.

– За что?

– За ваши слова: вам не понравилось резать мне глотку. Даже понарошку. – И я добавила, не изменившись в лице: – А мне вот однажды понравилось кое-кого резать… и это было по-настоящему.

Он смотрел на меня с улыбкой.

Это была улыбка обычного человека. А вот взгляд был иной.

– Мой отец тоже занимался поддельными смертями, – заговорил Перкинс. – И знаете, что он мне однажды сказал? Он сказал: «Грег, это самая странная работа на свете. Убивать кого-то, пусть и понарошку, – это плохо. Так что ты выполнишь свою работу хорошо, если получится плоховато, но если у тебя получится слишком плохо – возможно, ты действительно кого-то убил, а это плохо». – Я рассмеялась. – А я в растерянности спросил: «Ну так как же мне работать, папа?» А он в ответ: «Ты должен научиться делать это хорошо… но вовремя останавливаться». – Мы обменялись взглядами. – Вы остановились вовремя. Испытали вы наслаждение или нет – вы… остановились вовремя, Энн.

И молчание перешло с нами в следующий зал. Я не ощутила там никакого дискомфорта. Я подумала, что могла бы остаться там надолго.

– Спасибо, Грег, – сказала я. Клянусь вам, я так растрогалась, что не могла сказать ничего другого.

– Прощайте, Энн.

– Прощайте, Грег.

Он ушел и унес свою поклажу, он покинул Кларендон. Лоусон дожидался его снаружи.

Это был настолько обычный человек, что еще прежде, чем я потеряла его из виду, он уже начал сливаться с внешней жизнью.


Разговор с Грегом Перкинсом заставил меня о многом задуматься.

Но первое, о чем я подумала, – это о своей правой руке.

Когда Перкинс ушел, я долго смотрела на свою правую руку с открытой ладонью. Это была та самая рука, что несколько месяцев назад приготовила чай для моего пациента, та же, что взяла кухонный нож и вонзила его в бок моего пациента. И та же рука сжимала молоток, ударивший Эндрю Марвела, убивший Эндрю Марвела. Марвел принадлежал к группе, заставившей меня наслаждаться, используя эту руку во вред человеку, которого я любила; теперь моя рука подравняла баланс, и я причинила вред самому Марвелу.

Та самая рука, которая лечит и ухаживает, была рукой, которая наносит удары и мстит.

И вот, впервые за долгие месяцы медленной пытки, я почувствовала, что круг замкнулся. Что я больше не увижу этот кошмар. Потому что я нанесла ответный удар тому, кто его заслуживал. И это сделала я. Возрожденная я.

Прежняя и в то же время новая. Противоречие?

Нет. Не в том новом мире, где я живу.

В тот вечер, пообедав вместе с подругами, я зашла в комнату к мистеру Икс.

Мистер Икс – вы, наверно, его уже знаете.

Все знают мистера Икс, все о нем говорят. Он гений.

В комнате находились доктор Дойл и его преподобие; мисс Понс глодала косточку на ковре, а подносы после обеда уже унесли. Шторы были задвинуты, две лампы подсвечивали румянец на щеках Кэрролла, да и со щеками Дойла бокал вина проделал то же самое. Увидев меня, оба поднялись.

– Непривычно видеть вас без чепца, – сказал Кэрролл.

– А вас – повеселевшим.

– Что ж, в конце концов я, кажется, принял существующий порядок вещей. И всем этим я обязан вашему пациенту. Мистер Икс меня спас.

«Мистер Икс, ну конечно», – подумала я.

Точно куранты в часах. Бесконечно и неизбежно.

Мужчины сели и возобновили разговор, прервавшийся с моим появлением.

– Неужели Перкинс заходил и в мою спальню в Оксфорде? – продолжал Кэрролл.

– Я с легкостью подкупил слугу, чтобы он сказался больным, – ответил мистер Икс. – Нам требовался промежуточный кошмар перед вашим приездом в Кларендон, чтобы не привязывать ваши сны только к «Пикоку» и Кларендону.

– Но карета и вправду чуть не перевернулась…

– Ею управлял переодетый Лоусон. Перед тем как подобрать вас на вокзале, он подбросил в переулок мертвого кролика. А вы имели возможность уехать из Кларендона в любой момент, но Джимми здорово разыграл ситуацию с отсутствием кэбов и выдумал «разговор» с извозчиком, который якобы сказал, что никто не хочет ехать в Кларендон.

– Этот юноша заслуживает премии за прекрасную игру, – заметил Дойл и взял с подноса печенье «Мерривезер». Кэрролл кивнул в ответ, а потом вздохнул.

