Текст книги "Женщины моей мечты"

Картина седьмая

Дома.

Ася. Дима? Почему ты дома? Ты не пошел на работу? Дмитрий. Я не пошел на работу. Где ты была? Ася. Как где? Я же тебе говорила по телефону. Я ездила на дачу к родителям.

Дмитрий. Ты не ездила на дачу к родителям.

Ася. Как не ездила?

Дмитрий. Твой отец вечером звонил с дачи. Потом он звонил каждый час. Где ты была?

Ася. Да, я не была на даче!

Дмитрий. А где?

Ася.

 
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух.
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
 

Дмитрий. Ты пьяна! Ты пьяна!! Я не спал всю ночь. Звонил в милицию, в скорую помощь! Сейчас приедет твои отец для совместных поисков, а она является домой пьяная под утро! Где ты была? Где ты провела эту ночь?

Ася. Я провела ее с мужчинами, Дима.

Дмитрий. С какими мужчинами?

Ася. Сначала с массажистом. Но на самом деле он оказался доктором наук. Потом с финансистом. Потом с режиссером – гением кино. Потом с простым мужиком-пьяницей, с милиционером, потом снова с массажистом… Все.

Дмитрий. Что такое ты говоришь?! Ты несешь ерунду! Ты пьяная.

Ася. Я пьяная, Дима. Они меня поили.

Дмитрий. Кто они?

Ася. Мужчины. Ты когда-нибудь пил текилу? Надо выжать на руку лимон, потом потереть солью, потом ее облизать.

Дмитрий. Перестань морочить мне голову! Где ты напилась? Где ты пропадала целую ночь?

Ася. Я тебе не морочу голову, Дима. Я пьяна, но говорю правду. Я была с мужчинами.

Дмитрий. Где ты была с ними? Где познакомилась?

Ася. С одним – в телефонной будке. С другим – на скамеечке. У финансиста я была дома, и у режиссера дома. Потом снова на скамеечке с пьяным. Милиционер повел меня в подъезд.

Дмитрий. Какой милиционер?! Почему он тебя повел в подъезд?!

Ася. А ты забыл, Дима? Мы-то с тобой первый раз тоже в подъезде, на лестнице, на подоконнике…

Дмитрий. Замолчи, или я не знаю, что с тобой сделаю.

Ася. Сделай, Димочка! Сделай!

Дмитрий. Ты что, мне изменила?

Ася. Нет, Дима, я тебе не изменила. Я только представляла, что могу изменить тебе, если захочу.

Дмитрий. Зачем тебе это надо?

Ася. Очень, Димочка, надо! Ты знаешь, Дима, что такое основной инстинкт?

Дмитрий. Какой инстинкт?! При чем тут инстинкт?! У человека голова на плечах, и она думает. А человек отвечает за свои поступки. Инстинкт… Инстинкт у собаки!

Ася. Ты все перепутал, Дима. Это рефлекс у собаки. А инстинкт и у собаки, и у кошки, и у человека. Он бросает женщину в объятия мужчины, а его к ней.

Дмитрий. Мы живем не инстинктом, а разумом. Человек – гомо сапиенс – существо разумное.

Ася. А Пушкин стрелялся на дуэли и погиб. А Есенин повесился! А Маяковский застрелился! У кого там еще любовная лодка разбилась о быт? Они что – существа неразумные? Просто они хотели обладать женщиной, а у них не получилось. Инстинкт желания у них оказался сильнее самой жизни.

Дмитрий. У них не этот, животный инстинкт был, а любовь.

Ася. А любовь Дима, это и есть желание. Мы ведь только часть животного мира. Мы не его противоположность. Самка желает самца, тянется к нему, призывает его, она его любит. А самцы, Дима, бьются из-за самки, и она достается сильнейшему. Нет, Дима, инстинкт желания – очень важный инстинкт. Самый-самый важный. Если бы не было этого инстинкта, вообще бы ничего не было. Ну ничего! Ничегошеньки! Пустота и холод!

Дмитрий. Ты пьяна! К чему вся эта пьяная философия? Я что, тебе не подхожу?

