Текст книги "Лилианна. Судьбе вопреки"

– Неужели она пришла за ним? – охнула девушка.

– Она пришла за вами. Но делала все только ради него, – подал голос старый Хоссе. – Почти полвека она была здесь хозяйкой. Потом появились вы. Она еще девчонкой влюбилась в дона Диего, еще до той истории с дуэлью. Они с матерью хозяина едва вытащили его с того света. Девчонка думала что сможет его покорить, но сердце дона Диего умерло навсегда.

Лилианна оторопело посмотрела на дворецкого. Смысл сказанного стал постепенно до нее доходить. Ну как же она не догадалась сразу о том, что донья Деборо все время была влюблена в дона Диего. Это же было так очевидно! Ее придирки и злость были обычной ревностью. Именно этим объяснялась ее ненависть к хозяйке, ее преданность семье, ее старым устоям, этому дому. Глупость и злость доны Деборо привели в дом эту банту, однако у нее не хватило сил их удержать от бессмысленных бесчинств. Пожилая женщина видимо и получила смертельный удар, пытаясь не пустить разбойников в святую святых этого дома – в спальню хозяина. Она умерла с улыбкой на лице, прижимая к груди его портрет.

Выбравшись из дома беглецы решили разделиться. Идальго с бабушкой отправились к родственникам, прихватив с собой старого Хоссе. Двум старикам в компании мальчика вряд ли что-то угрожало.

– Тебе нельзя показываться на улице, – предупредил Лилианну сеньор Лаццаро. – Ненависть к любовнице Жозефа и раньше воспаляла толпу. А сейчас если тебя узнают, то не пощадят.

С этим сложно было не согласиться. Лилианна надвинув на голову капюшон плаща стала вслед за другом пробираться сквозь толпу. Идти к королевскому дворцу, окруженному мятежниками, смысла не было, отсиживаться в доме знакомых было опасно. Единственный шанс это выйти из города и спрятаться на окраине. За хорошую плату им наверняка где-нибудь предоставят кров. Однако, не успели они пройти квартал, как какой-то мальчишка налетел на Лилианну и сшиб ее с ног. Сеньор Лаццаро до глубины души возмущенный подобным поведением поднял сорванца за шкирку и хорошенько встряхнул. День назад эта сцена не вызвала бы никакого отклика в сердцах горожан, но сегодня город бурлил подобно закипающему котлу. Не успели ноги мальчишки коснуться земли, как в спину сеньора Лаццаро полетело гнилое яблоко.

– Чего удумал, мальчонку трогать! – закричала необъятных размеров тетка, вытирая руки о грязный фартук.

– Он сбил с ног женщину! – начал было оправдываться художник.

– Кого? Да эту пигалицу ветром унесло! – зло рассмеялась женщина, выпятив вперед внушительную грудь.

Пожилой мужчина счел за благо промолчать. Публичные сцены им были ни к чему. С помощью друга Лилианна поднялась на ноги и стряхнула пыль с плаща. Но лучше ей было этого не делать.

– Ты посмотри фифа какая! Туфельки шелковые, плащ из бархата, да с мехом! Глядишь еще и чулочки ажурные нацепила! – вдруг заголосила тетка.

Только сейчас Лилианна сообразила, что в спешке схватила не черный шерстяной плащ, который одевала на улицу, а темно синюю бархатную накидку, отороченную по капюшону мехом песца, с яркой алой шелковой подкладкой. Это была дорогая вещь, которую одевали лишь в театр или на балы. Сделать еще более глупую оплошность было бы сложно.

– Ребята, держи богачку! – закричал тот самый мальчишка, из-за которого все началось.

Вокруг них быстро собиралась толпа. Однако это были случайные прохожие или любопытные уличные зеваки. Они не собирались задерживать старика и хорошо одетую молодую девушку. Лилианна со спутником уже покидали недружелюбную улицу, когда за спиной кто-то крикнул:

– А я ее знаю! Это же любовница самозванца Жозефа.

– Королевская шлюха! Французская мотовка! – загудели в толпе.

Брошенный кем-то камень больно ударил по плечу. Лилианна в ужасе остановилась.

