Текст книги "Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы"

Инесса проскользнула голышом мимо выходящего из ванной Антона и встала под душ. Он сначала остолбенел, а потом вернулся в не запахнутом халате и молча, стоял на пороге, наблюдая за тем, как струи воды, извиваясь и блестя на ярком свете, стекают по ее телу.

– Как она хороша, – подумал он, – настоящая чертовка, роковая женщина! Умная, грамотная и надо же, в таком возрасте, а тело, как у двадцатилетней девушки. Случайная встреча, и вот, я уже скоро буду в её постели. Чудны дела твои, Господи! Явилась из ниоткуда на мою голову и, наверное, исчезнет так же внезапно и бесследно. А не хотелось бы!»

Она бросила призывный взгляд через плечо и Шелестов, не долго думая, сбросив халат, присоединился к ней.

– Иди сюда! – ее рука скользнула по его телу и захватила уже вздымающуюся в боевую готовность скую плоть. Антон уже почувствовал, что с ним занимается любовью не просто опытная женщина, а искушённая партнёрша, знающая толк в любви.

– Нежнее, Антоша, – попросила она. – Я никуда от тебя не денусь.

Он решил не отставать от неё, его ласки стали настойчивее, его пальцы переместились от затвердевших тёмно – коричневых сосков к плоскому животу, потом скользнули по бедрам, и, наконец, проникли в самое сокровенное место. Его там ждали. Инесса застонала, откинула голову назад под тёплые струи душа.

– Ну, всё, пора! Вперёд! – сказала она ему.

Антон ловко подхватил её под ягодицы, а она мягко обвила его шею, потом обхватив ногами его торс, с силой приняла в своё лоно его напряженное орудие. Инесса вскрикнула, замерла на миг, почувствовав, как упругая головка мужчины проникает в неё, и сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее задвигала тазом, немного придав ему вращательное движение…

Через несколько минут, издав рычание, Антон разрядился в неё залпом своего орудия. Инесса, прижавшись к нему, весело засмеялась.

– Пошли выпьем вина и отдохнём, а? – шепнула она ему в самое ухо.

– Пошли!

В сумраке гостиной он пытался рассмотреть лицо Инессы. Его всерьёз заинтересовала эта женщина.

– Инна, ты потрясающая женщина.

– Я – Инесса! По – испански означает «чистая», «непорочная»!

– Я не против, но для меня ты будешь Инной.

– Слушаюсь, мой господин.

– Я просто в восторге от тебя.

– Все зависит от мужика. И со мною, давно такого не было.

– Сколько же тебе лет? – спросил Шелестов.

– Всё – таки решился спросить меня про мой возраст?

– Да.

– А тебе?

– Ты чисто по – еврейски отвечаешь вопросом на вопрос.

– Это не важно. Так сколько тебе?

– Мне тридцать.

– А мне пятьдесят.

– По тебе не скажешь.

– Я раньше занималась гимнастикой, а теперь три раза в неделю я хожу в бассейн стадиона «Труд», это на Варшавском шоссе.

– Ясно!

Она улыбнулась, и пригубила бокал с вином. Её глаза озорно блеснули. Она поставила бокал на стол.

– Ты готов к продолжению?

– С такой женщиной, всегда!

Под теплыми и шумными, как продолжительный летний ливень, струями душа они продолжили заниматься любовью. Но уже обстоятельно и со вкусом, никуда не торопясь.

Но всему есть предел. В конце концов, они просто устали. Инесса осталась в ванной, а Антон, набросив халат, отправился в гостиную. Наскоро набросав на ломоть хлеба ветчины, колбасы, сыра, и посыпав сие изделие зеленью, он зверски впился молодыми зубами в податливую мякоть самодельного бутерброда. Затем, он приготовил пару бутербродов для своей подруги.

– Всё приготовил? – сказала Инесса, выйдя из ванной. – Я страшно проголодалась.

– Аналогично.

– Хороший секс требует хорошей закуски, как хороший дорогой алкоголь. Антоша, а где ты живешь и с кем?

– Инн, да я думаю, что ты уже «пробила”* меня по своим связям.

– Ну, в общем-то да. Я просто хотела услышать это от тебя.

– На Ленинском проспекте, дом 32. Живу с отцом и матерью, сестёр и братьев нет. Холост.

– Почему?

– Почему, что?

– Холост.

– Для молодой жены нужно внимание и время. У меня его нет.

– И что дальше?

– Инна, я не загадываю далеко. Я просто сейчас не готов и всё! А эта квартира – твоя?

– Да, моя.

– У тебя есть дети?

– Нет, Бог не дал.

– А?

– Я не была замужем.