Ася. Ты мне подходишь, Дима. Очень даже подходишь. Но ты забыл, что я женщина, молодая, красивая женщина, за которую надо бороться. А я хочу, чтобы меня любили, и чтобы не «долг», не привычка, не «когда Вадик уснет», а чтобы всегда, везде, всюду. Посмотри, какие у меня губы, Дима? У меня губы, как у женщин Ренуара. У меня чувственные губы, Дима. Их надо целовать. А ты меня теперь в щечку целуешь. А ноги! Посмотри, какие у меня ноги, Дима! Я подниму для тебя юбку, Дима, чтобы ты увидел мои ноги. У меня же ноги, как у Айседоры Дункан. А хочешь, я для тебя станцую стриптиз, Дима? (Танцует.) Ты ведь смотришь стриптиз, когда по телевизору, когда «Плейбой»… А ведь ты не этих женщин должен желать, Дима, а меня. Посмотри, какие у меня ноги, какие бедра, какой красивый живот. Потрогай мою грудь, Дима. Она совсем как у девочки. А соски? Это две козочки. Они хотят, чтобы их ласкали…

Дмитрий. Прекрати! Я уже не знаю, что хочу: обнять тебя, изнасиловать, поколотить!

Ася. Поколоти, Дима. Сейчас я подставлю тебе свою попку, и я посмотрю, как ты меня поколотишь?.. Дима! Дима!!! Что ты делаешь?! Куда ты меня несешь?

Дмитрий. На лестницу! На подоконник!

Ася. Дима! Димочка мой! Любимый!

Женщина, взлетевшая в воздух с раскинутыми, как крылья у большой птицы, руками, – пусть это будет последняя мизансцена, которую запомнит зритель.

КОНЕЦ

Буф. Несерьёзные мысли

Кризис! Он обрушился на нас как снег на голову, этот чертов мировой экономический кризис. Телевидение, радио, газеты – с утра до полуночи про этот самый кризис. А что, когда кризиса не было, все было хорошо? Я про искусство. Я про театр. Мейерхольда и Михоэлса уничтожили физически. Театр Таирова закрыли. Это давно. Потом: Эфроса изгнали из театра, Любимова выпихнули за границу. Товстоногову пригрозили пальцем: это у кого еще горе от ума? Это у кого еще три мешка сорной пшеницы? Нет у нас такого и быть не может, потому как все мы благоухаем от развитого социализма. И при всем при этом была «История лошади», был любимовский «Гамлет», был не член союза писателей, не заслуженный артист Володя Высоцкий, были Володин и Вампилов. Да мало ли кто был и что было в эпоху развитого застоя! Потом с социализмом покончили, с развитым застоем тоже. Впрочем, нет. Застой переселился в искусство, литературу, театр. Ни тебе «Истории лошади», ни Володина, ни

Володи Высоцкого. Конечно, ушли они по естественным причинам, но их место второе десятилетие пусто. Правда, есть у нас теперь Дима Билан, целая «Фабрика звезд» и телевизионное шоу «Ты не поверишь!». Это посерьезнее, чем экономический кризис. Это кризис мысли, кризис в наших черепных коробках. Я не про других. Я про себя. Собираюсь ставить гоголевского «Ревизора». Про что «Ревизор»? Про кого «Ревизор»? Может быть, проявить новаторство – играть в современных костюмах? Городничий в костюме с депутатским флажком в лацканах. Неинтересно. Шекспир и Чайковский – все теперь в современных. Никого не удивишь. Еще хочется написать комедию. Но про что? Дайте, дайте сюжет и, клянусь, будет комедия смешнее черта!.. Впрочем, еще до меня с этими словами обратился Николай Васильевич Гоголь к Александру Сергеевичу Пушкину. Но Пушкина теперь нет. К кому обратиться? Положительно, кризис мысли.

Царица савская, или Еще одна ночь из жизни женщины
Мелодрама

Действующие лица

Гаранин Петр Борисович, художник, 40 лет.

Виктор Манухин, лейтенант ВМФ, 24 года.

Юлия, 30 лет.

Женщина в халате, соседка Гаранина, 30 лет.

Отец Савелий, 30 лет.

Молдавцев Антон Антонович, президент чего-то, 40 лет.

Действие первое

Мастерская художника. Такую можно увидеть на полотнах старых мастеров. Деревянные балки поддерживают обшитое деревом перекрытие. По стенам развешаны ткани разных цветов и разной фактуры, мольберт, подиум для модели. Огромное окно, в которое можно увидеть только небо и трубы. Часть мастерской отделена занавеской, за которой может быть кровать художника или место для раздевания модели. Хозяин мастерской натягивает холст для новой работы. Свободная блуза скрывает его полнеющую фигуру. Пышные усы, длинные волосы дополняют образ художника. В дверь стучат.

Художник. Входите. Не заперто.

Входит розовощекий молодой лейтенант. Парадная с иголочки форма морского офицера, белоснежная сорочка, офицерский кортик вступают в явное противоречие с мастерской художника.

Лейтенант. Здравствуйте, Петр Борисович. Ничего, что я так поздно? Не хотел мешать, когда вы работаете

Художник. Заходи, Виктор. Совсем не поздно. Этой работе ты не мешаешь. Натягиваю холст.

