Текст книги "Суверенитет"

Принятие Уставом Организации Объединенных Наций принципа суверенитета служит, по существу, признанием того, что на современной стадии истории человеческого общества суверенитет отдельных государств является реальным фактом, отвечающим требованиям прогрессивного развития человечества. Признание суверенитета государств является необходимым условием прочного международного мира, мирного соревнования государств различных типов и решения национально-колониальных проблем, затрагивающих интересы не менее половины человечества. При существовании различий социально-классовой структуры, национальных особенностей и противоречий интересов различных государств суверенитет является необходимой и минимальной гарантией свободы, равенства и прав народов, некоторой гарантией возможности для народов и государств законными и мирными средствами отстаивать свои законные интересы.

Исходя из всего сказанного, можно по достоинству оценить попытки неоправданного расширения компетенции Организации Объединенных Наций, выхода за пределы задач, очерченных в ее Уставе. За этими попытками кроется стремление отдельных держав, и в первую очередь США, превратить Организацию в орудие своего господства над другими государствами, т. е. использовать Организацию для целей, не имеющих ничего общего с ее подлинными задачами и даже ей противоречащих. К такого рода попыткам можно отнести проект установления контроля над экономикой отдельных государств под видом контроля над производством атомного оружия, учреждение Балканской и Корейской комиссий, нарушение ст. 107 Устава постановкой «берлинского вопроса» в Совете Безопасности и т. д. Такие попытки чреваты величайшей угрозой для существования самой Организации.

В Организации участвуют государства, принадлежащие к различным типам: государства капиталистические, социалистическое государство, а также государства, представляющие собой народные демократии, т. е. демократии особого вида. Многотипность государств, участвующих в Организации, неизбежно накладывает на нее свой отпечаток. Всякая попытка со стороны государств численно преобладающего капиталистического типа игнорировать этот факт ставит под угрозу существование самой Организации как всемирной организации миролюбивых государств.

Главная цель Организации, которой подчинены ее политические и организационные принципы и вся ее деятельность, – обеспечение мира и безопасности всех народов, больших и малых. Своим участием в Организации СССР стремится содействовать выполнению ею в полной мере своих задач по обеспечению мира и коллективной безопасности. Наиболее красноречивой иллюстрацией этого положения является инициатива СССР по вопросу о всеобщем сокращении вооружений на I Генеральной Ассамблее, о запрещении пропаганды войны на II Генеральной Ассамблее и о сокращении великими державами вооружений на одну треть на Третьей Генеральной Ассамблее.

Устав Организации Объединенных Наций как важнейший акт современного международного права не может исходить только из интересов отдельно взятых государств и наций, он обязан исходить и из интересов международного общения государств, из интересов международного мира и общей безопасности. Таким образом, речь идет о сочетании национальных интересов и интересов международного общения.

Важнейшим интересом с точки зрения международного общения в настоящее время является сохранение международного мира, т. е. предотвращение и подавление агрессии. При современном развитии международных отношений и развитии военной техники вопрос о предотвращении войны, о борьбе с поджигателями войны и подготовкой агрессии и о подавлении агрессора превращается в важнейшую проблему, в разрешении которой заинтересованы все миролюбивые народы.

Марксистско-ленинская наука об обществе раскрыла причины войн, их обусловленность законами развития капиталистического общества в условиях империализма. Это исчерпывающим образом разъяснено товарищем Сталиным.

«На самом деле война возникла как неизбежный результат развития мировых экономических и политических сил на базе современного монополистического капитализма. Марксисты не раз заявляли, что капиталистическая система мирового хозяйства таит в себе элементы общего кризиса и военных столкновений, что ввиду этого развитие мирового капитализма в наше время происходит не в виде плавного и равномерного продвижения вперед, а через кризисы и военные катастрофы. Дело в том, что неравномерность развития капиталистических стран обычно приводит с течением времени к резкому нарушению равновесия внутри мировой системы капитализма, причем та группа капиталистических стран, которая считает себя менее обеспеченной сырьем и рынками сбыта, обычно делает попытки изменить положение и переделить „сферы влияния“ в свою пользу – путем применения вооруженной силы. В результате этого возникают раскол капиталистического мира на два враждебных лагеря и война между ними…

Таким образом, в результате первого кризиса капиталистической системы мирового хозяйства возникла Первая мировая война, в результате же второго кризиса возникла Вторая мировая война»[266]266
  Сталин И. Речи на предвыборных собраниях избирателей Сталинского избирательного округа г. Москвы 11 дек. 1937 и 9 февр. 1946 // Московский рабочий. 1947. С. 13–14.


