Текст книги "Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы"

– Я только пришел…

– Тебя интересует только твоя работа. У тебя никаких обязательств передо мною. Сегодня я буду ночевать у мамы…

Шелестов аккуратно положил трубку на место и посмотрел в глубь гостиной. Окно было плотно завешено длинными тяжёлыми шторами. ыло темно и душно. Антон, не раздеваясь, прошёл по ковру и откинул одну штору. В стекла окна барабанил сильный дождь. Подумав немного, он открыл одну створку окна и в гостиную сразу ворвался вольный ветер, пахнущий дождём и молодой весенней листвой. Подышав вечерней свежестью, Шелестов подошёл к дивану и присел на него, вытянув ноги и раскинув руки. Несвежий и влажный воротник рубашки противно натирал шею. Антон поморщился и затем провел рукой по подбородку. Когда ему не удавалось побриться, Шелестов чувствовал себя очень не комфортно и начинал злиться.

– Я очень устал, Оксана, очень. Я пьян, на работе у меня сущий бардак. – пробормотал он самому себе.

Через минуту, его голова свалилась набок, и Антон заснул крепким сном, которым могут спать только молодые сильные мужчины, изрядно выпившие и очень уставшие. Мерный шум дождя убаюкивал его своей приятной и успокаивающе – обволакивающей песней…

…Под водой раскинулось безмолвное изумрудное великолепие, сверкающее в лучах солнца, которые бежали по ребристому песку, по камням, покрытыми колышущимися водорослями, как колосья на ветру, среди которых носились стаи разноцветных рыб. Растущие на камнях актинии, как клумбы с нежно-розовыми, желтыми и белыми цветами, делали подводный ландшафт еще более пестрым. Мягко сияли зеленоватые купола медуз, бросая прозрачные тени на колонии морских ежей.

Мягко перебирая ластами, Антон осторожно приблизился к намеченному месту у подножия скалы, из расщелин которой поднимались пузырьки воздуха. И, буквально через пару секунд, впереди показались силуэты четырёх аквалангистов, которые, по мере приближения, обретали знакомые черты. Первым, обозначая направление и задавая темп, плыл Борис Гудков. За ним чуть выше на пару метров в морской толще и немного отстав, следовали Вилли Рейнер и Алоиз Витте, замыкал группу Герхардом Лемке.

Пока они висели в водной толще, Шелестов тщательно обследовал обнаруженную скалу. Проплыв вокруг нее, он убедился, что нагромождение каменных глыб возвышалось над песчаным дном метров на пять, и соответствовала объекту поискового задания. Такие естественные донные образования служат прекрасным укрытием для того, чтобы спрятать вооружение, дополнительное снаряжение и баллоны с кислородом, средства доставки аквалангиста, и, кроме того, это прекрасный ориентир при поиске замаскированной на дне закладки.

Обнаружив у самого дна камень, на первый взгляд, плотно сидевший в основании скалы, Антон достал нож и воткнул его в еле видную щель между камнем и скалой. Камень легко поддался и, подняв целую тучу взвести, медленно откатился в сторону. Шелестов просунул руку в образовавшуюся нишу и достал оттуда небольшой металлический цилиндр, и торжествующе поднял его над головой.

Гудков и Вилли подняли вверх большие пальцы сжатых ладоней в знак одобрения. Антон аккуратно закатил камень в нишу и поставил его так, как было раньше, сверху слегка присыпав песком.

Держа закладку в левой руке, Антон поднялся к ожидавшим его аквалангистам и передал её Гудкову. Последний раз взглянув на скалу, пятеро боевых пловцов, неспешно шевеля ластами, медленно двинулись в обратную сторону, однако через минут через пять, плывший позади Шелестова Рейнер, легко постучал по ласте Антона и указал перчаткой вниз, на дно.

В десяти метрах от них что-то ярко блестело под лучами солнца. Вся группа сразу спланировала ко дну.

Протянув руку к продолговатому блестящему предмету, Борис смахнул перчаткой песок с поверхности, под которым оказался значительный кусок металла с оспинами ржавчины. Под этим толстым слоем песка вперемешку с мелкими и большими камнями что-то было, большое и цилиндрическое, сплошь покрытое ракушками и наростами.