Виктор. Петр Борисович, я хочу отдать вам долг. Вы здорово меня выручили. Вот триста рублей и огромное спасибо.

Гаранин. Почему при таком наряде, Виктор?

Виктор. Я с офицерского собрания, Петр Борисович. Пришел с вами проститься. Получил назначение в Североморск, на подлодку Северного флота. Завтра вылетаю в Мурманск.

Гаранин. Поздравляю, Виктор, с таким назначением.

Виктор. С ребятами по студии я уже простился. Вы меня многому научили, Петр Борисович. В свободные от службы часы буду рисовать море.

Гаранин. Вот что, лейтенант. Возьми-ка ты эти триста рублей и давай в гастроном. Купи чего выпить, чем закусить. Отпразднуем твое назначение.

Виктор. Неудобно как-то, Петр Борисович. Это я должен выставить, чего выпить и чем закусить. Только нам подъемные не выдали. Сказали, получим на месте.

Гаранин. Не теряй времени, лейтенант. Клади деньги в карман и выполняй боевое задание.

Виктор. Петр Борисович, я вам так… Я вам очень… Я быстро. (Уходит.)

Художник снова принимается за работу. Из кучи цветного тряпья раздается едва слышный птичий писк. Художник запускает руку под тряпки и достает оттуда телефонную трубку.

Гаранин. Алле! Добрый вечер, ваше преподобие… Не сплю, не сплю… По голосу слышу, уже принял… Приходи, коли не спится… Только с собой ничего не неси… Кто в моей обители? Пока никого, а когда придешь, будет нас трое. Хлопчика одного из студии на новое место службы отправляю… Ничего не надо. Уже побеспокоился. Приходи.

Художник принимается за работу, но в этот момент раздаются громкий стук в дверь и женский голос: «Помогите! Помогите!» Гаранин бежит к двери и впускает в мастерскую полураздетую женщину.

Гаранин. Что с вами? Что с вами? Почему вы раздеты? Из какой вы квартиры?

Женщина. Я не из квартиры. Меня раздели трое подростков на лестнице. (Рыдает.)

Гаранин. Успокойтесь. Теперь вы в безопасности. Сейчас я вызову скорую помощь и милицию.

Женщина. Не надо скорую помощь. Они сняли с меня замшевый костюм. Наверно, хотели еще что-нибудь, но где-то хлопнула дверь, и они убежали.

Гаранин. Я вызову милицию.

Женщина. Не надо милицию. Будет протокол, огласка, он узнает. Я не хочу, чтобы он знал.

Гаранин. Кто он?

Женщина. Сначала дайте мне во что-нибудь одеться, а потом я вам все расскажу, если вы меня не выгоните.

Гаранин. Как можно! Только у меня нет, во что вам одеться.

Женщина. Попросите у жены.

Гаранин. У меня нет жены.

Женщина. Боже мой, что же мне делать?

Гаранин. Кажется я придумал. (Снимает с гвоздя кусок белого шелка.) Возьмите вот это…

Женщина. Что это?

Гаранин. Платье царицы Савской.

Женщина. Не шутите.

Гаранин. Я не шучу. Натурщица надевает это платье, когда я рисую картину «Царь Соломон и царица Савская».

Женщина. Вы художник?

Гаранин. Художник.

Женщина. Конечно. Я это поняла сразу, как только увидела вас. Вы похожи на Рембрандта.

Гаранин. Увы, сходство чисто внешнее. Зайдите за занавеску и оденьтесь.

Женщина. Спасибо. (Зашла за занавеску.) Как это надевается?

Гаранин. Найдите прорези для головы и для рук. Остальному вас учить не надо.

Женщина. Чудеса! Царица Савская… Оно слишком широко для меня.

Гаранин. Ловите пояс и подпояшьтесь.

Женщина. Зеркало у вас есть?

Гаранин. Откройте дверцу шкафа, зеркало с внутренней стороны.

Женщина. У вас старинный шкаф и старинная кровать. Вы здесь спите?

Гаранин. Да, здесь я сплю.

Женщина вышла из-за занавески в «царском» наряде. Она хороша и даже элегантна. Она привела в порядок волосы, затянула их сзади узлом – совсем царица. Художник явно любуется незнакомкой.

Гаранин. Вам идет! Из вас получилась бы прекрасная модель. Жаль, что мы расстаемся. Я вызову такси. Почему вы плачете?

Женщина (сдерживая рыдания). Мне некуда ехать.

Гаранин. Успокойтесь. Выпейте воды, давайте познакомимся. Меня зовут Петр Борисович. А вас?

Женщина. Юлия Сергеевна. Можно просто – Юлия. Я вам так благодарна!

Гаранин. Почему же вы сразу не кричали о помощи, когда на вас напали?

