Текст книги "Лилианна. Судьбе вопреки"

Недалеко от Сан Маники генерал Викле без лишних церемоний распрощался со своей знатной спутницей. В то время как многолюдный французский корпус двинулся дальше в сторону Франции, Лилианна в сопровождении небольшого отряда солдат свернула на запад.

– Мне жаль мадам что я не могу дать вам более достойное сопровождение, – напоследок обронил Викле. – Но у меня приказ как можно быстрее присоединиться к армии императора. Наполеон готовит русскую компанию и спешно стягивает все силы.

– Простите милорд, я все понимаю, – робко проговорила Лилианна, – А не опасно ли мне будет добираться до побережья лишь с пятью солдатами?

– Война опасная штука, мадам, – с усмешкой бросил генерал. – Партизаны и так заметно пощипали мне хвост, поэтому дать вам больше людей я не могу, – поклонился старый вояка и исчез в облаке дорожной пыли.

Лилианна долго оглядывалась вслед удаляющейся колонне. И пусть эта поездка нисколько не походила на увеселительную прогулку. Но в сопровождении бравых солдат девушка чувствовала себя в безопасности. Сейчас же ей несколько дней придется добираться до Кудельеро, небольшого портового городка, расположенного недалеко от Хихона. Пару раз девушка пробовала уговорить генерала позволить ей сопровождать корпус до испанской границы, но пожилой мужчина был непреклонен.

– У меня приказ доставить вас в Кудельеро, – с раздражением повторял он.

На вопрос, что там девушке делать и зачем ей именно туда. Генерал ответить не мог или не хотел. Единственное, что успокаивало Лилианну в дороге, это то, что французские солдаты, сопровождающие ее до Кудельеро были переодеты в простые дорожные камзолы и по документам они сопровождали домой знатную донью Сальва.

Ожидание

Уже две недели донья Сальваро или по документам донья Сальва, прожила в небольшом полуразрушенном доме недалеко от Кудельеро. Портовый город был заполнен моряками и военными. Найти жилье на несколько дней в нем было сложно, но можно. Однако по приказу генерала Викле Лилианна поселилась в гасиенде, под видом дальней родственницы бывших хозяев. Это некогда процветающее поместье, с поэтическим названием Голубая лагуна принадлежало одному знатному испанскому семейству. Но после того как его с боем заняли французские войска, оно было почти полностью разрушено. Из более чем сотни домов в деревне осталось с десяток. Виноградники, оливковые рощи, фруктовый сад, были вытоптаны. Двухэтажный господский дом сильно пострадал от огня, однако все западное крыло осталось нетронутым. Донья Сальваро жила в небольшой, но уютной комнате, некогда принадлежащей дочери хозяина. Не смотря на пожар и последующее разорение дома, комната осталась практически не тронутой. Лилианна оставила даже постельное белье, которое после стирки и глажки снова постелили на кровать. Конечно, в былые времена девушка бы побрезговала пользоваться чужими вещами, но сейчас на покупку нового белья не было денег. Еще в Мадриде Лилианна продала одной придворной даме последнее ожерелье. И пусть его настоящая стоимость была в разы больше, но даже этой суммы хватило, что бы заплатить за жилье и нанять в услужение старую испанку.

– До дальнейших распоряжений вы должны жить здесь, не привлекая к себе лишнего внимания, – с важным видом передал девушке молоденький лейтенант.

Как только они не без труда нашли это поместье, бравый вояка развернул своих людей и не удосужившись даже проверить состояние дома, унесся вдаль, догонять корпус своего генерала. Впрочем, Лилианна была рада побыстрее избавиться от компании этого надутого юнца и быстро с помощью одной деревенской женщины нашла пригодную для жилья комнату и перенесла туда свои вещи. Девушка была уверена, что ее пребывание в этом доме продлиться день, от силы два, однако прошло уже две недели, и никто не нарушал покой этой уединенной усадьбы.

