Текст книги "Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы"

Она грустно кивнула.

– Я знаю, но так хочется, чтобы ты пожил, как того заслуживаешь. Куртку я замочила, завтра оденешь другую, а то от этой вода в тазу вся красная. Ножик лежит под тумбочкой.

– Всё, я пошла спать, дорогой! – она, как в детстве поцеловала его в лоб и отправилась к себе в спальню.

Старая знакомая.

…Сон. Антон устал от сна. Словно липкие и жилистые щупальца осьминога мягко сдавливали его грудь и никак не хотели выпускать Шелестова из своих объятий. Щупальца, причудливо скручиваясь в фантастические кольца, затягивали все глубже и глубже в темноту, в вечный мрак, из которого уже нет возможности вырваться вверх, к свету. Антон был словно ныряльщик, который, заплыв на глубину откуда нет возврата, отчаянно пытается подняться на поверхность океана, ради глотка воздуха… но тщетно…

– Сынок, вставай – пора завтракать, – голос мамы раздался из-за двери его комнаты, и заставил его выйти из жуткого оцепенения.

– Вот, чёрт! – Шелестов сразу и не мог сообразить, где он находится. Очень болело плечо. Но голос матери и родная обстановка комнаты начала активно приводить его в чувство, и Антон, желая смыть липкие остатки сна, как обычно, рывком вскочив с мятой постели, поспешил в душ. Контрастный душ с его жесткими струями всегда помогал забыть плохой сон, так было и в этот раз, но неприятный осадок все – же не растворился в этих колючих струях, а лишь притаился где-то в сознании Шелестова, оставив нервозность и чувство тревоги.

Завтрак никак не лез в горло, сильно хотелось пить, и он, кое – как дожевав бутерброд и запив его чаем, стал собираться на работу. Поцеловав мать в щёку, оделся и вышел из дому.

Утро выдалось мрачное. Пронизывающий ветер, казалось, знал о ночном кошмаре Антона и был с ним за одно, с кошмаром, поэтому нарочно дул Шелестову прямо в лицо. Как он ни старался от него укрыться, снег все равно забивался в рукава, карманы, и как песок больно хлестал по лицу, как много лет назад в Казахстане во время песчаной бури.

А вот и троллейбус: Ленинский проспект блестел ото льда, ветер гнал снежную крупу всё сильнее и сильнее, и Антону пришлось натянуть на голову капюшон «аляски» – как хорошо, что не пришлось долго ждать троллейбус на холодном ветру!

Антон подошёл к двери своего кабинета, лениво порылся в кармане куртки, достал связку ключей и, щёлкнув замком, отпер дверь. Работать одной рукой было тяжело. В темноте кабинета внезапно злобно зазвонил городской телефон. Шелестов щелкнул выключателем, воткнул штепсель чайника с жёлтым верблюдом на боку в розетку и снял трубку.

– Да?

– Антоша, привет! – приятный женский голос со знакомыми интонациями зазвучал из его очень далёкого прошлого. – Это Таня Шипилова! Помнишь такую? Как жизнь? Как дела? Как работа?

Словно из небытия, перед глазами Шелестова возникли длинные роскошные рыжие волосы, словно облако, окаймляли её голову, дивные карие кошачьи глаза, длинные пушистые ресницы, тонкие чувственные губы, а прекрасное молодое тренированное тело (когда-то она серьёзно занималась прыжками в высоту, и даже имела разряды). В своё время, это чудо сводило Шелестова с ума.

Последний раз Антон виделся с ней в 1981 году при весьма занятных обстоятельствах. Хищная, красивая девица, хорошо знающая, чего хочет, и умеющая добиваться своей цели. Но была у неё одна проблема: Татьяна была «слаба на передок», иными словами говоря – трахалась со всеми подряд.

Он помедлил секунду.

– Ну, здравствуй, здравствуй, проказница! Какими судьбами и как ты меня нашла?

– Да, всё просто! Я теперь живу на Красикова, дом два. Мы с тобой соседи. Я пару месяцев назад проезжала мимо твоего отделения и заметила тебя. Нашла в справочнике телефон дежурной части, позвонила дежурному, он подтвердил, что ты работаешь здесь, и дал твой городской номер телефона.

– Можешь!

– А то! Я же знала, что ты в Высшей школе милиции учился.

– Ясно! Ладно, говори прямо, что надо! Ты же не просто так?

