Текст книги "Королевская кровь. Медвежье солнце. Темное наследие"

В намотанных на ноги портянках шагалось легко, и Катя слушала мага, глядя на его спину. Под кожей наливались синяки, кровоподтеки, но он словно не чувствовал их. И темнота уже не страшила ее так, и вдруг появилась уверенность, что все будет хорошо, все закончится, – и организм сразу захотел есть, пить, спать и прочее, что нужно нормальному человеку. А еще она поняла, что поступила совершенно правильно, назначив Сашу опекуном девочек. Пусть он никогда не узнает об этом, но, если бы что-то с ней случилось, никто бы лучше него не позаботился о них.

Катерина, погрузившись в свои мысли, спохватилась только тогда, когда голод внутри снова начал тяжело ударять в виски и требовать взять еще немного силы от источника впереди. Катя медленно, незаметно стала отставать от Свидерского – чтобы, если она сорвется, Алекс успел среагировать. И постаралась отвлечься разговором.

– Где сейчас мои дочери, Саш?

– У Мартина. – Он оглянулся, увидел, что она отстала, нахмурился и подождал, пока Катя подойдет к нему. Делала она это с неохотой. – У него безопасно. Я думаю, его щиты вообще никто не способен вскрыть. Надо будет попросить, когда все закончится, поставить защиту и на тебя. И на детей. Тогда сможешь нормально жить.

– Я никогда уже не смогу нормально жить, – сказала она с неожиданной злостью и застыла в нескольких шагах от спутника. – Если все получится, Саш, отправь меня прямо в монастырь Триединого. А потом доставишь ко мне моих девочек. И не подходи ко мне, – она отчаянно выставила руки, потому что Свидерский сделал шаг к ней, – Саш, мне так трудно… не приближайся, пожалуйста. И не трогай меня. Я сейчас с ума сойду. Я сама не своя становлюсь. Пожалуйста!

Боль в ее голосе и снова потекшие слезы заставили его остановиться.

– Не отходи далеко, – только и сказал Александр и двинулся вперед.

Невероятно, как он находил скрытые в нишах лестницы, подъемы, выбирал верные повороты. Шагал легко, периодически останавливался, прикладывал руку к земле или гладил воздух и снова шел вперед. Светлячки роились вокруг них, как ласковые пташки. Катя всхлипнула, и один из шариков вдруг подлетел к ее лицу, нежно потерся о щеку, заставив зажмуриться от сияния. Он был теплый и упругий, герцогиня невольно улыбнулась – и заметила, что Алекс повернул голову в ее сторону и тоже улыбнулся. Пальцы его чуть шевелились. Катерина протянула руку, чтобы погладить магический светильник – но тот замерцал, впитываясь в ее ладонь, и потух.

Герцогиня тяжело вздохнула и пошла дальше. Алекс сотворил еще несколько Светлячков, отправил к ней, но она больше не касалась их. Так и шла, погрузившись в свои невеселые мысли. И не заметила, как спутник остановился, почти налетев на него.

– Что за…?! – выругался кто-то, и Катерина из-за спины Свидерского успела увидеть только вспышку света и двух застывших мужчин посреди коридора. Вокруг них таяли странно продырявленные щиты. Один из магов вскинул руки в защитном жесте, второй касался запястья, словно рвал невидимый браслет. Алекс подошел к нему, провел над рукой ладонью.

– Отмычка, – сказал он ровно, заметив, как Катерина разглядывает дыры в куполах. – Разъедает слабые щиты на раз. Будешь учиться – на третьем курсе ее проходят. Поспешим, Кать. Этот, – он кивнул на мага, – успел-таки активировать сигналку. Скоро здесь будет многолюдно.

Катерина сразу поняла, что они уже очень близко к выходу, и весь путь занял минут десять, не больше. Потянуло свежим воздухом, да и голове стало легче – будто массив горы стал меньше давить на нее.

Но наверху их уже ждали.

– Тихо, – прошипел Алекс, неуловимо бросился к ней, толкнул к стене, накрывая щитом – Катерина не ударилась, спружинила защита, – и сразу прыгнул обратно, в накрывшую их вспышку.

