Текст книги "Суверенитет"

Федерация с неизбежностью предполагает совместное осуществление Союзом и государствами-членами государственных функций на одной и той же территории. В условиях буржуазной федерации это означает либо совместный суверенитет Союза и государств-членов, либо исключительный суверенитет Союза и подчинение государств-членов. Первое характерно для начальных стадий развития буржуазных федераций, второе – для ее позднейших стадий. В условиях буржуазной федерации принцип непроницаемости территории имеет вполне реальный смысл, отражая несовместимость интересов классов и групп, претендующих на суверенитет.

В советской федерации во второй фазе государственные функции – функция охраны социалистической собственности (с которой тесно соприкасается и задача обеспечения общественного порядка), функция хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной работы, а с 1944 г. и внешняя функция – осуществляются совместно Союзом и союзными республиками на началах тесного сотрудничества и общего единого руководства. Однако этим не наносится ущерб суверенитету союзных республик, ибо эти республики всегда могут по собственному решению односторонним актом выхода из Союза вернуть себе право монопольного осуществления государственных функций на своей территории. Они не делают этого, ибо убеждены в том, что их суверенитет реально обеспечен именно в Союзе, охраняющем их суверенные права, а не вне его, и что именно в рамках Союза обеспечено наиболее эффективное осуществление их государственных функций и задач. В СССР не существует расхождений в интересах народов отдельных союзных республик, объединенных общностью целей и солидарностью интересов. Принцип непроницаемости территории в этих условиях оказывается неприменимым.

С другой стороны, ст. 14 в некотором смысле ограничивает и осуществление суверенитета Союза, который не может вторгаться в компетенцию республик. Правда, Союзу принадлежит компетенция компетенции. Но это предписывает Союзу вполне определенный порядок изменения компетенции, а именно путем изменения конституции, т. е. с согласия представителей огромного большинства республик.

Суверенитет союзных республик вырисовывается с особой отчетливостью в свете решений X сессии Верховного Совета СССР I созыва о предоставлении союзным республикам права внешних сношений с иностранными государствами, заключения с ними соглашений и обмена дипломатическими и консульскими представителями, а также права создания войсковых формирований. Союзу дано право устанавливать порядок во взаимоотношениях союзных республик с иностранными государствами и руководящие основы военной организации союзных республик. Практика показывает, что эти права союзных республик толкуются в советской федерации весьма широко, выходя далеко за пределы обычной компетенции государств-членов. Так, две союзные республики подписали Устав Организации Объединенных Наций, налагающий на членов Организации серьезные обязанности в деле борьбы с агрессией, к выполнению которых могут быть призваны, следовательно, и эти союзные республики. Три союзные республики подписали с Польской республикой соглашения об обмене населением, затрагивающие вопрос о правах иностранцев, отнесенный по Конституции СССР к ведению Союза.

Само по себе право ведения внешних сношений, как и право образования своих войсковых формирований, еще не является признаком суверенитета. Суверенным является независимый член международного общения. Но допускалось и допускается ограниченное участие в международном общении и зависимых государств, как вассальных государств, протекторатов, подмандатных государств, а также государств – членов федерации. В последнем случае это право фиксируется в конституции федерации или молчаливо ею признается. В конституции США штаты вправе заключать договоры с другими государствами с разрешения конгресса. Швейцарская конституция разрешает кантонам заключать договоры с иностранными государствами по вопросам публичного хозяйства, соседских отношений и полиции (ст. 9-10 Конституции 1879 г.). Германские государства до 1918 г. обменивались дипломатическими представителями с другими государствами. Точно так же во всех этих федерациях государства-члены имеют известные формальные права и на свои вооруженные формирования.

Опыт буржуазных федераций свидетельствует, однако, о том, что все эти права не имеют никакого практического значения, нося чисто формальный характер. Но вместе с тем эти данные решительно опровергают взгляд о принципиальной несовместимости федерации с правами государств-членов в области внешних сношений, взгляд, из которого вытекало бы, что решения 1 февраля 1944 г. преобразовали Советский Союз из федерации в конфедерацию. В действительности различие между федерацией и конфедерацией лежит не в плоскости компетенции, а в плоскости взаимоотношений между Союзом и государствами-членами и структуры самого Союза, который в конфедерации не имеет постоянных законодательных и исполнительных органов и опирается при проведении своих решений на согласие государств – членов конфедерации в лице их органов власти и управления. В федерации Союз осуществляет непосредственно государственную власть, выносит и осуществляет самостоятельно свои решения в сфере своей компетенции. Необходимо иметь в виду, что конфедерация сама по себе не означает суверенитета государств-членов. О таком суверенитете можно говорить лишь в тех конфедерациях, в которых за государствами-членами признается право выхода. Конфедерация США 1781–1787 гг., Германский Союз 1815–1867 гг. не относятся, следовательно, к конфедерациям, не признающим на деле суверенитет государств-членов. Здесь необходимо говорить о совместном суверенитете конфедерации и государств-членов при значительном преобладании государств-членов в общем суверенитете (что отражает преобладание местных интересов отдельных частей правящих классов конфедерации над их общими интересами).