– Антоша! Мне очень надо с тобой посоветоваться. Я подъеду, куда скажешь.

Шелестов вздохнул. Встречаться не хотелось, а тем более выслушивать её просьбы, со всеми вытекающими последствиями.

– Как тебе срочно? У меня дел…

– Антошенька, дорогой! – её голос приобрёл медовый оттенок. – Мне сегодня, надо. Только минуточку. Когда скажешь.

Танюша, только завтра, только в девять утра, – вымученно согласился Антон.

– А сегодня?

Без стука вошел Боря Гудков с пакетиком конфет и собственной кружкой.

Шелестов жестом показал на чайник, давай, мол, наливай.

– Я сейчас взорвусь!…

– Хорошо, хорошо, ты только не волнуйся! Баааай!

В трубке раздались гудки отбоя.

Едва он повесил трубку, телефон снова истерично заверещал.

– Слушаю, Шелестов.

– Антон, Маркин пришёл? – голос Сергей Сергеевича был как никогда энергичный.

– Нет ещё.

– Ладно! Что там с Ивушкиной?

– Работают.

– Молодцы! Держи меня в курсе.

– Обязательно.

– Борька, привет! – Антон машинально постукивал не повешенной трубкой о ладонь.

– Здорово, братишка. Там вот какая проблема. Ивушкина пришла в себя, осознала содеянное, призналась в нём, тут же раскаялась, и написала «чистуху», но Герман всё же боится её задерживать – вдруг в отказ пойдет и у него получится незаконное задержание. А отпускать её нельзя – вдруг за ночь передумает.

– А изъятые, у неё в общаге цепочку и кулон с камнем, на опознание никому не предъявляли ещё, потому что не успели?

– Точно!

Шелестов выругался, и поднял трубку городского телефона.

– Вадим Владимирович, здравствуйте, Шелестов беспокоит. Вадим Владимирович, ещё помощь нужна, зашиваемся по делу Марвина. Так!… Так точно!… Есть передать!

Он хлопнул трубкой об аппарат, который тут же снова зазвонил.

– Эх, были бы живы Малышев и Павловский!

– Да, уж. Теперь молодых оперов не скоро пришлют. Надо будет ждать до очередного выпуска из «Вышки»! – Гудков усмехнулся.

Телефон продолжал надрываться. Антон в очередной раз выругался, но трубку поднял.

– Да?!! Привет мама. Что?… Какие газеты?… Ничего я не поранился?… Ладно, приеду, посмотрю, не трогай их пока. Хорошо, в десять буду, не волнуйся.

Шелестов осторожно положил трубку.

– Антон, чай совсем остыл, – Борис держал в руках ещё кипящий чайник.

– Добавь мне чуть – чуть кипятка. – Шелестов ткнул пальцем в кружку. – А я пока подремлю.

Антон запрокинул голову и закрыл глаза. Ночью он спал плохо, часов до трех, потом так и не смог заснуть. В результате – головная боль и желание куда-нибудь упасть. Сознание начало погружаться в туман, сон заглушал чувства и эмоции, мысли превращались в абракадабру. Антон пару раз клюнул носом, затем, не выдержав, уронил голову на стол и отключился…

Вот что делать, когда прошлое стучится в твои двери?

Ты это прошлое сначала любил, потом думал, что любил, потом решил, что оно тебя предало. А потом время шло, шло и шло, и ты про него и думать-то забыл, а, оно вот, на пороге! И стучится! Осторожно так, но настойчиво. Прямо скажем, оно не умоляло впустить. Но вот, незадача, само его появление как-то будоражит и наводит на мысли. А тут ещё память подключается, когда не надо, и начинают всплывать разные мелочи и совсем уж пустяшные события, как от брошенного в воду камня – круги по воде, растекаются и растекаются, всё дальше и дальше, а потом тебя захлестывают… Понятно, что достигнув своего апогея, волна осядет и вот, уже на воде ничего нет, чистота. Это если прошлое не впустить в свою жизнь, теперешнюю. А что будет, если открыть дверь? А?

Разбудили его звуки беготни в коридоре и громкие голоса. Антон протер глаза, тряхнул головой. Заскочил Шишкин.

– Кончай дрыхнуть. Хватай «пушку» и на выход.

– Что такое?

– Чудик один в квартире на Новаторов, заперся и по прохожим из двустволки шмаляет. Уже двое раненых. Надо бы тормознуть этого козлопаса, пока он пол – района не перестрелял. Давай, не тяни, мы в «тачке».