Лилианна жила тихо, практически не покидая территории дома и сада. Единственное место куда девушка осмелилась сходить были остатки крепостных укреплений древней Астурии. Прикасаясь к гладким белым камням Лилианне даже не верилось, что эти поселения существовали еще задолго до римских набегов, разрушивших крепости и города. Один старичок, живущий неподалеку от развален рассказал девушке много интересных легенд. Жаль что наведаться к нему в гости еще раз Лилианна не осмелилась. Уже несколько недель девушка общаясь только со служанкой и рыбаком, приносящим рыбу. Именно свежая рыба стала основным питанием для Лилианны. Остальные продукты, даже такие простые как хлебные лепешки и крупа были очень дороги и хотя девушке до чертиков надоела рыба жаренная, вареная и запеченная, она опасалась тратить на еду свои последние сбережения.

Лилианна вздохнула. Ее ожидал еще один тоскливый вечер. Света от свечи едва хватало, что бы осветить угол комнаты и кровать. Спать не хотелось и девушка, забравшись с ногами на одеяло, перечитывала маленький томик стихов какого-то французского поэта. Эта книга, найденная в комоде, чудом сохранилась в пожаре. Богатая некогда библиотека сгорела вместе с большей частью дома. Томик стихов был видимо спасен кем то из французов. Уголки страниц обгорели, несколько первых листов не хватало. Лилианна не знала ни названия книги, ни автора. Но стихи были красивыми и грустными и как никогда подходили под унылое настроение девушки.

Услышав шум тяжелых мужских шагов, Лилианна поспешила задуть свечку и затаиться. Дом не охранялся. Это могли быть солдаты, мародеры или просто крестьяне, решившие нажиться чужим добром. Кто бы это ни был, если ее найдут, пиши пропало.

– Донья Сальваро? – услышала девушка тихий оклик, от которого буквально подпрыгнула на месте.

Здесь ее знали под другим именем. Это мог быть посланник от короля или… или ее выследили мятежники.

– Донья Сальваро, отзовитесь! Мы прибыли по поручению Бонапарта.

Лилианна поспешила открыть дверь, на ходу накидывая теплую шаль. В комнату вошли двое мужчин в длинных черных плащах. Разглядеть что либо в свете свечи девушка не могла. Вид у них был устрашающий, Лилианна боязливо прижалась к кровати.

– Вы донья Сальваро?

– Да, это я.

– Я капитан Мигрэ. Мой корабль ждет вас в закрытой бухте, через два часа мы отплываем. Сколько вам нужно времени что бы собраться?

– Полчаса, – быстро сообразила девушка и тут же осеклась, – а как я узнаю что вы именно от Жозефа? Как вы меня нашли?

– Не больно-то вы хорошо прячетесь. Во всем доме только одно окно освещено светом и видно его за версту. Хоть бы шторы закрыли, – усмехнулся капитан.

Он вытащил из куртки записку. Верх ее был предусмотрительно оторван. Видна была лишь последняя строчка. «… дождаться. Донью Сальваро доставить до английского побережья». Подписи не было, но стояла печать Жозефа. Лилианна вернула записку, которую капитан тут же сжег. Уже через час девушка вошла на борт небольшого рыбацкой шхуны. Капитан Мигрэ, скрипя сердцем освободил для доньи Сальваро свою каюту. Обстановка там была крайне скудной, но чистой. Морское путешествие всегда пугало девушку, поэтому Лилианна найдя на полке маленькую статуэтку Девы Марии принялась молиться о благополучном прибытие в Англию. Но не через час, ни через три так и не подняли якорь. Капитан строго предупредил девушку об опасности «маячить перед матросами», но оставаться в неведении всю ночь было невыносимо и Лилианна осмелилась подняться на палубу. Однако не успела она сделать и несколько шагов, как получила строгий нагоняй от капитана и тут же пулей вернулась в каюту. Из потока нецензурной брани, вылившийся ей на голову, помимо нелестных характеристик о себе в частности и о женщинах вообще, девушка смогла понять что команда ожидает прибытие еще одного пассажира. Все таки какой неприятный был тип! Капитан Мигрэ даже внешне походил на генерала Викле, хотя пожалуй был еще более невоспитанным и грубым. Лилианна в общем-то редко сталкивающаяся с хамством, поклялась себе больше не покидать каюты. Там она и провела следующие два дня в ожидании таинственного пассажира. В конце концов капитан разрешил ей на несколько часов подняться на палубу и подышать свежим воздухом. Однако, не успела девушка сделать второй круг как услышала приближающейся топот лошадиных копыт и бряцанье упряжки.

