Текст книги "Королевская кровь. Медвежье солнце. Темное наследие"

Часть вторая

Глава 1

30 декабря, пятница, вечер, Север Рудлога

Через несколько минут после закончившегося боя в Северных пиках, прямо у огромной обсерватории, открылось Зеркало, и на склон вышли двое мужчин – рыжий и черноволосый. Большой щит вокруг здания едва заметно переливался в темноте, небо, на счастье прибывших, было чистым, черным, с яркими звездами и голубоватым полумесяцем, чье сияние делало снег почти лиловым. Холод стоял такой, что волосы непрошеных гостей мгновенно схватило инеем, а одежда задубела.

– В прошлый раз он меня за щит чуть не сожрал, – пробормотал барон фон Съедентент, любовно проводя рукой по защите – как по изгибам красивой женщины. – Я ему настройки попортил.

– Я попробую отсюда открыть Зеркало, – сообщил Макс. Кому, как не ему, было понять, что это такое, когда плоды твоей работы разрушают. – Здесь близко, должно получиться.

– Ну давай, – с ехидством предложил блакориец. – И поскорее, а то я здесь и останусь ледяной статуей.

Изо ртов их шел пар, а ресницы стали белыми и пушистыми от изморози, как и брови, но тепловой кокон создавать никто не спешил.

Зеркало открыть удалось, и Мартин с завистью поглядел на друга.

– Растешь, Малыш. Скоро придется встречать тебя поклонами и песнопениями. И, – добавил он жизнерадостно, – теперь мы точно знаем, что это не Алмазыч темным помогает. Раз мы к Алексу пробиться не смогли.

– Шагай, – раздраженно подтолкнул его Тротт. – Думаешь, легко держать?

– В логово к чудовищу, – торжественно объявил Мартин и ступил в переход.

У Зеркала их ждал очень суровый учитель. Но, увидев выходящего Макса, Алмаз Григорьевич обеспокоенно нахмурился. Вокруг кипела работа: ученые и маги в белых халатах что-то оживленно обсуждали, записывали, пищало оборудование.

– В кабинет, – буркнул Старов, развернувшись и направившись прочь из зала. Друзья последовали за ним.

– Вы как-то доброжелательнее сейчас, Алмаз Григорьевич, – с усмешкой сказал Март ему в спину.

– Потому что, – ответил тот, не оборачиваясь, – Тротт меня по пустякам и дури беспокоить не станет. В отличие от тебя.

– Чувствую себя ущербным, – уныло протянул Мартин. Макс молчал, жадно оглядываясь вокруг, остановился у какого-то датчика, всмотрелся, протянул руки, чтобы просканировать настройки.

– Ну конечно, – язвительно хмыкнул фон Съедентент, – уже забыл, что Алекса нужно спасать. Гений.

Последнее слово у него прозвучало как оскорбление. Тротт не ответил, но прибавил шагу.

Алмаз Григорьевич выслушал их, недовольно постучал ладонью по столу, потеребил бороду.

– Ауру считать не успел? – поинтересовался он у Макса.

– Нет, – сухо ответил Тротт, – не до того было.

Старый маг снова хлопнул ладонью по столу, уже раздраженно.

– Мужчина, женщина? Хоть это разглядел?

– Нет, – процедил инляндец. Мартин покосился на него – лицо друга казалось спокойным, но очевидно, что предстать раззявой перед Дедом ему было неприятно.

– Понятно, – сварливо проговорил Алмаз Григорьевич. – И обнаружить его не можете. Сейчас…

Маг едва заметно шевельнул пальцами. У стены кабинета начал формироваться серебристый переход. Он подрагивал, наливаясь силой, Старов хмурился все сильнее – и наконец встал, подошел вплотную, прикоснулся раскрытыми ладонями и стал напрямую вливать в него резерв.

Зеркало загудело, завибрировало (Алмаз что-то пробурчал шепотом, и Мартин мог бы поклясться, что это было грязное ругательство) – и лопнуло, истаивая тысячами сияющих осколков.

– Он не на поверхности Туры, – с досадой сообщил Дед, поворачиваясь к ученикам. – Скорее всего, где-то в горах, в глубокой пещере или в подземном помещении, настолько маленьком, что я не могу открыть проход – мешают стены. Плюс щит, плюс стихийные возмущения. Занятно. – Старик дернул себя за бороду, задумался. – Ну-ка, ученички, уйдите с глаз моих. Выйдите за дверь, и, пока не скажу, не входить. А сейчас молчать, лучше даже не дышать.