[Закрыть].

Но эти положения науки не имеют ничего общего с фаталистическим квиетизмом в отношении надвигающейся войны. Знание причин войны дает возможность в каждом отдельном случае путем мобилизации энергии народных масс воздействовать против развязывания войны и ее поджигателей.

Борьба против войны, «война войне», является одним из главных морально-политических требований человечества в нашу эпоху. Борьба против войны – это, прежде всего, борьба против агрессии как попытки агрессивного государства разрешить споры и удовлетворить свои притязания к другим народам силой оружия. Безопасность отдельных государств и всех миролюбивых государств и ограждение их от агрессии и насилия со стороны агрессивных государств превращаются в интерес, защищаемый международным правом, и тем самым – в определенное субъективное право государств и междугосударственных объединений.

Многие современные буржуазные авторы утверждают, что причиной войн является… суверенитет, и на этом основании требуют его упразднения. «Цена суверенитета есть война», – утверждает американец Адлер[267]267
  Большевик. 1946. № 22. С. 42.


[Закрыть], предлагая народам купить мир, заплатив за него своим суверенитетом. Но такого рода утверждения способны лишь увести от понимания подлинных причин современных войн. Совершенно ясно, что в условиях империализма и «мировое правительство» не спасет человечество от войны, ибо при сохранении господства капиталистических монополий само мировое правительство неизбежно будет служить орудием мировой олигархии, господство которой будет вызывать вооруженные восстания и конфликты.

Важнейшим и единственно эффективным в нынешних условиях средством борьбы против войны является создание международной организации суверенных миролюбивых государств, обладающей всеми необходимыми средствами для принуждения агрессора. Это положение было подчеркнуто товарищем Сталиным в его докладе в связи с 27-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции:

«…какие имеются средства для того, чтобы предотвратить новую агрессию со стороны Германии, а если война все же возникает, – задушить ее в самом начале и не дать ей развернуться в большую войну?

Для этого, кроме полного разоружения агрессивных наций, существует лишь одно средство: создать специальную организацию защиты мира и обеспечения безопасности из представителей миролюбивых наций, дать в распоряжение руководящего органа этой организации минимально-необходимое количество вооруженных сил, потребное для предотвращения агрессии, и обязать эту организацию в случае необходимости – применить без промедления эти вооруженные силы для предотвращения или ликвидации агрессии и наказания виновников агрессии.

Это не должно быть повторением печальной памяти Лиги Наций, которая не имела ни прав, ни средств для предотвращения агрессии. Это будет новая, специальная, полномочная международная организация, имеющая в своем распоряжении все необходимое для того, чтобы защитить мир и предотвратить новую агрессию»[268]268
  Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 5-е изд. М., 1946. С. 147–148.


[Закрыть].

Это требование воплощено в известной степени в Уставе Организации Объединенных Наций. В нем нашли выражение нормы международного права, сформулированные в нашу эпоху, а именно – нормы, запрещающие агрессию как таковую, независимо от ее мотивов, объявляющие любую агрессию противоправной. Формулировка этих норм представляет в весьма значительной мере результат творческого участия Советского Союза в создании современного международного права.

Устав Организации Объединенных Наций предусматривает целую совокупность мер, направленных к этой цели, которые могут быть сведены к следующим основным: 1) содействие мирному разрешению международного спора самими заинтересованными сторонами; 2) при недостаточности первого метода – вынесение Советом Безопасности решения по данному спору, обязательного для обеих сторон; 3) при неподчинении одной из сторон данному решению – применение в отношении нее принуждения, вплоть до использования вооруженной силы.

