Текст книги "Королевская кровь. Медвежье солнце. Темное наследие"

– Да, Полиночка, да!!!

– Вась, – от этого глухого, страшного голоса у Василины волосы зашевелились на затылке, – пожалуйста… Помоги! Демьяна заразили бешенством, он умирает. Проси Луциуса, поднимай сильнейших магов, умоляю! Телепорт вам, боюсь, не откроют – эти идиоты считают, что заболевших нужно сразу убивать, – поэтому, возможно, придется пробиваться в замок сквозь щиты.

– Полина, – ошеломленно спросила Василина, – ты… а с тобой все в порядке?

– Некогда, Вась, – ответила новобрачная резко и коротко. – Потом. Не волнуйся за меня. Сейчас главное – Демьян. Я продержусь, только поскорее, – голос ее повысился, – поскорее, прошу!

– Я все сделаю, – подтвердила королева. И, когда сестра положила трубку, заломила руки, не зная, за что хвататься, но мгновенно собралась, вздохнула решительно и набрала внутренний номер Луциуса Инландера – как раз для таких экстренных случаев.

Зазвучали гудки. Краем уха она слышала, как в гостиной Мариан отрывисто, быстро разговаривает с Тандаджи, затем набирает придворного мага и сообщает о том, что через пятнадцать минут ждет его у телепорта.

В замке Бермонт, в зале, где проходили бои, до хрипа спорили главы кланов.

– Девчонка ставит нас всех под удар, – рычал перевязанный Ольрен. – Необходимо достать ее оттуда. Не знаю, как она его удерживает, но если он вырвется – будет катастрофа.

С ним соглашались, кивали мрачно, косясь на тело убитого Эклунда. Его накрыли скатертью, но запах крови не способствовал спокойному обсуждению – щекотал ноздри, поднимал агрессивные волны, толкая на грань оборота.

– Пока она в своем праве, – ревел в ответ Хиль Свенсен. Леверхофт стоял за его плечом, оказывая молчаливую поддержку. – Пока жив Бермонт, она наша королева! Кто бы из вас, берманы, не хотел бы, чтобы жена была так верна вам? Разве мы не ценим преданность выше всего? Разве не давали мы клятв хранить короля и его жену и слушать ее голос так же, как его? Что, слово наше ничего не стоит?

– Это особый случай, – возражали ему.

– Слово мужчины не зависит от случая, – отвечал Свенсен, обнажая клыки. – И пока я командир гарнизона и комендант замка Бермонт, я говорю вам: вы не тронете ее! Ну, кто пойдет против меня? Кто хочет еще крови?

– Хватит крови, – коротко и скрипуче приказал старейшина, один из тех, кто встречал будущую королеву у телепорта. Мужчины почтительно затихли. – И ты, Свенсен, не ярись. Хозяин лесов испытывает нас. И мы должны пройти испытание так, чтобы не мог он нас упрекнуть в бесчестии. Поэтому вот мое слово: оставьте замок те, кто не живет в нем. Идите по домам и не болтайте. А мы останемся наблюдать.

Берманы один за другим склонялись перед мудростью старейшего и удалялись. А старик, тяжело покачав головой, подошел к телу убитого, опустился на колени и шепотом стал читать отходную молитву – от себя – и покаянную – за него, не худшего среди медвежьего народа, выбравшего неправильный путь.

* * *

Полина в ожидании помощи действовала отстраненно, сосредоточенно, ни на секунду не останавливаясь – чтобы не думать, не метаться, не вспоминать. Притащила из ванной влажные полотенца и периодически обтирала Демьяна, чтобы сбить температуру. Сама помылась снова, морщась и шипя от боли, – вода уходила в слив светло-красная, и по стенкам душа стекали вниз кровавые капли. Дверь в спальню она оставила открытой, чтобы видеть лежащего, да и провела в ванной минуты три, не больше, – очень боялась его оставлять, словно ее присутствие рядом помогало удерживать его при жизни. Переоделась в найденный халат. Сбегала в тайный ход и принесла еще оружия и патронов. Упорно пыталась напоить мужа, но зубы его были сведены судорогой, и вода лилась по лицу на кровать.

Выглядел Демьян страшно: полуприкрытые черные глаза, синие губы, дыхание свистящее, хриплое. С каждой минутой он словно иссыхал, темнел. И Полина, вцепившись ему в руку, шепотом просила, требовала: «Потерпи, потерпи, миленький, пожалуйста! Не оставляй меня! Потерпи, ты же сильный, ты можешь!»

