Текст книги "Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века"

Проблема демографической ситуации коренных северных народов стала исследоваться учеными в начале XX века.

Приведу пример из статьи Н. Рычкова «К вопросу о вымирании северных народностей Сибири» (журнал «Сибирские огни» за 1923 год): «Туземцы Севера пошли по пути вымирания от эпидемий и спаивания спиртом и самогонкой со стороны всех русских, проникающих в их стойбища. Привитая неудержимая страсть к спиртным напиткам ведет за собой полное обнищание. В результате влияния русской культуры самые лучшие качества туземцев меняются в худшую сторону: они становятся склонными к обману, лживыми, вороватыми. Прежние их отрицательные свойства – леность, беспечность, дикость и невежество также остаются в силе».

По статистике, к началу 2000 года численность коренных народов Севера снизилась до 21 % относительно уровня 1998 года.

Уровень, качество и условия жизни коренных малочисленных народов продолжают ухудшаться.

По данным медицинских исследований, резерв исторического здоровья коренного населения Севера может быть исчерпан за два-три поколения.

Эти три пункта можно отнести к сегодняшнему времени, так как проблемы, указанные выше, остаются актуальными и для фактории Сым.

По сравнению с 1998 годом численность населения сократилось на 43 человека, это 18,2 % от общего количества, на конец 2007 года это число составило 138 человек. Можно сказать, что демографическая ситуация критическая, так как Сымская фактория становится малонаселенной территорией Енисейского района. Если взять, к примеру, территорию вокруг фактории Сым, то сегодня на ней можно разместить такую страну, как Бельгия, и вот теперь представим страну, в которой проживает всего 138 человек.

Отсюда вывод: по всей протяженности реки Сым с глубокой древности на своей исконной территории жили люди – это коренное население эвенки и кеты, но вполне возможно, что совсем скоро уйдет последний житель. У нас так бывает: нет человека, нет и проблем.

Вернусь в прошлое: до 1990 год а у нас былевой аэродром, летали самолеты, был большой клуб, рыбозавод, леспромхоз, почта, библиотека, фельдшерский пункт. Все работали, а три штатных охотника были награждены золотыми медалями. В 1990-х годах в стране произошли внезапные и глобальные перемены, которые резко изменили жизнь всей нашей фактории. Началось крушение всего, что было, все распалось. Сегодня нет ни приказов и планов, которые нужно было выполнять, но стала ли здесь жизнь лучше?

Из количества трудоспособного населения в 2007 году были заняты постоянной работой всего 16 человек, безработными остаются 71 человек. На метеостанции работает шесть человек, в администрации три человека, в аэропорту один человек, в сельском клубе два человека, в школе два человека, в лесхозе один человек, один дизелист. Работают—18,6 %, безработных—81,4 %.

По результатам анкетирования, люди уезжают из фактории по разным причинам, но основные из них:

1) желание найти работу;

2) дать образование детям;

3) проблемы со здоровьем.

Состав населения фактории на 2007 год

Из таблицы видно, что мужчин на 22 человека больше, и это еще одна проблема фактории Сым. Они не женаты, и создать полноценную семью в данное время невозможно по различным причинам; нет работы для женщин, фактория отрезана от больших поселков бездорожьем, жилье, в котором проживает большинство одиноких мужчин, пришло в негодность. К сожалению, многих это устраивает, они ничего менять не хотят в своей жизни. Я высчитала средний возраст одинокого мужчины в фактории: это 43,6 года. Здесь существует еще одна проблема – это то, что у наших мужчин очень большая тяга к алкоголю и они быстро спиваются. Я с ужасом смотрю на своих земляков, которые этим укорачивают себе жизнь. Много преждевременных смертей в фактории случается именно по этой причине. Умирают совсем молодыми, не доживая до старости. Причины высокой смертности мужчин: отравление алкоголем, неправильное обращение с оружием, драки.

Рост миграции населения Сыма сильно перекрывает рост рождаемости.

Все вышеперечисленные причины подталкивают семьи к отъезду. Рождаемость почти отсутствует из-за низкого уровня жизни населения фактории Сым и всеобщей безработицы.