К берегу освещенному светом луны подкатила запряженная парой взмыленных гнедых карета. Не успели лошади остановиться как из нее выскочил небольшого роста человек, с ног до головы закутанный в черный плащ и сильно хромая поспешил к ожидающей у воды лодке. Грубый оклик капитана заставил Лилианну, которая от любопытства почти перегнулась через поручни, бегом спуститься к себе. Девушка поджав под себя ноги сидела в темной каюте. Мигре приказал экономить свечи, поэтому вечерами Лилианна подолгу сидела вот так в темноте, не в силах уснуть, предаваясь то мечтам, то раздумьям, то унынию. Сейчас ее съедало любопытство: кто был тот человек, которого долго ждал капитан и что за сундучок он бережно нес в руках? Не успела девушка обдумать все это, как услышала требовательный стук в дверь.

– Дона Сальваро, откройте! – голос капитана был недовольным и злым. Лилианна поспешила отпереть защелку.

На пороге стоял Мигре и мужчина, которого в темноте невозможно было разглядеть. Капитан передал девушке свечку и без лишних слов стал вдруг что то вытаскивать из под ее кровати. Это оказалась узкая передвижная койка.

– Вы будете спать здесь, – кивнул Мигре и вышел прежде чем Лилианна успела начать возмущаться.

– Какая наглость! Только посмейте! – начала было девушка, но тут же замолчала услышав знакомый тихий смех. – Сеньор Лаццаро!

Суденышко, как только новый пассажир поднялся на палубу, снялось с якоря и старые друзья до самого утра рассказывали друг другу о своих приключениях. Сеньор Лаццаро, как оказалось был сильно избит в тот злополучный день. Пожилого мужчину, почти бездыханного подобрал на улице молодой художник и не без труда доставил в бывшую мастерскую Гайона. Туда и провели доктора Санчо, который несколько недель абсолютно безвозмездно выхаживал художника.

– Мне повезло, что меня нашли, – поведал сеньор Лаццаро своей молчаливой спутнице, – пролежи я на улице еще пару часов и даже золотые руки старого врача не смогли бы вернуть меня к жизни.

– Как вы себя чувствуете? – спросила девушка, она ощущала свою вину перед другом за тот день.

– Спасибо, уже лучше. Славу богу мои руки не пострадали, а сломанная нога срослась, пусть и не совсем правильно.

– Я так корила себя, за то что бросила вас! – воскликнула Лилианна, всхлипывая.

– Ну, что ты, девочка моя! Если бы ты осталась нас бы убили обоих. А так толпа ринулась за тобой, быстро потеряв интерес к старику.

– Вы в самом деле так думаете?

– Да.

– Но как вы попали сюда?

– Меня нашли по приказу Жозефа. Министерству необходимо было передать какие-то бумаги нашему капитану, а заодно, кое-что вам.

– Мне? – искренне удивилась Лилианна.

– Да. Это ваше, – кивнул сеньор Лаццаро и положил на колени девушки тот самый таинственный сундучок.

Лилианна трясущимися руками открыла потайной замок и ахнула. На бархатной обшивке лежали драгоценности. Какие-то ожерелья, бусы, браслеты, усыпанная камнями диадема, кольца. Внизу россыпью лежали деньги. Лилианна поднесла золотую монету к свечке. Английские фунты стерлинги. Как мило. Меньше всего девушка ожидала от Жозефа этой трогательной заботы о ее благополучии.

– Если мы удачно доберемся до Англии, нищими мы не будем, – с жаром проговорила девушка.

Их небольшое суденышко бросило якорь у какой-то богом забытой английской деревушки, расположенной недалеко от Примута. Плаванье было недолгим, но очень скучным так как пассажиры практически не покидали пределы каюты.

– Нам и в самом деле лучше не светиться на палубе, – подтвердил слова капитана сеньор Лаццаро, – чем меньше мы будем знать и чем меньше нас будут видеть, тем спокойнее нам будет.

