Текст книги "Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы"

– Всё! Я написал, как так было! – Кавалеров отложил ручку, собрал в стопку исписанные казённые листы, и протянул их Шелестову через стол, чуть привстав.

– А что так быстро? – Антон взял листы с явкой. – Слушай, что за почерк, а? Ты что, шифровальщик?

– Я был двоечник! – мрачно пошутил Михаил.

– Так, что тут у нас, – про себя Говорил Шелестов, вчитываясь в его каракули. – Ага! Вот! «…два дня назад, днём, точного времени указать не могу, ко мне домой заехал Заур, и попросил меня съездить с ним к метро „Академическая“, чтобы встретиться с Настей и Татьяной. Мы встретились и потом заехали к Люське Савельевой на Гарибальди, там зависли капитально. Вечером расстались. На следующий день я с Зауром договорился встретиться опять у метро „Академическая“. Мы подъехали к метро, где стояло такси с девушками и каким-то мужиком на заднем сиденье. Заур достал из кармана какие-то ключи и вышел из такси. Я видел, что он подошёл к такси с девушками и в окно передал ключи, а потом какой-то свёрток. Он его достал из внутреннего кармана куртки…» Так! А то, что там были несколько упаковок клофелина, ты не знал?

– Антон Генрихович! Я же не видел, что там у него. Это потом он мне сказал, что это был клофелин, когда мы приехали в кафе «Луна», на Ломоносовском проспекте. Он сказал, что ему позвонила Литвинова и попросила «лекарство», что есть клиент, которому оно необходимо. Деньги за него обещала отдать на следующий день.

– Ясно! Дальше, что там у тебя? Так, выпили…, поехали по домам, встретились с Зауром в пивбаре «Лабиринт» на следущий день…, задержали и привезли…. Дальше, раскаиваюсь…, не повторится. Так, это все, что ли? – Антон бросил листки на стол.-то есть, сутенерами ты с Зауром не выступаете, девок под клиентов не подкладываете, силовую поддержку девчонкам не оказываете, да? Половину денег у девок не забираете, да?

Шелестов откинулся на спинку стула и с интересом посмотрел на Михаила, держа в руке исписанные листки.

– Я так понял, что серьёзно ты меня не воспринимаешь? – Антон помахал ими у него перед носом. Кавалеров «кололся» совсем не на то, на что нужно.

– А вы что хотели, Антон Генрихович, чтобы я сам себя в тюрягу засадил, так, что ли? – Михаил презрительно улыбнулся. – А то, что я на Заура вам показания дал, так у нас принято, что каждый сам за себя. А двое – уже группа!

– Грамотный значит! Ладно, дружок. Твоя философия поганая, мне очень хорошо известна. Разговора у нас не получилось. Что ж, хорошо. Только теперь у нас с тобой другие отношения возникнут.

– Как вас понимать… – Михаил заметно повеселел.

– А так! Эти отношения называются: кто не спрятался, я не виноват! – Антона охватила злость. – Могу пояснить. Если на территории Октябрьского района ты будешь свои дела делать, и я об этом узнаю, я сделаю всё, чтобы следующие несколько лет ты провёл на лесоповале.

Антон посмотрел в окно-бойницу. Нескончаемый дождь продолжался.

– Вы мне угрожаете, товарищ милиционер?

– Угрожаю? Кому? Тебе? – Шелестов теперь успокоился. – У таких, как ты, борзота бывает только до первого обыска, поверь мне. Потом и угрожать не надо. А теперь, вставай и иди в дежурку, тебя следователь вызовет.

– Антон, – заглянул Изверов, – ты сводку написал на раскрытие?

– Напишите сами, Сергей Сергеевич. – Антон смотрел в окно. – Я домой поеду. Устал. Завтра у меня выходной.

– Ладно, заслужил. Езжай. В отпуск, когда планируешь уйти?

– Пока не знаю. Дел много.

– Ладно.

Дверь захлопнулась, но ненадолго.

– Антон, домой поедем? – спросил Борька.

– Едем.

– Ты чего такой смурной? Злодеев поймали, кражу раскрыли. Находящегося в бегах, отловили.

– Просто устал. Домой хочу, и выспаться надо завтра.

– А что с Кавалеровым?

– Герман оформил на трое суток. А так, раскрытия наши. Настю отпустили. Заура и Литвинову «забили» в камеры.

