Текст книги "Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века"

Андрей Кожевников и Сергей Сомов (фамилия изменена по просьбе опрашиваемого) участвовали в военных действиях в Чечне раньше моего папы, служили с 1999 года в мотострелковых войсках. Они участвовали в рейдах, зачистках, сопровождали колонны с военными грузами, охраняли военные и гражданские объекты, то есть несли почти ту же службу, что и мой отец. Их отряд располагался рядом с городом Буйнакск в сельской местности и был сформирован из солдат-срочников, которые проходили службу в Дагестане в 1997–1999 годах. Контрактов с ними не подписывали. Предложили хорошую по тем временам зарплату. Кожевников и Сомов были людьми неженатыми, разрешения ни у кого не спрашивали, решили заработать. Дома постоянного места работы тогда еще не было, а родственники отговорить их просто не имели возможности. Никакого спецобучения они тоже не получили и были вынуждены приобретать опыт в боевой обстановке. Им объясняли, что ничего тяжелого им делать не придется, правда, о том, что будет очень опасно, им тоже не сообщили.

 
Занесло меня сюда
за деньгами длинными.
Лишь бы шкура уцелела
милая, родимая.
 

Это одна из частушек, которые сохранились у Сергея Сомова. Их записал их старшина, когда вверенным ему солдатам приказано было к какому-то (они уже не помнят) празднику приготовить импровизированный концерт. Мне кажется, эти частушки могут быть иллюстрацией моих впечатлений от услышанного от очевидцев этих событий.

На место расположения части Кожевников и Сомов с сослуживцами ехали поездом и машиной неделю. И в пути, и в месте дислокации их кормили плохо. Причем их раздражало, что за деньги можно отлично поесть. Командир во время рейдов и зачисток делал вид, что не замечает, как его подчиненные забирали у местного населения продукты, что, наверное, сказывалось на их отношении к российским солдатам. Были и случаи откровенного мародерства после зачисток и со стороны солдат, и со стороны местного населения. А на местном рынке можно было купить продукты в армейских упаковках с разворованных складов.

Когда они прибыли на место несения службы, оказалось, что им никто не приготовил место для жилья. Несколько дней спали в наспех установленной палатке, которую охраняли часовые. Все боялись, что часовые уснут на ночном дежурстве, потому что в таких случаях были нападения. В отличие от папы, который говорил, что среди них не было раненых и убитых, Кожевников и Сомов вспоминали, что больше половины их батальона были ранены и убиты. Тяжелораненых увозили в Махачкалу и в Ростов, а убитых отправляли домой родственникам. Когда я спрашивала: «Было ли страшно?», Сомов ответил так: «Сначала везде мерещились враги, а когда я неделю „работал“ на погрузке трупов наших ребят, которых на родину отправляли, вместо страха появилась злость на всех, на жизнь, на власть. Вообще хотелось орать и крыть всех матом».

Первые дни, по воспоминаниям Кожевникова и Сомова, все раздражало: неустроенный быт (не было нормальных условий умыться и сходить в туалет), командир у них был неопытный, после военной кафедры в институте, еда плохая, да и ее не хватало, пришлось притираться друг к другу, почти все были незнакомые, добавлялся страх, что из-за угла тебя «пристрелят просто так, потому что ты в форме Российской армии»:

 
Написал письмо домой,
что воюю здесь – герой,
а письмо от слез промокло,
как бы только здесь не сдохнуть.
 

После первой палатки переехали в вагончик, потом снова в палатку, были дни, когда вообще спали где придется, лишь бы отоспаться. В таких случаях старались по очереди спать, так было безопаснее.

В город можно было ходить только с офицером после зарплаты (считалось, что без денег там делать нечего), по собственному желанию ходить запрещалось. Но в их отряде был солдат, который бегал тайно на свидание к девушке, с которой познакомился в городе. Во время такого свидания его тяжело ранили, увезли в санчасть в Ростов, больше от него не было вестей.

