Текст книги "Пульс холода"

Лицо перебежчика превратилось в восковую маску, он с физически ощутимым ужасом вглядывался в экран, где вроде бы ничего не происходило: ни вспышек, ни всполохов, как при недавнем штурме. И это было странно.

– Остановите их! – вдруг истошно завопил терсофиец. – Они бомбардируют нас психолизными установками! Господи, ну сделайте же хоть что-нибудь!!!

Кто-то из техников сразу переключил изображение, доказав, что не зря назначен на должность. Планета разукрасилась радужной палитрой всевозможных излучений, подтверждая правоту Арона. Пальцы Натальи чуть не разорвали мне руку до костей. Я сам покрылся липким потом.

Враг не собирался разрушать планету или инфраструктуру, он хотел выжечь заразу мятежа полностью, не разбирая своих и чужих! «Убивайте всех подряд – Бог узнает своих!» Психолизные установки, в просторечии дур-бомбы, разрушали психику любого мыслящего существа, вызывая распад личности. Это похуже пресловутого ментального вируса: через час человек превращался в растение.

– Сделайте хоть что-нибудь! – обезумевший выродок катался по полу, в исступлении повторяя одну и ту же фразу. – Сделайте хоть что-нибудь!

– Саша, – давясь, сказал Дробняк. – Там хватит одного «Младича», чтобы стереть их в порошок!

– Адмирал, вы отлично знаете, какие силы есть у нас, и какие силы могут собрать они, – коротко бросил очнувшийся Глава, так и не оторвав взгляд от экрана.

– Я не могу это видеть! – Наталья плакала на моём плече, стараясь поглубже в него зарыться, а я успокаивающе гладил её по волосам. – Я не могу это видеть!

Все остальные в рубке с каменными лицами наблюдали за бойней. Наверное, мне было легче – я видел подобное во второй раз. Тогда во имя победы союзников бомбили мы, теперь – они. Вот и вся разница. История повторяется в виде фарса только для тех, кто в нём не участвует!

Но сейчас я чувствовал и разделял общую решимость: мы должны это видеть!

Видеть, чтобы потом без страха и сомнений принимать любые решения, способные приблизить победу в этой войне. Только победу! Грань, до которой можно задумываться о мирном сосуществовании, мы давно перешли. Победит тот, кто будет сильнее духом и сможет идти до предела, каким бы он ни оказался, и принести на этом пути любые жертвы!

– Радист! – внезапно позвал Громовержец. – Передайте сообщение: «Предложение принято. Будем через десять часов».

Истерика у Арона прекратилась. Он поднялся с пола, и с глазами, полными ненависти, подошёл к Главе. Тот отвернулся от экрана, сцепив руки, чтобы не выдать дрожь.

– Спасибо за индульгенцию! – выродок наотмашь ударил Громовержца в лицо.

Глава впечатался в стену. Терсофиец, что-то крича, выбежал из рубки.

– Нет! Я поговорю с ним потом, – хрипя, Громовержец остановил попытки задержать Арона, затем встал, пошатываясь и держась за нос. По разбитым губам сочилась кровь. От взгляда на его волосы меня опять покрыл пот: из рыжих они снова стали на четверть белыми…

Позже, в почтовике, Громовержец сидел, запрокинув назад голову с маской на лице, и говорил, говорил без конца.

– Миленко, если бы ты знал, как это тяжело: иметь право действовать только наверняка! Что ты должен исключать любой риск, любую, даже самую крохотную, угрозу – нет, возможность угрозы. Никогда не знаешь, какая сила духа потребуется тебе в следующий раз…

Я молчал, вспоминая ответ выродков: «Слишком поздно. Пусть наша смерть станет искуплением вины наших предков».

Чувствовали ли они обман? Или надеялись на помощь до конца? Сознавали ли свою обречённость?

Боюсь, мы этого никогда не узнаем.

…

– Ты ведь знаешь его! – я отложил книгу в сторону.

– Кого? – Стер словно очнулась от глубокого обморока.

– Этого… Громовержца. Каждый раз при упоминании о нём ты кусала губы или тёрла руки. Ты определённо его знаешь!

