Текст книги "Королевская кровь. Медвежье солнце. Темное наследие"

– Ну? – поторопил его Люк.

– Человек в полумаске, – ухмыльнулся Леймин. – Но маг его узнал. Видел по телевизору. У графа Фридо Дьерштелохта очень примечательная челюсть.

Ночью в Дармоншир-холл проникли вооруженные люди в масках. Невидимые для камер – работал генератор помех, – неслышно поднялись до покоев хозяина, открыли дверь, связали его сопротивляющуюся и мычащую светлость по рукам и ногам, накинули мешок на голову – и Зеркалом унесли герцога в неизвестном направлении.

Там, куда его принесли, было очень холодно. И под ногами скрипел снег. Сдернули с головы мешок, повернули к стоящему поблизости человеку. Люк потряс головой, приходя в себя.

– Что это значит, граф? – спросил он изумленно. Огляделся, сощурился. Они были в лесу. А неподалеку, окруженный фонарями, возвышался замок Вейн.

– Рекомендую вам молчать, – процедил лорд Фридо. – Сейчас, ваша светлость, вы проведете меня сквозь щиты в замок и выпустите моего брата. Иначе вы здесь и останетесь.

– Но мы же договорились, – удивился Люк и получил короткую оплеуху. Поморщился. Счет к братьям Дьерштелохт рос не по дням, а по часам.

– Вы же понимаете, что это не сойдет вам с рук? – сказал он настойчиво.

– Сойдет, – сухо бросил блакориец и ткнул ему в бок пистолетом. – Вперед, Дармоншир. Иначе сейчас я прострелю вам ногу, и придется прыгать на одной. А если и это не поможет – рядом с домом вашей матери тоже дежурят люди и ждут сигнала. Думаю, ее присутствие сделает вас более сговорчивым.

– Не надо вмешивать сюда моих родных!

Голос дрожал. Адреналин, щедро замешанный на страхе – вполне могут пристрелить здесь же и уйти, – разгонял кровь, делая Люка почти нечувствительным к холоду. Он переступил с ноги на ногу.

– Их безопасность зависит от вас, Дармоншир. Идите. И не вздумайте кричать или звать на помощь – помните о вашей матери. Если встретится кто-то из слуг – улыбайтесь и делайте вид, что к вам приехали друзья, дабы ничего не заподозрили.

– Но… я в пижаме и босиком! – с дрожью в голосе крикнул Люк. – И там охрана! У вас ничего не получится!

– В Дармоншир-холле тоже была охрана, – чуть высокомерно отозвался граф. – Слушайте.

Через пару минут замковый парк сотряс взрыв. Замигали и погасли фонари вокруг здания, и в самом замке потухли редкие огоньки – подорвали электрический кабель? Распахнулись двери: охрана замка выбегала, садилась в машины – проверять, что же случилось.

Люка тем временем облачили в куртку и ботинки. Какой-то бедолага остался без них. И процессия «друзей» двинулась сквозь лес, оставив двоих на страже.

Идти пришлось недолго – по хрустящему снегу в полной темноте под гул удаляющихся машин. Герцог провел похитителей сквозь щиты, а дальше вели уже его к неприметному второму входу в торце здания, где совсем рядом был спуск в подвалы. Значит, долго наблюдали, значит, добыли где-то план замка. Один из блакорийцев, оказавшийся магом, приложил руку к замку, зашевелил пальцами, словно проворачивая ключ, и замок щелкнул.

– Бегом, – тихо приказал Дьерштелохт.

Люка потащили к входу к подвалам. Взломали дверь, по двое зашли вниз. Темнота. Свет фонариков. Тяжелое дыхание людей. С грохотом захлопнувшаяся дверь.

– Засада!

Люк чертыхнулся – заметили слишком рано! – двинул одного из похитителей под колено и рухнул на землю, отполз, как мог скорчился, закрыл руками голову. В темноте тонкими светящимися линиями свистели пули, кричали и матерились люди, грохот стоял невозможный – казалось, все здание над ними вибрирует от этого грохота.