– Грустно.

– Да.

– Ладно, пошли спать?

– Да, пошли.

– Или…

– Или, что…? А, давай!

– Я смотрю, ты не сбавляешь темп!

– Я люблю жизнь во всех её проявлениях… Хочешь, я полижу тебе ушки?…

Антон проснулся от лёгкого звона стекла. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой роскошный сервировочный столик на колёсиках, потом красивые женские ноги в туфлях на высоких тонких каблуках. Потом тёмно – синий длинный приталенный шелковый халат с поясом, свободно болтающимся вдоль халата, потом улыбающееся лицо Инессы, глаза с озорной искоркой, блестящие волосы, схваченные заколкой с непонятным восточным орнаментом. Тёмные брови и накрашенные губы действительно делали эту женщину, сидящую на стуле перед ним, очаровательной и по – прежнему манящей к себе.

Инесса подняла свой бокал.

– С добрым утром, дорогой! За удачу выпьем?

– Выпьем, но сначала за тебя, моя королева, – предложил Шелестов, удивляясь разнообразию закусок, расставленных на столике прямо перед его носом. Отказываться просто не хватало сил.

– Я подумала, что немного виски тебя взбодрит.

– Да, так лучше, и голова не болит.

Хозяйка дома кивнула, подалась немного вперед, бокалы соприкоснулись, и она немного ребячливо подмигнула Антону.

Выпив виски, Антон взялся за еду.

Положив в рот первый кусок ветчины с кучкой хрена и долькой малосольного огурца, Шелестов почувствовал себя намного лучше. Положив ногу на ногу так, чтобы были видны её голые колени, Инесса смотрела на него так, как жена смотрит на а, поздно вернувшегося с работы, или мать на сына. В ее взгляде была забота, смешанная с родственным чувством. Антон немного смутился под этим взглядом и перестал есть.

– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он.

– Мне интересно за тобой наблюдать.

– Ладно, что опять задумала?

– Ничего, просто я мало с кем общаюсь. Я же живу одна…

– Ой, да брось! – с сомнением обронил Антон.

– Я имею в виду без мужчины. Приходят ко мне подруги и друзья, разговариваем, смотрим «видюшник», пьем, иногда танцуем. Бывает, что и я, иногда, хожу в гости.

– Скучно одной?

– Да.

– Заведи собаку.

– Нет, не хочу. Хочу завести себе мужика.

Инесса от вина оживилась, ее щеки порозовели, движения стали еще более уверенными и спокойными.

– Это как? – спросил Антон.

– Очень просто! Оставайся со мной жить.

– Круто! Мне надо выпить!

Инесса наполнила его бокал виски, почти до половины.

– Тут, надо подумать, потому что есть свои проблемы.

– Хорошо, – продолжала женщина, – подумай не спеша. Я трезво смотрю на вещи, поэтому не буду торопить.

– Договорились.

Шелестов залпом выпил виски.

– Сколько времени сейчас?

– Уже час дня, – сказала она, выкатывая столик из спальни.

– Надо, же. Уже день. Я поехал, у меня ещё дела сегодня.

Сообщение от агента.

Негромко заверещал телефон. Не отрываясь от подушки, Антон пошарил рукой по полу, зацепил бутылку. Открыв один глаз, оценил содержимое: что-то еще осталось. Странно, что не забыл навернуть пробку. Встряхнул емкость, опустил бутылку на ковер, постарался установить вертикально. Кажется, не получилось. Ну, и черт с ней! Где-то еще было пиво. Специально оставлял на утро.

Телефон продолжали звонить. Кто-то был очень настойчив. Наверное, Борька. Отстраненный от должности, Антон должен приходить на работу в обычное время и выполнять разовые, не слишком ответственные, поручения своего начальника. Вручить адресату повестку, навести справки в паспортном столе, опросить незначительного свидетеля… Должен приходить вовремя, но сегодня не пошел. Сегодня без него обойдутся. Наверное, обойдутся и завтра.

Родина нуждается не в профессионалах, а в «рубщиках палок», в железных дровосеках. Палкосеках! Палкорубах!

Мысль показалась ему довольно удачной, и Антон снова задремал.

Проснувшись вторично, он чувствовал себя значительно лучше. Время близилось к трем пополудни. Резко отбросил одеяло, встал. Добравшись до пива, махом осушил полбутылки. Посмотрел в окно. Накрапывал противный дождик, и небо было беспросветно – серым. Памятник Гагарину одиноко стоял на площади, равнодушно взирая на Шелестова. Видимо, ему было тоже не очень весело, вот так, мокнуть под дождём.

