Текст книги "Суверенитет"

Глава 2. Феодальное государство

Государство эпохи феодальной раздробленности вновь отдаляется от принципа суверенитета, к которому так приблизилось античное рабовладельческое государство в эпоху Римской империи. Принцип суверенитета, с одной стороны, и конкурирующая с государственной властью власть церкви с другой, – таковы новые моменты политической жизни, несовместимые с принципом государственного суверенитета.

Правда, необходимо иметь в виду, что феодальная иерархия характеризует отношения, существующие внутри господствующего класса. В отношении крепостного или полукрепостного крестьянства государственная власть феодализма выступает в достаточной мере авторитарно, как власть высшая. Однако принципы сюзеренитета все же оказывают глубокое влияние на всю структуру государственной власти.

Точно так же было бы неправильно говорить о полной самостоятельности церкви перед лицом государства. Акты иммунитета давались монастырям именно светской властью, и тем самым юридическим титулом прав церкви до некоторой степени были государственные, а не церковные акты.

Государство эпохи феодальной раздробленности представляет собой организацию власти класса феодалов. «Этот феодальный строй, как и античная общинная собственность, был ассоциацией, направленной против порабощенного, производящего класса, но форма ассоциации и отношение к непосредственным производителям были различны, ибо налицо были различные производственные условия»[144]144
  Маркс и Энгельс. Соч. Т. IV. С. 14.


[Закрыть].

Связь между государством и официальной церковью (говорим «официальной», ибо в условиях средневековья социальное движение народных масс – крестьян, городского плебейства – нередко принимало религиозный характер сектантства, ересей и т. д.) объясняется, прежде всего, единством их классовой основы. Духовные феодалы представляют собой неразрывную часть феодального класса. Церковная организация была составной частью организации феодальной эксплуатации крестьянства, ибо сама церковь была крупнейшим феодальным землевладельцем. В то же время средневековая церковь была одной из организаций экономического и политического господства всего феодального класса, освящая его государственные привилегии и выгодные ему формы эксплуатации.

Однако единство классовой основы не исключает различных форм проявления господства класса. Каковы бы ни были первоначальные взаимоотношения между церковью и государством в эпоху зарождения феодализма, несомненно и то, что в эпоху завершенного феодализма церковь выступает уже как относительно самостоятельная организация, не подчиненная государству и даже требующая от государства подчинения себе. Возглавляемая римским папой организация католической церкви, служа оплотом феодального общества, в то же время не может рассматриваться как организация государственная или подчиненная государству. Она ставит последнему твердые и определенные границы.

Самостоятельная роль церкви наряду с государством и даже над государством объясняется многими причинами. Она отражала известную разнородность составных элементов самого господствующего класса и, в частности, наличие расхождений в интересах светских и духовных феодалов. Хотя церковь представляет собой орудие господства феодального класса в целом, она в то же время наиболее прямым и непосредственным образом выражает интересы и притязания именно духовных феодалов. Отношения феодального общества не благоприятствуют дальнейшему развитию процесса оформления самостоятельности права. Наоборот, они приводят к новому усилению морально-религиозно-юридического синкретизма. Правоустанавливающая функция государства ослабевает, если не атрофируется полностью.

Местный обычай, санкционируемый государством, становится одним из главных источников права. Но наряду с этим феодальное общество видит свою опору в феодальной морали и религии. Слабость государственной власти и ее неспособность урегулировать даже отношения между членами самого господствующего класса подчеркивают с особой силой значение религиозно-морального фактора как элемента какого-то порядка в феодальной неурядице («Божий мир»). Однако этот фактор может оказать свое влияние, если ему придается принудительная сила, т. е. характер нормы, юридически обязательной. Религиозные предписания, как и требования рыцарской морали, превращаются в составную часть права, вернее, смешиваются с правом, хотя в этом смешении сохраняется в своей специфичности и чисто правовой момент, успевший достигнуть значительной степени самостоятельности еще в предшествующий исторический период.

Церковь выступает как носительница принудительной власти, навязывающая свою волю светской власти. При таком положении церкви и религии не может быть и речи о суверенитете государства.

Борьба различных сил феодального общества, выступавших – особенно в период начавшегося разложения феодализма – со своими притязаниями на верховенство или на свою неприкосновенную сферу власти, как то: император, церковь, короли, крупные феодалы, не могла не способствовать теоретической разработке существа и различных сторон верховной власти. Уже Оккам, Марсилий Падуанский, Эний Сильвий говорят о единстве, неограниченности, неотчуждаемости, неделимости высшей власти[145]145
  Палиенко. Суверенитет. С. 75.


