Текст книги "Черное. Белое"

Нет! Я не стану сейчас плакать – Марк не должен видеть моих слез! Я смогу, я выдержу, я спрячу рвущиеся наружу рыдания.

– Я так боялся расстроить тебя и только сделал еще хуже. Черт возьми, Вика, в последнее время я совершаю столько ошибок…

Вырываясь из его объятий, я тщетно пыталась установить контроль над своими действиями, потому что вела себя точно как потерявшая разум – пиналась ногами и барабанила кулаками по его груди.

Марк усадил меня в машину, пристегнув ремнем безопасности и явно сожалея о том, что больше в машине нет никаких ремней, чтобы связать меня полностью.

Нажав на газ, он погнал с бешеной скоростью, которая немного привела меня в чувство – истерика проходила. Она не исчезала, а сжималась в комочек, становилась маленькой и пряталась, грозя когда-нибудь произвести взрыв.

По дороге он не сказал ни слова.

В кратчайшее время мы оказались возле его дома, и я выскочила из машины сразу, как только он нажал на тормоз. Я тут же бросилась в дом, к камину – мне казалось, огонь сейчас поможет мне придти в себя.

Так и случилось – ровно полыхающее пламя окутало меня своей безмятежностью, и Марк не подходил ко мне, пока я несколько минут завороженным взглядом смотрела на огонь.

– Я не был с ней до самого утра, мы…

Я резко перебила его.

– Не хочу ничего слышать. Мне не важно, сколько времени вы провели вместе, что вы делали и где вы были. Я. Не. Хочу. Ничего. Знать! – четко выговаривая каждое слово, произнесла я.

– Прости меня.

– Хорошо. Я простила тебя.

Я не могла его не простить. Не могла говорить и разбираться в том, почему Марк этой ночью снова был с Евой. Не могла – ни физически, ни морально. Я только что поборола истерику, и теперь не хотела вытягивать ее обратно. Марк видел своими глазами, до какого состояния довел меня, и в его власти решать: повторять ли такое еще раз.

Мой ангел впервые был таким растерянным – он не знал, что со мной делать. Я медленно подошла к нему и коснулась его губ. Лучшее, что я могу сделать – оставить в прошлом события сегодняшнего дня.

– Все прошло, – прошептала я. – Все позади.

Он ответил на мой поцелуй, и впервые в жизни вместо мягкой сладости его губ и ощутила колючую горечь. Я не знала, что его губы могут быть такими горькими на вкус, такими непривычно скованными на ощупь. Мне было приятно целовать его, но в моем прикосновении к Марку чувствовалось что-то, подобное самоистязанию. Все внутри меня протестовало против этого поцелуя, хотя тело отзывалось на ласки. Мне приходилось преодолевать желание оттолкнуть Марка, потому что в моем представлении Ева все еще была рядом с ним. Прикосновения к нему были другими – неестественными, странными, чужими.

Я целовала Марка потому, что не могла не целовать; не показывала своей обиды потому, что обижаться на него было выше моих сил. Мне тяжело и до боли трудно было обнимать его сейчас, но было бы еще тяжелее, если бы из-за своей гордости я отвернулась от него.

Марк был шокирован моим поведением, но, думаю, понял, почему я так поступила. Он больше не говорил о Еве, не пытался ничего объяснить. Мы вдвоем вели себя так, словно ничего не произошло.

Я знала – мне не нужно много времени в его объятиях, чтобы придти в себя. Если бы я обиделась на него, мне бы только стало хуже.

Весь день общение между нами было напряженным, приходилось внимательно подбирать слова, обходя запретную тему. Это было похоже на своего рода магнитное поле – шаг влево, шаг вправо – и вот-вот притянет куда-нибудь не туда.

Доверие. Я могла бы доверить Марку свою жизнь, свою душу, свои мысли, будь я уверена, что на пути ему не встретится Ева. Она меняла его – он никогда бы не поступил так со мной до встречи с ней. Лишь под ее влиянием он был способен так обидеть меня.

День приближался к концу, и я понимала, что скоро Марк отвезет меня домой, а сам уедет. От этой мысли становилось жутко, и я искала выход из ситуации.

– Не вези меня домой. Я хочу остаться здесь.