Дождь и ветер подхватили их на выходе из отделения, и сопроводили до остановки троллейбуса. Ядовито – желтыми пятнами уличных фонарей обозначился Ленинский проспект в сырой темноте. Казалось, город насквозь промок под весенними струями воды, низвергающейся с неба в небывалом количестве.

Прогулка.

Антон и Оксана проснулись в восемь часов утра. Оксана заставила Антона лежать в постели, а сама направилась готовить завтрак. Она включила музыку, приняла душ, привела себя в порядок, и через полчаса они с Шелестовым уже сидели за столом в гостиной и завтракали.

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросила девушка.

Антон пожал плечами.

– Может, съездим в Нескучный сад, погуляем по парку? Ты там наверное давно не был?

– Думаю, это можно сделать.

– Я хочу там побывать. Ты так много рассказывал о местах своей юности.

– Я тоже.

– О чем ты думаешь? – спросила Оксана.

– Да, по одному делу, которым я сейчас занимаюсь, – признался Антон.

– Расскажи мне.

– Не стоит, – он взял в руки чашку чая.

– Расскажи, расскажи, – просила она, придвигаясь к нему поближе и стараясь заглянуть в глаза.

– Оксана, мне не хочется, не настаивай.

– Но я тебя прошу…

– Это что, допрос? – иронично усмехнулся Антон.

– Если хочешь-то да. И с пристрастием.

– А с пристрастием – это как?

– Ну, это значит, что я от тебя не отстану, пока не узнаю все.

– Все не узнает никто и никогда. Все не известно никому. Хотя, каждый думает, что он знает все.

– Не философствуй, не заговаривай мне зубы. Лучше расскажи об этом деле, – настаивала Оксана, все ближе и ближе подвигаясь к Антону и кладя ладонь ему на колено.

Антон взрогнул.

– Наверное, Оксана, из тебя получился бы неплохой следователь, причем очень красивый. Мужчины с удовольствием рассказывали бы тебе все свои тайны, поверяли бы тебе свои секреты. Я ничего не скажу.

– Скажешь, скажешь, – воскликнула Оксана, и обхватила Антона за шею.

Она это сделала так быстро и ловко, что Антон даже не успел опомниться.

– А теперь говори.

– Я даже не знаю…

– Говори дальше.

– Это не очень приятная новость.

– Что-то не хорошее? – она заглянула ему в глаза.

– Да, возможно, это для меня, но тебя это не касается, – не отводя глаз, признался Антон.

– Это уже лучше. Так к чему мне готовиться?

– Возможно, мне придётся уволиться из МВД.

– Ну, допустим. И что?

– Не знаю… Надо будет что-то решать с работой.

– Ты же умный, придумаешь что-нибудь. Говорят, скоро у нас капитализм наступит.

Антон усмехнулся. Он усадил Ирину на колени, обнял, прижал к себе.

– Ладно, забудь! Будет день, будет пища.

И тут Оксана, уже в который раз за эту ночь и утро, вспомнила о тугой повязке на его плече.

– Болит? – она легко, подушечками пальцев коснулась плеча Антона.

– Болит, но уже не сильно.

– Расскажешь, что случилось

– Нет, не зачем.

– Давай тогда в парк не поедем. Давай сходим к моей маме, тем более, она очень обрадуется, увидев тебя, Антоша.

Шелестов задумался. Он принялся помешивать крепко заваренный чай в тонкой, почти фарфоровой прозрачной чашке. Ложечка звякала, а он смотрел, как закручивается темно – янтарная жидкость. Затем отряхнул ложечку, и положил ее на блюдце.

– Так, что решим? – спросила Оксана, заглядывая ему в глаза.

– Не знаю. Что-то мне ничего не хочется.

– Совсем ничего? – напряглась женщина.

– Это не относится к тебе, дорогая, – сказал Антон, и поцеловал её в шею.

Затем прижал ладони Оксаны к своему лицу, уткнулся в них так, как когда-то в детстве в не самые лучшие минуты своей жизни прятал лицо в ладони матери, Оксана почувствовала, что на его душе творится что-то неладное.