– Вы заставили меня тяжко страдать, – признался он. – Но, с другой стороны, я думаю, это… это было необходимо – и не только для вашего замысла. После случившегося я лучше понимаю сам себя.

– Я допускал, что и для этой цели мой план может пригодиться, – ответил мистер Икс. – Ваша жизнь полна загадок, и не только математических. Если мне удалось пролить свет на некоторые из них, это и будет возмещением боли, которую я вам причинил.

– Эта девочка… Клара… она тоже мне кое-что открыла. – Кэрролл тряхнул головой. – Она сказала, что в тот вечер в лодке Алиса Лидделл проделала со мной… нечто вроде… неумышленного театра. Вы можете в это поверить?

– Не знаю, – сказал мистер Икс. – К счастью, я многого не знаю об этом мире. В противном случае я бы умер от скуки.

Мисс Понс залаяла, словно рассердившись, что ее хозяин заговорил о возможности своей смерти. Она тоже его любила.

– Что это с ней? – спросил Дойл, успокаивая собаку.

– Она нервничает, ей нужно солнце, – ответил мистер Икс. – Эта Понс – очень солнечное существо.

Кэрролл пребывал в задумчивости.

– Я хочу понять… Если есть девочки, способные на такие вещи, в каком же мире мы живем, мистер Икс?

– В мире, который все больше походит на книгу, ваше преподобие.

– Я пока не знаю, могу ли я ей верить… Что будет с Кларой?

– Боюсь, по окончании игры фигуры будут снова отправлены в коробку, – очень сухо ответил мистер Икс. – Но как же вы, любитель словесных игр, позволили себя обмануть таким именем?

– Имя? Клара Драме? Драме… – Кэрролл недолго раздумывал, а потом выдохнул: – Ах вот оно что… Dream, «дрема»… Да, «Драме» – это «Сон».

– Надеюсь, что глупец, придумавший эту кличку, – не старый профессор, его умственные способности я ценю высоко.

Дойл уже давно и поспешно записывал их беседу. В этот момент он вмешался:

– Не могли бы вы говорить помедленнее? Все это так интересно! – И Дойл, совершенно в манере Лоусона, размашисто поставил точку над i. – Мистер Икс, у меня остается последний вопрос. Вы никогда не рассказывали, почему придаете такое значение этому… Знаку. Я собираюсь написать обо всем, что здесь было, только скажите, почему это так важно.

– Я тоже этого не понимаю, – согласился Кэрролл. – Мистер Икс, вы повторяли это много раз, но так ничего и не объяснили.

– Но это ведь ключ ко ВСЕМУ, – произнес голосок из кресла. Кэрролл и Дойл в один голос потребовали разъяснений, и даже Понс, тявкая из угла, казалось, спрашивала о том же самом. – Ваше преподобие, вы могли бы еще раз изобразить этот знак?

– Держите, вот вам бумага, – предложил Дойл.

Кэрролл еще раз блеснул талантами геометра и рисовальщика.



– Ну разве вы не видите? – вопросил мистер Икс.

– Мы по-прежнему не видим, – признал Дойл.

– Это потому, что вы стараетесь увидеть глазами.

– Ну а чем же еще?

– Ушами.

Кэрролл с Дойлом обменялись непонимающими взглядами.

– Смотреть ушами! – недоуменно воскликнул Дойл и снова принялся строчить в тетради.

– Мисс Мак-Кари, могу я использовать вас для простенького невинного эксперимента? – попросил мой пациент. – Карандаш и бумага у вас с собой? Пожалуйста, нарисуйте черточку, а потом круг. В таком порядке.

– Круги у меня получаются так себе, – предупредила я, принимая еще один листок из тетради Дойла.

– Уверен, недостаток ваших художественных способностей нам не помешает.

Я сделала то, о чем просил мой пациент. Придерживая тетрадку, нарисовала линию.


А рядом я попыталась изобразить окружность.

Я догадалась, еще даже не закончив рисунок.




– Ох, – сказала я.

– Но это – не Знак, мистер Икс, – разочарованно протянул Дойл.