«Никогда не сомневайся во мне, Пол», – прозвучал в голове его голос.

– Я не сомневаюсь, – прошептала она, склоняясь к его уху, – только не в тебе. Но как же мне страшно, милый… Как мне страшно!

Отвлекло ее едва слышное ворчание каменного охранника в гостиной. Полина снова взяла ружье, подошла к двери – и услышала стук.

За дверью обнаружились Свенсен и Леверхофт. Слабаки, позволившие страху взять верх над преданностью. Мрачные, желтоглазые, молча дожидавшиеся, пока она выйдет.

– Что нужно? – резко осведомилась Полина, не опуская ствол.

– Мы пришли помочь, – с трудом проговорил подполковник Хиль.

Пол сжала зубы и сделала шаг назад, не желая тратить время на предателей.

– Не вини нас, – продолжил берман, верно оценив молчание королевы, – для нашего народа бешенство – беда похуже чумы. Ты не из нас, ты не понимаешь. Но мы умеем ценить верность, жена короля. Мы принесли тебе лекарства и еды. Я могу обработать твои раны.

– Сама обработаю, – буркнула Полина непреклонно. – Оставите у входа и отойдете. А еды не надо. Откуда я узнаю, что вы туда снотворного не добавили, чтобы потом зайти и добить Демьяна?

– Что бы ты ни думала сейчас о нас, – с упорством произнес Свенсен, – поверь, Демьян был бы нам благодарен и сам бы просил о смерти, чтобы не представлять угрозы окружающим. И случись что со мной или с Ирьяном – у него бы рука не дрогнула. Лучше пасть от руки друга, чем стать причиной смерти сотен людей, а потом и самому умереть в мучениях.

– Его вылечат, – четко проговорила Полина. – Никто не умрет больше, слышите?

Подполковник покачал головой.

– Нет спасения, ваше величество. Вы думаете, за столько веков не искали средство? И виталисты пытались, и даже один из королей Инляндии руки налагал, и маги сообща пробовали излечить. Невозможно. С тех пор как ушли последние Геттенхольды, спасения нет. И то они могли только в самом начале остановить мор, когда наши короли просили и потомки Черного успевали наложить руки. А если не успевали… Первую неделю заразившийся берман лютует, он не знает жалости, не узнает близких – и заражает все новых людей, и никто не защищен – ни женщины, ни дети. Не вините нас за наш страх, прошу. Старики еще помнят вымершие поселения и погребальные костры до небес. И, – он нахмурился, принюхался – и почти отшатнулся от дверей, – почему у вас так тихо? Вы заперли его?

– Демьян спит, – резко пояснила королева, и берманы с недоверием выслушали эти слова. – В покои не пущу, я не верю вам. А если не обманываете и хотите помочь – откройте замковый телепорт на вход. Я жду тех, кто обладает силой.

Свенсен кивнул.

– Я открою переход, – сказал он. – Ждите.

Через час в спальне короля Бермонта началось срочное совещание. Собравшиеся тихо обсуждали ситуацию, и тревога витала над прибывшими тяжелым пологом. Василина, бледная, растерянная, крепко держала израненную сестру за руку. Мариан, находившийся здесь же, едва сдерживал рычание – от лежавшего на кровати шла смертельная угроза, и у него, у боевого офицера, позорно тряслись поджилки и руки холодели. Он не смог отпустить Василину одну, но по слезной просьбе супруги к кровати не подходил, однако и на расстоянии ощущал кислый запах смерти – так зверь ощущает другого больного и опасного зверя, и инстинкт вопит, что нужно бежать.

Рядом с Василиной напряженно совещались короли Луциус и Гюнтер. Напротив собрались маги: Александр Свидерский, поднятый Тандаджи среди ночи, немного опухший придворный маг Блакории Мартин фон Съедентент и ненакрашенная, просто одетая леди Виктория Лыськова.

Полина уже рассказала, что случилось на боях за невесту и после, опустив существенные детали, – только сообщила, что муж ее укусил, успев поранить, а потом заснул в часовне своего первопредка. Впрочем, их величества были людьми неглупыми.

– Мы изучали берманское бешенство в университете, – сухо говорил Луциус Инландер, – особо отмечалось, что члены королевской семьи Бермонта не заражаются, слишком силен иммунитет.

– Вполне могут заразиться, если штамм магически усилен, – деликатно пояснила леди Виктория. – Намеренно усилен. Алекс, я ведь права? От него просто фонит стихией Смерти.