Вилли вытащил из чехла нож и стал осторожно выкапывать камни из-под основания находки. Борис в свою очередь, соединив вместе свои большие ладони, стал орудовать ими как экскаватор. Глубоко, по запястья, погружая руки в песок, он пригоршнями отбрасывал его в сторону. Скоро всё заволокло мелким песчаным туманом. Наблюдавший за этой сценой Шелестов, взглянул на часы: пора было поторапливаться на поверхность. Гудков раскапывал и вычерпывал песок, медленно высвобождая из него то, что теперь напоминало широкое основание цилиндра. Его поверхность была просто изъедена ржавчиной, и покрыта какими-то наростами: ведь сей опасный предмет пролежал в морской пучинемного лет. Вокруг показавшегося цилиндра, как клубок морских змей, появились спирали тонкого троса. Герхард Лемке схватил одну спираль и начал тащить на себя.

Вдруг Борис застыл от неожиданности. Песок, словно, белая облачная пелена, скрывавшая находку от глаз Шелестова, вдруг начала медленно спадать, открывая часть что-то вроде огромной железной бочки, исцарапанной, в бурых пятнах ржавчины. Вилли смахнул с бочки оставшийся песок, и все увидели детонатор. Пловцы оцепенели: бочка оказалась невзорвавшейся немецкой глубинной бомбой.

Лемке продолжал быстро вытаскивать трос из – под бомбы.

Находившийся рядом с Рейнером, Алоиз Витте вдруг замахал руками, словно коснулся раскаленной поверхности, и подавшись назад, зацепил достаточно сильно баллоном с воздухом о скалу, а затем, отчаянно работая воду, кинулся вверх к поверхности, подальше от страшного места. Антон и Гудков переглянулись. Борис пожал могучими плечами: инструкторы ведь постоянно предупреждали, что дно Балтийского моря сплошь усеяно боеприпасами всех видов, размеров, названий и стран – производителей. Поэтому, при обнаружении на тренировках или, при выполнении учебных заданий взрывоопасных предметов, особенно около базы базирования, нужно было просто сообщить об этом по прибытии на базу. Естественно, запомнив координаты.

– Поднимаемся! – Шелестов ткнул большим пальцем вверх… Вилли Рейнер, вдруг указал на что-то за спиной Антона. Буквально в трёх метрах от глубинной бомбы, вдруг образовалась маленькая воронка. Сверху всем показалось, что дно под ними вдруг задышало.

Страшная догадка молнией мелькнула в сознании Антона.

– Воронка! Провал грунта. Там пустота!

Увидев, как оседает перед ним песок, Лемке бросил трос и попытался всплыть, однако несколько колец троса зацепили правую ногу пловца. Всё вокруг медленно заволакивала взвесь, поднятая со дна. Антон и Борис, сделав по паре мощных гребков, подхватили Лемке, и стали вытаскивать его ногу из ржавой петли.

Вдруг грунт окончательно провалился, утаскивая за собой мину. Сбросив с ноги Лемке трос, все рванули, что было сил вверх, на поверхность. Там было спасение.

Вдруг Шелестову, на какую-то долю секунды отчетливо представилось, как взрыв выворачивает их тела наизнанку, как вместо молодых, полных жизни тел, на поверхность моря всплывают кровавые клочья.

Изо всех сил работая ластами, четверо пловцов стремились вверх. Шелестов всё же остановился посмотреть, что происходит внизу. Цилиндра уже не было видно, он исчез в яме. Песок по её краям быстро оседал и устремлялся в низ, в бездну. Вокруг с ревом уносились к поверхности громадные пузыри.

Антон устремился в верх, к поверхности, за своей группой.

Выскочив на поверхность, как пробки от шампанского, где их ждал растерянный Алоиз Витте, вся группа погребла на перегонки, прочь от опасного места.