Вспыхнул свет. Люк сощурился, приподнялся. Люди Леймина, в очках ночного видения, находились в подавляющем большинстве – окружили нападавших, замкнули кольцо. На полу лежали убитые и раненые. Дверь в подвалы открылась – заглянул Жак Леймин, покачал головой.

– В лесу еще двое, – тихо сказал ему Люк. – И отправь бойцов в дом матери.

Леймин кивнул и исчез.

– Дармоншир, – сипло позвал лорд Фридо. Он был ранен, кровь заливала лицо. – Дармоншир! Если через полчаса я не свяжусь со своими людьми в Лаунвайте, ты больше не увидишь мать.

Люк плюнул, потер щеку и не отказал себе в удовольствии обложить графа сочнейшими и очень грязными ругательствами. Бойцы Леймина косились на него с уважением.

Накануне леди Шарлотта вместе с дочерью и сыном по настойчивой просьбе Люка ушли телепортом в Рудлог, в его городской дом. Дьерштелохта-младшего с его людьми перевели в охотничий домик в глубине парка и охраняли почище, чем королевскую чету.

– Ты, сука, у меня вообще никого не увидишь больше, – хрипло сказал Люк. – В камеры их, ребята. И потом позовите виталиста – надо, чтобы эта падаль жила.

Он успел подняться к себе и одеться, когда вернулся Леймин.

– Всех взяли, ваша светлость, – мрачно сообщил он. – Привезли сюда. Менталист готов. Трупы унесли. Закопают.

– Ну что же. – Люк вытащил из тумбы несколько пачек сигарет, рассовал их по карманам. – Пойдемте, Жак. Пора узнать, что к чему.

Утром совершенно не выспавшийся Люк заглянул в Дармоншир-холл. Забрал подвески, привел себя в более-менее приличный вид и поехал в Глоринтийский дворец.

– Его величество занят, – предупредил секретарь. – Вы не записывались на встречу.

– Я подожду, – сонно ответил герцог. – Рассчитываю, что его величество найдет на меня пять минут. Прошу только сообщить обо мне.

Он остановился, привалившись к зеркальной стеночке, из которой на него смотрел ужасно уставший человек. Люк периодически дремал, чуть ли не сползая на пол. К его величеству заходили сановники, выходили, а Люк терпеливо стоял и ждал.

Наконец секретарь появился из кабинета короля Луциуса, кивнул.

– Его величество вас примет.

– Спасибо. – Люк пошевелил пальцами в кармане и шагнул к дверям.

Луциус Инландер в своем подавляющем, пропитанном запахом бумаг и сладкого табака кабинете пил кофе – и Люк чуть не застонал, унюхав желанный запах. Поклонился, застыл.

– Благодарю, что согласились принять меня, ваше величество.

– Садитесь, Дармоншир, – суховато ответил король. – Надеюсь, у вас уважительная причина вламываться ко мне.

– Смею надеяться, что да, – кротко кивнул Люк и расположился в кресле. Посмотрел на кофейник, вздохнул. – Я по поводу моей предстоящей свадьбы, ваше величество. Точнее, снятия с меня обязательств по поводу этой свадьбы.

Луциус аккуратно поставил чашку на блюдечко, скривил рот.

– Ваше расследование завершилось успешно?

Люк вздохнул. Вчера в окружении людей Дьерштелохта было безопаснее, чем сейчас, когда он собрался говорить.

– Позвольте мне закурить, ваше величество.

– Курите, я же разрешил ранее, – с раздражением ответил король. – Не тяните.

– Я расскажу вам, ваше величество, а вы решите сами, удачно или нет, – начал Люк и щелкнул зажигалкой, затянулся. – Я обнаружил, что все погибшие расстались с жизнью из-за проклятия. Есть основания подозревать, что и те, кто находится в начале списка наследования, но еще жив, тоже прокляты. У меня есть маг, который готов это засвидетельствовать. Есть вещи, на которые наложено смертельное плетение. Заклинание, притягивающее несчастья, провоцирующее несчастные случаи.