Катя вжалась в стену, затем и вовсе сползла вниз. В периодически высвечиваемом добела подземелье она видела множество людей, слышала их крики – и Алекса, двигающегося так быстро, что она не могла даже найти его взглядом за короткий всполох света. Вокруг ревели боевые заклинания, щит ее сминался, но держался, сверху на него сыпались камни, да и гора, кажется, подрагивала. Катерина прикрыла голову руками и зажмурилась, успев увидеть, как появившийся прямо перед нападающими Свидерский раскидывает руки – и противников сносит, как колоду карт порывом ветра, и тут же накрывает перламутровой дымкой стазиса.

Внезапно все умолкло. Тихо сыпалась на щит каменная крошка, тихо шел к ней, почти оглохшей и ослепшей, Александр.

– Все, Кать, вставай, – спокойно проговорил он и протянул ей руку, но она замотала головой, с трудом поднялась сама. – Чуть дальше отойдем, а то здесь еще фонит после боя.

– Ты так быстро, – пробормотала она сипло.

– Магические бои долго не длятся, – усмехнулся он. – Особенно если силы неравны.

Она шагала, пытаясь не смотреть в сторону нападавших – слишком страшно и неестественно лежали тела. А вот Александр остановился возле одного, вгляделся.

– Надо же, – сказал он и вздохнул, провел над сердцем молодого мужчины ладонью. – Учился у меня десять лет назад. Не темный. За идею, значит. Или за деньги.

– Они все мертвы? – слабым голосом все-таки спросила Катерина.

– Вряд ли, – отозвался Свидерский. – Переломаны – это да. Разве что кому-то не повезло. Но они знали, на что шли. Если нападаешь – будь готов получить в ответ.

Они прошли еще несколько десятков метров, остановились.

– Я отведу тебя в монастырь Триединого на побережье. – Алекс открыл Зеркало. – Туда уехали несколько семей темных, с которыми я поддерживал контакт. И настоятель мне знаком.

Мгновенное головокружение – и они вышли среди каких-то построек. Двор был убран от снега, а прямо перед ними прыгали по земле десятки нахохлившихся воробушков, поклевывая высыпанные в длинную кормушку зерна. Неподалеку с умиротворяющим плеском изливался в широкую мраморную чашу, вкопанную в землю, родник из небольшого холмика. От воды исходило едва заметное сияние.

Катерина, продрогшая еще в пещерах, зябко обхватила себя за плечи – но воздух был свежий, морозный, чуть приправленный морем, и она с наслаждением вдохнула его. Небо было светло-серым, наливающимся розовым. Оказывается, здесь, наверху, уже наступило утро. Чистый воздух принес облегчение – а может, уже начала действовать магия святого места: сразу поутих голод, и мышцы расслабились, и захотелось улыбнуться.

Александр коснулся ее плеча – и она сжалась, но подпитка не началась. Зато одежда мгновенно стала сухой и вокруг едва заметно замерцал тепловой кокон.

Краем глаза она заметила, что из окна маленького дома выглядывает какой-то пожилой человек. Посмотрела на Александра – тот тоже заметил, приветственно поднял руку. Через несколько мгновений в домике открылась дверь, и к ним, опираясь на палку, поспешил старик в одеянии служителя Триединого.

– Отдыхай, – сказал Алекс тихо и привлек Катю к себе – она даже воспротивиться не успела. – Не стесняйся ничего просить. Здесь с радостью помогут тебе. Девочек приведу завтра.

Он коснулся ее лба поцелуем и задумчиво погладил по голове. Катя улыбнулась, рассматривая его лицо, ставшее старше, резче. Как могла она подумать, что он похож на мужа? Ничего же общего.

– Доброе утро, Александр Данилыч, – чопорно проговорил старик, остановившись рядом. Оглядел Катерину, поднял брови, и ей сразу стало неловко и за свои голые ноги в обмотках, и за грязную юбку, и за рубашку. – Что случилось? Первый раз ты приводишь нам… гостью в таком состоянии.