Письма домой заставляли писать командиры, чтобы родные не волновались, самим писать не хотелось, особенно после тяжелых боев с большими потерями. Но домой, вспоминают, хотелось очень, особенно в первый месяц. Просто хотелось все бросить и убежать. Тех, кто был не женат, не имел детей, посылали в самые рискованные ситуации, оправдываясь перед ними дикой фразой: «Вас дома никто не ждет», как будто не было родителей, родных!

Больших денег за службу в Чечне они не заработали, получали зарплату, большую часть которой тратили там же на необходимые вещи. По возвращении домой премиальных тоже не получили.

Когда я спрашивала про геройские поступки, на меня смотрели с откровенным сожалением.

Мои респонденты вспоминают, что неделю после возвращения домой просто отсыпались, отъедались и лежали, «тупо глядя в потолок». А еще их злили вопросы типа «Ну как там?», «Какие там террористы?». Говорят, что хотелось только материться в ответ, потому что были уверены, что их могут понять только люди, получившие такой же опыт, что и они.

Когда я спрашивала об отношениях с местным населением, отвечали, что все складывалось по-разному. Были конфликты, когда виноватыми были обе стороны.

Больше всего их поражали местные дети со взрослым взглядом, злым или вообще каким-то стеклянным, ничего не выражающим. Когда своими глазами видели разрушенные дома и общественные здания, не верили, что все можно быстро восстановить.

Через несколько лет очевидцы вспоминают свои командировки на войну так, как будто только вчера оттуда приехали. Одни не хотят говорить вообще, другие соглашаются рассказать только то, что считают достойным внимания они. Не на все вопросы отвечают охотно.

Может, просто еще не так много времени прошло, чтобы они могли посмотреть на себя и события со стороны. А может, не хотят вспоминать «некрасивую правду».

В Интернете я прочитала сообщение от 12 января 2010 года информагентства Интерфакс-Поволжье о том, что отряд пензенских милиционеров в количестве 60 человек вернулся домой после шести месяцев командировки. Половина из них не имели опыта работы в горячих точках. «Обстановка в этом регионе Северного Кавказа хоть и стабилизируется, но террористам по-прежнему удается совершать вылазки…» Поняла, что снова привезли с собой участники событий «груз человеческих трагедий и печальных воспоминаний». И снова у каждого из этих воспоминаний будет своя правда, свое отношение к тому, что происходит в Чечне. Никто не может мне ответить, когда на Кавказе установятся мир и порядок и не потребуется больше жертв.

Все очевидцы событий понимают, что на территории Северного Кавказа происходят военные действия, в которые вовлечены местные жители, а жители других регионов становятся их заложниками, потому что принимают участие в военных операциях, конца которым пока не видно.

И мне стало понятно, что мне необходимо продолжить работу и опросить вынужденных переселенцев из Кавказского региона, для того чтобы получить «взгляд с другой стороны», если я хочу действительно понять, что там происходило и происходит. Ведь я разговаривала только с представителями силовых структур, а у них «своя правда».

Мне было печально узнать, что многие совсем еще молодые мужчины, прошедшие через горячие точки, не нашли себя после службы, опустились. Конечно, их вина в этом есть, но те, кто их послал туда, тоже несут ответственность за покалеченные судьбы.

Сто писем рядового Виталия Зайцева

Анастасия Бондаренко, Ольга Селина, Ольга Шищенко

Школа № 1, г. Матвеев Курган, Ростовская область,

научный руководитель О.И. Столбовская

Мы, Анастасия Бондаренко, Ольга Шищенко и Ольга Селина, дружим давно и учимся в 10-м «А» классе Матвеево-Курганской школы № 1. И когда наша учительница Ольга Ивановна Столбовская предложила поучаствовать в школьном конкурсе, мы согласились.

Поэтому мы с Ольгой Ивановной отправились в гости к Зайцевым. Мы узнали, что у них служил сын в горячей точке, а мы собирали материал о земляках-матвеево-курганцах, которые служили в армии в разное время. Тогда мы еще не знали, что эта встреча с родителями рядового Зайцева Виталия изменит содержание работы, что мы целиком сосредоточимся на новой теме.