[Закрыть]. Однако эти положения не выходили еще за рамки теоретических построений.

Особенность феодальных форм власти, в частности принципы сюзеренитета, которые мы должны здесь подвергнуть рассмотрению, в конечном счете объясняется особенностями феодального способа производства и феодальной собственности.

Товарищ Сталин дал четкую характеристику различиям между рабовладельческим и феодальным способами производства. Первый основан на полной собственности эксплуататоров на средства производства и на работника производства, который в силу этого рассматривается как одушевленное орудие. Иначе обстоит дело в феодальном способе производства, складывающемся в таких условиях, когда рабский труд, полностью зависимый и лишенный стимула заинтересованности работника, стал менее выгодным с точки зрения эксплуататора. На смену ему приходит феодальный способ производства, основанный на собственности эксплуататора на средства производства и неполной собственности эксплуататора на работника производства. Работник не является вещью хозяина, его зависимость поставлена в определенные рамки, он может сам владеть собственностью и вообще обладает, хотя и ограниченной, гражданской правоспособностью[146]146
  Сталин. Вопросы ленинизма. 11-е изд. С. 556–557.


[Закрыть].

Общим для феодального и рабовладельческого способа производства является то, что и тот и другой основаны на внеэкономическом принуждении работника. Внеэкономическое принуждение является реальным условием возможности присвоения прибавочного продукта. В условиях рабовладельческого общества, признающего полную собственность на работника, это принуждение осуществляется хозяином в силу его «частной власти», или «господской власти», без прямого участия государства. Однако в условиях феодальной неполной собственности на работника производства и частная власть эксплуататора оказывается неполной, недостаточной для осуществления внеэкономического принуждения. Эта частная власть должна быть дополнена государственным принуждением, должна сочетаться с ним, слиться. Другими словами: функция государственного подавления заключается здесь не только в политическом подавлении эксплуатируемого, как это было в рабовладельческом государстве, но объединяется с внеэкономическим принуждением, т. е. с самой эксплуатацией, осуществляемой с помощью методов внеэкономического принуждения.

Для феодализма характерно то, что «гражданское общество непосредственно имело политический характер, т. е. элементы гражданской жизни – например, собственность и семья, форма и способ труда были возведены на высоту элементов государственной жизни в форме феодальных прав, сословий и корпораций»[147]147
  Маркс и Энгельс. Соч. Т. I. С. 389.


[Закрыть].

Это слияние частной и государственной власти происходит в условиях децентрализованной экономики, слабого развития экономических сношений и связей между отдельными районами. Экономика феодального общества определяет характер такого влияния. Оно выражается в децентрализации власти, наделении землевладельца правами публичной власти, превращении поместья в государственное образование. Государственная власть распыляется, и частицами этой власти наделяются сами члены господствующего класса. Земельная собственность соединяется с государственной властью. Это означает создание наиболее непосредственной формы классового господства, ибо каждый член господствующего класса обладает также частицей самой государственной власти, т. е. непосредственно осуществляет и государственную власть, выступая, согласно крылатому слову Бомануара, в качестве суверена в своей «баронии».

Отсюда выводимы и объяснимы особенности, составляющие своеобразие государства эпохи феодальной раздробленности. Одной из таких особенностей является смешение публичного и частного права, превращение государственной власти (вернее, ее частицы) в частную собственность отдельных феодалов, которая может быть отчуждена, унаследована, получена в качестве приданого, и, с другой стороны, превращение частных прав феодала в государственные.

Другой особенностью феодального государства является феодальный договор как основа взаимоотношений внутри господствующего класса. Если каждый член этого класса является носителем частицы самостоятельной государственной власти, то естественно, что его отношения с другими членами, даже вышестоящими в феодальной иерархии, могут строиться не на основе полной субординации, а только на основе договора, устанавливающего взаимные права и обязанности сторон. Отношения сюзеренитета основаны на принципе взаимной верности вассала и его человека. «Qua fidelitate debetur homo vassali ea fidelitate debetur vassalus homini».