На работу Антон так и не поехал. Даже звонить не стал. Слонялся по квартире, пробовал смотреть телевизор, брался за книжку. Соблазняла непочатая поллитровка «Смирновской», обещая кардинально поднять настроение и утолить все печали.

Вечер наступал крайне медленно. Шелестов задремал, выронив книжку. Во сне, успел заново подраться с Марио Гонгора, и его красноглазым подельником. Кажется, он даже ему кличку придумал: «Кролик»! Потому что у настоящего кролика всегда красные глаза, потому, что порода такая, у «Кролика – человека» – потому, что наркоман, «наркоша», «торчок». Интересно, жив? Или уже подох от потери крови. Если жив, надо найти эту тварь! Скорее всего, обманул его хитрый профессионал, и последние минуты жизни наркомана, можно предположить, были не слишком приятными.

Что-то мешало, вырывало из сна. Опять телефон!

– Антон Генрихович, это «Спортсмен». Никак до вас не дозвониться. Где встретимся?

– Нигде!

– Что?

– Слушай внимательно! Я увольняюсь, поэтому мне больше не звони. Через пару месяцев с тобой свяжутся. Я, думаю, Вадим Меньшиков, один из моих руководителей. Я верю этому человеку, поэтому доверяй и ты!

– Антон Генрихович, вы пили?

– Да! Всё, прощай, удачи!

– Антон Генрихович! У меня информация по заданию, которое вы мне давали.

– И что?

– Я знаю, кто собирается купить две иконы в серебряных окладах!

– Ты в силах не трещать так громко. Голова разламывается от твоего крика.

– Извините, я волнуюсь. Доски оценили в пять тысяч баксов, и, похоже, мой знакомый решил заплатить эту сумму. Сегодня он весь день занимался поисками денег. Вероятно, завтра состоится встреча.

– Кто покупатель?

– Со мною во флоте служил Пашка Белявский. Классный парень, тоже москвич, живёт у метро «Парк Культуры». Он художник-реставратор. Иногда свои картины продаёт на Крымской набережной, за «Выставочным залом». Он специализируется на иконописи. Вчера днём, к нему подошёл пацан какой-то и говорит, так мол, и так, денег не хватает, вот иконы, они остались от матери, хочу продать. И достал две иконы из авоськи. Пашка сразу оценил, что доски этих денег стоят. А сегодня утром, он приехал ко мне на работу и попросил в долг пять штук баксов.

– А ты, что сказал?

– Сказал, что подумаю!

– Можешь позвонить и сказать ему, что ты одолжишь денег?

– Могу!

– И спроси, когда отдаст.

– Хорошо.

– Давай!

За окном стало чуть светлее, дождь выжимал из себя последние капли.

Можно, конечно было плюнуть на всё и забыть. То, что его выкидывают из системы, давало ему право уже не заниматься работой, а готовиться к увольнению. Но Шелестов был сыщиком. Поэтому обида и злость уступили место охотничьему азарту, потому, что нет ничего более азартного, чем охота на людей. Но он также был и стрелочником. А что у нас происходит со стрелочниками, Антон знал очень хорошо. Тем более, что на нём уже висит неполное служебное соответствие. Говоря проще – последний звонок. А будет искать «правду – матку», прокуратура тут же постараться может – возбудит какую-нибудь 172-ю – халатность – или еще что в том же духе.

Но опер, в конце концов, победил, потому что каждый настоящий опер в душе фанат. И раскрытие преступлений для него, как воздух, чтобы дышать. Дышать полной грудью, невзирая на выговоры, приказы, чужую территорию и нехватку времени, если появится зацепка, он готов сутками носиться, высунув язык, хоть иногда и совершенно впустую. Это фанатизм. Решение принято – он будет копать в обоих направлениях, а дальше действовать по ситуации.

Шелестов принял контрастный душ, побрился, причесался. Надев халат, пошёл на кухню, сделал себе пару «комбинированных» бутербродов. Пока чайник закипал, достал свою маленькую записную книжку на последней странице, на которой была сделана свежая запись: Татьяна Шипилова и номер её телефона.

– Да, говорите, ну!

– Привет, Танюша!

– А…, Антоша, молодец, что позвонил! Как ты?

– Да, нормально, спасибо.

– Да, ну тебя! Если ты мне позвонил, значит, есть проблема какая-то. Ты просто так не позвонишь, ты гордый мужик.

– Хорошо, твоя взяла. Мне нужна завтра утром твоя машина и пять тысяч долларов.

– Круто! Мне это нравиться! На день, говоришь?

– На день.

– Понимаю, что не для себя! Хорошо, приезжай, будут тебе и машина, и бабки. А я не нужна?

– Танюха!