Свидерский неохотно кивнул, проводя ладонями над лежавшим без сознания правителем Бермонта. На груди короля, съехав набок, поблескивала темным вином коронационная подвеска – и Свидерский огибал ее, стараясь даже руки над ней не проносить.

– Я сначала посчитал, что это от подвески, – сказал он задумчиво, – интересный артефакт. Едва тлеющий, но тут и огонь, и смерть. Изумительная спайка, никогда не видел такого, похожа на природную. Жаль, Макса нет, он бы… – Тут ректор МагУниверситета вспомнил, что здесь не научный консилиум, и вернулся к теме: – Но ты права, помимо этого чувствуется магическое вмешательство в организм. Как, интересно, занесли вирус?

– Если ее величество говорит, что нападавший берман не был болен, – продолжала Вики, – то в кровь зараза попала механическим путем. С пищей или через рану. Или у вируса бешенства разные сроки инкубации?

Луциус задумался, нахмурившись.

– Нет, – ответил он наконец, – при попадании в кровь заболевание развивается за несколько минут. Странно, что вторая стадия наступила так быстро. Возможно, – он внимательно глянул на Полину, – ваша кровь ускорила развитие болезни, поспособствовала сокращению активной стадии.

Александр Свидерский, параллельно с Мартином сканирующий лежащего Бермонта, отряхнул руки и покачал головой.

– У нас хватило бы сил выжечь заразу, – сказал он тяжело. – Но проблема в том, что выздоровление от любого вируса идет через кризис. А у него и так агония, вмешательство просто убьет его.

– Вообще странно, что он еще не мертв, – согласился Луциус. – С таким количеством токсинов в крови. Сильный он, очень сильный. Борется.

– Вики, – тихо позвал Мартин. И, когда волшебница обернулась к нему, кивнул в сторону Пол, потрогал себя за плечо – там, где на одежде юной королевы расплывалось красное пятно. Она поняла. Прав он, здесь нужна женская помощь.

– Ваше величество, – обратилась Виктория к Полине Бермонт, – прошу, позвольте вас осмотреть.

Поля упрямо замотала головой и сжала зубы.

– Не может быть, чтобы вы не могли помочь! – почти выкрикнула она, обводя собравшихся обвиняющим взглядом – и монархи, и сильнейшие маги опускали глаза перед силой ее горя. – Кто, если не вы?!

– Полина, пожалуйста, идите, – попросил Луциус. – Обещаю, что без вас мы делать ничего не будем. А вам очевидно нужна помощь.

Леди Виктория ушла с Полей в гостиную. Стараясь не ругаться, сняла с нее одежду. Просканировала, осмотрела, пытаясь не кривиться от жалости.

– Боги, – сказала она едва ли не со слезами, – как же вы терпите, ваше величество?

Пол промолчала. Она вслушивалась в тихие голоса в спальне. От рук волшебницы шло тепло. Задергало, зазудело прокушенное плечо, и королева застонала. Зачесались разбитые коленки, закололо в боку и тоже задергало так, будто ее штопали наживую. Потянуло до боли в ушибленной спине – и, только когда отпустило, Полина поняла, как сильно была ранена. Закружилась голова – Виктория задержала ладонь на ноющем затылке. Горело лицо, пока затягивались царапины и саднящие губы.

И, только когда целительница аккуратно опустила руки на низ живота, Пол закусила губу, судорожно вздохнула и отвернулась в сторону. Здесь было больнее всего.

– Единственное, что я могу предложить сейчас, – это поместить его в стазис, – сказал Свидерский, когда Полина и Вики вернулись. – Это даст нам время. Ваше величество, – обратился он к Луциусу, – я и сам могу, но у вас это выйдет надежнее.

– Да, – сухо согласился король Инляндии. – На данный момент это самое верное решение.

– А наша кровь не поможет? – с волнением спросила Полина. Глаза ее после виталистических процедур были красные, сонные. – Василина, ты ведь дашь, да? Твоя сильнее. Ведь должна помочь! Только напоить его как-то надо!

И она с надеждой посмотрела на Инландера и остальных.

– Я не берусь предсказать, как это сработает, – покачал головой Луциус. – На вас, Полина, зараза не подействовала, но это и понятно: вы не берман, да и кровь Красного – чистый огонь и смертельным вирусам развиться не дает. Здесь же, насколько я понимаю, ваша кровь попала внутрь уже в активной стадии болезни… да и количество играет роль. Нет, – он вздохнул, – не надо рисковать. Известно, что она уничтожает яды, но это ведь не яд. Вполне возможно, что, наоборот, кровь усилит магическую составляющую вируса. Поэтому… нет, ваше величество. Не нужно. Позже, возможно, если не найдем другой способ и останется только этот.

