Текст книги "Совесть палача. Роман"

– Вижу, – тоже чуть изменил позу, подавшись мне на встречу скорпион, – мои проповеди возымели действие. Я смог показать вам выход из того морального тупика, в который вы сами себя невольно загнали. Виной тому ваша тонкая душевная организация, внутренняя порядочность и несколько ключевых воспоминаний, вошедших в конфликт с реальностью. Надеюсь, я вам помог. А по поводу мотива всё сказано в моём деле. И это уже совсем другая тема. Тема для нашего будущего разговора, к которому вы опять должны подготовиться. Так что сначала прочитайте внимательно моё личное дело.

– Откуда ты знаешь, что я его не читал? – прямо, без реверансов брякнул я.

– Иначе вы спросили бы об этом гораздо раньше. Ведь вы так были уверены, что я виноват, что не придавали значения моим причинам. Я был для вас виновен по определению. И вас лишь смущало и раздражало моё спокойствие и полный отказ признавать вину. Отсутствие раскаяния. Атрофия покаяния. Разложение внутренней благодати с заменой её на таинственный стержень уверенности, пока непонятный вам. И чтобы не нарушать установившейся между нами тонкой связи, выгодной нам обоим, я предлагаю вам не спешить. Чтобы чему-то научиться, нужно проявлять прилежание. А для этого много заниматься. Совершенствовать себя. Оттачивать навык. Будьте смелее, Глеб Игоревич. В следующий раз, казня маньяка, стреляйте спокойно. Знайте, что он абсолютно лишний человек в этой жизни. Безнадёжный. Иной, не такой, как нормальные. Это больная особь, больная смертельно. И лекарство для неё одно – пуля. Так что выстрелите в него, и прислушайтесь к себе. Не скажет ли вам новое знание о том, что этот маньяк не собирался останавливаться, просто не мог, потому, что не контролировал уже свою тёмную составляющую души, и если бы мог, продолжал бы это бесконечно. Вы спросите, откуда я это знаю? Я это вижу.

И лицо его на протяжении всей речи потихоньку плыло ко мне, будто незримо и незаметно отделившись от основания. И свет бился тонкими заполошными вихрями вокруг его тёмного абриса. А глаза всасывали эти смерчики, поглощая и всё чернея. Свет питал его энергией. Как и моего вампира насыщали эмоции казнимых.

А может, он через свет высасывал меня?!

Попался на пути ещё более мощный вампир. Такое бывает. Однако чувствовал я себя прекрасно. Будто мой таинственный собеседник не вытягивал мои световые жилы энергии, а просто поигрывал по ним мягкими коготками, извлекая приятные уху гармонии. И заодно щедро делился своим потенциалом, напитывая моего внутреннего вампира теми продуктами распада световых вихрей, которые он привык усваивать. И это было одновременно жутко и приятно. Совершалось странное таинство, происходил обмен не только информацией, но и более тонкими материями, что-то неуловимое, нематериальное текло от него в меня, и от меня к нему.

Он высасывал мою неуверенность, сомнения, дурное настроение и прочий негатив, присущий тем, кто не может не заниматься самокопанием и самоуничижением из-за специфического устройства своего внутреннего мира. И он чистил этот мир от наносного, от лишнего, заодно добавляя новые элементы, идущие на построение других, совершенно оригинальных принципов. Перепрограммировал, настраивал систему, менял расшатавшиеся винтики моего микрокосма, подтягивал до новых значений болтавшиеся кое-как шестерёнки. Чистил от вирусов самобичевания и недовольства. Налаживал и нивелировал. Встраивал модули и разгонял. Прокачивал и совершенствовал. И мне это подсознательно нравилось, после того, как прошли первые мурашки от необычности прозрения и охвата новых горизонтов.