Феодальная иерархия отражала необходимость известной формы объединения класса феодалов для осуществления общих классовых задач. «Иерархическая структура земельной собственности и связанная с ней система вооруженных дружин давали дворянству власть над крепостными»[148]148
  Маркс и Энгельс. Соч. Т. IV. С. 14.


[Закрыть].

Но эта иерархия отражала также раздробление государственной власти, обеспечивая самостоятельность членов этой иерархии и договорные отношения между ними.

Обязанности вассала к сюзерену определены как «auxilium» – денежная помощь при определенных обстоятельствах, военная помощь на определенных условиях, совет, участие в суде и т. п. Обязанность сюзерена заключается в охране прав вассала, в обеспечении его леном за службу, в обеспечении ему правосудия. Согласно капитуляриям Карла вассал освобождается от своих обязанностей в отношении сюзерена, если последний побил его палкой, обесчестил жену или дочь, обратил в рабство.

Взаимные права и обязанности сеньора и вассала закреплены в процедурах «hommage», «foi», инвеституры.

В борьбе со своими феодальными господами города обеспечивают за собой права коллективных членов феодального иерархического общества. Они вступают с королями или крупными сеньорами в договорные отношения, фиксирующие взаимные права и обязанности сторон. Город приобретает права крупного феодала, а вместе с тем и частицу государственной власти, вплоть до права ведения своих войн, чеканки монеты и т. п.

Договорные отношения в некотором смысле проецируются и на отношения между феодалами и эксплуатируемыми крестьянами. Однако тут принцип договора является лишь формальным прикрытием вполне одностороннего характера отношений. Повинности крепостного или полукрепостного крестьянства регулировались не договором, а обычным правом, произвольно «толкуемым» сильной стороной, т. е. феодальными землевладельцами.

Не может быть никакой аналогии между принципом сюзеренитета и принципом распределения функций власти между отдельными органами суверенного государства. В последнем случае речь идет о разграничении компетенции отдельных органов согласно закону, обязательному для всех этих органов, устанавливающему их права, являющиеся в то же время и обязанностями, государственными функциями. В первом случае речь идет о договоре между сторонами, каждая из которых обладает в силу собственного права частицей самостоятельной государственной власти. В последнем случае, как мы указывали, не нарушается единство государственной воли, а способ формирования этой воли в процессе взаимодействия различных органов определяется законом. В первом же случае единство государственной воли может быть нарушено, поскольку принцип договора исходит из признания изначальной множественности воль. Здесь не исключается господство двух несовместимых норм, регулирующих поведение одного и того же субъекта в одних и тех же случаях, и вопрос о силе того или другого права решается на основе права силы, кулачного права. В этом отражается слабость внутреннего единства господствующего класса феодального общества. Интересы отдельных феодалов часто сталкиваются между собой, между тем как общность интересов проявляется лишь в случае обострения внутренней опасности со стороны эксплуатируемого крестьянства. Экономическое разобщение и политическое раздробление не могут способствовать укреплению классовой солидарности феодалов. Даже внешняя опасность не всегда приводила к действительному сплочению рядов господствующего класса, поскольку отношения с чужеземным сеньором-завоевателем нередко продолжали строиться на тех же договорных началах и, следовательно, не угрожали положению отдельных феодалов, которые могли установить такие же отношения с завоевателями. Поэтому в феодальном государстве эпохи раздробленности не только отсутствует внутреннее полновластие, но существенно снижается и значение вопроса о внешней независимости. Само понятие государственной независимости затемняется представлениями об универсальной императорской власти, распространяющейся на весь христианский мир, о духовной власти как стоящей над властью отдельных государей, о связи государственного подданства с землей, в силу чего глава независимого государства мог оказаться вассалом другого государя в связи с владением землей в пределах сюзеренитета последнего и т. д.

Более четкое представление о независимости, естественно, должно было сложиться в городских торговых республиках Северной Италии, рано изживающих феодализм как в экономической, так и в политической жизни. Здесь-то и возникает доктрина о государствах, не признающих над собой высшей власти («civitates superiorem non recognoscentes»), которая сыграла столь значительную роль в оформлении принципа суверенитета.