Она нежно сжала его виски своими теплыми ладонями, и так же нежно поцеловала его во влажные глаза. Душа Шелестова сжалась, он взял её на руки, прижал к себе и легко, словно бы она ничего не весила, закружил по гостиной, а затем спокойно понес в спальню, положил на постель, и принялся одну за другой расстегивать перламутровые пуговицы ее шелкового халата. Оксана лежала, закрыв глаза, касаясь кончиками пальцев лица любимого мужчины…

…Умывшись, она взялась расчесывать волосы, стоя босиком в ванной и разглядывая свое отражение в большом зеркале. Он терпеливо ждал, стоя чуть позади и уперев взгляд в ярко – красную ткань её халата.

– Перестань пялиться на мою задницу, – не оборачиваясь, сказала она.

– Я не пялюсь на твою задницу, я тобой любуюсь. Всей тобой, не только задницей.

– Врешь! – с удовольствием заявила Оксана.

– Ну, если только немного.

Она, наконец, отложила расческу, и направилась в комнату, где спал её сын.

Идя следом, он предупредил:

– Не буди парня, пусть спит.

– Не буду, я просто посмотрю, – улыбнулась Оксана, но шагу прибавила. – Может быть он уже проснулся.

– Допустим! Что тогда?

– У сына по плану прогулка во дворе…

…Спустя час, Антон и Миша уже спускались во двор дома на лифте. Оксана собралась готовить обед, и отправила сына на прогулку, чтобы не мешал.

Едва они открыли дверь подъезда, как их лица мягко каснулся ласковый весенний ветер. Сквозь низко нависшие тучи было видно голубое чистое небо. Таким прозрачно – синим оно может быть только весной. На ветках радостно чирикали воробьи, а по земле двора бежали звонкие ручейки, прорезая лед своими многочисленными струйками. Пение и суета на ветках ранних пташек и звонкая капель с карниза крыши, образующая небольшие лужи, заполнили всё пространство двора. Все было в движении. Правда, снег еще прячется в темных углах дома, и не хочет понять, что ему уже не укрыться от теплого, долгожданного солнышка.

Крепко держась на палец Шелестова, малыш шагнул во двор дома и они, не спеша, направились на детскую площадку.

– Папа, папа, смотри, воробьи в луже! А почему им не холодно? Они там моются, да? – малыш вопросительно снизу вверх заглянул в лицо Антона.

– Папа, а можно мне домой принести воробья? Я сам буду о нём заботиться!

– А где же он будет жить у нас? – Шелестов ухмыльнулся.

Разговоры о заведении домашнего пернатого он услышал от Миши впервые, и как и то, что он назвал его папой.

– Он будет жить в моей комнате, и летать по ней. А ночью будет спать в клетке, которую мне купит мама. Я её попрошу.

– Миша, брось! Он загадит всю квартиру, испортит шторы, а потом, когда мы все ему надоедим, улетит в открытую форточку к друзьям.

– Почему он должен всё испортить? Я его буду воспитывать.

– Ха. Не будет он тебя слушаться, потому воробей – это птица, и при том бестолковая. А птицы не понимают, что нельзя всё пачкать.

Миша обиженно замолчал, и стал подозрительно хлюпать носом. В глазёнках мальчишки блеснули слезы.

– Ладно тебе, не раскисай. Птицы должны жить на воле, им там лучше. Вот, давай тебя закроем на целый день в твоей комнате? А? Что скажешь?

– А гулять мне можно будет во дворе?

– Нет, дружок, только по комнате!

– Ну, нет, так не пойдёт! Не хочу всё время находится в комнате! Ладно! И воробьи пусть живут на улице, если им там хорошо и свободно.

– Молодец! – Шелестов похвалил пацана за сообразительность.

Прогулка прошла отлично. Мишаня весело чего-то рассказывал и, одновременно, спрашивал, Антон благодушно отвечал, иногда не впопад, занятый своими мыслями. Дома, Шелестов, засучив рукава, повесил большую картину в зале, которая ждала этого уже больше месяца, подтянул кран, чтоб не капало, на кухне и в ванной закрепил розетки, которые почти вывалилась из стен (результат выдергивания Оксаной из розетки фена, держа за шнур), укрепил две паркетины на полу в коридоре, просто посадив их на клей, сменил перегоревшую лампочку на люстре в спальне, и, самодовольно оглядев дело рук своих, засел за телевизор – посмотреть новости. Всё это время Мишка охотно помогал новоиспечённому папе, и, также с удовольствием уселся рядом с ним на полу смотреть телевизор.