– Чёрт! Какую пушку! Кто мне её даст! – Антон закрыл дверь и выскочил на улицу.

Скрейдель включил поворотник и, подрезав какие-то «Жигули», проскочил сразу в левый ряд и выскочил на Ленинский проспект.

«Что бы вы без меня делали?» – засмеялся водитель, врубил сирену, магнитофон на всю катушку и устроил легкий слалом на трассе.

– Сделай по – тише! – не выдержал Андрей. – Вон тот дом, рядом со сберкассой. Близко не подъезжай, попадет еще, урод.

Скрейдель спрятал машину за углом сбербанка, вне зоны обстрела. Оперы приехали одними из первых, их опередил лишь наряд вневедомственной охраны, получивший сообщение по рации. В их машине на сиденье лежала женщина – заряд картечи попал ей в ногу, охранники кое – как наложили жгут и вызвали «Скорую». Второй раненый лежал на траве, бедняге не повезло – ему зацепило бок.

Два сержанта ППС перекрывали дорогу во двор – иногда очень жестоко, не стесняясь в выражениях. Главное сейчас – оценить зону обстрела во избежание новых жертв. Спустя минуту, вслед за операми, появилась еще одна машина охраны Сбербанка СССР. Наверняка к месту уже мчатся начальство, ГАИ и вообще все, кто находился поблизости от стрельбы.

Дом, откуда мужик вел огонь, был обычной пятиэтажкой, разукрашенный потрескавшимися межплиточными швами. Перед домом располагались детская площадка с качелями и песочницей под «грибом». Дальше шла полоса сплошного кустарника, в два ряда, между которыми проходила дорожка прямо до самой улицы Новаторов. До ближайшего соседнего дома – метров пятьдесят, что совсем не здорово. Товарищу надоест искать мишени на улице, и он примется палить по окнам.

Слева и справа от дома пролегали асфальтовые дорожки, на которых в любую секунду могли появиться люди.

Грохнул очередной выстрел. По одной из дорожек шагал молодой парень. Метрах в трех от его ног взметнулся столб пыли. Парень подскочил как горный козёл и, развернувшись, рванул что было сил, смешно размахивая руками, в обратную сторону. Антон с Шишкиным выглянули из – за будки. Стрелок пристроился на балконе пятого этажа, будто в тире. С той точки, где стояли оперы, был хорошо виден ствол ружья. Пара охранников, пригнувшись, бросились к месту, откуда вышел парень. Ствол в окне дернулся, плюнув пламенем, тройное эхо выстрела в очередной раз шарахнуло по барабанным перепонкам. Заряд угодил в стену сберкассы, вырвав кусок штукатурки.

– Убойный отдел ГУВД сегодня тоже «палок» нарубит, – душевно, по – доброму заметил Шишкин. – Одно хорошо: либо приятель – любитель, либо хорошо «задут»8383
  «Задут» – (слэнг) находиться в сильном состоянии алкогольного опьянения.


[Закрыть].

Андрей сложил руки рупором и проорал на весь двор:

– Эй, Робин Гуд! Слышь! Возьми и застрелись сам, скотина! Зачем людей-то стрелять!

– Это не поможет, – покачал головой Антон. – Осторожно, не высовывайся, а то картечь в башку влетит. Голова будет как дуршлаг.

– Во, смотри Антоха, участковый Шило мчится сквозь кусты, словно лось. Как же так, без него-то! Здорово, Степан!

– Здорово, коль не шутите! – запыхавшийся участковый снял фуражку и вытер лоб. – Чего прибежали-то ко мне на территорию?

– Да, сидели в конторе, с Антоном, потом подумали, а не поехать ли нам к участковому Шило за салом?

– И что?

– А на участке товарища Шило, какой-то урод решил организовать свой собственный тир!

– А чего вы ждете-то?

– Как что! Когда патроны кончатся, – мило улыбнулся Андрей. – А ты так хочешь? Сам пойдешь на штурм? Пожалуйста, мы не держим.

– А кто у вас в группе? У меня пистолета нет.

– В группе Марков. Он с Булкиным и с начальником уехали на труп, на Вавилова. Ладно, что это за кадр, знаешь? Кто такой?

– Сейчас уточню! – Степан открыл папку и достал общую тетрадь. Зашелестели страницы.

– А вон дуло торчит, на пятом этаже. Иди, уточни.

Шило высунулся из – за угла и прищурился.