– Подсматривал украдкой, да? – Стер улыбнулась, и я стал готов поверить во всё, что она расскажет. – Я вот давно гадала, как дядя Саша ухитрился сломать нос с такой защитой. А он сам её отключил…

– Он ведь у вас омолаживался? – высказал я очередную догадку.

– Да. Путём смерти. Вернувшиеся интересовались, собирали информацию, но идти по нему не хотели. Так что после ссоры с гордячкой Вией им деваться, кроме как к Вендису, было некуда.

– И они так и сотрудничают до сих пор? – закралось нехорошее подозрение.

– Нет. Однажды дядя Саша попросил Вендиса найти человека с нужными способностями. А этим человеком оказалась я, – она помолчала, снова кусая губы, затем продолжила. – Вот так бывает. Пришлось нам удариться в бега.

– Вендис так боялся тебя потерять? – задал я сам собой разумеющийся вопрос.

– Потерять, да… – тон Стер заставил пристально посмотреть на неё. – Мой милый Ярви, к сожалению, у всего есть своя цена…

Я вдруг заметил на бесконечно прекрасном лице морщинку, которой совсем недавно не было.

– Невеста всемогущая! – вырвалось у меня.

– Вот именно, Невеста, – грустно усмехнулась Стер. – И ведь никакие технологии Жизни не помогают. Уж что мы только ни пробовали…

Меня прошиб липкий пот; от испуга за Стер – милую, дорогую, любимую, единственную – дрожали руки. Это ведь совсем наоборот! За каждое предвидение платить кусочком жизни! Но ведь она сделала это совсем недавно! Ради меня…

– Мы понимали, что просто так от нас не отстанут, – продолжила Стер. – И решили через тебя подобраться к ним. Узнать, зачем я нужна. Но всё пошло немного не так…

– Что именно? – от волнения я совсем перестал соображать.

– Я полюбила вас обоих. Всем сердцем…

20

Восемь планет системы Дионы всё так же равномерно катились по орбитам. Третья и четвёртая по-прежнему жили бурной жизнью, как, впрочем, и второй спутник седьмой. И хотя на нём так и не нашли полезных ископаемых, люди продолжали зарываться в него уже три с лишним года. Где-то далеко была потеряна Сапфо, зато снята блокада с Земны, Зелёной и ряда других, а мы всё сидели здесь и грызли гранит.

В тот день мне опять выпало дежурить с Денсмором, одним из немногих оставшихся на Проекте после разгрома мятежа. Питер изменился, стал менее язвительным и более замкнутым. Да и среди прочих старожилов было трудно встретить людей с душами нараспашку, поэтому обычно дежурства проходили в молчании.

Тишину нарушил Громовержец, успевший порядком надоесть неожиданными появлениями во время вахты. Он прилетел две недели назад, когда Космофлот начал одновременное наступление на Сапфо и Альберру, сейчас увязшее в упорных боях. Похоже, и у нас намечалось нечто серьёзное, а, может, и самое серьёзное.

– Как Наталья? – ритуально спросил Глава, создавая видимость разговора.

Я пожал плечами и в упор посмотрел на него. Седина снова уступила место природному рыжему цвету, и я никак не мог согласиться с Натальей, что это краска. Я не знал, где Громовержец замаливал грехи (или проходил курс омоложения) в течение двух лет после бойни. Зато я знал, что Проект готов, готов на сто процентов надёжности, и вскоре должно случиться что-то из ряда вон выходящее. Но не всё зависело от нас. И поэтому Глава нервничал.

Подойдя к креслу второго помощника, Громовержец подержался немного за спинку и сел.

– Забавно… Опять выпало ваше совместное дежурство. Интересно, это хороший знак или нет?

Замечательный вопрос; вот только кто скажет, хорошо или плохо всё закончилось в прошлый раз?! Но что же они затевают?

– Один час, Миленко, остался всего один час, – Глава читал мои мысли, словно передовицу.

Я переборол себя, и рта не раскрыл. Питер тоже молчал. Может, он знал больше.