– Нет, это не Знак, – согласился мистер Икс. – И да, это Знак. Я понял это по описанию его преподобия: одна черта, один круг. Такова основа. Остальное не имеет значения. Мое имя – это «десять» для древнего римлянина и «икс» для математика Доджсона. Точно так же ваши сны были снами и в то же время не были снами. А истина – это другое имя лжи, реальность – псевдоним фантазии, Льюис Кэрролл – в то же время и Чарльз Доджсон, невинность может быть извращенной, а извращенность – невинной. Они избрали для своей группы такой знак, потому что в нем содержится вся их мощь: это десятка, и в то же время это не десятка. Точно так же эти люди понимают, что реальность может меняться, потому что она содержит в себе противоположные реальности. Основа театра Десяти – замена одной реальности на другую. Я тоже основывал свои действия на принципе этого Знака, планируя одну имитацию смерти за другой так, чтобы сорвать маску с Эндрю Марвела. Я подменил одну реальность другой. И вот, судите сами: Знак в каком-то смысле одержал над ними победу. Как только его преподобие впервые его описал, я понял, что его рассказ правдив. Знак Десяти просто не мог выглядеть никак иначе.

Дойл пришел в восхищение. Два удара по бумаге.

– Невероятно! Теперь, когда я понял, все это кажется мне таким простым!.. Все так очевидно и вместе с тем так глубоко! – Дойл обхватил рукой подбородок. – И все-таки десять – это слишком много… – Дойл оглядел всех нас, поочередно, и глаза его озарились новой идеей. – Мистер Икс, вы гений! – И он быстро что-то записал.

По счастью, и Кэрроллу, и Дойлу хватило чуткости понять, что они здесь лишние. Может быть, они прочли это по моему лицу. Дойл поспешил откланяться. Кэрролл приветливо улыбнулся и объявил, что задержится в Кларендоне еще ненадолго. Он не работает, и у него есть стойкое желание помочь в уничтожении группы, которая воспользовалась его фантазиями для безжалостного истязания девочек. Помолчав, Кэрролл добавил:

– Эти две недели… они многое нам открыли, мисс. И не все открытия были приятны.

– Они были необходимы, – сказала я.

Мы улыбнулись друг другу. Кэрролл вышел с задумчивым видом. Он и теперь не слишком мне нравился, но я была рада увидеть свет, который снова мерцал в его серых глазах.

Как только дверь закрылась, мистер Икс принялся ликовать по поводу своего великого триумфа.

– Теперь у гидры одной головой меньше! Пришлось заплатить немалую цену, но дело того стоило…

– Я рада за вас.

– «За вас» – это не совсем выражает суть… – лукаво поправил мистер Икс. – Моей радости достанет на трех таких, как я. А вы – радуйтесь за всех, кто выжил благодаря моему плану.

– Я радуюсь за всех.

– Включая и вас, – добавил он.

– Включая и меня.

– А кажется, что вы не слишком включены.

– Я действительно радуюсь. Ваш план увенчался триумфом, и я вас поздравляю.

– Поздравлять меня не обязательно, сегодня ведь не мой день рождения, – проворчал мистер Икс. – Если желаете сделать нечто полезное, отправляйтесь на кухню и скажите, что сегодня я не буду ужинать. Я полностью посвящу себя Паганини… Да, а позже я хотел бы поговорить с мистером Арбунтотом. Он оказал неоценимую помощь, и я хочу, чтобы наше сотрудничество продолжилось.

– Я передам ваши указания Сьюзи Тренч, сэр.

– Что вы сказали?

– Я подаю в отставку с должности вашей личной медсестры.

Я заранее продумала, что может произойти после этих слов. Одной из предполагаемых возможностей было молчание. Я угадала.

Кресло как будто опустело, в нем осталась только маленькая фигурка. Детская игрушка.

Мне тоже не хотелось ничего говорить, но такого он не заслуживал.

Сьюзи рассказала мне, как кричал мистер Икс, услышав, что я якобы умерла, и хотя это был притворный вопль, я знала, что в нем содержалась и часть его непритворной боли.

Вот что заставило меня говорить.

– Я уже предупредила остальных медсестер и доктора Понсонби.

– Мисс… – произнес он наконец.

– Вечером приедет экипаж. – Я перебила моего пациента, потому что, не выскажи я все одним махом, я бы расплакалась над ковром. – Я хотела вам сказать… Мне было очень приятно… было большой честью ухаживать за вами все эти месяцы, мистер Икс.

– Мисс Мак-Кари…

– Я уже уложила вещи. Я возвращаюсь в Лондон, к моему брату. Его я тоже известила, Джимми послал ему телеграмму. Разумеется, я не собираюсь задерживаться в его доме, мне удалось кое-что накопить, я могу жить в пансионе. Там мне будет хорошо.

– Все это – такой женский способ требовать извинений? – поинтересовался мистер Икс. – Ну так вот они: приношу свои извинения, что скрыл от вас ваше участие в плане, благодаря которому мы сумели уничтожить опасного убийцу и помешали ему пытать и убивать всех обитателей этого дома.