Он помогал мне выстраивать по кирпичику такой нужный, необходимый мне лабиринт, в котором заблудится мой лев, перестанет зорко приглядывать за мной и выслеживать каждый мой шаг. Покажет ему настоящее место, его замшелую тумбу, на которой тот и будет дальше сидеть, оставив все мысли о том, чтобы внезапно броситься мне на плечи, выпустив когти и обнажив клыки. Потому что настоящий царь в своём внутреннем мире – я сам, а не то, что прижилось во мне опосредованно и проникло через поры учения и размышления. Я – человек, царь своей природы, своего мира, своего «я».

И когда весь свет поглотили чёрные дыры его мёртвых глаз, я вздрогнул и испугано потряс головой. И тут же всё вернулось как было. Исчезла плотная, сгущавшаяся душная тьма, а скорпион на табурете трансформировался в обыкновенного заурядного человечка. С незапоминающимся стандартным лицом и голосом. И даже глаза стали какими-то обычными. Просто тёмными и тусклыми. Ну, бывают такие радужные оболочки у людей, генетика и прочие прихоти природы.

– Интересно, – хрипло разлепил я ссохшиеся губы, – как ты всё это видишь?

– Поверьте мне. Просто вижу. Некоторые обладают такой возможностью. Это, как видеть сны. Только сны осознанные, настоящие. Они показывают реальность. И это не чудо, не суперспособность, не дар свыше. Это может развить в себе каждый при желании и усердии. И нельзя сказать, что это может его порадовать.

– Ты – экстрасенс? – вновь прямо спросил я.

– Не станем забегать вперёд, чтобы не разрушить тот фундамент, на котором зиждется наша новая беседа и наши новые откровения, познания и осмысления. Давайте будем терпеливы и последовательны. То, что мы узнали, надо ещё переварить. Переосмыслить и понять до конца. Тогда и возникнет потребность узнать нечто большее, абсолютное, проливающее свет на последние неразборчивые моменты, на последние пробелы и пятна, чтобы ощутить полную гармонию в знаниях и понимании. Чтобы выйти на качественно новый, высокий уровень, подняться над собой и серостью обывательского мира. Стать новым человеком. Свободным и спокойным от обретения Знания. Не верящим, но уверенным. Властелином своих чувств.

– Ну, хорошо, – я не стал спорить и настаивать. – Не будем запрягать телегу впереди лошади. Действительно, сегодня много было сказано и о многом ещё надо подумать. Спасибо тебе, Олег Адамович, развлёк приунывшего начальника. Приятно было пообщаться.

Он покивал согласно, соблюдая субординацию, не стал вставать и тянуть руку на прощание. Тактичный скорпион, вежливый, умный. Коварный и хитрый. Но и честный. Он не хотел меня обмануть в привычном смысле этого понятия. В этом сомнений у меня не было. Но, только выйдя из камеры, я окончательно отделался от липкой паутины его навязчиво-притягательных обволакивающих посылов. Они были безупречны. Прямы и чисты. Он не разменивался в своих стремлениях на дешёвые трюки с обманом или подменой. Он не собирался меня провести или что-то мне навязать. Не хотел извлечь корыстной выгоды для себя. Он хотел большего. Гораздо большего.

Он хотел всего меня целиком…

Глава десятая. Судьба и её хозяева

Мало разницы между мелочными и так называемыми важными занятиями; одно внутреннее побуждение и чувство важно. Делайте, что и как можете: только любите добро, а что есть добро – спросите у совести.

Николай Михайлович Карамзин

Десять дней я размышлял о том, что мой скорпион – самый уникальный экземпляр в моей коллекции. Её украшение и жемчужина. Посыл его мыслей прочно угнездился, ассимилировался и неустанно возводил в моём сознании стены невероятного лабиринта, в которых должен был заблудиться мой потасканный лев. Кирпичик за кирпичиком, поворот за тупиком, развилку за коридором. У меня в тюрьме свой лабиринт с обгаженными минотаврами, обрывками нити Ариадны, висящими на неровностях осклизлых стен и незримой табличкой при входе о тщете находки птички-надежды для тех, кто перешагнул его мрачные чертоги. А вот в моей голове безупречные стройные и непробиваемо крепкие монолиты бесконечных стен, с плавными изгибами, сворачивающимися в улитки, сеть сложных развилок, потайные дверцы и несколько хитрых ловушек. И обитает там не безрогий бык с человеческим телом, а зверь гораздо более опасный. Старый выцветший и полинявший лев с жёлтыми безжалостными глазами, истекавшими вечной жаждой насыщения.