– Бежим! – прокричал ей на ухо сеньор Лаццаро.

Хотя он мог бы этого и не делать. Услышав топот ног за спиной девушка, подхватив полы длинной юбки, рванула вперед. Никогда в жизни Лилианна так не бежала. Дыхание сбилось, сильно кололо в боку, камешки мостовой больно впивались в ноги, защищенные лишь тонкой подошвой домашних шелковых туфелек. Сеньор Лаццаро споткнувшись, упал на мостовую. Лилианна наклонилась, что бы поднять его за рукав.

– Беги! – оттолкнул ее от себя пожилой мужчина.

Его лицо покраснело, он тяжело дышал и вряд ли смог бы встать и продолжить бег. Девушка не хотела оставлять друга, но страх погнал ее прочь. Забегая за угол, Лилианна обернулась. Сеньор Лаццаро лежал на мостовой. Видимо ему все таки досталось пара хороших ударов, однако вся злость толпы была направлена именно на убегающую девушку. Заметив ее маленькую фигурку, преследуемую несколькими десятками человек, прохожие разбегались в стороны, только какой-то мужчина попытался образумить толпу, но получив удар в лицо, больше не лез. Силы девушки были на исходе. В первый раз в жизни она молилась о приходе французских солдат, но они видимо охраняли королевский дворец и склады. В городе то тут, то там слышна была перестрелка. Старая беззубая бабка, стоящая на крыльце какого-то дома выплеснула вслед беглянке переполненный ночной горшок. Почувствовав спиной холодную влагу и отвратительный запах, Лилианна содрогнулась от омерзения. Не сбавляя ходу девушка развязала шнуровки и сбросила с себя накидку. Видимо преследователи были совсем близки, так как уже через пару секунд мальчишки устроили потасовку за право обладания дорогой вещичкой. Их свалка остановила толпу лишь на несколько мгновений, однако их хватило, что бы Лилианна успела свернуть на узкую улицу, петляющую между домами. Если добежать до ее конца и обогнуть угол, то в нескольких метрах начнутся ворота Энкарнасьон. У Лилианны была единственная надежда на то, что мужчины, да и женщины не осмелятся ворваться за ней на территорию женского августинского монастыря. Не успела девушка подумать об этом, как чья-то рука скользнула по ее плечу, а сразу за спиной послышался хриплый мужской сап. Почувствовав, что пропала, Лилианна сдернула с ремня висевший на бечевке кошелек и со всего размаху швырнула его об стену. От удара шов лопнул и на мостовую со звоном посыпались серебряные и золотые монеты, вперемешку с сережками, кольцами и брошью. Толпа загудела. Послышались крики, ругань, звук борьбы. Люди на карачках собирали деньги и драгоценности, отпихивая друг друга. Началась драка. Чем все это закончилось Лилианна уже не видела. Она неслась к закрытым воротам монастыря. Ей повезло. Они только-только начали закрываться пропустив пару минут назад группу монашек, несших раненого человека.

Лилианна с благодарностью приняла из руг монахини оловянную кружку с водой. В этом переполненном людьми месте каждый глоток был поистине бесценным. Приближалась ночь, глаза слипались, однако возбужденный мозг работал с удвоенной силой. На территории монастыря женщин и детей набилось столько, что яблоку некуда было упасть. Даже несколько мужчин попытались проникнуть внутрь, спасаясь от толпы. Не смотря на слезные мольбы сопровождающих их женщин, им этого не удалось. О судьбе несчастных страшно было подумать. Лилианна встретила в монастыре не менее дюжины общих знакомых: знатных дам, портниху, известную певицу. Многие из них спрашивали вновь прибывших о судьбе своих мужей и сыновей. Девушка сидела тихо, забившись в угол и пыталась задремать, но сон не шел. Поглядывая на хаос, царивший вокруг она вспоминала как совсем недавно неспешно гуляла по этим коридорам. В 1767 г. храм пострадал от пожара, и реставрировал его интерьер, украшенный яшмой, мраморными и бронзовыми скульптурами, знаменитый испанский архитектор Вентура Родригес. Над его отделкой так же работали Франциско Байеу и Луки Джордано, который отвечал за внутреннюю роспись храма. Лилианне, приносившей щедрые пожертвования разрешили даже посмотреть знаменитые скульптуры "Лежащий Христос" и "Христос, привязанный к колонне" и картины кисти Риберы и Кардуччо. Последний раз девушка была здесь почти полгода назад в день Святого Пантелеймона. В храме храниться очень почитаемый сосуд с запекшейся кровью этого Святого. По легенде, каждый год, 27 июля, в день его смерти, кровь становится жидкой – и если однажды этого не произойдет, на Мадрид падут ужасные беды. Летом Лилианна сама видела как в помутневшем от времени сосуде плескалось что-то темное, однако это не уберегло город от беды.