Необходимо отметить, что вмешательство организации относится лишь к сфере взаимоотношений между государствами, а не к сфере внутренних дел тех или иных государств. Правда, как уже указывалось, на практике трудно провести раз навсегда абсолютную демаркационную линию. Это относится, например, к сфере вопросов национальной или расовой дискриминации. Политика преследования индусов в Южно-Африканском Союзе, создавая естественную напряженность в его отношениях с Индией, нарушая заключенные между ними соглашения, тем самым превращается в международную проблему, создавая «ситуацию, которая могла бы угрожать международному миру и безопасности» (п. 3 ст. II Устава). Это и было признано Генеральной Ассамблеей в 1946 и 1947 гг. в решениях по данному вопросу, возбужденному Индией. Ассамблея тем самым отказалась отнести этот вопрос к числу вопросов, подпадающих под ст. 2 п. 7 Устава. Все это – вопросы, находящиеся, согласно замечанию А. Я. Вышинского, «на грани» внутри– и внешнеполитических вопросов или имеющие двоякий аспект – внутренний и международный. Может ли считаться «внутренним делом» существование режима Франко, рожденного агрессией и представляющего угрозу возрождения агрессии? Может ли рассматриваться как «внутреннее» дело колониальная война, охватывающая огромную территорию, война, в которую вовлечены десятки миллионов людей, как, например, война в Индонезии? Приведенные примеры лишь подтверждают принцип, заключающийся в том, что международная организация может предписывать суверенным государствам именно в сфере взаимоотношений между государствами.

В этом отношении характерна судьба международно-правового регулирования положения национальных меньшинств. После Первой мировой войны стала проявляться тенденция к превращению вопроса о национальных меньшинствах в объект международно-правового регулирования. Это нашло свое выражение в известных договорах о национальных меньшинствах, заключенных главными державами Антанты с вновь появившимися государствами (Польша, Чехословакия, Югославия), с государствами, получившими значительные территориальные приращения (Румыния, Греция), и с государствами побежденной коалиции, кроме Германии (Австрия, Венгрия, Болгария, Турция), а также в некоторых других актах (например, польско-германская конвенция о Верхней Силезии). Общей чертой всех этих договоров была гарантия Лиги Наций, узаконившая вмешательство Совета Лиги Наций в положение национальных меньшинств в перечисленных государствах в случае нарушения договоров в защите прав национальных меньшинств.

Функционирование этой системы в течение двадцати лет привело к ее полному дискредитированию. Этому способствовал ряд моментов.

1. Система создавала определенное неравенство между государствами в вопросах их внутренней юрисдикции. Международные обязательства по защите национальных меньшинств не распространялись на крупные многонациональные государства и колониальные державы. Отсюда настойчивое требование государств, связанных договорами: универсализация системы защиты меньшинств или ее отмена.

2. Система защиты меньшинств могла быть легко использована великими державами, господствовавшими в Совете Лиги Наций, для вмешательства во внутренние дела других государств и давления на них.

3. Система защиты меньшинств была использована ревизионистскими государствами – и в первую очередь германским империализмом – для подрыва версальского порядка и создания в лице немецких и мадьярских национальных меньшинств опорных пунктов германской агрессии в государствах, намеченных в качестве будущих жертв германской агрессии.

4. В силу всех этих причин система «защиты» национальных меньшинств менее всего содействовала действительному улучшению положения национальных меньшинств, оказавшихся лишь разменной монетой в политике империалистических держав. Достаточно напомнить кровавые «пацификации» пилсудчины в Западной Украине, нашедшие защитника в Совете Лиги Наций в лице назначенного Советом «нейтрального» докладчика – японца Сато.

Всем этим можно объяснить тот факт, что эта система не была восстановлена после Второй мировой войны. Предложение о восстановлении этой системы, в том или ином видоизмененном виде вносившееся на Парижской конференции, – вроде предложения австралийской делегации о создании особого Трибунала защиты человеческих прав, – не встретило и не могло встретить сочувствия. Слишком очевидным является теперь после опыта системы Лиги Наций, что не достигая своей прямой цели, эта система в то же время резко нарушает равенство и суверенитет государств, отравляя тем самым отношения между государствами.