Из сказанного мы можем сделать тот вывод, что право государств-членов на внешние сношения как в конфедерации, так и в федерации, не связано само по себе с суверенитетом и совместимо с отрицанием, частичным или полным, суверенитета государств-членов. И в советской федерации нельзя говорить о такой прямой связи. Союзные республики обладали суверенитетом и до 1944 г., т. е. и в тот период, когда они не имели права вести внешние сношения с иностранными государствами. Однако в условиях советской федерации право внешних сношений, предоставленное суверенным союзным республикам, еще полнее и рельефнее, чем раньше, раскрывает суверенную природу союзных республик, поскольку оно расширяет общий объем полномочий, на деле осуществляемых (а не только находящихся в потенциальном обладании) союзными республиками в рамках советской федерации.

В силу своего суверенитета союзные республики выступают как полноценные и авторитетные участники международного общения. Конечно, каждая союзная республика, выступая на международной арене, не может не принимать во внимание и интересов других союзных республик и Союза в целом. Это естественно для любых государств, являющихся членами какого-либо содружества государств. Далеко не добровольные конституционные «соглашения», лежащие в основе так называемого «Британского содружества», предписывают доминионам учитывать в своей внешней политике интересы всего «содружества». Но этим не нарушается самостоятельность союзных республик в области внешних сношений, поскольку общая линия основана на добровольном согласии союзной республики. Этого нельзя было бы сказать про государства-члены какой-либо буржуазной федерации, если бы данная федерация предоставила им право выступать в качестве субъектов международного общения государств.

Таким образом, характерным для советской федерации, в отличие от буржуазных федераций, является суверенитет Союза и суверенитет союзных республик. Федеративные отношения возлагают на каждого из суверенных субъектов этих отношений определенные обязательства. Союзная республика не может осуществлять прав, отнесенных к ведению Союза (и в этом смысле ее суверенитет ограничен), иначе как выйдя из Союза. С другой стороны, Союз не может упразднить союзную республику без ее согласия или воспрепятствовать ее выходу из Союза, ибо эти действия были бы несовместимыми с признанием суверенитета союзных республик.

Но совместимы ли эти обязательства с суверенитетом самого Союза, с его полновластием на его территории? Эти обязательства не противоречат суверенитету Союза, так как они свободно установлены самим Союзом в его конституции, а не навязаны ему извне. Они выражают свободную волю и интерес политического суверена в советском государстве – всего многонационального советского народа, они вытекают из самой классовой природы советского государства, из морально-политических норм советского общества, воплощенных в ленинско-сталинской национальной политике.

Именно в плоскости политической сущности суверенитета и находит свое разрешение вопрос о суверенитете Союза и союзных республик. В основе последнего лежит единство интересов и воли всего советского народа, трудящихся города и деревни СССР во главе с рабочим классом, осуществляющим государственное руководство общества. Возможность этого единства обусловлена социалистическим общественным строем, устранившим всякие противоречия в интересах национальностей Союза, создав подлинное единство этих интересов и органическую политическую, экономическую и культурную общность советских народов. Уважение к национальным интересам отдельных наций, входящих в эту общность, вытекает из самой классовой социалистической природы советского многонационального народа, в котором не может быть места никакой национальной дискриминации, никаким национальным привилегиям и национальным ограничениям.

В советском обществе создается такое единство народов, при котором образуются устойчивый (а не временный), всеобщий (а не касающийся лишь некоторых специальных целей) единый интерес и единая воля этих народов. Многонациональный советский народ как единое целое становится реальностью, такой же реальностью, такой же устойчивой общностью, как и отдельные нации, составляющие этот народ, но в нем не растворяющиеся. Реальность советского многонационального народа как единого целого базируется на единой экономической основе СССР, на единстве классовой основы государства – диктатуры рабочего класса, на единстве политической основы СССР – Советов, толкающих народы на путь объединения. Такое единство невозможно в условиях буржуазной многонациональной федерации, хотя бы потому, что в этой федерации не могут быть устранены противоречия, существующие в лагере самой буржуазии различных национальностей, гегемония буржуазии более сильных частей федерации над более слабыми и проведение интересов именно буржуазии господствующей нации в федерации в ущерб интересам других наций.