– Сыроежкин Николай Николаевич. Семнадцатая квартира, угловая.

– Судимый? Баламут?

– Нет, прапорщик, контуженый, из Афгана, недавно.

– Вояка значит. С кем живет?

– Жена и дочка. Обе работают.

– Где, блин, профилактика на участке? Иди, сам его уговаривай сдаться.

– Нее! Боюсь, прапор живым сдаваться не собирается.

Антон прикинул расстояние до окна. Попасть в стрелка из пистолета на такой дистанции было делом нереальным, имей хоть золотую олимпийскую медаль по стрельбе.

– Нет, ребята, без снайпера или СОБРа нам тут делать нечего. – Может, поговорить? Через двери, чтобы хоть отвлечь на время? – предложил Антон. – Чего ждать-то, действительно?

– Поговорим, не жалко. Кто пойдет на «стрелку»?

– Я могу, не привыкать, – попытался взять инициативу в свои руки Андрей.

– Я тоже пойду, он меня знает, может, договоримся. – Степан положил фуражку и папку на землю.

– Во, начальники катят, всё, абзац! Стёпа, теперь тебе кранты!

Со стороны Ленинского проспекта послышался вой сирен. Уже подъехала реанимационная машина, врачи прямо на траве оказывали раненому помощь. Как муравьи к кусочку сахара, к месту происшествия стал сползаться отовсюду любопытный народ, даже не представляя, какой опасности подвергается. Особую тревогу вызывали пацаны, которые специально, стремясь удивить приятелей храбростью, норовили проскочить мимо дома. Ружье поднялось с подоконника и ухнуло в очередной раз. В доме напротив, разлетелось вдребезги оконное стекло на балконе третьего этажа. Обстановка с каждой секундой все больше накалялась. Опера в растерянности смотрели друг на друга. В такой ситуации никому еще бывать не приходилось. Все понимали, что, если случится что-нибудь непоправимое, они окажутся крайними. Но не это было сейчас главным. Любая ошибка могла обернуться гибелью случайных прохожих, случайных людей, и прежде всего, они не смогут оправдаться перед собой. Сейчас, даже как-то не верилось, что все это происходит именно с ними, что это не американский боевик и никому не известно, что будет через какие-то десять – пятнадцать минут. Однако строить из себя героев никому не хотелось, поэтому все ждали каких-либо предложений друг от друга, не рискуя проявлять инициативу.

– Антон, пошли, у нас выбора нет, коли мы здесь! – сказал Андрей. – Давай вдоль дома, бегом! Стёпа останься, мы сами.

Шелестов кивнул участковому, и опера побежали в обход дома.

Стрелок их не мог заметить, и через пару минут оба влетели в подъезд и осторожно ступая, добрались до семнадцатой квартиры.

Дверь оказалась металлическая с мощными замками.

– Так! Снайпер с СОБР приедут минут через двадцать, наш район далеко от центра, и за это время вояка может здорово порезвиться, патронов у него, похоже, немерено, – сказал Андрей.

– Верно! СОБРовцы будут действовать по схеме: закинут в окно газовую гранату и выбьют двери. Может, попробуют спуститься по веревкам с крыши. На крайний случай, остаются снайперы, – добавил Шелестов. – Тихо! – Антон приложил ухо к двери.

Из – за двери раздался громкий ской крик.

– Я, бля, ветеран войны, бля, не могу пенсию получить. В очереди одни черножопые стоят, бабки отправляют к себе на родину, бля! Я, ветеран, контуженый, час отстоял, пока сберкасса на обед закрылась, бля! Меня на хер послали и из сберкассы выгнали менты. Где справедливость и уважение ко мне, бля!?

Из – за двери грохнул мощный выстрел.

Видимо, боясь накачки руководства, Степан Шило приступил к переговорам, с целью выяснения, что требует домашний террорист, и чем он недоволен. В любом случае, даже бесполезные крики лучше бестолковой стрельбы. Оставалось надеяться, что у участкового и прапорщика, найдутся общие темы, которые они могли бы обсудить, и тем самым отвлечь внимание товарища Сыроежкина. Крики продолжались минут пять, затем последовал очередной оглушительный выстрел.

Антон спустился на межэтажный пролёт и выглянул в окно. В витрине сберкассы зияла огромная дыра и тысячи осколков толстого стекла блестели на солнце, на асфальте у входа. На стекле двери появилась вывеска «Закрыто по техническим причинам».