– Антоша, вынеси, пожалуйста, мусор, – Оксана на секунду высунулась из кухни, в которой целый день что-то готовила, мыла и убирала.

– Ну, вот, а раньше нельзя было сказать, когда мы только с прогулки пришли? – недовольно заворчал Антон, но, тем не менее, сменил тапочки на кроссовки, и направился на кухню.

– Для кого я так стараюсь, а? Для вас, для своих мужчин! Поэтому схватил вон те три пакета в прихожей и быстренько убежал их выбрасывать! И не ворчи, дорогой! Я тоже устала! – Оксана чмокнула его в щеку.

Наступил вечер, и прилично стемнело, но одинокий фонарь довольно ярко освещал середину двора, да и окна квартир, выходящие во двор, добавляли света. На детской площадке трое мужиков распивали бутылку водки, прямо из горла, стоя около лавочки. За стеной дома шумел всегда оживлённый людьми и транспортом Комсомольский проспект. Хорошо и спокойно!

– Эй, дядя, закурить не найдется? – один из троицы вразвалочку направился к Шелестову, держа в руке недопитую бутылку пива.

– Не курю, брат, – Антон бросил пакеты в мусорный контейнер и, сделав пару шагов ему навстречу, с интересом стал ждать дальнейшего продолжения.

– А чё так? А для друзей? – коренастый парень лет двадцати пяти с повадками мелкой шпаны приблизился к Шелестову, держа руки в карманах джинсовой куртки.

– Так что, некурящий? Будем искать сигареты, или как? – пьяные злые глаза смотрели на Антона с вызовом.

– Эй, Костик, чё такое, а? – приятели парня быстрым шагом направились в их сторону.

– Да вот, у нас проблема возникла. Нету у товарища закурить! Ни для своих друзей, ни для меня! – он подмигнул подошедшим дружкам и уже вплотную подошел к Антону.

Личный опыт Шелестова подсказывал, что парни явно нарывались, и абсолютно любой ответ может стать шагом к быстрой и злой драке, и как результат: разбитое лицо, выбитые зубы, синяки и ушибы. Это в лучшем случае. В худшем – даже не хотелось думать… В таких ситуациях, просто не может быть правильных ответов.

– Слушайте, ребята отстаньте, а? Я лишь мусор выносил, я не курю, сигарет нет, денег тоже! – сделав наивное лицо, Антон попытался разрулить ситуацию.

– Да ты что, мужик, к тебе никто не пристаёт, – Костик ухватил майку Шелестова двумя пальцами, и стал тянуть на себя, продолжая ухмыляться. – Конечно, ты можешь сходить домой и принести нам закурить, а заодно захватить немного денег нам на пиво! И все будут счастливы! – компания довольно заржала.

Ситуация выходила из – под контроля, и требовались немедленные упреждающие действия.

Улыбаясь, Антон накрыл ладонью правой рукой запястье хулигана и начал медленно сжимать, глядя ему прямо в глаза.

– Ой! Да ты что мужик! Пусти! – завопил парень.

Шелестов сжимал всё сильнее и сильнее, заставляя противника корчиться и медленно оседать на землю.

– Ааааа! Ты мне руку сломал, падла!

Дружки Костика было двинулись спасать его, но Антону поднял левую руку ладонью к ним.

– Стоять! Разорву на хрен!

Внезапно двор осветили фары приближающейся машины.

– Ну его! Валим отсюда! – хулиганы бросились в сторону арки, и исчезли в темноте, забыв недопитую бутылку водки, сиротливо оставшуюся стоять на лавочке.

Шелестов не стал препятствовать бегству Костика и довольно сильным направляющим пинком под зад, значительно ускорил его движение за друзьями… Несостоявшийся конфликт был исчерпан.

Волченков и Чумаков.

Увольнение из МВД Волченкова, и отбытие Чумакова к новому месту службы, отпраздновать в отделении не удалось. Почти весь день начальник неотлучно находился на месте, а опера бегали по новым заявам и нераскрытым делам. Собрались в понедельник, шестнадцатого февраля, вечером, в кафе «Мозаика», Ленинский проспект, дом 87. Не было только Шур, который работал с утра в группе. Место встречи было известно только собравшимся, а разного рода проверяющих можно было не опасаться по определению.