Победа свободолюбивых народов в войне против гитлеровской Германии открыла пути для применения других способов разрешения проблемы национальных меньшинств. В ряде случаев наиболее целесообразной мерой оказалось переселение национальных меньшинств как путь к обеспечению более однородного национального состава и тем самым внутреннего укрепления государств и улучшения отношений между государствами. Это относится, в частности, к немецким национальным меньшинствам в Польше, Чехословакии, Венгрии и т. д., служившим орудием германской империалистической экспансии.

Гарантией разрешения проблемы национальных меньшинств является подлинная демократизация государств. В этом отношении весьма поучительно разрешение проблемы национальных меньшинств в странах народной демократии: венгерского меньшинства – в Румынии, турецкого меньшинства – в Болгарии.

Известное положительное значение имеет и включение соответствующих статей – в общей формулировке – в мирные договоры с побежденными государствами, в прошлом применявшими гитлеровские расовые законы. Наличие таких статей в мирных договорах с побежденными государствами не может быть истолковано в том смысле, что проблема национальных меньшинств вообще переходит в область вопросов, регулируемых международным правом. Речь идет о специфических последствиях проигранной агрессивной войны. Вместе с тем проблемы национальных меньшинств могут регулироваться в известных случаях, когда они могут затронуть соглашения между государствами, путем двусторонних отношений между этими государствами. Во всяком случае, участие международной организации в регулировании этого вопроса вводится в строго ограниченные рамки.

Но не означают ли вообще права Организации по регулированию международных отношений упразднение суверенитета? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо иметь в виду, что взаимоотношения между государствами никогда не регулировались и не могли регулироваться на основании принципа суверенитета, понимаемого как произвол, как неограниченное право одностороннего решения. Принцип суверенитета, применяемый к нескольким договаривающимся сторонам, предполагает, что стороны добровольно и на равноправных началах согласились на одном приемлемом для них решении, учитывающем их интересы. Правда, международное право, в случае невозможности достигнуть соглашения по спорному вопросу, допускало разрешение спора самими государствами силой оружия, т. е. путем принудительного навязывания сильной стороной своего проекта решения слабой стороне. Более того, «законным» результатом войны могло быть ограничение и даже упразднение суверенитета побежденной стороны или полная ликвидация ее государственности, ее «debellatio».

Международное право тогда рассматривало завоевание как действие, облекаемое в форму юридической сделки, а объявление о присоединении чужой территории считалось незаконным лишь в том случае, если сопротивление противной стороны еще не окончательно сломлено[269]269
  Лист. Международное право. 1917. С. 119, 210.


[Закрыть].

Таким образом, международное право, исходившее из признания принципа суверенитета в сфере взаимоотношений между государствами, в то же время не исключало возможности навязывания одним государством своей воли другому государству, если только первое способно было силой добиться удовлетворения своего требования. Не исключалось также «право» одного государства ограничить или ликвидировать суверенитет другого государства, если это право подкреплялось достаточной силой. Не исключалось и право третьей державы вмешаться в спор между двумя другими государствами, опять-таки если оно опиралось на достаточную силу.

Другими словами, международное право не отрицало легальной возможности применения принуждения к суверенному государству со стороны другого суверенного государства или со стороны коалиции суверенных государств. Основной формой такого принуждения считалась война. В своей легализации войны международное «право» доходило до полной легализации агрессии и аннексий. Таким образом, «право» на агрессию сочеталось с принципом суверенитета и даже выводилось из него.

Но «право» на агрессию не может быть выведено из принципа суверенитета, ибо из этого же принципа с большим основанием можно вывести как раз запрещение агрессии как покушения на суверенитет другого государства. Признание «права» на агрессию не только не вытекало логически из принципа суверенитета, но и находилось в противоречии с принципом суверенитета как принципом взаимоотношений государств.