– Доверяю вам пострадавшую, отец Виталий, – коротко проговорил Свидерский. – Это ее светлость Катерина Симонова. Темная кровь, нужны соответствующие обряды. Выделите ей жилье, завтра сюда прибудут ее дети. Катя у вас надолго.

– Все сделаю, Александр, – величественно кивнул священник и протянул руку. – Пойдем, дитя.

– Иди, – приказал Свидерский. Ей очень не хотелось от него отцепляться. – Иди, Кать. Я вернусь сюда. К тебе. Ваше священство, – он кивнул в сторону родника, – мне нужно восстановиться. Можно?

– Конечно, – проговорил тот. Без страха взял Катерину за руку, и она послушно пошла за стариком, оглядываясь на Александра. Тот, склонившись над чашей, пил из нее воду, затем умылся, подержал руки в воде, открыл Зеркало и исчез.

Утро субботы, 31 декабря, Блакория

Марина

Никогда не считала себя нытиком. Но, простояв несколько часов на морозе, готова была дрогнуть и устроить показательное выступление в стиле «капризная принцесса». Останавливало меня только то, что маги вокруг тоже пребывали в нехорошем расположении духа и, судя по мрачнеющим лицам, только и ждали, чтобы на ком-нибудь отыграться. А кто подходит под это больше, чем беззащитная и не способная никуда деться я?

Амулет-переноску я время от времени проверяла, но он, увы, заряжался очень медленно и никак на прикосновение не откликался.

Мне выдали мужской лыжный костюм ужасающего ядовито-зеленого цвета, который светился в темноте (предполагаю, и выбран он был исходя из того, что меня в нем можно было обнаружить издалека). Вручили тяжелые мужские ботинки и плотные перчатки. И настойчиво попросили держаться поблизости, резких движений не делать, а если мое высочество чего-то пожелает деликатного, то не стесняться об этом сказать. Я кивнула в ответ, подумав, что скорее язык себе откушу.

Буквально через полчаса после моей встречи с Катей мужчины открыли Зеркало, и мы перешли в какой-то сарай, заставленный снегоходами. А затем в памяти остались только воющая вокруг метель и мой страх. Я боялась так и остаться в этих снегах неизвестно где, потому что лыжные очки забивало белое крошево, а когда я неуклюже смахивала его огромной перчаткой, обнаруживала, что вокруг ничего не видно. В конце концов я вцепилась в спину сидящего передо мной темного, Константина Львовского, закрыла глаза и почти уснула.

Проснулась я от какой-то тряски, прижавшись щекой к сиденью снегохода, обхватив его руками и ногами, как обезьяна. Но мы не двигались. Я зашуршала фольгой, которой меня кто-то заботливо накрыл, отлепилась от сиденья, повертела затекшей шеей и сняла с глаз лыжные очки – они так вре́зались в кожу, что на ней наверняка останутся кровоподтеки.

Метель, слава богам, стихла, но от холода щипало ноздри, а вязаная лыжная маска у рта заледенела.

Все еще было темно, но из-под отступающих снежных туч светила узкая луна, насыщая белый покров долины голубоватым перламутром, а вокруг в ее сиянии были отчетливо видны три конические горы. Над одной из них стоял дымный гриб, подсвеченный красным, и его ежесекундно пронзало молниями. Я потерла слезящиеся от ледяного ветра глаза, присмотрелась и почувствовала, как сердце уходит в пятки. Гора со столбом дыма оказалась извергающимся вулканом, и алые потоки текли по склону прямо в нашу сторону, поднимая столбы пара и дыма.

Я могла бы поклясться, что на фоне черного неба вижу вылетающие из жерла вулканические бомбы, а учитывая расстояние, размером они должны были быть с грузовик. Тут же вспомнилось, как Пол рассказывала, что одна такая бомба может пролететь несколько километров. А если эта огненная горушка взорвется? Тогда прощай и темные маги, и ритуалы, и третья принцесса дома Рудлог, несмотря на родство с Красным Воином.