– Донья Сальваро, проснитесь, – послышался чей-то тихий голос.

Задремавшая Лилианна открыла глаза. Над ней стояла монахиня в темной рясе.

– Что случилось? Мятежники пытаются ворваться в монастырь? – в испуге спросила девушка.

– Мы молимся денно и нощно что бы этого не произошло, – сложив в молитве руки, ответила монашенка. – Вас призывает к себе король. Он просит вас прибыть во дворец.

– Меня!? Сейчас!? – изумилась Лилианна, – Но говорят дворец все еще окружен мятежниками, да и выходить их монастыря крайне опасно.

– С божьей милостью вы скоро будете во дворце.

– Хорошо, – согласилась девушка опустив плечи. Если ее хотят выдворить на улицу, вряд ли она сможет им помешать. – Кто меня будет сопровождать?

– Я, – улыбнулась молодая женщина. – Пожалуйста следуйте за мной.

Королевский дворец

Лилианна вытаращила глаза на невысокую худенькую монашку. Неужели она осмелиться выйти в город? И тут же охнула. Ну конечно, еще сеньор Санчо рассказывал о том, что по легенде августинский монастырь и королевский дворец связывает потайной вход. Но это были только домыслы. И вот, теперь Лилианне предстояло в них убедиться. Невысокий темный туннель и в самом деле был. Уже через час девушки осторожно входили в какую-то маленькую кладовку, заваленную тряпьем. Дверь за ними со щелчком закрылась погрузив комнату кромешную тьму. Однако спутница Лилианы видимо хорошо здесь ориентировалась. Она без труда нашла узкую входную дверь. Коридор, отделанный панелями из красного дерева, вывел девушек в большой холл. Уже начало светать. Лилианна с любопытством озиралась вокруг. Она так много слышала об этом месте, и ей хотелось хоть что-нибудь здесь посмотреть. Но света новой зари было явно недостаточно, да и монахиня шла так быстро, что девушка едва за ней поспевала. Вдруг ее спутница резко остановилась.

– Вам туда, – кивнула она на закрытую дверь.

– А вы?

– Я свою миссию выполнила. Мне пора идти.

– Постойте. Я хочу поблагодарить вас за помощь. Если бы меня не пустили…

– Не стоит. Все в руках божьих.

– Просто я хотела… возьмите пожалуйста это ожерелье. Оно очень дорого мне, – смущаясь проговорила Лилианна, протягивая монахине голубую бирюзу. И пусть от всех богатств у нее осталось лишь два ожерелья, спрятанных под платьем, ей очень хотелось хоть чем-то отблагодарить святую обитель.

Жозеф полулежал на узкой кушетке, запрокинув голову на подушку. Глаза его были закрыты, он дремал. Лилианна в молчании рассматривала этого невысокого уставшего мужчину. Жозеф не был хорошим полководцем или мудрым королем. Не смотря на то, что он пытался внедрить политические и экономические реформы, народ его не любил, аристократия не принимала. И даже армейские французские генералы и маршалы, назначенные его братом, его не признавали. Со дня своей коронации в 1808 году он был королем номинальным, лишенным фактической власти. Ни одна из его реформ не была принята народом, а большой финансовый дефицит заставлял его принимать жесткие политические решения. Лилианне было в общем-то его жаль. Жозеф, человек образованный, миролюбивый стал жертвой обстоятельств и амбиций своего брата. Услышав шорох, король открыл глаза.