Нас приветливо встретила Надежда Петровна Зайцева, угостила чаем с домашним печеньем. Мы узнали, что ее сын погиб в Чечне 19 августа 1996 года. Она говорила об этом скупо, но мы попросили показать фотографии, письма. Оказалось, Виталий за год и два месяца службы написал домой ровно сто писем. Перед нами лежала толстая пачка конвертов, слегка потрепанных по краям. Видно было, что письма эти – семейная реликвия, что их берегут, читают и перечитывают. Они нумерованы по мере получения. Некоторые письма с большими номерами написаны раньше, но домой пришли позже. Последнее письмо, написанное на обрывке засвеченной фотобумаги, попало домой только через четыре года.

Фотографии Виталия Настя Бондаренко пересняла с солдатского альбома.

Надежда Петровна согласилась на несколько дней дать нам эти письма. Мы стали читать их, рассматривали расписанные и разрисованные конверты, вглядывались в лица на фотографиях и все больше узнавали парня, погибшего на войне, когда мы были еще маленькими. Мы погружались в его мир, казалось, что он разговаривает с нами. Он так и написал в одном из своих писем: «Я вам, наверное, уже скоро надоем своими письмами, но, когда делать нечего, приходится писать, это похоже, как будто я с вами разговариваю». Мы решили, что в работе приведем письма почти целиком, сократим только некоторые повторяющиеся места. Мы считаем, что эти письма могут быть ценным историческим источником, так как не у многих солдат хватало терпения так много писать, так откровенно рассказывать о событиях армейской жизни, об участии в военных действиях во время первой чеченской войны.

Нам хотелось, чтобы и другие люди узнали, каким хорошим и добрым человеком был Виталий Зайцев, и чтобы больше никогда не привозили в наш поселок и другие места в России цинковые гробы с останками погибших солдат. Конечно, мы многое узнали о событиях на Кавказе в 1994–1996 годах, о том, как служилось в армии в то время рядовым солдатам, таким как Виталий.

Жила в поселке Матвеев Курган Ростовской области обыкновенная рабочая семья Зайцевых. Воспитывали троих сыновей – Игоря, Виталия и Евгения. Надежда Петровна была рабочей в Сельхозэнерго, Николай Иванович – шофером в АТП. Зарплаты были небольшие, поэтому держали хозяйство – выращивали уток, кур, держали корову. Заняты были сутра до ночи.

Надежда Петровна Зайцева рассказывает: «Трое сыновей в семье, и все разные. Игорь любил учиться. Был отличником. А Виталию учеба труднее давалась. Он был усидчивым, но вообще-то не любил учиться. Зато он был первым помощником по хозяйству. Любил работать по дому. В школу мне за Виталика не стыдно было ходить на собрания. А вот за Женю…»

В семье увлекались спортом. Надежда Петровна занималась стрельбой, Игорь ходил на велоспорт, а Женя на футбол. А вот Виталик во многих видах себя пробовал, посещал занятия секций самбо, вольной борьбы, картинга, бокса, футбола. А сколько у него осталось грамот! Он занимал призовые места в районных соревнованиях по разным видам спорта.

Кроме того, Виталий был музыкальным – посещал занятия в духовом оркестре, умел играть на гитаре. Любил технику, умел починить мотоцикл. Он был человеком общительным, люди ему были интересны.

Друг Виталия Евгений К. рассказывал, как они проводили лето: «Летом вокруг поля зеленеют, за полями – ферма и ставок. Вот туда мы и ходили. Покупаемся в ставке – и на ферму. А там – лошади. Их было около тридцати. Мальчишек приходило столько же. Скотники так просто к лошадям не подпускали. Сначала нужно было поработать – убрать навоз, раздать лошадям корм, почистить. Только тогда скотник разрешал на лошади покататься. У каждого мальчишки была своя лошадь. Моего звали Буран, а Виталика конь – Маяк. Только его и признавал, норовистый был, никого другого не подпускал. Работали мы бесплатно, только за „покататься“.

Когда подросли, это умение пригодилось. Стали летом на лошадях коров пасти, здесь уже что-то зарабатывали. Виталий тоже пас коров в колхозе».