– Тогда стазис, – решила Полина. Правитель Инляндии кивнул.

– Да. Отойдите все. Гюнтер?

– Готов, Лици, – откликнулся тот.

И два монарха, встав по обе стороны кровати, простерли над умирающим руки. Пол стояла, выпрямившись, сжимая руку сестры, и наблюдала, как уплотняется над ее мужем воздух, наливается серебристо-белым сиянием, как затихает его дыхание, закрываются глаза, прекращает биться жилка на виске, и сам он замирает, покрываясь тонким мерцающим коконом.

– Если решение есть, мы его найдем, – пообещал Луциус твердо. – Я обещаю, что займусь этой проблемой. Пока он жив – есть надежда. Стазис можно поддерживать бесконечно.

– И щиты, – попросила Полина. – Чтобы никто не мог подойти к нему, кроме меня. Чтобы никто не смел навредить ему.

– Если разрешите, я поставлю защиту, – предложил фон Съедентент, – настроенную на вас. Подойти к нему смогут, только если вы добровольно подведете за руку. И если разрешите, то сделаю допуск присутствующим.

– Ставьте, – потребовала Пол. Глаза ее лихорадочно блестели, и была во взгляде фанатичная вера в то, что все наладится.

Василина осталась с Полей, когда остальные уже ушли. Она все держала ее за руку и гладила по плечу – и страшно ей было оттого, что все вдруг изменилось и нет возможности защитить, взять на себя то, что вынести может теперь одна Пол.

– Ты ведь не вернешься со мной в Рудлог, да, Поль?

– Сама знаешь, – сдержанно ответила Полина. – Я останусь с ним.

Василина обняла сестру и не выдержала – заплакала. Ее пугала эта совершенно новая, непривычная Полина, ее болезненный вид и сухие глаза. И оставлять ее здесь казалось невозможным, и забрать никак. Да и она сама разве ушла бы от Мариана?

– Как же так, Поля… бедная моя.

– Все будет хорошо, – с ледяной уверенностью проговорила Полина. – Обязательно.

– Будет, будет, – шептала Василина, крепче прижимая к себе младшую сестренку, с которой словно слетела вся игривость и смешливость, и оказалось, что там, под легкомысленной оболочкой, – камень, тверже которого нет на Туре. – Я пришлю тебе помощников, Полюш. Мариан сразу поговорил с Тандаджи. Не отказывайся. Ты имеешь право на личную гвардию.

– Не откажусь. – Поля чувствовала, как на нее наваливается усталость, как закрываются глаза. Но спать было нельзя. – Мне очень нужны здесь те, кому я смогу доверять, Вась. Спасибо тебе.

– Я побуду с ней, пока не появится гвардия, – сказал Байдек Василине, когда они вышли в гостиную. Каменные медведи словно понимали, что эти люди – свои. Не рычали, не двигались, только повернули к ним головы с темными провалами глаз и застыли. – Нельзя сейчас оставлять ее одну. А ты иди, Василек. Ты будешь полезнее в Иоаннесбурге.

Василина тревожно взглянула на мужа, вздохнула и кивнула. Это ее Мариан. Он по-другому не может, хотя она видит, чувствует, насколько ему здесь не по себе. Как взял на себя ответственность за них больше семи лет назад – так и несет ее и все несчастья воспринимает как свои промахи.

– Я сейчас же распоряжусь собрать отряд, – проговорила Василина тихо, с благодарностью касаясь его лица. Они вышли в коридор и наткнулись на молча подпирающего стену командира королевского полка подполковника Свенсена. Вдалеке, у дверей на лестницу, стояла охрана.

– Ваше величество, я провожу вас, если позволите, – произнес берман с поклоном. – Придворный маг дежурит у телепорта и готов отправить вас в Рудлог.

Василина величественно кивнула, и подполковник пошел впереди.

До телепорта они шли молча. Замок был пуст, если не считать хмурых берманов из королевского полка, расставленных по постам в коридорах и провожающих венценосную чету настороженными взглядами. На эти взгляды и присутствие сильных собратьев Байдек реагировал однозначно: напрягался, прикрывал супругу и едва удерживался от того, чтобы не оскалиться – «моя!». Но Василина была рядом, и он сдерживался. Поцеловал опухшую от слез жену, подождал, пока придворный маг настроит портал и его королева уйдет, и двинулся обратно к покоям короля Демьяна.