– Лилианна? Я рад что тебя нашли, – быстро приговорил он, вставая.

Несмотря на ранний час, король был в военной форме и вооружен. Форма без сомнения ему шла, делая фигуру внушительной и важной. Лилианна привыкшая к менее официальному виду присела в легком реверансе. Жозеф тут же подал ей руку, помогая встать.

– Я вижу ты цела и невредима. Хорошо что ты додумалась спрятаться в монастыре. Твой дом разграблен бандитами.

– Я знаю, сир. Когда в него ворвались, я была в доме.

Лилианна в нескольких словах описала королю события предыдущего дня. Нападение на особняк, преследование толпы, спасение в монастыре. Жозеф слушал внимательно, хмуря брови. Он никогда не был воинственен, но было заметно что он сдерживается из последних сил.

– Грязная чернь! – наконец не выдержал он. – Одно дело, когда они сражаются с солдатами, отстаивая свои традиции, свои права, свою землю. Но совсем другое, когда простолюдин поднимает руку на хозяина, и не просто на хозяина, а на знатную даму. И дело даже не в тебе, а к твоей причастности к моему имени. Даже чернь не собирается меня признавать.

Я предупреждал брата. Но к чему это привело? Я даже столицей уже не владею! Больше десятка домов, принадлежащих чиновникам правительства, генералам, аристократии были разграблены. Хозяева убиты или искалечены, жены и дочери поруганы. Дворец окружен толпой. Я роздал им половину всего что имел, но этим свиньям всего мало. Они хаяли меня беря мои же собственные деньги. Все требуют от меня решительных действий. Неужели мне придется приказать открыть огонь?

Жозеф был подавлен, он стоял на распутье. Его раздирали то в одну, то в другую сторону. Лилианна чувствовала, что еще немного и он сорвется. Маршалы и чиновники, чьи дома были разрушены сделают все, что бы потопить город в крови. Но еще слишком свежи были воспоминания о мае 1808 года, когда жестокое подавление повстанцев ужаснуло всю Европу.

– Сир, прошу вас, одумайтесь! – воскликнула Лилианна, молитвенно сложив руки. – Вы совершайте непоправимую ошибку, если отдадите приказ стрелять по толпе. Большая ее часть это отчаявшиеся, измученные голодом и лишеньями люди. Священники, старики, матери с детьми. Не все, кто вышел вчера на улицу, бандиты. Обессиленные женщины с полуживыми младенцами на руках не грабят дома знати. Старики не насилуют знатных дам. Это делают организованные, вооруженные банды, возглавляемые конкретными людьми. Если кого-то и не обходимо наказывать, то именно их. В майском восстании погибли тысячи мирных, ни в чем неповинных людей. Не совершайте ошибку своего брата. Не топите Мадрид в крови. Ведь вы их король. Вы обязаны заботиться о поданных, об их благополучие, а не расстреливать на площади матерей и стариков.

После ее горячих, пламенных слов, Жозеф встрепенулся. Он вдруг стал большими шагами расхаживать по комнате. Король что-то обдумывал не обращая на девушку никакого внимания. Лилианна стояла, вжавшись в угол. Неужели она перегнула палку? Жозеф вдруг резко остановился, уставившись на девушку.

– Ты еще здесь? – недовольно спросил он, видимо забыв о ее присутствии.

– Да, сир. Мне возвращаться в монастырь? – робко спросила Лилианна. Она уже жалела о своей опрометчивости. Жозеф был вспыльчив. Он мог выбросить ее на улицу, обвинив в пособничестве мятежникам. Один раз она уже дала ему сомнительный совет. И он вряд ли забыл к чему это привело.

– Нет. Это небезопасно. В городе тебе делать нечего. Во дворце ты жить не можешь. Завтра вечером уходит корпус генерала Викле. Они сопроводят тебя до Вальядолида.

– Но что мне там делать? И сколько мне там быть?

– Я подумаю что мне с тобой делать и как побыстрее переправить тебя через океан, – пробормотал Жозеф. Ни слова не говоря он вышел из комнаты.