Пока друзья выходили, он открыл дверцу узкого шкафа, стоящего у высокого окна, достал оттуда темную бутыль со знаменитым северным бальзамом «Старая Лесовина», плеснул в бокал и сел в кресло. И широко повел рукой, открывая длинное и узкое Зеркало, вставшее перед столом полукругом. Один за другим раздавались тихие звоны – вызываемые откликались.

Март тихо прикрыл дверь и под укоризненным взглядом Тротта прижался к ней ухом.

– Коллеги, – услышал он, – вынужден оторвать вас от дел. Около получаса назад в долине Хорндорф в Блакории пропал мой ученик. Во время магического боя. Вы все его знаете, Свидерский Александр Данилович. Кто-то из вас причастен к этому?

– Ты пьян, что ли, Алмазушко? – раздался суховатый знакомый голос. Это Черны́ш.

– Возмутительно, – поддержал его мужчина с йеллоувиньским акцентом, видимо, Ли Сой. Почтенный старец давно избрал сферой деятельности возможности разума, пытаясь решить загадку века – как сделать из обычного человека мага.

– Успокойтесь, коллеги, – мягко прожурчала какая-то женщина. – Думаю, у Алмаза есть основания так говорить.

– Спасибо, Таис, – буркнул Алмаз. Мартин затаил дыхание: значит, предыдущая дама с мягким голосом – Таи́с Ини́дис, давно уже работающая с кристаллами и создающая амулеты невероятной силы. – Свидетель – профессор Тротт. Как понимаете, причин не верить ему у нас нет. Он утверждает, что нападавший был сильнее него. А все, кто сильнее него, сейчас здесь, дамы и господа.

– Ты кого-то из нас обвиняешь? – спросил мужчина надтреснутым голосом. Его Мартин тоже знал – Гу́го Въертолакхне́т, его соотечественник, легендарный маг, работающий с климатом. Это он разработал повсеместно использующиеся климатические купола и создал формулы заклинаний, позволяющих поддерживать нужную температуру вокруг тела, чтобы не замерзнуть и не умереть от жары; он же стал основоположником целого направления в магнауке – управления погодой. Впрочем, все, кого барон сейчас слышал, были легендарными. Молчала только Галина Ла́кторева. Великая женщина. Листолеты, эмагкины и нынешние стационарные телепорты были сконструированы при ее непосредственном участии, она же принимала участие в создании первых спутников и написала первый учебник по магмеханике.

– Пока никого, – жестко проговорил Старов. Неожиданно жестко. – Но, коллеги, мы все знаем, что для нас нет преград, если мы идем к какой-то цели. Предлагаю следующее. Александра отпускают, и я закрываю на это происшествие глаза. В ином случае я буду искать его сам. И когда найду – похитивший станет моим личным врагом.

Собеседники возмущенно зашумели. Дверь вдруг стрельнула электричеством, и барон, чуть не взвыв, прижал ладонь к уху, поспешно исцеляя себя. Голоса затихли.

Алмаз вышел из кабинета минут через десять. Посмотрел на хмурого Мартина, хмыкнул и позвал их обратно.

– Я сегодня помедитирую, посмотрю локации. Завтра вызову вас. Коллег я предупредил, дураков среди них нет, мои возможности они знают.

– А если я ошибся? – ровно спросил Макс.

– Извинюсь, – легко пожал плечами Дед. – Все, идите отсюда. На меня не надо рассчитывать, действуйте параллельно.

– Что делать будем? – спросил фон Съедентент, когда они вышли из Зеркала в гостиной его дома.

– Мне нужно предупредить, что я не появлюсь на тренировке. – Макс уже открывал Зеркало. – Затем вернусь к тебе. И… никогда не думал, что это скажу, но нам не помешает резерв Вики.

– Да, Вики, – спохватился Мартин, наблюдая, как друг исчезает в Зеркале. Но перед тем, как предстать пред грозные очи волшебницы, взял телефон. – Ваше высочество, добрый вечер. Вы просили звонить, если Марине будет угрожать опасность.

– Да, – коротко проговорил Мариан Байдек.