Пусть стены зияют брешами, кое-где не хватает краеугольных блоков, а ловушки недостроены. Работа кипит, и процесс движется, льва почти не видно за лесами и свалкой строительного материала. Рано расслабляться, он может в любой момент спрыгнуть с тумбы и отправиться на поиск. А в недоделанном здании меня будет пока ещё легко найти. Нет повода для радости и эйфории победы, необходимо соблюдать выдержку и ещё немного затаиться до полной сдачи объекта под ключ. А терпение у меня есть.

Я подожду.

Под вечер, когда уже потянулись по коридорам первые, самые смелые и нетерпеливые сотрудники и сотрудницы нашей бумагомарательной части «конторы»: делопроизводители, кадровички, бухгалтера и прочая номенклатурная шушера, моя секретарша влетела в кабинет, цокая копытцами каблучков, и с дежурной полуулыбкой положила мне на стол стопку бумаг и конвертов. Уточнила сердечно, не желаю ли я выпить чая, но мне хотелось выпить холодного пива. А это мероприятие в свою очередь отменялось из-за свидания с Татьяной. Она должна была уже ждать меня дома, поэтому никакие возлияния были невозможны. Делу время, а потеха только на трезвую голову. Она не понимала, как можно пить отдельно от неё, когда она совершенно трезвая. Или с ней вместе, или никак. И в этом её можно было понять. Ничего, потерплю.

Я без интереса, скорее, чтобы провести определённый внутренним контролёром для себя остаток положенного на алтарь службы времени, просмотрел корреспонденцию. Ничего интересного, кроме письма из Верховного совета для нашего сексуального маньяка Бондаренко. Внутри, как я и ожидал, а он предполагал, оказался отказ в помиловании. Не сработал эффект случайности, не пробило никого из членов комиссии на сантименты, и они оставили прежний приговор в силе. Да и не удивительно. У нас и за меньшее стреляют почём зря. Но в эту субботу связываться с бумажной волокитой, сбором команды и самим актом лишения преступника жизни не хотелось. Просто не было настроения. Я словно обрёл в кои-то веки спокойствие и равновесие. Будто в предтечу анабиоза впал. Не от эйфории строительства лабиринта, а в целом, от более детального видения картины, открывшегося с высоты нового понимания. И не хотелось выводить себя из созерцательной позиции, нарушать это тихий и бездумный приятный баланс. После с ним разберусь. Через субботу. К тому времени стены окрепнут, бетон застынет, ловушки встанут на боевой взвод. А сейчас – недосуг.

Не ошибся мой скорпион в предположении, что богомола казнят. Да это и так было очевидно. И я понимал, что теперь смогу нажать на спусковой крючок хладнокровно. Сомнения перестали ныть и ломать пальцы артритными судорогами угрызений совести, дух мой был ясен и уверен в себе. Как говорится, вор должен сидеть в тюрьме, а убийца должен быть убит. Око за око, без компромиссов и смягчающих факторов. Правосудие должно свершиться, даже если рухнет весь мир. Рухнет в хаос, который есть, в самом деле, его конечная и начальная ипостась. Из него вышло и в него уйдёт. Мировой покой, порядок, изредка нарушаемый жизнедеятельностью той разумной плесени, что тонкой, едва стоящей взгляда плёнкой покрывает камни планеты, ещё не затопленные лужей мирового океана.

Биосфера.