Основные причины, по которым происходит миграция населения Сыма, – это поиски работы и образование детей. Хотелось бы, чтобы молодежь после школы, учебы возвращалась в свои родные места, помогать родным, близким, нуждающимся. Очень многое зависит от нас самих.

Сегодня фактория Сым – это самая удаленная и северная точка Енисейского района. Расстояние до ближайшего города Енисейска 500 километров. Дорог в факторию никаких нет. Сым является таким местом, куда очень трудно попасть, транспорт – это вертолет 12 месяцев в году (в наше цивилизованное время он летает один раз в месяц, а летом по рекам Енисей и Сым своим транспортом дорога занимает неделю, и лишь недавно стали делать зимнюю дорогу). Билет на вертолет до Енисейска стоит 2300 рублей, и если нужно куда-то поехать, то выходит большая сумма.

В Интернете я нашла информацию о том, что по программе президента России «Оказание помощи малочисленным и коренным народам Севера» в 2004 году на факторию Сым выделялись деньги в размере 450 тысяч рублей, на которые должен был быть построен цех по переработке продукции леса (ягод, грибов, орехов). До сих пор ничего не построено, люди вынуждены ждать. Но нужно иметь в виду, что с каждым годом коренных жителей становится все меньше и меньше и резерв в два-три поколения скоро будет исчерпан. Будущее нашего Сыма и его жителей я вижу только в развитии традиционных промыслов.

В результате я пришла к следующим выводам.

Прогноз развития нашей фактории Сым в будущем неутешительный.

Демографическая ситуация требует немедленного вмешательства и помощи государства. Может быть, спасение в создании небольших перерабатывающих производств, в основном лесной продукции. Созданные рабочие места послужат стимулом к нормальной жизни.

Высокая смертность, низкий уровень жизни – чтобы это преодолеть, нужна целенаправленная пропаганда здорового образа жизни среди коренного населения, экстренные меры, возможно, всеобщее кодирование.

Сейчас перед коренными народами Сыма остро стоит вопрос: как выжить?

И название этой работы «Фактория Сым – территория жизни?» говорит о том, как для меня это важно. Я считаю, что, несмотря на все трудности, надо найти в себе силы бороться за жизнь!

¹ Миллер Г.Ф. История Сибири. М., 2000.

² Енисейский городской архив. Ф. 250. Д. 47.

³ Там же.

⁴ Там же. Ф. 183. Д. 9.

«От сессии до сессии живут студенты весело»

Ольга Доильницына

Школа № 2, г. Няндома, Архангельская область,

научный руководитель Г.Н. Сошнева

Валентина Николаевна Малицына – близкая подруга моей бабушки Галины Степановны Доильницыной. Это очень жизнерадостный, активный и добрый человек. Мне захотелось больше узнать о ней, о ее прошлом и вообще о жизни в те далекие для меня времена.

Родилась Валентина Николаевна 14 июня 1937 года в небольшом городе Шахунье Горьковской области. Выросла в многодетной семье. Отец, Николай Васильевич, работал машинистом на паровозе. В то время это была престижная, хорошо оплачиваемая работа, но денег часто все равно не хватало.

Вообще любой семье, а многодетной особенно, в послевоенное время приходилось тяжело. Продукты выдавали по карточкам, и Валентина Николаевна помнит, как у ее мамы их украли. Ей пришлось принести с работы картофельных очистков – она работала на кухне в столовой железнодорожного училища. Их намыли, отварили и ели. Хорошо, что отцу раз в месяц на работе выдавали мешок муки.

Другая моя собеседница, Сталина Васильевна Бахарева (в девичестве Королева, 1944 г. р.), тоже говорит, что ее детские годы, пришедшиеся на послевоенное время, сытыми не назовешь. Даже когда она пошла в первый класс, 1 сентября ей пришлось встать в пять утра и отстоять очередь за хлебом, которая тянулась на три квартала. Купив две буханки, она пришла домой, переоделась и отправилась в школу. Ей еще повезло – в отличие от других у нее было настоящее форменное платье и фартук, правда, поношенные и купленные у соседей. В то время часто вещи находили новых хозяев.

Многодетная семья была далеко не редкостью. И никто даже не задумывался о том, почему так много многодетных семей, воспринимали это как должное. Как помнит Валентина Николаевна, у всех соседей было по 5–6 ребятишек.