Ещё выстрел.

Толпа замерла, опять звон стекла, общий вздох… Несколько милиционеров бросились к дому предупреждать жильцов, чтобы не выходили на улицу, и не совались к окнам.

Антон вернулся к двери и Андрею. Оба молчали, не зная, что делать. Шишкин вздохнул и положил руку на ручку двери. И нажал. Дверь тихо приоткрылась, тихо звякнула связка ключей, висящая на ушке ключа, торчащего в двери изнутри.

Опера изумлённо переглянулись.

Андрей открыл дверь по – шире, и они проскользнули в квартиру. Вторая дверь тоже была открыта. Весь пол был усыпан пустыми охотничьими гильзами двенадцатого калибра, пустыми пивными бутылками, пустыми водочными и пачками таблеток неизвестного назначения.

– Сейчас, сейчас, бля, я вам устрою! – в коридор вышел крепкий мужик, в голубой тельняшке, спортивных штанах и «берцах»*, бормоча себе под нос. Через плечо у него висел патронташ, полностью набитый патронами.

В руках он держал двустволку – «вертикалку» на переломе, и спокойно её заряжал. Один патрон он держал в зубах, а второй уже вставил в ствол. Увидев оперов прямо перед собой, прапор остолбенел. Сыщики тоже окаменели. Слева от входа в большую комнату, где располагался балкон, стояла тумбочка, на которой возвышалась керамическая ваза с искусственными цветами, и над ней висело большое зеркало.

– Антон! Регби! – крикнул Шишкин и упал в ноги мужику, сбивая его на пол. Медленно, словно в кино, мужик стал валиться на бок, патрон из рта перекочевал в ствол, щелкнули взведенные курки и ствол начал подниматься вверх. Антон, чисто автоматически, схватил правой рукой за край вазы и со всей дури, с разворота, врезал местному террористу прямо по башке. Звон бьющейся керамики слился с грохотом выстрела. Комната наполнилась пороховым дымом. Наступила звенящая тишина. Андрей поднялся с пола и начал что-то говорить, показывая пальцем на лоб Шелестова. Антон ничего не слышал, уши были заложены, словно ватой, или берушами, не важно. Коснувшись рукой лба, Антон почувствовал кровь, которая быстро стала заливать лицо.

– Антоха! Ты, что? Антоха! – Андрей стал трясти его за плечи, а потом бросился к шкафу, открыл его и вытащил целую стопку полотенец.

В коридоре послышалась быстрая возня и в коридор влетели бойцы СОБРа, выставив вперёд бронещит со смотровым оконцем.

– Всё, всё, всё! – заорал Шишкин, размахивая правой рукой с белыми полотенцами, как объявлением о капитуляции, а левой прижимал полотенце к лицу ошалевшего Антона. Оно было всё в крови.

Квартира наполнилась людьми и шипением радиостанций. Стрелок ворочался на полу, кулаки сжимались, и разжимались в тщетных попытках порвать стальную цепь наручников. Возле открытой двери на балкон валялись двустволка, и целая россыпь гильз.

Шелестов сидел на стуле в комнате, прикладывая полотенце к трём длинным глубоким царапинам на лбу. Всё полотенце пропиталось кровью и набухло.

– Как ты? – спросил один из СОБРовцев. – Ничего, жить будешь! Щас скорая поднимется, потерпи немного.

– Макс! Джон! Пакуем клиента и на вынос! – в проёме возник высокий парень в бронежилете, ровесник Антона, светловолосый и голубоглазый, державший в руках каску спецподразделений «Сфера».

Два мощных бойца схватили лежащего стрелка по бокам, и бегом кинулись из квартиры.

– Оклемался? – Шишкин тронул за плечо Антона.

В комнату вбежали Изверов и Стас Свирский.

– Повезло парню вашему, в него из ружья палили, но не попали. Пуля прошла рядом, – командир СОБРа уже разобрался в обстановке и теперь ткнул пальцем на здоровенную дыру в стене напротив, с опаленными краями обоев, как раз за спиной Шелестова, когда в него выстрелили.

– Вот, чёрт! – Изверов держался за сердце. – Жив, слава Богу!

– Антон! Ну, и напугал ты нас! – Стас мотнул головой.

– Где раненый? – в комнате появились две женщины в белых халатах с пластиковыми саквояжами, с красным крестом на боку. Бригада «Скорой помощи» прибыла.