Он не задал ни одного вопроса, только сразу кивнул.

Когда поздно вечером мы легли спать, он спел мне колыбельную, совсем как маленькому ребенку.

– Я буду с тобой всю ночь, – пообещал он.

Я не знала, сколько еще ночей рядом с ним мне осталось, и не окажется ли эта ночь последней.

Утром мы уехали в академию – занятия снова начинались рано, и именно тогда, на бесконечно длящихся лекциях, спокойствие все-таки покинуло меня.

Все, о чем я старалась не думать, вдруг всплыло в моей памяти. Чем больше я старалась избавиться от страшных и гнетущих мыслей, тем сильнее они преследовали меня. Сегодняшняя ночь была неминуема, и я знала, что каждая пройденная минута приближает меня к ней.

Ближе к вечеру сердце так бешено стучало в моей груди, что я поминутно оглядывалась по сторонам, точно предчувствуя появление Евы. Руки сотрясала мелкая дрожь.

Марк все видел – как бы тщательно я ни пыталась скрыть свое состояние. Он уговорил меня прогуляться по городу, утверждая, что прогулка успокоит меня.

Ева – будь она проклята – встретилась нам возле парка, и я была уверена в том, что это не было чистой случайностью.

Черт ее подери! Мне сейчас было так обидно за то, что я всего лишь человек, и не могу вступить в борьбу с ней на равных. Какого дьявола она выбралась из своего Ада, угрожая разрушить всю мою жизнь? Девять лет! Девять лет она не появлялась в жизни моего ангела, и именно сейчас ей понадобилось снова попасться ему на глаза.

Я ненавидела ее – и боялась одновременно. Она целенаправленно отнимала у меня Марка, но зачем – я не могла понять. Как мужчину Ева желала его, но не в этом была ее конечная цель. И хуже всего было то, что Марк доверял ей.

Радостно улыбаясь, как будто ее приятно удивила эта неожиданная встреча, она направилась к нам.

Я только гадала – как можно смотреть, одновременно выражая совершенно противоположные чувства: для Марка была предназначена сладкая и томная улыбка, а я уже укололась о ее колючий взгляд. Она насмехалась надо мной, одновременно указывая и на все мои недостатки, и на все свои достоинства.

Глава 36

– Как же я рада, что встретила вас вместе! – улыбнулась Ева. – Мне никак не удается пообщаться с твоей девушкой, Марк, хотя с тобой мы так часто видимся. К сожалению, люди имеют свойство спать ночами.

Вот тут она прогадала, и я злобно усмехнулась, смело встречая ее взгляд, и открыто указывая на ее промах. Она полагала, что Марк ничего не рассказывал мне об их ночной встрече, и хотела сделать «сюрприз», но… Я уже все знала.

– Ну почему же – к сожалению. – Я выдавила из себя улыбку. Дрожащий голос вдруг неожиданно обрел твердость, в которой я так нуждалась. – Мне нравится смотреть сны, после чего наяву обнаруживать, как сбываются самые хорошие.

Ева вряд ли ожидала, что я рискну бросить ей вызов.

– А мы неплохо провели время. – Кивнула она, окинув взглядом тело Марка и посылая мне недвусмысленный намек. Она ошибается, если считает, что я поведусь на ее уловки.

Что ж, она обвела его взглядом – я прикоснусь к нему руками. В такой ситуации она не посмеет сделать то же самое.

Я еще не знала, как тяжело обнимать любимого, когда все его внимание обращено на другую. Я словно обнимала твердый горячий камень, который даже не чувствовал моих прикосновений.

Рядом с Евой Марк вообще не замечал меня.

– Как насчет боулинга? – Ева продолжала невинно улыбаться. Черт возьми – с ее дьявольской сущностью ей так идет невинное выражение лица! – Я приглашаю.

– В боулинг, – задумчиво произнес Марк, оглядываясь на меня.

Я уверена, что по выражению моего лица можно было понять мое отношение к приглашению Евы. Я не скрывала этого даже от нее.

Но он колебался. Точнее, все его желания были направлены в сторону Евы, а обо мне помнила только какая-то маленькая часть, все еще смутно воспринимавшая мое присутствие рядом.