Закупка «огненной воды» была поручена Сергею Булкину. С этой непростой задачей он справился легко и просто. Да десять минут до открытия винного магазина, он появился у «черного входа» с букетом роз, который он получил пол – часа назад от золотозубого азербайджанца, в знак уважения, на Черёмушкинском рынке. Продавщица дрогнула.

Все без труда разместились в самом конце зала, за большим и длинным столом, состоявшего из двух небольших, и Александр Волченков провозгласил первый тост:

– Если человек настоящий, делающий своё дело и говорящий правду, то его обязательно кто-то, да не любит. А нас, товарищи милиционеры, порой поливают грязью, обзывают ментами, но танки грязи не боятся. А те, кто поливают, пусть в ней же и искупаются! К тому же, мы не менты, мы санитары леса. Поэтому, давайте провозгласим тост за нас, за простых служивых людей и выпьем водки. Давайте пожелаем себе здоровья и успехов в работе и личной жизни. И чтобы эти глупые призывы к борьбе с алкоголизмом, исчезли из нашей жизни, а страшные плакаты, призывающие бороться с алкоголем остались в только в дежурке! Ура!

Все охотно поддержали тост, и с энтузиазмом выпили.

Когда же возникла крамольная мысль выпить «за дам», вовремя завалился Шишкин. Из-за его плеча выглядывала девушка, лет двадцати, с любопытством рассматривающая собравшихся, периодически моргая длинными ресницами. Стряхнув снег с капюшона куртки, она радостно представилась как Лиза. Крошка оказалась рыжеволосым созданием с ангельским кротким голоском, и умопомрачительным размером груди. Её быстренько усадили с почти «убитым» водкой и увольнением «Волчонком». Почувствовав запах дорогих женских духов, Сашка открыл один глаз, осмотрел сначала создание, потом её грудь и произнёс:

– Так не бывает, я, наверное, сплю! – закрыл глаз и снова впал в «кому».

В дальнейшем оказалось, что девчушка не дура выпить и закусить. Марков, склонившись к Андрею, восхищенно зашептал:

– Какая девочка! Наша?

– Нет! Магазин «Мелодия», на Ленинском, зам. директора.

– Она?

– Да.

– Не может быть! Молодая ещё.

– Точно тебе говорю.

– Надо же… А, что она закончила?

– А мне это зачем знать? Меня её грудь и ещё кое-что интересует, а не её диплом.

Водка «Сибирская» оказалась качественной, однако эффект от её употребления, у всех был разный.

Чумаков, например, впал в пессимизм. С горечью в голосе он толковал Гудкову:

– Обрыдло всё!

Волченков – напротив, проспавшись, воспрял духом. Обнявшись с Лизой, они на пару горланили частушки:

«Раз на Киевском вокзале обокрали Пищетрест!

А на двери написали: кто не п – здит, тот не ест!

Опа, опа, жареные раки!

Приходите девки к нам, мы живём в бараке!»

Ближе к закрытию кафе, официантки выставили оставшихся посетителей и на двери повесили вывеску: «Закрыто на спец. обслуживание». Магнитофон был включен на полную мощность, цветомузыка во всю стену переливалась всеми цветами радуги в такт энергичной мелодии, и Александр Трубкин с двумя официантками пустился в пляс.

Потом приехал Михаил Самойлов и Владимир Климов. Антон тепло обнялся с гостями. Климов был однокурсник Шелестова, и поэтому друг друга знали ещё по Вышке. Они подсели к Парнову и Шуликову, как к самым старым и уважаемым сотрудникам.

Волченкова вырвало. Официантка по имени Тося, геройски попыталась спасти положение:

– Минуточку, товарищ начальник! Я вам сейчас тряпочку принесу и все приведем в порядок! – она ослепительно улыбнулась, и выпорхнула из зала.

Самойлов с видимым героическим усилием притормозил на языке поток готовых, вот – вот сорваться, вполне конкретных эпитетов.

Вторая официантка по имени Антонина, сороколетняя крашеная брюнетка, что-то увлечённо рассказывала компании во главе с Парновым. Шелестов с бутылкой пива перебрался к ним.