Старая знакомая (продолжение).

Кто-то осторожно постучал в дверь. Шелестов не пошевелился.

– Кого ещё нелёгкая с самого утра принесла? – едва успел подумать Шелестов, как резко открылась дверь, и в его кабинет ворвалась облаченная в сногсшибательную тёмно – коричневую норковую шубу нараспашку Танька Шипилова, сразу заполнив собой всё небольшое пространство его рабочего места. В руках она держала фирменный пакет с изображением верблюда и надписью: «Camel».

– Антоша! Ух, ты, какой ты стал, а? Какой красавец! Ни хрена себе, мужик, так мужик! Ты уже начальник? Отдельный кабинет! Здорово! Ой, Антоша, а почему у тебя на лбу повязка?

Антон бросил ручку на стол и встал, дама всё – таки, да и любил он её когда-то, по – настоящему.

– Да, это я с антресоли на голову утюг уронил, когда доставал.

Пройдясь весёлой юлой по его кабинету, она обняла его и мягко поцеловала, оставив на губах привкус чего-то сладкого, осторожно скинула шубу и упала на диван, небрежно закинув ногу на ногу в роскошных замшевых сапогах по цвету под стать шубе. Тёмно – коричневые женские брюки, умело заправленные в эти сапоги, дополняли общую картину, а короткий пиджак, с отложным воротником и накладными карманами, её завершал. Шелестов всё же отметил тщательно загримированные морщинки у глаз и толстый слой косметики на лице. Да и дивные лучистые глаза, некогда приведшие его в смятение, уже таковыми не казались…

– Да! Для девушки, а потом женщины, время – самый беспощадный враг! – подумалось Антону, и он опустился на свой стул. – Давай, рассказывай, что ты успела натворить?

Она улыбнулась.

– А ты всё такой – же, всё сразу по делу! Нет, чтобы узнать, как у меня дела, как я себя чувствую?!

– Танюша, я, правда, занят! Давай как-нибудь потом, поговорим за жизнь, а сейчас расскажи о своей проблеме!

– Ладно, уговорил! – она сразу стала серьезной. – Я тебя всегда любила и буду любить, как бы ты ко мне не относился после того случая…

– Таня!

– Проблема в следующем. Я летом снова влюбилась! Ты представляешь?

Сколько до этого шикарных мужиков я упустила, не счесть! Тысячу раз им говорила, что я хорошая и добрая. Кричала, матом ругалась, некоторым даже сковородкой по башке била: не верили!!! А этот поверил, представляешь?

– И что?

– Короче, мужик, обалдеть! На тебя похож! Большой, сильный, поджарый, умный – короче, я упала в любовь, словно прыгнула со скалы в тёплое, ласковое море!

Татьяна мечтательно закатила глаза…

– В общем, цветы, рестораны, магазины, подарки…

– Ну, и отлично! Чисто твоя жизнь, как ты и хотела! – Шелестов подался вперед. – Так что не так – то?

Она фыркнула.

– В общем, все было хорошо, мы стали жить у меня, он мне купил машину, я окончила курсы вождения, а вчера мы с ним на Ленинских горах катались и нас остановили гаишники! Я была за рулём. А один из них сказал, что я выпивши. Мы до поездки, были в ресторане, где я выпила бокал шампанского.

Шелестов прыснул.

– Ты созналась, что выпила, а потом села за руль?

– Что ты! Нет, конечно.

– А, ну тогда другое дело.

Татьяна кивнула.

– Короче, права забрали, машину арестовали! Давай, меня спасай!

– Так, а что твой парень?

– Стасик? Нет, он хоть с виду и грозный, на самом деле он лааааапа! Он всего боится.

Антон вздохнул. Влезать в чужие дела и вызывать лишние разговоры не хотелось. Воробьёвское шоссе обслуживало третье ГАИ. К тому – же, участок от его родного дома до самой смотровой площадки, где стоял Большой трамплин, считался правительственной трассой. С другой стороны, там работал капитан Витька Саблин, по кличке «Гнутый», старый приятель Антона, пьяница и баламут. Виктор был высокого роста, почти сто девяносто пять сантиметров, но постоянно сутулился, и от этого казался ниже. То, что он им сумеет помочь Шелестов не сомневался.

Дверь открылась. Заглянул Шишкин, поморгав, окинул плотоядным взором изящно скрещённые ноги Танюхи.

– Занят?

Шелестов кивнул.