Рубка – перестроенная и расширенная за последний год – начала заполняться через четверть часа. Она потихоньку оживала, загоралось всё больше экранов, и повсюду распространился запах радостного предвкушения. Каждый был счастлив приступить к делу после стольких лет изматывающей подготовки, иногда казавшейся бессмысленной. Вот в дверях показалась Наталья, и я помахал ей рукой.

На исходе часа Питер, раздвинув толпу, активировал своё детище – голографическую трёхмерную модель системы в центре рубки, и с видимым удовольствием под восхищённые крики и вздохи продемонстрировал пару дешёвых трюков, имитируя стремительные перелёты. Но когда Денсмор прекратил забавы и вернул картинку в исходное положение, голоса разом смолкли.

Причиной стали несколько красных точек на периферии. С каждой секундой их становилось всё больше и больше. Оформившись в рой, они двинулись внутрь системы.

– Внимание! – по громкой связи сообщил информатор. – Резервная Эскадра начала атаку Дионы!

Как-то там поживает «Генерал Младич», подумал я, когда к красному облаку ринулись белые точки защитников. После того, как несколько из них быстро загасили, они перегруппировались и стали отходить под прикрытие главных планет. Транспортные корабли Врага стремительно уносились прочь. Им не мешали: целью компактного и мощного удара были совсем не они. По численности и укомплектованности Резервная эскадра как раз была в состоянии смять планетарную оборону.

К концу нашей вахты шёл третий час наступления, и пришлось нарушить порядок сдачи, в результате чего не сменщики сменили нас, а мы сменщиков. Усевшись на место ожидающих вахтенных, мы перекусили заботливо принесёнными Натальей бутербродами, и возобновили наблюдение за битвой.

Питер, воспользовавшись служебным положением, добавил на наш монитор данные со спутников с хорошими объективами, что позволило заглянуть в центр битвы – там блистал «Младич». Вскоре Эскадра приступила к правильной осаде четвёртой планеты.

В этот момент в систему будто швырнули горсть муки – Враг сделал ответный ход, повторив тактику, однажды применённую Космофлотом при обороне Ринкшасы. Белые точки концентрировались в некотором отдалении от нашей Эскадры, пока не получили двукратный численный перевес.

– Второй Резервный Флот, – прокомментировал Громовержец.

Враг теперь действовал быстро и решительно. Даже неопытному взгляду было очевидно, что людям придётся туго. Зажатые между планетой и превосходящими силами противника, наши корабли уже не могли рассчитывать на прорыв. Необходимость срочного вмешательства просто висела в воздухе.

– Пора включать генераторы, – забеспокоился Питер. – Чего они ждут?

– А вот чего! – ошеломлённо сказал я, наблюдая за неожиданными событиями на голограмме.

Зрелище по-настоящему завораживало. Точно так же, как час назад, белые точки вспыхивали по всему экрану. Теперь в систему словно просыпали лукошко красной смородины, и ягоды прибывали и прибывали!

– Что это? – потрясённо спросил Денсмор.

– Наш туз в рукаве! – с оживлением сообщил Глава. – Краса и гордость Сербской Краины – Флот Стратегического Резерва!

Я мог действительно гордиться за земляков: их атака была ошеломляющей и победоносной, положение на поле боя развернулось на сто восемьдесят градусов! Теперь уже Враг находился между молотом и наковальней. Он не должен был долго продержаться, но драться, несомненно, будет до конца.

Этот флот оказался, безусловно, для меня сюрпризом, и сюрпризом приятным. Но стал ли он сюрпризом для Врага?

– Будем надеяться, они думают, что это наш последний козырь, – Громовержец снова услышал мои мысли, и снова их запутал.

Через полчаса организованная оборона противника была почти сломлена. С начала сражения погасли десятая часть красных точек и около половины белых. Ещё немного, и мы должны рассечь их строй на разрозненные группировки.

И тогда Враг показал, что наш новый флот действительно не был для него сюрпризом. На краю системы появились две мощные тучи из белых точек и стали неторопливо растекаться, создавая сферу окружения. Казалось, в центре рубки повис слоёный пирог в форме шара.

– Да! – буйно торжествовал Громовержец. – Первый и Третий Резервные Флота! Они таки решили раздавить нас! Генераторы к запуску! Не подведите, братушки!