… – Я до этого кафе, работала продавцом в вино – водочном отделе магазина «Продукты» на Ленинском проспекте, рядом с универмагом «Москва». Сами понимаете, женский коллектив, очередь постоянная, отлучиться покурить, в туалет – огромная проблема. Записки типа «ушла, буду через 10 мин.», не помогали. Народ стучит, возмущается, матерится. Но мы с девчонками нашли выход: как-то раз я взяла со злости да написала на картонке: «Ушла выпить 100 грамм, закусить и покурить! Скоро буду!». Вы не поверите, но с того раза в магазине была тишина, очередь стояла терпеливо, молча ждала моего прихода.

Все дружно засмеялись.

Потом Лиза позвонила из кабинета директора подружкам и через сорок минут в кафе уже входили две сногсшибательные блондинки, лет по двадцать пять.

Боря Гудков, перестав наконец, что-то жевать за столом, уставился мутным взглядом на одну из них…

Красавиц усадили рядом с ним и, Боря, наполнив себе и девушкам рюмки, тут же изъявил желание рассказать новым гостьям анекдот:

– Алло?

– Можно мне директора Иванова услышать?

– А его нету. Он на даче.

– Так у этого паразита ещё и дача есть?

– Он на даче показаний.

– Так выпьем за нашу родную милицию!

В общем, пропили ребят, как положено. На Шишкина, с его молчаливого согласия, свалилась вся ответственность за учиненную пьянку – как на единственного трезвого в этой компании.

С пьянки, все расходились в прекрасном настроении, хотя потеря таких классных оперов как Волченков и Чумаков, однозначно должна была сказаться по раскрываемости 96 отделения милиции г. Москвы.

Бобровая шапка.

Шелестов проснулся от собственного храпа, что случалось с ним крайне редко. Не шевелясь, полежал в темноте, прислушиваясь к постоянному шуму Ленинского проспекта за окном и чувствуя, что волосы на голове слиплись от пота. Темнота успокаивающе обволакивала привычными домашними запахами, знакомыми с детства, и хотелось, ещё немного понежится, никуда не спеша, с закрытыми глазами. Он уже давно привык к таким пробуждениям и поэтому тихо лежал в тёплой постели, уже не пытаясь вспоминать приснившиеся кошмары, а тем более, понять причину их появлений.

Часы показывали десять минут восьмого. Он лежал и ждал чего-то, сам не зная чего, но подсознательно ощущая, что сегодня должно произойти что-то важное. Телефон, стоящий на полу у кровати, внезапно разразился еле слышной тревожной трелью. Звонки стелились вдоль пола, и своей монотонностью брали за горло гораздо круче, чем звонок обычного телефона. Антон глубоко вдохнув, открыл глаза, и резко откинул одеяло, рывок и он уже на ногах. Холодный паркет слегка покалывал ступни. Пара приседаний. Раз – два, раз – два, раз и трубка уже в руке.

– Да?

– Антон, извини, что разбудил, – голос его начальника Сергей Сергеевича Изверова звучал глухо и зло, и чувствовалось, что он вот – вот взорвётся! – Волченков «не в себе», наши кадры уже стали им заниматься, поэтому давай, заступай в группу. Потом я тебе любой день выделю для выходного. Идёт?

По голому телу Шелестова ледяными букашками разбегались колючие мурашки. Вечером он всегда оставлял на ночь открытой дверь на балкон, и теперь видел, как ходит ходуном занавеска от порывов зимнего ветра. Выходить на дежурство в субботу мучительно не хотелось.

Раз – два, раз – два…

– Так точно, идёт, – выдавил он.

– Ну, и славненько! Скоро будешь?

– Через минут сорок пять, примерно – Шелестов окончательно замерз, надо было срочно разогреться.

– Давай, поторопись! – его начальник бросил трубку.

Дальше – обязательный комплекс упражнений «тао», контрастный душ, пара бутербродов с колбасой и сыром, и троллейбус тридцать третьего маршрута.

В дежурке отделения было жарко и спокойно. Блестели влагой только что вымытые «женщинами – суточницами» полы. Тихо работал маленький телевизор. Помощник оперативного Александр Старостин, по прозвищу «Койот» приветственно махнул открытой ладонью из – за пульта.

– Привет! Чего опаздываешь?

– Я вместо Волченкова. А ты заступаешь или сменяешься?

– Заступаю.

– Отлично. А дежурный где?

– У начальника.

– И начальник здесь?

– Ага, он сегодня ответственный.

– Вот чёрт, попадание.

– Ладно, иди к окошку оружие получи.

– Уже иду.