– И кто виновник? – поинтересовался король хищно.

Люк положил сигарету в пепельницу, сунул руку в карман и достал подвески.

– Эти вещи прокляты, мой король. А работал с магом, зачаровывающим эти знаки, командир гвардии вашей супруги. Ее величества Магдалены.

Инландер взглянул на подвески, замер, поднял глаза – те полыхнули белым, – и Люка просто впечатало в кресло чудовищным давлением.

– Ты в какие игры решил играть, щенок?! – прошипел совсем не похожий на себя король. Неуловимым движением перепрыгнул через стол, схватил Люка за голову, сжал – еще чуть-чуть, и лопнет. – Ты на кого мне указываешь, а?

– Вы… можете… сами… посмотреть, – едва сумел просипеть Дармоншир и тут же захрипел – взбешенный Луциус сжал ему виски, и мозг взорвался, заполыхал болью: замелькали перед глазами картинки расследования, и покушений на него, и общения с магом, и встреч с родственниками погибших, и совещания с Леймином, и недавние стычки с братьями Дьерштелохт. Мелькали, повторялись, рвали голову – и не мог он пошевелиться, и глаза закрыть не мог.

Его отпустили резко, с чертыханием, и Люк обмяк в кресле. Чернота медленно отступала.

– Приношу свои извинения, лорд Лукас, – произнес король Инландер так чопорно, будто он нечаянно опрокинул на брюки собеседнику чашку с чаем, а не пытался поджарить мозги. Взял со стола салфетки, кинул Дармонширу на колени. – Вытрите кровь.

Люк провел рукой по лицу – на пальцах осталось красное, и он, откинув назад голову, закрыл глаза и перевел дыхание. Не все так плохо.

– Что там с этими Дьерштелохтами? – задумчиво проговорил король.

– На обоих ментальный блок… – прогнусавил Люк, зажимая нос и прикладывая салфетку.

Король кивал – он и так это знал. Подошел к телефону, набрал какой-то номер.

– Леди Виктория? Да, приветствую. Мне нужен телепорт. Через пять минут в замок Вейн.

Положил трубку. Повернулся к Люку.

– Поднимайся. Пойдем.

Граф Фридо, молчавший на допросе как скала, побледнел и опустил глаза, увидев на пороге камеры короля.

Люк остался в коридоре и с содроганием – жива была еще память о пережитом – слушал вопли читаемого. Он намеренно не говорил королю ничего о выводах по покушениям на себя – хотя Дьерштелохт-старший имел и доступ к камерам слежения в королевском парке, и возможность оказывать влияние на брата. Инландер сам все увидит. И, будем надеяться, расскажет.

Луциус вышел. Невозмутимо закрыл дверь. Но невозмутимость эта была напускной: на скулах ходили желваки, и говорил он резко, отрывисто, словно сдерживая себя, чтобы не начать тут крушить все вокруг.

– Проводи меня до телепорта. О чем узнал, не спрашивай. Считай, покушений больше не будет. Расследование закрыто. Задержанных заберут люди Розенфорда. Наградные знаки изымут.

– Конечно, – с иронией сказал Дармоншир, – ваше величество. Я же не имею права знать о мотивах тех, кто так настойчиво пытался меня убить.

Луциус не обратил на его тон внимания.

– Тебе об этом вообще стоит забыть, – посоветовал он, – иначе я поспособствую.

Люк хмыкнул.

– Хватит с меня. Я уже раз вас в гневе увидел, ваше величество. Больше не хочется.