– Ладно, ладно, уж и помечтать нельзя. Адрес запиши.

Она назвала дом и квартиру на улице Кравченко, где она сейчас жила, и повесила трубку.

Шелестов, едва успел положить трубку на аппарат, как он заверещал вновь.

– Да!

– Это «Спортсмен».

– Говори.

– Договорился. Продавец будет завтра на набережной в десять утра. Паша вернёт бабки через неделю. У него появилась большая халтура по реставрации, поэтому всё нормально.

– Хорошо! Встречаемся завтра в девять утра у Центральной стоматологической поликлиники ВМФ СССР, улица Крымский Вал, дом 4, у входа. Знаешь, где это?

– Конечно!

– Тогда, до завтра.

Шелестов полетел к Изверову как на крыльях. Вопреки ожиданиям, тот выслушал доклад об установленном сбытчике краденого не слишком внимательно и даже как-то равнодушно. В конце доклада, он кивнул и принялся подшивать бумажки в какое-то дело оперативной разработки.

– Его надо брать! – стал горячиться Антон.

– Зачем? – меланхолично отозвался зампорозыску. – Никуда он уже не денется, если твой человек его уже видел.

– Ну, как же… Задействовать «наружку»9090
  «Наружка» (слэнг) – служба наружного наблюдения. Седьмое управление МВД СССР.


[Закрыть], провести по связям, допросить, обыски… опять же…

– Эка, ты хватил! Да, кто тебе её даст? Одним бумаг надо исписать килограмма два!

Антон понимал, что осторожный зам не хочет принимать ответственных и быстрых решений по такому серьёзному делу, и сбавил напор, решив пойти на хитрость.

– А вдруг, мы на группу вышли? Кроме этих двух икон, вдруг у него ещё вещи с наших краж, а? Сколько мы сможем их поднять тогда по нашей земле, а может быть и всему району?

Сергей Сергеевич сердито засопел и бросил своё рукоделие.

– А вдруг, это другие доски? Может быть, что это просто спекулятивная сделка: один продаёт, другой покупает. Тогда нас не поймут!

– Но я ведь сравнил описание икон с оригиналом! Всё сходится…

– Да ладно… – возразил зам. Их во все времена тысячами штамповали. – Ясно, что может быть совпадение.

– Сергей Сергеевич! Это наша единственная зацепка.

– Ну, хорошо! А деньги, где взять? Ещё пять килограммов бумаг на одни рапорты исписать.

– А если я достану?

Изверов молчал.

– И все-таки, – продолжил Шелестов. – Продавца брать будем или как?

– Или как. Сначала надо собрать доказательства. А у нас пока, кроме мифического продавца – ничего.

– А если он продаст эти доски и скроется?

Но тут совещание было прервано. В кабинет постучал дежурный и извиняющимся тоном заметил:

– Сергей Сергеевич, тут вот заявительница пришла. Требует самого главного начальника. Вы примете?

– А ты то, что, сплавить ее не смог? – недовольно поинтересовался Изверов. – Ладно, иди, работай, потом решим! – сказал Шелестову, подводя черту под его докладом.

– Есть! Антон в сердцах стукнул кулаком по колену и вышел. Он превратился в изгоя, потому что скоро будет уволен. Изверов даже не спросил, почему Шелестов отказался без оружия выходить в группу, и ничего не сказал про сегодняшнее опоздание на работу. Следовательно, в списке оперов у зампорозыску, он уже не числится.

Но Шелестов был сыщик.

Следующий звонок был Меньшикову.

– Слушаю, Меньшиков.

– Здравия желаю, Вадим Владимирович.

– Привет, Антон! Чего хотел?

– Подъехать, переговорить надо по делу, да и вообще.

– Ладно! Через сколько будешь?

– Через полтора часа.

– Жду.

Забрав «Жигули», документы на неё и деньги у Татьяны, Шелестов приехал в Октябрьское РУВД.

– Привет! Заходи, присаживайся, рассказывай! – Меньшиков чуть привстал из-за стола, протягивая руку для рукопожатия.

Антон расстегнул куртку, но снимать её не стал и присел на стул рядом со столом своего начальника.

– Вадим Владимирович! Завтра в десять утра будут проданы две иконы с моей квартирной кражи. Мне нужна «наружка» и группа захвата. Я хочу провести продавца до места его проживания, или работы. Или, кому он передаст деньги, если его используют «в тёмную». И всех взять.

– Вот оно что! Уважаю, Антон. Сделаем, не вопрос. Где брать «под колпак» будешь?

– Пусть «бригадир» и группа захвата подъедут в девять утра к Центральной стоматологической поликлиники ВМФ СССР, улица Крымский Вал, дом 4, и встанут не далеко от входа.