Шишкин улыбнулся девушке и исчез, аккуратно прикрыв за собою дверь.

Она вопросительно посмотрела на Шелестова.

– Так, что?

– Ладно, я сейчас!

Шелестов, погремев связкой ключей, открыл сейф и достал свою старую записную книжку. Открыл на нужной странице и поднял трубку городского телефона.

– Кто там командовал, не запомнила? – спросил он у Тани, набирая номер телефона.

– Он представился, но я не запомнила. Но на его шинели, на погонах было по три пупырошка? – сообщила она. – Блестящих.

– Какие – такие пупырошки, деревня! Это звёздочки. Три – это старший лейтенант!

– Да! Я это и имела в виду! – она обиженно откинулась на спинку дивана и замолчала.

– ТретьеГАИдежурныйкапитанСкворцовслушаю! – голос в трубке был молодым и звонким. На заднем плане трещала и шипела рация.

– Девяносто шестое беспокоит, Шелестов, опер! Саблин нужен, можешь его позвать?

– Момент!

В трубке что-то щёлкнуло, вызов видимо переключили на другую линию.

– Алло! Слушаю! Саблин.

Шелестов хмыкнул. Таня сползла на самый краешек дивана и прижала руки к груди.

– Витька привет, это Шелестов!

– Ааа, наконец-то, появился, значит по делу! Куда пропал, брателло! Как говориться: если друзья не звонят, значит у них всё хорошо!

– Вить, да дела всё!

– А со старым другом рюмку чая, значит, выпить времени нет, да?

– Вить, я готов, как пионер, но на следующей неделе!

– Вот это разговор! Ладно, жалуйся!

– Вчера права и машину изъяли, по – пьяному, фамилия Шипилова.

– Татьяна Александровна? – подсказал Саблин. – Ребята сказали – шикарная тёлка! Вовка Свиридов составлял протокол. Свой парень. Проблема решаема – надо «проставиться»!

– Да, не вопрос! Она готова, прямо сейчас!

– Сейчас не надо, а вот часов в семь вечера, пусть подъедет. Сам будешь?

– Договорились! Сегодня я занят. Спасибо, дружище, до встречи!

– Будь!

Антон положил трубку.

– Все нормально, в семь приедешь, найдешь Саблина, отдашь пару бутылок коньяка, и заберешь машину и права.

Татьяна встала и вдела себя в шубу.

– Спасибо Антоша! Только на тебя и надеялась. Полечу. У меня сейчас важная встреча с подругой.

– Не за что. – Шелестов пожал плечами. – Позвони, как там пройдёт всё!

– Спасибо, обязательно! – она кивнула на яркий пакет, оставленный на диване. – Это тебе. Не помню, что ты любил выпить тогда, но думаю, это подойдёт.

– Мог бы и обойтись. – Шелестов заглянул в пакет, и увидел бутылку виски «Ballantine’s Finest», объёмом 0,7 литра.

– Позвони, я ещё привезу, – ответила Шипилова, чмокнула его в щеку. – Пока, Антоша.

В кабинет зашёл его начальник Сергей Изверов.

Как полагается, Антон встал, приветствуя своего зампорозыску.

– Как себя чувствуешь? – он прошёлся по кабинету, засунув руки в карманы.

– Да, нормально всё! – Шелестов продолжал стоять.

Изверов опустился на диван, Антон сел на свой стул.

– Мне сегодня из – за тебя пистон вставили.

– За что?

– Нечего было геройство проявлять. Приехал бы СОБР и всё решил бы, согласен?

– Нет.

– Почему?

– Потому что два огнестрела, лёгких, которые этот прапорщик нанёс случайным людям, ничего по сравнению, если были бы два трупа. Тогда вопрос бы стоял и в отношении вас.

– Ну, в общем-то, да. Но всё равно, ты здорово всех напугал. Сейчас выяснилось, что у прапора в загашнике был небольшой арсенал, который

составлял обрез старой охотничьей двустволки «тулка», с кучей патронов заряженных «сечкой»8484
  «Сечка» – это когда берётся обычный гвоздь «сотка», т.е. длина его десять сантиметров (сто миллиметров), и топором, обычно наискосок, рубится на несколько частей. При выстреле и попадании в человеческое или иное живое тело наносятся такие раны, что крупная дробь или, там, картечь, и рядом не стояла: мясо отваливается целыми кусками.


[Закрыть]. С такой начинкой, никакой прицел не нужен, можно компас ставить, и палить!