Школьные годы Валентины Николаевны Малицыной и Людмилы Евгеньевны Шубиной (в девичестве Шумкова, 1937 г. р.) пришлись на последние годы сталинской эпохи. Людмила Евгеньевна рассказывает, что в 1953 году на уроке географии учительница, которую все очень любили, зашла и сказала, что умер И.В. Сталин. И заплакал весь класс: учительница, девочки, мальчики. Никто не мог представить своей дальнейшей жизни, а учительница все повторяла: «Как мы будем без него!» Все привыкли верить, что Сталин – это бессменный руководитель, непогрешимая личность. И после его смерти возникла неопределенность, кто же дальше будет у власти.

Завершалось школьное обучение традиционными выпускными вечерами. Но в 50-х годах все было скромно, у школьников не было возможности шить себе дорогие наряды. Учиться в вузы они уезжали, прихватив с собой только пару платьев.

В конце 50-х жизнь советских граждан начала очень медленно улучшаться. В магазинах не было порой самых нужных товаров, да и материальный достаток был не высок. В многодетных семьях трудно было обеспечить детей всем необходимым. Но очень многие хотели поступить в вуз, получить профессию, причем совершенно не думая о том, насколько хорошо они смогут затем обеспечить себя материально.

Как я уже упоминала, семьи в деревнях почти все были многодетные, и, когда на старших держалось хозяйство семьи, уехать куда-нибудь учиться было затруднительно. Так, например, Сталина Васильевна Бахарева поступать поехала почти тайком. Закончив 7-й класс, она решила поступать в медицинское училище, где можно было получить специальность медицинской сестры. В то время для многих образование заканчивалось семилеткой. Ее семья жила в совхозе, она уехала поступать тайком от матери и успешно сдала вступительные экзамены. А мать, как потом она призналась, мечтала, чтобы дочь не поступила и работала в совхозе. В семье было пятеро детей, требовалась помощь по хозяйству, да и достаток был неважный. Когда стало ясно, что дочка поступила, мама велела учиться хорошо, то есть на стипендию. «Иначе бросай, помогать нечем!» Она и училась. Надо было сдать все экзамены на «4» и «5», но и это не гарантировало стипендии, так как стипендий выделяли только ограниченное число. И если двум-трем студенткам, сдавшим хорошо, стипендии не давали, девчата сбрасывались по несколько рублей, чтобы никому не было обидно.

А Людмила Евгеньевна и ее подружки решили поступать в Ярославский педагогический институт имени Ушинского, так как его закончила их любимая учительница. В этот вуз их сначала принимать не хотели, так как считали, что они должны поступать у себя – в Архангельский педагогический институт. Но когда девчонки заплакали и сказали, что в этом институте училась их любимая учительница, то все-таки решили принять.

Валентина Николаевна в 1956 году поступила в Горьковский государственный педагогический институт имени Ильи Ульянова, на физико-математический факультет. Моим собеседницам, можно сказать, повезло. Они поступили учиться уже бесплатно. Сегодня мало кому известно, что платное обучение вводилось и в советское время. С 1940 года советская власть стала проводить политику ограничения количества людей со средним, средним специальным и высшим образованием – нужны были рабочие руки. Для этого были использованы экономические меры: отныне за учебу устанавливалась плата. Интересно, что официальные постановления о введении платы за обучение практически нигде не публиковались, хотя находятся в открытых архивах и не спрятаны за грифом «секретно». Скорее всего, руководство страны с самого начала понимало, что это решение незаконно, поскольку противоречит Конституции СССР.

В правительственном постановлении говорилось, что, учитывая возросший уровень материального благосостояния трудящихся и значительные расходы Советского государства на строительство и содержание возрастающей сети средних и высших учебных заведений, СНК СССР признает необходимым возложить часть расходов по обучению в средних школах и высших учебных заведениях СССР на самих трудящихся. В связи с этим с 1 сентября 1940 года в 8-м, 9-м и 10-м классах средних школ и высших учебных заведениях вводилась плата за обучение. В 8-10-м классах средних школ Москвы и Ленинграда, а также столичных городов союзных республик—200 рублей в год; во всех остальных городах, а также селах —150 рублей в год. Указанная плата за обучение в 8-10-м классах средних школ распространялась на учащихся техникумов, педагогических училищ, сельскохозяйственных и других специальных средних заведений. В высших учебных заведениях, находящихся в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик, устанавливалась плата – 400 рублей в год; в высших учебных заведениях в других городах – 300 рублей в год. Полностью платное обучение было отменено лишь в 1954 году.