– Мне не нужны ваши извинения.

– А я не должен их приносить, – ответил человечек. – Я не совершил ни единой ошибки. Если бы я открыл вам план, ваше поведение вызвало бы подозрения. Вы женщина, вы часто плачете. Вы и сейчас готовы расплакаться. Ваши эмоции вас выдают. А история о вашем убийстве должна была выглядеть правдоподобно.

Его слова мне не нравились, но я кивнула. Я решила ухватиться за тот его поступок, который потряс меня больше всего.

– Кстати, благодарю вас за ту притворную боль…

Мои слова заглушил лай: мисс Понс как будто жаловалась, что про нее забыли. Мистер Икс поспешил исправить эту оплошность:

– Даже мисс Понс, здесь присутствующая, пожертвовала собой на благо нашего театра.

– При чем тут мисс Понс?

– Дойл мне говорил, что ее вой разнесся по всему дому и прозвучал весьма правдоподобно… как будто это кричал я… Да, это было неприятно, но пришлось ущипнуть всего один раз. Я бы ни за что не смог изобразить такое. Мой голос от природы слаб.

Собака. Мисс Понс.

Она вертелась у меня под ногами с косточкой в зубах.

Она бы тоже записала мистера Икс в гении.

– Вы и ее использовали… – Я все еще не могла поверить. – Собаку. Вы ее… ущипнули?

– Нужно было, чтобы все поверили в мою боль… К тому же мисс Понс выполнила и свою роль стража, ведь это я говорил с его преподобием через дыру в камине. Если бы Эндрю Марвел, сэр Оуэн или их дьявольская девочка незаметно подобрались к моей комнате, наш план потерпел бы поражение. К счастью, Дойл упомянул про собаку… Ну разумеется, я ее использовал! На что вы намекаете?

– Вы использовали нас… всех! – Я стояла к нему лицом, спиной к окну.

– Мисс Мак-Кари…

– Вы использовали преподобного, мучили его в свое удовольствие своими поддельными кошмарами… Вы тешите писательское тщеславие доктора Дойла, потому что вам требуется его участие… Вы тешите директорское тщеславие Понсонби, потому что вам требуется Кларендон… Бедняга Джимми… Бедняга Джимми сначала принимал ваши деньги… а теперь он готов едва ли не умереть ради вас… Вы использовали даже… такого пациента, как Арбунтот, сыграв на его желании быть актером!.. – Я уже не могла остановиться. Плач уродует мое лицо, и я уже, наверное, походила на Женщину-Монстра. – Все это я знала! Но собака? Это животное? Чего вы добиваетесь? Хотите стать для Десяти и полицией, и судьей, и палачом? Почему они для вас так важны? Есть что-то еще, о чем вы мне не рассказали? – (Никакого ответа.) – Ладно, меня это не интересует. – Я вытирала лицо дрожащими руками. – Вы мне сильно помогли, мистер Икс. Я этого не забуду. Раньше я была одна. У меня был мужчина, который говорил, что любит меня, в обмен на мои деньги и еду… Вы научили меня любить саму себя. Но для чего? Я сама вам скажу! – И моим рукам, вытирающим слез, прибавилось работы. – Вы освободили меня от человека, который меня использовал, чтобы самому пользоваться мной в свое удовольствие! Вы использовали еще и меня! Потому что это и есть то, чем вы занимаетесь, это ваша специальность! Даже когда… этот ужасный театр… заставил меня желать вашей смерти… вы… вы меня использовали!

Мой плач меня переполнял. Я согнулась в рыданиях.

Понс подняла лай. Казалось, она мне втолковывает: «Но он гений! Он гений! Он ГЕНИЙ!»

– Мисс Мак-Кари, пожалуйста…

– Я не плачу над вашим чертовым ковром!

– Я об этом и не думал.

– Даже когда… когда в ту ночь вы сказали, что не хотите меня потерять!.. Это было ловко! И тоже входило в ваш план!

– Нет, – сказал он. – Это не входило.

– Что?

– Когда я сказал, что не хочу вас потерять, это была правда.

Я застыла.

Я заледенела.

Я поднесла руку к губам.

– Боже мой… – прошептала я.

Мистер Икс не говорил и не двигался, он не делал ничего.

В свете двух ламп лицо его было как восковая маска.

– Вы!.. – Я дрожала. – Вы – знали!..

– Да.