Ева быстро поняла, что ей необходимо еще чуть-чуть подтолкнуть Марка к тому, чтобы он принял ее приглашение. Она ловко подхватила меня под руку, тем самым отцепив от Марка и вызвав в моей душе взрыв негодования.

– Предлагаю поехать на моей машине. Она припаркована рядом.

Прикосновение Евы жгло мою кожу, и потому я быстро вырвалась.

– У меня болит голова! – сказала я первое, что пришло в голову, понимая, что медлить и надеяться на чудо больше нельзя.

Но я опоздала со своими оправданиями – Марк уже был занят Евой, потому только коротко произнес:

– Я дам тебе таблетку.

В его голосе исчезла вся живость, появилась пугающая сердце сухость. Наверняка все его фразы, которые он сегодня вечером адресует мне, будут сказаны таким же сухим тоном. Мне, конечно, удастся послушать его низкий шелковый голос, но он будет обращен к Еве.

Что же я наделала! Почему не догадалась сказать ему несколько слов чуть раньше, отвести его в сторону, что-нибудь предпринять, чтобы не позволить двум ангелам снова встретиться!

Поведение Марка менялось на глазах, и по тем словам о никому не нужной таблетке, которую он тут же вынул из сумки, я поняла, что теперь мое влияние на любимого сведено к минимуму. Он утверждал, что я – единственный человек, способный контролировать его действия, но даже если это и было правдой, то Ева уже изменила ситуацию.

И как он может утверждать, что она ничего не меняет в наших отношениях!

Паника мне сейчас не поможет. Я должна приложить все усилия, чтобы сохранить самообладание, иначе сама для себя вырою яму. А уж Ева сделает все возможное, чтобы столкнуть меня туда.

– Нет, Марк, я обойдусь без таблеток. – Отмахнулась я. – Скоро пройдет.

– Ну, что ж, тогда поехали.

Боулинга в нашем городе не было и, как обычно, мы поехали в Акару. В машине Марк сидел со мной на заднем сидении, но… рядом его не было.

Я молилась Богу, чтобы он помог мне и придал сил. Наверно, глупо взывать к силам Света, прося о помощи с силами Тьмы.

– Ты ведь ни разу не играла в боулинг, – обратился ко мне Марк, когда мы подъехали к нужному месту.

– Новичкам везет.

Мы заняли самую дальнюю дорожку – как обычно занимали самый дальний столик.

В прошлый раз я хотела выпить чего-нибудь покрепче – что ж, сделаю это сегодня. Когда подошел официант, я заказала коньяк и кофе.

– Ты уверена? – Повернулся ко мне Марк. Неужели только таким способом я могу теперь обратить его внимание на себя?

– Уверена! – Кивнула я. Мне все равно, как подействует этот коньяк – хуже все равно не будет.

Ева и Марк принесли шары – тяжелые для себя и самые легкие для меня. Мне было непонятно, в чем состоял смысл играть с ними – ведь ясно, что любой нормальный человек проиграет в любом случае.

Пока Марк объяснял мне, как кидать эти шары и забивать страйки, я пыталась отыскать в нем доказательства тому, что он… все еще нуждается во мне.

Но – нет. Этого я не видела. Он смотрел на меня так, словно я была прозрачной.

Смотреть на игру двух ангелов было невыносимо. Они играли между собой – я снова чувствовала себя лишней и все чаще наливала себе полную рюмку коньяка. Топить свое горе с помощью алкоголя мне всегда казалось уделом слабых, безвольных людей, и именно такой я ощущала себя сейчас. Предпринять какие-то попытки изменить ситуацию казались совершенно бесполезным делом, и это приводило меня в отчаяние. Для Марка существовала лишь Ева, только ее он видел и слышал сейчас.

Я опять не притронулась к еде и, почувствовав подступающую к горлу тошноту, отказалась принимать участие в игре.

Глаза Евы радостно блеснули, и я поняла, что совершила еще одну ошибку.

В какой-то миг мне показалось, что все в моих руках. Что так легко сейчас подойти к Марку, обнять – ведь он сто раз говорил мне, как я нужна ему. Я понимала, что возникшее чувство легкости – это выпитый коньяк, но даже если так, почему бы мне не последовать зову сердца.