Ухнул мощный взрыв. От места взрыва пошла мощная взрывная волна в

виде подводного вихря. Антон стиснул зубы от боли оглушительного и нестерпимого гула. На месте взрыва возник столб воды высотой метров в двадцать. Взрывная волна распространилась повсюду, толща воды заходила ходуном, словно пытаясь разорвать их в клочья. И в этот миг с неба обрушился потоп, сплошная стена воды, разом накрыла всех, словно прорвало исполинскую запруду…

Еле доплыв до берега, они выползли на песок и в изнеможении застыли на нём, как чёрные блестящие тараканы. Некоторое время мы лежали неподвижно, не в силах пошевелиться от усталости. Пахло морем и… свободой. Как бы Шелестову хотелось убраться отсюда поскорее. Подальше от этого кошмара. Нечеловеческими усилиями, прогнав из сознания смертельно опасную пелену, Антон поднялся на ноги. Море победило…

Шелестов застонал. В открытое Оксаной окно весело ворвался прохладный весенний ветер. В спальне стало свежо. Он зашевелился, пытаясь стянуть с себя одеяло и подставить разгоряченное тело сквозняку.

– Антоша, тебе плохо? Попей водички!

Знакомый женский голос звучал глухо и отдавал в висках острой пульсирующей болью. Постепенно дошло – с ним говорит Оксана. Значит, он у неё дома.

Постепенно память вытаскивала из алкогольного тумана картинки вчерашнего дня, потом вечера. Драка в пивнушке – последнее, что он мог вспомнить. Как он здесь оказался? Один бы он сюда не добрался, однозначно. Глаза не открывались. Постель качнулась, и легкие босые ноги зашлепали прочь по полу. Через минуту на губы упали несколько капель чего-то холодного, типа чая.

– Антоша, попей, легче станет.

Шелестов затряс головой, замычал, но рот открыл.

Холодная влага хлынул внутрь, пронеслась по горлу и кишкам, наполняя чувство сухости живительной влагой. Стало легче. Он с трудом открыл глаза. Лицо у Оксаны было участливое, почти сочувствующее.

– Оксана, как я сюда попал?

– Тебя Борька Гудков привез на такси. Вы оба еле на ногах стояли. Я ему предложила переночевать, но он сказал, что такси не отпускал, и ему надо домой.

Антон усмехнулся, тут же вздрогнув от тупой боли в голове. Обрывки воспоминаний вихрем закружились в сознании. Вспомнилось, что выпили очень много водки, потом пива, потом драка, потом… А что потом?

– Антоша! – Оксана погладила его по голове. – Я такая дура. Извини меня, пожалуйста. Я тебя не ждала и только что приехала, я не хотела брать трубку, когда вы с Борей звонили. Васечка испугался и заплакал.

Он хмыкнул, изо всех сил пытаясь придать лицу суровое выражение. Ему это удалось. Оксана снова подскочила, виновато убрав руки за спину.

– Сейчас принесу тебе опохмелиться и закусить.

Антон милостиво разрешил.

Через минуту высокий холодный стакан с виски был стиснут в дрожащей руке. Потом осторожно, сдерживая рвотные позывы, был выпит Шелестовым. В качестве закуски выступил небольшой бутерброд маслом, сыром и ветчиной, как говориться в «одном флаконе”*. Голова снова закружилась и на лбу Антона выступила лёгкая испарина.

– Оксана, сколько времени?

– Ровно восемь утра. Поспи.

Он закрыл глаза и просто провалился в сон.

Смерть опера.

Снова он проснулся только после часа дня. После продолжительного сна и лёгкого опохмела, в общем-то, самочувствие было неплохим. Повалявшись ещё пол – часа, Антон решил встать. Как обычно, он рывком поднялся с постели, но его немного качнуло, всё – таки лёгкая слабость напоминала о вчерашнем дне. В квартире была тишина, Оксана, видимо, пошла погулять с сыном. Приняв обязательный утренний душ, Шелестов сделал пару отжиманий, и пошёл на кухню. Крепкий горячий чай с лимоном, пара бутербродов с докторской колбасой, вполне сносный завтрак для поправки здоровья после опохмелки.

Щелчки замков открываемой двери и весёлая детская болтовня возвестили о приходе Оксаны с сыном.

– Эй, Антоша! Как ты себя чувствуешь? – весело спросила из прихожей Оксана, снимая куртку и вешая её в шкаф. – На улице начался такой дождь, ужас! Ещё немного, и мы промокли бы насквозь!

– Дядя Антон, здравствуй! – в кухню вбежал розовощёкий карапуз в синем детском комбинезоне.

– Ну, здравствуй – здравствуй, Василий! Как поживаешь?

– Холосо поживаю!