– Понял, сообщу. А деньги? Где возьмёшь? «Кукла» не пойдёт, прокуратура может наехать и признать арест фигуранта не законным.

Шелестов встал и достал из кармана конверт с долларами.

– Вот, уже взял у друзей. И машину тоже дали. Ещё просьба есть!

– Давай!

– Гудков и Шишкин с рациями, пусть туда же подъедут.

– Хорошо, я Изверову скажу.

– Ну, всё тогда. После завершения этой операции, я подготовлю передачу всех дел и агентуры, кому скажите. Ну, всё, до свидания!

– До свидания, Антон.

Вернисаж на Крымской набережной.

Эта самоуправная картинная галерея под открытым небом протянулась вдоль Москвы-реки на добрых сто метров, со своими художниками, публикой, экзотикой и контрастами. Тут найдется любая живопись: от гениальной и сложной, до лубочной или простецкой. Любой стиль – от классики до самого крутого и продвинутого авангарда. Тут начинающие гении соседствуют с маститыми членами Союза художников. Тут галерейщики со всех концов страны, закупают работы, тут прогуливаются и приобретают картины послы и сотрудники иностранных компаний, депутаты и звезды эстрады, и кино, туристы, спортсмены, пенсионеры. Для кого-то эта выставка, перевидавшая людей всех уровней достатка и положения, становится ликбезом, первыми шагами в мир искусства, кто-то проводит для желающих искусствоведческие экскурсы. Многие просто приходят подышать этим воздухом, окунуться в иную атмосферу, отдохнуть душой. Другие приходят, чтобы оценить картину или продать знающему человеку.

Стенд Павла Белявского находился почти в центре Вернисажа. Большую часть его экспозиции занимали иконы. Большие, маленькие, с окладами и без, реставрированные и «новодел», и было понятно, почему продавец обратился именно к нему. После передачи ему денег, человек Антона быстро уехал, а машина с тремя операми стояла среди других машин, в двадцати метрах от художника. Группа захвата расположилась чуть дальше: почти новая бежевая «Нива» и чёрная «Волга». Получив от бригадира «позывной» и инструктаж, Шелестов с друзьями ждали продавца.

Ровно в десять утра, прямо напротив выставки Павла остановилось такси. Из задней двери выбрался парень, лет двадцати, блондин, одетый в длинное чёрное пальто и красное кашне, в руках которого была модная полиэтиленовая сумка с изображением красивой девушки. Захлопнув дверь, он огляделся по сторонам и подошёл к художнику.

Зашипела рация.

– «Коломна-4», приём, – поднёс ко рту Гудков.

– На связи «Коломна-4».

– Парень, высокий, светлые волосы, длинное чёрное пальто, красный шарф, принимайте.

– Принято! Объект «Красный».

Разговор между Белявским и парнем занял не более пяти минут. После переговоров, полиэтиленовая сумка перекочевала из рук парня в руки Павла, а пакет с деньгами скользнул во внутренний карман «Красного». Пожав друг другу руки, они расстались. Павел вернулся к своим иконам, а продавец быстро сел в поджидавшее его такси. Газанув, такси поехало вдоль «Вернисажа», в сторону Большого каменного моста. Сразу же за ними, устремилось не приметное светлое «Жигули», с заляпанными грязью номерами.

Торопиться было некуда, поэтому Шелестов, Гудков и Шишкин мягко двинулись следом.

Покружив по Центру, нужное такси устремилось в сторону проспекта Мира.

У Рижского вокзала такси сделало разворот к рынку, проскочив в самый конец, с трудом пристроилось на стоянке. Парень вышел из машины, оглянулся, прошёл ко входу на рынок, потом нагнулся, сделав вид, что отряхивает брючину, ещё раз внимательно осмотрелся. Выпрямился и пошел гулять по выставке – продаже под открытым мартовским небом, плодов индивидуальной трудовой деятельности советско – китайско – вьетнамского народов. Штаны и рубашки, леденцы и мороженое, наклейки и значки, зимние шапки, детское бельё, майки с надписями на иностранном языке, трусы, съедобная вата, бижутерия, игрушки, хрустящие трубочки с кремом… Огромный выбор. Продавцы – мужчины слегка выпив, задорно кричат, смеются, уговаривают друг друга. Забавно, весело, свободно. Никто не ругается и не жалуется на жизнь. Повсюду музыка. Хочешь – покупай товар, а хочешь – не покупай. Дело твоё.

Шишкин остался за рулём, а Антон и Гудков, выскочив из «Жигулей» Татьяны, старались держаться от «Красного» подальше, но, не теряя его из вида. Шелестов знал, что его клиента «ведут» плотно, но, сколько не осматривался, сотрудников «наружки» вычислить так и не смог!