Несколько минут Лилианна оторопело смотрела на дверь. Он играючи, одним жестом решал ее судьбу, не соизволив даже спросить чего она хочет. «В городе тебе делать нечего, да и во дворце тоже». То, что король с легкой руки отсылал ее прочь, Лилианна хорошо поняла. Какое было ему дело, что ее дом был разрушен, а она сама осталась без средств. Она сыграла свою роль и больше была ему не нужна. Положение Жозефа и так было сложным, что бы обременять себя заботами о фаворитке, которая даже любовницей не стала. Иногда Лилианна задумывалась о том, как бы изменилось отношение к ней короля, если бы она не отказала ему в ту ночь? Возможно он относился бы к ней более внимательно, хотя с другой стороны, учитывая то количество любовных интрижек, которые у него были в Мадриде, в Неаполе, да и не только, он вряд ли запомнил бы еще одну. К тому же за последний год они виделись лишь несколько раз и король ни разу не возобновил свои попытки к сближению. Лилианна для него была лишь ширмой, чье имя можно было трепать на каждом углу. Не слишком дорогой вещью, обладание которой повышало его самомнение. Английская аристократка, покорившаяся королю, жена испанского гранда, греющая постель французскому захватчику. Теперь, когда войска Веллингтона окружали столицу, а успехи партизан уже нельзя было не замечать, необходимость в донье Сальваро отпала. Только что делать самой девушке, оставшейся без средств, с замаранным именем и сгубленной репутацией? В Испании ее призирают, в Англии осуждают, а во Францию никто не зовет. Сев на низкую кушетку, все еще сохранившую тепло мужского тела, Лилианна вдруг разрыдалась. Безысходность, одиночество, обида, жалость к самой себе разрывали сердце.

– Ну, почему, как только жизнь начинала налаживаться, все неожиданно летит в тартарары, – воскликнула Лилианна, с силой ударяя себя по ноге.

Слезы высохли, а с ними ушла и обида, однако осталась злость на себя, на короля, на всех. Девушка понимала, что уже не уснет и решила немного побродить по дворцу. Дверь комнаты была не заперта и Лилианна озираясь вышла в коридор. Дворец был окутан в тишину. Несмотря на опасную ситуацию за воротами, его обитатели безмятежно отдыхали, лишь стажа неусыпно несла караул, да стайки горничных уже спешили по делам.

Двери больших залов были открыты, девушку никто не останавливал и она не торопясь пошла вперед.

Королевский дворец, по слухам, являлся самый большим из всех существующих на сегодня дворцов Европы и одним из прекраснейших из них. Он выполнен в стиле итальянского барокко. Еще дон Айседор рассказывал что на этом месте когда-то давно возвышалась арабская крепость, вокруг которой постепенно образовался город. Ее сменил Алькасар эпохи Габсбургов. В 1734 году, в самую рождественскую ночь дворец сгорел. В огне погибла богатейшая коллекция картин и другие редчайшие произведения искусства. В тот день обошлось без значительных людских жертв лишь потому что вся королевская семья находилась в Буэн-Ретиро. Филипп V – внук Людовика XIV, взошедший на испанский престол, приказал выстроить на этом месте другой дворец, который строился с 1738 по 1764 год под руководством сначала Филиппа Юварра, а затем Джованни Батиста Саккетти. Завершили внутреннюю отделку лишь пару лет назад. Это было не удивительно, так как дворец огромен. Несмотря на это он выглядел очень изящным и небольшим. Возможно, благодаря элегантности и утонченности верхнего яруса, колоннам, расположенным точно между окон.