– Я прошу вас усилить охрану. Нам стало известно, что Марину хотят похитить. Темные.

– Подробности? – поинтересовался Байдек.

Мартин вздохнул и очень кратко рассказал о роли Катерины Симоновой и о случившемся в Блакории.

– Благодарю, барон. Я приму все меры и оповещу Зеленое крыло. И прошу вас не сообщать Марине, что ее подруга похищена. К сожалению, с нее станется пойти геройствовать.

– Верно, – вздохнул фон Съедентент. – Обещаю.

Второй звонок он сделал Марине.

– Ты хочешь меня видеть? – спросила она смешливо. – Наконец-то.

– Очень, – подтвердил Март мягко. – Но не сейчас.

– Занят?

– Мир спасаю, Марина.

– Весомый аргумент.

– Ты ведь разумная девочка, высочество? Серьезно отнесешься к тому, что я сейчас скажу?

– Что такое, Март? – Голос ее стал тревожным.

– Тебя хотят похитить. Байдеку я сообщил, поэтому готовься к толпе охраны. И желательно вообще не выходить из дворца, пока мы не разберемся с ситуацией.

– Я понимаю, – сказала она медленно. – Не бойся, у меня голова на плечах есть.

Он недоверчиво хмыкнул.

– Мартин? – позвала она.

– Да?

– Береги себя. Я не переживу, если с тобой что-то случится.

– А я – если с тобой, Марин.

Макс вернулся через две минуты после того, как фон Съедентент положил трубку. «Тебе нет нужды каждый раз предупреждать меня, – сказал Тротту Мастер. – Я знаю: если ты не появился – у тебя серьезная причина. Иди и делай что должен».

Блакориец протянул другу стакан, бутылку молока – и Тротт выхлебал ее почти полностью. Сходил к себе в Инляндию за какими-то препаратами. И лишь потом они отправились к Виктории.

– Только не ори, – предупредил фон Съедентент волшебницу, когда вновь появился в гостиной. – Я сейчас все объясню.

– Да уж пожалуйста, – скорее встревоженно, чем ядовито проговорила Вики. Она пыталась казаться спокойной, но подол короткого домашнего платья был измят – да и сейчас она сжимала его пальцами. Поднялась навстречу Максу, аккуратно поцеловала его в щеку. Мартин наблюдал за этим представлением с хмурым терпением. – Дети с няней в спальне. Накормила, успокоила, но им тут негде разместиться на ночь.

– Я к себе сейчас заберу, – решил фон Съедентент. – Виктор присмотрит, дом у меня большой. Можно зайти к тебе в спальню, Кусака?

– Когда это тебе требовалось разрешение? – удивилась она.

Мартин не стал острить в ответ, и в глазах ее мелькнуло изумление. Прошел в спальню – оттуда раздался писк и его жизнерадостный голос:

– Мама скоро будет с вами, а пока погостите у меня, хорошо?

– Молоко есть? – тихо спросил бледный Макс у Виктории. Та внимательно вгляделась в него, кивнула, и через несколько минут он уже опустошал вторую бутылку.

Из спальни показался барон, нагруженный детьми. Вики чуть рот не открыла, а он что-то ворковал низким голосом, и девочки, сидящие на обеих руках, прильнули к нему как к родному. Няня, шедшая следом, глядела ему в спину с благоговением и влюбленностью.

– Домой хочу, – ныла младшая, Анечка.

– Домой поедете с мамой, – мягко говорил Мартин, – а мама пока занята и попросила меня за вами приглядеть.

– А плохие дядьки больше не придут? – застенчиво спросила старшая. У девочки не было передних зубов, и она шепелявила.

– Не-е-ет, – убежденно ответил блакориец. – У меня целый замок, и вы будете в нем как принцессы. А какая у вас комната! Вот увидите, сразу спать захотите.

Макс мрачно пил молоко и наблюдал, как у Виктории глаза раскрываются все шире. Мартин прошел мимо них, туда, где было достаточно места для открытия Зеркала.

– Что нужно сказать леди Виктории?

– Спасибо, леди Виктория! – запищали девочки. – До свидания!

– До свидания, – протянул он тонким манерным голоском и препохабно подмигнул волшебнице, сразу испортив впечатление. И исчез в переходе.

– Прирожденный отец, – ледяным тоном проговорил Макс. – Кто бы мог подумать, да, Вики?