Я заявила о вновь возникшем желании играть, но все шары упорно пролетали мимо кеглей.

– Ты достаточно выпила, – отрезал Марк.

Тогда я попыталась обнять его, но он снова не отозвался на мое прикосновение. Не обнял в ответ, как обычно делал, а через минуту вообще поторопился избавиться от моих объятий – наступила его очередь кидать шар.

Мне не верилось, что это происходило со мной наяву. Предательская слеза скатилась по щеке, и Ева это заметила. Марк не отреагировал.

«Я не верну его! Еще чуть-чуть – и я больше не верну его!»

Само собой так получилось, что я осталась в стороне – посторонним наблюдателем.

Ангелы выглядели точно как двое влюбленных, и именно так их воспринимали все окружающие.

А потом они вообще перестали обращать на меня внимание.

Одних откровенных взглядов им стало недостаточно – и тогда я увидела, с каким наслаждением они касаются друг друга. Я почти ощущала тот жар, который наверняка чувствовали они. Проклятье, да они вели себя так, точно им не терпелось быстрее оказаться в постели!

«Это же Марк. Это же мой Марк! Не может быть такого, чтобы он… Что-то случилось с моими глазами – я вижу совершенно неправильные картинки…»

Каждый раз, когда они прикасались друг к другу, я ощущала мощный удар – как будто кто-то бил меня то по голове, то в самое сердце. Мне хотелось разделить их, отодрать друг от друга.

Я кричала, но только про себя; мои крики пульсировали внутри сердца. Мольбы и проклятия не срывались с моих губ, так и оставаясь разрушать живые клетки моего тела.

«Не могу больше, больше не могу, все, все, я больше не выдержу!»

Вот Марк нежно погладил ее руку – по моему телу прошел электрический заряд. В ответ они прильнула к нему, и пальцем провела по груди.

Каждое их движение отзывалось и в моем теле – только вместо приятных чувств я ощущала прямо противоположные.

Истерика, которую я недавно насильно заглушила и спрятала в самый дальний уголок своего сердца, теперь неистово рвалась наружу. Она не только рвалась – она выплескивалась, мутила мой разум, лишала логики. Эмоции бурлили, кричали, создавали хаос – сердце не могло выдержать одновременно столько разных чувств, которые одно за другим то душили меня за горло, то хватали сердце и мяли его, как кусок губки, то тянули за волосы, уговаривая покинуть это место.

Марк ничего этого не видел. Раньше он замечал изменения в моем настроении, даже если я капельку грустнела, а сейчас вообще ничего не видел.

Если бы он как-то среагировал, если бы он сделал хоть что-то – мне стало бы легче и, возможно, я бы дотерпела до конца вечера.

Но всего этого не случилось, и рыдания мне сейчас нужны были больше, чем воздух, в котором внезапно стало слишком мало кислорода.

Еще одна сексуальная улыбка Евы, еще один безумный взгляд Марка, которым он буквально раздевал ее, и я не выдержала. Из груди вырвался отчаянный всхлип. Спохватившись, я тут же прервала его и поняла – надо срочно бежать. Туда, где мне не будет стыдно за свои рыдания.

Услышав мой всхлип, ангелы обернулись на меня, как на внезапно возникшую помеху, отрывающую их от идиллии, в которой они находились.

– Я в туалет! – порывисто бросила я, кое-как справившись с одной фразой.

– Хорошо… – Отрешенно кивнул Марк. Ева же не стала скрывать от меня охватившей ее радости и победоносно улыбнулась.

Главное – поскорее скрыться из виду.

Продолжая сдерживать рыдания, я бросилась от них, торопясь как можно быстрее дать волю своим чувствам.

В туалете никого не было, но я не смогла бы больше сдерживать свои слезы, даже если бы здесь была толпа народа. Главное – чтобы меня не видела Ева и не смогла отпраздновать свою победу.

Полный отчаяния крик вырвался сразу, как только я захлопнула дверь. Я закрыла рот руками – не стоило привлекать лишнее внимание. Наверное, какая-то логика еще оставалось в моей голове, истерзанной поведением Марка и затуманенной выпитым алкоголем. Кричать на весь мир нельзя даже в туалете.