– Василий! Куда с грязными ногами? А ну, быстро раздеваться и в ванную! – пытаясь придать голосу строгость, Оксана смешно сдвигала брови! – А ты, большой дядя Антон, хватит рассекать в плавках, а ну, быстро, накинь халат!

Она сегодня была не похожа на себя, даже речь ее была необычной, не говоря об отношении к его вчерашнему состоянию. Обычно она и после более легких вариантов находилась в состоянии панического ужаса, предаваясь разговорам о том, какой кошмар для семьи таит «пьющий» мужик. Антон вдруг понял, каких сил ей стоит заставить себя делать вид, что ничего не произошло.

– Оксана, – позвал он, прожевав кусок бутерброда, – подойди сюда, пожалуйста.

– Подожди минутку, сейчас Василия раздену! – она затолкнула ребенка в ванную и закрыла дверь.

На ней был короткий простой трикотажный халатик в цветочек выше колен, подчеркивающий безукоризненные ноги. Оксана подошла сзади и обняла его за шею. Он подумал, что давно не видел ее в домашнем халате, всё больше в верхней одежде, либо без неё. Его рука легла на ее колено и поползла вверх. Она наклонилась и поцеловала его, обдав знакомым запахом духов.

– Антоша, не сходи с ума. Васечка сейчас выйдет!

Он почему-то вспомнил, какой она была в постели в первую их близость, и как быстро освоила все женские премудрости любви, которые нравились Антону.

– Вечером, – она ласково погладила его по щеке, – уложим спать ребенка, и всё будет.

Шелестов снова подумал, что она сегодня абсолютно на себя не похожа и как тонко она прочувствовала все, что ему надо.

– Дядя, Антон! Будешь играть со мною? – Васечка радостно вывалился из ванной, с растрёпанными волосами и закутанный в мягкое мохнатое полотенце, тем самым сообщив, что он помылся. От ванной до кухни за ним осталась цепочка мокрых следов.

– Конечно, дорогой! – Шелестов кивнул,-только чай допью.

В голове еще слегка шумело.

Оксана потащила ребенка в комнату одеваться.

Он налил себе еще холодного чая. Бросил дольку лимона.

Было хорошо и спокойно. Слишком хорошо.

Так не бывает…

Телефонный звонок не застал его врасплох.

– Тебя! – Оксана принесла телефон. Глаза ее ничего не выражали. Номер сюда знали только два близких человека Борька Гудков и мама.

– Антон! Антоха! – голос Борьки слегка дрожал. – Тревога! Срочно приезжай! Всех собирают! Меньшиков в бешенстве.

– Да что стряслось-то? – в этот момент он проклинал свою работу.

– Славку Акимушкина со 114 – го знаешь?

– Ну, да! И что?

– Утром, обнаружен, у нас на Ленинском, 85.

– Убит?

– Пока говорят, падение из окна дома. Короче, прилетай быстро! – Гудков бросил трубку.

Почти минуту Антон неотрывно смотрел на телефон, не решаясь поднять глаза.

– Что случилось? – Оксана присела перед ним, заглядывая в глаза.

Васечка, просунув в дверь головку, сосредоточенно сопел, держа в руках коробку с шашками.

– Антоша, если надо ехать, езжай, только ничего мне не говори! – спокойно сказала она.

Ему даже не поверилось в ее спокойный тон.

– Василий, иди в комнату. Дядя Антон должен ехать на работу.

Она вышла.

– Дядя Антон, – внезапно позвал парнишка, снова влезая в кухню.

– Да?

– А ты еще будешь с нами жить?

В горле Шелестова запершило:

– А ты хочешь?

– Хочу! И мама хочет! – сказал Вася и быстро вышел.

Антон с трудом влез в джинсы, натянул свитер и куртку. Его покачивало.

Оксана снова вернулась к нему в комнату.

– Ты сегодня какая-то особенная, – пытался разрядить обстановку Шелестов.

Оксана поправила на нем шарф и чмокнула его в губы.

– Потом поговорим. Беги, а то Борьку подведёшь.