Тщетное копошение великих и не очень умов в попытке открыть новые законы бытия, познать тайны мироустройства и сублимировать идеальный закон. Гонка за собственным хвостом. Суета сует. Всё уже незапамятно давно было определено и сказано, а понять всю простоту того, что расположилось прямо под носом, не даёт гордыня и самоуверенность. Всегда хочется прыгнуть выше головы, обскакать всех на кривой козе и крутить вслед незадачливым воробьям дули с маком. Бестолковая суета и тщетность бытия. Вот если воспарить над всем этим бренным скопищем, то сразу становятся видны простые и гармоничные перспективы абсолютного закона, основанного на непротивлении хаосу. Который при некотором понимании и есть порядок. Который рождает покой в душе и напрочь убирает сомнения, как лишний элемент в элементарной своей простотой формуле. Бритва Оккама, гениальное озарение сумрачного гения, и не стоит плодить лишние сущности без надобности и причин. Всё, что может быть простым, им и является, просто надо взглянуть на это не под другим углом, а в перспективе. Охватить всё разом. Это оно сперва кажется необъятным, но взлетая выше, становится вполне компактным. Плохо только, что тот, кто мог бы помочь разумной плесени стать выше, спокойней, мудрее, вынужден сидеть в камере в ожидании смерти. Следующее письмо из совета будет для него. Дрогнет ли моя рука?

Не знаю.

Когда он доведёт своё дело до конца, и достроит мой лабиринт, я воспарю и над этим слоем откровения. И тогда последние крохи нерешительности и сомнений опадут с моих плоскостей, и я без раздумий выпущу ему мозги на резиновую стенку. Выполнивший свою задачу элемент должен изменить состояние на новое – вечного покоя. И это будет для скорпиона благом.

А пока можно и полистать его личное дело. За эту неделю всё никак руки не доходили. То случился «залёт» с очередным дюже деятельным сотрудником. Парень оказался рукастым и своими силами резал электропилой штакетник на дачу. Вот и укоротил свои умелые ручки на пару пальцев. То явилась пожарная комиссия, и пришлось её ублажать, посулив баню с застольем. То «забуксовал» отряд уголовников от того, что в комнате досуга перегорел старый телевизор. А они без этого «окна в мир», видите ли, жить и продуктивно функционировать не могут. Пришлось трясти главбуха на новую технику. Рутина, «бытовуха» и прочий «трэш». Другого не держим.

Итак, Кузнецов, моего, кстати, года рождения. Сто вторая, пункты «г» и «и». Серьёзные пункты. Тянут на те самые пресловутые девять грамм, судя по семнадцати эпизодам. Что же там за эпизоды? Оказывается, его деятельность на поприще детоубийства длилась долгих четыре года. И ни один случай не связывали в логичную цепочку с другим. Не выявляли «серию». Причём, почти половину вообще считали несчастными случаями. Действовал Кузнецов оригинально и изобретательно. Всегда чисто и надёжно, долго выслеживая жертвы, готовясь капитально и совершая дело стремительно и решительно. Шестнадцать трупов он оставил за собой, и ещё один эпизод, где мальчик выжил. Эпизоды шли в основном от конца к началу, но вразброд по прихоти и странным предпочтениям следователей или самого Олега Адамовича, решившего рассказать их в такой последовательности.

Первый – тот, за который его взяли. Мальчик, одиннадцати лет. Подкараулил его в тоннеле подземного перехода, когда тот возвращался со школы, и воткнул стальную спицу в сердце. Удостовериться в том, что ребёнок скончался, не успел, так как его спугнули новые посетители перехода. Как и вынуть спицу. А пацан оказался не простым. Оказывается, у него с рождения внутренние органы были расположены зеркально. И спица проткнула не сердце, а лёгкое. Он, конечно, обмяк и сник, немного потерявшись от неожиданности и боли, но остался вполне живым, к тому же успел запомнить нашего черноглазого «мистера-смерть» в лицо. Как назло для Кузнецова, скорая и «менты» прибыли на место оперативно, первые оказали помощь, а вторые успели взять район в оцепление и вычислить Олега Адамовича по горячим следам. Удача отвернулась от него в лице этого пацана самым коварным образом.