Наличие этих реальностей в социалистическом обществе – непреложный факт, коренящийся в условиях самой социалистической действительности. Этот факт проявляет себя в любой области советской жизни – экономической, культурной, политической. Этот факт может быть засвидетельствован в сознании любого советского человека, который одинаково живо и активно воспринимает свою принадлежность к единой советской общности трудящихся и к своей национальной общности. Одна общность не вытесняет другую и не оттесняет другой. Одна общность не противоречит другой, ибо их интересы не противоречат друг другу, а гармонически сочетаются. Поэтому мы и наблюдаем согласный и взаимно обусловленный рост и укрепление как одной, так и другой общности. Политический, экономический и культурный рост отдельных национальностей привел не к ослаблению их взаимных связей, а наоборот, к еще большему росту этих связей в области политической, экономической и культурной. С другой стороны, рост Союза сопровождается не поглощением союзных республик и их нивелированием, а наоборот, их полным расцветом.

Данные социально-политические реальности и обусловливают решение вопроса о суверенитете в советской федерации. Советский федерализм исходит из суверенитета Союза и из суверенитета союзных республик, причем речь не идет о разделении суверенитета между Союзом и союзными республиками – такое разделение, безусловно, противоречило бы самой сущности суверенитета. Речь не идет также о том, что суверенитет в целом принадлежит лишь Союзу и союзным республикам, вместе взятым, ибо это означало бы, что союзная республика, как таковая, и Союз, как таковой, вовсе не обладают суверенитетом, что не отвечает действительности. Проблема суверенитета не может быть решена без обращения к социальной реальности, политической формой которой и является государство. В советском обществе и Союз, и каждая союзная республика опираются на такую социальную реальность, служащую субстратом политического и юридического суверенитета в лице единой общности всего советского народа и национальной общности каждой национальности, входящей в состав советского народа.

Остается еще рассмотреть вопрос о нациях и народностях СССР, не организованных в свои союзные республики, и о природе их национальных образований.

Принципом советской федерации является равенство и суверенность народов (Декларация прав народов России). Однако эта суверенность национальностей не совпадает, как уже было указано в советской литературе[251]251
  Трайнин. Проблема суверенитета в советской федерации // Изв. Отд. экономики и права. 1945. № 3.


[Закрыть], сама по себе с государственным суверенитетом. Суверенность – категория не юридическая, а политическая, это – морально-политическое право на государственный суверенитет как на одну из форм самоопределения. Признание данного права в юридическом акте советского государства придает этому праву юридический характер, т. е. дает юридическую возможность каждой нации определить характер своего государственного бытия, как длящуюся возможность, неисчерпанную тем или иным принятым нацией в тот или иной момент решением. Использование такого права лежит в основе советской автономии. Еще в 1913 г. товарищ Сталин писал: «Право на самоопределение, т. е. – нация может устроиться по своему желанию. Она имеет право устроить свою жизнь на началах автономии. Она имеет право вступить с другими нациями в федеративные отношения. Она имеет право совершенно отделиться. Нация суверенна, и все нации равноправны»[252]252
  Сталин. Соч. Т. 2. С. 310–311.


[Закрыть]. Таким образом, государственный суверенитет – лишь одна из форм суверенности нации наряду с областной автономией и т. п. Суверенность же заключается в праве устроиться по своему желанию.

Здесь проведено строгое различие между суверенностью нации и государственным суверенитетом. Суверенность нации – это свобода выбора нации между несколькими возможностями, одной из которых является государственный суверенитет. Каждая нация суверенна, но не каждая нация осуществляет свою суверенность путем создания суверенного государства. Последнее обусловлено обладанием объективной возможностью использования этого права именно таким образом, т. е. возможностью конституировать суверенную политическую общность, которая могла бы логически и практически поставить вопрос о выходе из Союза.

Объективные условия, необходимые для образования союзной республики, в настоящий исторический момент были указаны товарищем Сталиным[253]253
  Сталин. Вопросы ленинизма. 11-е изд. С. 528–529.