Подполковник Свенсен шагал рядом и о чем-то тяжело раздумывал.

– В отсутствие короля или когда он занят, я принимаю командование гарнизоном и решаю оперативные вопросы, – наконец произнес он. Байдек покосился на него и промолчал: зачем ему эти объяснения? Но берман упорно продолжал: – Я отвечаю за безопасность служащих и придворных. И, если угрозу представляет сам монарх, даже если этот монарх мне друг, я обязан действовать. Сейчас я в неизвестности. Он не опасен в данный момент, ваше высочество?

– Он в стазисе и закрыт щитами, – сдержанно проговорил принц-консорт. Их шаги гулко отдавались под холодными серыми сводами замка Бермонт. – Опасности нет. И не оправдывайтесь передо мной, подполковник. Я как военный сложность выбора между долгом и совестью понимаю. Когда встает вопрос: спасти одного, погубив отряд, или оставить умирать, но увести подчиненных, – оба решения нехороши и оба ложатся на плечи командира. Поэтому нет, не объясняйте мне. Не мне. Перед ее величеством вам нужно оправдаться.

– Как? – хмуро буркнул Свенсен.

– Прежде всего, позвольте ей успокоиться. Подтвердите свою верность. Выполняйте ее приказы безоговорочно. Разрешите присутствие ее личной гвардии и строго следите за отсутствием конфликтов между рудложцами и бермонтцами.

– Мы сами можем обеспечить безопасность жены короля, – тяжело рыкнул Свенсен, и Мариан глухо заворчал в ответ, чувствуя, как снова вспыхивает в крови адреналин. В присутствии берманов его зверь был сильнее, чем когда бы то ни было. – Позор, если нам придется терпеть чужаков. Это наша ответственность и наша традиция.

– Опять выбор, подполковник. – Они уже подходили к двери, и Байдек замедлил шаг, остановился у окна, глядя на ночной Ренсинфорс. – Между гордостью и спокойствием вашей королевы. Думайте. Запрос на переход гвардейцев придет завтра с утра. Вы можете отказать – и навсегда лишиться шанса вернуть ее доверие. Или пойти против традиций. – Мариан зашагал дальше и уже от входа в королевские покои добавил: – Время принять решение есть.

Поля была в спальне – сидела в кресле у окна и смотрела на мужа, спокойно лежавшего на кровати. Потухшая, напряженная, молчаливая. Обернулась к Мариану, улыбнулась неуверенно – и его передернуло от этой улыбки. Боль, которой не позволено выплеснуться, загнанная внутрь, чтобы не мешала идти к цели. Механическое движение бледных губ на фоне осунувшегося лица – с синяками под потемневшими сонными глазами, с заострившимися чертами. Словно ей сорок, а не без недели девятнадцать.

– Я буду здесь, – сказал он мягко. – Ляг поспи. Тебе нужны силы.

– Не могу, – бесцветным голосом ответила Полина. – Спать хочу, но не могу, нельзя, просто так сидеть не могу. Нужно что-то делать, но что? Я не понимаю.

– Полина, – Мариан никогда не был красноречив и задумался, подбирая слова, – ты сейчас – солдат, а задача солдата – не только идти в бой, но и оптимально использовать время, чтобы иметь силы, когда наступит пора вступать в битву. Иначе проиграешь. Ложись. Я обещаю, что разбужу тебя, если мне покажется, что с твоим мужем что-то не так.

– Умом я сама понимаю, что в стазисе ничего не случится, – Пол говорила медленно, глотая слова и запинаясь от усталости и виталистического вмешательства, – а отойти не могу.

Она все-таки встала. Сделав несколько шагов, больно запнулась ногой о ковер и чуть не упала – Мариан, рванувшись к ней, успел подхватить. И там, в его руках, она, к его облегчению, всхлипнула, завыла тоненько, горестно, как собака, которую оставили одну, – и наконец-то разрыдалась. И долго-долго рыдала ему, надежному, ставшему родным, в плечо, выплакивая свою боль, свой страх и свою потерю. Так и заснула – обессилев, выплакавшись, с красным шмыгающим носом и опухшими глазами. И только во сне она снова стала похожа на себя – молоденькую девочку, которая вместо счастливейшего дня в жизни получила долгую жуткую ночь.