Парень явно кого-то искал. Он подходил только к пожилым продавцам, торговавшим только зимними кожаными куртками. Пощупав висящий на стенде товар, безразлично спрашивал:

– Почём?

Выслушав ответ, шёл дальше.

Следующими на его пути оказались самодельные деревянные стеллажи с какими-то стрёмными мужскими куртками с оборкой из меха какого-нибудь малоизвестного вьетнамского тушкана, переболевшего стригучим лишаем, и дубленки, которые были настолько криво пошиты, что люди, осмелившиеся померить эти изделия самопального «вьетнамлегпрома», казались больными детским церебральным параличом. Пара косоглазых братьев активно зазывала народ померить этот товар противным козлиным голосом со словами: «Давай, меляй!».

У палатки с надписью «ЧИСЫ» и китайскими иероглифами «Красный» задержался, внимательно разглядывая импровизированную витрину китайского продавца.

Одетый в новый армейский овчинный полушубок, шапку – ушанку со звездой и валенки, невысокий молодой китаец во всю расхваливал свой товар, нанизанный на верёвку, как баранки.

– Ни нада самниваца, всио осинь харасо! Чжан ни када ни обманит! – светился китаец.

Наручные часы были всех известных марок и цветов, мужские и женские. Даже за спиной продавца, на стене, висело пять комнатных настенных часов с кукушкой, китайского производства.

Антон и Боря осторожно приблизились к этой палатке с разных сторон, старательно изображая покупателей.

Внезапно в метрах десяти от них, резко затормозила «БМВ – 316», болотного цвета, с тонированными стёклами. Из машины выбрались два кавказца в длинных чёрных кожаных пальто, закрыли двери и, скользя по снегу одинаковыми чёрными лакированными ботинками, направились к палатке.

Наконец, парень решился и обратился к китайцу, предварительно ткнув пальцем в одни из часов:

– Сколько стоит?

– Песя! – продавец расплылся в плутовской улыбке.

– Сколько?

– Псят!

– Чё, нормально сказать не можешь, узкоглазый!

– Сё? Нихоцица пакупаца – уходи! Не закрываца мой товар, иди – иди!

Тут, как раз, к китайскому прилавку подошли джигиты.

– Эээ, ара, дарагой, я у тыбя вчыра чисы купыл, да! Помнишь меня? – он протянул в окошко палатки наручные часы, держа их за металлический браслет.

Продавец отрицательно и весело затряс головой.

– Эээ! Ти сказаль, что они воду в сыбя не впускают, я руки помыл, а они как дурышлаг стали! Ара, зачем так продавать, а? Зачем людэй обманывать, а? – джигит начинал злиться.

«Красный», уступивший место у палатки двум кавказцам и собравшийся было идти дальше, остановился и заинтересованно стал прислушиваться к китайско – персидскому рыночному конфликту.

– Циво нада? Иди – иди! – китаец вдруг сделал страшные глаза и упёрся кулаками в бока.

– Какой – такой «циво нада», ара? Я дэнги платиль? Платиль. Чисы твой покупаль? Покупаль! Чисы в дырках? В дырках! Вода залил? Залил! Давай мой дэнги взад, ара!

– Цивооооо? Каки деньги? Ухади, миня другой клиент ецть.

– Ти, ишак, ара! Ми тибя счас убывать будэм, да!

Джигит резко просунул руки в окошко и хотел схватить продавца за борт полушубка, но тот ловко увернулся, отскочив в угол палатки.

– Эээ! Уходи! А то мой кунг – фу больно – больно делать будет фсем! – китаец сложными и профессиональными движениями продемонстрировал несколько «кат», а по его довольному лицу можно было заметить, что ему приятно выступать перед зрителями.

– Ти, сукин кот! – разозлился второй кавказец. – Я тыбе щас яйца атрежу, да! -Достав из кармана выкидной нож он рванулся к двери палатки, рывком её открыл и бросился на продавца. Но славный почитатель «Шао – линя»9191
  «Шао – линь» – Шаоли́нь (Shàolínsì) – буддистский монастырь в центральном Китае (провинция Хэнань, г. Дэнфэн). Расположен на горе Суншань.
  Многие школы боевых искусств восходят к Шаолиню. Среди школ, заявляющих о своём духовном родстве с Шаолинем, известны китайская школа Шаолинь цюань и японская Сёриндзи – кэмпо.
  Популярность Шаолиня в массовой культуре привела к тому, что монастырь сильно разросся, большие средства были вложены в благоустройство региона и индустрию туризма. В монастыре, и вокруг него, существует большое число коммерческих школ боевых искусств, рассчитанных на иностранных туристов.
  В этом храме широкому кругу людей преподаётся философия чань – буддизма посредством боевых искусств или медитативных техник, таких как: кунгфу, тайцзицюань и цигун.