Она независимо пожала плечами с видом «с чего ты взял, что меня это интересует?». И тут же встрепенулась:

– Ты мне расскажешь, наконец, что случилось, Макс?

– Да, – сказал природник. – Только принеси еще молока. Мне потребуются силы.

Через полчаса вернулся лохматый Мартин. Широко улыбнулся Вики, схватил стакан, отнял у Макса молоко и налил себе.

– Боги, – простонал он, – я уже забыл, какой это кайф. Почище, чем от алкоголя. Вики, не смотри на меня так, я сейчас подавлюсь.

– Поверить не могу, что вы меня не позвали, – сказала она со злостью.

– Я устроил истерику и запретил, – откликнулся Март и вытер губы ладонью. Макс брезгливо поморщился. – Не хотел делиться славой. Нам драки и самим было мало.

– Все трясешься надо мной, Кот? – с обидной проницательностью спросила Виктория.

Тротт, сняв пиджак и закатав рукава рубашки, молча сдвигал мебель в стороны, пока эти двое привычно выясняли отношения.

– Конечно, – серьезно ответил блакориец, глядя ей в глаза. – А как иначе, Вик?

Она отвернулась и услышала, как Мартин смешливо хмыкнул.

– Ко мне не прикасаться, – предупредил Тротт, садясь на пол и набивая трубку. – Ни в коем случае, понятно? Помещение можно проветрить, как уйду в транс.

– Недотрога, – пробурчал барон, усаживаясь по правую руку от него. Вики села напротив, изящно скрестив ножки, и глаза Мартина блеснули: он мог бы поклясться, что увидел кружевной край чулок.

– Если Алекс в сознании, я его услышу, – терпеливо наставлял инляндец, зажигая длинную спичку и поднося к трубке. Табак, смешанный с настойкой гамарры, затлел, в комнате тут же потянуло сладковатым дымком. – Источники аккуратно начнете подкачивать часа через два. Можете говорить, я минут через десять уйду в транс. Выйду сам. Меня не трогать.

– Да поняли уже, – рявкнул барон. – Давай, зануда, закрывай глаза, или тебе колыбельную спеть? Данилычем там, может быть, уже закусывают.

Только сейчас стало заметно, как он злится и переживает за Александра.

– Алекс не мальчик, способен о себе позаботиться, – сухо ответил Тротт. – И ты знаешь, что он не легкая добыча.

Мартин раздраженно дернул губами, взлохматил пятерней волосы, но ничего не сказал. Вики хлопнула в ладоши, и гостиная погрузилась во тьму.

В темноте этой лорд Максимилиан Тротт мерно вдыхал и выдыхал дым из трубки, раскачиваясь вперед-назад и бормоча что-то на выдохе. Вокруг него стало разливаться мягкое голубоватое свечение. Оно расширялось, захватывая и тихо сидящих друзей, наблюдающих за началом ментального поиска, и пространство вокруг них, освобожденное от мебели. Дым струился в этом сиянии, переливался, образуя причудливые картины, и Тротт наконец отклонился назад так сильно, что коснулся затылком пола. Трубка выпала у него из рук, и Мартин тихо подобрал ее. Свечение потекло вверх, образуя едва заметный призрачный столб. Макс резко выдохнул – и его напряженное тело расслабилось.

* * *

Александр Свидерский приходил в себя мучительно долго. В глаза что-то светило, но он видел этот свет будто бы через толстый слой черного стекла.

– Удивительно, как мощно и быстро у него восстанавливается резерв, – сказал кто-то. – Дуглас, бери, сколько можешь. Как почувствуешь, что теряешь контроль, прекращай.

– Я справлюсь, – ответил какой-то молодой мужчина.

Алекс сжался, вскочил, разбрасывая окружающих. Перед глазами было темно: он наткнулся кулаком на чье-то лицо, и на костяшки брызнуло горячим, схватил еще кого-то за руку, повернул – человек заорал, раздался хруст, – и тут на Свидерского словно навалилась каменная плита. Он упал лицом вниз, противодействуя давлению и пытаясь поднять Сеть щитом.

– Укол, – сухо сказал знакомый голос. – Быстро!