После окончания девятого класса Виталий поступил в СПТУ-80, учился там три года. Он получил специальность тракториста, а также сдал экзамены на водителя. На первую зарплату купил детали и собрал мотоцикл ИЖ. Работал он очень добросовестно. У него были большие планы. Виталий мечтал стать водителем-дальнобойщиком, повидать мир, заработать деньги. Кто знает, осуществились бы они? Кем бы стал Виталий, какая у него была бы семья, какой дом?

В конце ноября 1994 года колхоз «Октябрьская революция» окончательно обанкротился. Стали распродавать ферму. Надежда Петровна рассказывает: «Виталий прибежал, со слезами просил: „Мама, Маячка продают на мясо, завтра утром должны забрать. Давай купим Маячка! 500 000 рублей стоит¹“. Ну а где я ему деньги такие возьму? По тем временам была большая сумма. Пришлось занимать у соседей. Тут же он побежал в колхозную контору на другой конец поселка. Было уже около четырех вечера, вот-вот все бы закрылось, но он успел. Вечером, по темноте, привел Маячка домой. Поставили лошадь во дворе. Даже сарая не было для него. Он возле соседей стоял, копытами бил о соседский забор, и они все время жаловались.

Ночи были холодными. Виталий заботился о коне: выпрашивал у меня одеяла, заматывал его, подвязывал, чтобы не спадало. Шапку-ушанку на голову надел. А мы смеялись! Та еще картина была – Маячок в шапке! Позже построили сарай, Виталий кормов достал, бричку. Конь был с норовом, никого не подпускал, кроме Виталия. Пока Виталий рядом, и Женя мог прокатиться, и Игорь. Но вот когда нет хозяина, то это проблемой было. И после гибели Виталия тоже так. Жил у нас Маячок долго, только четыре года назад продала цыганам с условием, чтобы не на мясо.

Как Виталика забирали в армию – утром все уже собрались идти в военкомат, а его нет. Оказывается, он пошел попрощаться со своим Маячком. Я захожу, чтобы позвать его, а он стоит, обняв свою любимую лошадь за голову, и плачет – так ему жаль было расставаться».

Григорий Г. вспоминает: «Вместе с Виталием служили в одном взводе около 10 месяцев. Такого человека я больше в жизни не встречал. Очень положительный, надежный и спокойный. За это время он ни с кем в конфликт не вступил, да что там в конфликт, даже напряженных ситуаций не было. Со всеми мог поладить, со всеми поговорить. Очень приятный в общении. Даже с дагестанцами ладил. Никогда от него жалоб не слыхал. Всегда улыбался. Если и жаловался на что-то, то с улыбкой, как-то старался и в жалобе шутливо сказать».

Мы слушали людей, знавших Виталия Зайцева, и все больше нам казалось, что мы его тоже знаем. И все-таки нам кажется, что в его письмах раскрывается о нем что-то, чего не знали друзья. И думаем, что его родители, Надежда Петровна и Николай Иванович Зайцевы, тоже по-настоящему узнали своего сына, читая его письма. Что в суете будней, в круговерти крестьянских забот им было просто некогда понять его. Мы думаем, что, если бы Виталий выжил, вернулся бы домой, у него были бы еще лучшие отношения с родителями после этих писем. И тем более горька для них эта утрата, которую ничем не восполнить.

Чтобы читатель мог лучше представить себе тогдашние события, мы хотим привести хронологию событий первой чеченской войны.

Армейские друзья. Виталий сидит крайний справа

Виталий Зайцев с отцом после принятия присяги

Родители, Женя и Маячок

Рисунок из письма 88

Виталий в парадной афганке

Подороге из автопарка

1994

11 декабря 1994 года – подразделения Минобороны и МВД России вошли на территорию Чечни на основании указа Президента РФ Бориса Ельцина «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта». 31 декабря 1994 – февраль 1995 года – битва за Грозный.

1995

10 марта – начало боев за Бамут.

7 апреля – бой за село Самашки. Потери российской стороны составили 13-16 человек погибшими и 50–52 ранеными. Особую обеспокоенность правозащитных организаций вызвала зачистка села после боя, в результате которой, по приблизительным данным, погибло свыше 100 мирных жителей.