Расположение дома №85 было стандартным для Москвы – огромная буква «С», только не полумесяц, а полу – квадрат. Весь Ленинский проспект такими домами застроен. Внутри – двор, как правило, очень зелёный, иногда хоккейная площадка, из расчёта одна на пять таких домов. Есть некоторое количество гаражей, но еще остается изрядно пустого пространства, главным образом занятого дорожками и стоящими вдоль них скамейками. В некоторых домах в центре двора, как здесь летом разбивалась огромная клумба, поверхность которой делается плоской или немного приподнятой к центру. Это делают для того, чтобы в центре не застаивалась вода. В общем, район престижный, хотя и не центр, но при обменах и продаже квартир котируется неплохо.

Опера, едва ли не всех подразделений Октябрьского района, мрачно посмотрев на распластанную фигуру коллеги в нелепой позе, рассредоточились по этажам. Патрульно – постовая служба отделения грамотно организовала оцепление места происшествия, вокруг которого, словно по мановению волшебной палочки, стали собираться жильцы этого дома, зеваки и праздно шатающийся народ. Во дворе, вдоль дома теснилось с десяток машин, почти все в боевой милицейской раскраске, с мигалками и матюгальниками. Тут тебе и сыскари – убойщики из ГУВД, и ребята из нашего районного ОУРа, и прокурорские грифы – могильники. Опера из убойного отдела ГУВД уже плотно допрашивали молодого парня в милицейском «РАФе», который первым сообщил по «02» об лежащем на тротуаре молодом человеке. Дверь «рафика» была открыта, и едва взглянув в лицо трясущегося от страха пацана, Антон усмехнулся:

– Пустышка, он – просто заявитель. При раскрытии любого преступления,

первая версия гласит: «Кто первый обнаружил преступление, тот его и совершил!».

Это всё правильно, но в данном случае этот парень не при делах, и надо искать свидетелей. Оперов разных ведомств наехало уже полно, поэтому должны справиться. Однако, это не означает, что прямо сейчас, сию минуты все службы разом навалятся и через день – два, картина будет ясна: есть тут криминал, или обычная «бытовуха». Не каждый день, поутру, находят у себя на земле мёртвого коллегу и раскрытое окно на восьмом этаже, правда? Но, нет! Сотрудничество служб нельзя назвать дружественными, поскольку каждая служба блюдёт свои ведомственные интересы. Почему так? Шелестова всегда интересовала эта проблема. Хоть, кандидатскую пиши! Кстати, хорошая мысль! Когда будет свободное время, нужно будет попробовать! – Антон усмехнулся, стоя на первом этаже дома и смотря в окно.

Отношения между отделами ГУВД и городским РУВД примерно такие, как отношения между судьёй и адвокатом, притом, что у прокуратуры свои интересы. Так что все будут стараться обскакать друг друга в получении необходимой информации, перехитрить, а то и подставить ножку, в результате чего с обменом полученных данных обязательно отыщутся определённые проблемы. Это здорово мешает. Но в данном случае, никаких проблем Антон не видел, потому что начальник Октябрьского РУВД был выходцем с МУР, откуда перетащил своих подчинённых, включая Калинова.

Подошёл Боря Гудков и сев на подоконник, рядом со стоящим Антоном, глянул вниз.

На место происшествия прибыл сам генерал Носовский, три его зама, начальник уголовного розыска района Калинов, прокурор района, и чин из городской прокуратуры, и чин из управления собственной безопасности ГУВД, и еще кто-то в лампасах.

– Эй, парни, вы здесь? – по лестнице с первого этажа поднимался Андрюха Шишкин.

– Здесь! Пошли? – Антон пешком направился вверх по лестнице.

– Пошли, что ж делать! – глубокомысленно изрёк Боря.

Дом внутри стал напоминать муравейник: на каждой площадке торчал поставленный на всякий случай милиционер в форме, на каждой площадке суетились сыскари из 96 и 114 отделений. Они звонили в двери, махали ксивами6565
  «Ксива» (слэнг) – удостоверение личности.


[Закрыть] перед боязливо выглядывавшими в щелочку хозяевами, где-то так и беседовали через дверь на цепочке, где-то толковали в прихожей, показывая срочно размноженное прижизненное фото улыбающегося Славика.