Юлия. Они зажали мне рот, а потом заклеили липкой лентой. Я еле ее отодрала. Лучше не вспоминать об этом.

Гаранин. Простите.

Юлия. Хорошо, что я достучалась до вас. У вас нет звонка.

Гаранин. Звонок раздражает, но вы могли не стучать. Я не запираю дверь.

Юлия. Почему?

Гаранин. Поддерживаю связь с внешним миром. Запоры на дверях – это граница на замке.

Юлия. У всех сейчас железные двери, а у вас они вообще открыты.

Гаранин. Я этому научился у финнов.

Юлия. Но это же опасно. Входи, кто хочешь.

Гаранин. Сегодня вошли вы. Меня это вполне устраивает.

Юлия. Вы хотите сказать, что вам не помешало мое вторжение?

Гаранин. Даже наоборот.

Юлия. Как это понимать?

Гаранин. Так и понимайте.

Юлия. Вы хотите сказать, что рады моему неожиданному вторжению?

Гаранин. Вот именно.

Юлия. Но почему?

Гаранин. Во-первых, потому что вы – красивая женщина, а я – художник и ценю все красивое.

Юлия. Спасибо. А во-вторых?

Гаранин. А во-вторых, я рад, что чем-то мог помочь вам. Это вытекает из первого.

Юлия. Вот уж не рассчитывала на столь радушный прием!

Гаранин. Мы не знаем, что нас ожидает завтра, через час. Я ценю каждую минуту. Эта минута заполнена вами.

Юлия. На моем месте могла оказаться какая-нибудь старая мегера.

Гаранин. Не могла.

Юлия. Почему?

Гаранин. Я исключаю случайности в жизни. Жизнь распорядилась так, что в эту минуту в моей мастерской оказались вы.

Юлия. Я понимаю, вы говорите это все для того, чтобы меня успокоить.

Гаранин. А также и потому, что вам некуда ехать.

Юлия. С чего вы решили?

Гаранин. Вы сами об этом сказали.

Юлия. Разве я это сказала?.. Простите, я не хотела вас посвящать в мою личную драму. У меня это вырвалось случайно.

Гаранин. Ваши слезы были красноречивее ваших слов. Ну вот, вы опять плачете.

Юлия. Это нервное.

Гаранин. Думайте о том, что все плохое уже позади.

Юлия. Я пытаюсь… У вас где-то щебечет птичка.

Гаранин. Это телефон.

Юлия. Странный звонок.

Гаранин. Я уже говорил, что не выношу громких звонков и прочих резких сигналов.

Юлия. Вы оберегаете свой покой?

Гаранин. Вернее – свой мир.

Юлия. Возьмите же трубку.

Гаранин. Сейчас в этом нет необходимости.

Юлия. Вы странный человек. Я начинаю вас бояться.

Гаранин. Разве я похож на насильника?

Юлия. Нет, конечно. Но я не думала, что попаду в дом к одинокому мужчине.

Гаранин. Вас это смущает?

Юлия. Я чувствую тебя неловко.

Гаранин. Если бы я был не один, вам было бы спокойней?

Юлия. Если честно, то да.

Гаранин. Тогда хочу вас успокоить: сейчас придут мои друзья и ваше беспокойство пройдет.

Юлия. Я вас обидела?

Гаранин. Нисколько. Таинственная незнакомка остерегается случайных знакомств. Это вполне естественно, особенно после того, что с вами случилось.

Возвращается с покупками Виктор. Увидел женщину, остановился в дверях.

Виктор. У вас новая царица Савская, Петр Борисович?

Гаранин. Эту женщину раздели у нас на лестнице.

Виктор. Как это? Кто раздел?

Юлия. Сопливые мальчишки. Каждому не более 15 лет.

Гаранин. Ее зовут Юлия Сергеевна. Лейтенант Виктор Манухин, мой ученик по изостудии. Окончил Военно-морскую. Получил назначение. Завтра отправляется на Северный флот. Распаковывай свертки, Виктор.

Виктор. Я только водку взял. Не знал, что за столом будет женщина.

Юлия. Если вы меня имеете в виду, я пью водку. Я живу в военном гарнизоне. У нас все пьют водку.

Гаранин. Что с вами случилось, Юлия? Про замшевый костюм я уже знаю. Считайте, вы легко отделались. Почему вы говорите, что вам некуда ехать? Ваш гарнизон далеко?