10 апреля – федеральные силы с минимальными потерями заняли Ачхой-Мартан.

15-17 апреля – безуспешная попытка штурма Бамута.

3 июня – федеральные силы вошли в Ведено.

12 июня – федеральные силы овладели населенными пунктами Шатой и Ножай-Юрт.

14-17 июня – террористический акт в Буденновске.

14 декабря – боевики Руслана Гелаева захватили Урус-Мартан, но позже отступили.

15 декабря – боевики Салмана Радуева отбили Гудермес, но позже также отступили.

1996

9 января – рейд на Кизляр (Салман Радуев).

6-8 марта – рейд боевиков на Грозный.

15 апреля – начат вывод федеральных войск из Чечни.

16 апреля – в Аргунском ущелье у села Ярышмарды попала в засаду и понесла тяжелые потери колонна федеральных войск.

21 апреля – Джохар Дудаев погиб от удара ракеты в районе села Гехи-чу, в 30 километрах от Грозного.

22 мая – взятие Бамута.

28 мая – незадолго до президентских выборов Борис Ельцин посетил с визитом Чечню. Выступая перед военнослужащими федеральных войск, он заявил: «Война окончилась. Победа за вами. Вы победили мятежный дудаевский режим».

6 августа – операция «Джихад», в ходе которой чеченские боевики восстановили контроль над Грозным. Федеральные силы в Гудермесе и Аргуне также блокированы боевиками.

14 августа – соглашение о прекращении огня.

31 августа – принимаются Хасавюртовские соглашения, подписанные Асланом Масхадовым и Александром Лебедем. Начинается вывод федеральных войск из Чечни.

1996 год стал переломным и одновременно завершающим в ходе первой чеченской кампании. Сложилась патовая ситуация: боевики не имели возможности закрепить свои временные успехи, достигнутые в результате внезапных набегов, а федеральные войска – разгромить их наиболее крупные формирования или хотя бы оттеснить в горы. Не удалось уничтожить или пленить наиболее авторитетных полевых командиров. Для сепаратистов «ничья» фактически означала победу, а для Москвы она столь же однозначно выглядела поражением.

Война в Чечне стала первым крупнейшим военным столкновением на территории бывшего СССР со времен Второй мировой войны.

Знали ли погибшие, во имя чего отдали они свою жизнь? Знают ли живые, ради чего прошли свой мучительный путь? Все они, прошедшие через горнило позорной войны, ее жертвы. Как и наш земляк Виталий Зайцев, погибший в первую чеченскую войну.

Виталия Зайцева призвали в армию 5 июня 1995 года, через неделю после его восемнадцатилетия. И он сразу же начал писать письма домой. Эти письма составили что-то вроде дневника, так как многие из них писались с интервалом в два-три дня. Только после полугода службы он стал писать немного реже. Мы приводим в этой главе письма с нашими комментариями².

1

Здравствуйте мама, папа, Игорь и Женя! Пишу вам письмо прямо из части. Попал я в мотострелковую дивизию в инженерно-саперную роту. Здесь непривычно, домой хочется. Мам, насчет того, что я писал в первом письме, будет (война в Чечне) точно через полгода, но говорят 3 мес., об этом здесь все только и говорят. Ты напиши письмо Сашке Гончарову, пусть он там поговорит о том, что он обещал. А обещал он, если что, договориться перевести в другую часть. Не знаю только, получится ли это. Я здесь не вытерплю. С Батайска мы ехали на поезде 12 часов, потом нас на военных машинах отвезли в часть и поделили по ротам. Сашка оказался в другой роте. Ну, мы видимся. С Кургана там больше никого нет, кроме нас, а с области многовато. Эта часть находится прямо в городе, вокруг везде горы, сейчас здесь грязь, ветер, солнца нет, в общем, климат плохой, но воздух свежий <…>

Ну ладно мама, папа, до свидания, а то у меня мало времени писать. 25 июня у нас присяга, ну вы, наверное, не приедете, а если надумаете – напишите. Будете ехать, возьмите: станок, лезвие, белые нитки и конверты. Поезд с Ростова отправляется в 15.20 «Москва – Владикавказ». Если сможете, приезжайте, а то нас в отпуск совсем не отпустят, так как идет война, а эта часть имеет прямое отношение, ну вы поймете. <…> Говорят, будем служить 1,5 года, но там будет видно. Пишите, буду ждать и приезжайте (постарайтесь).