Зато здесь можно плакать. Реветь. Выливать из себя боль.

Больше не надо сдерживаться, пряча внутри себя то, что рвется наружу.

Поэтому я просто упала – скатилась вниз по стене, садясь прямо на холодный пол.

Неистовые рыдания, казалось, никогда не прекратятся и никак не смогут облегчить боль, заглушающую все остальные чувства.

Иногда мне приходилось глушить громкие крики, превращая их в тихие всхлипы.

Даже если ангелы и слышали мои рыдания, не думаю, что они обратили на это внимание. Скорей всего, Марк и Ева были настолько увлечены друг другом, что потеряли свои способности все слышать, все видеть и все знать.

А я рыдала, даже не надеясь выплакать свое горе. Этому горю не будет конца.

Прошло пять, десять, пятнадцать минут, и я поняла, что мне пора возвращаться. Волноваться из-за красного и опухшего лица смысла не было – заметят это ангелы или нет, виду они все равно не подадут. По крайней мере, Марк. А если Ева расплывется в довольной улыбке – что ж, я готова и к этому.

Слезы текли рекой и никак не хотели останавливаться, рыдания истощили мои силы. Опираясь на стену, я поднялась на ноги. Зеркало с умывальником находилось прямо напротив, и я ужаснулась, увидев свое отражение. Как же сильно можно измениться за пятнадцать минут!

Пошатываясь, я приблизилась к умывальнику. Проклятые слезы – мне уже давно пора остановить их поток.

Пытаться сохранить следы косметики на лице – бесполезно, и поэтому я включила воду и начала отмывать лицо от черных разводов. Ледяная вода охладила мою пылающую жаром кожу, и я жадно сделала несколько глотков воды прямо из-под крана. Заметив, что холодная вода успокаивающе действует на меня, я намочила лоб и провела мокрой рукой по волосам.

Свой внешний вид я испортила окончательно – смыла весь макияж, а из-за воды волосы начали завиваться. На опухшем лице особенно ярко выделялся красный нос.

Да какая к черту разница! Ева в миллионы раз красивее меня, даже когда на мне самый идеальный макияж и уложенные волосы. Так что мой внешний вид вообще не имеет никакого значения. Ангелы и не заметят перемены – ведь их не оторвать друг от друга.

Сама мысль о возвращении к ним была ужасной – неужели я способна на подобное самоистязание? Разве готова я вернуться и сесть рядом с ними?! Но я не хотела оставлять их вдвоем.

У меня не оставалось другого выбора, кроме как терпеть. И время от времени возвращаться сюда, к этому умывальнику, чтобы выплеснуть накопившиеся эмоции и облить себя холодной водой, которая помогала остановить поток слез.

Убедившись в том, что слезы пока не текут, я протерла лицо салфеткой и приготовилась к возвращению в компанию двух ангелов.

Я не уйду отсюда и не предоставлю Еве полную свободу действий. Хотя, какая разница – мое присутствие не особо смущает ее.

Собрав всю волю в кулак, я вышла из туалета и направилась к проклятому столику, за которым мне было так плохо.

Лучше бы я этого не делала. Лучше бы сидела в туалете и выливала слезы до конца, лишаясь сил и понимания происходящего.

Чертов коньяк – он не смог сделать так, чтобы я потеряла способность понимать происходящее. Я все равно все видела и понимала.

И не закричала только потому, что у меня действительно не осталось сил.

Марк должен был слышать мое дыхание, он должен был угадать мои шаги. Но он уже находился в другом мире. Он больше не был моим Марком.

Ева сидела у него на коленях – наверно, с моим уходом игра в боулинг стала не нужна.

Она сидела у него на коленях, обнимая его за плечи и склонившись над любимым – моим! – любимым лицом.

Боль, пронзившая все мое тело, пригвоздила меня к тому месту, где я стояла – я не в состоянии была сделать ни шага, не могла отвести от них взгляд…

Они выглядели, точно как влюбленная парочка, которую совсем не интересовали никакие правила приличия и поведения в общественных местах. Глядя на них, легко было представить, что бы они сделали, если бы вокруг не было людей.