Известен взгляд Гегеля на войну как на высшее подтверждение верховной независимости государства и его «идеальности». Известно, что с наибольшим цинизмом право войны связывали с суверенитетом идеологи германо-прусского милитаризма, вроде Трейчке, утверждавшего, что война – это «божественное установление» – оправдана именно вследствие того, что не может и не должно быть высшей власти над государствами. Отсюда вывод Трейчке: каждое суверенное государство имеет право объявлять войну по своему желанию. Но этот вывод является несостоятельным не только с морально-политической, но и с логической точки зрения. Из признания суверенитета нельзя выводить его отрицания.

Положение об отсутствии прямой необходимой связи между суверенитетом и правом объявления агрессивной войны становится особенно ясным при сопоставлении права объявления войны с другими правами, вытекающими из так называемого внешнего суверенитета. Обычно к правам внешнего суверенитета относятся три основных: право посольства («jus legationum»), право заключения союзов («jus foederis») и право войны и мира («jus belli ас pacis»).

Первые два права не могут быть реализованы одним суверенным государством без согласия другого суверенного государства. Послы и союзы не могут быть навязаны. Это вытекает из того, что речь идет о правах внешнего суверенитета, т. е. о правах в области отношений между суверенными государствами. Этого, однако, нельзя сказать о праве войны, для объявления которой не требуется согласия другого государства. Ясно, что это право, поскольку оно выходит за пределы вынужденной самообороны, лежит в другой плоскости, чем права внешнего суверенитета.

Конечно, суверенитет является условием для признания за государством права объявления войны и, в частности, права воюющей стороны. Это положение было установлено, хотя и с оговорками, еще Гроцием; оно было тогда направлено против частных войн феодалов. Оно сохраняет свою силу и в современном международном праве, хотя и приобрело иное значение. Несуверенные государства, вообще говоря, лишены этого права, если оно не оговорено в международных или государственно-правовых актах, определяющих их статут. Но это условие является чисто отрицательным. Другими словами: поскольку международное право признает право объявления войны, оно признает его только за суверенными государствами. Это, однако, не означает, что право произвольного объявления любой войны вытекает из суверенитета и что международное право всегда обязано признать право объявления войны вообще или признать любую войну, объявленную суверенным государством, правомерной. Вопрос о правомерности войны решается на основании других признаков и других критериев, притом в различные эпохи – по-разному.

Суверенитет как принцип отношений между государствами был сформулирован в эпоху, когда господствовало представление о естественном состоянии как об эре господства права сильного. Это представление было перенесено и на область взаимоотношений между государствами, где, по утверждению таких авторов, как Гоббс или Спиноза, полностью господствует естественное право как право сильного, которое и отождествлялось с суверенитетом. Суверенитет понимался тогда как право государства осуществлять государственный интерес путем применения силы к любому государству.

Так, по Гоббсу, право данного общества на самостоятельное государственное существование зависит исключительно от его способности защитить силой свою независимость. Ни о каком другом праве в международных отношениях, кроме права силы, не может быть и речи[270]270
  Hobbes. De cive. Chap. V. § 3.


[Закрыть]. Но подобные представления не могут иметь места в настоящее время, когда установлено в широких границах правовое регулирование отношений между государствами. В условиях, когда принцип суверенитета государства воплощает такую существенную общественную ценность, как национальная свобода и независимость, представление о том, что суверенитет одной нации зависит от усмотрения другой, более сильной, становится несовместимым с самим представлением о суверенитете, как о суверенитете каждого независимого государства как сильного, так и слабого.

Право произвольного объявления войны вытекало не из принципа суверенитета, а из признания международным правом принципа, согласно которому государство вправе разрешать свои споры с другими государствами путем применения силы. Агрессия, поскольку она узаконивалась международным правом, была основана не на принципе суверенитета, а на праве применения отдельным государством силы, которое признавалось международным правом, как и последствия, возникающие в результате применения этого права. Запрещение агрессии и самочинной агрессивной войны в современном международном праве направлено не против суверенитета, а против права произвольного применения силы, которое начинает восприниматься народами уже не как право, а как беззаконие. Оно означает устранение того противоречия, которым страдало прежнее международное право, признававшее суверенитет и в то же время легализовавшее ликвидацию агрессором суверенитета другого государства с помощью силы.