[Закрыть]. Эти условия связаны с тем, что: 1) союзная республика имеет право на выход из Союза, и этим определяется ее юридический статут в Союзе как суверенного государства, 2) право на выход союзной республики есть одно из выражений права наций на самоопределение, и поэтому оно подпадает под условия, определяющие наличие данного права.

Реальность права на выход обусловлена географическим расположением территории государства (ее окраинный характер) и количеством населения (необходимость известного минимума населения, который может обеспечить самостоятельное существование и жизнеспособность отдельного советского государства). Правомерность постановки вопроса о выходе с точки зрения национального самоопределения обусловлена наличием в данной республике компактного национального большинства, конституирующего отдельную нацию.

Нации, которые в силу объективных причин не отвечают этим условиям, создают автономные образования: автономные республики и автономные области. Это, конечно, не значит, что форма автономного образования не может быть избрана и такой национальностью, которая могла бы образовать союзную республику. До 1929 г. Таджикистан, до 1936 г. Казахстан и Киргизия не реализовали объективной возможности создать свои союзные республики; Грузия, Армения и Азербайджан представляли суверенные, но не союзные республики. С 1936 г., с преобразованием Грузии, Армении и Азербайджана в союзные республики, в советском государственном праве понятия суверенной советской республики и союзной республики совпадают. После преобразования Казахстана и Киргизии из автономных республик в союзные все нации, отвечающие объективным условиям, отмеченным выше, образуют суверенные союзные республики.

Автономия и суверенитет – две четко отграничиваемые категории в советском государственном праве. Автономия – это несуверенная национальная государственность. Но предоставление нации автономии не означает лишения ее суверенности, а означает юридическое обеспечение за нацией на началах ее самоопределения полноты прав, которые данная нация может использовать в силу объективных условий своего существования. Советская автономия резко отличается от автономии в буржуазных государствах, представляющей собой обычно компромисс между крайним централизмом буржуазии господствующей нации и стремлением угнетенной нации к самоопределению путем образования самостоятельного государства. Ленин охарактеризовал буржуазную автономию как реформизм в национальном вопросе.

«Революционное подрывает основу власти. Реформистское в национальной программе не отменяет всех привилегий господствующей нации, не создает полного равноправия, не устраняет всякого национального гнета. „Автономная“ нация не равноправна с „державной“ нацией… автономия, как реформа, принципиально отлична от свободы отделения как революционной меры»[254]254
  Ленин. Соч. 3-е изд. Т. XIX. С. 260.


[Закрыть].

Советская автономия, разумеется, ничего общего не имеет с этой реформистской буржуазной автономией. Советская автономия зиждется на признании полного права нации на самоопределение и является реализацией этого права, результатом использования данного права нацией. Она обеспечивает нации максимум национальных прав.

Несуверенный характер советских автономных образований выражается в том, что они не имеют права выхода из Союза, а также права самостоятельного осуществления государственной власти в пределах своей компетенции. Автономное образование осуществляет свою компетенцию под руководством и контролем союзной республики.

Государственный характер советской автономии выражается в известных правах на территорию и гарантиях юридической силы актов органов автономии.

В автономной республике это право на территорию выступает как элемент территориального верховенства. Конституции автономных республик устанавливают, что территория союзной республики не может быть изменена без ее согласия. Что касается автономных областей, то из формулировок конституций союзных республик вытекает, что автономные области имеют право устанавливать с последующим утверждением союзной республикой свои границы и свои территориальные деления, т. е. обладают правом, которым не обладает даже край, в который входит автономная область и которому она подчинена. Так, Конституция РСФСР перечисляет среди прав высших органов власти и управления РСФСР: «...утверждение границ и районного деления автономных советских социалистических республик и автономных областей», «установление границ и районного деления краев и областей (курсив наш. – И. Л.)». Таким образом, и за автономными областями признаются некоторые элементы территориального верховенства. Это объясняется тем, что территория автономной области, как и автономной республики, – это национальная территория народа, за которым признано право на самоопределение.

Территория автономной республики и автономной области – это элемент общности нации, чего нельзя сказать о территории края или административной области, представляющей собой обыкновенное административно-территориальное деление. Право на территорию, предоставленное автономной области, служит доказательством того, что последняя не может рассматриваться как местная административно-территориальная единица. Оно служит наглядным выражением государственного характера советской автономной области.

Гарантия юридической силы актов автономных образований находит свое выражение в том, что постановления и распоряжения советов министров автономных республик не могут быть отменены Советом Министров союзной республики, наравне с актами исполнительных комитетов областных советов, а решения и постановления советов депутатов трудящихся автономных областей не могут быть отменены вышестоящим советом, т. е. советом края; в том и другом случае право отмены принадлежит Президиуму Верховного Совета союзной республики.