Уже на втором этаже любознательная древняя бабуся, последним развлечением в жизни которой осталось наблюдение за происходящим во дворе, и за входящими – выходящими из её родного подъезда, поведала Боре Гудкову, едва взглянув острым взглядом на предъявленное им фото, что «ентот мальчонка ей знаком, и что раз в неделю, не чаще, захаживал сюда, в дом». Заметила она его впервые в прошлом году, а вот к кому он приходил, не знает.

На шестом этаже из квартиры, слева от лифта, вышел молодой парень, довольно плотного телосложения с толстой борцовской шеей, не спеша закрыл свою дверь и подошёл к лифту. Поднимающиеся на этаж Андрей Шишкин и Антон переглянулись, и остановилась рядом с ним. Подошёл лифт, и парень собрался было шагнуть внутрь кабины, как Андрей, не раздумывая, загородил ему вход, достав удостоверение и показав его в развёрнутом виде.

– Милиция! Прошу ваши документы!

Он недоуменно и сердито уставился на него:

– Я спешу!

– А мне наплевать, – сказал Андрей. – Лейтенант Шишкин, уголовный розыск. Предъявите ваши документы.

– Пришлите повестку с печатями и подписью начальника, и я подумаю, приходить или нет.

С этими словами, молодой качок, сделал попытку протиснуться в кабину лифта, слегка оттеснив мощным плечом Андрея.

– Что? Сопротивление сотруднику милиции? – завопил Шишкин.

Услышав его крик, с площадки седьмого этажа скатились двое постовых их отделения и, держа резиновые дубинки наготове, подскочили к парню.

– Слышь, герой! Сейчас поедешь с нами в отделение, и там пообщаемся! Взять! – рявкнул Антон.

Через секунду, хам был сбит с ног опытными милиционерами, уложен лицом вниз на пол этажа и на его запястьях защёлкнулись наручники.

Где-то высоко, на техническом этаже дома, заработали электродвигатели лифта, и он пополз вниз, поскрипывая и позванивая.

Шелестов присел перед парнем на корточки.

– Давно в этом доме проживаешь?

– С детства. Что, хочешь со мной познакомиться, ментяра, так я заем! – захохотал качок.

Стоявший рядом с Антоном постовой носком ботинка аккуратно ударил по наручникам, в место соединения движущейся части с зубчиками, с неподвижной, где замок. Стальные части глубоко врезались в толстое запястье. Парень взвыл.

– А, больно, бля!

– Сейчас будет ещё больнее, хочешь? Где твой паспорт и как тебя зовут?

– Ааа… Паспорт дома, в секретере, а меня зовут Гриша.

Шелестов достал из кармана фото Акимушкина и понёс его к самым глазам парня.

– Знаешь его?

– Знаю.

– Как его зовут?

– Не знаю.

– К кому он в гости ходил здесь?

– К Кире.

– К Кире? Кто такая?

– Да, Кира Шатских, моя одноклассница, живёт этажом выше, прямо над моей квартирой.

– Андрей, сходи!

– Сейчас! – Шишкин прыжками через две ступеньки, взлетел на седьмой этаж.

– Больно, снимите наручники, пожалуйста, – уже совершенно другим голосом, с плаксивыми интонациями, заныл качок.

Антон посмотрел на его начинавшую синеть правую кисть.

– Ладно! Снимайте браслеты! – Шелестов встал.

Сверху спустился Шишкин.

– Дома никого.

Один из сержантов снял наручники и остался стоять рядом, помахивая дубинкой.

– Гриша, а откуда ты знаешь, что Кира и Вячеслав встречались.

– Так его Слава зовут? Я не знал. Он, видимо её провожал до дома, а потом они на восьмом этаже, у окна стояли, прощались. Я несколько раз видел, а один раз вместе с ними ехал в лифте, до своего этажа, а они поехали дальше.

– Когда ты последний раз видел этого Славу?

– Примерно месяц назад, – парень интенсивно растирал онемевшую руку.

– Хорошо! Сейчас пойдём, посмотрим твой паспорт, и можешь идти, если всё в порядке.

Антон и Гудков вышли из подъезда и перевели дух.

Сначала показалось, что около тела Акимушкина суетиться много людей, но вскоре Шелестов, чисто автоматом отметил, что работают здесь всего шестеро. Фотограф из ЭКО района Миша Гранин еще щелкал фотоаппаратом, Слава Никифоров, судебный медик, стоял на коленях возле трупа и что-то делал, двое стояли просто так, а двое читали какие-то бумаги. Никифоров и Гранин были здесь не единственным, кого Антон знал. На лице Вячеслава читалась озабоченность.