Когда у власти был И.В. Сталин, все мои собеседницы были в школьном возрасте, а на студенческие годы пришлось развенчание его культа личности. После XX съезда партии мнение о Сталине резко изменилось в худшую сторону.

Валентине Николаевне студенческие годы запомнились таким важным событием, как визит Никиты Сергеевича Хрущева в Горький. Встреча была как раз напротив института, где она училась, на площади Минина и Пожарского. И тех, кто не успел раньше уйти из учебного заведения, до конца выступления оттуда не выпускали, чтобы не мешали Хрущеву выступать. А в институте было ужасное столпотворение, все хотели посмотреть на него. Многим тогда отдавили ноги или порвали чулки. Потом, когда студенты вышли на площадь, уже после встречи, они увидели, что везде валяются ботинки, шляпы, шапки, калоши, потому что из-за столпотворения люди потеряли разные предметы своего гардероба.

Кстати, о калошах: раньше их носили все. И даже девушки носили специальные калоши на туфли с углублением для каблука. Пройдя от дома до учреждения или вуза, человек снимал калоши и оставался в чистой и сухой обуви. Думаю, это объясняется не только потребностью в чистоте, но и бережливостью людей. Обувь не только стоила дорого, ее еще нужно было где-то «достать». А с калошами получалось очень удобно.

В.Н. Малицына жила в большом четырехэтажном общежитии, в комнате на 20 человек. Сейчастакое и представить трудно, но так было. С.В. Бахаревой пришлось жить на квартире впятером с девочками из группы. Хозяйка им выделила одну из двух комнат в доме, где она жила вместе с сыном. Можно было пользоваться кухней, но готовили обычно только вечером. Самой обычной едой был хлеб с маргарином. А еще запомнились пончики с ливером. На один рубль можно было купить два пончика и стакан чая. Днем питались в столовой: суп, какая-либо каша, то есть брали что подешевле. Побаловать себя можно было, когда приезжала из дома с мамиными гостинцами: салом, яйцами, яблоками, помидорами. Но это случалось редко.

Людмила Евгеньевна на первом курсе жила у своей тети, так как общежитие в институте давали только со второго. А уже на втором курсе дали комнату в общежитии на пять человек. Но условия в нем были ужасные. В целях экономии в определенное время включали и выключали свет, и еще там были крысы. Людмила Евгеньевна вспоминает, что, бывало, включат свет в шесть утра, а из-под простыней хвосты крысиные. Но потом пришел новый директор, и все изменилось. Когда приехали после каникул, общежитие было не узнать. Все покрашено, мебель новая, зеркала, и главное – не было крыс.

Любовь Федоровна Диева (в девичестве Лукина, 1949 г. р.) вспоминает, как ей на первом курсе пришлось жить в общежитии, которое называли семисоткой. Так ее назвали потому, что в нем было огромное количество комнат. Там студентам приходилось топить печи, и жили по семь человек в комнате. Но на втором курсе студентов поселили уже в хорошее общежитие. Приехала она с большим коричневым чемоданом с металлическими уголками. В нем лежало несколько платьев, сарафан, туфли. Также она везла одеяло и подушку. В общежитии этого не давали.

Главной основой бюджета студента была стипендия. Во второй половине 50-х годов она составляла 22 рубля. Как говорит Людмила Евгеньевна Шубина, родители изредка посылали что-нибудь из еды, но не могли помогать деньгами. Мама работала бухгалтером, и большая часть ее маленькой зарплаты уходила на лекарства парализованному отцу. Девчонки в комнате скидывались по 15 рублей на питание, и хватало. В выходные они отправлялись на рынок и покупали продукты на неделю. Как говорит Людмила Евгеньевна, они старались купить что подешевле, не мясо, например, а косточки для супа. Да и в студенческой столовой приходилось экономить. Полный обед в институте, где училась Любовь Федоровна, можно было купить за 56–60 копеек. Самым вкусным блюдом был винегрет. Также скидывались комнатой на питание. Одна из подруг Любови Федоровны однажды сказала, что, когда окончит институт, она купит целый ящик апельсинов! Апельсины были очень вкусными, но и дорогими – 1 рубль 40 копеек за килограмм, покупать их студентки могли не всегда. Мама посылала картошку, иногда сахар. Однажды всем курсом студенты побывали на экскурсии, на конфетной фабрике. Наелись там разных конфет и печенья, так как обычно себе конфеты не могли позволить.