Такой рубку я никогда не видел. Ожили все мониторы и пульты управления, ранее казавшиеся декорацией. Забегали и засуетились техники, о чём-то совещаясь и проверяя. А на лице Питера я впервые заметил злобную усмешку.

Тем временем белая сфера схлопывалась всё плотнее. Оставив попытки добить Врага у планет, наш Флот начал подготовку к прорыву. Но было поздно. Ловушка, подготовленная стратегами Врага, захлопнулась.

– Запустить генераторы на холостой! – Глава довольно потирал руки, бедственное положение своих его нисколечки не огорчало. Не была ли эта очередная безумная жертва на алтарь победы? – Они клюнули!

Техники забегали ещё быстрее. Питер тоже куда-то сорвался, оставив меня без информации.

Через полчаса Эскадре, ведомой «Младичем», – по крайней мере, мне казалось, что я узнал его – удалось прорваться к Флоту, несмотря на отчаянные помехи со стороны служивших своеобразным буфером остатков Второго Флота Врага. Но это не изменило положение вещей, разве что продлило бы агонию.

– Пора! – раздались настойчивые голоса.

– Нет! Никто не должен уйти!

Осмелевший недобитый Второй Флот перегруппировался и повёл атаку на наш арьергард. Кое-как отбиваясь от наскоков, люди шли на прорыв. Спустя четверть часа они должны столкнуться с передовыми отрядами окружающих. Однако через пять минут…

– Теперь все в сфере! Генераторы на полную мощность! Приступить к выполнению программы один!

Если что-то и произошло, то только то, что техники сразу успокоились. А ещё – наши корабли притормозили и начали растекаться обратно, беря в трёхмерные клещи слишком зарвавшихся преследователей. В том, что теперь их сокрушат, не было никаких сомнений, но ведь мы подставлялись под удар основных сил!

Враг рвался в бой, но как-то странно. Самые ближние к нашему флоту корабли рассыпались во все стороны вокруг сражения на расстоянии, недостаточном для эффективного огня, и никоим образом не приближались к битве. Они, что, ждут подхода всех сил, чтобы действовать наверняка? Но бросить на расправу своих собратьев? Такого в истории войны ещё не случалось!

– Чёрт вас возьми! Дайте же сетку! – потребовал Громовержец. – Денсмор!

На детище Питера вдруг упала синяя паутина, пронизывающая причудливыми сплетениями всю систему. Одним из источников нитей выступала Диона, а вторым… ну, конечно, наш скромный спутник! В гигантскую кошёлку попали все корабли до единого, как рыбы в невод, а место расправы над Вторым Флотом окутал натуральный кокон.

– Наши генераторы управляют гравитационным полем Дионы! – вернувшийся на место Питер охотно принялся за объяснения, его рот скалился в радостной ухмылке. – Мы можем протягивать любые силовые линии, можем создать концентрированное поле тяготения! Представляешь – поле мощностью всего на порядок меньше, чем у коллапсара! Миленко, мы искривляем пространство!

Я начал понимать. И не просто понимать, а восхищаться головой, задумавшей всё это более пяти лет назад! Какая безграничная вера, настойчивость и прозорливость!

Тем временем Враг осознал, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Его корабли застыли в нерешительности, несмотря на тающие на глазах остатки Второго Флота.

– А теперь – программа номер два! – Громовержец хлопнул в ладоши.

С одной стороны завесы, окружавшей наши корабли, нити вытянулись и расступились, и примерно десятая часть кораблей Врага была буквально впихнута в дыру. По рубке прокатился вздох изумления. Кокон снова закрылся, и наш флот ринулся к новой добыче.

Враг окончательно понял, что в ловушку угодил именно он, и уже через минуту попытался отойти к границам системы. Но сделать это ему не позволили. Вскоре несколько разрозненных группировок крутились, как бешеные, по самым замысловатым траекториям, но неизменно возвращались к завесе, больше напоминая толпу баранов, ведомых на заклание, чем грозный боевой флот. Внезапно они все остановились.

– Выключили генераторы, – прокомментировал Питер. – Берегут энергию для боя.

Сообразив, что им не дадут уйти, Враг готовился подороже продать свои шкуры!

– Александр Николаевич, – почувствовав, что давно засиделся без дела, я подошёл к Главе. – Можно взять истребитель?

Громовержец оценивающе посмотрел на меня.

– Сначала ты пойдёшь в каюту и выспишься как следует, – наставительно сказал он.

– Высплюсь в пути, – лихорадка предвкушения захватила меня, позволяя не сдерживаться. – Вы ведь сами можете выбрать время, когда я там появлюсь.

Глава на секунду задумался, потом хитро улыбнулся.

– Ладно, иди. Через восемь часов будешь в бою. Да не бойся, на тебя хватит, по плану запуск каждые три часа.

Я понёсся в ангар, забыв обо всём на свете. Взлетев, я первым делом отключил двигатели и стал наблюдать, как наши умельцы разгоняют истребитель и запускают по хитроумной траектории. Потом отключился сам, благо не спал около суток.

Разбудил меня голос Дробняка, выспрашивавший, кого и за каким чёртом сюда принесло. Выяснив, он поспешил от этого «кого» отделаться, отослав на передовую.

Я появился на поле боя, подобно Немезиде. Несмотря на отчаянное сопротивление, Враг должен был понести наказание. Мы не предлагали сдачу, мы карали. Впрочем, они никогда не сдавались живыми, как и люди. Если противник понимал, что сражаться больше нечем, он шёл на таран или взрывал корабли. Как и мы, Враг не умел жить на коленях. Только ему было нужно, чтобы на коленях жили все остальные – вот и всё различие.

Так что мы продолжали и продолжали карательную акцию. Зализывая раны после каждой схватки, мы снова и снова шли в бой, и за каждый потерянный наш корабль Враг расплачивался десятком.

Когда всё было кончено, а руки и ноги сводило от усталости, меня по дальней связи вызвал Глава.

– Миленко, ты переведён на «Младича», так что дуй туда. Не волнуйся, все твои вещи мы отправили с Натальей.

– И урну? – больше меня ничего не интересовало.

– Урну тоже, – подтвердил Громовержец.

По пути к главной рубке «Младича» меня радостно приветствовали. Такой пьянящей атмосферы абсолютного торжества я в жизни не видел.

– С победой, Миленко! – прокричал Дробняк, и я испытал его медвежьи объятия, без малейшей скидки на моё состояние. – С великой победой!

– Что будем делать дальше? – сил хватило только чтобы рухнуть в ближайшее кресло.

– На Дионе остаётся хозяйничать Резервный Флот, – в глазах адмирала зажёгся мечтательный огонёк. – Мы восполним за его счёт потери, и вперёд – к Альберре!

На обзорном экране я увидел, что мы потихоньку удаляемся от Дионы – Резервная Эскадра вырывалась в просторы Галактики.

…

Стер сидела на прибрежном песке, обхватив колени руками, и пристально смотрела на едва различимую границу моря и неба. Она словно копировала мою любимую позу. Я приобнял её сзади.

– О чём думаешь?

Стер откинула голову на моё плечо и прижалась щекой к щеке.

– Мой милый Ярви, мы делаем вид, что оба ищем что-то – ты знаний о семье, я о Мэлиэн, но на самом деле мы ищем себя. Каждому из нас нужен ответ, что делать с тем, что внутри…

Мечтательное настроение вмиг улетучилось. В нашем, казалось, устоявшемся мирке запахло переменами, о которых мне думать совершенно не хотелось.

– Есть забытая фраза из забытой книги, – продолжила Стер. – Если я не за себя, то тогда кто за меня? Но если я только за себя, то ЗАЧЕМ я? И ты, мой милый Ярви, и я, знаем ответ. Мне хорошо с тобой. Но вы с Вендисом смотрите в лицо вечности, перед вами бездна времени. А у меня его нет. Нужно делать то, зачем я. И делать сейчас…

От бередящего сердце чувства, что всё могло быть иначе, сложись чуть в иное время и при других обстоятельствах, на глаза навернулись слёзы. Стер скользила ладонью по моим волосам, а я плакал.

Я тоже научился предвидеть будущее.

21

Вот как всё вышло… А я ведь и раньше осмеливался спорить с тобой только в воображении. С судьбой ведь не спорят…

– Миленко! Миленко! – голос Натальи донёсся откуда-то издалека.

– Что ещё?! – очнувшись, несколько резко бросил я.

– Перестань смотреть на неё так! – в карих глазах блестели слёзы.

– Извини, – я почувствовал, что снова переборщил.

– Ты опять разговаривал с ней! – губы Натальи дрожали, пальцы сцепились, словно в мольбе.

Я смог лишь кивнуть.

– Миленко, когда ты перестанешь жить с мёртвыми и вспомнишь о живых! – она одновременно и умоляла, и обвиняла.

– Иногда я сам удивляюсь, почему ещё жив, и отвечаю себе. Наверное, для того, чтобы помнить о них, – мне было плохо, и я не сдержался. – Прости, но я действительно до сих пор люблю её больше…

– Боюсь, что это отношение равно бесконечности! – Наталья всплеснула руками с безнадёжным отчаянием. – Миленко, нельзя постоянно оглядываться на прошлое, ты ведь не сможешь идти вперёд: рано или поздно споткнёшься!

– Ната, без прошлого нет будущего! Даже тем, кем мы хотим стать, мы стали в прошлом!

– Чёрт тебя подери, Миленко! Когда-нибудь я выкину эту проклятую урну! – взорвалась она.

У меня потемнело в глазах.

– Не смей! – я вскочил и занёс руку для удара. Что поделать: порох внутри тебя в семейной жизни не отсыревает. Скорее наоборот.

Жена обхватила голову руками и разрыдалась. Я, в бешенстве кусая губы, выскочил из каюты, чуть не сшибив с ног стоящего напротив двери человека. Пытаясь прийти в себя, я прислонился к стене. Мужчина не уходил. Я пригляделся и наконец узнал.

Это был адмирал Кривич. Я отдал честь.

– Мне сказали, что я смогу найти здесь Наталью, – после приветствия пояснил он. Вечно грустные глаза стали ещё печальнее.

– Не сегодня, – я устало покачал головой. – Вряд ли она сейчас будет рада вас видеть. Или кого бы то ни было.

– Тогда я хотел бы поговорить с тобой, Миленко.

– Ладно. Только пойдёмте куда-нибудь в другое место.

Смотровая всегда подходила для задушевных разговоров. Звёздное небо привычно успокоило меня, своей нерушимой вечностью уравняв мёртвых и живых. Очертания созвездий были непривычны, следовательно, мы снова куда-то передислоцировались.

– Как вам живётся с Натальей? – в лоб спросил адмирал.

– А какое… – я вдруг осёкся. – Плохо. Тяжело. Вот опять поскандалили.

– Ты ведь не любишь её! – Кривич шёл напролом со всей своей знаменитой решимостью. – Ей лучше уехать!

Я не смотрел на него, я насытился страданиями по горло. И своими тоже.

– Она сказала почти то же самое, но… кому дано любить, тому не дано быть любимым! – долго вынашиваемая в сердце мысль наконец выкристаллизовалась. – Просто нужно стараться не причинять боль тем, кто нас любит. Так что пусть она решает сама.

– Что ты знаешь о боли? – адмирал поймал мой взгляд.

Меня бросило в жар. Каждый из нас думает только о своей боли!

– Адмирал, я скажу вам, что я знаю! Задолго до моей женитьбы на Людмиле, мне приснилось, будто я провожаю её, а напоследок целую руку. И пока целовал, рука становилась всё старше и старше. Я проснулся и понял, что вот она – любовь на всю жизнь, любовь навсегда! Только где сейчас эта вечность?! Остался лишь дурацкий сон, иногда приходящий наяву!

– Прости, Миленко, – Кривич вдруг стал покаянно извиняться. – Мне искренне жаль! Иногда мы способны понимать исключительно свою боль.

Словечко «искренне» у него означало, что он действительно говорит то, что думает. Без сарказма, иронии и задних мыслей.

– Не надо жалеть, адмирал. Именно наша личная боль делает нас людьми! А ещё наши мёртвые – мы слишком многим им обязаны, и они не отпускают нас. Да и мы сами не хотим, и над этим не властны ни разум, ни логика. Знаете, что произошло при освобождении Геммы, родной планеты Людмилы? Я не выдержал и разрыдался у всех на виду, повторяя: «Господи, если бы она была здесь!» И тогда Наталья, никого не стесняясь, стала утешать меня, при этом зная, что плачут не о ней! Так что пусть она решает сама!

– Пусть решает сама, – как зачарованный, повторил Кривич и добавил: – А потом она будет жалеть о своих решениях, я ведь её знаю…

– Любое ваше решение – ошибка! – хмыкнув, процитировал я кого-то из древних философов. Злость почти прошла, сменившись удивлением. – Кстати, адмирал, что вы тут делаете? Вас перевели?

В моём вопросе не было ни капли подвоха. Кривич понял его правильно, и, видно, сам рад был уйти от неприятной темы.

– Лучше бы так, – он грустно усмехнулся. – Нет, я в отпуске.

– В отпуске?! – теперь я был предельно изумлён – отпуск для командира одного из Флотов являлся нонсенсом, тем более с отлучением с рабочего места.

– Да, в отпуске. Дело в том, что война закончилась…

Я непонимающе посмотрел на него, но было не похоже, чтобы он шутил. Но как в такое поверить?

– Да-да, именно так. Война закончилась, – ещё раз повторил адмирал. – По крайней мере, в том виде, в каком мы к ней привыкли. Сегодня огласят приказ о прекращении наступательных действий по всем фронтам и переходе к удержанию завоёванных рубежей.

– Но как так? – каждая клеточка моего тела горела возмущённым несогласием. – Мы ведь почти разнесли их в клочья!

– Совсем нет, – Кривич покачал головой. – Конечно, мы добились многого, и могли бы, наверное, добиться большего. У некоторых от успехов голова закружилась, но в таком состоянии очень легко упасть. Комитет убедил Совбез, что дальнейшее наступление равносильно постройке здания без фундамента. Если мы ещё хоть чуть-чуть распылим силы, наша позиция будет напоминать тришкин кафтан. И у нас нет ресурсов, чтобы его залатать. Конечно, они это доказывали с цифрами в руках, но суть именно такая. И можешь мне поверить, они были очень убедительны.

Да, уж если Совбез согласился с Комитетом, то пиши пропало. Но…

– А как же люди? Те, что до сих пор в зоне оккупации?

– Люди, да… И не только люди, – на этот раз грусть не была приправлена усмешкой. – Но всё ведь не так и плохо. Уже не время почтовиков, и не время эхолётов. Мы вернули контроль над важнейшими магистралями Конфедерации, сняли блокаду с половины систем. Да, Союз почти не затронут, но мы в состоянии посылать туда подкрепления. Настоящие подкрепления, Миленко!

– А вы теперь конформист, адмирал… В Отделе мы мечтали совсем о другом конце Войны! – я не хотел упрекать именно его, но рядом никого больше не оказалось.

– Возможно, именно из-за Отдела мы теперь в таком положении, – я вскинулся, но он продолжил быстрее: – Идея, конечно, была грандиозной. Но сейчас я вижу, что она основывалась на ошибочной предпосылке.

– Какой же? – холодно, но спокойно спросил я.

– На той, что мы можем найти в консервах что-нибудь, что поможет в Войне. Ошибка масштаба. Всё, в чём там превзошли нас – это консервирование самого себя, или автоэволюция, то есть вектор усилий направлялся строго внутрь, но никак не наружу. Конечно, если бы мы влезли туда поглубже, мы докопались бы до чёрт знает чего – и Паркер понимал это лучше всех. Недаром он под конец стал чересчур скрытным… Но мы ведь надеялись найти нечто другое, что-то грандиозное по энергетическим затратам и результатам, вроде проекта «Диона», только сразу. Мы искали совсем не то, что могли найти!

Я молчал, возразить мне было нечего.

– Наука всегда является удовлетворением своего любопытства за чужой счёт, но во время войны это бездумное расточительство. Впрочем, тогда многие попали под очарование идеи, – голос Кривича потеплел. – И ты прав, конец войны я представлял совсем иначе. Представь, всё это время я сочинял речь для действительно последнего дня войны. Почему-то она никак не желала становиться длинной, а теперь, похоже, и вообще останется невостребованной, – он с сожалением вздохнул.

– Скажи её, адмирал! – от внезапно нахлынувшего чувства товарищества я перешёл на ты. – Скажи её, чтобы она не умерла!

Кривич откинулся на кресло, прикрыл глаза и негромко заговорил.

– Товарищи! Други! Однополчане! Братья по оружию! Сегодня, в этот великий день, мы стоим на земле последней планеты Союза, освобождённой из-под власти захватчика. Яркое солнце напоминает, что мрачная пелена, столько лет висевшая над нашим общим домом, наконец развеяна! Так не забудем мы товарищей, отдавших свои жизни за нашу свободу! И пусть помнит их недобитый Враг, и пусть трепещет, зная, что мы найдём его потайные норы и добьём! И да не возникнут между нами раздоры на радость ему! И да не поколеблется наша решимость победить! Наше дело правое, Враг будет разбит, победа будет за нами! – Он кричал, но очень тихо, а потом ещё тише добавил. – Вот таким я видел этот день.

– Этот день придёт, адмирал! Он не может не прийти! И он обязательно будет солнечным!

…

Я сижу и торопливо правлю последние страницы рукописи, ведь все сроки прошли, отпуск давно закончился, а результата всё нет. Наталья заглядывает ко мне через плечо. Я этого не люблю, и инстинктивно загораживаюсь.

– Ты посвятишь книгу ей? – задаёт она глупый вопрос.

– Это не подлежит обсуждению! – сейчас я имею право смотреть жене в глаза.

– Миленко, мне нужно с тобой поговорить! – сообщает она с серьёзным видом.

– А можно попозже? – взмаливаюсь я. Сегодня совсем не хочется ссориться.

Наталья тоже чувствует это, и, не говоря ни слова, уходит из каюты. Опять обиделась, но мне необходимо сосредоточиться на работе!

Закончив правку, я подпираю голову руками и смотрю в пустоту, думая о тех, кому большей частью посвящена эта книга. Мила… Арон, сложивший голову под Дионой… Паркер, сгинувший вообще неизвестно где… Ведун Кальвин – иногда я просыпаюсь от вида приближающихся чёрных капсул, выпущенных разведчиком Врага… Глава… Кстати, не он ли входит сейчас в дверь, отобрать моё детище?

Нет, это снова Наталья.

– Ты освободился? – язвительно интересуется она.

– Готов выслушать любую новость! – я улыбаюсь, это должно её обезоружить.

Жена действительно тает, но старается не подать виду.

– Так уж любую? А если я скажу, что ты мне надоел?!

– Сначала хорошую! – требую я, поддавшись какому-то невероятному внутреннему подъёму.

– Миленко, я жду ребёнка! – обухом по голове даёт Наталья.

Я ошеломлённо смотрю на неё, не веря услышанному. Потом вскакиваю, и начинаю кружить жену в объятиях. Она слабо отбивается, обвиняя меня в сумасшествии.

– Кто?! Мальчик или девочка?! – ору я в буйном помешательстве.

– А есть разница? – наконец-то она начинает улыбаться.

По большому счёту, конечно, нет. Всё равно мы воспитаем стойкого бойца, и может быть ему или ей доведётся услышать слова, которые мечтал сказать адмирал. А пока… пока…

Человечество держит фронт!

…

– Конец, – я аккуратно сложил книгу и перевёл взгляд на Стер.

– Значит, пора, – чмокнув меня в щёку, она разомкнула объятия, поднялась и повернулась к Драгану, всё время молчаливой тенью простоявшему на краю опушки. – Я готова!

– Как вы… Как вы решились? С такими… С… – Драган запинался, но пытался сохранить бесстрастное выражение лица. – С такими последствиями для себя? Ведь эта война не ваша…

Стер вытянулась в струну и грозно нахмурилась, словно примеряя облик гневной воительницы.

– Та женщина… Людмила Обрадович! Она не только не зря умерла, но и не зря жила! – от её голоса побежали мурашки и перехватило дыхание.