Шелестов выскочил из дежурки, на ходу снимая куртку, затем сунул ключ в замок своего кабинета. Дверь открылась. За своим столом сидел Саша Марков и с наслаждением отхлебывал чай из огромной фаянсовой кружки.

– Угостишь? – Шелестов улыбнулся, и пожал протянутую руку.

– Наливай сам. – Александр кивнул на чайник.

Александра Маркова, своего соседа по кабинету Шелестов искренне уважал.

Спокойный, надежный, с юмором – настоящий мужик и отличный товарищ.

– А Волченков-то где? – Марков вытер красивым носовым платком выступившие на лбу капельки пота, и слегка ослабил галстук.

– Не знаю. Изверов позвонил взбешенный, попросил подменить. – Шелестов, повесив одежду, налил себе чаю в алюминиевую кружку. Потом подошел к окну, чувствуя, как приятно греет ладони кружка. В свете фонаря за расписанным морозом стеклом окна проглядывались заиндевелые стволы деревьев. – Хоть бы снег пошел, что ли. А то слегка посыпал и всё!

– До двадцати семи обещали, – Саша поставил пустую кружку на стол, – а ты все без шапки ходишь, как и Гудков? Без ушей останетесь. Хотя, зачем водоплавающим уши? – он искренне хохотнул.

– Не знаю! Мне всегда жарко. И Гудкову.

– Ну, если только.

Взорвался истерической трелью телефонный аппарат внутренней связи. Марков снял трубку.

– Да, Марков. Слушаю!.. Ааааа! Семён Львович, здравствуйте – здравствуйте… Нет, ищем, всю нашу советскую милицию на ноги поставили, да. И телефонограммы разослали по всему Союзу, даже на Камчатку, мало ли что! Все службы теперь знают, что у вашей «Волги» колеса спёрли… Извините, украли. Всех ориентировали… Да, ждём результат… Да, до свидания.

Сашка нервно бросил трубку на телефон.

– Представляешь. У меня на Новаторов, на той неделе, у одного еврея, аж четыре колеса сняли. За один раз. И на кирпичики машину поставили, аккуратно так, чтобы не поцарапать кузов. Так вот, когда я на вызов приехал, у него на лобовом стекле, изнутри, была бумажка приклеена:

«Слушайте сюда! Того обворовал мою машину, чтоб Бог дал ему рак прямой кишки, три инфаркта и руки чтоб отсохли, чтоб у него дома магнитола играла только траурный марш 24 часа в сутки, деньги шли только на лечение, а телевизор показывал бы похороны Сталина! Чтоб его дом охраняли три машины 01, 02, 03. Будь ты проклят! Аминь». Представляешь?

– Это он от безысходности. Еврей, он же умный и понимает, что его колёса никто никогда не найдёт. Но если только, случайно, – Антон грустно взглянул на друга.

Раздался лёгкий стук в дверь.

– Да! – в один голос ответили сыщики.

– Доброе утро! – дверь открылась, и на пороге появилась высокая и статная Алевтина, в распахнутой рыжей шубе, зав. канцелярией отделения. В её чёрных как смоль волосах искрился иней.

– Алевтина, а ты то, что в выходные здесь делаешь? – Марков удивлённо посмотрел сначала на неё, а потом на Антона.

– Много работы, мальчики! – она ослепительно улыбнулась. – Прекрасно выглядите, ребята! Когда освободитесь, зайдите и получите служебные документы! – она повернулась, и отчалила к себе.

– Спасибо, красота! Ты тоже! – задумчиво сказал Шелестов, и улыбнулся.

Ощущение тревоги не отпускало.

Заглянул дежурный, Кирилл Мазурин.

– Антон, табельное оружие получил?

– Уже бегу! – Антон поспешил в оружейку.

Марков пошёл в туалет за очередной порцией воды для нового электрочайника…

Антон задремал.

…Огромное поле, сплошь покрытое цветами, и много – много кузнечиков. Антон бежал по этому полю с Оксаной, взявшись за руки. Она весело смеялась, закинув голову назад. А кузнечики стрекотали вокруг, выводя свою удивительную мелодию, только им понятную…

Антон резко открыл глаза и рывком сел. Ныла спина: несмотря на подстеленную куртку, диван всё же был на редкость не удобный для спанья. Он посмотрел на часы: час ночи ровно. Прошёл ровно час, как Шелестов уснул. Было прохладно от открытого окна – бойницы.