Юлия. Гарнизон в двадцати километрах от города. Я чувствую, что должна рассказать правду, как мне это ни неприятно. Иначе вы можете подумать черт знает что. Мой муж генерал. Вообще-то я – москвичка. Была в доме отдыха. Уехала раньше срока: там скучно. Приезжаю домой, а в моей постели Верочка из офицерской столовой и мой генерал. Одеялом прикрывается. Я из дому. К соседям идти стыдно. В автобус и сюда, к подруге. Мы с нею в доме отдыха познакомились. У нее отдых раньше кончился. Приезжаю сюда, она двумя этажами ниже живет, а ее нет дома. И тут эта шпана. Загнали наверх, здесь, у ваших дверей, и раздели.

Гаранин. История не из приятных. Давайте выпьем для начала. Вы успокоитесь, а там подумаем, что вам дальше делать. Разливай, Витя.

Юлия. Мне как-то неудобно.

Гаранин. Садитесь к столу, царица Савская. Ну что же, за знакомство, хоть оно и при таких грустных обстоятельствах.

Юлия (выпила). У вас хорошо, как-то не по-теперешнему. Это вы сами все сделали?

Гаранин. Сам. Получил мастерскую – почти чердак. Говорят, сделаете евроремонт, будет не хуже квартиры. В борьбе с евроремонтом такое придумал. Это мой протест против стандартизации жизни. Управдом приходит, говорит, подпишите акт, что самовольно перестроили помещение.

Виктор. Сволочь!

Гаранин. Управдом?

Виктор. Генерал.

Юлия. Вы женаты, Виктор?

Виктор. Нет еще.

Юлия. Не спешите с этим делом. Погуляйте лет десять, чтобы потом быть верным мужем.

Виктор. Я не гулять еду. Я в море иду.

Юлия. На берег вернетесь, такие мальчики у девочек нарасхват.

Виктор. Девочек везде много, но я бы хотел найти такую, как…

Юлия. Какую такую?

Виктор. Вы будете смеяться.

Юлия. Не буду.

Виктор. Такую, как вы.

Гаранин. Ай да лейтенант!

Юлия. Зачем вам такая, как я, Виктор? Я уже старая. Мне уже тридцать стукнуло, а вам, наверно, и двадцати пяти нет.

Виктор. Скоро будет.

Юлия. А вы, Рембрандт? Где же ваша Саския?

Гаранин. Моя Саския ушла к другому. Между прочим, тоже к генералу.

Юлия. Дура. Народ ненадежный.

Гаранин. Историю искусств изучали?

Юлия. Изучала. Институт культуры окончила, режиссерский факультет. Руководитель театрального коллектива по диплому. Только работать не пришлось. Мой генерал увез в гарнизон… Можно я вас Рембрандтом буду звать?

Гаранин. Зовите. Выпьем, лейтенант, за здоровье царицы Савской.

Юлия. Что-то я забыла, кто такая была эта царица?

Гаранин. В дохристианские времена приехала эта царица к иудейскому царю Соломону. Хотела убедиться, верный ли слух идет, что очень мудрый был этот царь. Убедилась и подарила царю свои несметные богатства.

Юлия. Я для этой роли не подхожу. У меня нет богатства.

Гаранин. Вы богаты, царица.

Юлия. Чем же я богата?

Гаранин. Красотой.

Юлия. Это комплимент.

Гаранин. Профессиональный глаз художника. Здоровье и красота – самое большое богатство человека. Виктор. Я, наверное, пойду?

Гаранин. Хочешь оставить нас вдвоем?

Виктор. Я ведь только проститься пришел и вас поблагодарить.

Гаранин. Уже поблагодарил. Признайся, тебе ведь не хочется уходить?

Юлия. Не уходите, Виктор. Посидим втроем, а потом и я пойду.

Гаранин. Куда же вы пойдете, на ночь глядя? Юлия. Не знаю. Может, подруга вернулась.

Гаранин. Разве здесь хуже, чем у вашей подруги? Ю л и я. У вас хорошо. Но я оказалась здесь по чистой случайности. Могла постучаться в другую квартиру.

Гаранин. Не могли.

Юлия. Почему?

Гаранин. Это судьба.

Юлия. Я думаю, все-таки здесь простая случайность.

Гаранин. Эта случайность вам неприятна?

Юлия. Что меня раздели?

Гаранин. Что вы оказались именно здесь?

Юлия. Я вам очень благодарна.

Гаранин. Ия вам.

Юлия. Мне? За что?

Гаранин. За то, что постучали в мою дверь. Виктор подтвердит. Женщина для меня – давно уже просто модель, живая натура, но вы совсем другое.

Юлия. Что же я такое?

Гаранин. Вы… царица Савская.

Юлия. Спасибо за комплимент. Вы были очень любезны. Пойду узнаю, может, вернулась подруга.

Гаранин. Какая квартира у вашей подруги?

Юлия. Сто четырнадцатая. Двумя этажами ниже.