Конечно, этим не снималась внешняя военная функция государства, так как феодальный класс в целом был в ней заинтересован. Феодальное государство своими особыми средствами обеспечивает осуществление основных функций государства. Оно создает свой государственный аппарат и свои отряды вооруженных людей. Вооруженные силы организованы как рыцарское ополчение на основе того же феодального договора, строго регламентирующего условия, в том числе и сроки военной «помощи». Государственные должности превращаются в феодальную собственность. Государственные доходы состоят из земельной ренты феодалов, взимаемой с крестьян; рента используется как налог, налог принимает форму ренты. Другой источник государственных доходов – феодальное «auxilium», условия которого опять-таки регламентированы феодальным договором. Сюзерен имеет право на денежную помощь от своих феодалов в случае, если он попал в плен и нуждается в выкупе, посвящает в рыцари своего старшего сына или выдает замуж свою старшую дочь. Подобная организация выполнения функций государства была возможной и достаточной лишь в условиях отсталой средневековой экономики с ее значительными элементами натурального хозяйства, обособленностью и замкнутостью отдельных районов.

Экономическое развитие феодального общества в период позднего средневековья обусловило переход от государства эпохи феодальной раздробленности к феодально-сословной монархии. Расширение экономических связей, рост торгового обмена, рост ремесленного и сельскохозяйственного производства – все это приводит к известной централизации государства. Начинается процесс складывания на Западе крупных централизованных государств. Естественным проводником этой тенденции к централизации становится королевская власть, усиливающаяся повсюду. Появляется потребность в организации армии, государственного аппарата и финансов на новых началах, на началах большей централизации, подчинения воле короля и ослабления зависимости от своеволия и даже от договорных обязанностей отдельных феодалов.

Феодальный класс продолжает быть носителем политической власти, но юридическое выражение его господства становится более сложным.

В феодальном государстве эпохи политической раздробленности в форме государственной власти смешаны нераздельно элементы непосредственного классового господства (на что указывалось выше) с элементами опосредствованного господства. В наследственности власти утверждается ее формальная независимость от общества, по крайней мере в порядке ее образования, ее гетерономный, опосредствованный характер. Поскольку правом наследственной власти пользуется каждый феодал, то это значит, что каждый член господствующего класса располагает властью, в известном отношении независимой от других членов общества. В силу этой диалектики самостоятельность власти каждого феодала означает одновременно и непосредственность и опосредованность классового господства.

В феодально-сословном государстве эти элементы вновь становятся раздельными. Задачи централизации и консолидации государства требуют создания устойчивой центральной власти в лице наследственной монархии, располагающей реальной силой. Центральная королевская власть, опирающаяся на государственный аппарат, военный, полицейский и гражданский, теперь резко возвышается над всем обществом, над всей феодальной лестницей. С другой стороны, однако, феодалы (и города, завоевавшие права феодалов) не желают расставаться с той долей государственной власти, которой они располагают. Так как в новых условиях они не могут по-прежнему осуществлять свою государственную власть индивидуально, они осуществляют ее сообща, в централизованном порядке, как сословия, на которые и переносятся государственные права отдельных членов господствующего класса, поскольку они не перешли к королевской власти. Сословия – носители изначальной государственной власти, как и король. Поэтому отношения между королем и сословиями строятся и в феодально-сословной монархии, по существу, на договорных началах, как отношения между сторонами, каждая из которых обладает своими правами государственной власти. В частности, король не может без согласия сословий облагать своих подданных сверх обычных феодальных обязанностей. Государственная самостоятельность членов господствующего класса означает, что феодалы и города не могут быть вынуждены к уплате налогов, на которые они не дали своего согласия. Установление налогов требует договоренности между королем и сословиями – по существу, между королем и каждым из членов сословий в отдельности. Ибо именно членам сословий – отдельным феодалам и городам – принадлежат непроизводные частицы государственной власти. Этим представлением определяется характер собрания сословий. Члены высших сословий присутствуют лично; члены сословий, более значительных по численности, представлены своими делегатами, которые должны строго следовать директивам уполномочивших их членов сословий, так как они являются лишь выразителями государственных прав, принадлежащих именно членам сословий.

В сословном государстве впервые рождается публично-правовой институт представительства в соответствии с условиями феодального общества. Характерной чертой этого представительства является то, что оно строится как представительство по уполномочию. Представитель осуществляет власть и волю пославших его, принадлежащую последним на основе феодального договора. Он выполняет лишь поручение, он лишен, по крайней мере в принципе, всякой свободы действий. Такое представительство еще целиком связано феодальной индивидуалистической концепцией государственной власти. Оно, вместе с тем, отражает статический характер феодального общества, допускавший возможность устанавливать наперед во всех деталях образ действий представителей.