– С тем способом подачи информации, который ты выбрал, скажи спасибо, что жив остался, – сухо проговорил Луциус. Его светло-голубые глаза смотрели жестко. – Но молодец, да. Это хотел услышать? Если не хочешь жениться – не женись, – продолжил король, поднимаясь с хозяином замка по лестнице к телепорту. Встреченные слуги замирали, кланялись. – Только сделай все прилично. Хотя я вижу, вы с Ангелиной Рудлог уже договорились. Но я не в претензии, огненная птичка так и не простила обиды, видимо. Решили обвести меня вокруг пальца, а?

– Решили, – подтвердил Люк без капли сожаления.

– Я не могу настаивать теперь, – ровно проговорил его величество. – Но крайне тебе советую: не упусти свою женщину. Потом разберешься, любишь – не любишь.

Люк хмуро промолчал. Ощущение, когда крепко покопались в голове и знают о тебе очень многое, было омерзительным. Одна надежда, что Луциус не успел прочитать его всего.

Король покосился на герцога с усмешкой.

– Жалко себя?

– Нет, – сказал Люк. – Противно.

– Не страдай. Я глубоко не заглядывал. Последний месяц, не больше.

«Месяца достаточно. Да и дня достаточно».

Они остановились у телепорта. Замковый маг усердно щелкал кристаллами, проверяя координаты.

– Надеюсь, ты понимаешь, что нужно молчать? – глядя в сторону, повторил его величество. – И дальнейшее расследование – не твое дело.

– Не маленький, – буркнул Люк. – И жить хочу.

Король усмехнулся, как-то странно дернул рукой – словно хотел прикоснуться к нему – и шагнул в телепорт.

* * *

Луциус Инландер вернулся во дворец незадолго до обеда.

– Ее величество у себя? – спросил он у секретаря. Магдалена сегодня с утра выезжала на открытие крупного родильного центра.

– Вернулась недавно, мой господин, – сообщил помощник. – Сейчас в своих покоях.

Инландер медленно шел по узким коридорам, не обращая внимания на приветствующих его придворных. И, как всегда, заставляя себя не сутулиться из-за слишком низких потолков. Думал о чем угодно, только не о предстоящем.

Например, о том, что совершенно зря сегодня не сдержался и причинил боль Лукасу. Хотя трудно сдержаться, когда рушится твой мир. И о том, что предки все-таки были разумными людьми и коридоры с частыми перегородками были сделаны именно такими, потому что в старые времена Инландеры были куда сильнее и не всегда контролировали себя в приступах гнева. Узкие помещения гарантировали, что их величества не обернутся, а если обернутся – застрянут и не смогут догнать и сожрать провинившегося подданного.

Они с Магдаленой жили раздельно и спали раздельно – за исключением одного раза в неделю, когда Инландер навещал жену для выдачи порции супружеского долга. Так было принято, так было удобно, и не было никаких причин нарушать традицию.

Магдалена переодевалась к обеду. Удивленно обернулась на мужа, кивнула, приподняла волосы, и Луциус подошел, помог ей застегнуть элегантное жемчужное ожерелье. Оставил одну руку у нее на плече, а второй положил перед ней на стол наградные знаки в виде свернувшегося клубком крылатого змея.

Королева замерла. Плечи ее опустились, и она подняла на мужа полные ужаса и муки голубые глаза.

– Ты – единственная, кого я никогда не проверял и у кого стоит естественный блок на стихийное чтение, – проговорил Луциус ровно. – Не заставляй меня делать это сейчас. Зачем, Лена?

Супруга с ожесточением скрутила рыжие волосы в пучок и стала молча втыкать в них шпильки. Луциус не торопил ее, хотя внутри было тяжело и зло. Осмотрел строгую, в сдержанных бежевых тонах спальню. Много здесь было хорошего. Лена была отзывчива на ласку, и тело у нее было приятное. Здесь прошла первая брачная ночь, здесь он наблюдал, как она кормит детей, здесь дарил ей подарки, навещал в те редкие дни, когда супруга недомогала.