Гаранин. Как ее зовут?

Юлия. Людмила.

Гаранин. Сходи, Витя, в сто четырнадцатую. Узнай, вернулась ли Людмила. (Виктор поднимается из-за стола, выходит.) А вас, Юлия, я все равно так сразу не отпущу, даже если подруга ваша вернулась домой.

Юлия. Не отпустите?

Гаранин. Так сразу нет.

Юлия. А когда отпустите?

Гаранин. Не знаю. Оставайтесь у меня.

Юлия. До утра?

Гаранин. Насовсем.

Юлия. Вы шутите, Рембрандт? Я же замужем.

Гаранин. Вы вернетесь к своему генералу?

Юлия. Никогда.

Гаранин. У вас есть ребенок?

Юлия. Не успели завести.

Гаранин. Тогда почему?

Юлия. Что почему?

Гаранин. Почему вы не хотите остаться у меня?

Юлия. Что вы мне предлагаете, Рембрандт?

Гаранин. Быть моей Саскией.

Юлия. Вот так, сразу?

Гаранин. Почему бы и нет?

Юлия. Надо подумать.

Гаранин. Не надо думать. Сама судьба послала мне вас. Я фаталист. Я верю в судьбу. (Подошел к Юлии, запрокинул ей голову. Целует.)

Юлия (высвободилась). Сядьте на место. Нельзя же так. Сейчас придет лейтенант.

Гаранин. Пока он не пришел – да или нет?

Юлия. Что же я буду у вас делать?

Гаранин. Я уже сказал: вы будете моей Саскией. Я буду писать с вас картины. Я буду вам служить, царица. Как верный и преданный пес.

Возвращается Виктор.

Виктор. В сто четырнадцатой никто не отвечает. Я долго звонил. Думал, может быть, она заснула.

Гаранин. Я же говорю, судьба. От судьбы не уйдешь.

Виктор. Что-нибудь случилось?

Гаранин. Случилось, лейтенант. Юлия Сергеевна остается у меня.

Виктор. Конечно. Куда же вам идти в таком наряде. Посидим тут до утра, а завтра я свою комнату в коммуналке освобождаю. 10 метров. Если хотите, утром я вас познакомлю с хозяйкой.

Юлия. Спасибо, Виктор. Вы добрый и деликатный.

Гаранин. Ты не понял, дружок. Юлия Сергеевна остается у меня насовсем.

Виктор. Шутите?

Гаранин. Не шучу.

Виктор. Не прошло и двух минут, когда меня не было. За такое короткое время?.. Как же так?

Гаранин. Время – понятие относительное, Витя. Ворон живет триста лет, а бабочка – один день и все успевает. И день этот кажется ей счастливой вечностью.

Виктор. Вы сделали предложение?

Гаранин. Считай, так.

Виктор. И вы, Юлия Сергеевна, согласились?

Юлия. Я сказала, что подумаю.

Гаранин. «Подумаю» – значит согласились, царица. А нет, так и сказали бы – «нет».

Виктор. За две минуты, и вдруг такое событие… То есть я поздравляю вас.

Гаранин. Спасибо, Витя. И тебе желаю: пойдешь в море, будь мужчиной. Сойдешь на берег – оставайся им. Не упусти свои две минуты.

Виктор. Теперь я уж точно пойду.

Гаранин. Теперь ты уж точно останешься. Вот-вот придет отец Савелий, сделает, как положено, благословит союз Петра и Юлии, а ты будешь товарищем.

Юлия. Я же еще замужем, Рембрандт. Священник не может благословить такой странный союз.

Гаранин. Отец Савелий все может. Он не просто священник, а поп-расстрига. Отлучен от церкви за крамольное поведение.

Юлия. Не верит в Бога?

Гаранин. В Бога верит, а в церковь – нет. (Энергичный стук в дверь.) Входите! Не заперто.

Входит женщина средних лет в халате.

Женщина в халате. Вы опять залили мне квартиру! Когда это кончится?

Гаранин. Я не заливал вашу квартиру.

Женщина в халате. Нет, вы залили мне квартиру. Вы, наверно, белье стираете в ванной?

Гаранин. У меня нет ванной.

Женщина в халате. Значит, в раковине. У нас теперь туалет протекает. Когда сидишь на унитазе, капает прямо на голову.

Гаранин. Я не стираю белье в ванной. Я не стираю белье в раковине. Я отдаю свое белье в прачечную… Не пойму, что вы от меня хотите?

Женщина в халате. Я хочу, чтобы вы спустились к нам и сами посидели в туалете. Что, я должна туда с зонтиком ходить?

Гаранин. Вызовите водопроводчика.