Ноги мои задрожали, но через мгновение я поняла: это не я поддалась панике – землю действительно потряхивало, при пробуждении мне это не почудилось. Снег шел волнами, будто вода, и вокруг гудело, словно вот-вот нас должна была засыпать лавина.

«Какая лавина, трусиха? До ближайшего склона несколько километров».

Глаза привыкали к тусклому свету, и я разглядела над двумя другими вулканами тонкие дымки, будто они покуривали, поглядывая на соседа, и думали: не пора ли нам тоже показать себя?

Я вздохнула и на слабых ногах пошла к мужчинам. Они – похожие на разноцветных идолов в своих лыжных костюмах и масках – кружком стояли вокруг непонятно как горевшего костра. Увидели меня, расступились, пропуская к огню, и я, продрогшая, подошла так близко, что ощутила, как краснеет и натягивается кожа на лице. Пламя качнулось ко мне, словно желая обнять, но я отступила – неизвестно, уцелеет ли одежда.

– Ваше высочество, – по голосу я узнала Львовского, – возьмите.

Он впихнул мне в руки большую термочашку, и я поспешно отпила из узкого отверстия. Горло ошпарило горячим так, что на глазах выступили слезы, но тело мгновенно отпустило, и я поняла, как же ужасно замерзла. Глотнула еще раз – вкусно, сладко. Хорошо. Совсем не обжигающе – это мне показалось по первости. Сейчас еще покурить, и жизнь совсем наладится.

Но судьба, видимо, решила, что хватит с меня приятных авансов, ибо следующие несколько часов стали самыми скучными в моей жизни. Мужчины большую часть времени молчали, изредка перебрасываясь словами, я прислушивалась к ним, бродя по кругу и усеивая окрестности окурками – уже подходила к концу пачка и светлело за извергающейся горой небо, а ничего не происходило. Разве что все больше тряслась земля. Вулкан, кажется, загудел в десять раз сильнее – и над соседним, который находился ближе к нам, вырос огромный дымный гриб. По склону потекла первая красная нить, расширяясь у истока. Я повернулась – так точно, третий уже плескал лавой, и она переливалась через край, как суп из кастрюли.

Злоумышленники тоже впечатлились, начали тревожно переглядываться.

– Я поставил щит, – сдержанно успокоил их высокий и худощавый маг с пронзительными темными глазами. По-блакорийски, но с заметным рудложским акцентом. – Лава сюда не пройдет, даже если поток успеет дойти. Оливер, как там у тебя? Чувствуешь что-нибудь?

– Ничего нет, господин Черныш, – резко бросил Брин (я узнала его по обширности талии). Эту фразу он повторял уже несколько раз, и с каждым повтором в голосе мужчины слышалось все больше отчаяния и раздражения.

– У нас совсем немного времени, – сухо проговорил его собеседник. – К утру наверняка уже несколько человек будут знать, где она и Свидерский.

Я подавилась готовым сорваться с губ возгласом. Мало того что в союзниках у темных один из известнейших магов мира, так они еще и Свидерского ухитрились поймать? А Черныш продолжал:

– Есть разные методы поиска. Не хочется, чтобы нас здесь блокировали. В любом случае держитесь рядом, я способен подпитывать щиты долго, несмотря на то что стихийная активность периодически ослабляет их, и смогу вывести нас. Но это потребует максимум сил, поэтому предпочтительнее вернуться в менее геоактивное место на снегоходах.

Они совсем перестали стесняться, обращались друг к другу по именам и фамилиям, и все отчетливее я понимала: вряд ли меня отпустят – я уже знала достаточно, чтобы их всех попросту уничтожили.

* * *

Примерно в это же время в Великой Лесовине вышел из длительного транса длиннобородый старый маг. Поцокал раздраженно языком, восстанавливая координацию движений, что-то нелестное пробормотал про одного старого знакомого и взялся за карту Блакории с отмеченными координатами для Зеркал. Поводил пальцем, вспоминая ориентиры, увиденные во сне, хлебнул тоника, изготавливаемого по патенту его гениального ученика-природника, и начал терпеливо, вливая невиданное количество энергии, выстраивать Зеркало.