Это казалось непостижимым, но разве есть что-либо невозможное для этого чудесного нечеловеческого существа, для этого маленького слепого чудовища, которое, сидя в своем кресле, творит и разрушает, подобно богу?

– Вы заранее ЗНАЛИ, что я решу уйти! Вы предвидели… ЭТО!

Посреди моего плача раздался его мягкий прозрачный голос:

– Мисс Мак-Кари, я сказал это тогда, и я повторяю сейчас. Я не могу себе позволить вас потерять. Я умоляю… Я заклинаю вас меня не покидать… Если вы меня покинете, у меня не останется никого. Совершенно никого. – Он говорил спокойно, но в этом месте его голос дрогнул. – Я останусь совсем один. Вы для меня – всё. Моя личная медсестра на всю жизнь, я вам уже говорил. Пожалуйста, не покидайте меня. Нет… Я не хочу оставаться один.

Он не притворялся. Он точно не притворялся. Но в этот момент я перестала плакать:

– Вы никогда не бываете один. А вот я – да.

Я дошла до двери не оборачиваясь. Увернулась от мисс Понс, обнюхивавшей комнату. За спиной я услышала стон и подумала, что на сей раз он исходит не от собаки.

– Мисс Мак-Кари, пожалуйста… Пожалуйста, прошу вас… Я никогда… никогда никого не просил… Я вас умоляю…

Я молча закрыла дверь.

Боже мой, как же несчастливы мы, несчастливые.

Я хотела его бросить. Клянусь вам, хотела. И собиралась это сделать.

Но, уходя все дальше, я плакала без остановки.

Попрощаться со мной у калитки собрались все, включая и доктора Понсонби. У Уидона тоже глаза были на мокром месте, что в целом было приятно. Джимми плакал не стесняясь, как и мои подруги. Понсонби выпрямился, ощущая важность момента.

– Вы оставили на этом месте свой отпечаток. Память о вас будет – не скажу неизгладима, но неизгладима, насколько это вообще возможно. Вы знаете: этот дом – ваш дом. Отныне Кларендон-Хаус навсегда связан с вашим незабвенным именем, мисс Мак-Фергюсон.

Никто его не поправил. Если бы Понсонби произнес мое «незабвенное» имя без ошибки, это прозвучало бы неискренне.

Я обняла Нелли – самую сдержанную и благоразумную, но и она в конце концов крепко прижала меня к себе; я обняла Джейн, Сьюзи, миссис Гиллеспи и Гетти Уолтерс – та, как всегда, и плакала, и смеялась. Даже миссис Мюррей помахала мне рукой, стоя в дверях Кларендона.

– Как сказал бы Понсонби, я рада, но не окончательно, – прокаркала старуха.

– Мы будем скучать, Энни, – сказала Сьюзи.

Экипаж задерживался, и я сказала всем, что пойду прогуляюсь. Сьюзи вызвалась меня известить, как только приедет извозчик. Я оставила вещи у двери, обошла дом и вышла на пляж. Песок был влажный после дождя. Я могла бы почувствовать себя одинокой, но с пляжа были видны окна кларендонских пансионеров.

Все эти окна-глаза были распахнуты, и лишь у одного веки были закрыты.

День шел на убыль. Ветер рвал темные облака, оповещая о наступлении осени, как уличный мальчишка, кричащий о представлении, которое вот-вот начнется.

Все здесь пахло морем, моим портсмутским морем, а я смотрела на окно с задвинутыми шторами – единственное из всех. Было время, когда эти шторы дарили мне утешение.

И вот в этот самый момент веки раскрылись.

Возникло его лицо.

Я знала, что он слеп, я была уверена, что он меня не видит, но он был перед окном. Его вытянутая голова, его двухцветные глаза были обращены ко мне.

– Энни!.. Энни!.. Извозчик! – звала меня Сьюзи.

Я задержалась еще на мгновение, глядя в эти глаза.

Я не знаю, откуда у меня взялось ощущение, что он видит меня не видя, как будто я внезапно сделалась его скрипкой. Я почувствовала его взгляд и почувствовала, что он чувствует мой взгляд. Видит не видя. Сумасшедший и здравомыслящий. Желание уйти и желание остаться.

И тогда я пошла по песку, вернулась ко входу, села в кэб (лошади, влажные после недавних дождей, блестели, как начищенная мебель из черного дерева) и поехала прочь от Кларендон-Хауса. Бросив последний взгляд на дом, я достала карточку с именем Грега Перкинса. Посмотрела на нее.

Потом я посмотрела вперед. И больше я уже никуда не смотрела.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации