Текст книги "Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы"

– Здорово, – ответил он нарочито грубо. Она не обратила внимания.

– Как поживаешь?

– Просто отлично.

– Я рада за тебя. Ты не хочешь встретиться?

– А, надо? Как Василий? – спросил он.

– Нормально, – ответила она. Слышно было очень хорошо. Как будто весь город замолчал, чтобы дать им поговорить.

– Давай встретимся, – вздохнул он; проклятый алкоголь мешал найти причину для отказа, путал мысли, тревожа их в уголках сознания.

– Завтра? – предложила она.

– Послезавтра, – решил он, зная, что синяки и царапины у него проходят быстро. – У меня не слишком товарный вид.

– А то я раньше не видела тебя таким!

– Ну, было, пару раз, давно.

– Что-то случилось?

– Нет, я сам «облажался»3434
  «Облажаться» – (слэнг) – ошибиться, принять неверное решение или совершить не обдуманный поступок.
  Клофелин – широко применяют в качестве антигипертензивного средства при различных формах гипертонической болезни и для купирования гипертонических кризов, а в офтальмологической практике – для консервативного лечения больных первичной открытоугольной глаукомой. При смешивании с алкоголем (кроме коньяка) человек теряет сознание и память. В криминальной среде носит название «малинка».
  Азалептин – применяют для взрослых людей при острых и хронических формах шизофрении (особенно в период острых приступов), маниакальных состояниях (классическая мания, непродуктивная мания с бредом, атипичная мания), маниакально-депрессивном психозе, психомоторном возбуждении, различных психотических состояниях. При смешивании с алкоголем действует аналогично клофелину.


[Закрыть]. Бывает.

– Бывает, – повторила она с ноткой ностальгии; с чего бы это? – Так, когда, в больнице?

– Я позвоню, – помешкав, он просто бросил трубку.

Как сказала одна не закомплексованная знакомая Антона: «Я считаю, что утром должны вставать только две вещи: мужской член и солнце». Хорошо сказано! Ёмко! Жизненно!

Шелестов резво вскочил, быстро провёл утренний моцион, и выскочил на улицу, доедая бутерброд с куском красной рыбы. Мама позаботилась, кто ж ещё!?

А на улице лило как из ведра. Большие лужи покрытые весело лопающимися пузырями от дождя. Ноги мгновенно стали мокрыми. Струйки воды побежали по лицу и за шиворот.

До угла дома, где располагался магазин «Ткани», Шелестов добежал за пять минут. Не сбавляя скорости, спринтовски вскочил на заднюю площадку троллейбуса и, переводя дыхание, встал у окна, держась за стойку.

– Надо было зонт взять, тогда бы не промок! – запоздалая мысль не огорчила, Антона, а скорее, развеселила.

Он задумался об утреннем звонке Оксаны, и вообще об их отношениях. Ни он, ни она не относились к той категории людей, которые озабочены качеством отношений. Антону приходилось встречаться с такими девушками-актрисами.

Они со знанием дела делают вид, что их интересует работа, творчество какое-нибудь, а на самом деле главное в их жизни – вступить в сложные межличностные отношения, обязательно встретить «настоящую любовь», найти «свою половинку», позаниматься любовью и душевным онанизмом. Они упоённо и творчески играют во всевозможные эмоциональные игры – ревность, обиды, взаимопонимание, расставания, примирения, выяснения типа «а-ты-меня-любишь? Тогда докажи!» Они обожают принимать «окончательные» решения, писать прощальные письма, красиво уходить и, неожиданно, красиво возвращаться. При этом, эти девушки – красавицы никому не хотели сделать больно, они просто хотели, чтобы их отношения с мужчиной выглядели «не как у всех».

Оксана была другой. Она была настоящая, и она не играла. Она говорила, что каждый ищет в жизни того, с кем ему хорошо и уютно… И тогда неважно, какой у него цвет глаз, цвет волос… Важно, какое место ты занимаешь в жизни этого человека.

С другой стороны, тот скандал, который она устроила ему после случайной встречи с Анной в больнице, надолго отбил желание с ней вообще поддерживать какие-то отношения. Теперь она напомнила о себе снова…

– Остановка «Кинолюбитель»!-торжественно сообщил магнитофон вместо водителя, приятным женским голосом. На заднюю площадку зашли бабушка с внуком. Усевшись на сиденье лицом к Антону, изрядно промокший внук громко чихнул, вытирая рукой выступившие слёзы.