«Но ведь этого не может быть! – Какая-то часть меня упорно не соглашалась и не верила в происходящее. – Я сошла с ума. Ведь сегодня, сегодня он говорил мне, что Ева ничего не значит, что она… слабее меня. Да что там говорил – я видела это в его глазах. Нет, нет, это полный бред, одно с другим совсем не вяжется! Никак…»

Но, как бы я ни старалась убедить себя в том, что это просто досадная ошибка моего зрения, у меня ничего не получалось – ведь я продолжала смотреть и воспринимать информацию. Органы чувств, к несчастью, работали превосходно – даже лучше, чем обычно – коньяк давно выветрился, а если и остался, то нисколько не помогал мне.

Мое бедное сердце стучало так, точно оно билось последний раз в жизни. Оно буквально колотило по грудной клетке, просясь, нет, требуя вырваться наружу.

«Я больше не могу! – кричало оно. – Прекрати смотреть! Беги, беги отсюда!!»

Но тело не слушало мольбу сердца, оно не шевелилось, точно парализованное.

Я думала, что ледяная вода немного охладила мой пыл, и в ближайшие несколько минут я справлюсь со слезами. Но я не учла того, что за те двадцать минут, что я провела в туалете, ситуация может настолько измениться, что Марк успеет совсем забыть про меня и поведет себя таким образом.

Мой любимый был полностью поглощен другой девушкой. Его руки, к которым я так привыкла, держали чужую талию, а взгляд не отрывался от чужого лица.

Вот Ева, играючи, склонилась ближе к его лицу, с наслаждением вдыхая запах. Мой. Любимый. Запах.

Марк энергично запустил руку в копну ее волос, и она задорно рассмеялась.

Мое сердце умоляло меня бежать, лишить сознание тех картин, от которых я не могла оторвать взгляд.

Ева провела пальцем по его губам, и он поцеловал ее палец. Какую боль пришлось при этом выдержать моему сердцу – знает лишь оно само.

Но и это был не конец.

Обвив Марка рукой, Ева притянулась к его губам и страстно поцеловала. А Марк… Он ответил на ее поцелуй.

Я никогда не видела такого поцелуя. Такого отчаянного, вульгарного, открыто сексуального поцелуя. Они двое излучали столько желания, что оно ощущалось за несколько метров от них. Страстная, безумная энергия привлекала к себе всеобщее внимание и зависть. Воображению не оставалось много работы – картинки сами собой дорисовывались, и легко было вообразить себе весь процесс, которому хотели предаться ангелы – настолько мощной была энергия, излучаемая ими.

Боже, да я никогда не видела ничего подобного!

Теперь уже все равно. Я потеряла Марка. Сегодня. Это случилось сегодня. А я думала, что у меня будет больше времени. Что ж, моя жизнь закончилась пятого марта. Сколько лет отведет мне Бог до того прекрасного момента, когда я умру? Просить ли его ускорить это событие или попробовать ускорить самой?

Ева отняла его у меня. С ее способностями она могла бы сделать это и раньше.

Секунды три я смотрела на то, как они целуются. За это время внутри меня происходили кардинальные изменения: я больше не только не могла, но и не хотела сдерживать свои эмоции. Теперь не имеет значения, узнает ли мир о том, как мне плохо. Теперь вообще ничего не имеет значения.

Я хочу бежать – я убегу! Хочу кричать – я закричу! Хочу лить слезы – буду лить! Пусть, пусть от меня ничего не останется – как это было бы прекрасно! Как было бы хорошо кануть в небытие, только бы избавиться от невыносимой боли, живьем прожигающей меня.

Проклятое сердце, проклятые чувства – неужели нет способа избавиться от них!?

Я хочу лишиться ума или потерять память.

Глупые, ненужные и не приносящие облегчения слезы брызнули из глаз. Их было так много, что они только мешали – я захлебывалась ими, они стекали по щекам, затекали в нос, в рот, соленые, но в то же время казавшиеся горькими.

«Беги! Хватит! Мне больно!» – продолжало умолять сердце, а мне не оставалось ничего другого, кроме как послушаться его.

Мне нужен был кислород и, открыв рот, я судорожно заглатывала воздух. Вместо него я захлебнулась слезами и, поперхнувшись, закашляла.