Он почти никогда не повторялся в способах расправы, поэтому ему смогли вменить только один похожий эпизод. Совершал он убийства так же без чёткой последовательности, с разными временными интервалами и в разных городах и весях нашей огромной страны, не чураясь ни возрастом, ни полом, ни национальностью. Оттого так трудна была его идентификация. Если бы после второго подобного убийства ему не засветила «вышка», остальные пятнадцать так и остались бы тайной и «глухарём». А после того, как «следаки» надавили, посулив окончательный приговор, он вдруг рассмеялся облегчённо и освобождённо, и порадовал их всеми интересными фактами из своей необычной биографии. По их словам – принялся сотрудничать со следствием. По мне, так просто устал от избиений, и решил скорее отправиться на эшафот, с довольным лицом покидая шокированных свалившимся на них «счастьем» работников уголовного розыска и прокуратуры. Не хвалился своими «подвигами», жаждая славы, пусть и посмертной, не снимал камень с души, а просто констатировал факты. Может, и от скуки, а скорее всего, чтобы ускорить окончание следствия и вынесение приговора.

Второй эпизод был подобным последнему, но состоялся два года назад в другом городе другой области. Там он тоже наколол на спицу девятилетнего мальца прямо в тихом закутке школьного двора, куда тот забрёл на перемене. То ли покурить, то ли просто по мальчишеским сакральным делам. Но у этого не имелось зеркальности внутри, и сердце исправно встало, пронзённое спицей от вязания. Так его и нашли, спустя почти час, когда и Кузнецова, и спицы уже след простыл. И что характерно, он всегда зорко осматривал все удобные возможные места на предмет камер слежения. А если без этого было не обойтись, маскировался добротно, так, что опознать его можно было только по одежде. Да и ту он выбирал с выдумкой, наряжаясь то бомжом, то спортсменом в капюшоне и очках, то вообще лепил грим и натягивал парик. В нём погиб замечательный шпион или разведчик. Или артист. Не туда он направил вектор приложения сил и ума. Однако я отвлёкся.

Далее был мальчик десяти лет, который просто вышел из квартиры в подъезд, направляясь гулять во двор какого-то захолустного городка. Он убил его просто и страшно, одним сильным ударом бейсбольной биты по затылку. Так, что тот и пикнуть не успел. А потом просто ушел через чердак и вышел в соседнем подъезде.

А следом – девочка всего четырёх лет, которая развлекалась с родителями в аквапарке одного из мегаполисов. При огромном скоплении народа, в общей толчее и неразберихе он просто резко дёрнул её за ноги, и она мигом захлебнулась, сделав непроизвольный вдох от испуга. Решили, что зевнувший папаша и щёлкнувшая клювом курица-мама просто не уследили за малышкой.

Иногда простота и обыденность исполнения поражали. Оказывается, вот так просто, если задаться целью, можно убить маленького человека прямо на глазах слепой равнодушной толпы, без опасения, что тебя заметят и разоблачат, схватят и накажут.

Как и в другом эпизоде, где пьяный отец притащил шестилетнего сына на празднование дня города в самую гущу потных нетрезвых побратимов. И во время салюта, когда сынок чуть отстранился, потеряв папину руку, Кузнецов, который знал, что мальчик ко всему прочему страдает сердечной недостаточностью, ударил его электрошокером в ногу. Никто вокруг ничего не увидел и не услышал. Как говорится, все хлебальники подняли, а я тиснул чемодан. Пока папа с пьяных глаз теребил мёртвое тельце, подумав, что тот просто в обмороке от духоты, мальчик кончился. А Кузнецов давно растворился в толпе разгорячённых орущих сограждан, которым чужие проблемы абсолютно параллельны.