Оставшиеся от стипендии 7 рублей обычно тратили на мороженое и кино.

В колхозе

В общежитии

Конечно, хотелось подрабатывать. Однажды летом после сессии с однокурсниками Людмила Евгеньевна устроилась на завод безалкогольных напитков. Там они даже выиграли соцсоревнование и на заработанные деньги поехали в Ленинград на месяц. Там купили много книг и кое-какие вещи. Но ни у кого, кроме авосек, не было ничего. Купленные вещи и книги некуда было положить, денег даже на авоську уже не было. Тогда вахтерша общежития текстильного института, где жили, дала веревки, и они все связали ими. Так и поехали на вокзал. На обратном пути ехали в общем вагоне, а поскольку не было денег, без еды. Легли на вторую полку, и так до Няндомы. А ехать нужно было больше суток! Все внизу чай пьют, обедают, а они голодают.

В конце 60-х, как вспоминает Любовь Федоровна Диева, стипендия была чуть больше – 28 рублей. Из нее вычитались 1 рубль 90 копеек за общежитие в месяц. Немногие могли прожить только на эти деньги, поэтому родители помогали. Мама высылала ей 20 рублей с аванса и 25 с зарплаты. Ведь нужно было питаться, покупать необходимые вещи, ходить в баню. Причем ходили в баню два раза в месяц, так как было дорого, а в общежитии душа не было.

А у кого-то просто были знакомые, которые могли привезти или купить какую-то дефицитную вещь. У Любови Федоровны был родственник – моряк. В 1970 году он привез ей из Италии болоньевый плащ зеленого оттенка. Носили его с завернутыми рукавами. В то время он был очень модный и стоил невероятно дорого – 100 рублей. Еще он привез ей первую иностранную шариковую ручку с четырьмя стержнями. И все ходили смотреть на нее, как на чудо. Это было в 1967 году.

В свободное время студенты читали, ходили в кино, а вечерами играли в домино, шашки. И, конечно, занимались спортом. Еще одно развлечение – это каток, где брали коньки напрокат. Надев широкие байковые шаровары и такую же куртку на молнии, студентки отправлялись покататься под музыку. В такой же одежде катались и на лыжах.

Большим событием было празднование Нового года. Программу обычно готовили те, кто входил в профком. В актовом зале стояла большая нарядная елка. Все старались получше одеться, хотя, как говорит Валентина Николаевна, у многих не было таких красивых праздничных платьев. Валентине Николаевне шила платья мама, и приходилось их очень беречь. Надевались такие платья только по праздникам. Бывало, провисит платье, а мода на него уже прошла, и не надеть больше.

Архангельские студенты, как вспоминает Любовь Федоровна Диева, могли провести свой досуг в Клубе интернациональной дружбы, который находился в районе улице Поморской на набережной. Его посещали и иностранные моряки, бывавшие в Архангельске. В нем студенты факультета иностранных языков могли пообщаться на иностранном языке и потанцевать. Но чтобы записаться в клуб, надо было пройти собеседование, его проводили представители КГБ. Они наставляли студенток: принимать подарки нельзя, пойти с иностранцами в бар и ресторан нельзя, говорить, что им нельзя туда идти, тоже нельзя. Следует отвечать, что сегодня вы очень устали, что у вас был трудный день и т. д. и т. п. Иногда представители КГБ требовали в письменном виде изложить содержание разговора с иностранцем, с целью выяснить, не вел ли он антисоветскую агитацию.

Обязательным было участие в демонстрациях в день Октябрьской революции (7 ноября) и в День международной солидарности трудящихся (1 мая), иначе грозили исключением. Вообще, поступить было трудно и своим местом приходилось дорожить.