[Закрыть] прервал атаку противника резким ударом ноги в грудь, от которого нападавший вылетел из палатки в два раза быстрее, чем вбежал.

– Эээ! – закричал первый джигит, – Хачика убивают, да!

– Ара, – просипел поверженный джигит, сидя на снегу и держась за грудь. – Ми таких ишаков с маими братьями с рынка, сейчас рэзать будем, да! – и закашлялся.

Первый джигит, отбежав от палатки метров на десять, что-то начал кричать на своём гортанном языке, обращаясь в основном к продавцам одежды, где находилось большинство его соплеменников. Конфликт медленно, но верно набирал обороты.

Буквально, через несколько минут, палатка уже было окружена кавказцами, в руках у которых были куски арматуры, ножи и бейсбольные биты, и которые уже были готовы идти на штурм китайца. Теперь с детства любимая Антоном картинка художника Алексея Саврасова «Грачи прилетели»9292
  Картина Алексея Саврасова «Грачи прилетели».
  Алексе́й Кондра́тьевич Савра́сов (1830 – 1897) – русский художник-пейзажист, один из членов-учредителей Товарищества передвижников, автор хрестоматийного пейзажа «Грачи прилетели».
  Художник родился в Москве, в семье купца третьей гильдии.


[Закрыть], приобрела несколько иной и довольно зловещий смысл. Носатая и громко голдящая стая готовилась начать штурм палатки противника.

– Ну, чо ишак узкоглазый? – сказал самый толстый из подоспевших джигитов. – Сейчас убивать тебя будем!

Китаец не стал ждать нападения, а высунувшись в открытую дверь палатки, почти наполовину, прямо перед нападавшими, издал несколько пронзительных звуков, типа вопля доминирующего самца бабуина9393
  Бабуин – обезьяна, рода настоящих павианов семейства мартышковых. Это приматы с высокоразвитыми социальными взаимоотношениями, которые никогда не живут поодиночке. В стаде в среднем около 80 особей. Члены стада вместе путешествуют, питаются и спят. В отношениях друг с другом выражена иерархия. В стаде доминируют несколько взрослых самцов, которые держатся вместе и приходят друг другу на выручку в случае опасности. Состав группы вожаков довольно стабилен на протяжении многих лет. Между самками, их детёнышами устанавливаются дружеские отношения – основа стада бабуинов.


[Закрыть].

И тут неожиданно для всех, непонятно как, и откуда выскочил целый отряд китайцев, одетых в армейские полушубки, шапки – ушанки со звездой и валенки. Ещё не хватало им автоматов «ППШ»9494
  ППШ – 7,62-мм пистолет-пулемёт образца 1941 года системы Шпагина (ППШ) – советский пистолет-пулемёт, разработанный в 1940 году конструктором Г.С.Шпагиным и принятый на вооружение Красной Армии 21 декабря 1940 года. ППШ являлся основным пистолетом-пулемётом советских вооружённых сил в Великой Отечественной войне.


[Закрыть], прямо как в 1941 году, на зимнем параде9595
  Парад зимой 1941 года – военный парад в честь 24-й годовщины Октябрьской революции, проведенный во время Московской битвы, когда линия фронта проходила всего в нескольких десятках километров от города. Этот парад по силе воздействия на ход событий приравнивается к важнейшей военной операции. Он имел огромное значение по поднятию морального духа армии и всей страны, показав всему миру, что Москва не сдаётся и боевой дух армии не сломлен.
  Многие военные подразделения после окончания парада отправились прямиком на фронт.
  7 ноября является Днём воинской славы России – День проведения военного парада на Красной площади в городе Москве в ознаменование двадцать четвёртой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции (1941 год).


[Закрыть]. Мгновенно заполнив всё пространство белыми полушубками и окружив толстую персидскую армию, китайская «зондер – команда»9696
  «Зондеркоманда» – (немец. Sonderkommando – специальный отряд) – название ряда различных формирований специального назначения в нацистской Германии, основной задачей которой было выполнение чисто карательных функций против местного населения, находящегося на оккупированной территории.


[Закрыть], без видимых усилий и потасовки, разоружила неприятеля, забрала с собой трофеи и так же беззвучно растворилась на необъятных просторах Рижского рынка.

– Китайцы очень умная нация, я хоцу дружить со всеми. Пакупайте чисы! – в окошке палатке опять появилась круглая физиономия продавца с раскосыми плутоватыми глазами.