Гранин с фотоаппаратом упаковал свой агрегат в чехол и обернулся:

– Все, я закончил. Во всех ракурсах.

В голове у Шелестова моментально стали накапливаться привычные штампы, полученные ещё в Высшей школе милиции: «Протокол первичного осмотра места происшествия… труп лежит на животе…". Чёрт!

– Пошли, посмотрим, что там! – Антон дернул за рукав Гудкова.

Шелестов присел на корточки. Вот именно, труп лежит на животе, раскинув руки.

Кровь образовала лужицу под левой стороной лица, правая осталась нетронутой. Лицо, что характерно, совершенно спокойное, глаза открыты. Знал что-то? Или не ждал удара?

– Как шея? – спросил Гудков, не оборачиваясь:

Никифоров отозвался:

– Сломана, Боря, перелом позвонков, смерть мгновенная.

– Карманы смотрели? – тихо спросил Антон.

– Ага. Пусто. Только «ксива» и записная книжка.

– А конкретно?

– Всякие мелочи: расчёска, ключи с печатью, носовой платок, фонарик, перочинный ножик портмоне с деньгами в сумме двадцати рублей сорока копеек! – Никифоров аккуратно сложил бумажку, с которой читал и положил её в карман.

Остальные постепенно, молча, подошли, и стояли, беспомощно озираясь. Каждый надеялся, что другой вот – вот скажет что-нибудь умное, но умных фраз так и не последовало, как и проклятий судьбы. Нужно было работать, то есть настраивать себя на то, что ещё не всё ясно, как и почему Славка оказался на земле. Поэтому, Антон решительно встал, мысленно попрощавшись с коллегой, и пошёл на остановку.

Борька шел сзади, отставая на шаг. Оцепление еще не сняли, зевак прибавилось, а вот милицейских машин поубавилось. Генералы и прочие ответственные товарищи отбыли, слава Богу! Собственно говоря, им и приезжать-то не было никакой нужды – чем они помогут при первичном осмотре и что, ускользнувшее от профессионального взгляда сыскарей, они обнаружат? Что? Но так принято при особо серьезных случаях, и не в одной России. Антон где-то вычитал, это идея принадлежит полицейским психологам, которые утверждают, что это в первую очередь делается для граждан, которые увидев целый отряд высших полицейских чинов, сразу успокаиваются. Правосудие восторжествует! Ура!

Через пол – часа Антон уже был у себя в кабинете. Ещё через пол – часа к нему заглянул начальник паспортного стола отделения Шуликов и положил ему на стол справку.

– Так – с! Шатских Кира Робертовна, так, год рождения, так, прописка, так, окончила институт иностранных языков имени М. Тореза в 1985 году, место работы МИД СССР. Ого, круто!

Закрыв кабинет, и положив справку в папку, Шелестов пошёл к своему начальнику.

Аккуратно постучав в дверь, Антон вошёл в его кабинет. Никто на Шелестова не обратил внимание, поэтому он тихо остался стоять у двери.

Прямо посредине стоял стул, на котором сидела какая-то шестнадцатилетняя девчонка, смазливая мордашка, модная короткая стрижка, попсовые разноцветные пластмассовые серьги. С лёгкой улыбкой, она восторженно таращилась на сидящих, и стоящих радом с ней оперов, изо всех сил, старающихся быть добрыми и приветливыми. По – видимому, она представляла себе, что является важной свидетельницей какого-то криминального происшествия и эти большие дяди, совсем не страшные, просто хотели выяснить у неё некоторые детали отношений Киры Шатских и её парня.

Понятно, что в этом возрасте такое понятие как «смерть» вообще представлялось ей чем-то абстрактным, а уж собственная смерть, в частности – и вовсе глупой выдумкой. Да и по «видюшнику» она уже видела столько крови, что та, небольшая лужица, оставшаяся на асфальте на месте падения Акимушкина, вряд – ли произвела на неё сильное впечатление. В таком возрасте она просто не умела ещё сострадать. С годами это придёт.

– И так, Олеся Соболева! Значит, ты видела Киру и её молодого человека? – спросил Изверов, сидя на месте Русикова.