8.06.95 год.

Мам, я пишу на втором письме, еще одно письмо я кладу в один конверт, так как конвертов у меня больше нет, все забрали: и пасту, и щетку, и тетрадь с адресами, и конверты. Ну позже я, может, заберу. Я написал одно письмо еще в поезде и там фотография, но неоткуда было его послать, и уменя его забрали, но когда отдадут, я его сразу же вам вышлю. Здесь очень плохо, но вы не расстраивайтесь, я, может быть, и отслужу, но только что сказали, что через 2–3 месяца едем в Чечню, так что все может быть. Ты, если сможешь, приезжай с папой, а если не сможешь с ним, то сама, ведь ты в отпуске. Папа, напиши, как у вас там дела, как Маячок и ездишь ли ты на нем за сеном <…> Пап, ты правду говорил, что у меня будет время подумать обо всем, подумать и все вспомнить, что дома говорил и как с вами разговаривал, и лучше бы я работал дома как леший, чем тут служить. То, что говорили в военкомате, все ерунда. В Батайске расформировали по-своему. Много поехало пограничников в Сочи, но нас не брали, а повезли в это гнилое место. Здесь у всех одна дорога – на войну. Но можно по желанию и не ехать туда. Конечно, я лучше поеду, чем быть здесь <…> Кормят плохо, вечно голодные, одна и та же каша, хуже, чем вы варите свиньям. Так что, если будете ехать ко мне, возьмите что-нибудь домашнее. С куревом плохо, так что я бросаю курить, хотя почти и не курил. Но захватите хотя бы пачку. До свидания! Желаю вам здоровья и долгих лет жизни. Жду письма с ответом. (Приезжайте).

08.06.1995 г. [на конверте 15.06.1995]

Мы сохранили нумерацию и последовательность, которую присвоила письмам Надежда Петровна Зайцева, мама Виталия. Это письмо из части пришло домой первым. Как ждали его дома! Сразу стало тревожно родителям Виталия: по телевизору постоянно показывали сводки боевых действий, которые уже шли в Чечне. А Владикавказ – совсем рядом. Уже в первом письме родители прочли это слово: «Чечня», да еще и обещание, данное командиром части: «Через 2–3 месяца едем в Чечню».

2 (это первое письмо из поезда)

Здравствуйте Мама, Папа, Игорь и Женя! Пишу письмо вам прямо из поезда, который следует по направлению в Сев. Осетию г. Владикавказ. Все то, что говорили в нашем военкомате – это все ерунда. Забрали нас в мотострелковую дивизию шоферами БМП и машины Урал. Но я точно не знаю, кем буду, потому что там есть разведрота, десант и т. д.

В Батайске я пробыл 3 дня всего <…> В Батайске снами обращались хуже, чем с зеками в тюрьме. Утром в 5.30 подъем, водные процедуры 5 мин, потом построение. После построения все идут в кино стоимостью 4 тыс., у кого нет – потом уборка в обезьяннике, где мы в основном проводим все свое время, и опять строевая. Так что лучше сходить в кино и поспать там, и так 3–4 раза на день. Цены там очень дорогие. Я оставил 100 тыс. в часть, но потом, когда за нами приехали, я познакомился с одним дембелем, и он сказал, что все деньги в части сразу заберут <…>

У майора спрашивали насчет Чечни. Так что не переживайте – скажу прямо, раньше чем через 6 месяцев не пошлют, ну а потом, если не закончится война – обязательно. Ну, вы не расстраивайтесь, все будет нормально, так нам сказали дембеля, которые уже это прошли. Конечно, я жалею, что вам это написал, но лучше все сказать сразу <…>

В Батайске спали в казарме на деревянных стеллажах со вторым этажом, обтянутые дерматином. В казарме духота и воняет носками, ну через это все я уже, слава богу, прошел <…>

До свидания. В отпуск пообещали только через один год. Ну, все! Я приеду в часть и напишу свой адрес.