Конечно, Лилианна не раз задумывалась о том, что французские моряки переодетые в английскую военную форму приплыли к берегам туманного Альбиона не для того что бы высадить дамочку и старика. Но благодарность к команде, сильно из-за них рискующей, брала верх над патриотическими чувствами англичанки. Еще не рассвело, когда девушка и ее спутник наскоро попрощавшись с капитаном побрели в сторону маленькой деревушки. Их окутывал влажный прохладный туман. Лилианна зябко поежилась. Для Англии погода стояла достаточно теплой, но привыкшая к жаркому испанскому климату девушка продрогла до костей. Она с легким сердцем перелистывала еще одну страничку в своей жизни.

Ее не очень-то здесь ждали, но с подарком Жозефа и наследством отца двери салонов для донны Сальваро скорее всего откроются. Лилианна с благоговением потрогала пояс, к нему с обратной стороны стяжками были пришиты драгоценности. Деньги же аккуратно подшили в подкладку плащей надетых на девушку и ее спутника. Еще загодя они придумали свою историю и вот сейчас предстояло проверить насколько удачной она была.

Туманный Альбион

Лондон

Прошел месяц с тех пор как Лилианна вернулась в Лондон. За те года что девушка жила в Испании в нем мало что изменилось. Конечно война оставила свои отметины и на ассортименте магазинов и на настроении горожан, но в целом столица жила своей жизнью, сильно отличающейся от жизни провинции, мимо которой девушка совсем недавно проехала. Политическая жизнь в Англии мало интересовала уставшую от политики Лилианну, однако полностью отодвинуться от ее влияния не получилось. Проезжая мимо графства Нотингем девушка вместе со своим изумленным спутником стали свидетелями жестокой казни двух мужчин. На их вопросы возничий ответил что с тех пор как в марте палатой лордов был принят закон предусматривавший введение смертной казни рабочим, разрушавшим станки, луддистам, как их называли в народе, повешенные на деревьях трупы можно было лицезреть во всех уголках страны. Эта жуткая почти средневековая мера, принятая для устрашения народа, не укладывалась у девушке в голове. Для нее Англия всегда ассоциировалась с определенной свободой, с приоритетом человеческих ценностей. Новые станки, облегчающие людям жизнь с детства воспринимались как благо, новое чудо нового века. Девушка и представить не могла что эти нововведения довели до нищеты тысячи работников, оставшихся без работы, их семьи. А ведь это те самые люди, жизнь которым должны были облегчить новые машины. Казнь доведенных до отчаяния мужчин отложила очень неприятный отпечаток на долгожданное возвращение домой. Наверное впервые Лилианна поняла, что той Англии которая была во времена ее детства уже не будет никогда. Впрочем, сама столице практически не изменилась. Дом убирали те же старые слуги, с изумлением встречавшие хозяйку. Нотариус подтвердил что дом, и поместье принадлежит вдове дона Сальваро, однако произносить это имя оказалось небезопасным. Вести о том, что знатная англичанка, жена испанского гранда добровольно стала любовницей Жозефа Бонапарта быстро перелетела через океан, обрастая странными, нелицеприятными подробностями. В то время как вся страна прилагала последние силы на борьбу с Наполеоном, имя жадной, распутной доньи Сальваро стало нарицательным.

– Ну, почему так несправедлива жизнь! – в сердцах топнула ногой Лилианна, – У Наполеона тысяча любовниц, у Жозефа их было не меньше сотни, но на каждом углу вспоминают именно меня!

– Видимо из них было мало англичанок, – пожал плечами художник.

– Неужели всю свою жизнь мне придется прожить в какой-то вонючей деревушке, проклиная судьбу! И это именно сейчас, когда у меня есть деньги!

– Ты можешь уехать в любую часть света и безбедно там жить.

– Сейчас!? Война добралась даже до заснеженной России. Я так мечтала вернуться в Англию. Жить в Лондоне, ходить по гостям, завести салон.

– Ну так сделай все это.

– Как!?

– Жену дона Сальваро почти ни кто в Англии не знает в лицо. Тебя ведь не представляли свету перед свадьбой?

– Нет.