– Ага. И вечером, и сегодня, рано утром.

– Давай – ка, порядку, – перебил его Меньшиков, – сидящий верхом на стуле прямо напротив пацанки. – Ты здесь с кем живешь?

– С братом, бабушкой, и мамой.

– А брат чем занимается?

– Коля? Заканчивает Бауманский институт. Он у нас очень умный.

– А мама?

– Преподаватель истории в МГУ.

– Хорошо! А вот насчет вчерашнего вечера… – сказал Вадим Владимирович. – Ты когда видела Киру и Вячеслава Акимушкина?

– Так, его Славай звали? Какой ужас! Я не знала! – она закрыла обеими ладонями рот.

Этот жест был сделан мастерски, и никакого страха за собой не нёс, потому что глаза Олеси выражали бескрайнее любопытство

– Часов в девять вечера. Я шла от своей подруги, Юльки, со второго этажа и увидела их на своём этаже. Они были какие-то очень сердитые. Я иногда люблю пробежаться пешком по лестнице. Вот! А Кира даже со мною не поздоровалась.

– Кроме них двоих, на этаже был ещё кто-нибудь?

– Никого, время-то позднее, все по домам сидят, кто «спокойной ночи малыши» смотрит, а кто – фильмы с Чаком Норрисом и Брюсом Ли.

– А ты не заметила, на подоконнике никаких бутылок не стояло?

– Нет, ничего не было, я бы заметила.

– Хорошо! Ну, а что было утром?

– Утром… – девчоночка поежилась в чуточку наигранном ужасе. – Утром Колька проспал и помчался в институт, не погуляв с Доном. Дон – эта наша собака, ротвейлер. Мне и пришлось, чтобы дома не написал. Я взяла его на поводок и вышла из квартиры. А тут Кира, в домашнем халате, и тапочках с пумпонами, вся в слезах мимо меня по лестнице промчалась. А этот Слава, стоит у окна качается, видимо здорово был пьяный. Дон на него даже слегка гавкнул. А он отвернулся, весь такой недовольный.

– Как он выглядел?

– Ну, ничего такой… Молодой, чисто побрит, причёска такая… Впечатление хорошее, но видимо частенько поддавал, я так думаю. Я ведь не курю, и не курила никогда, поэтому запах алкоголя на раз чувствую… Я думала подойти к нему, поздороваться и всё такое… Интересно было бы, поговорить с Кириным парнем, а то она из себя такую недотрогу ставит… – Олеся недовольно надула губы.

– А бутылки были на подоконнике?

– Бутылки были, но на полу, в углу, у стены. Одна из – под водки, пустая и две пивные, кажется пиво «Очаковское»! Тоже пустые.

– Сколько было времени?

– Около семи. То ли без двадцати, то ли без десяти.

– А потом?

– Ну, я минут десять погуляла, не больше. У нас двор в доме большой и зелёный. Дон пописал, покакал, я его домой и потянула. Приехала на лифте, на этаже никого уже не было, окно было открыто настежь, но я значения этому не придала. Летом, когда жара, у нас в подъезде все окна на этажах открыты постоянно, и днём, и ночью.

– Хорошо, а потом, что?

– А потом я легла спать. Правда, в дверь несколько раз звонили, но я не открыла, не хотела.

– А ты, когда утром их видела, они часом не ругались?

– Ну, а то я не соображу, когда ругаются! С моим-то братом! Нет, ничего такого.

– Точно ничего такого не слышала?

– Точно!

Дежурная часть сработала оперативно! – про себя отметил Антон. – Машину послали моментально. Выжить Славка не мог, упав с такой высоты. Потом оперативно выставили оцепление.

– Потом, ближе к десяти утра, милиция снова начала по лестницам носиться, ко мне вот этот парень постучался, я тут же все и выложила… – Олеся ткнула наманикюренным пальчиком в сторону Шишкина, и улыбнулась.

Затем Стас Свирский задал еще пару обычных в такой ситуации и, в общем-то, ненужных вопросов. Дали девчонке прочитать – подписать, и предупредили, что могут вызвать при необходимости. Олеся согласно кивнула головой, и направилась к выходу. За ней вышел в коридор Меньшиков, за ним выскользнул Шелестов.