Это было трудно. Почти невозможно. Но Алмаз Григорьевич был очень зол и очень упрям.

* * *

Более полутора месяцев назад…

Не все королевские дворцы и военные объекты охранялись так же надежно, как владения профессора Черныша. Один из старейших магов Туры давно выбрал для проживания север Блакории. Выкупил у государства узкую долину, треугольником вклинивающуюся в горный массив – склоны вокруг были высокие, обрывистые, неприступные. Единственный вход в долину перегородил щитами, взломать которые могли один-два человека в мире, и выстроил себе в горлышке ущелья удобный и функциональный дом, из которого каждый день ходил на работу в научно-магический исследовательский институт в Дармоншире и обратно. Данзан Оюнович не терпел лишних людей в доме, но иногда брал учеников, которые жили рядом, в небольшом коттедже.

Здесь и нашли прибежище потомки Черного Жреца.

Мировой гений, обладатель стольких ученых степеней, что и не сосчитать, предмет восхищения и подражания среди молодого поколения стихийников, Данзан Оюнович Черныш был человеком, ставящим науку во главу угла. Если бы ему предложили в нескольких словах озвучить свой жизненный принцип, то он бы не задумываясь ответил: «Нет ни добра, ни зла, есть только целесообразность». И еще: «Нет проблемы, которую не может решить человеческий разум».

– Ты иногда вызываешь у меня желание тебя уничтожить. Для спасения мира, – как-то сказал ему давний друг и соперник Алмаз Старов.

– Для спасения мира я делаю куда больше, чем ты, носясь со своей обсерваторией, – насмешливо и едко ответил Данзан Оюнович. – Не лицемерь, Алмаз, мы оба знаем, что часть моих опытов и исследований была бы отвергнута широкой общественностью. Хотя плодами оных опытов общественность с удовольствием пользуется, стыдливо закрывая глаза на процесс.

Черныш умел оценивать свои поступки с точки зрения этики и гуманизма, не будучи при этом ни этичным, ни гуманным. Ничего, что мешало бы полету мысли. Вся щепетильность ушла с возрастом, когда он понял, что в истории повторяются одни и те же сценарии и одни и те же ошибки – и все из-за инертности людей. И что естественное развитие общества – путь в никуда. Ибо люди не хотят меняться – они хотят вкусно есть, мягко спать и иметь достаточно времени для семьи и отдыха. И никаких тебе высоких задач и самоотверженности ради будущего человечества.

А его целью, его горячей мечтой был идеальный человек. Человек бессмертный. Независимый от божественного вмешательства. Человек, который не будет довольствоваться одной планетой и покорит всю Вселенную. Этой цели Черныш посвятил всю жизнь, кропотливо исследуя взаимодействие стихий Жизни и Смерти.

Данзан Оюнович не был жестоким ради жестокости и всегда старался минимизировать вред для объекта исследования. А по молодости и вовсе частенько испытывал на себе собственные препараты, новые заклинания и методики, пока не перешагнул через ту грань опыта, за которой его смерть могла бы нанести чудовищный вред науке.

Был ли он фанатиком? Вряд ли. Скорее исследователем, упоенным своими возможностями. Разум его был чист и не обладал признаками патологии. Черныш не бросался с пеной у рта на оппонентов и не вещал бесконечно на интересующие его темы. Всегда выслушивал разумные аргументы, не отрицая того, что он может ошибаться.

Но ради целесообразности он легко мог бы принести в жертву и чужую жизнь, и свою. Хорошо, что сейчас в этом необходимости не было – молодые коллеги, боготворящие руководителя проектов, без всякого сомнения записывались в добровольцы для его опытов.

Именно Черныш в свое время систематизировал знания по виталистике, разработал приемы, которые легли в основу методов, применяемых во всех лечебных учреждениях мира. По его учебникам обучали студентов, по его работам писались диссертации, а он трудился дальше, не почивая на лаврах.