– Вот и чудненько. Назовись другим именем, придумай историю.

– А это хорошая идея. Но я же не могу взять чье-то имя. Нужны документы.

– Я происхожу из знатной итальянской семьи и пускай среди моих предков не было родственников королей, но в Венеции моя семья известна и состоятельна.

– Для чего вы все это говорите? Я знаю историю вашей семьи. Мне еще дон Айседор рассказывал.

– Помолчите, сударыня! – прервал ее сеньор Лаццаро, – В первые в жизни я предлагаю даме руку и сердце, а вы меня прерываете!

– Вы…что? – ошарашено спросила девушка.

– Это неплохое предложение.

– Да я знаю! Это великолепное предложение, но…

Лилианна вдруг подошла и крепко обняла пожилого человека за шею.

– Я так вас люблю! Но это другое. Я знаю, что вами движет благородство, но я не могу принять от вас подобную жертву. Меня не покидает надежда что в Англии меня ждет не только дом, но и дорогой моему сердцу мужчина.

– Вы все еще думаете что Себастьян…

– Надежда умирает последней. Я не могу передать словами как меня тронуло ваше предложение, но я вынуждена отказаться. Брак на многие годы свяжет нас. И возможно когда-нибудь будет тяготить нас обоих.

Сеньор Лаццаро кивнул. По тому, как разгладилось его лицо, девушка поняла, что он с облегчением принял ее отказ, в душе видимо уже пожалев о благородном порыве.

– Может мне придумать какое-нибудь вымышленное имя? Принцесса Татьяна или княжна Елена?

– Вы начитались романов, сударыня. Громкий титул нужно будет подтверждать. Хотя… вы говорили вам принадлежит поместье в Англии?

– Да. Стосбери. Я была там до свадьбы.

– В таком случае, мадам, вы имеете полное право на титул леди Стосбери. Даже если ваше инкогнито будет раскрыто, никто не сможет уличить вас во лжи.

– Ах, сеньор Лаццаро! Какой же вы все таки молодец! – рассмеявшись, воскликнула девушка.

Потихоньку жизнь наладилась. Леди Стосбери стали принимать в свете.

Для всех она была вдовой испанского аристократа, родственницей известного художника сеньора Лаццаро. По слухам после смерти престарелого мужа, молодая женщина вернулась в Англию, где у него было поместье и выкупила или сняла старый особняк у печально известного дона Сальваро еще до начала испанской компании. Молодую привлекательную вдову благосклонно приняли в свете. Ее материальную независимость, хорошую образованность и близкое родство с всемирно известным портретистом раскрыли для девушки двери лучших лондонских домов. После Мадридского голода, ужасов войны и скоропалительного бегства Лилианна с удовольствием окунулась в мир изысканных великосветских развлечений. Конечно, летом большая часть семей разъезжались по имениям, но зато эти несколько более менее свободных месяцев дали возможность леди Стосбери оглядеться, завести новых знакомых и конечно же обновить гардероб. Несмотря на патриотические призывы английская мода почти полностью подражала французской, хоть и с небольшим отставанием. Те наряды и модные штучки, которые в Испании уже носили придворные дамы короля Жозефа, в Англии только-только входили в моду. Благодаря этому леди Стосбери быстро стала одной из самых модных дам Лондонского света. Лилианна привыкшая считать себя если уж не серенькой мышкой, то уж ни как не законодательницей моды, была крайне польщена когда ее наряды и прически стали копировать, а манеру держаться повторять. Даже в солнечной Испании исчезли легкие полупрозрачные ткани. Платья и весь силуэт приобрели сухую четкую геометричность. Лиф делался жестким и к радости Лилианны и других менее пышных женщин, высоко подымал грудь, затянутую в корсет. На подоле юбки располагалась аппликация из гирлянд цветов, листьев, колосьев, веточек ландыша, наложенная сверху. Очень короткие рукава платьев заставили прибегать не только к помощи шалей и шарфов, но и к более существенным утеплителям. В суровом сыром климате Англии модницы начали носить новомодный туалет – спенсер, по имени министра, кутавшегося в короткий с обрезанными полами фрак на вате. Это была коротенькая жакетка, повторявшая размер лифа платья и утепленная мехом и подкладкой, из бархата, сукна, шелка и шерсти. Отделывалась она шнурами, пуговицами или тесьмой. Сейчас, когда положение Англии было очень непростым, мода проявила «максимум патриотизма». Так женские шляпы некоторых модниц приобрели формы военных касок, фуражек или смешных шляпок в виде рыцарских шлемов с забралами.

Конечно, в столь сложное время ни одна светская дама не могла отстраниться от политики, однако благодаря блокаде складывалось такое впечатление, что война где-то совсем далеко. Однако весть о том, что 18 июня 1812 года президент Соединенных Штатов и Конгресс объявили войну Англии всколыхнуло все общество. Конечно этого события ожидали давно. Британский флот частенько захватывал американские суда. Так до сих пор был на слуху инцидент с фрегатом «Чесапик». Принятия законов об эмбарго в 1807 году и о невмешательстве в 1810 году тоже не способствовало дружбе. А уж после того как в американский Конгресс были избраны «военные ястребы», выступавшие за войну с Англией сомнения относительно их намерений отпали окончательно. В то время как большая часть бравых английских генералов и офицеров разворачивали с переменным успехом военные действия в районах американо-канадской границы, Чесапикского и Мексиканского заливов разомлевшая от жары аристократия очень вяло воспринимала новости с фронтов. О том, что Наполеон вторгся в пределы России, а Австрия примкнула к антифранцузской коалиции в гостиных говорили меньше, чем о гастролях известной певицы. Лишь яркие победы генерала Веллингтона в Испании встречали радостное воодушевление, хоть и не надолго. Война всем порядком надоела и собравшиеся в кружок дамы с большим удовольствием обсуждали наряды бывшей Жозефины Бонапарт и новой императрицы, чем морские победы и поражения. И тут уж Лилианна своего не упустила. На одном из балов в доме леди Мелборн она услышала реплику мисс Милбенк, дочери Ральфа Милбенка, богатого баронета. Эта худенькая, молоденькая девушка была племянницей хозяйки дома. В этом сезоне она впервые вышла в свет. Красотой она не блистала, но была великолепно образована.

Хотя ее увлечение точными науками, особенно математикой было не однозначно принято светом. Впрочем, как наследница своего деда лорда Уэнтворта, владеющего половиной угольных шахт в Йоркшире она в любом случае была на хорошем счету.

– Говорят когда Жозефина Богарне выходила замуж за Наполеона у нее и приданного-то не было! В ее гардеробе насчитывалось только четыре дюжины рубашек и некоторые из них были уже поношенные! – закатив глаза к потолку, с превеликим возмущением воскликнула девица. – А так же две дюжины носовых платков, шесть нижних юбок, шесть ночных кофточек, восемнадцать косыночек из линона, двенадцать пар шелковых чулок разных цветов, – на одном дыхании выпалила она.

Видимо речь была заготовлена заранее и хорошо отрепетирована перед зеркалом. Не каждому удавалось привлечь к себе внимание дюжины великосветских матрон. Однако столь подробное описание становилось просто неприличным. У Лилианны возникло такое чувство что они копаются в чьем-то нижнем и не очень чистом белье. Однако девушка не унималась.

– А еще шесть шалей из муслина, два платья из тафты коричневого и лилового цвета, три муслиновых платья с цветной вышивкой, три платья из гладкого муслина, летнее платье из легкой тафты, одно изо льна с белой вышивкой…

– Ваша информированность потрясает, леди Аннабела, только это было давно. К тому же в наше время это не так уж и мало. Не у всех же есть счастливый титул наследницы. А некоторые девицы не могут похвастаться даже таким приданным, – с неприятной гримасой вставила графиня Монсари, вперив взгляд в тихую маркизу де Бурон.

Дед мисс Милбенк владел угольными шахтами и успел сделать целое состояние во время этой войны. Многие называли его состояние очень сомнительным. Напоминание о нем всегда коробило девушку. Анна Изабелла или леди Аннабела, как ее называли побледнела после язвительных слов графини. Леди Катрина же напротив, вспыхнула до корней волос. Все понимали что прозрачный намек леди Монсари относился именно к ней. Не для кого не было секретом что Катрина, недавно вышедшая замуж за состоятельного, но увы не молодого маркиза де Бурон, ничего кроме доброго имени и юной свежести не смогла предложить мужу. Не всем так повезло как лорду Уэнтворту.