Телефон продолжал тихо стрекотать. Как кузнечик.

Антон снял трубку:

– Саша! Ты меня так заикой сделаешь. Что у вас там?…

– Шелестов! Просыпайся и сюда иди! – вкрадчиво выдала трубка. Дежурный по отделению Александр Воробьёв не мог не поиздеваться. – У нас грабёж на Вавилова, Давай, дуй туда, машина ждет!

– Иду! – Антон выдернул из розетки рефлектор, взял тревожную папку с бумагами, и вышел в пустой темный коридор.

Подходя к выходу, задумался:

– Что же я видел во сне? Не помню… Солнце… Оксана… и кузнечики, чтоб их! К черту!

На въезде во двор шестнадцатиэтажного дома милицейский «УАЗ» остановился, и фары уперлись в первый подъезд. В их ярком свете, Антон заметил довольно крупного мужчину, одетого в пальто и лежащего на снегу, широко раскинув руки. Рядом с ним, на коленях стояла женщина в синей одежде медицинской службы с отражающими полосками и что-то подкладывала ему пол голову. Второй медработник стоял рядом, засунув руки в куртку, и что-то настойчиво советовал женщине.

– Хорошая дорогая шапка – минус! – автоматически отметил Шелестов, вылезая под непрерывно идущий мокрый снег. «УАЗ» со скрипом тронулся и начал разворачиваться в сторону выезда. Рядом с бортиком спортивной хоккейной площадки белел микроавтобус «РАФ» с красным крестом.

– Оппа! Розыск проснулся! – У участкового Сергея Чекалина лицо было довольным и жизнерадостным. – Чего тебя-то подняли?

Антон пожал плечами:

– Спроси Мазурина. А что здесь, разве не криминал?

– Точно! Самый настоящий грабёж, – весело сообщил Сергей и посветил фонариком на лежащего.

Старший лейтенант милиции Сергей Чекалин трудился участковым на земле Сергея Булкина.

– И чему радуется? – подумалось Шелестову, и он посмотрел вслед за лучом.

Потерпевший лежал не двигаясь. Женщина – врач достала маленький фонарик и посветила в глаза потерпевшему.

– Здравствуйте! – Антон подошёл к ней. – Милиция, 96 отделение, Антон Шелестов, опер. Как дела у нас?

Врач подняла голову, и интересом посмотрела на Антона. – У нас? У нас нормально, да и у него тоже.

Она взяла в свои ладони забинтованную голову мужика и спросила: «Как вас зовут? А? Как зовут?»

Неожиданно мужчина застонал и начал шевелиться. Бинт быстро набухал от крови прямо на глазах.

– Давай, давай, приходи в себя, пора! – настойчиво твердила женщина.

Потерпевший попробовал было подняться, но врач сказала, чтобы лежал.

– Витя, давай носилки, забираем!

Потерпевший произнёс сдавленным голосом:

– Маша! Маша, где я?

Антон удовлетворённо произнёс:

– Жить будет?

– Скорее всего. – Врач оставила в покое голову мужика. – Сильный ушиб задней части головы, небольшая потеря крови, алкоголем от него не пахнет. – Она еще раз наклонилась к мужчине. – Нет, не пахнет.

– В какую больницу забираете? – задал вопрос врачам Чекалин.

– В «Склиф»6969
  «Склиф» (жарг.) – Научно-исследовательский институт скорой помощи им. Н. В. Склифосовского.


[Закрыть] повезём, думаю, что больному требуется более тщательное обследование. Вещей у него нет, документов тоже, деньги и ценности отсутствуют! Витя, забираем! – сказала она, обращаясь к напарнику.

Шелестов помог погрузить лежавшего на выдвижные носилки и, мигнув на прощанье фарами, скорая уже выезжала из двора.

– Антон, на, забирай протокол осмотра места происшествия! – заявил участковый, открывая сумку – планшет. – Телефонограмма пройдёт часа через два и дежурный сразу её заштампует! Мужик очнётся к утру, я съезжу, и заберу его данные, заодно опрошу, идёт?

– Чтобы я без тебя делал?

– Да, брось, во – первых, я живу в соседнем доме, во – вторых одно дело делаем, Антоха! А здесь главное, что мужик живой! Человеческий череп состоит из 27 костей, и, если одна треснула, не беда! – хохотнул Сергей.