7.06.95 г.

Не получилось у меня выслать письмо из поезда, и я его высылаю с части. Насчет того какая служба, нас обманули – здесь место отшельника. Кормят плохо. Короче, будем служить 1,5 года, но через 3 месяца точно едем в Чечню, а там одна неделя идет за три. Нас здесь готовят к этому. Вчера один парень вышиб себе глаза, ковырялся во взрывателе и он стрельнул, ведь мы же саперы. Ну, все. Если можете, приезжайте 24 июня к 25 июня.

Из письма ясно, что Виталий оказался впервые так далеко от дома, от привычного окружения, родных и друзей. Мы разговаривали и с другими бывшими солдатами, и все говорили о том, как тяжела неопределенность, когда только что призванные молодые ребята ожидают отправки в часть.

3

Здравствуйте, мои дорогие мама, папа, Игорь и Женя. Пишу вам уже третье письмо, но еще не вижу от вас ответа. Не знаю, или они еще не дошли <…> Яне могу дождаться от вас письма, здесь так скучно очень строго. Строевыми нас уже забодали. Деды ремнями бьют, ну это терпимо, а вот в столовой плохо кормят, все время каша, как вы варите свиньям, все собрано до кучи, и кисель.

У нас спрашивали, кто имеет при себе права, так как через 2–3 мес. едем в Чечню, а шоферов мало. Ну я записался, хотя можно было отказаться и вообще остаться здесь в части. Ну, пацаны оттуда приехали, говорят, что там хорошо, но только снайперы убивают много солдат. А я лучше поеду туда, чем здесь умру с голода и от такой строгости. В увольнит. здесь не пускают, так как здесь в городе очень много солдат находят порезанными.

Мама, папа, если вы сможете, пожалуйста, приезжайте ко мне, y нac 25.06.95 г. будет присяга, ну вы числа 23–24, чтобы были уже здесь <…> Мне возьмите что-нибудь домашнего поесть, особенно сала. 4 лезвия, мыло, конвертов, зубную щетку и пасту, три иголки и белые нитки, а то здесь этого нигде не достанешь.

У нас здесь форма 40-х годов, но только не пилотка, а кепка наподобие бейсболки, и кирзовые сапоги. Многие понатирали водянки и мозоли, но я пока еще не натер. Ремень на день по 100 раз чистим бляшку, и каждый день подшиваем воротнички. Короче, здесь очень трудно, но основная трудность не в этом, а дело в стариках.

У нас в казарме в нашем кубрике есть телевизор черно-белый, и тот плохо показывает. Мы по утрам бегаем вокруг части по 5 кругов каждый день, один круг 1 км, так выходит 5 км в день. Ноги очень болят, особенно утром, когда подъем, боли мышц и в ступнях от строевых <…> Ну ладно, до свидания, мои дорогие родители. Желаю вам счастья и здоровья. Если сможете, приезжайте, пожалуйста. Ваш сын Виталик.

11.06.95

В этом письме нас поразила откровенность Виталия. Видимо, с родителями у него были очень доверительные отношения. Все свои огорчения он описывал в письмах.

Здравствуйте, мои дорогие мама, папа, Игорь и Женя! Сейчас вот нашел свободное время и решил написать вам письмо. Мы сейчас сидим в своем классе саперов и отдыхаем. До обеда примерно осталось 2–3 часа, он у нас в 14.00, и мы здесь будем все это время сидеть. Вчера нас переписали, у кого есть права, и в нашей роте всего 7 водителей, значит, после присяги я должен буду уже ездить на «Урале». Здесь в этой армии так долго тянется время, я всего прослужил чуть больше недели, а уже, кажется, как будто прошел месяц <…> Просто мне очень хочется домой. Я бы сейчас все бы отдал, чтобы побыстрее приехать дамой. Лучше дома целыми днями работать, но быть сытым. А то здесь так кормят, что если бы наш Шарик зашел бы в нашу столовую и ему насыпали эту еду, то он бы подумал, что лучше умереть с голоду, чем это дерьмо жрать.