– Оба Дьерштелохта арестованы, – продолжил он. – Дают показания. Как и маг, который делал проклятия.

Ее тонкое породистое лицо медленно покрывалось пятнами. Королева схватила пудреницу, сделала несколько взмахов кистью – и не выдержала, уронила голову на руки и задышала тяжело.

– Еще по твоему приказу неоднократно пытались убить герцога Дармоншира, – сухо заключил Инландер. – Повторяю вопрос. Зачем, Лена? Зачем? – Он схватил ее за плечи и сжал до боли, начал трясти. – Зачем? Что же ты натворила!

– Я? – крикнула королева. Вскочила, сбросив его руки: косметика попадала на пол, взметнулись клубы пудры. – Все из-за тебя, Луциус! Это ты во всем виноват! Ты думаешь, я ничего не понимала, да? Весь двор шептался, что у тебя связь с этой Кембритч! А потом у нее родился сын! Твой сын, Луциус!

– Ты ошибаешься, Магдалена, – ровно сказал король.

– Не лги мне! – Она прислонилась к стене у кровати и заплакала некрасиво – с трясущимися губами, с потеками туши по напудренному лицу, с мгновенно покрасневшими глазами. – Хоть сейчас, Луциус, умоляю, не лги! Я не идиотка, хоть и была таковой! Ты еще до свадьбы сделал из меня посмешище! Ты отнял у меня первенца, отнял свое расположение, отнял самоуважение! Я любила тебя, любила больше жизни – всегда! Вы дружили с братом, а крошка Лена всегда была рядом – и ты знал это, знал, как я к тебе отношусь! А ты презирал меня, я была не нужна тебе! С самого начала и до сегодняшнего дня ты изменял мне – я со счету сбилась, сколько у тебя было женщин! А моя постель месяцами оставалась пустой! Даже сейчас… на приеме у Дармоншира, – она выплюнула фамилию с ненавистью, – думаешь, я не знаю, как выглядят твои глаза после секса? Как от тебя пахнет? Да я с закрытыми глазами могу описать твое лицо после измены – сколько раз ты приходил ко мне с запахом духов твоих любовниц на теле?

– Я не святой, Лена, – медленно сказал Луциус, – но и у тебя были любовники. Последний – Фридо Дьерштелохт, да?

– Да! – крикнула она с отчаянием и стукнула кулаком по стене. – Но все это началось уже после, Лици! Я верила поначалу… я думала, что ты оценишь меня! Но ты изменил мне сразу после свадьбы, ты пил и трахал в первый год все, что было похоже на женщину! Думаешь, мне было приятно принимать тебя, когда я знала, что ты только что из борделя или из комнаты фрейлины? Как я могла отомстить? Как? Я не подзаборная девка, чтобы со мной так обращаться!

– И ты решила отомстить, убивая ни в чем не повинных людей?

Королева вдруг замолкла и, широко раскрыв глаза, провела по лбу ладонью. Открыла рот, силясь что-то сказать, и истерично захохотала, схватившись за шею, скользя по стене.

– Боги, – простонала она сквозь то ли смех, то ли рыдания. – Боги, Лици! Ты так ничего и не понял! Я все-таки обставила тебя… боги, я уверена была, что ты все знаешь! Лици…

Он снова шагнул к ней, снова схватил за плечо, за подбородок, поднял его – и ее величество дрожащим голосом произнесла ему в лицо:

– Как ты думаешь, почему наши сыновья не оборачиваются до сих пор, Луциус? Почему Леннард не прошел малую коронацию?

Король застыл, неверяще глядя на нее.

– Я думал, прогневил чем-то Инлия, Лена. Думал…

– Они не твои сыновья, – четко проговорила она. – Не твои, муж мой.

Пальцы на ее плече сжались до хруста, но она даже не поморщилась, с горечью и тоской глядя в глаза мужчины, с которым прожила так долго. Такие похожие, как брат и сестра, – потомки одного бога, рыжие, голубоглазые, сильные, знакомые с раннего детства.