Александр уже почти вырвался и первого врага, которого ощутил рядом с собой, отбросил Тараном. Что-то зазвенело, загрохотало, раздались ругательства – и снова его придавило, и сверху навалилось несколько человек. В шею кольнуло, сознание поплыло, тело сразу стало непослушным. Но прикосновение чужой голодной ауры Алекс почувствовал очень отчетливо. И заскрежетал зубами от бессилия.

Его укололи еще раз после того, как в голове начало звенеть от оттока энергии. Ощущение было такое, будто у него берут кровь в донорском пункте.

– Двойную дозу, – приказал тот же голос. Свидерский никак не мог вспомнить, где слышал его. – И вниз. К женщине. Сюда прорываются, не хочу тратить силы на щит.

– Когда повторим?

– Ночью, – сказал главный. – Господин Макро́ут, вы в порядке?

– Да, – тяжело просипел тот, кого назвали Дугласом.

– Продержитесь. Скоро здесь будет вторая участница ритуала.

Алекс слушал, пытаясь оставаться в сознании как можно дольше, и упрямо старался пошевелиться. Он по-прежнему ничего не видел и не знал, было ли это последствием удара или укола. Но сознание уплывало, и последнее, что он ощутил, – это то, что его куда-то несут.

Очнулся он в той же темноте. Рядом кто-то тяжело дышал, всхлипывал, растирал ему лицо, руки. Он сразу понял, что это Катя. Обострился нюх, пахло ею – немного тоски, чуть нежности и горечи, капля ее духов. Обострилось осязание, и Свидерский снова ощущал трепетные и шершавые прикосновения темной ауры.

– Ну-ка отойди, – прозвучал грубый приказ.

– Не трогайте его! – закричала Катерина, и этот крик чуть не взорвал Алексу голову.

Раздался шорох. Свидерский приоткрыл глаз, но все, что сумел разглядеть, – силуэты людей. Катю оттаскивали от него. Помещение было низким, маленьким, больше всего похожим на пещеру. В лицо ему снова посветили фонариком.

– Кать, – просипел Александр, повернув голову в ту сторону, где, кажется, находилась она, – дети в безопасности.

Симонова замолчала, перестала всхлипывать, только задышала часто-часто.

Лицо Свидерского прижали к камню, но он извернулся, зажав руку надсмотрщика, и ударил его локтем в живот. Тот застонал, повалился, а на Алекса набросились еще двое, скрутили и вкатили два укола. Сознание снова начало уплывать.

Но в этот момент его позвали. Голову сдавило, как обручем. Короткие слова появлялись перед глазами, как пульсирующие точки, расплываясь сиянием: «Где ты? Где ты?»

– Здесь, – прошептал он. Голоса не было, только губы шевелились.

«Где ты? Покажи. Где ты?»

– Я в какой-то пещере. Меня обкалывают наркотой и седативными. Уже питались от меня.

«Ориентиры. Ориентиры. Хоть что-то».

– Не знаю. Где я. Убивать не собираются. Пока.

«Найдем. Терпи. Найдем».

– Поторопитесь. Здесь сильный маг. Мужчина.

«Найд…»

Алекс заснул.

* * *

Далеко от него, во дворце короля Инляндии, зашевелился лорд Максимилиан Тротт. Со стоном встал на четвереньки и зашипел на потянувшихся к нему друзей.

– Не трогать!

Инляндец поднялся с закрытыми глазами, хотя в гостиной было темно. Шатаясь, прошел вперед, наткнулся на спинку кресла, оперся на нее. Макс прижимал ладонь ко рту, корчился – его сотрясали рвотные позывы.

– Глаза сейчас взорвутся, – простонал Тротт. – Я в ванную, Вики. Март, принеси мне стабилизатор минут через пять. Я поговорил с Алексом. Он жив. Надо пробовать что-то другое. Он сам не знает, где находится.

Марина

Перед ужином ко мне зашел Мариан, провел строгую беседу, и я клятвенно пообещала, что в выходные побуду во дворце и отвечать буду только на звонки со знакомых номеров. Послушно согласилась даже в парк выходить с охраной. На семейном ужине, больше похожем на поминки, Мариан повторил предупреждение для всех – темные снова вышли на охоту за нашей семьей. Я маялась от всеобщего тревожного внимания так, что кусок в горло не лез.