Бабушка учит внука хорошим манерам:

– Когда чихаешь, прикрывай рот рукой.

– Не бойся, бабушка, у меня зубы не выпадут в унитаз, как у тебя вчера! Они у меня настоящие!

Весь троллейбус просто «выпал в осадок».

– Остановка «ресторан Гавана»! – сообщил женский голос.

– Спасибо, милая, – Шелестов соскочил с подножки, и поспешил на работу.

С утра в дежурной части было тихо.

На деревянной скамье, по-детски, согнув ноги в коленках и подложив мятую шляпу под голову, спал здоровенный рыжий мужик. На нём были только простые чёрные сатиновые трусы, полосатые носки и светлый галстук на шее, тоже в полоску.

– Всем привет! – поздоровался Шелестов с дежурным и его помощником. – А, это что за гусь?

– Антон, это твой клиент! – доверительно сообщил помдеж сержант Василий Федорец.

– А подробнее?

– Есть подробнее! Мужик был доставлен к нам с улицы Гарибальди, дом семь в шесть утра. Шёл в таком виде, как пьяный, и твердил, что его отравили.

Мы не стали сажать его в «обезьянник», потому что, видно, что он домашний, ухожен, чистый, не бродяга. Попросил проспаться, а потом расскажет, кто его отравил. Говорил, что был у девушек в гостях. Познакомился у «Южной».

– Документы, деньги?

– Пустой!

– Имя?

– Не помнит.

– Ясно!

– «Скорую» вызывали?

– Нет, а если висяк?

– Ладно, разберёмся, – Шелестов пошёл к себе. – Пришли мужика ко мне через час, примерно, или как оклемается!

– Хорошо!

Антон занимался текущими делами, затем в дверь его кабинета осторожно постучали.

В кабинет зашёл крупный мужчина, одетый в серый милицейский бушлат на голое тело, из кармана которого высовывался скомканный галстук.

– Рррраззрешшшите? – он слегка трясся, и держался правой рукой за голову.

– Заходите, – Шелестов сделал приглашающий жест.

– Спппассибо! – незнакомец, кутаясь в бушлат, осторожно присел на краешек стула у стола Антона.

– Давайте знакомиться! Я – Шелестов Антон Генрихович, оперуполномоченный уголовного розыска 96 отделения милиции, где вы сейчас находитесь. Кто вы?

– А я… Меня зовут Жиров Валерий Павлович, я директор картины «Мосфильм».

– Это как?

– Ну, когда фильм собираются снимать, назначают директора, который организует финансово-хозяйственную деятельность.

– Понятно! – Антон достал пару объяснений из стола и ручку.

– Простите, а можно я домой позвоню, чтобы одежду мне привезли, а то я замёрз. Спасибо вашему сержанту в дежурной части, он мне бушлат дал согреться.

– Звоните! Вон, туда садитесь, – Шелестов указал на пустой стул Маркова.

– Спасибо! – Жиров перебрался за стол и поднял трубку городского телефона.

Трясущимся пальцем набрал номер.

– Алло, Маша? Это я, Валера!… Да, не плачь, я в милиции… Ой, я в милиции, потому что меня ограбили!… Да, нет, не в милиции, а на улице! Кто? Если бы я знал… Ладно, хватит болтать! Бери такси и привези мне вещи!… Всё! И ботинки… Всё, отбой. Спасибо! – он положил трубку на аппарат и вернулся на своё место.

– Валерий Павлович! Расскажите, что случилось, – Антон приготовился записывать.

– А надо? – он посмотрел прямо в глаза сыщику. – Сам виноват!

Шелестов бросил записывать объяснение и откинулся на спинку стула. И уже с интересом посмотрел на пострадавшего.

– И заявление писать не будете? – видимо, протрезвевший потерпевший решил, что сумма ущерба не настолько велика, чтобы тратить драгоценное время, тем более злодеев вряд ли найдут.

– Нет, не буду. У меня три дочери. Это очень сложно вырастить троих дочерей, абсолютно разных по характеру и по отношению к действительности, в которой они живут. А со средней, вообще были проблемы, пришлось лечить от алкоголизма… Вы, это, Антон Генрихович, скажите жене, что меня просто ограбили. Дали по башке, и отобрали вещи, когда выходил из ресторана.

– Ну, если вы настаиваете! Хорошо, пусть это будет нашим маленьким секретом. Но, ради моего профессионального любопытства, расскажите, как всё произошло.

– Договорились. Значит, так! Позавчера, мы, в количестве десяти человек приехали в ресторан, что на втором этаже гостиницы «Южная». Ресторан я заказал ещё неделю назад. Причина фуршета – выход в прокат нового многосерийного художественного фильма, который мы снимали пять лет. Я был директором. Получили часть премии, вот и собрались посидеть, чисто в мужской компании. Перед самым окончанием застолья, где-то, около одиннадцати вечера, я вышел на улицу освежиться, с моим главбухом, Семёном Левиным. Прошли немного дальше от входа в гостиницу, где сквер, где лавочки. Стоим, курим, разговоры разговариваем. Была у нас по работе одна не решённая проблема, знаете ли. Да! Хотелось обсудить «тет-а-тет», в расслабленной обстановке, без свидетелей. А тут подъезжает такси и из него выходят две девушки, очень даже ничего, лет так по 23—25, светловолосые, в легких куртках. Одна, особенно, сразу мне понравилась, лицо такое, миловидное, а глазищи, во! Грудь торчит так, словно две ядерные боеголовки. Такси уехало, они постояли у гостиницы немного, потом пошли по направлению к нам и присели на соседней лавочке. Закурили. Мы с Левиным переглянулись. Потом мы подошли к ним, поздоровались. Они назвались Таней и Ритой. Рита, та, которая мне понравилась. Я перекинулся с ней парой слов, так, просто из любезности. Ну, причёску похвалил, там, потом ещё что-то. Бижутерия у нее была какая-то блестящая. Какая, не помню уже. Глаза голубые и какие-то холодные. И родинка, небольшая, у неё на нижней губе, слева. Дальше, Семён рассказал им какой-то анекдот, все засмеялись. Потом Рита сказала, что хочет шампанского. В ресторан, где были наши друзья, мы понятное дело не пошли, а прошли немного дальше, вдоль гостиницы, и зашли в кафе «Мозаика». Оно уже закрывалось, но я там дал денег и ещё прикупил пару «Советского» шампанского. Честно говоря, мы с Левиным и так были хорошо поддатые, а после шампанского нас вообще развезло. Короче, Левин еле ушёл в ресторан, а я поехал с ними на квартиру. Седина в бороду, бес в ребро. Ехали недалеко, до метро «Академическая», где пятиэтажки. Я расплатился, мы вышли. Потом какая-то квартира, трёхкомнатная, то ли на втором, то ли на третьем этаже. Потом ещё выпили. Мне захотелось большего. Они объявили цену, я согласился. Мы разделись, ещё выпили и всё! Аут. Очнулся уже здесь, в вашей дежурной части.

– Что сказать, Валерий Павлович! Случай классический, – внимательно слушавший его Антон вздохнул.

В дверь кабинета осторожно постучали.

– Да, входите!

В кабинет вошла высокая, миловидная женщина с большой спортивной сумкой в руках.

Шелестов сразу перевернул объяснение Жирова, где он записал приметы «клофелинщиц», пустым бланком вверх. Автоматически сработала многолетняя привычка.

По застывшим слезам в уголках глаз и судорожно сжатому в руке мокрому носовому платку, было ясно, что в эту ночь его жена не спала.

– Здравствуйте, я – Екатерина Жирова. Вот вещи привезла Валерию.

– Валерий Павлович, вы переодевайтесь, а я выйду пока! – Антон сунул объяснение в сейф, закрыл его и вышел из кабинета, тем самым дав супругам возможность и объясниться тоже. Прикрыв дверь, он отправился в дежурку.

В дежурке было тихо.

Из первой камеры внезапно раздался стук в дверь и хриплый голос произнёс:

– Хочу в туалет. Эй, есть там кто?

– Во, разбойник проснулся! – засмеялся дежурный, Александр Воробьёв.

Дверь со скрипом отворилась, и в камеру заглянул сержант Федорец.

– А, очухался, красавец? Давай, выходи.

Из камеры вышел мужик, лет сорока, со всклоченной бородой, в спортивных штанах, рубашке на выпуск и кедах.

– Туалет – там, дальше по коридору. Потом сюда сядешь, – спокойно сказал помдеж, указывая на деревянную лавку в дежурке.

Мужик кивнул головой и, шатаясь, распространяя вокруг себя облако едкого перегара, поплёлся в указанном направлении.

– За что его? – спросил Антон, провожая его взглядом.

– За вымогательство, – улыбнулся помдеж.

– Чего? Вот это, за вымогательство?

Федорец достал из папки рапорта постовых, нашел один и прочитал:

– Так, докладываю. Так-с, 10 июня 1986 года, в 18 часов, в помещение сберкассы №9038/01087 по улице Новаторов, дом №40, ворвался неизвестный гражданин с бородой, в нетрезвом виде, размахивая детским, пластмассовым водяным пистолетом зелёного цвета, под угрозой расправы потребовал выплатить ему пенсию раньше срока. В противном случае обещал перестрелять всех сотрудников. Осуществить задуманное не смог по причине падения на пол, и моментального засыпания. Нарядом милиции в составе Черкашина, Козлова и Семенихина был доставлен в 96-е отделение милиции г. Москвы.

– Дурдом какой-то! Самогонки обожрался наверно, – предположил Шелестов, – и что теперь?

– Ну, если его никто не ищет, отпрвим на пятнадцать суток.

– Охренеть! – Антон пошёл назад к себе.

– А кто его пить заставлял всякую дрянь? – крикнул вдогонку помдеж, искренне хохоча.

Жиров уже переоделся и сейчас перед Шелестовым, на диване, сидел уверенный в себе, хорошо одетый мужчина, откровенно мучающийся от жесткого похмелья. Жена сидела рядом, теребя платок и опустив глаза. Было абсолютно ясно, что она ждёт от милиции разъяснений, что произошло с её мужем.

– Екатерина, эээ…! – начал было Антон.

– Сергеевна! – продолжили Жирова за него.

– Да! Екатерина Сергеевна! С вашим ем произошла неприятная история. По нашим данным, он был избит и ограблен неизвестными. Забрали всё. – Шелестов открыл сейф, достал объяснение и зачитал: часы белого металла, японские, «Seiko», черное портмоне английской фирмы «Cardinal», деньги в сумме 600 рублей, пиджак и брюки мужские серого цвета, производства ГДР, рубашка серая, производства Пакистана.

– Всё правильно? – Шелестов посмотрел на Жировых.

Они дружно закивали головами.

– Тогда всё! О расследовании мы сообщим.

Жировы дружно встали и пошли в выходу. Валерий Павлович немного задержался, пожимая руку Антону.

– Спасибо! Буду вам обязан! До свидания!

Они ушли, аккуратно прикрыв за собой дверь. Эти два не молодых уже человека, вырастивших троих дочерей, достойны уважения. Шелестов вздохнул. Не мог же он сдать Жирова, правда? С мужиками такое бывает. Сожалеть о сделанном нельзя, надо делать выводы! Думается, что Жиров это сделал.

Пожелав этой паре всего хорошего в душе, Антон достал с самой верхней полки сейфа свою картотеку под названием «Душка». Название принадлежало Андрею Шишкину. Как-то раз, в самом начале работы Шелестова в 1985 году, от гостиницы «Южная», во время рейда, были доставлены шесть очень пьяных жриц любви. Шишкин был в группе. Была пятница, на выходные он собирался на дачу с друзьями, поэтому в сумке у него лежал очень крутой японский фотоаппарат. Ради хохмы он заснял девчонок в таком состоянии. Когда фотографировал их в обезьяннике, одна из красавиц назвалась «Душка». Шелестов потом съездил в РУВД, где в НТО выпросил пачку карточек учёта. Они были хорошего качества из белого картона. Запросив фото из паспортных столов отделений милиции, на территории которых были прописаны девушки, Антон аккуратно их вклеил, указав паспортные данные, прописку, приметы и обстоятельства доставления в 96 отделение. В строке: род занятий, указал – «Душка». Потом он ещё полазил по картотекам ОУР и оперов своего отделения, где каким-то образом по уголовным делам проходили проститутки. Итог: образовалась очень качественная картотека из 145 красавиц, в возрасте от 16 до 35 лет, в своё время задержанных в злачных местах на территории отделения, включая гостиницу, рестораны, кафе, притоны и жилой дом дипкорпуса.

С указанными Жировым приметами девушек, но без родинки, набралось десять фото. Потом, Шелестов собирался их показать потерпевшему. Надо сказать, что особо Антон и не торопился вплотную заняться этим делом, других проблем хватало, но беспокоило то, что могут быть ещё аналогичные преступления, исход которых был не ясен. Этому мужику повезло, что доза была, видимо, строго отмерена, да и комплекция под сто килограммов, а так, мог быть уже в морге. Поэтому, Шелестов первым делом позвонил Михаилу Самойлову на Петровку.

– Да, Самойлов!

– Миш, здравствуй, это Антон Шелестов, беспокоит.

– Аааа, здравствуй, здравствуй! Как дела?

– Миш, как самолёте, тошнит, но выйти нельзя!

– Это мне знакомо.

– Чего хотел – то?

– Хочу задать пару вопросов и получить пару ответов!

– Валяй.

– Миша, вспомни, по «Южной» гостинице, у тебя были когда-нибудь заявы по клофелинщицам?

– А, хорошая тема, жизненная. Нет, Антон, не были. Я знаю, что ещё до меня, в 1974 году, как-то работали по нашей гостинице две сестры – клофелинщицы из Кунцево, но их быстро поймали. Фактически они только снимали клиентов у нас, а квартира была в Кунцево. Всего было только два эпизода. Одна из них имела незаконченное медицинское образование, и знала тему, поэтому жертвы остались живы. Вот так!

– Ладно, спасибо, Миша.

– Звони, если что.

Вызов на работу.

Едва Шелестов вышел из лифта у себя на этаже и открыл дверь в квартиру, как снова настойчиво зазвонил телефон.

Поколебавшись немного, Антон поднял трубку.

– Дежурный 96 отделения милиции, капитан Мазурин! – весело представился звонивший.

– Ну и чего тебе надобно, старче! – ответил Шелестов.

– Прости братишка, сам знаешь: кто не спрятался, я не виноват! «Дед» заболел и Русиков приказал найти тебя в «группу» на замену.

– Ты что делаешь, кровопивец!

– Прости, брат. У тебя час времени! К тому же, на Новый год ты уже точно не заступишь! Радуйся! – со смехом сказал дежурный и бросил трубку.

– Вот, чёрт! Как не повезло! – злобно прошипел Шелестов и пошёл готовиться на «сутки».

Как и в обычные дни, на троллейбусной остановке «33» маршрута, что у Дома обуви, было полно народу. Новый год наступал уже послезавтра, поэтому москвичи и гости столицы старались успеть отовариться, как говориться, из последних физических сил и финансовых возможностей.

Антон подошёл к довольно внушительной разношерстной толпе и, осмотревшись по привычке, занял выжидательную позицию у самого края остановки, буквально в двух шагах от газетного киоска «Союзпечать».

От сплошного потока, идущего по Ленинскому проспекту транспорта, внезапно отделилось жёлтое такси и, помигав правым «поворотником», остановилось у края тротуара, рядом с Шелестовым. Из открывшейся со скрипом задней двери, с трудом выбрался молодой парень, а затем за руку вытащил своего приятеля, настолько пьяного, что тот с трудом передвигал ногами и что-то бормотал себе под нос. Хлопнула, закрывшись, задняя дверь и такси умчалось дальше. Поддерживая друг друга, в расстёгнутых куртках, еле – еле передвигая ногами, парочка направилась к Антону.

– Извините! Скажите, пожалуйста, я доеду отсюда до метро «Октябрьская»? – обратился к нему парень, старательно выговаривал слова. Он был явно трезвее своего друга, и ему хотелось быть максимально вежливым в таком свинском состоянии.

– Нет, приятель! Тебе надо перейти на другую сторону. Метро «Октябрьская» – это назад! – Шелестов махнул рукой в перчатке в сторону памятника Гагарину.

– Ясно, очень жаль! – молодой человек явно был расстроен.

– А я? – внезапно подал голос второй парень, беспомощно висевший на первом и доселе молчавший.

– И ты! – слегка озадаченный таким вопросом, хохотнул Антон.

В это время толпа на остановке зашевелилась, узлы и сумки пришли в хаотичное движение – впереди показался «рогатый».

Со знакомым злобным шипением и лязгом распахнулись створки задней двери, и началась посадка. Всё шло как обычно: толчея и ругань.

Протиснувшись на заднюю площадку троллейбуса сквозь плотно стоящую массу пассажиров, Антон уцепился за вертикальную стойку и приготовился к поездке до родного отделения, которая обычно занимает минут тридцать – сорок. Наконец, троллейбус тронулся и начал быстро набирать скорость. Периодически завывая своим электрическим сердцем, он плавно мчался по проспекту, замирая лишь у светофоров и на остановках. На заднем сиденье, лицом к Шелестову, сидела молодая пара с непокрытыми головами: девушка лет 20 и парень чуть старше. Они обратили на себя внимание тем, что были сильно пьяны. Парень что-то яростно шептал своей спутнице в самое ухо, а та, пьяно отрицательно мотая русой головой со спутанными волосами, видимо с ним не соглашалась. Затем, устав ей что-то доказывать, парень резко встаёт, спускается в проход между сиденьями и останавливается рядом с выходом. Его место тут – же занимает пожилой мужик с большим свёртком в руках. А парень наклоняется к самому лицу девушки и говорит, довольно громко:

– Люська! Я тебя прошу, только без обиды! Ты классная девчонка, я тебя люблю и как человека, и как свою тёлку. Но пить с тобой я больше не буду! Потому что, как собутыльник, ты говно!

Троллейбус разом грохнул смехом.

– Остановка «Кинолюбитель». Следующая остановка…

Парень, махнув на прощание своей подружке, резво выскочил из троллейбуса.

Парнишка лет четырнадцати, одетый в лёгкое демисезонное пальто серого цвета, активно помогая себе острыми локтями, пробился сквозь стенку пассажиров и остановился рядом с Шелестовым. Обычная солдатская зимняя шапка, варежки с дырками в районе среднего пальца и старые зимние ботинки, размера на два больше, чем ему было надо, говорили о его принадлежности, скорее всего к школе – интернату №62, которая находилась на Ленинском проспекте, дом 97 «А». Это была тоже территория 96 – го отделения милиции, земля Сашки Волченкова. Пацан должен был сойти на следующей остановке после Антона. А пока он счастливо улыбался, прижимая к груди новую коробку с фотоаппаратом «Смена – 8».

Вошедшие на следующей остановке двое молодых мужчин остановились у самого выхода и профессионально ощупали пассажиров внимательными насмешливыми взглядами. Один из них, высокий и рыжий, скользнув по лицам людей, стоявших рядом с Шелестовым, на секунду задержался, узнав Антона, и приветливо кивнул ему головой.

Линейный контроль, гроза безбилетников, а проще говоря «зайцев», работал в основном по выходным и за два года Шелестов изучил их всех в лицо, как и они его. Поэтому он перестал показывать удостоверение при проверках, а они, увидев его, отворачивались и начинали потрошить «зайцев», если таковые были, с удвоенной энергией: рядом был сотрудник уголовного розыска и если что, он мог помочь в разборках с безбилетниками.

Как только «рогатый» тронулся, контролёры принялись за дело.

– Приготовьте билетики, пожалуйста! Линейный контроль! – держа в правой руке голубой жетон, рыжий направился в сторону Антона, а второй, коренастый и плотный, двинулся вдоль салона.

Он ткнул удостоверение в лицо своей первой «жертве», пожилой женщине, явно не москвичке.

– Билетик, пожалуйста! – сухо произнес он.

Она протянула билет. Эти рисунки на билете, пробиваемые компостером, Шелестов знал уже наизусть – четыре отверстия образовывали квадрат, а пятое было строго по центру, как пятерка на игральных костях. Отверстия на билете совпали с этим описанием и контролёр, надорвав талончик, вернул его обратно пассажиру. Подойдя к следующему пассажиру, он снова повторил заветную фразу, мельком взглянув в сторону Антона.

– Ваш билетик – повторил он, оглядев молодого мужчину. Тот был как комок нервов: глаза бегают, руки трясутся, смотрит то в правое, то в левое окно.

– Эй, вы меня слышите – раздраженно повысил голос контролёр.

– У меня нет, нет. Неужели непонятно? – наконец ответил пассажир дрожащим голосом.

– Штраф десять рублей.

– Нет у меня никаких денег, что вы от меня хотите?

– На выход пройдите – с презрением сказал контролер.

– Постойте, мне нужно проехать еще одну остановку, до аптеки! Я очень болен! – еще больше занервничал человек.