– Я это знаю!

– Это хорошо! И ещё был один раритет-тоже обрез, но только от трёхлинейки Мосина. Она принадлежала ещё его прадеду, который в своё время, видимо, с удовольствием отстреливал комиссаров из продотрядов. Охотился, так сказать. И тоже целая куча патронов, кое – где покрытых зеленоватым налётом, окислились от старости. Я к чему это рассказываю?

– Вы хотите сказать, что если бы он не забыл бы закрыть дверь, если бы он стрелял не из охотничьего ружья, а из обрезов боевыми патронами, и т. д. и т. п., всё было бы гораздо хуже. Да?

– Да.

– Согласен. Но надо было что-то делать. Нельзя было допустить гибель граждан и всё! Вот мой мотив. Мы с Шишкиным действовали по обстановке, и мы решили вопрос. И медаль, и благодарности, мне не надо. Лучше премию выпишите. Если нет – значит, не повезло.

– Ладно, Антон! Я недавно назначен, знаешь, но хочу сказать тебе, между нами, мне здесь герои не нужны. Нужны опера – трудяги, чтобы раскрывать преступления. Я думаю, что ты меня понял.

– Понял.

– Вот и хорошо. А сейчас бери бумагу и напиши рапорт на моё имя, как ты там оказался, ну и, дальнейшие события как развивались. Шишкин уже пишет.

– Всё, я пошёл. – Изверов поднялся со стула, как-то нехотя, и уже в дверях добавил:

– Начальник РУВД тебя в приказ включил за раскрытие группы Ермакова. На квартире их знакомого, вещи оказались с пяти квартирных краж нашего отделения и две с «земли» 110 отделения. Соседи тебя благодарили.

– У меня два мошенничества с «видюшниками» ВМ – 12 было. По одному я возбудился, по другому – нет. Не регистрировал.

– Заява с данными «терпилы» цела?

– Конечно!

– Хорошо. Сегодня вечером тебе из следственного отдела позвонят, и ты сгоняй к ним, забери «видюшник». Завтра вызовешь «терпилу» и торжественно его отдашь, и самое главное – возьми встречное заявление, что они, «видюшник», мол, случайно забыли в троллейбусе. А второе заявление, что мол, вот принесли его к ним домой какие-то люди, сказали, что случайно нашли. Или, придумай что-нибудь сам, по – правдоподобнее. Задачу понял?

– Так, точно! А следователь, ведь, в протокол изъятия их внёс, и там подписи понятых, тут как?

– Ты, Шелестов хороший сыщик, вот и занимайся раскрытиями, давай показатели отделению, а твои мелкие «косяки» я с ОУРом и следственным отделом сам подчищу. Не волнуйся, и протокол перепишем, и заново понятые распишутся. Говно – вопрос! Я пошёл.

Шелестов встал, как положено, провожая своего начальника.

Антон достал чистый лист бумаги, вздохнул, и приготовился писать рапорт.

– Антон! Ты один? – в кабинет просочился Шишкин.

– Чего хотел?

– Да, я знаю, что шеф на тебя наехал.

– Андрюха, скажи мне, как опер, оперу: зачем мы с тобой туда помчались, и без оружия, притом, а? Оказывается, у прапора целый арсенал под кроватью валялся.

– Антон, я не знаю! Дежурный сообщил, стрельба мол, да и людей жалко!

– Ладно, чёрт с тобой, хороший ты мужик Шишкин, совестливый и правильный. Сам-то, рапорт написал уже?

– Нет, я сначала с тобой хотел переговорить. Рапорт, что? Бумага и всё. Я не хотел, чтобы ты думал, что я тебя подставил.

– Ладно, иди уже с глаз моих долой.

Шелестов подождал, пока закроется дверь за Андреем, взял ручку и склонился над листом бумаги.

Зазвонил телефон городской связи.

– Чёрт! – Антон раздражено бросил ручку на лист.

– Алло?

– Антоша, это я! – голос Танюхи Шипиловой частично заглушала орущая музыка. – Слушай! Мы со Стасиком у Саблина дома! Оказывается, что гаишники нормальные ребята! Мы все решили! Тут такая компания классная собралась, атас! Может, приедешь?!

Он усмехнулся.

– Не могу. Работы по горло.

– Тогда пока!

В проеме двери возник Гудков в куртке.

– Готов? Поехали к «следакам» за твоим «видюшником»! Изверов приказал.