Ани и Вася, объединившись в воспитательном порыве, зашли ко мне после ужина и в два голоса провели внушение. Замолчали только тогда, когда я раздраженно пнула столик (Бобби, присутствовавший при беседе, испуганно подскочил) и, стараясь сдерживаться, четко проговорила:

– Я все поняла, мамочки. Я не ребенок и не умственно отсталая. Успокойтесь уже.

Сомнение в их взглядах было для меня очень нелестным.

Ощущение, что я в плену, росло внутри, как и чувство, что мне чего-то недоговаривают. У дверей и окон выставили охрану, пришел Зигфрид, укрепил щиты… после того как меня наконец оставили в покое, я готова была головой об стенку биться от облегчения.

Уже когда я лежала в кровати, зажужжал телефон. Я посмотрела на входящий – домашний Катин номер. Обрадовалась – может, хоть она ко мне завтра приедет, скрасит одиночество?

– Катя?

– Хотите увидеть свою подругу живой? – поинтересовался спокойный мужской голос.

«Началось».

Я посмотрела на дверь. Пройти на цыпочках до охраны, включить громкую связь? Но на меня напало оцепенение, и я молча лихорадочно обдумывала: почему ни Март, ни Мариан не сказали, что у Кати проблемы?

– Если хотите, – продолжил тот же голос, – никому не сообщайте о звонке. Катерина Симонова у нас.

Я все еще молчала, пытаясь сообразить, что делать, и теребила серьги в ухе.

– Вы слышите меня?

«Черт, Кать, как тебя угораздило-то?»

– Слышу, – насколько могла спокойно сказала я. – Вы понимаете, что вам лучше сейчас же отпустить мою подругу и бежать на другой континент? Потому что вас в любом случае найдут.

– Сейчас вам лучше послушать меня, – невозмутимо ответил мужчина. – Если не сделаете, как вам говорят, ее смерть будет на вашей совести.

– А если сделаю, то умру сама, – «догадалась» я. Запоздало ударило страхом. За себя, за Катьку. Горло перехватило, и я потянулась к пачке сигарет.

«Иди к охране. Открывай дверь. Напиши, что звонят из Катиного дома, они сейчас его поймают. И найдут ее».

Я не двинулась с места. А если не найдут? А если ее и правда убьют?

– Вы останетесь живы, – недовольно сказал злоумышленник. – И даже через какое-то время вернетесь к семье. Нам нужно несколько дней. С вами мы отпустим и герцогиню.

– Я под охраной. – Пришлось несколько раз щелкать зажигалкой, чтобы прикурить, – руки дрожали. – Мне никуда не дадут выйти, вы это понимаете? И с чего я должна вам верить?

– А что вам остается? – почти добродушно поинтересовался собеседник. – У вас время до трех ночи. В три вы должны быть вне дворца. Мы вам позвоним ровно в указанный час. Если вы не ответите, или будете еще во дворце, или кому-то расскажете – герцогиня умрет.

Я зашипела.

– Я не могу никуда выйти, понимаете вы? У меня тут ступить некуда от охранников!

– В ваших интересах решить этот вопрос, – спокойно сказал звонивший и отключился.

* * *

Ворвавшиеся в дом Симоновой наблюдатели, получившие сигнал из центра слежения о звонке, сделанном на телефон Марины Рудлог, застали только истаивающее Зеркало и застывшую в стазисе испуганную экономку, которая, видимо, услышала голос ночного гостя и спустилась в холл проверить, кто это.

* * *

Я посидела, разглядывая телефон, и, спохватившись, стала набирать Катин номер. А вдруг меня пытаются обмануть, взять на испуг?

«Ты сама-то в это веришь?»

Нет.

В трубке шли гудки. Сигарета истлела в пальцах, и пришлось зажигать вторую. Я жала на вызов снова и снова, но ответа не было, и я швырнула телефон на постель и нервно затушила окурок в пепельнице.

«Прости, Катя, но я должна поступить правильно».

Внутри закололо, и меня окатило таким презрением к себе, что дышать стало трудно.

«Спасаешь свою жизнь за счет подруги?»

– Я же обещала, – пробормотала я в пустоту жалобно. – Я не могу. Да и как я выйду?

«У тебя есть возможность уйти».

Да, верно.

Я потеребила воротник ночной рубашки и встала. Начала лихорадочно одеваться, застыла. В сердцах бросила на кровать свитер, выругалась. Снова схватила его и натянула. Засунула в карман кошелек. Увидела себя в зеркале: бледное лицо, лохматые волосы, глаза на пол-лица – упала на кровать, закрыла лицо руками и застонала. Что же делать?