Марк оторвался от Евы и отрешенно посмотрел на меня.

Такой пустой, не имеющий смысла взгляд выдержать я не могла, и потому сделала то, о чем давно умоляло сердце, – развернулась и бросилась к выходу.

В голосе, окликнувшем меня, чувствовалась та же пустота и сухость – словно Марк не мог вспомнить меня.

– Не уходи.

Он сказал мне, чтобы я не уходила, но не сказал, что я должна делать теперь…

Слушать его голос, лишенный жизненных чувств и эмоций, было все равно, что видеть взгляд, смотрящий сквозь меня.

Закрыв уши руками, я пустилась бежать. В ту же секунду он рванулся за мной, но Ева прервала его порыв, схватив за руку и остановив. Первой его реакцией была попытка вырвать руку, но она тут же развернула его лицом к себе, потянулась губами… Дальше я уже не видела.

Оказавшись на улице, я сразу ощутила дуновение ветра, остужающего мое пылающее лицо. Он, как неожиданный глоток жизни, налетел на меня, и я, словно голодная, начала быстро-быстро вдыхать воздух. Ветер развевал волосы, выветривал мысли.

Я бежала, не зная – куда, но зная – отчего. Я могла убежать от того места, где находились Марк и Ева, могла увеличить расстояние между нами, могла и вовсе уехать из Акары, чтобы ничто не напоминало мне о месте, где закончилась моя жизнь, но я не могла сбежать от себя самой. Внутри меня жила память, которая всегда будет прожигать мою душу. От нее мне никуда не деться, в каком бы направлении и как быстро я не бежала бы. Я бы выкинула свое сердце вместе с болью, но не могла вырвать его. Теперь эта боль была частью меня.

Я продолжала бежать по улице, не зная, куда себя деть.

Люди оглядывались на меня, точно на сумасшедшую, и мне захотелось оказаться в таком месте, где никто не увидит и не осудит меня. Там, где я смогу остаться наедине со своим горем.

Выбежав на дорогу, я подняла руку, чтобы поймать такси.

Почему, почему именно сейчас меня окружала толпа любопытного народа? В их глазах я выглядела безумной, но как бы они повели себя на моем месте?

Бежать! И отсюда тоже бежать!!

Первое же попавшееся такси остановилось возле меня, и я быстро рванула заднюю дверцу, торопясь скрыться с глаз не в меру любопытных людей.

Таксист удивленно оглянулся на меня. Ему надо было раньше думать, возле кого останавливать свою машину.

Он продолжал смотреть в мою сторону, и только тогда до меня дошло, что пора бы сообщить ему направление движения.

– Атем! – выдала я первое, что пришло в голову.

Мне было все равно, куда ехать, лишь бы быстрее убраться отсюда.

В машине на меня напал ступор. Я вдруг оказалась в замкнутом пространстве, и сидела, не издавая ни звуков, ни всхлипов, уставившись в одну точку.

Отделив себя от происходящего, я почувствовала секундное облегчение, за которым последовал шок.

Марк и Ева! Марк! И! Ева!!

Я сидела в машине, широко раскрыв глаза, как будто только что узнала эту новость. Никак не удавалось придти в себя, а когда я второй раз осознала, каким я, собственно, образом оказалась в этой машине, то стоны опять начали душить меня, пытаясь вырваться наружу.

В это время мы проезжали какое-то поле, какое именно – я не знала, потому что не следила за дорогой.

Главное, что на этом поле никого не было. Ни души. Только огромное белое полотно снега и какая-то еле проторенная дорога, ведущая в никуда.

– Остановите! – резко выкрикнула я.

Водитель резко сбавил скорость, но машину не остановил.

– Я сказала – остановите! – повторила я.

– Где? – он недоуменно оглядывался по сторонам.

– Здесь!

– Вы уверены?

– Черт возьми, сколько можно повторять! – закричала я, но голос сорвался, чуть не выдав рыданий.

Машина, наконец, затормозила. Не знаю, сколько я заплатила водителю – отдала все, что у меня было в кошелке.

Деньги мне больше не нужны.

Холодные и резкие порывы ветра встретили меня, как только я оказалась посреди огромного безлюдного поля.