– Дойдёшь пешком, вылазь!

Увидев контролёров, парень забился в самый угол троллейбуса, если можно так сказать, и отчаянно вертел головой, пытаясь найти спасительный выход из создавшегося положения. Поскольку он практически спрятался за широкую спину Шелестова, но Антон слегка развернулся к пацану вполоборота и наклонился к его уху.

– Ну, что, попался? – весело прошептал Шелестов.

– Ага, влип!

– Детдомовский?

– Да.

– Школа – интернат №62? Седьмой класс?

– А вы откуда знаете?

– У тебя на лице написано. А буква какая: «А» или «Б»?

– Седьмой «А» – класс.

– Хорошо, я запомнил. Хороший фотоаппарат?

– Да, так, ничего особенного, просто совсем новый.

– Разбираешься?

– Да. Вот этот я выиграл за первое место среди юных фотографов нашего Октябрьского района, только что получил в «Кинолюбителе!».

– Молодец. Как зовут?

– Стёпа. Степан Веткин!

Рыжий контролёр уже почти дошёл до Шелестова.

Антон взял правой рукой Степана за локоть и развернулся к нему навстречу.

– Со мною едет, до отделения! – спокойно произнёс Антон, глядя в глаза рыжему.

Тот кивнул головой, развернулся и направился дальше вдоль салона троллейбуса, вслед за своим напарником.

– Я на следующей выхожу! Я – Антон Шелестов, сотрудник милиции 96 отделения. Знаешь, где это?

– Да, знаю.

– Вот тебе пять рублей на жизнь и мелочь на билет. Если что, заходи запросто, ладно?

– Хорошо, большое спасибо!

– Ну, давай, бывай, парень!

– Ресторан «Гавана»!-торжественно сообщил громкоговоритель «рогатого».

Легко соскочив с подножки троллейбуса, Шелестов быстрым шагом направился в родную полуподвальную «контору».

– Скорее всего, в группе я буду до следующего утра, поэтому Новый 1986 год будет встречен дома! – приятная мысль настраивала на миролюбивый лад, – и Антон улыбнулся, открывая дверь в отделение

Обычно в такие предпраздничные дни и вечера редко бывали серьёзные преступления, больше всё домашние семейные разборки, конфликты с соседями и травмы. Уголовный мир тоже старался этот праздник отмечать в кругу семьи, либо в кругу себе подобных – кому как повезёт. Однако, уже взявшись за ручку входной двери отделения, он подумал, что пара мелких конфликтов на почве «ты меня уважаешь?» будут обязательно, и надо быть к ним готовым.

Первым делом – в дежурную часть.

– Кирилл, привет! Что такое с «Дедом» случилось?

– Ага, явился! – дежурный, капитан Мазурин облегчённо вздохнул. – Давай раздевайся и получай оружие, потом поговорим! А то Русиков уже обзвонился.

– Он здесь?

– Конечно, и к тому же, он ответственный сегодня.

– Понял!

К всенародному празднику, родное 96-е отделение милиции было готово. При входе, на стенах были вывешены поздравления коллег из других подразделений и районного руководства в виде открыток, яркими цветами выделялась стенгазета, которую уже много лет выпускал коллектив инспекции по делам несовершеннолетних. Правда коллектив состоял всего из двух сотрудниц: капитана милиции Светланы Ермаковой и старшего лейтенанта Верочки Загоруйко. Развешанная на тонкой леске, на потолке, мохнатая мишура, блестела и переливалась разноцветными искорками. Пол был чисто вымыт с добавлением чего-то очень пахучего, в смысле хорошо пахнущего, и даже из отделенческого туалета не тянуло разными там неприятными запахами. К празднику готовились.

Несколько человек, терпеливо ждущих своей очереди у паспортного стола, находящегося слева от входа в большой тамбур отделения, с интересом читали и рассматривали эту наглядную новогоднюю «агитацию».

Аккуратно повесив на крючок в шкафу свою куртку, Шелестов причесался, поправил пиджак, похлопал себя по мощному прессу и отправился в оружейку.

– Саш, давай, колись! Так что там с «Дедом»? – Антон получил свой «Макаров» и начал набивать патронами обойму.