«Ты знаешь что. Разумно сейчас позвонить в службу безопасности и все рассказать. Пусть они разбираются. Ты не спецагент. Ты даже магией родовой пользоваться не умеешь!»

Я застонала еще громче.

«Ты же не так глупа, чтобы верить, что они оставят тебя в живых? И Катю не спасешь, и себя подставишь».

Все верно. Надо действовать разумно.

Я потянулась к телефону и набрала Тандаджи. Он откликнулся так быстро, будто ждал звонка.

– Ваше высочество, слушаю вас.

– Полковник, – с трудом проговорила я. – Мне только что звонили из дома моей подруги, Катерины Симоновой. Грозили убить ее, если я не соглашусь на встречу.

– Да, ваше высочество, – ласково проговорил он. Удовлетворенно даже.

– Ее действительно похитили?

– Местоположение герцогини на данный момент нам неизвестно, – уклончиво сказал тидусс.

– Полковник, – я даже не постаралась сделать голос менее резким, – потрудитесь отвечать на вопрос прямо. Что с Катей? Вы можете ее найти?

– Мы стараемся, ваше высочество. Вы расскажете, о чем общались с заговорщиком?

– А разве вы не прослушиваете мой телефон? – Желчь была на моем языке, от желчи и страха горело горло.

– Не поймите меня неправильно, ваше высочество, – с таким терпением, будто разговаривал с ребенком, произнес полковник. Я раздраженно подергала сережку на ухе. – Я бы и рад. Но это неэтично – все-таки я работаю на вас. Мы действительно засекли звонок из дома Симоновой. Разговор записан, по первым фразам мы поняли, о чем речь, но мы не можем прослушивать членов вашей семьи без санкции королевы. Или без вашего разрешения.

Я вздохнула.

– Считайте, что на этот разговор оно у вас есть. Мне подойти к вам?

– Если вы не против. Признаться, я сам хотел просить вас об этом. Нам нужно подключить ваш телефон к аппаратуре на случай, если преступник снова с вами свяжется. Тогда мы сможем выяснить его местоположение.

– Я сейчас буду, полковник.

Трубка нагрелась, и я потерла ее о свитер. Все сделала как надо, да? Тогда почему же внутри все ноет и корчится?

Следующая пара часов в Зеленом крыле была скучна и бессмысленна. Пришел Мариан, собралась куча народу – охрана, безопасники. Я послушала свой голос на записи – боги, я правда говорю так низко и с таким придыханием?

– Мариан, – позвала я тихо, когда прослушка закончилась и телефон подключили к какому-то штекеру. Байдек подошел к креслу, в котором сидела я. Добрые секретные агенты принесли мне чай и рогалики, но еда казалась безвкусной, и я больше крошила, чем отправляла в рот.

– Да, Марина?

Я посмотрела на него снизу вверх. Спокойный, собранный, с едва заметным следом от подушки на лице.

– Ее ведь спасут?

Он бы не стал врать. Он и не стал.

– Пока про Симонову ничего не известно, Марин, – сочувственно сказал барон. – Но люди работают и делают все, чтобы найти ее. Хорошо, что ты сразу обратилась к Тандаджи.

В глазах защипало – я коснулась щеки рукой, почувствовала, что она мокрая, и стиснула зубы, чтобы не разреветься и не опозориться. Бедная моя Катя. Никто тебе не помогал раньше и сейчас тоже не поможет. Всем вокруг важно, чтобы со мной ничего не случилось, а на тебя им плевать. И я тоже… только болтать горазда и советы давать с высоты своего положения. А как случилась у тебя беда – тут же побежала прятаться за спины службы безопасности.

– Успокоительного, ваше высочество? – отвратительно приятным голосом предложил Тандаджи. Я едва удержалась, чтобы не метнуть в него рогалик.

Время шло, наполненное моей дремотой, слишком быстрым движением стрелки часов и бурчанием мужчин. За окном стояла морозная ночь, сияли далекие огни трасс Иоаннесбурга. Я сидела, забравшись с ногами в кресло, сжавшись и периодически прислушиваясь к разговорам, к поступавшим донесениям. Из дома Кати звонил маг, схватить его не удалось, сейчас допрашивают слуг при участии менталиста. С помощью экономки составляют фоторобот преступника. На всякий случай усилена охрана вокруг дворца. Подняты по тревоге дополнительные наряды полиции, которым приказано проверять всех подозрительно выглядящих мужчин.