– Твое семя так и не дало во мне всхода, Лици.

– Ты ошибаешься, – проговорил он глухо. – Я вижу их ауру. Я их отец.

Она покачала головой, и король отпустил супругу, отошел на несколько шагов и сел на кровать, глядя перед собой. Ее величество тоже шагнула вперед, опустилась перед мужем на колени, взяла его руки в свои. На плече ее наливались красным пятна от его пальцев.

– Технически, – прошептала она, – они твои двоюродные братья по отцу. Но мы же все близкие родственники, Луциус. Во мне больше половины крови Инландеров. Мы все похожи… наши ауры почти совпадают… Я думаю, что даже анализ крови не даст тебе однозначного ответа…

– Дядя Людвиг? – В голосе ее супруга прозвучало столько усталого изумления, что жалость на какие-то мгновения смыла и горечь, и торжество, царившие в душе королевы.

– Он был добр ко мне, – лихорадочно зашептала она, – он любил меня. И не настолько уж был старше. Утешал, когда ты уходил в загулы. Осушал мои слезы. Он стал для меня настоящим мужем, Лици. И он был так похож на тебя… так похож, только любил меня, любил! Он грел мою постель, пока ты тратил себя на шлюх и страдал по этой Кембритч. И он стал отцом наших детей. Ты не веришь, – она заглянула в его глаза, – не веришь, вижу… думаешь, так мщу тебе? Посмотри, я разрешаю… посмотри… я так устала это нести в себе, так устала, думая, что ты знаешь и молчишь…

Луциус прикоснулся к ее влажному виску.

– Я не хочу унижать тебя этим, Лена.

– Тогда я сама расскажу, – ответила она тихо. – Он больше двадцати лет был моим тайным любовником, Луциус. Мы хорошо скрывались, очень хорошо. Хотя мне кажется, твой отец знал… Но потом Леннард не прошел малую коронацию… потом умер твой отец… и Людвиг задумался, что будет, если корона после твоей смерти при живых наследниках выберет кого-то из близких родственников… сына твоей сестры, например… или кого-то еще из первых номеров списка наследования…

– Восстание тринадцать лет назад – ваших рук дело? – тяжело поинтересовался король.

– Его, Луциус, его, – шептала королева и гладила пальцы мужа, колени. – Я была против, хотела рассказать тебе… но он сказал… сказал, что будет скандал, что пойдет разрыв между Инляндией и Блакорией и что нужно не дать покрыть позором сыновей. Они же ни в чем не виноваты. Он заплатил, организовал все – задача была отвлечь внимание от столицы и в мутной воде убрать всех, кто близок к трону, списав это на бунтовщиков. И получилось, хорошо получилось, но мятеж слишком быстро подавили… А через полгода после этого Людвиг просто сгорел, будто проклял его кто или сверху разгневался, помнишь? Никто не мог помочь… После этого я решила, что нужно завершить начатое, Луциус. Нужно расчистить очередь – силы нашей с Людвигом крови должно было хватить, чтобы обеспечить сыновьям место в первой двадцатке, но мы не могли рисковать… Фридо с самого начала был моим доверенным лицом. Он на крови клялся Гюнтеру защищать и охранять меня. Я привязала его к себе… он любит меня, Луциус… все меня любят, кроме тебя. И его брата тоже использовали… я внушала… я ставила ментальные блоки. Фридо помог… нашел мага… я хотела, чтобы никто не узнал, никто не связал… не могли это узнать!

– Нашелся один, – пробормотал его величество тяжело. – Нашелся один умник, Лена. Как, как Розенфорд не раскопал?

Королева Магдалена выразительно глянула на него, и король вздохнул, потряс головой.

– Ну конечно. И тут внушение. Почему, почему ты не рассказала мне? Я бы решил эту проблему. Ради страны решил бы.

– А как? – спросила она жестко. – Так же, как и я, да, Лици?