Женщина в халате. Я вызову водопроводчика, но сначала вы должны спуститься в нашу квартиру. Убедитесь сами, и мы составим акт, который вы подпишете.

Гаранин. Я не могу пойти к вам. Напишите акт и принесите. Я подпишу все, что вы хотите. Вы же видите, у меня гости.

Женщина в халате. Мне на голову капает, когда я сижу в туалете, и мне нет дела до ваших гостей. Прошлый раз, когда я пришла к вам, у вас тоже были гости – прости господи, голая. И хоть бы шелохнулась, когда я вошла, хоть бы срам свой прикрыла.

Гаранин. Послушайте, вы мне надоели. Обращайтесь в домоуправление.

Женщина в халате. Я обращусь в домоуправление и еще куда надо. Думаете, если вы художник, так можете раздевать наших женщин? А у меня на голову капает.

Гаранин. Уходите!

Женщина в халате. Вот еще! Не уйду, пока вы не пойдете со мной. Увидите все своими глазами и подпишите акт. А не пойдете добром, всех соседей по лестнице подниму. Мы найдем на вас управу.

Гаранин. Пойдемте! Я вижу, от вас не отделаться.

Женщина в халате. Давно бы так, а то все нервы вымотали.

Женщина и Гаранин уходят.

Юлия. Бедный Рембрандт. Она устроит ему египетскую пытку, заставит сесть на стульчак… Что вы так на меня смотрите?

Виктор. Запоминаю.

Юлия. Что запоминаете?

Виктор. Вас запоминаю. Я буду вас рисовать по памяти.

Юлия. Зачем?

Виктор. Не знаю. Но я буду вас рисовать.

Юлия. У вас были женщины?

Виктор. Такие, как вы, – нет.

Юлия. А какие были?..

Виктор. Совсем другие. Они приходят к нам в клуб на танцы, чтобы познакомиться. Совсем молоденькие, но уже на все готовые. Они не знают слова «нет». И у них нет тайны. Вы другая.

Юлия. Какая же я?

Виктор. Вы женщина с тайной.

Юлия. Я же все рассказала о себе.

Виктор. Мне кажется, не все. Если бы у нас были дуэли, я бы его вызвал на дуэль.

Юлия. Рембрандта?

Виктор. Вашего генерала. Он негодяй.

Юлия. Вы меня просто придумали. Я такая же, как все женщины. Мне приятно нравиться мужчинам. Мне нравится, когда за мною ухаживают.

Виктор. Это совсем другое дело.

Юлия. Почему же другое? Я живу в военном городке. Когда я иду по нашей гарнизонной аллее, солдатики и офицеры провожают меня своими взглядами, и я не могу сказать, что мне это неприятно.

Виктор. Я тоже не могу отвести от вас глаз. Я бы никогда не посмел так сразу сделать вам предложение.

Юлия. Как Рембрандт?

Виктор. Как Петр Борисович. Я, конечно, понимаю, что не дозволено лейтенанту, дозволено Рембрандту.

Юлия. Зачем вы так себя принижаете? Ну хотите меня поцеловать? (Протянула руку.) Целуйте.

Виктор (целует руку, развернул ладошку, целует). Спасибо. Я понимаю, дать поцеловать руку – обычная любезность женщины.

Юлия. Совсем это не любезность. Женщине не может быть неприятно, когда она нравится. Ну хотите поцеловать мою коленку? (Закинула ногу на ногу, подтянула подол так, чтобы высвободилась коленка.) Целуйте. (Виктор прильнул к ногам Юлии.) Выше не надо…

Виктор. Я никогда не забуду этой минуты.

Юлия. Я тоже. Не предполагала, что могу вызвать такие сильные чувства у морского лейтенанта. Что же мы скажем Рембрандту?

Виктор. Ничего. Мы ведь с вами больше никогда не увидимся. Можно вас спросить?

Юлия. Спросите.

Виктор. Почему коленка?

Юлия. Жизнь груба. Когда мужчина смотрит долго на женщину, он просто ее желает. Захотелось поиграть в царицу Савскую.

Виктор (уныло). Значит, это была игра?

Юлия. Отношения между мужчиной и женщиной – всегда игра. Если бы не было игры, мы бы ничем не отличались от животного мира. Впрочем, и там игра, только более честная.

Виктор. Вы так рассуждаете, будто бы прожили большую жизнь. Вам ведь только тридцать лет.

Юлия. Ив тридцать лет можно прожить большую жизнь. И не одну, а несколько.

Виктор. Я это почувствовал сразу… Вы женщина с тайной.

Возвращается Гаранин.

Гаранин. Эта фурия все-таки заставила меня посетить ее туалет.

Юлия. А вам не жалко ее, Рембрандт?