Но и сложных, рискованных и просто отчаянных эпизодов Олег Адамович не боялся и не чурался. Например, на заре своей деятельности, он сбросил на голову одиннадцатилетней девочке мешок со строительным мусором. ЖЭК проводил плановый ремонт крыш, и строители оставляли много хлама в процессе устранения течей и щелей. Такой вот мешок, полный арматуры, кирпичей и прочего хлама и прилетел прямо на голову подростку, организовав открытую черепно-мозговую травму с повреждениями, несовместимыми с жизнью. Она сидела среди бела дня на лавке, ожидая подругу, а тут такое добро с неба упало. И ведь ни один ленивый обыватель во всех домах по соседству ничего не видел и ничего не заметил. Решили повесить труп на бедолаг, нарушавших технику безопасности при проведении кровельных работ.

А в столице он действовал очень дерзко, лихо используя особенности самого большого города страны. Прямо на одной из станций метро он ухитрился столкнуть под колёса подходящего поезда семилетнего мальца, с которым была на тот момент его бабка, так и не успевшая понять, что случилось. Для того, кто мог бы случайно наблюдать процесс убийства, это показалось бы просто прихотью мальчонки, немного притёртого Кузнецовым, а потом решившего прыгнуть вниз, на рельсы. Пока бабка поднимала бессвязный шум, а зеваки выхватывали айфоны, дабы снять кровь и кишки, он вновь удачно ускользнул, как капля краски в ведре воды, растворившись в мельтешне толпы.

Или вообще запредельно простой, но и опасный в плане исполнения трюк. Летом на большой реке он среди множества тел купающихся осторожно подплыл ближе к заплывшей на некоторую глубину девочке десяти лет, нырнул и утащил под воду. Со стороны казалось, что она или сама решила погрузиться, или кто-то из сверстников балуется. А он долго задерживал дыхание, пока та не захлебнулась, прижимая её ко дну. В этом ему помогал свинцовый груз в виде пояса с карманами, спрятанный в широких пляжных шортах. Который он потом и нацепил на мёртвое тело, чтобы оно не всплыло и не выдало его сразу. Отдышавшись и стоя прямо на ней, он спокойно уплыл в сторону, потом вышел на берег, собрался и отбыл в неизвестном направлении. Пока он не исчез, никто так и не наткнулся на неё. А потом уже было не до него.

Шестилетнего мальчика он просто сбил на угнанной машине прямо на глазах мамаши, которая еле успела отскочить в сторону. Прямо во дворе дома. Искали потом женщину, которая якобы была за рулём. А машину нашли в соседнем дворе.

Или в культурной столице, преследуя семью с выбранной жертвой, он увязался за ними на ночную экскурсию. Восьмилетняя девчушка умоталась и осталась спать в автобусе, когда родители потопали смотреть на притёртого на вечную стоянку «Красина». Водитель тоже вышел покурить, вот тогда с заднего сиденья и поднялся наш убийца, ловко и быстро придушивший спящую её же шарфом. А потом так же спокойно присоединился к остальным зевакам. И даже потом сел обратно и приехал вместе со всеми. Родители не теребили дочь, думая, что она крепко спит.

Другому мальчику, которому как раз только исполнилось пять, он свернул шею, как гусю или щенку. Причём очень ловко и проворно, практически среди толпы. Он с родителями гулял по оживлённому супермаркету, когда тем приспичило встать напротив неинтересной малому витрины и затеять горячий спор. Малой потопал вперёд между стеллажей, попав в маленький закуток с «мёртвой зоной» для наблюдателей, мониторивших зал через экраны камер слежения. Там Кузнецов и настиг его, выполнив трюк так ловко, что забредшие сюда через несколько секунд гуляки лишь заметили торчащую из груды пластиковых горшков задницу малыша. Решив, что тот просто балуется и это не их дело, посетители просто игнорировали его, пройдя мимо. Мало ли, почему он не шевелится? А убийца уже выходил через рамку прохода без покупок.