Экономический кризис и война пагубно отразились на благосостоянии многих известных семей, а уж континентальная блокада и вовсе довела половину английского населения до нищеты. Лилианне стало жаль двух этих молоденьких и в общем то безвредных девушек.

– Удачно вышедшие замуж женщины зачастую поднимаются выше рожденных на ступенях трона подруг, – с улыбкой ответила на выпад графини Лилианна. – В то время когда большая часть монарших семей Европы прозябала в нищете по прихоти корсиканца, с его легкой руки Жозефина в год тратила на наряды астрономические суммы, превосходящие годовой бюджет небольшой страны. Только в 1809 году за одни лишь «тряпки» Бонапарт заплатил по счетам свыше трех миллионов франков!

– Вы правы леди Лилианна. Говорят, у Жозефины тысячи пар обуви, столько же шляпок и платьев. Даже дорогих индийских шалей у нее больше сотни! – не растерялась леди Аннабела, благодарно гладя на Лилианну.

– Сам Леруа придумал для нее крайне необычные туалеты: платье, покрытое сотнями тысяч лепестков свежих розовых роз, нашитых на тончайшую кисею и закрепленных бриллиантами, а еще платье из перышек экзотических птиц, прикрепленных к основе жемчужинами и даже платье из тончайшего тюля, усыпанное бриллиантовыми звездочками, – вмешалась в разговор пожилая леди Макбет. – И ведь Наполеон всегда беспрекословно оплачивал ее безумные счета!

– Однажды даже император не смог взять в толк, зачем Жозефине за один только летний месяц, когда сам он был в Египте, а она жила в пригородной резиденции Мальмезоне, надо было заказывать 38 шляпок?! «Но ведь в месяце не больше 30–31 дня!?» – наивно недоумевал Наполеон, обращаясь к своему старому приятелю Бурьенну. – С неподражаемом сходством передала слова императора Лилианна.

– В самом дела!? – округлила глаза леди Аннабела. Было заметно что эта тема была ей крайне интересна. – Ах, какая любовь!

– «С'est la Vie» – такова жизнь, – буркнул Наполеон безутешной Жозефине на прощание после развода. Возможно, он по-прежнему ее любил, но он никогда больше не виделся с ней один на один, – напомнила Лилианна чересчур романтичной девушке, – сейчас в его жизни и в его сердце царствует другая.

Женщины затихли. Каждая из них хорошо понимала что ее собственное положение целиком и полностью зависело от мужа, его успехов, его неудач, а порой и от его настроения. В этот нелегкий век, когда Европа была одним большим военным лагерем, в мире более чем когда господствовали мужчины. Лилианна тоже молчала. Ей вдруг вспомнился Себастьян. Их короткие встречи в городе, мечты. Несколько раз она пыталась навести о нем справки. Очень аккуратно, дабы не вызвать вопросов. Но, увы, сведения были весьма скупы. Лилианна узнала что старый маркиз де Шуази умер более трех лет назад. Молодой же маркиз был человеком достаточно замкнутым, редко появляющимся в свете. Он все свое время отдавал военной службе, за что был не единожды вознагражден похвалой короля и военными наградами за доблесть. С самого начала войны он лишь несколько раз появлялся в свете. Задавать прямые вопросы Лилианна побоялась. Впрочем, старший брат Себастьяна мало интересовал девушку. Кроме того что у него с братом была разница в шесть лет и он по слухам был любимчик и наследник отца, Лилианна больше ничего о нем не знала, даже его имени. О самом Себастьяне удалось узнать еще меньше. Один из военных сказал что лорд Майро служил у генерала Мурье. Но что делал блестящий морской офицер в пехотных войсках, Лилианна не знала. Она отправила уже несколько писем в расположение его части, но ответа не получила.

– Ах, лорд Байрон! – воскликнула леди Аннабела, выведя женщин из задумчивости.