Лилианна озираясь подошла к Парадной лестнице. Она долго рассматривала красивый, расписанный Джакинто потолок и даже потрогала статую Карл III облаченного в римские доспехи, работы Сабатини. Возле лестницы на часах стояли два французских солдата. Девушка медленно подошла к ступенькам. Она не была уверена что ей разрешат пройти на второй этаж, но часовые не обратили на ее никакого внимания и Лилианна уже более уверенно стала подниматься по лестницы. Во дворце начиналась обычная утренняя суета. Горничные, в белоснежных накрахмаленных фартучках, стирали пыль. Сновали истопники с охапками дров, военные с бумагами. Два чиновника в зеленых сюртуках о чем-то яростно спорили у окна. Мимо девушки пробежал маленький поваренок. Лилианна улыбнулась в след мальчугану, его белый колпак был в два раза больше маленькой головы. В городе бунт, дворец был окружен свирепой толпой, однако жизнь двора течет своим чередом. По крайне мере почти все залы были открыты и Лилианна пройдя по бесконечным коридорам смогла посмотреть не менее дюжины залов и салонов. Без сомнения впечатлил ее Тронный зал с расписным потолком. Он весь был в тяжелом бархате и зеркалах, украшен канделябрами из горного хрусталя, привезенными из Венеции. Лилианна вспомнила, как сама лично ездила на королевскую фабрику Ла-Гранхе, что бы заказать для гостиной подобные зеркала. «Точно такие же как в Тронном зале!» – хвасталась она гостям. Столько усилий, столько времени и денег было потрачено на не очень-то нужные вещи, которые в одночасье превратились в груду разбитого стекла. Лилианне очень хотелось подойти поближе и посмотреть на двух обитых алым бархатом, позолоченных тронных кресла, расположенных по центру одной из длинных сторон зала. Их в 1650 г. привез из Рима Веласкес и подарил королю. По бокам троны охраняли бронзовые позолоченные львы, которых сейчас начищала толстая горничная. Она так глянула на Лилианну, что девушка поспешила выйти. Посмотрела донья Сальваро и Королевский салон в стиле рококо оформленный с китайскими мотивами. Лакированная шкатулочка – называли его придворные. Заглянула она и в Фарфоровую комнату. Ее стены были покрыты бело-зелеными фарфоровыми изразцами и украшениями, которые были по приказу короля произведены на королевской фабрике в Буэн-Ретиро. Очень хотелось Лилианне посмотреть Королевскую оружейную палату, но открыта она или нет, девушка не знала, а идти в левый корпус Королевского Дворца и проверять, сил уже не было. Коридоры все больше наполнялись людьми и Лилианна решила вернуться в свою комнату и отдохнуть. Почувствовав чье то присутствие девушка открыла глаза. День был в самом разгаре так как из маленького окошка лился солнечный свет. Услышав шорох юбки Лилианна встрепенулась. Интуиция ее не подвела в углу комнаты возле двери стояла закутанная в темный плащ женская фигура. Лилианна хотела потребовать объяснения, но полный ненависти взгляд, проникавший сквозь кожу, заставил замолчать.

– Что язык проглотила? – вдруг зашипела незнакомка, – думаешь если тебе позволили здесь ночевать то тебе все можно?

– О чем вы?

– Как смела ты вылезти из своей норы и ходить по дворцу будто хозяйка?

– Вы видимо ошиблись? – в недоумении покачала головой Лилианна.

– Нет, английская мотовка, я тебя ни с кем не спутаю!

– Если вы знаете кто я, то потрудитесь хотя бы представиться! – начала терять терпение донья Сальваро.

– Больно много чести! Ты здесь никто! Жозеф любит меня, меня поняла?

– Так вот в чем дело? Одна из его любовниц? – догадалась девушка.

– Я не одна из таких как ты! Он меня любит! – топнула ногой незнакомка, Лилианна лишь с усмешкой кивнула.

– Не смей ухмыляться! Он всегда меня любил, даже когда моя семья не позволяла.

– Судя по всему вы поддались на уговоры, – хмыкнула Лилианна поглядывая на ее округлившийся живот.

– Да! Он просил, требовал, угрожал, осыпал меня подарками. Но дело не в этом. Мы любим друг друга.

– Король, судя по слухам, весьма любвиобилен, – покачала головой Лилианна, намекая на многочисленные любовные связи Жозефа.

– Не смей сравнивать меня с этими шлюхами! Он приходил к ним, к тебе лишь когда я прогоняла его от себя.

– Зачем же вы делали это если любили?

– Я не могла, мне не позволяли.

– Если бы Жозеф захотел он нашел бы способ! – уверенно возразила Лилианна.