Он коротко взглянул на нее и покачал головой.

– Моей сестре было всего тридцать, Лена. Мой племянник только начал осмысленно говорить. Я бы все простил тебе, но их не могу. Мы бы нашли выход. В конце концов, смирились бы со сменой линии. Объяснили бы волей Белого Инлия. Но убивать… убивать родных, Магдалена? Я не святой, повторю, и за моими плечами немало осужденных и ликвидированных, и мне трудно тебя судить… но Анна… и Лорде́йл…

– Что теперь со мной будет? – спросила она едва слышно.

– Что? – повторил его величество с горькой усмешкой. – Ничего, Лена. Я слишком дорожу отношениями с Гюнтером, и слишком свежа еще память о стычках на границе. Я заплатил за брак с тобой и стабильность между нашими странами огромную цену. Поэтому, несмотря на то что я не могу тебя больше видеть, мы будем жить как жили, Лена. Исполнять свои роли. За тобой будут следить, тебя ограничат в контактах, но ты останешься моей королевой. Политика, – он потер глаз, – чертова политика всегда пожирала меня с головой. И дети… я все еще считаю их своими детьми. Ты не думала, что все сотворенное тобой – зря? Что мы сами стали проклятием семьи? Линия все равно сменится, Магдалена. Ни у Леннарда, ни у Лоуренса нет детей. Хотя и они здоровы, и их супруги тоже – и я точно знаю, что старший регулярно и часто навещает жену все эти пятнадцать лет… хотя бы они счастливы… И младший тоже старается, хоть и не с тем рвением, – но нет. Тогда зачем все это, Лена?

– Я не могла допустить, чтобы они отвечали за мои грехи, Луциус.

– Да. – Он снова потер глаз – тот начал слезиться. – Да. Наши дети отвечают за наши грехи. Все так, Лена.

Он встал – королева осталась стоять перед ним на коленях.

– Жду тебя на обеде, – проговорил его величество и удалился, не оглянувшись.

Королева Магдалена постояла, опустив голову на кровать, еще хранившую тепло мужа. То ли молясь, то ли прощаясь.

Встала, открыла ящик стола, нашла аптечку. И приняла медленно убивающий яд – давно, очень давно он хранился у нее, еще с первого года их супружества с Луциусом. Когда она хотела убить ту, которая отняла у нее счастье.

Яд действовал безболезненно и останавливал сердце. Королева посетила обед: два чужих человека, сидящих напротив в давящем зале и напоказ, для слуг, обсуждающих ее сегодняшнюю поездку. Позвонила брату, послушно смеялась над его вечными шутками и клялась поскорее приехать навестить племянников. Позвонила детям и долго общалась с одним и другим, вспоминая, какими маленькими они были, когда появились на свет: Лени шел очень трудно, орал на весь дворец и замолчал, только когда она дала ему грудь, а Лори сопел тихо и смотрел на нее чернющими глазами – и улыбался нежной и бессмысленной младенческой улыбкой. Каждого она кормила почти до трех лет – не могла отказаться от зависимости, от того самого ощущения медитативной близости и счастья, известного каждой кормящей матери.

Вечная ее любовь, дети, ради которых она готова была бы и весь мир погубить, если бы это было необходимо. Маленькие, доверчивые, любящие ее беззаветно и искренне, даже когда стали взрослыми мужиками с рыжей щетиной и грубыми голосами.

За ужином супруг хмуро поглядывал на королеву – и она молилась, чтобы не заподозрил ничего, чтобы не решил ее прочитать, дал уйти с достоинством.

Ее величество королева Магдалена Инландер, урожденная Блакори, дочь Белого Целителя, умерла во сне в возрасте пятидесяти двух лет от внезапной остановки сердца. Нашли ее одетой в лучший пеньюар, причесанной, с обручальным и венчальным браслетами на правой руке. На спокойном лице почившей дочери Воздуха все еще блестели слезы.