Совет Министров союзной республики направляет работу советов министров автономной республики и руководит деятельностью исполнительных комитетов советов. Первое не включает права отмены актов направляемых органов, в то время как руководство с необходимостью включает подобное право в отношении руководимых органов. Государственный характер советских автономий подчеркивается тем, что автономия в советском государстве является формой федеративного объединения, в силу чего связи между автономными образованиями и союзной республикой рассматриваются как федеративные связи.

В советском федерализме автономная часть государства должна рассматриваться как субъект федеративного объединения, а не как провинция децентрализованного государства. Ее роднит с союзной республикой единство принципа, лежащего в основе как той, так и другой. И та и другая строятся на национальном принципе. Все, как союзные, так и автономные республики, так же как и автономные области, без исключения являются национальными образованиями, во всех них находят свое выражение принципы национального равенства и суверенности, принцип права наций на самоопределение. Характерным для советского государственного права является, наряду с признанием федерации как наиболее целесообразной формы государственного устройства национальностей, отклонение федерализма во всех других случаях. Решительно отвергается федерация как общая форма взаимоотношений между центром и крупными краевыми объединениями; решительно отвергается мелкобуржуазный прудонистский федерализм и всякие проекты децентрализации; этим проектам противопоставляется принцип демократического централизма, особым случаем применения которого, допускаемым лишь во вполне определенных условиях, является советская федерация во всех ее формах и видах.

При этом необходимо еще иметь в виду и то, что автономия, сочетаемая с системой советов, базирующейся на принципе демократического централизма, предполагает такую широкую самодеятельность автономных образований, а федерация, основанная на советской системе, такую степень единства государственного руководства, что советская автономия с полным основанием может рассматриваться как низшая форма федеративной связи, а союзная и даже договорная форма федерации – как высший вид автономии[255]255
  Сталин. Соч. Т. 4. С. 355; Т. 5. С. 22.


[Закрыть].

Отсюда становится вполне понятным тот факт, что если до революции 1917 г. автономия мыслилась большевиками как форма отношения между центром и местами в рамках унитаризма, то после открытия советов как государственной формы диктатуры пролетариата и после победы социалистической революции, предоставившей возможность строительства автономии «на базисе советов» (Сталин) автономия стала рассматриваться как форма федеративной связи.

Исходя из сказанного, мы можем подойти и к решению вопроса о том, является ли РСФСР федерацией только по имени или по существу. РСФСР – безусловно, федерация, ибо она насчитывает около двадцати (точно – 18) автономных образований, связанных с ней федеративной связью. Структура Президиума Верховного Совета РСФСР (заместители председателя по числу автономных республик) подчеркивает федеративный характер Российской республики, которую товарищ Сталин рассматривал в ее отношениях с автономными республиками как «целостное федеральное образование»[256]256
  Сталин. Соч. Т. 5. С. 151.


[Закрыть]. Являются ли федерациями и другие союзные республики, имеющие в своем составе автономные образования? Несомненно, что и эти образования связаны с соответствующими союзными республиками федеративными узами, однако ввиду того, что число этих образований в других союзных республиках весьма невелико (в Грузии – 3, в Азербайджане – 2, в Узбекистане – 1, в Таджикистане – 1), их наличие не вызывает необходимости в том, чтобы быть отмеченным в наименовании самой республики; тем более, что в данном случае не имели такого значения те особые политические моменты (взаимоотношения между бывшей господствующей нацией и ранее угнетенными нациями), которые делали необходимым именно в Российской республике федеративный характер соответствующих связей[257]257
  Лашарьер, автор новейшей французской работы о советском федерализме, считает РСФСР федерацией лишь по имени. Однако его аргументация совершенно несостоятельна. Он утверждает, что автономные республики не имеют ни определенной компетенции, ни гарантий территориальной целостности. Но эти утверждения основаны на незнакомстве автора с конституциями автономных республик, в которых, как известно, оба момента установлены с полной определенностью. Далее Лашарьер придает решающее значение отсутствию особого Совета Национальностей РСФСР. Однако допущение автономных республик и автономных областей к участию в Совете Национальностей СССР в качестве самостоятельных единиц в достаточной мере гарантирует особые национальные интересы этих образований, вследствие чего создание второй палаты в РСФСР оказалось излишним.


[Закрыть].