– Веришь, нет, сидели у меня в дежурке, говорили за жизнь, как вдруг у него губы посинели, и он схватился за сердце. Мы с «Койотом» его уложили на лавку, прямо здесь, дали валидол и вызвали нашу «скорую», из нашей ментовской поликлиники. И надо же, такому случиться, проверяющий из Главка и наш зам. по службе из РУВД подполковник Морозов приехали. А тут «Дед», чуть концы не отдаёт. Хорошо хоть, что Русиков с обеда раньше вернулся, а то тут крику было…

– Ну, и как он? – Шелестов начал набивать патронами вторую обойму.

– Ничего, пришёл в себя, врачи ему там что-то вкололи, а потом «скорая» сразу увезла. Русикову проверяющий из Главка вломил по полной: Новый Год на носу, службу нести некому, мол, уголовный розыск отделения при смерти, руководства на месте нет, и т. д. Как обычно, в общем-то! – Кирилл сердито мотнул головой, поправляя фуражку.

– Бывает, Кирюха! Наш «Дед» крепкий ещё старик, полежит недельки две, бабка травами отпоет, оклемается! – Антон с лязгом вогнал обойму в рукоять «Макарова», поставил его на предохранитель и вложил пистолет в наплечную кобуру под левой мышкой.

– К Русикову зайди прямо сейчас, а то он красный как рак, по отделению ещё час назад носился как угорелый. На всех орал и обещал «поувольнять всех на хер»!

– Не боись, командир, прорвёмся! – Шелестов одёрнул пиджак и вышел их оружейки.

Вслед ему с лязгом закрылось металлическое окошко комнаты выдачи оружия.

Дверь соседнего кабинета рядом с кабинетом зам. по розыску Русикова была приоткрыта. Андрей Шишкин сидел у себя за столом. Александр Волченков и Женя Малышев сидели на диване, закинув ногу на ногу, и курили. Прямо посредине кабинета стоял Сергей Булкин и что-то рассказывал с улыбкой.

Антон аккуратно проскользнул мимо Булкина и уселся рядом с операми на диване, на самом краю, предварительно поздоровавшись со всеми, кроме рассказчика.

– … И вот, рыбачок вываливается из электрички на станции «Солнечная», что в Солнцево, и начинает метаться по перрону. Во – первых, он пьян вдребезги, во – вторых у него в левой руке удочки там всякие в чехлах и в – третьих, алюминиевый ящик с мягкой сидушкой на крышке, очень тяжёлый, который он придерживал рукой, закинув на правое плечо. Его сильно мотало из стороны в сторону, пока он бегал по перрону и что-то искал. А народу на платформе полно, вот – вот должен подойти долгожданный состав, первый после перерыва.

– Небось, по малой нужде хотел? – со смехом предположил Шишкин.

– Наконец, в самом конце перрона, – невозмутимо продолжал Булкин, – он подбежал к бетонной урне, бросил на снег всю свою рыболовную амуницию и начал судорожно расстёгивать тулуп, под которым оказалась телогрейка и зимние солдатские стёганые штаны, причём штанины не были заправлены в валенки, а были поверх голенищ. А тут, как раз, несколько женщин стояли буквально в пяти метрах от него, слегка пританцовывая из – за сильного мороза, они электричку ждали.

– Может, укусил кто? – предположил Малышев.

– За яйца? – предположил Волченков.

– Точно! – заливаясь смехом, промямлил Женька.

– А у солдатских ватников, если помните, ширинка на пуговицах, и вот рыбачок и так, и сяк пытается расстегнуть её, но видимо, пальцы окоченели, он уже готов был даже штаны снять, но вдруг замер, на лице появилась улыбка. Из кармана тулупа он достал бутылку недопитого пива, разом её высадил, выбросил в урну, и всё, стоит, задрав голову назад так, что даже зимняя шапка упала. А мы не видим, что у него там получается, он к нам боком стоял. А тут одна женщина случайно оглянулась, глаза вытаращила и толкнула локтём другую, та тоже обернулась, тоже рот открыла. Вдруг я замечаю, что прямо из – под штанин рыбачка, по валенкам, побежали жёлтые ручейки. И вдруг все женщины как засмеются во весь голос, остальные тоже обернулись, рыбачок засмущался и обернулся к нам передом, к ним спиной, и мы увидели картину! Представляете, из его ширинки торчит пряжка офицерского ремня, левой рукой он держит штаны, чтобы не упали, а правой пытается стряхивать пряжку!