Вообще, ему странно везло. Он будто видел, как всё будет, наперёд. И всегда успевал проделать фокус быстро и чётко. Какие же железные нервы и твёрдые руки у него должны были быть, чтобы вот так, при посторонних, при родных и близких, хладнокровно и без дрожи совершать такие страшные дела? Тут не просто выигранная борьба с совестью и страхом, тут практически фанатизм и полное погружение в процесс. Как написали досужие следователи, получив резюме от врачей по поводу его полной адекватности, Кузнецов просто развлекался вследствие полной атрофии своей моральной и нравственной составляющей. Ведь и конченые маньяки бывают совершенно вменяемы. Но, совершенно аморальны. Такой вот парадокс. А скорее всего врачи под давлением прокуратуры решили не рисковать и не помещать его в спецбольницу, а просто «слили» Кузнецова мне в камеру на убой.

Выходит, у меня в тюрьме полный псих? Но, ни в одном моменте я не поймал его даже на самом маленьком несоответствии, не то, что на признаке, даже на тени призрака безумия. Да и по заключению его смотрели не рядовые психиатры, а целые кандидаты медицинских наук. Им-то какая выгода пускать такой уникум под пресс уголовно-исполнительной системы. Чай не восьмидесятые, «Чикатил» можно и не спешить расстреливать, если есть шанс изучить всеми методами и понять механизм превращения простого человека в иного, в отщепенца, в зверя без понятий и жалости, без нравственности и морали.

Или, как говорил Вильям наш Шекспир, зверь самый лютый жалости не чужд. Я чужд, так значит я не зверь?

Ведь не может не быть жалости, когда двенадцатилетнего пацана просто толкаешь в пропасть. Он гулял с товарищами по стройке. Охрана проводила время за чаепитием, а работяги трудились в соседнем корпусе. Готовая коробка ждала подвоза финальных материалов для окончательной отделки, и потому пустовала. Компания подростков, считавших себя крутыми «руферами» забралась на крышу. Кузнецов, как всегда, выслеживал конкретную жертву. И когда тот отбился от остальной части компании, незаметно и быстро столкнул его с высоты шестнадцатого этажа. Подросток разбился об асфальт вдребезги.

А другого, пятилетнего жителя хутора в одной из станиц, он просто убил молотком по голове, когда тот играл в прятки с такими же сопляками и отсиживался в кустах. Долго же его пришлось искать товарищам, а когда нашли, казаки попрыгали на лошадей, схватив нагайки, да только зря мучили кобыльи задницы, Кузнецов канул в небытие, растворился на степных просторах. Исчез лёгким миражом. Даже собаки не помогли. Зато ему самому помогли дальнобойщики, когда он уже через полчаса после смерти ребёнка голосовал, прикидываясь путешественником автостопом.

Или как вам совершенно авантюрный план проникновения в квартиру, где спят принявшие на грудь родители из серии «быдло» и «колдыри», а в соседней комнате спит их трёхлетний сын? Благо, первый этаж, лето, окна настежь и тихая ночь посёлка городского типа не тревожит даже собачьим лаем, за отсутствием самой собаки, уведённой Кузнецовым на запах мяса и приконченной трёхгранным напильником по глупой башке. Мальчика он просто накрыл подушкой и ждал, пока тот задохнётся, вяло ворочаясь, и еле слышно хныча.

Но экзотика оказалась впереди. Одной из жертв по непредсказуемому выбору Олега Адамовича оказался семилетний сын каких-то послов из банановой республики. Того пас телохранитель, что однако не помешало Кузнецову изобрести гениальный план. Зимой, во время катания этого негритёнка со снежной горы в одном из парков столицы, он смог улучшить момент, когда его «бодигард» стоял наверху, а сам ценный отпрыск дипломатов уже скатился с горы прямо под ноги убийце. Со стороны показалось, что санки просто сбили случайного прохожего бомжа, а тот повалился на секунду на сына посла. Когда телохранитель спустился к недвижимому объекту охраны, у того из глаза торчала сосулька, загнанная через глаз острым концом до затылочной кости. Пока его привезли в больницу, уже холодеющего, орудие убийства окончательно растаяло.