Могут попытаться отрицать государственный характер советских автономий ссылкой на известные имевшие место случаи ликвидации автономных республик и областей, как, например, ликвидация АССР немцев Поволжья Указом Президиума Верховного Совета СССР 1941 г. или Чечено-Ингушской и Крымской АССР законами I сессии Верховного Совета СССР 1946 г. Но данные случаи являются исключением, подтверждающим, а не опровергающим правило. Это исключительные меры, предпринятые против вражеской агентуры. Ясно, что данные случаи ни в малейшей мере не ставят под вопрос существование какой бы то ни было автономной республики или автономной области, не нарушающей условий сожительства с другими советскими народами.

Принцип права наций на самоопределение был и остается краеугольным камнем советского федерализма. Но это не единственный принцип советского государства; имеются еще и другие принципы, по отношению к которым самый принцип права наций на самоопределение имеет подчиненное значение.

«Следует помнить, что, кроме права народов на самоопределение, есть еще право рабочего класса на укрепление своей власти, и этому последнему праву подчинено право на самоопределение. Бывают случаи, когда право на самоопределение вступает в противоречие с другим, высшим правом – правом рабочего класса, пришедшего к власти, на укрепление своей власти. В таких случаях, – это нужно сказать прямо, – право на самоопределение не может и не должно служить преградой делу осуществления права рабочего класса на свою диктатуру. Первое должно отступить перед вторым. Так обстояло дело, например, в 1920 г., когда мы вынуждены были, в интересах обороны власти рабочего класса, пойти на Варшаву»[258]258
  Сталин И. Соч. Т. 5. С. 265.


[Закрыть].

В данном случае как раз и выступил на первый план этот принцип. Более того, речь шла о предотвращении смертельной угрозы, нависшей над всеми советскими народами, над их государственным, над их социалистическим завоеванием, над их национальным бытием и даже физическим существованием, речь шла о защите независимости и самоопределения всех советских народов. Во имя спасения диктатуры рабочего класса и самоопределения народов, для выполнения своего кровного долга и своего назначения и цели перед советскими народами Союзу пришлось применить чрезвычайные меры против немцев Поволжья, татар Крыма, чеченцев и ингушей и их республик. В условиях федерации союзные государства и Союз в целом не могут не применять репрессий вплоть до ликвидации против члена федерации, угрожающего их существованию и жизненным интересам всего Союза. Ведь было бы нелепо понимать право на самоопределение как право на безнаказанный переход на сторону врага, на содействие ему и нанесение удара в тыл армии Союза. Право на самоопределение никто никогда не понимал как право на пособничество врагу. Народы, виновные в таком пособничестве, не могут рассчитывать на иммунитет, которым не обладают и государства – нечлены федерации. Решения верховного советского органа власти были юридическим оформлением политической санкции, поддержанной всем суверенным советским народом, трудящимися всех национальностей Союза, – акта политического суверенитета советского народа.

Конституция 1936 г. знает две формы советской автономии: автономную республику и автономную область. (Истории нашей федерации известны и другие формы, как трудовая коммуна, протекторат.) Различие между ними весьма существенно; можно сказать, что отмеченные выше свойства советской автономии исчерпывают ее общие родовые признаки. К этому надо присоединить еще весьма важный общий признак всех советских национальных образований от союзной республики до национального округа: это – органы управления, суд и школа на родном языке.

Автономная республика – это форма национальной государственности тех наций, которые не обладают необходимыми объективными признаками для образования суверенных государств. Автономная республика – это несуверенное советское государство. Как государство оно обладает системой высших органов власти и управления и своим законодательством, правом на территорию.

Автономная область – это советское государственное образование небольшой национальности, которая не располагает объективными условиями для создания своего государства (хотя такие условия и могут появиться в процессе ее роста и развития). Автономная область пользуется широкой общественной автономией.

Право на самоопределение – морально-политическое требование, признанное советским правом и осуществляемое в различных формах в соответствии с объективными условиями. Оно выражается и в образовании автономии, и в преобразовании автономной республики в союзную или автономной области в автономную республику. В советском государстве право на самоопределение, а следовательно, и право на государственный суверенитет, признано юридически со времени декларации прав народов России, но в ряде случаев оно не может быть реализовано в виде суверенной государственности многими национальностями, так же (это, разумеется, не больше чем сравнение), как и право на труд, признанное за всеми гражданами, не может быть использовано нетрудоспособными субъектами этого права.

Самое предоставление нации права на самоопределение еще не означает предоставления ей государственного суверенитета, а лишь признание ее права решить, желает ли она образовать суверенное государство или не желает.