– Он не мог, не посмел… – замялась девушка.

Так вот значит как! Теперь Лилианна догадалась что незнакомка и есть та самая возлюбленная Жозефа о которой шепотом судачили на балах. Слух о юной девушке, представительнице знатнейшего испанского рода покорившей сердце короля уже больше года витал в гостиных. Называлось то одно, то другое громкое имя, однако Жозеф пресекал любые попытки выяснить правду, свято оберегая честь возлюбленной. И судя по всему именно об этой женщине говорил дон Айседор, пытаясь уязвить Лилианну. Впрочем, сама она давно уже догадывалась что была лишь прикрытием, ширмой для каких-то политических игр, но все оказалось намного проще и банальней. Лилианне было горько понимать, что имя донны Сальваро было намеренно втоптано в грязь лишь затем, что бы отвести подозрения от другой, в стократ более ценимой женщины. Злость на Жозефа, на эту маленькую дрянь, которые шутя ломали чужие жизни, захлестнуло сердце. В то время как они наслаждались любовью в тени королевского сада, донью Сальваро, королевскую шлюху гнала по улицам разъяренная толпа!

– Не посмел или не захотел? Бонапарты быстро меняют неугодных жен, – подняв бровь произнесла Лилианна. Увидев как вздрогнуло тело соперницы, девушка поняла, что попала в самое уязвимое местно.

– Он хотел развестись, но брат ему не позволил!

– Это он вам сказал?

– Конечно! Он никогда меня не обманывал.

Эта наивная простота, непоколебимая вера в любимого потрясла Лилианну. Похоже, у девушке и мысли не возникало о том, что король мог пользоваться ею так же как и всеми остальными. Вдруг солнечный луч проникший в комнату осветил лицо незнакомки. Лилианна ахнула, она тут же узнала девушку, ту самую в ярко желтом платье, ожидавшую на площади приговора суда. Лилианна сразу вспомнила как завидовала ее аптимизму, непоседливости, детской непосредственности, которую девушка до сих пор умудрилась не растерять. Заметив, как изменилось выражение лица Лилианны, девушка вдруг топнула ногой.

– Я верю ему! Он клялся что любит меня одну, что сделает все что бы мы были счастливы!

– Зачем же ты здесь? – устало спросила Лилианна.

– Просто, просто все его связи были мимолетны, несерьезны, но ты… Он с радостью возвращался в твой дом, даже после моих слез! Он твердил что ты лишь друг, с которым интересно, что ему нравиться твой салон, но я же не дура, что бы верить в это! Лишь когда я забеременела он перестал к тебе ходить. Я-то думала что избавилась от тебя, но ты снова тут! – еще раз топнула ногой девчонка, по детски надув пухлые губы.

Теперь перед собой донья Сальваро видела не удачливую соперницу, а растерянного все еще не повзрослевшего ребенка, капризного и испуганного. Лилианне стало ее просто жаль. Было абсолютно ясно, что если император не одобрил этот союз Жозеф никогда не осмелиться взять ее с собой. И что будет с этой гордой, избалованной испанкой, когда на трон снова взойдут Бурбоны? А с ее ребенком? Девушка была слишком наивна, слаба что бы стойко встретить превратности судьбы, не было в ней внутреннего стержня, прозорливости. Она жила в розовой дымке, съедаемая мелкими печалями, глупой ревностью, не подозревая что стоит в шаге от беды. Лилианне вдруг захотелось хоть в чем-то ее поддержать.

– Жозеф тебе не наврал. Я была лишь ширмой, что бы оградить от позора твое имя. Мы никогда не были близки.

– Правда!? А ты не врешь? – воскликнула девушка, прижимая тонкие руки к груди.

– Не вру.

– Неужели Жозеф ни разу не пытался…

– Нет, – не моргнув глазом соврала Лилианна, – Ведь он любит тебя.

– Да, любит! Я всегда это знала! – весело рассмеялась девушка и вприпрыжку выбежала из комнаты.

После ухода незнакомки у Лилианне стало на душе так легко, так спокойно.