То, что стихия Смерти начала иссякать, Данзан Оюнович почувствовал несколько десятков лет назад. Но тогда он посчитал, что это временное явление, циклическое колебание. Однако по привычке ничего не упускать выделил время на наблюдения – и, когда стало понятно, что ситуация ухудшается, забил тревогу, добился организации научно-исследовательского института по вопросам изучения нежити: ведь зависимость вспышек поднятия мертвых от колебаний стихии Смерти была очевидна.

По итогам многолетних наблюдений был сделан неутешительный вывод: вся его многолетняя, вековая работа может пойти к чертям, если ситуацию не выправить. Это Алмаз со своим философским мировоззрением спокойно принимал все происходящее. Позволить же себе потерять результаты исследований Черныш не мог.

Поэтому он и согласился выступить на конференции в Йеллоувине. Но целью выступления было не столько донесение до коллег нехитрых истин о приближающейся стихийной катастрофе и будущем упадке магии, сколько сигнал для потомков Черного Жреца.

Приходите. Я дам вам защиту и обеспечу поддержку, а вы поделитесь со мной информацией.

Через несколько дней после конференции Чернышу пришло письмо, в котором не назвавший себя отправитель интересовался, подтверждает ли Данзан Оюнович свое желание помочь темным магам, готов ли он обеспечить им полную анонимность и поклясться, что не причинит вреда. Если да, то с ним готовы встретиться в указанную дату и по указанным координатам.

Естественно, он отправился на встречу. В уютном домике с видом на море его встретил пожилой маг, почтительно поздоровался и предложил присесть.

– Нас много, но на первой встрече, сами понимаете, мы не могли рисковать, – пояснил хозяин дома, поймав удивленный взгляд профессора. – Меня зовут Оливер Брин, я виталист. Обучался в Блакорийской высшей школе. Мы несколько раз пересекались, но вы, видимо, не помните.

Данзан Оюнович ненужных людей давно не запоминал – ничего лишнего в голову.

– И потомок Черного Жреца, полагаю? – осведомился Данзан Оюнович.

– Во мне слишком мало его крови, чтобы уверенно сказать да, – покачал головой Брин. – Итак, уважаемый Данзан Оюнович. К сожалению, нам действительно нужна помощь могущественного союзника. Среди нас есть и темные, и обычные люди, но этого недостаточно. Вы должны понимать, что методы, к которым нам приходится прибегать для достижения цели, чаще всего неэтичные. Естественно, мы стараемся обойтись без крови и жертв, но сейчас времени почти не осталось, и приходится действовать жестко.

– Чтобы вернуть Черного Жреца? – уточнил Черныш.

– Да, – несколько поколебавшись, ответил Брин.

– У меня очень мало времени, – продолжил Черныш. – Я готов подписать договор и пообещать вам всю возможную поддержку и конфиденциальность. Ваши методы меня не волнуют. Главное – результат.

Темный неохотно кивнул, изучающе глядя на старого мага. Сомнение из глаз виталиста исчезло только тогда, когда Черныш поставил подпись под договором и заверил ее кровью.

– Итак, – сказал Данзан Оюнович, – теперь я готов вас выслушать. Как я понимаю, обратиться ко мне для вас тоже было непростым решением.

– Это так, – подтвердил Брин. – Но, как я уже сказал, мы в отчаянном положении. Катастрофа может разразиться в любой момент. Это дело максимум нескольких месяцев. Мы острее всех магов чувствуем снижение уровня родственной стихии. И нам жизненно важно остановить это снижение. Нам нужна ваша помощь. И укрытие.

– Вы их получите, – кивнул Черныш. – Какого рода действия вы предпринимаете? Прошу вас быть откровенным. Мне это необходимо, чтобы иметь возможность помочь вам.

Брин все еще колебался.

– Мы опираемся на пророчество, – неохотно произнес он и испытующе взглянул на Черныша – но тот сидел невозмутимо, смотрел без насмешки. Смуглый, горбоносый, чисто тощий ворон. – Смутное, старое, но это все, что у нас есть. В нем говорится, что Жрец заключен в другом мире и что существует несколько способов вернуть его и восстановить стихийный фон. Первый – найти древний артефакт, могущественный камень, ранее известный как Рубин королей, активировать его кровью потомков Красного и Черного и открыть им проход для Жреца.