Таким образом, феодально-сословная монархия сочетает институты, выражающие опосредствованные формы классового господства, как наследственная монархия, как назначение чиновников сверху и их неответственность перед обществом, с другими институтами, выражающими непосредственные формы классового господства в виде сословных учреждений, в которых сословия участвуют во власти (пределы этого участия, впрочем, остаются неясными и зависят от фактического соотношения сил короля и сословий), либо прямым образом (высшие сословия), либо через представителей.

Господствующий класс осуществляет свою власть через систему органов монархических и сословных. В соответствии с условиями позднего феодального общества деятельность государства расширяется по всем направлениям, охватывая как издание общих норм, так и обложение населения, управление и суд. В осуществлении первой и второй задачи участвуют в тех или иных пределах обе основные части государственного механизма – монархия и сословия; две последние задачи осуществляются монархией, действующей через создаваемый ею военно-полицейский, бюрократический и судебный аппарат, который, однако, окончательно складывается уже на следующей стадии развития – в феодально-абсолютистском государстве.

Феодально-сословная монархия представляет собой серьезный шаг вперед от государства эпохи феодальной раздробленности на пути к суверенитету. К этому периоду спор между светской и духовной властью был в основном разрешен в пользу первой не без содействия сословий. Недаром первое известное нам собрание Генеральных Штатов во Франции в 1302 г. созывается Филиппом Красивым именно для утверждения принципа, что король в делах светских зависит от бога, а не от папы. Преобладанию светской власти способствует и глубокий кризис, переживаемый католической церковью.

Феодальный способ производства, характеризуемый неполной собственностью феодала на работника производства, не нарушает существенно государственной монополии властного принуждения. Ибо, как мы видели, для осуществления принуждения в этих условиях одной частной власти недостаточно. В эпоху феодальной раздробленности принуждение осуществляется землевладельцем как носителем публичной власти. Смешение публично-правовых и частноправовых понятий делает невозможным проведение четкой грани между государственной властью и частной властью. Последняя не ставит предела первой, так как обе сливаются, и сама государственная власть воспринимается как частная, вотчинная власть.

В условиях более централизованного феодального государства, каким является феодально-сословная монархия, а вслед за ней абсолютная монархия, соотношение публичной и частно-владельческой власти приобретает несколько иной характер.

В феодально-сословной, более централизованной монархии публичные права феодалов выражаются прежде всего в их участии (личном или через представителя) в сословных учреждениях. В то же время феодал осуществляет непосредственно власть и принуждение над зависимым крестьянством, сохраняя известные судебные и административно-полицейские функции, используемые как средство внеэкономического принуждения в процессе эксплуатации, хотя объем этой власти подвергается сужению в пользу власти государства и его чиновников. В условиях усиления центральной государственной власти и включения отдельных феодалов в государственную сословную систему эта власть феодалов явно воспринимается как подчиненная государственной власти, хотя и не как делегированная или производная власть, поскольку феодал еще сохраняет статут своеправного субъекта власти. Начавшееся разложение феодального способа производства, выявившееся в волне жакерии, серьезные сдвиги в деревне – все это, естественно, усиливает зависимость феодально-помещичьего землевладения от поддержки со стороны центральной государственной власти.

Создание централизованных государств и известное сплочение господствующего класса в рамках такого государства, начало процесса складывания национальностей усиливают значение момента внешней независимости государства. Межгосударственные отношения приобретают большую ясность, притязания папы или императора на мировую власть теряют реальное содержание. Юридическая теория твердо устанавливает независимость таких государей, как английский, французский, испанский, хотя это в XIV в. еще рассматривалось как исключение из общего правила подчинения всего «христианского мира» императору.

Приблизившись таким образом к положению суверенного государства, феодально-сословная монархия, однако, не сумела полностью преодолеть феодальный принцип сюзеренитета.

Король и сословия, взаимоотношения между которыми строятся, по существу, еще на договорных началах, выступают здесь не как органы единого государственного целого, а скорее как носители собственных прав. Конфликты между сторонами решаются фактически соотношением сил; туманные ссылки на «основные законы королевства», на «старинные вольности» не могут опереться на какой-либо положительный закон и восходят в конце концов именно к феодальному договору. Для того чтобы смог восторжествовать принцип суверенитета, эти пережитки сюзеренитета в теории и на практике должны быть преодолены.