На следующее утро с корпусом генерала Викле донья Сальваро отправилась на север. Дорога для девушки оказалась крайне тяжелой. Генерал Викле был старым воякой, суровым и грубоватым. Он недолюбливал женщин и презирал Жозефа, поэтому почетная миссия нянчиться с одной из его любовниц не вызвала у него восторга. Он прямо сказал девушке, что нянькой он не будет и повторять правила дважды не собирается. Далее последовал длинный список того что надлежало и не надлежало делать донье Сальваро. Так передвигаться она могла только в закрытом экипаже, рядом с хозяйственными обозами, в хвосте колонны. Конные прогулки, самовольные отлучки и флирт с офицерами ей был категорически запрещен. Даже отлучаться по нужде она могла только во время привалов и в сопровождении одной из женщин обслуживающих солдат. Последняя фраза привела Лилианну в ужас.

– За мной что будут полковые шлюхи следить? – в сердцах выпалила она.

– Уж кто бы говорил, – с презрением бросил Викле.

Лилианна вспыхнула до корней волос. Грубость этого человека превосходила все допустимые пределы. Только позднее девушка узнала что сама была не права. Уже на следующий день Лилианна познакомилась с несколькими представительницами своего пола. Назвать их слабыми вряд ли у кого то поднялся бы язык. Они были маркитантками. Оказалось что французскую, как впрочем и любую другую армию сопровождают не менее тысячи женщин. Они вели хозяйство, готовили, ведали провизией, провиантом, иногда лечили солдат, обстирывали, чинили одежду офицеров. Основная их задача была хоть как-то налаживать быт в сложных походных условиях. Фрабетта и маленькая Мег. Уже много лет сопровождали корпус генерала Викле. Они побывали в трех последних военных компаниях и повидали на своем веку не менее сотни боев и сражений. Фрабетта, вдова капрала Литье была итальянка, женщина пожилая, опытная и строгая. Она следила за фуражом. Не смотря на весьма хрупкое телосложение, Фрабетта не давала спуску ни солдатам, ни офицерам. Жестко пресекая пьянство и воровство. Даже старшие офицеры предпочитали не связываться с ее ядовитым языком. Итальянка признавала лишь авторитет Викле, впрочем, как и многие другие. Маленькая Мег, в отличие от Фрибетты была женщиной рослой, крупной, в самом расцвете сил. Большая громогласная француженка, чьей комплекцией и силе мог позавидовать любой мужчина, была как ни странно женщиной мягкой и заботливой. Она из всех сил старалась получше накормить свою многочисленную солдатскую братию, умудряясь из скудного рациона приготовить простые, но сытные обеды. Две эти женщины искренне любили беспокойную кочевую жизнь, своих солдат и офицеров. Они безропотно делили все тяготы военных походов и ликовали после побед. Мужчины же как могли окружали их заботой и уважением.

Мег и Фрабетта с первых же часов взяли Лилианну под свою опеку, оберегая не только от грубого слова и назойливого взгляда, но и от жуткой скуки, развлекая девушку многочисленными рассказами и небылицами. Лилианна давно стыдилась за свою необдуманную реплику, брошенную в их адрес, надеясь лишь на то, что генералу хватит ума не передавать ее слова этим двум чутким, заботливым женщинам. Находясь столько лет в окружении мужчин, они больше всего дорожили своей репутацией и честью.

– Стоит один раз оступиться, как тут же полетишь в пропасть кувырком, – не раз повторяла Фрабетта.

Маленькая Мег лишь качала головой. С ее мужеподобной фигурой, черными усиками над губой и богатырской силой она вряд ли страдала от избытков мужского внимания, а если подобное было, то она никогда об этом не распространялась. Конечно, в корпусе полном мужчин наверняка находились и другие женщины, сопровождающие армию, но у них хватило ума не попадаться на глаза знатной даме.

Две недели тянулись для Лилианны долго и мучительно. Этому способствовала и непогода и непролазная грязь, раскисших после зимы испанских дорог и непривычный неустроенный быт, невозможность помыться и уединиться. Но больше всего девушку угнетала неизвестности и шаткость ее положения. На душе было муторно и неспокойно.