– Вы нашли артефакт? – поинтересовался Черныш.

– Думаем, что да, – тяжело вздохнул виталист. – Мы искали его долгие годы. В записях последнего Геттенхольда сохранилось описание камня – небольшой, размером с птичье яйцо, цвета свернувшейся крови. Он же и определил, что нужный нам артефакт – Рубин королей. От него фонит стихиями Огня и Смерти. Его нашли несколько месяцев назад, совершенно случайно. Один из наших людей, боевой маг, поступил на военную службу в Бермонте. Его военную часть посетил король. И у его величества увидели коронационную подвеску, ощутили специфический фон. Вряд ли в мире есть второй артефакт с такими же свойствами.

– Бермонты и раньше надевали подвеску на коронации, насколько мне известно, – возразил Черныш. – И в Бермонте много темных. Неужели до сих пор никто ничего не чувствовал?

– Мы думаем, что камень активизировался из-за ослабления преграды между мирами, – сухо объяснил Брин. – Больше версий нет. Ослабела она первый раз тогда, когда ушла династия Геттенхольд. А затем – семь лет назад, когда трон Рудлога опустел.

Черныш кивнул, принимая объяснение.

– И что вы планируете делать?

– Мы пытались его выкрасть, но неудачно. – Брин сжал подлокотники кресла узловатыми пальцами. – Наш координатор мертв, все попытки провалились. Сейчас приходится идти на более жесткие меры. Или довольствоваться остальными вариантами, указанными в пророчестве.

– Какими? – уточнил Данзан Оюнович.

– Есть возможность обойтись без камня. Если кто-то из сильных потомков Черного женится на одной из носительниц Красной крови. Тогда сам женившийся станет носителем двух стихий и ключом к открытию прохода. Но Красный давно запретил браки между своими потомками и Черными. Династия Геттенхольд и Рудлог никогда не имели родственных связей, только через другие королевские дома. И все попытки наших королей договориться о браках не увенчались успехом.

– Не говорить, что молодой человек – потомок Черного, и очаровать одну из принцесс? – невозмутимо предложил Черныш. – Вы же умеете скрывать ауру.

– Умеем, – подтвердил Оливер Брин, – но сейчас среди нас нет достаточно родовитых мужчин, чтобы они могли заинтересовать правящую семью. Однако попытки были. Семь лет назад наш брат, Фабиус Смитсен, подошел очень близко к решению этого вопроса. Он раскачал ситуацию в Рудлоге так, что королевский дом стремительно терял позиции и королева вынуждена была бы отречься от престола. И шел к тому, чтобы стать премьером и жениться на наследнице Рудлог. Но он погиб.

– А если выкрасть одну из красных принцесс и провести обряд? – заинтересовался Черныш.

– Насильственная женитьба не дает силы, – хмуро ответил Брин. – Невеста должна добровольно сказать «да». Разве что шантажом…

Он задумчиво замолчал.

– И третий способ вернуть Жреца, – напомнил старый маг.

– Да, – откликнулся пожилой виталист, возвращаясь к разговору. – Мы считаем, если убрать держащие Туру королевские дома, хотя бы несколько, преграда ослабнет и наш божественный повелитель сможет вернуться. Более того, часть из нас полагает – в том числе и убитый координатор Соболевский придерживался этого же мнения, – что даже в случае использования артефакта его силы может не хватить и убирать монархов все равно придется. В пророчестве есть подтверждение этой версии. Но, как я уже сказал, все слишком смутно.

Черныш понятливо усмехнулся.

– Я как раз хотел спросить, почему вы не обратились за помощью к главам государств, раз иссякание темной стихии – проблема планетарного масштаба. У того же Бермонта не попросили камень, например, вместо того чтобы пытаться украсть. Теперь понятно.

Брин кивнул, поджав губы.

– Совершенно верно. Кто будет помогать нам, зная, что одним из условий возвращения является смерть держателей короны? Конечно, мы надеемся этого избежать… партия Соболевского в меньшинстве, Данзан Оюнович. Мы не хотим крови.