«Красный», до этого момента стоящий с открытым ртом от увиденного, вдруг осмотрелся по сторонам, взглянул на свои часы, и двинулся вдоль ряда продавцов разной одежды. Сыщики пошли за ним.

Ничего не купив, парень неожиданно вошёл в крытый продовольственный рынок. Гудков отделился от Антона и быстрым шагом пошёл вокруг здания, к противоположному выходу из рынка. Парень уверенно подошёл к прилавку, где продавали свежую рыбу. Перекинувшись словами с седым кавказцем, он пошёл дальше. Шелестов с тупым безразличием шёл по параллельному ряду, периодически прицениваясь к овощам и фруктам, просто завалившим прилавки разнообразием ассортимента и запахами.

Внезапно, к седому продавцу подошёл мужчина в тёмном спортивном костюме, они переговорили, и тот тут же двинулся следом за парнем.

– Ага, сопровождают! Это хорошо, – Антон продолжал спокойным шагом двигаться, теперь уже за двумя объектами.

И только у самого выхода из крытого рынка, из толпы покупателей к парню внезапно приблизился пожилой мужик, в дублёнке, с толстой палкой-тростью в левой руке, старомодной зимней каракулевой шапке типа «пирожок». Приглядевшись чуть по – внимательнее, Антон чуть не подскочил: парень уже передавал пакет с деньгами гражданину Рожкову Михаилу Андреевичу, соседу по лестничной клетке семьи Пискарёвых.

Парень продолжил путь к выходу из крытого рынка, а Рожков, как ни в чём не бывало, продолжил свой путь, идя навстречу Шелестову, но по другой линии между рядами. На выходе появился Борька. Антон сделал жест: «парня пакуйте». Борис скрылся в толпе выходящих из рынка. Рожков, не спеша шёл к входу, иногда останавливаясь, что-то рассматривая на прилавке, осматриваясь, и потом шёл дальше, как ни в чём не бывало. Длилось это довольно долго. Когда Шелестов вышел из рынка, старик медленно шёл к метро. Через минуту подбежал Борька.

– Ну, что, пакуем старичка? – выпалил он.

– Давайте!

Все участники операции вместе с задержанными приехали в 96 отделение милиции, где Меньшиков со своими районными операми тут же занялись злодеями, растащив их по разным кабинетам.

Шелестов устало опустился на диван, даже не сняв куртку.

– Антон! – в дверь заглянула Алевтина. – с ЗИЦ справка пришла по твоему запросу, иди, распишись и получи.

Он поднялся, нехотя зашёл в канцелярию, получил справку, расписался, прочитал и, так и остался стоять, выпучив глаза от удивления.

Оказалось, что соседом семьи Пискарёвых, благополучно проживал трижды судимый за мошенничество и кражи гражданин Рожков Михаил Андреевич, переехавшим сюда год назад.

Немедленно проведённые обыски по месту проживания Рожкова и Михаила Сорокина, по кличке «Сорока», парня в пальто и с красным шарфом, дали положительные результаты. Почти все вещи с квартиры Пискарёвых оказались дома у Рожкова. Вся хохма этого разбоя состояла в том, что разбойники вещи просто перенесли из одной квартиры в другую, на одной лестничной клетке. Все трое налётчиков, стояли у двери и периодически с любопытством смотрели в глазок, как опера вместе с Шелестовым носились по этажам, отрабатывая жилой сектор. И смеялись. А потом, поздно вечером, по одному спокойно разошлись. Сама того не зная, источником информации по своей семье, стала младшая Катя Пискарёва, которая дружила с Юлей Рожковой, и ей доверительно рассказывала обо всём, о чём та спрашивала. Юля, в свою очередь всё рассказывала деду, Рожкову. В дальнейшем, этот разбой был раскрыт, налётчики были арестованы, но без показаний Рожкова, который исполнителей так и не сдал.

Вот почему у квартиры Рожковых, когда Антон обнаружил скатанную в шарик обёртку от жевательной резинки, и поднял её, ему показалось, что кто-то был за дверью №741. Один из бандитов неосмотрительно бросил её, входя в квартиру, когда распаковал одну пластинку.

Конец службы.

На следующий день, как сообщили Шелестову, утром в Октябрьском РУВД состоялось очередное заседание аттестационной комиссии в составе 12 человек, которые проголосовали почти единогласно за его увольнение. Почти. Против, были Меньшиков и Снегирев. Одни из самых порядочных и честных офицеров милиции, коих Антон встречал в своей жизни. И при одном воздержавшимся. Воздержался начальник 96 отделения милиции майор Гераськин.