Я слушала, затем снова погружалась в себя и мрачно рассматривала плавающих в аквариуме радужных рыбок. Время приближалось к трем ночи, а чувство вины во мне смешивалось в ядовитый коктейль с паникой и безнадежностью. Будто я собственноручно заношу над шеей Кати топор.

Без пяти три я вскочила – мужчины обернулись ко мне – и схватила Тандаджи за рукав. Он внимательно посмотрел на меня и едва заметно поднял брови.

– Полковник, послушайте. Время идет, результата нет. Давайте сделаем вид, что согласны на его требования? Дайте мне спокойно выйти. Установите слежку, приставьте агентов, накройте меня щитами – и ничего не случится. Зато вы сможете схватить его и узнать, где Катя. Пожалуйста!

В конце моей речи голос сорвался, и я сама услышала, как по-детски жалобно прозвучало это «пожалуйста».

Тандаджи равнодушно покачал головой. Сухой болванчик, а не человек.

– Ваше высочество, мы ни в коем случае не будем рисковать. Ваша безопасность первостепенна. Вы ведь понимаете это?

Я разжала пальцы и заставила себя кивнуть. Отступила и медленно опустилась в кресло.

Стрелка часов дернулась и остановилась на трех ночи. Прошло несколько мгновений, в течение которых я представляла, как убивают сейчас Катю. И тут зазвонил мой телефон. Гудки шли и шли.

– Есть, – сказал сидящий у аппарата агент. – Есть контакт, началось определение. Можно говорить.

Тандаджи аккуратно снял телефон с аппарата слежения и передал мне. Раздражающе играла веселая мелодия «Эй, подруга, пойдем-ка танцевать», а в кабинете стояла мертвая тишина. Мужчины, кажется, даже дышать перестали.

– Да, – сказала я как можно ровнее и нажала на кнопку громкой связи.

– Хотите напоследок поговорить с подругой, принцесса? – издевательски проговорил все тот же голос. Раздалось какое-то шуршание, и задыхающаяся, плачущая Катя затараторила мне в ухо:

– Мариш, только не соглашайся ни на что! Марин, не слушай их!

Стук и ее истошный крик. Я почувствовала, как по виску стекает струйка пота. Зубы начали стучать.

– Она еще жива, ваше высочество, – сказал мужчина мне в ухо. На периферии было слышно, как рыдает Катерина. – Но ненадолго.

– Дайте мне время, – попросила я, теребя ворот свитера, – Тандаджи кивал, Мариан смотрел прямо на меня. – Я не могу сейчас уйти. Дайте мне время. Я с утра уеду на ипподром, там я смогу сбежать…

– Ваше время истекло, – жестко проговорил похититель.

Катя снова закричала. Я рванула ворот, задыхаясь.

– Подождите!

В руку легла переноска Зигфрида. Мариан рванулся ко мне – в глазах его полыхнули ужас и злость.

– Прости, – сказала я жалобно и сжала пальцы. И полетела в темноту. Через какие-то мгновения очутилась посреди пустынной улицы и закричала в трубку: – Вы еще здесь? Здесь?!

– Да, – немного помедлив, с явным удивлением сказал мужчина.

– Я смогла уйти. Я перезвоню. Подождите только! Не трогайте ее!

– Теперь, – сказал он удовлетворенно, – мы вас дождемся, ваше высочество.

– Поклянитесь, что отпустите ее. И меня, – потребовала я.

– Клянусь, – ответил он. – Мы отпустим вас обеих, как только исполним задуманное. Не позже чем через три дня.

– И я хочу увидеть ее. Я должна убедиться, что она жива.

– У вас есть мое слово, ваше высочество.

«Слово преступника».

– Ждите, – буркнула я и нажала на «отбой».

Я затвердила номер наизусть, шагая по холодной улице, выключила мобильный. Ветер пробирался под свитер, холодя вспотевшую кожу, с шорохом поднимал у ног полосы поземки. Я, ускоряя шаг, шла под качающимися фонарями мимо темных окон спящих домов и читала названия улиц, пытаясь понять, куда же меня занесло.