– Человечество проливало кровь за куда менее важные вещи, – сухо сказал Черныш. – Вам нет нужды оправдываться передо мной, господин Брин.

– Мне бы перед собой оправдаться. – Маг суетливо потер глаза. Черныш наблюдал за собеседником, чуть сощурившись, но вполне одобрительно. Виталист очевидно тяготился своим положением, но при этом обладал той степенью целеустремленности и жесткости, чтобы перенести страдания на потом, а пока взять на себя бразды правления. – Но это не относится к делу. Я говорил о более жестких мерах касательно получения Рубина королей, Данзан Оюнович. Вчера объявили о помолвке принцессы Полины и Демьяна Бермонта. В день свадьбы пройдут бои за статус короля. У нас есть берман, у которого долг жизни перед одним из братьев, и он достаточно мощен, чтобы вступить в бой за корону, подвеску и Полину Рудлог в жены. Это идеальный вариант. Но Бермонт крайне силен и защищен магически, и вряд ли его можно победить даже сильнейшему из подданных. Сейчас мы думаем, как его ослабить.

Черныш улыбнулся.

– Полагаю, у меня есть то, что может вам помочь, Оливер.

После неудачи с открытием врат в Нижний мир с помощью Рубина королей и крови Полины Рудлог было проведено почти военное совещание с участием Черныша. И при его одобрении приняты нелегкие решения. Впрочем, все они уже были в достаточной степени фанатиками, чтобы это не стало препятствием.

* * *

Спустя некоторое время после того, как Алмазу Григорьевичу Старову удалось построить Зеркало и уйти в него, на севере Блакории в маленькой деревеньке у самых гор появилась группа людей. Мужчины и две молодые женщины – одна из них тут же принялась щупать заснеженную землю. Ложилась на нее, прислонялась ухом, хмурилась, перепроверяла ощущения. Остальные терпеливо ожидали результатов поисков.

– Туда, – махнула рукой принцесса Ангелина. Указывала она в сторону гор, где поднимались к серому небу столбы вулканического дыма. – Уже недалеко. Думаю, не больше сотни километров.

Барон фон Съедентент сверялся с компасом по карте. Они так и прыгали полночи из деревни в деревню, двигаясь к границе с Рудлогом и Бермонтом. Дальше населенных пунктов не было. Придется идти по координатам.

– Предлагаю следующей точкой выхода взять эту долину. – Он ткнул пальцем, показывая, куда именно хочет отправиться, заглядывающему через плечо Кляйншвитцеру. – Около сорока километров. Там и посмотрим, возвращаться назад или идти дальше. Ваше высочество, – обратился он к принцессе, – я очень прошу. Как только мы обнаружим Марину, вы немедленно уйдете с Зигфридом обратно во дворец. Пожалуйста, никакой самодеятельности. Принц-консорт взял с меня обещание, что вы будете в безопасности.

Глаза принцессы сверкнули гневом, но она сдержалась и высокомерно пожала плечами.

– Я адекватна, барон. Не волнуйтесь, я понимаю свою ответственность перед семьей. И подставляться не буду.

– Благодарю, – любезно проговорил фон Съедентент.

В долине никого не было. Дымные грибы стали ближе, увеличились в размерах. Снова принцесса ложилась на снег, а остальные снова терпеливо ждали, куда она укажет.

Наконец Ангелина подняла руку в сторону вулканов.

– Туда. Очень близко.

– У вулканов? – спросил подошедший Макс.

– Думаешь? – Мартин с сомнением посмотрел в карту. – Боюсь, мне сил не хватит открыть туда проход.

– Мне хватит, – спокойно сказал Тротт. Еще раз взглянул на цифры координат и двинул рукой, вплетая их в формулу нового Зеркала.

* * *

Через несколько секунд на утоптанной снежной полянке появился ректор МагУниверситета Александр Свидерский. Выругался досадливо в сторону истаивающего Зеркала и стал терпеливо ждать, когда можно будет снова перенестись к друзьям.