Круг дам мгновенно распался. Стайка молоденьких девушек и женщин постарше окружили вошедшего в зал молодого человека, который тут же уселся на диван. Ему прощали даже подобные вольности и скорее из-за популярности, чем из-за его врожденной хромоты. С недавних пор лорд Байрон был очень моден. В начале года стала печататься его поэма "Паломничество Чайльд-Гарольда", которая имела успех. Лилианна читала все напечатанные части, но была не сильно согласна с автором. Его сарказм был ей не по нутру, а грубоватое поведение в свете вызывало неприязнь. Сославший на духоту, девушка поспешно вышла на балкон. Теплый ночной ветерок приятно обдувал обнаженные плечи и руки. Легкие шелковые платья недавней моды как нельзя лучше подошли бы для подобной жары. Лилианна помнила что перед замужеством, еще в начале войны не смотря на консерватизм Англия быстро переняла французскую моду и пусть лондонские леди не позволяли себе наряжаться в мокрые легкие платья из прозрачного мягкого муслина или нежного газа на голом теле, но шелк, легкий ситец, сатин, выделенный лен чудесно подходили для лета. Увы сейчас жесткий корсаж неприятно врезался в кожу, а длинные тяжелые юбки не пропускали к обнаженным ногам даже легкий ветерок. Лилианна оглянулась вокруг. Небольшой ухоженный сад был тускло освещен светом луны. Посеребренные беседки. Прозрачная гладь маленького прудика, ровные дорожки уходящие в темноту – все казалось сказочно прекрасным и таким одиноким. Тоска снова охватила сердце.

Живя в Испании, Лилианна всегда с радостью вспоминала родину. В своих мечтах она всегда добавляла яркие краски унылым в общем-то английским пейзажам. Она так мечтала о доме: маленьком уютном родном. Ей казалось что стоит пересечь океан и все будет хорошо. Но душевный покой так и не вернулся. Англия изменилась, стала другой. Старый особняк на Пикадильи так и не стал домом. Все чаще и чаще в запруженной людьми гостиной Лилианна чувствовала одиночество и щемящее сердце тоску по семье, по родным. Лилианна вспомнила родителей, тетю Флору, веселую кузину Оливию. Вернувшись в Лондон девушка первым делом заглянула на знакомую улочку. Но как оказалось, в доме тети жили чужие люди. Старый дворецкий рассказал что лорд Сурье умер четыре года назад. В доме кое-то время жил его старший сын Ферденанд с семьей, но пару лет назад после какого-то скандала, связанного с испанской родственницей он продал дом и вместе с матерью переехал куда-то на север в родовое поместье деда по отцу. Лилианна помнила, что это поместье некогда принадлежащее деду лорда Филиппа было почти заброшено, так как лорд Сурье никогда не хотел там жить и деньги на него не тратил. Лилианна чувствовала свою вину перед родственниками. Она всегда терпеть не могла Фердинанда, однако тетю было жаль, да и дядю тоже. Девушка хорошо понимала с кем был связан скандал и что пришлось пережить этим людям. Лилианна не знала где находиться поместье, но помнила где живет дочь тети Флоры Оливия. На этот адрес она отправила через поверенного денежный перевод на крупную сумму денег на имя тети, надеясь что это хоть как-то возместит ей урон. Впрочем, ответа так и не последовало. Это было обидно. Ночами девушка раз за разом вспоминала дона Диего, вернее отца, Испанию, Мадрид. Эта страна уже не казалась ей варварской и дикой. Лилианна с улыбкой вспоминала веселые религиозные праздники на гасиенде, мадридские балы, театры и салон. Английская чопорность и сдержанность теперь казались ей черствостью, а зачастую и лицемерием. Лилианна вспомнила леди Каролину Лэм, невестку хозяйки дома. Вот ей бы в Испании понравилась. Эта женщина была такой раскрепощенной, яркой, веселой, порой до сумасшествия. Ее эксцентричные поступки не раз шокировали свет. Она была так не похожа на этих бледных сдержанных кукол, что Лилианне хотелось с ней подружиться. Но ей нельзя было доверять. Каролина была то мила, то груба, а ее злые шутки иногда вызывали слезы.