Гаранин. В общем-то, жалко. Я дал ей сто рублей на ремонт.

Юлия. Я не про это. Вам не жалко эту женщину за то, что жизнь ее сделала такою, какая она есть?

Гаранин. Характер не переделаешь.

Юлия. Люди в автобусах, конторах, поликлиниках злые, неуступчивые, взрываются по пустякам. У всех у них плохие характеры?

Гаранин. Да, вы правы, царица. Жизнь заставляет работать локтями, но и характер тоже. Один толкается, другой уступает место.

Юлия. Когда-то была эта женщина молодой и нежной девушкой. Краснела, когда рассказывала анекдоты. Говорила ласковые слова своему любимому. Можете вы такое представить?

Гаранин. С трудом.

Виктор. А я могу.

Стук в дверь.

Гаранин. Входите, не заперто.

Входит отец Савелий.

Савелий. Мир этому дому.

Гаранин. Входи, Савелий. Знакомься: лейтенант Манухин, Юлия Сергеевна. Я тебе обещал, что будет нас трое, но получилось четверо.

Савелий. Про женщину, брат, ты мне не говорил. Что же вы ее водкой поите? Знал бы, захватил кагорчику.

Юлия. Я пью водку.

Савелий. Вижу, что пьете. Значит, браток, ты изменил своим принципам?

Гаранин. Каким же?

Савелий. Не бражничать и не спать с натурщицами.

Юлия. С чего вы решили, что я натурщица?

Савелий. Прошлый раз в этом платье другая была. На той подставке стояла. Он рисовал, а я, извините, пил.

Гаранин. Я не изменил своим принципам, Савелий. Я не пью и не сплю с натурщицами. Юлия Сергеевна не натурщица. Случилась беда. Ее раздели на лестнице. Она постучалась ко мне. Я дал ей платье царицы Савской. Кажется, я все сказал.

Савелий. Для меня достаточно. Примите мое сочувствие, царица. А этот лейтенант – твой ученик, я понимаю?

Гаранин. Да, Виктор посещал изостудию при Доме офицеров. Завтра отправляется на Север.

Савелий. Вопросов больше нет. (Достает из кармана бутылку.) Я прихватил с собой, хоть ты и предупредил, что уже запасся. Вижу, не напрасно. Одной бутылки на такую компанию – только душу дразнить. Наливай, хозяин. Выпьем за царицу Савскую да почелом-каем, раз случай привел ее в нашу обитель. (Гаранин разливает водку. Чокаются. Пьют.) Дозволь облобызать тебя, царица?

Юлия (смеется). Целуйте.

Савелий (целует Юлию). Хорошо пахнешь, красавица: дорогими духами. Это тревожит.

Юлия. Зачем вы так?

Савелий. Как?

Юлия. Откровенно.

Савелий. Говорю, что думаю. Через это и пострадал.

Юлия. Петр Борисович рассказал, вас отлучили от церкви.

Савелий. Я сам себя отлучил. Много мишуры и фальши разной.

Виктор. У нас в академии часовню открыли.

Савелий. Сейчас много открывают и часовен, и храмов Божьих. Да каждый ли храм Господь наш Святым духом освятил? Суеты много да себялюбия. Я, мол, строю, вот я какой! По себе памятник оставляю! А Господь-то учит пожертвования на благие дела тихонечко делать, не прилюдно, а так, чтобы себя не выпячивать.

Виктор. Значит, вы верите в Бога?

Савелий. А как же? И в Бога верую, и в святую церковь, и в православие наше верую.

Юлия. В чем же вы разошлись с церковью?

Савелий. С церковью я не расходился. Разошелся с людишками разными, что из святой веры торжище сделали: по прейскуранту Божье дело делают. За крещение – столько-то, отпевание – столько-то. «Вам с хором или без?»

Виктор. Это плохо, но как же жить церкви, если без прейскуранта?

Савелий. А так и жить, что каждый опустит в кружку, сколько он может. На том и разошелся я с отцами церкви.

Гаранин. Не греши, Савелий. За то, что в питье невоздержан, лишили тебя сана.

Савелий. И за это тоже. Только, может, я оттого и пью, что разлад в душе моей. Вот ты, царица Сав-ская, довольна своим делом, которым в миру занимаешься?

Юлия. Если честно, то нет.

Савелий. Вот и я нет. Ты зачем здесь сидишь?

Юлия. Теперь уже не знаю. Наверное, потому, что хорошо здесь. А вы почему?

Савелий. Вот и я потому же! Лицемерить не надо. Хочешь петь – пой, хочешь пить – пей! Здесь без притворства. И дверь не закрывается. Приходи, когда хочешь, если хозяин не работает. Дай, Рембрандт, я тебя облобызаю.