У меня уже четвертый день болит желудок, ночью не могу заснуть и все это от такой пищи. И в медсанчасти ничего от этого нет. А представляете, как можно каждый день так бегать 5 км, и потом заниматься строевой подготовкой <…>

Ну ладно, а то вы скажете, что я все время жалуюсь и все пишу о себе. Как у вас там здоровье и как ваше хозяйство? На Маячке ездите или нет? И ездит ли мой ИЖак, тоже напишите. Папа, ты смелее, не бойся на коне ездить <…> Самое главное, чтобы он не застаивался, тогда он будет спокойный <…>

Вы, когда пишите письмо, вставляйте пустой конверт, а в него i тыс. руб., но так, чтобы все это не было толстое, а то здесь толстые письма распечатывают, и в письме пишите, что высылаете.

Игорь, Женя, слушайтесь маму с папой, я вам говорю, лучше дома целый день вкалывать, чем быть здесь, во Владике, чтобы не грубили и не доводили до слез их. Я здесь сам жалею о том, что я делал дома ночью, даже аж слезы текут, да и сейчас пишу письмо, и глаза слезятся. Так что будьте внимательны за своей речью и помогайте родителям. Вот лист уже заканчивается, а у меня еще много чего есть вам сказать, сейчас возьму другой лист, если дадут и, может, что добавлю. Сейчас у нас жарища, сегодня в первый раз увидел солнце. Нас, наверное, после присяги, может, через месяц, отправят в Чечню.

Вот достал листок, но вы извините, что он помятый, ну если другого нет, пойдет и этот, лишь бы разобрались, что написано. Здесь ничего невозможно достать, денег нет. Ну, у меня в казарме осталось еще 6 конвертов и полтетрадки листов, но туда сейчас идти нельзя. Папа, мама, вы насчет Чечни не беспокойтесь, все будет нормально, я, конечно, жалею, что вам об этом пишу, ну лучше будет, чтобы вы знали сразу и может быть, что-то сделаете или посоветуете. Вот почему я просил вас приехать, потому что на войне может все произойти. Может быть, у вас получится меня перевести после присяги только, чтобы хотя бы быть в наших краях, а не в этой Осетии <…> Я теперь понял, что такое армия и у меня была возможность в Батайске комиссоваться, как это сделал Назаров и еще 2 пацана. Но я очень хотел в армию, а теперь уже поздно. Ну ладно, до свидания. Желаю вам здоровья. Ваш сын Виталий. Пишите почаще.

13.06.95 г.

Виталий осознал, что требования родителей, которые дома казались ему несправедливыми, чрезмерными, просто пустяк по сравнению с этой армейской службой.

Здравствуйте мои дорогие! Мама, Папа, Игорь и Женя. Сейчас много свободного времени, я сегодня дневальный, и вот пишу Вам письмо <…> У нас во Владикавказе много воинских частей и все в обязательном порядке едут в Чечню, так вот, может произойти и что-нибудь страшное. Я сейчас пишу вам письмо с такой просьбой: просто посоветуйте мне, что делать. Вы не подумайте, что я чего-то боюсь, я просто хочу поступить так, как вы мне скажете и как вы хотите. Днем мимо нашей части в другую дивизию летают вертолеты по 100 раз на день. Они возят раненых. Там большой госпиталь, да и у нас давно забитый.

Мы вчера и сегодня ездили в совхоз «Восход» на прополку картошки капусты. Там клубники наелись, но остались без обеда. Зато повидали и поговорили с местными девчонками, они нам лаваш приносили. В общем, было немного воли в поле, а потом опять за колючую проволоку. Я вам писал уже, что один парень глаза выбил взрывателем, так вот он ослеп на один глаз, и второй очень плох. Его вроде бы комиссовали <…> Конечно, он домой поедет, но только вот без одного глаза… Но мне кажется, что лучше без одного глаза, чем вообще в Чечне умереть.