Однако больше всего меня отвратили два эпизода с самыми маленькими. Ими оказались дети из совершенно разных слоёв населения. Разнополые и разных национальностей. Оба были двухлетними. Сына большого чиновника при некоем министерстве Кузнецов просто и легко сжёг коктейлем «Молотова» чуть ли не вместе с мамочкой. Пронёсся на мотоцикле мимо, обтянутый кожей и в глухом шлеме, метнул в коляску трёхлитровую колбу с ацетоном и горящим фитилём, и умчался вдаль. Полыхнуло так, что коляска даже расплавилась, а мамаша, не успев выхватить чадо, обожгла руки до костей, но ребёнка вытащить не смогла, хоть её потом и спасли. Искали мотоциклиста тогда знатно, вот только кроме украденного и брошенного «Харлея» ничего не нашли. Долго рыли носом среди байкеров, строили цепочки к недоброжелателям, но сели на тот же зад. Причины были у многих, а вот колба только у, непричастного по логичным понятиям, Олега Адамовича.

И последний случай, напрочь выбивший меня из колеи, который тоже произошёл на одном из столичных вокзалов. Молодая цыганка моталась там, прося позолотить ручку, а её маленькая дочка валялась на гранитной цокольной облицовке в укромном уголке. И вроде, у всех на виду, да только кто же смотрит по сторонам на вокзале? Де ещё, когда рядом снуёт цыганка? Кузнецов просто прошёл мимо, на несколько секунд задержавшись возле свёртка с младенцем. Пары секунд хватило, чтобы свернуть ей голову так, что лицо смотрело на свои же лопатки. И вновь он облачком тумана растворился в толпе, оставив в записи камер только неясный силуэт в шляпе и длиннополом пальто. Прошёлся через площадь и исчез во дворах. Там сменил одежду на приготовленную заранее смену, и спустился в метро.

Вот такие дела. И как мне теперь, в свете открывшихся подробностей относиться к моему жемчужному скорпиону? Где искать ему оправдания? Что думать о его душевном покое? Как пускать в себя, разрешая и дальше возводить мой лабиринт? Вопросов после прочтения возникло больше, чем ответов. Ничего я для себя не прояснил и не выяснил, зато очень насторожился. Затаился и приготовился к скорой и последней аудиенции. На ней-то я и выясню все детали и подробности, все причины и следствия, все нюансы и точки над «и». Однозначно выведу этого странного человека с чёрными матовыми глазами к моменту истины, за которым пропасть отчуждения. Или океан понимания. Вот только как он собирается оправдать себя передо мной? Ведь при всём моём цинизме, то, что насовершал Олег Адамович, не лезет ни в какие мыслимые ворота!

Вот такая дилемма.

С очень странным чувством я покидал свой кабинет и уютное бронекресло, которое хоть немного успокаивало нервы, вселяя иррациональную, но надёжную уверенность в моей безопасности и защищённости. Будто обладало незримым заградительным ментальным полем, хранящим моё спокойствие и душевный комфорт. И как оно это делает? Очень много тумана нагнало на меня новое знание, откровение личного дела Кузнецова. Странности тут торчали обрывками и обломками, как штабель штакетин, наваленные одна на другую. Зачем он настаивал на подробном изучении? Ведь это не принесло ответов на мои вопросы, а лишь ещё больше всё запутало. Он знал об этом эффекте и нарочно заставил меня изучать его алогичные преступления, чтобы впоследствии рывком подтянуть меня на самый высокий уровень понимания. Разом вывести на орбиту абсолютного знания и полного покоя. Там уже будут не важны все мелкие человеческие недопонимания, условности и нестыковки. Оттуда я буду видеть всю панораму разом. И осознавать её как сложенную в прекрасную картину мозаику, а не мешанину разноцветных стёклышек, куски непонятных образов и обрывки с открытой трактовкой. Осталось дождаться последней, главной, определяющей встречи с жемчужным скорпионом, поглощающим свет, чтобы растворить тьму неведения.